***
В день похода к врачу Нурлан изрядно нервничает. Из дома выходит заранее, и слоняется минут сорок по улицам, наворачивая круги вокруг бизнес-центра, где находится кабинет Лешиного психотерапевта. Чувство тревожности никак не покидает мужчину, сколько бы он не пытался применить дыхательную практику или отвлечься на окружающую обстановку. Руки то и дело тянутся в карман пальто, чтобы извлечь смартфон, который продолжает раздражать экраном с отсутствием каких-либо оповещений от Щербакова. Конечно, Нурлан может предполагать, что другу сейчас не менее нервно, чем ему, но это только домыслы. На деле же, кажется, что Лешке еще хуже, чем самому Нуру. Перед выходом из дома он проводит у зеркала добрые два часа, щепетильно выбирая, что надеть. Сказывается нервное напряжение и неуверенность в себе, которые совместно образуют коалицию, дурно влияющую на Алексея. В какой-то момент он даже подумывает отказаться от сегодняшнего похода к врачу, но совесть услужливо кусает за пятую точку, напоминая, что о таком необходимо предупреждать заранее. Именно ради него сегодня собираются терапевт и Нурлан, и страх совсем не должен перекрывать остальные аспекты встречи. Но сели быть до конца откровенным, то за боязнью кроется много возбуждения. Немалая часть Леши испытывает радость предвкушения от совместного провождения времени с Нурланом, да и походы к терапевту стали не такими мерзкими, как были примерно месяц назад. Если провести параллель, то многие вещи изменились к лучшему с тех пор, как новый знакомый ворвался вихрем в его жизнь. И Щербакову очень хочется верить. Что это только самое начало. Что впереди его ждет еще больше открытий, перемен и свершений, желательно в компании того же Нурлана, ведь именно он стал катализатором перемен. Чувствуя, что тревога понемногу отступает, Щербаков надевает джинсы и худи вместо рубашки, которую изначально наметил. Возможно, выглядеть он будет менее презентабельно, но зато чувствовать себя будет комфортно, ведь всегда можно спрятаться в огромном капюшоне, игнорируя неприятную реальность. Поверх идет куртка, шарф и шапка, а на ноги кроссовки. И сколько бы все не твердили, что ноги стоит держать в тепле, тут Лешка никак не может прислушаться к рекомендациям. Ботинки кажутся ему невероятно неудобными, и пока не выпадет снег, он будет гонять в любимой обуви. Дорога до кабинета врача в этот раз занимает рекордно короткое время, Щербаков толком и задуматься в транспорте не успевает, как автобус привозит его к нужной остановке. Оплачивая проезд, в окне он замечает Нурлана, который ожидает его у входа в здание, где находится кабинет его врача. И с широченной улыбкой Лешка спешит к нему, забыв даже про сдачу, которую в последний момент сует водитель в специальное окошко. К черту эти несчастные три рубля, когда тут тебя ожидает потрясающе красивый мужчина, облачённый в черные брюки и такого же цвета бадлон, а поверх всего этого великолепия охрового оттенка пальто нараспашку, которое выгодно демонстрирует красивую фигуру. Лешка разве что слюнями не давится, когда продолжает облизывать Нурлана взглядом. Тот видимо чувствует пристальный взгляд на себе и поворачивает голову в его сторону, тут же сияя улыбкой в ответ. — Привет, я уже собирался тебе звонить, боялся, что ты передумал, — и действительно, Леша хорошо считывает тревогу по нахмуренным смолянным бровям. — Привет, я тоже хотел тебе позвонить, но заметил еще с автобуса. Ты давно ждешь? Не замерз? — Щербаков тараторит, и Сабуров еще больше улыбается, зная, что речевой аппарат при волнении у друга работает без тормозов, опережая разум порой. — Все в порядке, я устойчив к холоду, — чистейшая правда. Проводя огромное количество времени на льду, в какой-то момент перестаешь так сильно замерзать. — Не могу не позавидовать тебе, — смеется в ответ Щербаков, потому что он не может похвастаться хорошей терморегуляцией организма. — Пойдем внутрь, до приема еще десять минут, успеем выпить чая в приемной. Нурлан кивает и следует за другом, который уверенно шагает к пустому лифту и жмет