Цербер

Город засыпает - просыпается Мафия. Город просыпается - Мафия уходит на легальное положение. Так происходило всегда. В каждом городе. Не стал исключением и прекраснейший город на Неве. Санкт-Петербург прекрасен всегда, и в предрассветном рождении солнца, и в полуденную грозу, и в вечерних сумерках, когда небо покрывает сапфировая патина, а на горизонте появляется первый глитер звезд. Но самым прекрасным временем для без малого великого города был самый первый утренний час. Тот самый час, когда только-только открываются первые кафе, приглашающие спешащих на работу или учебу выпить чашечку кофе, либо взять ароматный напиток собой. Когда еще сонно фырчат новенькие автобусы и старички-трамваи, а машины не успели выстроиться в одну сплошную вереницу пробок. Когда только-только звенят будильники, а заботливые хозяйки уже начинают быстрее юлы крутиться у плиты, дабы через пятнадцать минут на кухню или в столовую уже сбежалась вся семья на ароматный и такой манящий запах свежеприготовленного завтрака. И только в одном доме утро началось не с той ноги. А именно со звона разбившейся посуды. В современно-обставленной квартире Софьи и Александра Разумовских в последнее время утро редко когда начиналось так, как нужно. Особенно, когда старший отпрыск Эйв "ловил отходняк" после очередного клуба. Рыжий, высокий парень, с развитой, но не перекаченной фигурой, хищными, заостренными чертами лица и квадратной линией челюсти, а скулы...любая девчонка могла бы обзавидоваться или поранить палец при прикосновении к ним. Удивительными казались и глаза. Да, они не были привычного голубого или серого цвета, нет, в них плескались брызги самого настоящего солнечного янтаря, кои встречается только на дальних берегах Балтийского моря. И вот как, по-вашему, мог ли такой красавчик быть обделенный женским вниманием? Правильный ответ - и не только женским... Эйву было все равно, чье сердце разбивать следующим: молоденького юноши, сделавшего комплимент его интеллекту, смазливенькой девочке-студентки с факультета иностранных языков, начинающей модельки или прожженной красотки, которая тусуется только рядом с мальчиками-мажорами. Рыжеволосый был жесток, саркастичен, а самое главное бездушным алчно-чванным скотиной. Подстать своим дружкам, с которыми он и провел очередную бурную, полную алкоголя, разврата и секса ночь, дабы завалиться домой под утро и теперь крушить все на своем пути. Но учебу, к огромному сожалению, никто не отменял...и Эйв это прекрасно понимал... На этот раз жертвой стала фарфоровая чашка с крепким кофе, который теперь нелицеприятным пятном растекался по светлому паркету, а сам виновник торжества, развалившись на стуле, точно студнеобразная медуза, еле прикрытая черным шелковым халатом с алыми разводами так похожими на всполохи пламени, постукивал выкрашенными матовым черным лаком отросшими, имеющими большее сходство с когтями хищной птицы, нежели чем с обычными человеческими, ногтями по изящному бокалу-флюте, наполненным на 3/4 искрящимся шальным шампанским. - С добрым утром, Эйв, - в столовой появилась еще одна рыжая, точно само солнце, макушка. Робкий юноша, как две капли воды похожий на Разумовского-старшего, сел за противоположный конец стола, несмело принимаясь за пока еще горячий завтрак, так заботливо приготовленный домработницей Верой. Сколько Сережа себя помнил, эта добродушная женщина была при них всегда, с того самого дня, как мальчики появились на свет. Она приходила к ним несколько раз в неделю. Убирала квартиру, стирала, готовила, а потом потихоньку уходила, четко соблюдая условия контракта, который подписывала еще тогда, когда были живы родители. - А, мой милый младший братец, моя кровь и плоть, мой Рафаэль Санти! - старший широко распахнул свои объятия, с неприкрытым сарказмом глядя на уже сжавшегося в тугую пружину младшего брата. В отличие от своего горе-брата, Сережа наоборот был более изящным: голубые без "посторонней примеси" глаза, плавная линия челюсти, фамильная худосочность, узкие кисти с аристократично-длинными пальцами. Рыжие волосы Сережа по привычке либо делил на косой пробор, либо зачесывал на левую сторону, словно хотел спрятать половину своего лица или же самому спрятаться от всего внешнего мира, тут уж было на откуп самому Разумовскому-младшему. Раньше его волосы были куда как длиннее. Шелковые, густые. Сережа всегда помнил, как мама - единственный человек, которая не смотрела на свое чадо как на девчонку с отросшими волосами - садилась на диван позади него и, напевая себе под нос какую-нибудь мелодию (сейчас юноша понимал, что это была музыка вальса) заплетала непослушные локоны сына в аккуратную косу, пока тот что-то рисовал в своем блокноте. - Моему маленькому гению ничто не должно мешать А потом...