Ползая

      Встреча прошла ужасно.       Шлэтт чувствовал, что его не слушали, а следовательно не уважали, а это то, что он ненавидел чуть ли не больше всего.       Все уже вышли из кабинета, чтобы собрать свои вещи и уйти домой, кроме, конечно же, Квакити. Он мирно сидел на своем стуле рядом со Шлэттом, зная, что в этом его состоянии любое его неверное движение, а в особенности слова, могут сделать ситуацию намного хуже для всех.       Шлэтт со всей своей злостью ударил кулаком по столу, заставляя Квакити подпрыгнуть на своем месте.       — Все эти люди — идиоты! — крикнул он со зверским рычанием, Квакити слегка сжался, но попытался исправить ситуацию.       — Давай вернемся в офис, милый… Все уже ушли, и тебе тоже пора домой, отдохнуть от всего этого… — сказал он с нежным тоном, мягко обхватывая чужой локоть, но его руку резко отбили.       — Ты идешь со мной, — Шлэтт встал, нервно и взвинчено шагая к выходу.       Квакити вздохнул, быстро следуя за быстро идущим Шлэттом. Его первого впустили в чужой кабинет, а за тем другой, войдя, громко, с яростью захлопнул дверь.       — Почему они просто не могут слушать меня? Насколько нужно быть тупыми, а?! — он прошел к своему столу, встал за ним, опираясь на него напряженными ладонями, на которых виднелись взбухшие вены. Он наклонился, бросая тень на весь стол и на всю атмосферу, — Они должны слушать меня! , — он агрессивно ткнул себя большим пальцем правой руки в грудь, — Я их босс! — его тон стал настолько громким, что Квакити просто стоял там с открытым ртом, чуть ли не дрожа.       Он резко отодвинул кресло, садясь в него. Его локоть оперся на подлокотник, а в ладони этой руки он спрятал свое лицо, глубоко и нервно вздыхая, чтобы успокоить себя. Но это не помогло. Он резко встал, опрокидывая кресло в глупой вспышке ярости.       Алекс вздрогнул, но быстро всполошился, когда увидел Шлэтта, идущего к своему маленькому холодильнику с виски. Он подбежал и опять схватил того за локоть, только уже намного более отчаянно.       — Не используй алкоголь, как успокоительное, прошу, Шл-       Но его быструю и молящую речь прервала, так до сих пор не избавившейся от агрессивной энергии, чужая рука на его шее. Ее крепко сжали и он почувствовал, как перекрывается путь к кислороду. От паники от засипел, пытаясь заставить другого ослабить хватку.       — Не смей вставать меня на пути, — задымленные дымкой ярости глубокие карие глаза под светом солнца отливали красным, что еще больше пугало. Они смотрели прямо в полные паники кофейные, отливающие жидким золотом очи. Трясущейся слабая рука схватила чужую на шею, пытаясь освободиться, но этого явно не было достаточно. Он добавил вторую, но ничего не изменилось, — никогда. — зарычал Шлэтт, напоследок, сжимая сильнее и, когда раздался болезненный задушенный сип, отпустил.       Квакити безвольно упал на ковер, слезы навернулись на глаза, когда он согнулся над ковром, кашляя, глубоко и часто дыша.       — Ч-что, — его голос сипел и хрипел, — что с тобой, блять, не так?       — Не повышай на меня свой голос! Особенно, после того, как помешал мне, встав на пути! — кричал Шлэтт, проходя к холодильнику, беря виски и стакан, хлопая меленькой дверью и снова поворачиваясь к другому.       Алекс посмотрел на него, чуть ли не лежа на полу, наполненными слезами от боли физической и моральной глазами. И тогда осознание своих действий выстрелило прямо в голову Шлэтта, но… он был наполнен концентрированным, не уходящим гневом и не мог найти силы на то, чтобы помочь Алексу.       — Встань, — Шлэтт подошел к столу, проводя по нему ладонью, злобно глотая янтарную жидкость. Квакити, шатаясь, поднялся, глубоко вздыхая,       — Теперь, иди сюда, — он стукнул стаканом о стол, наблюдая, как Алекс идет к нему.       