нужный этаж. В кабине никто не решается нарушить молчание, но уже в приемной, когда верхняя одежда снята, а сами мужчины устраиваются на диванчике с чаем, Нурлан решает поделиться переживаниями. — Я немного волнуюсь. Леша кивает, вслушиваясь в кулерный ропот, который даже немного успокаивает своим потрескиванием. — Да я тоже, совсем не знаю, чего ждать от этого сеанса. Это несколько выбивает из колеи. — Есть что-то, что мне нужно знать? — Ну, врача зовут Андрей Анатольевич. Ты всегда можешь отказаться что-то говорить, если тебе некомфортно, в остальном я не знаю, как будет регулироваться процесс сессии. Наверное, это чем-то отличается от привычных мне встреч. Извини, что втянул в это. — Не переживай, я искренне хочу помочь, и если ты посчитал нужным, чтобы я был тут и проходил этот путь бок о бок, я приложу все усилия, — «даже если в итоге мне придется тебя потерять». Окончание предложения Нурлан проглатывает, а собственное бессилие прикрывает дежурной улыбкой. В конце концов, он тут действительно ради Леши, а собственные терзания могут и подождать пока он не останется один. — Проходите, молодые люди, — психотерапевт на секунду выглядывает из-за двери, приглашая друзей наконец войти в кабинет. Внутри помещение немного отличается от того, что привык видеть Леша за длительное время терапии. Раньше два кресла стояли строго по центру напротив друг друга, сейчас же одно из кресел заменяет небольшой диванчик по типу того, что стоит в приемной. Нурлан и Леша занимают свои места. — Добрый день, — в ответ приветственные кивки. — Рад, что ты, Леша, пришел сегодня не один. — Это все заслуга Нурлана, — Леша застенчиво бросает взгляд на профиль друга, который выглядит не менее смущенным. — Что ж, я действительно рад нашему знакомству, Нурлан. Меня зовут Андрей Анатольевич. Для начала я хотел бы провести получасовую сессию с Алексеем, вы же будете просто сторонним наблюдателем. После того как время закончится, я задам несколько вопросов, и мы на этом закончим. Думаю, Леша вас предупредил, но я повторю: в любой момент вы можете уйти или отказаться от ответа, если это каким-то образом нарушает ваши границы. Вы не против такого плана? — Взаимно, я испытываю некоторое волнение, но готов принять предложенный вами формат, — и это, наверное, большое преуменьшение, потому что Нур искренне рад такому раскладу, где ему придется меньше говорить и больше слушать. — Отлично, а ты, Леша? — Я тоже не против, — кивает блондин. Ему согласие дается не так просто, но Леша мужественно справляется с тревожностью, понимая, что никто из присутствующих не желает ему вреда, никто не осудит и не скажет чего-то опрометчивого. — Замечательно, — терапевт заводит будильник, после чего сосредотачивает все внимание на пациенте, не забывая боковым зрением отслеживать реакции Нурлана. — Скажи мне, как ты себя сейчас чувствуешь? — Ну, я волнуюсь, мне немного страшно, и еще руки похолодели, — мысленно сканируя свои реакции, Леша пытается вычленить самые острые, чтобы рассказать о них врачу. — Тебе просто непривычно присутствие третьего лица в кабинете или это связанно непосредственно с твоим другом, ты ему не доверяешь? — Нет, я думаю, что мне непривычен сам формат, — Лёша задумчиво накручивает шнурок капюшона на палец. — Хорошо, если станет совсем невмоготу, скажи мне, — просит врач. — Может, тебе есть чем поделиться? Что-то тебя беспокоит? — Ну, дома по-прежнему все не очень хорошо. Поговорить с Рустамом не удалось. Честно говоря, я подумываю о том, чтобы съехать. — Что самое раздражающее в его поведении? Что тебе невыносимо терпеть? — Наверное, чрезмерный контроль и отрицание проблемы, — не то чтобы Леше очень хочется об этом говорить, тем более в присутствии другого человека, но вроде именно об этом просил его терапевт. Просто не так уж и легко делиться чем-то сокровенным, даже если доверяешь человеку. Щербаков ничего толком не помнит о своем прошлом, и не знает, насколько открытым и словоохотливым он был, но за последнее время он понял одну простую истину — люди не особо склонны