Our bodies betray us

Когда Рассел заканчивает свою пламенную речь, народ встаёт на колено, показывая свое уважение. Сегодня тут собраны практически все «нужные» члены общества — приближенные Праймов, организаторы, журналисты да несколько рандомных людей, которых пригласили для галочки. От взгляда Анны не утаилось как на это отреагировал Сергей. Разумовский стоял в стороне, практически в конце зала, попивая шампанское. Его взгляд был отстраненным, а тело спокойным. Впервые. Значит вчера все прошло успешно? Можно подойти поздравить? И как только Аня делает шаг навстречу, внимание Сергея занимает одна из Праймов. Девушка мило улыбается, накручивая прядь волос на палец. — Отличное мероприятие, — Олег появляется неожиданно. — Ты организатор? — мужчина оглядывает украшенный зал. — Не одна, — пытается отвести внимание от Сергея, — рада, что кому-то нравится, — едва заметная улыбка, опускает взгляд в бокал. Олег поднимает голову за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Этот жест кажется таким странным, пугающим, если бы принадлежал кому-то другому. От Олега это, почему-то, воспринимается как акт беспокойства и заботы. — У тебя все хорошо? — взгляд прорицательный. От такого трудно утаить правду, но есть ли смысл так делать? — Не знаю, — разводит руками, ставит бокал на стол. В целом это правда. Всё ли хорошо? Они не облажались, никому по шапке не прилетит, но… но эта девица. Она опасна! Почему-то, глядя на неё, хочется быть всегда готовым к драке. И сейчас она стоит рядом с Сергеем. — Месяц был тяжёлый. — Сделаю вид, что поверил. Ещё не говорила с ним? — кивает в сторону Разумовского, разговаривающего с журналисткой. Их беседа не выглядит непринужденной. Мужчина сжимает челюсти, мимолетно оглядывая толпу. Взгляд проходит мимо Ани с Олегом, словно их не существует для него. — Нет, а зачем? — тяжёлый вдох. Скорее всего, он просто заработался, не узнал или вопрос журналистки встревожил его, что он забыл обо всем на свете. — Видел это? — обеспокоенно смотрит на Олега. — Странно это, — Олег приподнимает руку, ожидая какой угодно реакции. Но Сергей этого не видит. — Видимо, разговор с Юлей был не из приятных. Рассел подходит к Разумовскому, кладёт руку ему на плечо как-то по-отечески. Такое было впервые за все время, что Сергей работал с Праймами. А это долгих шесть лет. Девушка, которую Олег назвал Юлей, поспешила быстро ретироваться. Странно, ведь Рассел не смотрел на неё как на врага, более того, казался со стороны, вежливым. Странное ощущение, будто от неё что-то утаивают. — Мне не нравится Рассел, — Анна провожает взглядом уходящих Рассела и Сергея. — Давай проследим. Олег допивает виски залпом, ставя пустой стакан на поднос проходящему мимо официанту. Кажется, что Волков полон сил и бодрости, кажется, что его ничего не беспокоит. Отличная маска. — Боюсь, будет подозрительно, что мы ушли вдвоём следом. — Олег взглядом указывает на охранников, стоящих возле выхода, и других Праймов, находящихся в разных концах зала. Каждый с кем-то говорит, но держит в поле зрения другого. — Сначала ты, спустя время — я. Анна кивает, отходит на несколько шагов от Олега, делает вид, что заинтересовали закуски на другом столе. Олег же идёт в противоположную сторону, к Юле. — Как вам мероприятие? — Аня пытается завести непринуждённую беседу с одним из Праймов — рука этой девушки помечена татуировкой на плече в виде знака бесконечности. — Оу, просто чудесно, — голос очень милый. Девушка воодушевленно рассказывает о замечательных исполнителях, о еде, о чудесном виде, о дресс-коде. Анна мысленно отсчитывает сто двадцать секунд. Это удаётся ей с трудом. Чувство беспокойства нарастало с каждой секундой. — Рада, что вам нравится, — Анна перебивает Прайма, надевая на лицо вынужденную улыбку, — Извините, мне, кажется, пора. Было приятно с вами пообщаться. Девушка