И как только он подошел, Шлэтт сразу схватил его за воротник, притягивая к себе ближе, и крепко обвил рукой талию. Перетянув руку с воротника, он вдруг обхватил его пах, Квакити громко вдохнул и попытался отойти.       — Эй! — крикнул он, хватаясь за руку Шлэтта и дергая ее. Но услышал только разочарованное и раздраженное рычание. Квакити нервно улыбнулся, — Я уже помог тебе сегодня с этим, тыковка, не думаю, что смогу-       Но его резко прервали агрессивным поцелуем, который длился достаточно, чтобы поубавить желание Квакити говорить. И когда Шлэтт в этом убедился, то он уверенно заговорил:       — Раздевайся, — дерзкая ухмылка. Он отпустил горячее тело другого, указывая подбородком на дверь.       — Или уходи сейчас же, — такая же ухмылка, но горький тон с легким, едва заметным оттенком отчаянной надежды.       Алекс взглянул на дверь, пока пропускал сквозь себя то, что сказал Шлэтт. Он внезапно повернулся обратно с ухмылкой на губах. Его руки потянулись к поясу на своих штанах, когда он коротко сказал:       — Закрой дверь~       Шлэтт кивнул, подрываясь и со скрытой радостью быстро подходя к двери и запирая ее. Он остался. Квакити остался. И пусть все уже покинули здание и закрываться не было нужды… Если это даст причину Квакити остаться, то…       Шлэтт начал снимать рубашку на пути обратно к Алексу, довольный, что успел снять ее, когда оказался напротив почти полностью оголенного Алекса.       Тот имел на себе только свою шапочку и боксеры. Шлэтт быстро вскинул руку, сбрасывая первую.       — Почему боксеры еще на тебе?       — А вот с этим, — Алекс отошел слегка в сторону, к столу, хватаясь руками за его край и слегка прогибаясь назад, — разберешься уже ты.       Шлэтт подошел в плотную, уверенно размещая руки на столе по бокам от Алекса и нависая над ним, заставляя того продвинуться дальше по поверхности стола.       — Помнишь, когда мы были в этой позиции последний раз? — пока говорил, Шлэтт оторвал одну руку от стола, кончиком пальца которой прикоснулся к медовой груди. Он начал вести линию вниз, делая прикосновение все более легким, что сводило Алекса с ума и было чуть ли не пыткой.       От воспоминаний его тело прошибло сладкой молнией прямо к его паху. Он начал тяжело дышать и краснеть, отвернулся, сглотнул и только кивнул в ответ, надеясь, что этого будет достаточно.       — Ты. помнишь. это? — Шлэтт надавил, спрашивая глубоким голосом, явно требуя устного ответа.       — Д-да… — и он решился посмотреть на другого мужчину. Шлэтт вскинул брови, наклоняя голову, явно ожидая чего-то еще. Алекс сразу покраснел еще больше, но в его глазах засверкали слегка размытые бенгальские огоньки.       — …Сэр?.. — на лице Шлэтта расплылась довольная улыбка, а его палец, до сих пор лежащий внизу живота, продвинулся к резинке боксеров, игриво подцепляя ее, чтобы услышать тихие просящие и завороженные звуки, заставившие его испустить глубокий низкий смешок.       Шлэтт схватил Алекса за бедра, переворачивая его и прижимая к поверхности стола.       — Не двигайся, — было сказано нетерпеливо и послышался звон пряжки ремня и жужжание собачки. Алекс дергался, но ожидал, как ему и сказали, почти не двигаясь. Он слегка приподнялся на локтях, чему случиться Шлэтт позволил.       Затем Алекс тихо ахнул, почувствовав, как его бедра схватили и что-то твердое и толстое теперь упирается в него. Инстинктивно, Алекс махнул бедрами назад, услышав сверху себя смешок.       — А кто-то отталкивал меня в самом начале… — благоговейный тон заставил Алекса дрожать и в нем, казалось, пролился жидкий огонь, когда почувствовал тяжелое и горячее тело другого на своей спине, что полностью его зажало. Он уловил горячее, томное дыхание прямо у уха.       — Хороший мальчик~ — прошептал глубоким тоном Шлэтт.       И после того, как Алекс вздрогнул и томно вдохнул, мужчина осторожно, словно смакуя соприкосновение их тел, выпрямился и поспешной поступью достиг шкафа, расположенного у стены и стоявшего прямо между дверью и его столом. Тихо проскрипел дверцей и достал из маленького ящичка голубоватый бутылек, прежде чем повернуться в сторону Алекса.       И как же рад он был видеть, что тот прилежно лежал на столе все в той же позе чуть ли не мраморной статуей, вожделенно и ожидающе глядя прямо на него. Он усмехнулся.       — Хоть кто-то меня слушает… — еле слышное бормотание и Шлэтт уже вплотную подошел и встал на свое место сзади другого, когда его руки активно работали с прохладной густой жидкостью, начиная покрывать ею свой член. И он простонал, слегка дроча и понимая, как сильно он хочет наконец почувствовать Алекса.       Подтянув чужие медовые бедра, Шлэтт без предупреждения толкнулся на всю длину, наслаждаясь громким стоном снизу. Он схватил одной рукой слегка выделяющуюся талию, прижимая податливое тело к столу сильнее, а другой быстро зарылся в смоляные, спутавшиеся как всегда волосы, с силой тяня назад, почти полностью обрубая любые возможные движения. Алекс в попытке хоть как-то себя стабилизировать и сохранить хоть унцию контроля над своим тела схватился руками за край стола.       Шлэтт же не давал и возможности приспособиться, начиная агрессивный ход. Он не пытался даже притвориться, что заботиться об ощущениях другого, используя того, как надежное избавления от переполнившей его агрессии. Алекс улавливал за пеленой боли и своего напряжения довольное, но агрессивное рычание, смешанное с хрипами и какими-то неразборчивыми словами. Сам он начал поскуливать и тихонько выть, что было следствием его искренних попыток привыкнуть и принять все, что происходило. Пока Шлэтт начал входить во вкус, давая ритм жестким и глубоким толчкам.       — Прошу… — прошептал внезапно он на ухо Алексу, — будь хорошим мальчиком для меня~       Его движения ускорились вместе со стоном удовольствия, заставляя Алекса заскулить, закусывая губу и сжимая костяшки на краях стола до побеления. Его тело сотрясалось от силы, с которой в него вбивали удовольствие. Его бедра и колени ослабевали с каждым толчком, а глаза заблестели свежими слезами, вызванных количеством эмоций и испытываемых чувств. Он пытался не издавать звуков.       — Не- арх~… — Шлэтта прервал его же стон удовольствия, — не останавливайся… — прорычал он в конце.       И Алекс отпустил свою нижнюю губу, позволяя стонам и крикам имени другого заполнять кабинет. Шлэтт был в восторге от этого.       — Молодец, сладкий~ — и он снова ускорился, начиная попадать по простате другого, наслаждаясь тем, как выкрики его имени стали громче. Хотя в тоже время, он уловил, как чужие губы каждый раз смыкались, заглушая и мня такие сладкие и возбуждающие звуки.       — Скажи это, — громкий шлепок и громкий вскрик раздались по кабинету, когда тяжелая ладонь с силой ударила нежную ягодицу, не прекращая ход, и снова заговорил, услышав мягкий всхлип, — прокричи мое имя… П-пусть оно, бля, мх, разнесется ебаным эхом по этому д-долбаному зданию, грх, ах, — из-за удовольствия, прерывающего его предложения стонами, он звучал не так доминантно и властно, как обычно, но для Алекса этих дрожащих от желания слов было более, чем достаточно.       — Ш-Шлэтт! П-Прошу! — П-Пожалуйста, Шлэтт, ах~! — выпуская всю энергию, Алекс кричал, зажмурившись и тоня в своих чувствах с удовольствием, — Э-Это слиш-, мха, слишком м-много! С-Слишком, мф, ха, хорошо! ~       Он превратился в полный беспорядок под мощным мужчиной, теряясь в сногсшибательном удовольствии. Сейчас Шлэтт был намного быстрее и жестче, чем когда был зол или расстроен. Совершенно новый и обворожительный опыт.       — М-Молодец, котенок… — мягко промурлыкал Шлэтт, когда его толчки прибавили силы, но потеряли ритм. Он быстро вышел, заставляя разбитого мальчика полувсхлипнуть полувздохнуть, когда его перевернули на спину. Затем он томно вскрикнул, когда в него снова и жестко вошли, возвращая жесткий и глубокий ритм.       — Д-Давай, кончи д-для меня, котенок~! П-Послушайся меня и-, кх, кончи! — и тут Шлэтт вбросил все, что мог. Все силы, все эмоции, все чувства в последние самые быстрые и самые сильные толчки, которое только могло воспроизвести его тело.       Алекс отчаянно и протянул свою руку, обхватывая заднюю часть чужой шеи, едва касаясь чувствительных коротких волосков на затылке. Он отвечал на каждый толчок глубоким перекатыванием бедер, толкая себя на другого еще лучше, еще сильнее, еще быстрее. Шлэтт же начал поглаживать его поясницу, пока другая его рука гладила и нежно, но с силой проходилась по чужому члену.       — Ты так хорошо справляешься, котенок~ — промурлыкали Алексу на ухо.       А затем звериный рев вырвался из горла Шлэтта, давая Алексу понять, как зол тот был и как хорошо он помогал ему.       От этого осознания Алекс почувствовал, как узел в низу его живота развязывается и он закричал, кончая.       Затем он позволил Шлэтту продолжать толкаться, используя его тело, и сам застонал, когда почувствовал, как вместе с диким и животным стоном тот начал заполнять его горячей вязкой жидкостью, продолжая вбиваться в него для усиления эффекта.       И они замерли, смотря друг на друга, пока грудь каждого из них вздымалась от сбитого дыхания, а перед глазами потихоньку сходила дымка.       Шлэтт двинулся первым, выходя из Алекса, вынуждая их чувствительные тела тихонько застонать. Его рука нежно покинула член другого, но продолжая держать его так близко, как только возможно.       И Алекс отвернулся, разрывая зрительный контакт. Он устал. Он не хочет больше заставлять себя верить в то, что эти нежные движения и мягкий, будто что-то значащий, взгляд были знаком того, что его любят и ценят. Он знал, что это опять закончится.       Но чужая рука бархатным прикосновением схватила его за подбородок, возвращая его голову в положение, где он уже не мог не смотреть на него. Алекс не успел вопросительно посмотреть на другого, когда к нему наклонились и нежно поцеловали. Так ласково. И наконец со смыслом. И как бы удивлен он ни был, как бы плохо для его ментального здоровья это ни могло кончится, он все равно поцеловал в ответ, слегка мня чужие губы. Он был счастлив. Он чувствовал эту нежность и тепло. И ничто не могло быть лучше этого.       Дальше все было в уютном темпе: они отстранились, вытерли друг друга полотенцами, помогли натянуть штаны, застегнули ширинки и даже завязали друг другу галстуки. Над последним они тихо хихикали и это были единственные звуки, которые они издавали.       В такие моменты хрупкого комфорта они не разговаривали. В словах не было нужды. Не в чем было не соглашаться друг с другом. Никакого сарказма, едких замечаний, криков, недовольств и даже грязного флирта.       Моменты, когда каждый из них осознавал, как они нуждались друг в друге.       Они вдвоем. Все, что им было нужно. Даже, если они бояться это признавать.       Может когда-нибудь Шлэтт решится влиться бензином в огонек Алекса, позволяя другому сиять и вырасти в настоящее пламя.       Может когда-нибудь Алекс сможет сказать, что Шлэтт его. Не только наоборот.       Шлэтт не был его, но…       Алекс надеялся, что однажды они смогут с уверенностью сказать, что они были у друг друга.