проявлять интерес к чужим переживаниям. Многие не слышат даже, когда говоришь им прямым текстом, продолжая прозябать в своих фантазиях и ложных убеждениях. Таков был его опыт, и он бы мечтал, по правде говоря, изменить его. — А ты сам способен найти решение этой проблемы? — Я не уверен. Потому что есть несколько вариантов. Один из них — переехать в отдельную квартиру. — Очень смело, но, я думаю, ты пока его не рассматриваешь, — Леша кивает, соглашаясь с предположением Андрея Анатольевича. — Да хотя бы потому, что это усугубит существующий конфликт. И как бы я не злился, я понимаю, что все ошибки, что совершают мои друзья просто от незнания или страхов. — Почему ты боишься злиться на друзей? Ты говоришь о злости, очень хорошо отслеживая свои чувства, это похвально, но при этом, тут же начинаешь оправдывать других людей, будто бы их намерения отменяют твои чувства, что совсем не так. Прежде, чем ты ответишь, я кое-что проясню: злость — естественная реакция на ситуацию, препятствующую удовлетворению потребностей. И не всегда может быть конкретный объект, на который она направлена. — Наверное, я не смотрел с такой стороны на эти чувства. И я боялся, что, злясь на друзей, я разрушу наши отношения еще больше, поэтому мне было проще поступиться где-то своим комфортом. — Чувства не делятся на плохие и хорошие, и они сами по себе ничего не разрушат. Что-то ухудшить могут только поступки, которые совершают люди, основываясь какими-то чувствами. Например — агрессия. Очень многие заблуждаются, считая, что она сама по себе опасна и лучше блокировать это чувство. Но ведь любое действие, которое мы совершаем сопровождается агрессией. Секс — это агрессия, прием пищи — это агрессия, даже поход в туалет будет являться агрессией. Агрессия часто выступает в роли усилия или мотивации к какому-то действию, а хорошее оно или плохое — решает уже человек. — Если рассуждать в таком ключе, то испытывая злость на друга, я стал умалчивать о многих вещах: о своих чувствах, или например, о кофте, которую нашел недавно в шкафу. — Что в ней такого, что ты не хочешь обсуждать эту находку с ним? — Я не знаю. У меня есть какое-то ощущение дежавю, будто бы я носил эту вещь раньше, но она определённо не моя, размер слишком большой. Но в этой кофте мне спокойнее, чем в своих вещах, когда днем я случайно уснул в ней, то меня не мучили кошмары. Но когда пришел Рустам, то я предпочел спрятать ее, потому что знаю, что даже если спрошу, то мне не расскажут правду, отбрехиваясь тем, что мне запрещено что-то знать. — Могу предположить, что эта вещь принадлежала кому-то очень близкому, раз она дарит такое спокойствие. Телесная память, в отличие от эмоциональной и образной, куда более устойчива, а значит, что при надевании этой вещи, ты переносишься в те чувства, что испытывал до травмы. — Хотел бы я знать, чья она, — Леша тяжело вздыхает, ковыряя носком обуви длинный ворс ковра. — Всему свое время. Наше вот подошло к концу. В завершении я хочу спросить, как ты себя чувствуешь? Так ли тебе тревожно, как в самом начале? — Ммм, вроде нет, — на какое-то время блондин призадумывается, но не находит в теле никаких отголосков тревоги, только легкая усталость. — Хорошо, тогда мы завершаем сессию, и послушаем твоего друга. Как вы, Нурлан? Не заскучали? Сабуров прежде, чем ответить несколько раз прокашливается, чтобы прочистить горло и вернуться вообще в помещение. Потому что на протяжении получаса, ему казалось, что он потерял свою физическую оболочку и превратился в одну сплошную субстанцию, состоящую из злости, страха и беспомощности. — Нет, это было интересно? — Вы у меня спрашиваете? — терапевт улыбается, видя замешательство мужчины, но не спешит ему помогать, предполагая, что он тоже весьма неплох в определении своих чувств. Пока шла сессия Андрей Анатольевич успевал следить не только за эмоциями своего пациента, но и его приглашенного товарища, а там определенно было на что посмотреть. Загадка лишь в том, что решится поведать сейчас Нурлан. На какое-то время воцаряется молчание. Нурлан