Миирэль / Не эльф?

Моей маме

      Миирэль долго бродила по лесу в утренней зябкой прохладе.       Чаща словно спала в неестественной тишине: не щебетали птицы, не шелестела листва, не витали вокруг запахи влажной от росы травы и ароматы лесных цветов.       Ветви кустарника так и норовили хлестнуть Мириэль по глазам, а колючие малахитовые ели царапали кожу на лице, но, с упорством пробираясь под деревьями, она продолжала идти вперед, пока наконец не вышла на огромную поляну.       На опушке разливалось гладью лесное озеро, над которым висел лёгкий прозрачный туман. Солнце пыталось пробиться сквозь слой облаков, чтобы осветить озерную рябь, покрыть воду искрящимися бликами, но плотные тяжёлые тучи не пускали.       С берега вглубь уходил небольшой мосток, выстроенный из досок, вроде сходни для удобства перехода с лодок на берег.       Миирэль увидела в седой дымке сидящую на мостике молодую женщину в белоснежной шёлковой длинной сорочке, её светлые волосы развевал ветер. Опустив босые ноги в озеро, она двигала носочками по кругу, отчего в тишине слышался тихий плеск воды.       Женщина казалась такой знакомой и, глядя на нее, внутри Миирэль разливалось теплое ощущение безграничного счастья.       Девчушка как завороженная подошла к ней и села рядом на подмостки.       Незнакомка повернула голову и тепло улыбнулась, будто ждала её всю свою жизнь. И тихо произнесла:       — Девочка моя, как я рада тебя видеть!       У Миирэль перед глазами пронеслась бесконечная череда образов людей, которых она когда-либо видела, с которыми была знакома, пока в памяти не возникла выцветшая картина, что стояла на столе в покоях отца.       Тут девушка осознала, кто сидит перед ней.       — Мама, — в волнении выдохнула Миирэль, — мамочка… это ты?       Женщина лучезарно улыбнулась, развела руки в стороны, подаваясь вперед, и девчушка счастливо прильнула к ней, крепко обнимая. Миирэль жалась к ней всем телом, мамины руки нежно гладили её по спине. Девчушка наконец подняла голову, утерла рукавом нос, увидев на маминой сорочке мокрые пятна. Слёзы продолжали скатываться по щекам, и Миирэль точно не знала даже, почему плачет. Чем больше старалась она остановиться, тем сильнее начинала плакать. От полноты ощущаемых эмоций сердце сжималось и дышать становилось всё труднее. Её наполняли воспоминания обо всех невысказанных маме словах: нерассказанные приятные новости, невыплаканные печали — всё будто всплыло сейчас со дна на поверхность.       Вновь прижавшись к маме, девушка громко рыдала, всхлипывая как маленький ребенок, едва слыша над собой ласковый шепот:       — Девочка моя… Моя драгоценная…       Когда рыдания её постепенно стихли, Миирэль положила голову ей на плечо, мама успокаивающе гладила её по спине, и девчушка, затаив дыхание, растворилась в теплоте её объятий, пушистые светлые волосы щекотали ей щеки, шепот грел душу, и единственное, чего она боялась сейчас — открыть глаза и понять, что это лишь сон.       Чем более она успокаивалась, тем более настойчиво сознание бередили вопросы.       Где они находятся? Что она здесь делает? Почему мама рядом с ней?       Миирэль наконец отстранилась от нее.       — Мама, как это возможно? Ты здесь, со мной? — озвучила свой вопрос Миирэль, блуждая по ее лицу, разглядывая улыбающиеся серые глаза в обрамлении пушистых ресниц, маленькие веселые морщинки в их уголках и белые кудряшки, ниспадающие на лоб, — Это и правда ты?       Та кивнула, проводя по волосам дочери ладонью, и улыбаясь.       — И правда я, — проговорила она в ответ, заботливо целуя в лоб свою девочку.       — Как тебя зовут? — хитро спросила Миирэль, прищурив один глаз.       Женщина звонко смеялась в ответ, и Миирэль хорошо понимала, голос её невозможно спутать ни с чьим другим.       — Девочка моя… — вновь сказала она ласково, — Ты такая, как я тебя всегда представляла себе, — женщина картинно посуровела и, почтительно склонив голову отвечала, — Меня зовут Элениа.       Девушке хотелось смеяться, прыгать, хлопать в ладоши. Детский восторг наполнял её всю, подкатывая к горлу комом, заставляя рвано хватать воздух ртом.       Это и правда она.       Но Миирэль, сохраняя для вида серьезность, продолжала хмуриться.       — А меня как зовут? — приподнимая бровь, снова выспрашивала она.       Мама провела подушечками пальцев по её щеке.       — Милая моя, знаешь ли ты, что это я дала тебе имя?       Миирэль удивленно смотрела на нее. Как же она могла?       Она ведь и не видела её толком, покинула их через несколько часов после рождения дочки.       — Ты? — Миирэль хотела сказать еще что-то, но осеклась, и слова так и застыли на приоткрытых губах.       — Конечно я, — кивнула ей мама, — Когда стало известно, что наша семья и семья Имрахиля ждет прибавления, все повитухи от Итилиана до Дол-Амрота трезвонили, что у нас будут дочери, и разрешатся обе семьи примерно в одно время, мы с братом оговорились, что назовем девочек… — она сделала паузу и обе они одновременно сказали, — Лотириэль!              Мама кивнула.       — Дева, украшенная венком из прекрасных цветов, — мягко сказала Элениа, и Миирэль, прикрыв глаза, вспомнила светлый облик своей сестры.       — И Миирэль, — продолжала мама с волнением в голосе, — Дева, украшенная сияющими драгоценными камнями, — и девчушка подумала, что ничего слаще, чем свое имя сказанное её устами, ни разу в жизни не слышала.       — Мама, — прошептала Миирэль, вновь зарываясь лицом в шёлковую ткань её одежды.       Они долго сидели так рядом в молчании, мама нежно обнимала свою девочку, девочка слышала шёпот — мама что-то говорила ей, почему-то на эльфийском и тихо пела.       Окутанная блаженством, Миирэль вдруг поняла, что тучи разошлись и выглянуло солнце. Ярко сверкая, оно оставляло на водной глади золотистые искорки. Лес ожил, защебетали в зарослях малые птички, и деревья зашуршали шумной листвой.       Не размыкая их объятий, Миирэль грелась под летними жаркими лучами, ощущая ещё большее тепло от тихого счастья, что разливалось внутри.       Она, незаметно для мамы, украдкой смотрела на нее, отчаянно стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку её прекрасного лица, серые добрые глаза, приподнятые в улыбке уголки губ, локоны, развивающиеся на ветру. Будто она боялась в глубине души, что милый сердцу образ со временем потускнет, как тот маленький портрет, что украшал покои отца.       Заметив на себе взгляд дочки, мама смеялась, сильнее прижимая к себе.       Как же сильно Миирэль нравился этот смех. Она готова была слушать его вечно.       Только бы это длилось бесконечно, и спокойствие и счастье никогда не заканчивалось!       Но Элениа тихонько поцеловала её в щеку. Она смотрела на Миирэль долгим проникновенным взглядом и в глубине её глаз девушка видела сладкую тоску.       — Теперь, мне пора идти, драгоценная моя…       Солнце тут же скрылось, небо становилось серым, точно мамины глаза, ветер быстро гнал облака, что, зависая над ними, превращались в грозные тучи. Собирался дождь.       Девушка мотала головой, крепко сжав мамину ладонь.       — Нет. Нет. Останься.       Эления гладила ее по волосам, путаясь кончиками пальцев в кудряшках.       — Миирэль, сейчас я должна покинуть тебя, — и было ясно, что и сама она бесконечно страдает от этого.       — Я пойду с тобой! — твердо проговорила Миирэль, все ещё крепко сжимая мамину руку, сердце её бешено билось, больно ударяясь о грудь.       — Нет, милая, — Элениа только качала головой, — Мы снова встретимся однажды, но уже не сегодня, — она прикоснулась ладонью к лицу девушки.       — Нет. Я не отпущу тебя, — твердила свое Миирэль.       — Я так люблю тебя, — проговорила ей мама, в голосе её было столько щемящей нежности, — Но я не могу остаться.       У девчушки сжалось сердце от понимания, что ей нечего возразить, и она не в силах задержать её. Мама просто уйдет, как сделала это однажды раньше, и Миирэль ничем не сможет ей помешать.       Элениа высвободила ладонь из сцепленных рук Миирэль, легко спрыгнула с помоста в прозрачную воду. В момент этот озеро не пошло волной, не разбрызгало крупные капли, одежда женщины не намокла, продолжая развеваться на крепчающем с каждой секундой ветру.       Небо совсем потемнело, в воздухе повисла духота и было тяжело дышать. Вдалеке прогремел гром. Миирэль окутывал страх.       Желание остаться около мамы было так сильно, что внутри всё болезненно скрутило от мысли, что они сейчас расстанутся.       Слёзы брызнули из глаз. Миирэль не заметила, как голос перешел на крик.       — Мама! Не уходи!       Мама лишь горько улыбнулась, помахав ей рукой и повернувшись, поплыла по озеру.       Миирэль охватила дрожь. В голове громко бил пульс. Мысли лихорадочно путались. Она задыхалась.       Нет. Нет. Она не допустит этого.       Она не даст ей снова уйти.       Миирэль побежала по помостку, собираясь спрыгнуть в воду вслед за матерью. Босые ноги гулко шлёпали по дереву. Чем быстрее она бежала, тем озеро дальше отдалялось от неё. Слёзы застилали глаза и вместо вздохов из груди вырывались хрипы. Но она бежала вперед, даже толком ничего не видя перед собой.       Небо над ней разверзлось и полился дождь. Ветер ревел, заглушая крики Миирэль, дождевые капли в его жестоких порывах били в лицо и стучали по деревянному настилу.       — Мама! Мама! Не уходи! — Миирэль поскользнулась на намокшем мостке и обессилено упала, пытаясь подняться на ослабевшие руки, ползти в сторону отдаляющейся к горизонту родной светловолосой фигурки, — Я всё сделаю, всё, что хочешь, только останься. Прошу тебя…       Тело сотрясали рыдания, горячие слезы смывал с лица ливень. С каждым всхлипом, с каждым вздохом внутри росла чернеющая пустота, каждая мысль об утере ножом полосовала по сердцу, оставляя кровоточащие раны.       Изнеможённая Миирэль лежала в одиночестве на холодном мостике, не в силах пошевелиться.       Лишь губы, влажные от солёных горячих слез и холодных пресных капель дождя, шептали:       Счастье уходит первым,       Уйдет — не остановить.       За ним вслед уходит и вера —       Мне рядом с тобою не быть.       Надежда нам долго светит,       Последней уходит она.       И в никуда кто-то спросит:       «Опять я осталась одна?»       Но крепко обняв за плечи:       «Я всегда буду с тобой,       Мы теперь вместе навечно», —       Тихо ответит боль.