Вода должна стать твоим зеркалом.
Как только она станет гладкой, ты увидишь,
Сколько сказок тебе ещё осталось —
И ты взмолишься о спасении…
Alter Mann — Rammstein
Платова вздохнула с облегчением, как только оказалась в коридоре отеля, бесшумно закрыв за собой дверь, за которой остался досыпать Маркус Кальтенубер. Поправив широкую лямку массивного белого рюкзака, она двинулась дальше. Сделав пару торопливых шагов к лифту, Рита замедлилась, всерьез начиная размышлять о том, что может сниться олимпийскому чемпиону. Что может сниться, когда реальная жизнь теперь сама как сладкий сон и мечта? Мечта, которая сбылась у Маркуса. Не у Риты. Но на долгие и глубокие размышления времени у Платовой не было — нужно как можно быстрее уйти из отеля и вернуться в олимпийскую деревню. Особенно подгоняла мысль о том, что её потерял тренер. Но эта же мысль пронзает насквозь, подобно разряду молнии, заставляя замереть уже на выходе из лифта. Тренер больше не имеет над ней никакой власти. Соревновательная карьера окончена. И теперь она, кажется, впервые за свои двадцать два года, сама себе хозяйка. Осознание этого не приносило никакой радости, а скорее пугало. Рита попросту не знала, что делать дальше. Как жить без команд и указов, строгого режима и распорядка дня. Чем заполнять своё время, свою жизнь… Куда нести своё сломанное тело и изрядно потрепанную душу? Для других девушек её возраста жизнь только начиналась, но для Платовой — стремительно завершалась. «Уже завершилась. Вчера. На восьмом месте…» — окончила мысль она и остановилась, оглядевшись вокруг. Необходимость сориентироваться в пространстве заставила отложить самоуничижительные мысли на потом. В холле гостиницы слишком многолюдно. Олимпийские игры были в самом разгаре и болельщики из разных стран продолжали сменять друг друга. Для одних спортивное путешествие уже завершилось — у стойки ресепшена стояла счастливая семья — двое детей, не обращая внимания на окружающий гомон, игрались фигурками тигрёнка Ходори — символа этих Игр, пока их родители, облаченные в футболки с олимпийскими кольцами, решали вопросы с выселением и такси до аэропорта. А для других Олимпийская сказка только начиналась… — Ти впевнений, що ми встигнемо на стадіон? Ми ще навіть не отримали ключі від номеру! — донеслось до Риты, вынуждая обернуться. Услышать относительно знакомую речь вдали от сборной, среди десятка других языков оказалось внезапно приятным. Рита понимала украинский едва ли, но на пару секунд всё же «подвисла», рассматривая немолодую супружескую пару граждан Украинской ССР и размышляя о том, почему их в Сеул выпустили, а её родителей и дедушку, без объяснения причин, нет. «Впрочем, мой позор смотрелся зрелищно и по трансляции…» — вздохнула Платова и поймала на себе ответный заинтересованный взгляд соотечественников, заметивших Риту, а точнее её ярко-красную олимпийку с аббревиатурой «СССР». Это заставило смутиться и вспомнить о необходимости покинуть гостиницу. Протиснувшись через ещё несколько десятков туристов из разных стран, Платова наконец оказалась на улице. Она сделала глубокий вдох, расправляя плечи, и ощутила легкий смог. Расположенная в двух шагах от входа в гостиницу дорожная развязка с плотным автомобильным движением, не вселяла оптимизма. Платова с трудом представляла, как здесь оказалась и как будет искать дорогу обратно — в Олимпийскую деревню. Все близлежащие указатели пестрили пугающими иероглифами и дополнялись переводом на английский, но Рита не могла понять ни того, ни другого. В момент, когда в груди Платовой начала зарождаться тревога, над ухом раздалось насмешливое: — Советский союз, значит? Рита вздрогнула и, обернувшись, с ужасом констатировала неизбежное — рядом стоял Маркус Кальтенубер. Сонный, с помятым, но оттого не менее привлекательным лицом, он чуть сощурился, когда из-за облака выглянуло солнце, согревая утренними лучами Сеул. — Ты сбежала от меня? — ухмыльнулся он, с интересом разглядывая Платову, которая не знала, что