потом был разбитый нос, острый тесак и вот ненавистная коса безжизненным куском меди лежала на холодном кафельном полу ванной, а сам Сережа сидел рядом, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. - Мы держимся на честном слове благодаря старому имени отца и, сука, гребанным обещаниям, которые он умудрился раскидать направо и налево, покуда не сдох! В то время, когда моя Лахта* стоит там! Пока я гнию в этой! Квартире! А ему "Доброе утро"! - стакан отлетает в стену, благодаря резкому выбросу, и разбивается в дребезги. От пронзительного и неприятного звука Сережа вздрогнул всем телом, инстинктивно закрывая лицо руками. Если Эйв встал не с той ноги, то не жди легкого дня. Он будет цепляться за все, за любую мелочь, даже за не так поставленную чашку или шампанское не той температуры, пока не получит желаемое удовлетворение. - Эйв, пожалуйста, прекрати...дай мне спокойно позавтракать и уехать в Академию... - зря Разумовский-младший вообще упомянул Академию искусств. Глаза старшего близнеца злобно сверкнули в сторону младшего, словно Эйв был готов убивать. Медленно. По сантиметру сдирая молочно-белую кожу, развешивая ее на веревках за окном. - Что ты сказал? Ну-ка повтори... - голос юноши приобрел нарочито слащаво-спокойные нотки. Но это все было лишь видимостью спокойствия. Сережа давно выучил и изучил поведение брата, чтобы знать, что его ждет за непослушание. - Эйв, пожалуйста... - Повтори! - от яростного рявка рыжий едва не подскочил на стуле, жмурясь только сильнее. - Мне нужно ехать в Академию, я сейчас допью свой чай и уеду... - от подобного утра кусок в горло не лез. Неудивительно, что и без того субтильный Сережа казался еще более изможденным, словно тот питался только святым духом. Санкт-Петербурская Академия Художеств имени Ильи Репина. Пожалуй, единственное место, где Сережа чувствовал себя как дома. В этом храме искусств младший напитывался жизненной энергией. Здесь он мог творить, постигать сложную и кропотливую науку живописи и графики, делиться своими переживаниями через краски и графические мелки с теми, кто его окружал, да и просто заниматься любимым делом - рисовать. И неважно, что это было: эскиз, натюрморт, пейзаж или же какой-то незнакомо-знакомый человек. В каждую из своих работ Сережа вкладывал всего себя и очень расстраивался, если что-то по какой-то абсолютно нелепой причине не получалось, а если получалось и ему об этом говорили прямым текстом, юноша покрывался густым багрянцем и старался спрятаться куда подальше, потому как его работы зачастую ставили в пример остальным, пророча великое будущее талантливого художника с тонкой организацией души. Эту Академию, а точнее факультет Искусствоведения с отличием закончила в свое время их мать - Соня Разумовская. Именно она разглядела в Сереже талант к рисованию и лично, за ручку, отвела маленького сына в художественную школу, где его талант расцвел, точно прекрасный цветок яблони, что росла под окнами их многоэтажного дома. - Если бы не мать и ее желание, чтобы ты, позорище, закончил свое обучение в ней, то ты бы уже давно раздвигал свои ноги по одному лишь щелчку моих пальцев и стонал так громко и развязно, что каждый, кто слышал бы их выкладывал щедрую пачку зеленых за право втрахивать тебя в кровать. Хватит сидеть на моей шее! - Эйв хлопнул раскрытыми ладонями по столу с ненавистью смотря на брата. Милая мордашка, трогательно подрагивающая нижняя губа, кристально-голубые глаза. Мерзкое зрелище. Аж тошнить начинало. - Эйв, прекрати... - хотелось зажать уши руками и убежать из квартиры быстрее ветра, лишь бы не слышать всей той грязи, которой, точно змея ядом, начал плеваться старший брат - Зачем ты мне все это говоришь? - А затем, что я обязан вступить в права на наследство отца! Я! Еще два года назад! А они мне - контракт... Так что, пришла пора выдавать тебя замуж, мой сладкий птенчик... - хриплый смех молодого человека буквально прорезал тишину комнаты. Ему давно надо было это сделать. Сбагрить ненавистного братца-близнеца и, наконец-то, зажить так, как ему хотелось. Иметь безграничную власть, деньги, счета...