Вдребезги чёртову слабость

Это утро было по настоящему ужасным. Возможно самое худшее, за всю его жизнь. Чимин не хотел просыпаться. Боялся открыть глаза, убедиться что это не сон, увидеть ту безобразную реальность, в которую теперь превратиться его жизнь. Ведь ощущение в теле неприятные, позвонки отдавались нетерпимой болью, задница горела нещадно, кожа ягодиц казалась через чур чувствительной, словно нождачкой стёрли один слой. Он хнычет и ёрзает по постели, так и не решаясь открыть глаза. Это так паршиво. Он не хочет, не верит что всё случилось. Это больно, и он не сдерживает слёз, сворачиваясь калачиком у края. Физические боли перешли на второй план, ненавистные мысли заполняют сознание, воспоминания обрывками возвращают назад, вчерашний вечер кажется устрашающей серией любимого сериала. Когда посреди невинной комедии происходит убийство. Произошло убийство. Иначе не объяснить, что такого человека как Пак Чимин больше нет. Он не чувствует себя собой. Это не он. Это произошло не с ним. Не похоже жизнь на чёртов экшн. Не должна. Омега срывается на крик. Отчаянный и пропитанный болью. Родителей ведь дома нет, значит можно. Его разрывает. Буквально на части. Подушка пропитанна слезами, некогда белая простынь в крови и засохшей спермой. Он ощущает себя таким же грязным как и постельное белье сейчас. Его ноги испачканы красными разводами, под ними виднеются следы ладони, местами разодранная кожа. Губы воспалённо красные и жутко болят от вчерашних поцелуев. На запястьях широким браслетом расцветают гематомы. Он переворачивается на спину, громко всхлипывает от боли, и обнимает себя израненными руками. Хочется разодрать ногтями кожу, но делать себе больно боится. Он ведь теперь всего боится. Выйти из комнаты кажется непреодолимыми испытанием, а Чимин даже прикусить губу не может чтобы сдержать очередной крик. Он лежит так уже достаточно долго, потеряв счёт времени ещё в самом начале. Он попусту пялиться в поток, и испуганно дёргается услышав телефонный звонок. С трудом сдерживая приступ истерики, он потянулся за ним на прикраватную тумбу. Его состояние до жути странное. Хочется разрыдатся, выплакать всю боль, до изнеможения. Умереть от обезвоживания прямо в этой кровати, и чтобы нашёл его труп Юнги. Это ведь он – его смерть. Он и должен его хоронить. Только родители будут плакать. Мама сильно расстроится. Никто кроме него не сможет её успокоить. На дисплее отображается фотография. Их общая, со всей семьёй. Там все улыбаются, Юнги даже кажется счастливым. Он его обнимает, нежно, ненавязчиво, едва касаясь талии, а омега на это смеётся. Да, когда-то они были счастливы. А сейчас от его только вида сжимаются внутренности. Дыхание сбивается, и ему стоит не малых сил, успокаивающе выдохнуть, отвечая на звонок. —Сынок, вы там как? – слышится весёлый голос матери на том конце. —Мы с отцом очень соскучились! – её голос на повышенных тонах, она пытается перекричать голоса людей на фоне. —Передавай Юнги привет, я не могу до него дозвониться. Алло? Минн-и, ты меня слышишь? —Д-да, всё хорошо... – Чимин проговаривает с предыханием, непроизвольно выдержав недолгую паузу. От его имени снова бросило в жар, а от мыслей что он сейчас дома снова хочется кричать. —Сынок, что-то случилось? —Нет. – утверждает слишком резко, напугав этим мать. —Точно? – недоверчиво переспрашивает женщина. —Да, точно, просто... – омега сглатывает. —Просто немного голова болит. —Уф, ладно, не ходи сегодня в школу, выпей таблетку и ложись спать. —Спасибо... – тихо проговаривает Пак, вытирая проступающие слёзы. —Я люблю тебя, мам... —Сынок, я тебя тоже очень люблю. Целую, пока. – в голосе слышна улыбка, а после однотонные гудки. Чимин пару секунд пялится в экран, и после, снова рассыпается в истерике. Хочется снова в детство. Тогда когда не было больно. Юнги ведь всегда был заботливым, настоящим старшим братом, защищал от обидчиков которые отбирали во дворе конфеты. Всё переменилось довольно резко. Мин вырос раньше, ему тогда было шестнадцать, он стал часто не ночевать дома, сорится с родителями. Чимин в то время, начал находить в его карманах сигареты, спрятанные деньги под матрасом. И хорошо что его ещё не застукали, хотя раньше всегда казалось что Юнги не причинит вреда. Не сделает больно. Никогда. Младшему было тринадцать, он плакал вечерами