поражает больше — сам Кальтенубер в опасной близости или его отличное владение русским языком. Рита бросила подозрительный взгляд на большие стеклянные двери гостиницы, за которой виднелось царившее в холле столпотворение. — Я вышел через служебный, — пояснил Маркус, не переставая улыбаться. В низком голосе с легкой хрипотцой Рита отчетливо слышала насмешку. Кальтенуберу явно было весело и сложившаяся ситуация его ни сколько не напрягала. Но Платова ощущала, как напряглись её мышцы, будто в ожидании стартового сигнала. Окажись на месте Маркуса — возможно и она бы улыбалась… Это первым легко наслаждаться жизнью. Но у восьмых с этим могут быть явные трудности. — Ты собираешься мне что-нибудь ответить? — приподнял бровь он. — Или ночью что-то пошло не… — Мне пора возвращаться в деревню, — строго отчеканила Рита, наблюдая за быстрым движением машин. На Маркуса она боялась посмотреть даже случайно. Ещё вчера, перед Олимпийскими заплывами, она видела, как он разминался. И вид его натренированного высокого тела на несколько секунд лишил возможности сконцентрироваться на подготовке к собственному старту. Но если другие пловцы смело подходили к Кальтенуберу, чтобы взять автограф или просто пообщаться, то Рита даже не представляла, что сможет приблизиться к нему. Ей всегда казалось, что Маркус — не с этой планеты. Потому что здесь, на Земле, так плавать не может больше никто. Рита уверена, что вчерашняя ночь — страшная ошибка. И уверена, что Маркус думает точно так же. — Мне нужно туда же, — едва сдерживал смех Кальтенубер, с интересом рассматривая свою… Избранницу. Раньше девушки Маркуса выглядели иначе и никогда не были из числа коллег по воде. Впрочем, их в принципе было не так много. Практически всё время Маркуса занимали тренировки. — Какое интересное совпадение… Рита ощутила, как заскрипели зубы. Кальтенубер светился от счастья и, казалось, был пропитан насквозь желанием поделиться своим светом, обогреть каждого, кто будет этого желать. Кто будет в этом нуждаться. Рита нуждалась. Но не желала. — Я попрошу вызвать нам такси, — решил за них Маркус и тут же направился к запасному выходу, желая обратиться к девушке, что любезно помогла ему сбежать незамеченным парой минут ранее. — Доберусь сама, — донеслось вслед от Платовой. Кальтенубер был вынужден обернуться. Он чуть нахмурился и бесцеремонно оценивающим взглядом скользнул по Рите, уже в эту секунду понимая — легко с этой женщиной не будет. И именно осознание этого факта усиливало нежелание расставаться. — Хочу… — Рита судорожно пыталась придумать причину свалить от чемпиона, но внешне оставалась невозмутимой, будто делать это приходилось ежедневно. — Хочу посмотреть Сеул. До этого не было возможности. — Вчера завершились твои соревнования? — Да, — сухо ответила Платова. Прошедший день на Олимпийских играх в плавательном бассейне был заключительным. И своим вопросом Маркус давал понять — он не знает, каким видом спорта занимается Рита. Это не удивило. Удивило бы обратное. Но некоторый дискомфорт в глубине души всё же вызвало. — У меня тоже! — широко улыбнулся он. — Знаю, — сквозь зубы процедила Рита, оглядываясь по сторонам в поисках пути к отступлению. Она мечтала увидеть волонтеров, других спортсменов или ещё хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь добраться до деревни. Но из других атлетов рядом был только Кальтенубер. «И чёрт бы его побрал вместе с шестью олимпийскими медалями!» — крутилось в голове Платовой. — Я тороплюсь, извини, — покачала головой Рита, будто пытаясь вытряхнуть проклятия в адрес стоявшего рядом человека, и уверенной походкой, будто знала верную дорогу, направилась к видневшейся неподалеку автобусной остановке. Кальтенубер навязчиво последовал за ней. Пару минут Рита терпела преследование, слыша его шаги, но затем обернулась. — Я хочу добраться сама, — строго обозначила она, понимая, что ещё немного и треснет Кальтенуберу по лицу. Слишком сильно начинала бесить его легкая, едва заметная ухмылка. — Но