Управлять компанией отца, что ему всегда так хотелось. Подняться с колен и вывести свою фамилию на новый уровень. С ним, с Эйвом Разумовским, будут считаться. Он больше не будет посмешнным щенком, на которого будут смотреть свысока. Нет. Теперь он сам будет смотреть на тех, кто ни во что его не ставил, как на презрительный кусок гнилого мяса. - Что? Эйв...ты...ты серьезно? - Сережа так и замер с поднесенной к губам чашкой. Нет. К такому его ни жизнь, ни судьба не готовила. Во всяком случае не в 20 лет. Рыжему еще хотелось окончить Академию, заработать хоть какие-то деньги и уехать. Подальше от старшего брата, от его насмешек, колкостей и пьяных дебошей. Ему хотелось рисовать. Для себя, для театров, возможно с дальнейшим заскоком на собственную выставку. Но никак не то, что его будут выдавать замуж. Да и за кого? - О, более чем, мой милый, - старший Разумовский хищно облизал губы, глядя на младшего. Он знал условия договора, по которому ему достанется весь бизне отца, как легальный, так и теневой. Ведь Александр Разумовский составлял одну из голов так называемого "Цербера", а потому, следующим после него должен был стать Эйв, тем более, что тому уже давно исполнилось 20 лет и он имел полное право погрузиться в этот мир и распоряжаться всем имеющимся имуществом и счетами семьи. Но было одно лишь "НО". Поскольку Эйв был не единственным ребенком в семье, а имел брата-близнеца, который только по какой-то омерзительной случайности оказался со статусом "Омега", то последний был просто обязан выйти замуж за одного из двух глав, либо их сыновей, дабы связи "Цербера" были крепкими, как никогда ранее. Но был в этом и еще один подводный камень, который играл на руку Разумовскому. Так, вступившего в права Эйва не имели право сместить, памятуя о главной заповеди любого синдиката "Против семьи - не иду", а в случае конкуренции могли запросто раздавить того, кто посмел покуситься, ибо с "Цербером" всегда были шутки плохи. И не дай бог кому-то перейти дорогу этой псине...не останется ничего, даже имени в аналах истории. - С сегодняшнего дня ты, my darling, выходишь замуж...только представь себе, сразу двое альф готовы заявить на тебя свои права...Олег Волков и Мёрдок МакАлистер...ммм...лучшие, породистые альфы, каких еще не видел свет...Безжалостные, темпераментные...как думаешь, они подерутся или сразу разорвут друг друга на кусочки, как только учуят запах твоей течной задницы? - Сереже стало противно. Об этих людях ходили разные слухи. Одни краше других. Кто-то говорил, что их бизнес построен на крови, а кто-то называл их святыми. А среди девчонок ходили шепотки, что тот самый МакАлистер имеет не одну жену и каждый вечер выходит на охоту за новой. Что он не брезгует ни девушками, ни парнями. А по утру их трупы изломанными находят на городской свалке. Хватит! Юноша резко встал из-за стола, прихватив с собой толстовку, и засобирался к выходу, но сильные руки резко перехватили его правое запястье, притягивая так близко, что казалось можно было слышать биение пульса старшего Разумовского - Мы еще не закончили, мой милый...но ничего, у нас еще будет время...о, я представляю, как эти два члена будут вдалбливаться в твою узенькую задницу, как в кровь разорвут твое нутро, по-звериному жадно врываясь все глубже и глубже с каждым новым толчком... - Эйв жадно выдохнул, проводя языком по щеке Сережи, которого уже начинало изрядно потряхивать от омерзения и страха - Твое нежное личико будут заливать слезы, ты будешь молить о пощаде, срывая свое горлышко до хрипов...но все это будет бесполезно... - свободная рука скользнула по обтянутому черной джинсой бедру с силой сжимая жилистыми пальцами тощую ягодицу, - А знаешь почему? Да потому что этих животных будет вести от твоих криков, они будут сходить с ума, ведь твои мольбы для них будут слаще наркотика, что попадает в кровь...хммм...а может быть отдать тебя им обоим и устроить свое собственное шоу? Что скажешь? - дернувшись, Сережа, что было дури рванул прочь, вырываясь из хватки брата, и, подхватив налету свою сумку, предусмотрительно собранную заранее, пулей вылетел из квартиры, даже не успев завязать шнурки на белых кроссовках. - Ну ничего-ничего, моя прелесть... - старший рухнул обратно в кресло, подцепляя со стола румяный тост, политый янтарно-золотистым медом с тонким запахом луговых цветов, - у нас еще будет достаточно времени, чтобы тебя подготовить...а пока... - палец заскользил по новенькому айфону в поиске нужного контакта. День обещал быть интересным...