под дверью его комнаты, просил остепениться, вернуться снова, таким как раньше. Но он даже догадаться не мог что его никто и не слышал, альфа включил на плеере музыку, а сам свалил через окно. Жаль, что Чимину тогда не объяснили почему. Он винил себя. Просил прощения, а однажды даже опустился на колени весь в слезах, когда Мин хотел было покинуть квартиру. Он правда думал что навсегда, боялся его больше не увидеть. На что Юнги грубовато оттолкнул его с ноги и захлопнул за собой дверь, даже не обратив внимание, что Пак перестал плакать, безвольной куклой растилаясь прямо в прихожей. Не заметил кровь под его головой, и проигнорировал крики матери за дверью. Это была его первая серьёзная травма. Пожалуй, сегодня вторая. Только этот удар был смертельным. Прошло уже около часа, Чимин не шевелился. Сейчас он просто пялиться в потолок, не в силах держать себя в руках. Слёзы высохли. Кажется, закончились. Потому что, боль не проходит. Истерика накатывает раз за разом от воспоминаний, от призрачных касаний рук, от представления дальнейшего будущего, истерика накатывает, но заплакать не получается, крик выходит беззвучный, он словно рвёт связки, но крик слышен приглушённо, только у него в голове. Он словно преследует. Он не заканчивается, что приходится затыкать себе уши. Омега думает что свихнулся. Однозначно, ведь, такого не бывает. Слышать собственный голос, отчаянно выкрикивающий, в глухой тишине, кажется безумием. Он как-будто наблюдает сверху, как в книгах, когда призраки умерших близких остаются следить за жизнью людей. Он видит себя, в деталях, но со стороны, будучи не в силах подойти ближе, не в силах успокоить, утешить. Он свернулся калачиком, снова, зажмурив глаза. Ему снова больно, и он не может этому противостоять, бесконечному чувству безвыходности, отчаянной мольбы вернуться назад, хотя бы на сутки. Предотвратить тот случай. Запереть дверь, а лучше вообще уйти. Переночевал бы улице, или на вокзале, ничего бы не произошло. Жаль, что он не мог это предвидеть. Паршиво, что всё случилось без его ведома, без согласия. Судьба распоряжается несправедливо. Если это было предначертано, то значит было за что. Или... для чего. Судьба подготовила для него сериал? С его участием? Интересно. Вот только пару жанров было бы неплохо вычеркнуть.

***

Вечерело. Солнце за окном неспеша заходило за горизонт, окрашивая небо в пастельные оттенки оранжевого. Красиво, не поспоришь, правда не до него. Чимин всё ещё чувствует себе разбитым. Даже успокаивающий ромашковый чай не помогает. В квартире одиноко пусто. Он сидит на полу, на кухне. На стул подняться не хватает сил. Он и ходить толком не может из-за режущей боли. На нём чистая одежда, влажные волосы спадают на лоб, в чашку падают с них капли, но он не обращает внимание. Ему сейчас всё равно, на всё. Возможно, это и чувствовал Юнги, когда начал принимать наркотики? Он ведь его почти не знает. Мало ли что могло случиться. Но сейчас и думать об этом не кажется возможным. В голове пугающие пусто, и в то же время разрывает от мыслей. Уже не раз звонила мама, она задорно смеялась, и говорила что они скоро будут. В принципе, он поднялся только ради них. Родители бы заволновались, когда, придя уставшими домой после недолгой командировки, увидели бы сына на окровавленных простынях, в слезах. Это было бы для них ударом. Поэтому он, собрал все силы в кулак, отправился в душ, принял горячую ванну, смыл с себя всю грязь, и более менее привёл себя в порядок. Безумно быстро стучащие сердце, помогла успокоить мамина валерьянка, и пусть, пропажу двенадцати таблеток заметно сразу, но другого выхода он не видел. Многих усилий понадобилось сдержаться перед столь манящим бритвенным лезвием, что лежало так открыто, словно только его и ждало. Он сам удивился, сколько в нём выдержки, силы воли, а всегда казался таким слабым, чувствительным, всегда ведь на слёзы пробивало один взгляд на брошенного на улице котёнка, не то что сейчас. Он не чувствует ничего, и от этого хочется поскорее избавиться. Терпеть тишину становится не выносимым, и щелчок двери кажется спасением, но в то же время пугает. Только знакомый папин голос, вещающий дедовский анекдот, мамин задорный смех, приводят в чувства. Он поднимается на ноги, придерживаясь за столешницу, старается натянуть улыбку и, пускай и