нам ведь в одно место… — растерялся он. — Кстати, — опомнился Кальтенубер и протянул Платовой широкую ладонь для рукопожатия. — Маркус. Рита издала забавный, крякающий звук, изо всех сил попытавшись сдержать нервный смех. — Прости-прости, — с улыбкой поспешила извиниться она, изумляясь толике детской наивности в теле огромного и сильного мужчины. — Мы не познакомились… вчера? — уточнила Рита, пытаясь разузнать, что успела наплести олимпийскому чемпиону. — Познакомились, но немного не так. Я даже не знаю, как тебя зовут. Ты сказала, что… — Моё имя не имеет для тебя никакого значения… — прошептала Рита, прогибаясь в пояснице, ощущая горячие ладони, так умело скользившие по её обнаженному телу. — И это всё… — голос Риты с хриплого шёпота резко сорвался на протяжный стон, после глубокого, но при этом мягкого, аккуратного толчка. — Не будет… Иметь значения… — с трудом договорила она, пребывая на грани удовольствия. Платова смутилась и на мгновение зажмурилась, когда воспоминание прошлой ночи пронзило насквозь, вызывая вспышку головной боли. Утром ей очень хотелось вспомнить, что произошло. Сейчас же хотелось никогда этого не узнавать. — Лена, — выдала Платова. — Меня зовут Лена. Кальтенубер счастливо улыбнулся, заставляя Риту на мгновение ощутить укол совести. Обманывать Маркуса, особенно когда он так наивно улыбается, принимая всё за чистую монету — становилось всё тяжелее. — Мы можем погулять по Сеулу вместе, Лена, — Маркус расстегнул синюю олимпийку с аббревиатурой «DDR» — Deutsche Demokratische Republik, ощущая, как летнее солнце начинает прогревать просыпающийся город. — Девушка на ресепшене предлагала мне путеводитель. Можем устроить… Свидание. — Я не хожу на свидания, — отчеканила Рита, утыкаясь взглядом в его белую футболку. — Даже с олимпийскими чемпионами? — с надеждой приподнял брови Маркус. — Особенно с ними. — Давай так, — деловито начал Кальтенубер. — Если ты доберешься до главного входа в Олимпийскую деревню первой — я оставлю тебя в покое. Если первым окажусь я — ты пойдешь со мной на свидание. — Ты хочешь со мной… Посоревноваться? — с нескрываемым отвращением уточнила Рита, бросая на Кальтенубера косой взгляд снизу вверх. В сравнении с другими женщинами — и даже с некоторыми мужчинами — Платова никогда не выглядела миниатюрной. Её рост был выше среднего для женщины — почти сто восемьдесят сантиметров. Но рядом с двухметровым Маркусом Рита ощущала себя крохотной. И понимала, что дело — не только в росте… — Почему нет? — улыбался он. Платова почувствовала острое желание взорваться сокрушительным русским матом, но с трудом сдержалась. — Потому что ты мужчина, а я — женщина, — она демонстративно начала загибать пальцы на руке, — ты плаваешь баттерфляем, а я — брассом. У нас… Разные весовые категории, в конце концов! Маркус едва сдерживал смех, наблюдая за очаровательной спортсменкой. — Брасс? — уточнил он, сощурившись от лучей солнца, становившегося всё более горячим и назойливым. — Ты — пловчиха? «Была когда-то» — мысленно ответила Платова, не зная, чего сейчас хочется больше — настучать по голове себе — за то, что проговорилась про плавание, или Маркусу, чтобы наверняка отстал. Первый вариант отпадал в виду необходимости всё же добраться до Олимпийской деревни, что будет сделать значительно труднее в случае пары гематом, второй же привел бы к международному скандалу и следственным мероприятиям. Допустить расследования было никак нельзя — в таком случае Маркус узнает её настоящее имя!.. Если, конечно, останется в живых. — Мы слишком разные, — строго подытожила Платова. — Но вчера мне показалось, что при этом мы отлично друг другу подходим, — спокойно и до неприличия уверено заявил он, парой слов разрушив крепость, усердно, но суетливо возводимую Ритой между ними. На мгновение она даже растерялась, позволяя своим скомканным мыслям отразиться на лице. — Маркус Кальтенубер! Подождите, пожалуйста! — восторженно раздалось сбоку, вынуждая и Риту, и упомянутого чемпиона обернуться