делает глоток, и едва сдерживается от того, чтобы не выплюнуть чай обратно в кружку. На вкус как грязь. Это просто остывший напиток такой противный или его слюна? Медленно глотая, Сабуров приказывает себе успокоиться и ответить на вопрос. Ведь ответа ждет не только врач, но и Леша, что пытливым взором смотрит на него сейчас. — Просто не уверен, что слово «интересно» подходит. — Расскажите о своих впечатлениях подробнее, может, мы вместе подберем подходящее слово. — Наверное, я злился, чувствовал желание помочь, но при этом понимал, что абсолютно беспомощен, — а в голове вертится только три основные правила: «не осуждай, не оскорбляй, не оценивай». Видит бог, это куда сложнее, чем представлялось Нуру до сессии. — Не хочу кого-то критиковать или делать поспешные выводы. И точно не мне оценивать поведение Леши или его друга в рамках их конфликта. В первую очередь, я хотел бы отметить, как невероятно точно Леша умеет определять, что чувствует, и только исходя из этого принимать решения для дальнейших действий. Очень хороший навык. — Так, хорошо, а злитесь вы почему? — Потому что Леша не может получить то, что хочет. — Хм, вы проявляете эмпатию и сопереживаете своему другу, это похвально. А скажите, Нурлан, вы злитесь, потому что Леша не получает поддержки и нужного ему внимания от Рустама, или потому, что сами бы хотели ему оказать эту поддержку. — Наверное, первое. Речь ведь шла о другом человеке, если бы Леша попросил меня о чем-то, то я бы приложил все усилия, чтобы выполнить его просьбу. — Замечательно. Видишь, Леша, какой у тебя хороший друг? Нурлан сделал верное замечание, из которого у меня вылился вопрос: то понимание, забота и общение, в которых ты нуждаешься, они зациклены только на друге, с которым ты живешь или ты был бы рад получить это от других тоже? — Я уже получаю это все от Нурлана. Просто ведь мы обсуждали конфликт с Рустамом тогда. — Все верно, я поинтересовался лишь для того, чтобы проиллюстрировать тебе тот факт, что рядом с тобой есть и другие люди, которые способны на более экологичные отношения. Конечно, это не отменяет твоих переживаний, но как минимум два человека уже готовы тебя всегда выслушать. — Вы для этого просили позвать Нурлана? — Не только, но еще для того, чтобы увидеть, можешь ли ты двигаться дальше? — Что вы имеете в виду? — Возвращение памяти несомненно важная цель, к которой ты медленно, но верно приближаешься. Но, помимо этого, есть и другие аспекты жизни. Мне нужно было убедиться, что ты не зациклен на своих утерянных воспоминаниях и способен жить настоящим. — А причем тут Нурлан? — Лёша находится в замешательстве, до конца не улавливая, к чему ведет психотерапевт. — Он твой новый знакомый, а еще вы много значите друг для друга, судя по вашим словам. Смею полагать, что он играет не последнюю роль в твоем прогрессе, что стал так заметен за последние наши встречи. — Да, наверное, — осторожно кивает блондин, смущенно поглядывая на друга. Вообще-то очень интересно, что он об этом думает, но спрашивать как-то неловко, вдруг это совсем не к месту будет. — Я думаю, что на этом мы будем завершать встречу. Каждому из вас есть о чем подумать. Парни синхронно кивают и встают со своих мест, они уже собираются прощаться, когда терапевт снова подает голос. — Нурлан, задержитесь на минутку, пожалуйста. Леша, а тебя я жду через неделю в это же время, удобно? — Да, конечно. Я тогда подожду тебя там, — Щербаков кивает в сторону приемной, а потом выходит, напоследок окинув врача и Нурлана любопытствующим взглядом. — Что вы хотели? — Нурлан нервно оглядывается на дверь, будто жалеет, что не вышел вместе с Лешей. Внутри расползается ядовитой змеей тревога, что впрыскивает свой яд, заставляя ноги и руки коченеть, и замереть на месте. — Всего лишь предостеречь вас, Нурлан. Не разбивайте его сердце, и будьте честны с Лешей. Я не буду лезть к вам в душу, но я увидел достаточно, чтобы понять, что Леша далеко не новый знакомый для вас, даже если вы для него таковым являетесь. Не предавайте его доверия, иначе рискуете потерять