выходит из зала, в какой-то момент переходит на бег. Стук каблуков отдаётся эхом в коридоре, скрывая всю «секретность». Ей нужно срочно найти Сергея. Скорее всего, Расселу что-то не понравилось! Иначе объяснить зачем он увёл Разумовского не представляется возможным. «Так. Уйти с праздника они не могли, потому что… потому что Рассел должен запустить шар в небо первым! Значит они где-то здесь…» — мысленно перебирает варианты, отбрасывая самые бредовые вроде туалета. Анна поднимается на лифте на крышу здания, переводя дыхание. Почему-то ей кажется правильным отправиться именно туда. В конце концов, там красивый вид на ночной город, плюс что-то наподобие сада. Место подбиралось под вкус Рассела и его жены. Когда двери лифта распахиваются, Аня застает Разумовского, сидящего на диване, раскинув руки. И с некоторым презрением глядя на Рассела. — Серёжа, — Анна хочет подойти, обнять его. Но что-то заставляет остановиться. Это не отказ, не смена позы. А взгляд. Он был… другим. Скепсис, презрение, отвращение. Не к ней конкретно, а ко всему. Не так Сергей смотрел на мир. — Что нужно? — и манера речи более грубая. Другая. Не может так поменяться человек меньше чем за сутки. Неужели байки, что рассказывали когда-то давно были правдой? Нет, это глупо. Невозможно! — Ты не он… — вырывается раньше, чем Аня успевает подумать. — Да. Я не он. — он говорит спокойно, обыденно. — Разум Сергея мёртв, теперь я в его теле. Ноги становятся ватными, а к горлу подступает ком. Анна спешит присесть на край дивана. Тяжело дышит. Нет, это безумие. Этого не может быть! Она вновь смотрит на Разумовского, которому нет дела до неё. Пытается найти черты Серёжи. — Нет… — шепчет она. — Это неправда! Это не может быть правдой! — смотрит на свои руки. Она вчера видела его. И не попрощалась. Мысль о том, что Серёжа был вчера живой, здоровый, такой же застенчивый, слегка робкий, мысль о том, что вчера она видела его в последний раз… в последний раз разговаривала с ним, поднимает волну истерики. Хочется кричать, срывая голос! Кричать, чтобы весь мир услышал о её боли. О том, как ей плохо. О том, что внутри её разъедает чувство вины. Спроси она куда он едет, верь она в то, что Праймы творят, она бы спасла Сергея! Остановила, отговорила! Изменила бы ситуацию! Но она просто отпустила… Сказала, что все будет хорошо. — Мне жаль, Анна. — Рассел подходит ближе. — Но это правда. Теперь он один из нас. — Один из вас… — нижняя губа дрожит, Анна поднимает глаза, встречается с глазами Рассела. — Ты чудовище! Как так можно поступать с живыми людьми?! Она пытается схватить Рассела за руку, но тот вовремя убирает. — Может быть мы и чудовища, — откуда-то появляется та девушка, что говорила с Сергеем в самом начале. — Но у нас есть деньги, власть. А что есть у вас, жалких людей? — идёт надменно, чувствует свое «превосходство». — Стать носителем большая честь. — Мне жаль, что ты узнала об этом. — тело Сергея подвинулось чуть ближе. Рука легла на колено, но Анна сбросила её. — Он был тебе дорог, ведь так? — Да. — Они были вместе с основания их кампании, когда там было всего три человека — она, Сергей и Олег. Вместе работали двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю, без отдыха, иногда без перерывов на обед и туалет. Анна поднимается и на негнущихся ногах бредет к лифту. Ей противно это общество мразей и лицемеров, которые говорили, что убийства — это ужасно. Которые ввели смертную казнь за убийства! Девушка заходит в лифт, нажимает на единицу. Глаза застелила пелена из слёз. — Может убьём её, пока она остальным не рассказала? — девушка провожает взглядом уезжающую Анну. — Не думаю, что это хорошая идея. — тот, кто находился в теле Разумовского, покачал головой. — Ей больно, это вполне объяснимо. — Хорошо. Пока пусть живёт. — Рассел смахивает с одежды невидимую пыль. — А дальше посмотрим.