медленно, корчась от боли, направляется по коридору прямо, встречая родителей с натянутой улыбкой. —Минн-и, я так соскучилась... – женщина виснит на нём заключая в объятия, а отец сдержанно похлопывает по плечу, тепло улыбаясь. —Мы заказали в ресторане ужин, твои любимые кимчи, будешь? —Да... я что-то не голодный... – его голос слегка дрожит, тихий и сорванный из-за криков или долгого молчания. Чимин постоянно сглатывает, нервничает, а заметив за маминой спиной объект его истерики, едва не отпрыгивает назад. Юнги холоден, как обычно. Ведёт себя не принуждено, подбирая у матери тяжёлые сумки. Словно нечего и не было, или он не помнит, но всё же в его глазах есть что-то пугающие, что говорит о том что всё таки он не забыл, что всё так просто не закончится. И Паку снова хуже, вновь накатывает истерика, слёзы, которые казалось испарились, подступают вновь, затмевая сознания страхом. Ему хочется убежать. Скрыться в своей комнате и забиться в рыданиях на оставшуюся ночь. Но этот взгляд... Из-за него вообще сложно пошевелиться, Чимин впадает в некий транс, застывая на месте, прямо в коридоре. Юнги подступает. Как хищник на жертву, вводит в ужас. Он зверь. В этом омега убедился ещё вчера, когда проникая в него сзади, он издавал не ожидаемые стоны, а рычание. Он точно животное. Человек бы так не поступил. Мин натягивает еле заметную ухмылку, когда проходит мимо брата, заметно замедляется, и пользуясь секундами ступора, проводит рукой через талию, почти прижимая к себе, но так же быстро ослабляет хватку, проходя за родителями на кухню. Чимин кажется вообще дышать разучился. Он задержал в лёгких воздух, когда только его увидел, а сейчас прошло больше двух минут, он всё ещё стоит на месте, дёргается от неожиданности когда мамин голос зовёт его по имени. Пак наконец выдыхает, а после откашливается, хватаясь за горло. Он сам не знает, но... Он правда задержал дыхание на две минуты? Уму непостижимо. Как много он о себе ещё не знает. Фантастика просто. Голос повторяется, и омега наконец двигается с места, неуверенной поступью отказываясь на кухне. Мама раскладывает на столе продукты, а Юнги с отцом уже уплетают рамён. Чимина тошнит. Только от одного запаха, что ему вновь приходится задерживать дыхание. За последние сутки он и кусочка в рот не положил, но голода совсем не чувствуется. Странно. —Садись за стол, тебе разогреть что нибудь? – улыбается мать, замечая растерянность сына. —Н-нет, спасибо, я не голоден... –тихо проговаривает омега, задерживаясь в проходе, так и не ступая к столу. Там сидит он. Это пугает. Даже если сейчас он не обращает внимание, за трапезой, сердце отбивает чичетку. Чимину всё сложнее держаться. Он не может ступить и шагу туда, к своему личному кошмару. Он игнорирует предложение матери, оставаясь в стороне. —Я пойду в свою комнату. – омега переводит взгляд на повседневно спокойных родителей, натягивает улыбку, и скрывается на дверью своей спальни, рывком, даже забыв о нестерпимой боли. Отец недовольно что-то причитает, но Пак уже его не слушает, опираясь о дверь с другой стороны. Скатывается вниз, плотно жмурясь, даже не ясно от чего конкретно: от того что сейчас разрываются волокна кожи в анусе от резких движений, или от того что заставляет родителей волноваться. Или, может быть от того что боится? Юнги ведь сейчас за стеной, без проблем может ворваться к нему. Было бы не плохо себя как то обезопасить, вот только в голову нечего не приходит. Страшно. Он судорожно выдыхает, вскидывая голову. Нужно хотя бы запереть дверь, чтобы не повторять вчерашних ошибок. Он с трудом поднимается на ноги, хмурясь и опираясь ладонями о косяк за спиной. Осталось сделать это беззвучно, чтобы родители не задавали лишних вопросов. Руки трясутся, не слушаются мелко прикасаясь к замку. Боится сделать что-то не так. Ведь если это заметит Мин, значит, он принял игру, и теперь словно та мышь будет прятаться от кота. Слышится приглушённый щелчок, и Чимин прикрывает глаза, это было не настолько громко, чтобы услышали с кухни. Вроде бы. Он лишний раз прислушивается к двери, боясь услышать надвигающейся шаги. Но там тихо. Лишь отдалённо слышен женский смех, а потом и ледяной знакомый голос, просящий добавки. Чимина передёрнуло. Но всё же, стоит успокоится. Сейчас его никто не тронет. Дай бог до завтрашнего утра.