важного человека. Это я вам не как психотерапевт говорю, а просто как человек. — Я… — Нурлан силится выдавить из себя хоть слово, но комок в горле не позволяет сделать даже вдох. — Не оправдывайтесь, я не осуждаю вас в любом случае. Просто поступите правильно. Я был рад с вами познакомиться. — Спасибо, взаимно. Я пойду? — Да, молодой человек, всего доброго. — До свидания. Сабуров спешит покинуть злополучный кабинет так быстро, насколько это возможно, чтобы не вызвать подозрений у ждущего за дверью Лешки. — Все хорошо? — Щербаков пытливо смотрит в пустые глаза друга, который белее простыни, когда тот выходит в приемную. — Что он тебе сказал? — Правду, Леш. — Ты мне расскажешь? — сердце Леши нервно бьется в грудной клетке, потому что он чувствует, что происходит что-то важное. — Обязательно, только не сейчас. Позже, — самообладание потихоньку возвращается к Нурлану, и ему даже удается выдавить из себя слабую улыбку. — Ладно, посидим где-нибудь? — Да, конечно. Мужчины покидают офисное здание, каждый погруженный в свои мысли. И если Леша находится в более приподнятом настроении, то Нурлан мрачнее грозовой тучи. В его голове роится множество далеко не радужных мыслей, но лишь одна главная: он расскажет Леше правду. Он закончит эту игру.Часть 6
7 декабря 2021 г. в 12:48
Больше, чем любое свое увлечение, кроме хоккея, Нурлан любит слушать музыку. Это ни с чем несравнимое ощущение, когда наушники отделяют тебя невидимым куполом звука от остального мира, сопровождая прямиком в собственный разум. Сабуров лежит в ночной тишине комнаты, вслушиваясь в текст песни, который вторит собственным размышлениям.
Сегодня он по случайности стал свидетелем чужой трагедии. Возвращаясь домой на метро, Нурлан зашел в вагон, в котором плакала женщина. Достаточно громко и эмоционально, заливая потоком соленой влаги бумажный платок, любезно одолженный кем-то из пассажиров. Кто-то недовольно вздыхал, негодуя на яркое выражение чувств, кто-то сочувствующе смотрел, кто-то просто делал вид, что ничего не происходит. Нурлан же замер, будто олень в ярком свете фар, точно не готовый столкнуться с публичным проявлением чувств. Наверное, по причине того, что он сам многие переживания держал внутри, смотреть на чужие слезы было больно и странно, словно кто-то без спроса вторгся в личное пространство и громко заявил о себе. На такое Нурлан мог решиться только в рамках своей работы, и то, чаще всего он проецировал гнев или радость, но не свои слабости.
У энергии всегда есть адресат. На ледовой арене — это зрители, в поезде — пассажиры. Точка А — Точка Б. Замкнутая цепь с произвольными между. В таких ситуациях сложно не поддаваться чувствам, потому что нет фильтра. Так или иначе свидетели всегда являются точкой Б. Это как прийти на хоккейный матч в середине третьего периода, когда любимая команда проигрывает. Ты можешь только наблюдать, молча сжимая кулаки от бессилия что-то предпринять.
И какой бы тяжестью не отдавалась Нурлану ситуация в метро, больше всего он боится стать такой точкой Б для Леши на сеансе терапии. Боится оказаться беспомощным в очередной раз. Это ведь огромный риск для Сабурова — пойти на данное мероприятие. Наверняка ведь не получится отмолчаться, ему будут задавать вопросы, не факт, что каверзные, но возможно те, что заставят его или еще больше зарыться в ложь, или, наконец, разоблачить свою мерзкую личину обманщика. И в угоду своему малодушию стоило бы отказаться, но поступить так с Щербаковым Нурлан уже не мог. Даже не потому, что он чувствует ужасающий ком вины, каждый раз, когда смотрит на бывшего друга. Совсем нет. Наверное, потому что, когда ты любишь человека, ты перестаешь следовать за своими эгоистическими порывами.
Любить человека не просто. Еще сложнее признаться себе в этом, и совсем адски тяжело — дать понять, что ты любишь. Ведь надо проявить все свои несовершенства в чистом виде, приблизиться к чужим несовершенствам. Увидеть человека, заметить его боль, разность. И проникнуться каждым из этих состояний. Быть вовлеченным, но не растворяться.