в сторону отеля, из которого вышли несколько человек, направляясь в их сторону. Воспользовавшись хорошим воспитанием Маркуса, не позволявшего послать поклонников, Рита бросилась к остановке общественного транспорта. Платова бегала неплохо, но последствия вчерашнего злоупотребления коктейлями дали о себе знать неприятным головокружением. Но ни оно, ни боль, пронзающая колени, не стали препятствием для опытной спортсменки. Ни с кем не посоветовавшись, Платова запрыгнула в первый попавшийся автобус. Как только его тугие двери захлопнулись, Рита победно улыбнулась, бросая взгляд на водителя. Вот только и он, и все остальные пассажиры — одетые в темно-фиолетовые спецовки — восторга Платовой не разделяли. С легким недоумением они пристально разглядывали спортсменку, с губ которой плавно стекала улыбка. Несколько следующих минут Рита, старательно борясь с головной болью, пыталась вспомнить хотя бы несколько слов на английском, чтобы объяснить пассажирам, кто она и куда хочет добраться. — I… Sportsman, — с большими драматическими паузами и грамматическими ошибками выдала Платова. — Soviet Union, — добавила позднее, указав ладонью на соответствующую аббревиатуру на своей олимпийке. Десяток корейцев, направляющихся на завод, дружно кивнули, наблюдая за представлением. — Какой идиотизм! — сокрушительно выругалась она, когда один из мужчин уступил ей место. Но всё же села, потому что так было удобнее копаться в рюкзаке, в одном из внешних карманов которого была спрятана спасительная брошюра от Международного олимпийского комитета, выданный вместе с аккредитацией. — I… Olympic Village! — воскликнула она, найдя это словосочетание на небольших ярких страницах брошюры, и мысленно принялась проклинать судьбу за то, что единственный иностранный язык, который она знала — немецкий, совершенно не мог помочь в сложившейся ситуации. Но мог бы помочь один совершенно очаровательный немец. Если бы Рита не убежала от него. — I… Go… Olympic Village! — с экспрессией, будто это способствовало коммуникации, повторила Платова, вскакивая с заботливо предоставленного ей места. Она пристально посмотрела в окно, замечая, как жилые районы Сеула начинают сменяться промышленными зонами. — Чёрт побери! — выругалась, догадываясь, что автобус вряд ли отвезет её в Олимпийскую деревню. Платова обвела присутствующих потерянным взглядом, посмотрела на маленькие наручные часы, понимая, что уже почти полдень, а ночью — самолет в Москву. Заметив её эмоции, один из мужчин поднялся с места и, подойдя к водителю, о чем-то его попросил. Рита задержала дыхание, внимательно слушая их разговор, будто что-то могла понять в беглой корейской речи. Водитель притормозил и, обернувшись, обратился к пассажирам. Что-то громко спросил. Рабочие, без обсуждения, единогласно закивали, сопровождая это очередными непонятными словами. Рита приоткрыла губы, не понимая, что происходит. Водитель вновь тронулся с места и, развернувшись, направился в сторону Олимпийской деревни. Уже через час Платова шла по территории жилого кластера, разглядывая причудливые высотки, построенные для комфорта спортсменов, и пыталась отвлечься от воспоминаний, которые начинали вероломно вторгаться в сознание, пробуждая желание напиться снова. Лишь бы никогда не вспоминать. Мимо Риты прошли несколько спортсменов из ГДР. Их синие олимпийки заставили Платову поморщиться и… Рита обернулась, ощутив чьи-то руки на своей талии. Она собиралась высказаться весьма грубо, но… — Deutsche Demokratische Republik, — с акцентом прочла она, коснувшись пальцами вышитых белых букв, а затем подняла голову и обомлела. — М-Маркус? — глупо уточнила она, не веря в реальность происходящего. — О Боже… — прошептала, поддаваясь обаянию его очаровательной улыбки, на которую было невозможно не ответить улыбкой собственной. — Ну нельзя быть такой дурой, Рита, куда, точнее — на кого, ты полезла? — шепотом ворчала она, поднимаясь по лестнице Советского дома. Длинный коридор, устланный коричневым