***

Омега сидел на кровати, в позе лотоса, с пяльцами в руках и иглой с вздетой в неё жёлтой нитью. Вышивание его всегда успокаивало, а сейчас это просто необходимо. У него как раз оставалась незаконченная работа осеннего пейзажа. Он почти мастерски владеет иглой, увлечённо быстро делая короткие стежки, на белоснежной хлопковой ткани. На телефоне играет любимая мелодия скрипки, и он чувствует себя заметно лучше, за интересным занятием. За окном полностью стемнело, родители судя по всему пошли спать, так как свет на кухне давно выключен, а чужих голосов не слышно. Он старается не думать слишком много. Опасно опять нарваться на истерику. А контролировать свои мысли пусть и сложно, но гораздо полезнее, удушающего постоянного страха. Успокаивающия музыка затмила разум. Преследующий его крик почти не слышен, и Чимин даже слабо улыбается, смотря на проделанную работу у себя в руках. То что было дальше совершенно внезапно. На мягкую кровать забираются знакомые бледные руки, он едва вскрикивает, поднимая голову. Перед ним его кошмар. На лице Юнги едкая ухмылка, и он ловко перекинув ладонь, затыкает его рот. Омега слишком резок. Вскакивает с постели и машет ногами, отталкивая альфу от себя. Сам пятится в сторону двери. Чёрт, он ведь запер. Мин наступает. Как и раньше зверем. Перехватывает тонкие руки, раньше чем те дотянуться до замка, и вжимает младшего в стену, заводя запястье над головой. —Ты такой непослушный, а я уже было хотел тебя похвалить... – низкий грубоватый шёпот пробирает до костей, и Чимин снова жмурится, от непреодолимого страха. —К-как ты вошёл? – заикается Пак. —Тебя правда сейчас это волнует? – Юнги улыбается, склоняя голову, ведёт носом по шее вниз, опаляя горячим дыханием кожу. —Я позаботился об этом раньше, кстати, прости, но замок у тебя теперь не работает... —Что ты хочешь? – дрожащим голосом спрашивает омега, тщетно выкручиваясь из крепки объятий. —Хотел тебя вознаградить... – невинно улыбается Мин, перехватывая чужие запястья одной рукой. Вторая исследует хрупкое тело за спиной, едва цепляя резинку домашних штанов. —Молодец, что помалкиваешь при родителях, надеюсь будешь молчать и дальше..? Чимин жмётся и глотает слёзы, с трудом сдерживая всхлипы. Поджимает зудящие губы, и кивает, не в силах противостоять неожиданному нападку феромонов. Юнги на это лишь усмехается, сдавливая некогда нежную шею. Свежие засосы начинают жечь, а царапины напоминают о себе, открывая тонкий поток ярко красной крови. —Отвечай, когда я спрашиваю. —Д-да, я никому не скажу... – проговаривает Пак, сопровождая слова шумными всхлипами. —Хороший мальчик, – улыбается альфа, нежно поглаживая влажную от слёз щёку. —Приступим к вознаграждению? – Мин вынуждает омегу открыть глаза, и только потом показательно тянется к своей ширинке, сжимая запястье крепче, когда тот дёргается. —Пожалуйста... – с предыханием умоляет сорванный тонкий голосок, который всё сложнее удерживать ровным, в такой ситуации. Чимин предпринимает ещё одну попытку освободится, и побеждённо выдыхает, когда хватка становится буквально стальной. Не в силах смириться со своим положением, Пак со всей силы бьёт ногой в стену, как раз разделяющую их с родителями спальню. Гул отдаётся эхом, с книжной полки падают пару тетрадей, заставляя Юнги сильнее сжать пальцы вокруг хрупкой шеи. Но всё же, это привлекает внимание, и у Чимина появляется шанс на спасение. В кухне включается, и Пак призрачно улыбается, услышав взволнованные стуки в дверь. —Сынок, что там произошло? – спрашивает тонкий женский голос, и стуки повторяются, не замечая ответа. —Всё нормально? Омега молчит, и смотрит в глаза напротив. Юнги в ярости, и не знает как поступить, он стискивает зубы, и ослабляет хватку, боясь что тот сейчас начнёт кричать. —Просто Чимин-и слишком ёрзал на стуле, вот и упал. – выкрикивает альфа, первое что пришло в голову. —Юнги? Что ты там делаешь? – слышится за дверью. Чимин старается выровнять дыхание и боится опустить взгляд. Пауза затягивается, и он уже приоткрывает рот чтобы что сказать, как натыкаясь на убийственный взгляд брата, мигом теряет былую уверенность. —Только попробуй... Убью... – Мин проговаривает одними губами, но и этого достаточно чтобы внутренности сжались от страха. —Он помогал мне с математикой! – всё же отвечает омега повышая тон. —Уже поздно, Юнги, иди в свою комнату. – строго пречитает мать, а последующая тишина всё же вынуждает к действиям, давая понять что просто так не оставит. Альфа смотрит ещё не долго, нехотя направляясь к двери, и уже почти в коридоре, резко обарачивается к Паку. —Тебе это с рук не сойдёт...