Любить — значит сложить меч и щит перед человеком, обнажить душу, даже если больше всего на свете хочется запрятать израненное нутро в кольчугу равнодушия. Принять возможность любых ситуаций, отбросив в сторону незрелые фантазии. Звучит пугающе, и это факт. Не будет просто, страх то и дело будет одолевать сознание, но главное помнить, ради чего все затеивалось. Можно легко обмануться или обмануть другого, главное не бояться исправить собственные ошибки.
Кажется, Нурлан готов признать свои ради Леши, ради его благополучия. И это уже свидетельствует о его любви к Щербакову. Страшно ему? Конечно, до холодеющей в жилах крови, но процветание Леши стоит всех потерь.
Изучая вопросы памяти, Нурлан натолкнулся в сети на еще одну, весьма интересную, статью. В ней говорилось об исследовании нейрофизиологов, которые выяснили, что мозг человека чисто физически способен глубоко и вдумчиво воспринимать от трех до семи человек. Это сложно представить, ведь за целую жизнь человек имеет огромное количество связей, как глубоких, так и поверхностных. И только по-настоящему близкими люди могут быть лишь с 3-7 другими людьми! Остальные попросту объединяются по группам, характеристикам, функциям. Каждому присваивается свой ярлык для облегчения идентификации, чтобы иметь возможность хоть как-то воспринимать их, и держать рядом.
Большинство же людей видятся поверхностно, ибо невозможно всех разглядывать глубоко, словно через лупу. Именно поэтому с легкостью иногда рвутся связи, оцениваются предметы, внешний вид и ситуации. Но когда смотришь на любимое — все иначе. Ведь тогда люди замечают историю, глубину, могут объяснить что угодно. Всё приобретает отдельный цвет, вкус и форму. Уникальную. Не такую, как у других.
Любимых людей почти невозможно оценить просто потому, что все о них известно. Все детали, нюансы и оттенки. Где у них шрамик от падения с велосипеда, на что аллергия, какая песня на рингтоне, с какой стороны кровати они спят. Эти люди незаменимы. Если спросить у Нурлана за что он любит Лешу, он никогда не сформулирует ответ. Это для нелюбимых существуют списки причин. Любовь делает его уникальным в глазах Сабурова, а не уникальность любимым.
Самое пугающее, что эти люди, те, которые самые особенные, могут совсем не разделять твоих чувств. Было бы проще, если бы приходило оповещение, как в тиндере — «у вас случился мэтч», но увы. Нурлан крепко задумывается, кто есть в его списке. Все ли там достойны быть? Не занимают они чье-то место? И самый главный вопрос — не занял ли он чужое место в списке Леши? И присутствует ли он там вообще…
Наверное, странно, но Нурлана совсем не пугают совершенные открытия. Никакого внутреннего переворота, паники или отторжения — ничего, что свидетельствовало бы об изменениях, происходящих внутри сознания. Складывается впечатление, что и изменений-то никаких не было. Все чувства, сопутствующие его мыслям абсолютно логичные, правильные и честные, словно Нурлан всегда знал, что этим закончится. Как будто он был готов принять тот факт, что его лучший друг перекочевал в совершенно иную категорию близости. Честно говоря, он никогда не сомневался в своей ориентации только потому, что не было повода. Имея редкие короткие связи с женщинами для снятия сексуального напряжения, вряд ли можно гарантированно прояснить свои предпочтения. И сейчас, когда это вопрос навис, как дамоклов меч, Сабуров отчетливо понимает, что ему совершенно безразлично на половую принадлежность объекта его чувств.
Каскад тусклых мыслей сменяется чередой воспоминаний, которые успели поистрепаться в закоулках черепной коробки. Со времен несчастного случая Нурлан старается не бередить прошлое. Но видимо его мазохистская часть натуры временно берет бразды правления в свои руки, выталкивая наружу то, что долго таилось в глубинной памяти. События, которые вновь прокручивает в голове Сабуров, для большинства заурядные и скучные, но хоккеист дорожил каждой минутой своего времени, что проводил в компании Леши.