ковролином, к огромному счастью Платовой оказался пустым. Сделав медленный выдох, чтобы успокоиться, Рита направилась к своей комнате, как вдруг из другого конца коридора показались два знакомых силуэта. Платова была готова взвыть в голос, но вместо этого лишь ускорилась. Володя и Сережа тут же бросились ей навстречу, рассчитывая перехватить подругу прежде чем она успеет спрятаться в комнате. — Ты где была? — завопил Косарев с другого конца коридора. — Ты вчера танцевала с Маркусом Кальтенубером! — с восторгом дополнил Яткин. — Замолчите оба! — закричала Рита, судорожно открывая ключом дверь. В последнюю секунду, когда ладонь Володи уже почти коснулась её руки, Платова успела спрятаться в номере. Для пущей уверенности в своей неприкосновенности Рита прислонилась к двери спиной и запрокинула голову, хватая губами воздух. — На тебя запал Кальтенубер? — с насмешкой предположил Косарев, напару с другом прислонившись к двери ухом. — Было бы на что западать, — ехидно усмехнулся Сергей, рассчитывая вывести Риту из себя, чтобы та сорвалась и выдала что-то, что планировала утаить. — Вот вы и сами ответили на ваш вопрос! — отозвалась Платова, запираясь изнутри, чтобы иметь возможность пройти в комнату и начать собирать вещи. — Ну Рита! — простонал Косарев. — Рита! — Увидимся на ужине, — отмахнулась она, рухнув на постель, но тут же поморщилась, ощутив рюкзак, который, впопыхах, забыла снять. Услышав чертыхания друзей, вынужденных отправиться в свой номер, Рита устало улыбнулась и приподнялась, снимая с плеч толстые лямки полупустого рюкзака. Платова откинула его к стене и насторожилась, услышав странный звук изнутри. Рита помнила, что в основном отсеке рюкзака был лишь дурацкий тигренок, которого всучил Володя, сменная футболка, её аккредитация спортсмена, паспорт и медицинская страховка. Несколько секунд Платова прожигала рюкзак взглядом. И ещё несколько секунд тонула в воспоминаниях… — Олимпийский чемпион… — благоговейно, будто касаясь святого, прошептала Рита, с головокружительным, для Маркуса, трепетом, невесомо поглаживая его скулу. — Шесть раз… — покачала головой Рита, не веря в озвученное. — Ты — не человек… Мне так приятно и так страшно тебя касаться… Кальтенубер усмехнулся, заставляя Риту, сидевшую на его коленях, чуть вздрогнуть. — К счастью — человек. А ты, к сожалению, слишком много выпила. — К сожалению… — согласилась Рита. — Потому что всё это забуду. — Не думаю, — тепло улыбался Маркус, в который раз этой улыбкой растапливая холодное сердце Риты. — Подожди секунду. Аккуратно коснувшись талии Платовой, Кальтенубер приподнял её, усаживая на постель. Так легко, будто она, будучи профессиональной спортсменкой, имевшей неплохой мышечный корсет, ничего не весила. Маркус нашел у прикроватной тумбочки свой рюкзак и, запустив в него руку, вытащил оттуда одну из своих олимпийских медалей. — Держи, — улыбнулся он, протягивая ей награду высшего достоинства. — Она — твоя. Он говорил легко. По-простому. Будто эта медаль не была им выстрадана, вымучена. Будто ничего для него не значила. У Маркуса их шесть. У Риты — ни одной. Рита отдала бы за эту награду всё. Вывернула бы себя наизнанку. И Рита планомерно это делала — усердно плавая с умирающими коленными суставами. И жест Кальтенубера резанул её, даже затуманенное алкоголем, сознание. Слишком оскорбительно. Слишком больно. — Нет, — строго ответила она, смотря на большую медаль, которая в его крупных ладонях казалось маленькой. — Не нужно. Убери. Рита вскочила с постели, падая рядом с рюкзаком на колени. Дрожащими пальцами расстегнула молнию, вышвырнула оттуда тигренка, страдальчески улетевшего вглубь комнаты, небрежно отложила в сторону документы, откинула скомканную футболку и, наконец, наткнулась пальцами на холодный металл. Она замерла, выпрямляясь и не спеша вытаскивать ладонь, вместе с находкой, наружу. — Идиот… — хрипло прошептала она, продолжая ощупывать найденное и убеждаясь, что это — одна из олимпийских медалей Маркуса Кальтенубера.