«В тот вечер Нурлан впервые уговорил Лешу посмотреть с ним «Короля льва» и, кажется, сделал огромную ошибку, потому что буквально на пятой минуте мультфильма Щербаков отчаянно хлюпал носом, и старался смотреть куда угодно, только не на экран плазменного телевизора. На моменте смерти Муфасы дело приобретает совсем паршивый оборот. Леша пытается попросить выключить, но его язык немеет, а тело трясется в спазмах. Ему жалко маленького львенка, хоть он и осознает, что это обычное клише, которое используются в слезливых мульт/фильмах и бульварных романах дабы вызвать чувство сопереживания главному герою у смотрящих. И, как показывает практика, работает оно безотказно. Алексей руками закрывает лицо, пытаясь сдержать слёзы, рвущиеся потоками наружу, и это абсолютно не помогает: он чувствует, как ладони становятся влажными с феноменальной скоростью. Он практически забывает, что рядом с ним на диване сидит еще кто-то, будучи слишком занятый тем, чтобы пытаться удержать себя от огромной истерики.
— Могу я обнять тебя? — Нурлан выключает злополучный мультик, к просмотру которого они обязательно еще вернутся, но не тогда, когда глаза друга напоминают два ниагарских водопада. Подобно «грохочущей воде» потоки соленой влаги срываются с треугольников ресниц, увлажняя поверхность щек и ворот майки. Не имея возможности сказать что-то вслух, Леша только отчаянно кивает, выражая свое молчаливое согласие на любое действие Сабурова. Тот не заставляет себя долго ждать, тут же придвигаясь на максимально близкое расстояние к парню. Огромные руки окольцовывают тонкую талию, а острый подбородок Леши оставляет влажное пятно на футболке со стороны левого плеча. Нурлан может слышать, как тяжело дышит его друг, и как заполошно стучит сердце, ударяясь о ребра.
— Наверное, ты теперь думаешь, что я слабак, — из-за слез голос приглушенный и гундосый, но Нурлан все равно различает за этим страх. Ему не известны доподлинно все подробности прошлого Леши, но кое-что он знает. Например, то, что раньше люди в окружении не гнушались стебать парня за проявление чувств, якобы это делало его слабым тюфяком. Кажется, именно поэтому он увлекся хоккеем, заблужденно считая, что все хоккеисты бесчувственные камни. И даже зная, какой на самом деле Нурлан, и другие их друзья, сейчас Леша боится столкнуться с прежним осуждением.
— Я думаю, что ты невероятно чуткий, отзывчивый и добрый человек, переживающий, когда другие сталкиваются с болью и несправедливостью. И эти качества никоим образом не делают тебя слабаком. И твои слезы сейчас только подтверждают, что ты смелый и не боишься показать свои истинные чувства, — Леша на это молчит, но Нурлан чувствует добрый знак в этой тишине.
В следующую минуту хватка Леши на чужом теле становится только сильнее, а влажное пятно на футболке разрастается еще больше. Нурлан чувствует, с каким доверием жмется к нему друг и обещает себе, что постарается укоренить в Леше мысль о свободе выражения своих чувств. И еще он постарается быть всегда рядом, чтобы предложить свое плечо в качестве опоры.
— Извини, что испортил вечер, — Леша невесело усмехается, пытаясь отстраниться, но Сабуров продолжает удерживать трепыхающегося парня в объятиях, пусть тот и успокоился к этому времени.
— Ты ничего не испортил. Спасибо тебе за доверие, я рад быть с тобой рядом и разделять любые моменты, Леш. Мы лучшие друзья, и ты всегда можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, — на этот раз Леша улыбается без намека на слезы в глазах. Нурлан удовлетворенно выдыхает и отстраняется, чтобы дать Щербакову немного личного пространства.
Нурлан тянется со своего места, чтобы положить руку на макушку Леши растрепать его вихрастые волосы. Когда их взгляды пересекаются, лица парней сверкают улыбками, а Леша даже предлагает возобновить просмотр мультфильма, обещая не плакать. Нурлан снова заверяет его, что вовсе не против слез друга. Щербаков ему за это действительно благодарен. Скоро у них будет ещё больше таких моментов вместе. Они станут еще ближе, познавая все сильные и слабые стороны друг друга, а в игре их тандем прославится, как самый яростный и неудержимый.»
С ощущением чванливой тоски Нурлан выныривает из собственных воспоминаний, вновь терзаемый сомнениями. Сложно себе представить, каким образом сложится сессия у терапевта, и как поведет себя Леша. Будет ли он столь открыт, как прежде? Дозволено ли Нурлану оказать ему поддержку или придется сторониться, будто они совсем чужие. Так много неразрешенных вопросов. В любом случае он сделает все необходимое для Леши. Так было раньше, так будет всегда.