С точки зрения вечности

      Пронзительный женский крик прогремел на весь особняк, выливаясь на улицы городка скозь открытые окна, и разнёсся порывом тёплого ветра во все его уголки. Такара открыла глаза, осознала себя в той же комнате с белыми стенами, но пропитанный ужасом вопль не успокоился, а лишь перешёл в отчаянный вой. Вся мокрая от холодного пота, сотрясаемая бешеной дрожью, Учиха обхватила себя руками и зажмурила Шаринганы — следствие резкой вспышки эмоций.       Та самая ночь, которую она ожидала как неизбежного. Воспоминание, перебившее даже войну, горящие город и остров. Она увидела всё глазами хозяйки тела, побывала в настоящем аду.       То, что девушка знала о резне клана Учиха, всё, что видела и читала в своей прошлой жизни — в сто крат смягчённая детская сказка, призванная уберечь души тех, кто не пережил этого сам.       Весь квартал, ставший для неё единственным ночным домом, был залит проклятой кровью и усыпан десятками трупов. Мужчин, пытавшихся дать бесполезный отпор, детей с матерями, покидавших дома в надежде сбежать. Детей — то было самое страшное. Маленькие продырявленные тела с истинно невинными лицами сверлили вечернее небо опустошенными взглядами, в которых никогда не проснётся клановый Кеккей Генкай, с молчаливым вопросом: «За что?». За ошибки взрослых шиноби, лишивших их права на будущее. Иногда Такаре везло, и трупы лежали на красном асфальте лицами вниз — мало кто успевает опустить веки, испуская последний вздох.       Учиха шла к дому на ватных ногах, обходя мертвецов и отделённые головы, внутренности, вытекшие из вспоротых животов. Она заставляла себя идти: каждый следующий шаг, каждый вдох-выдох давались с трудом, разрушенный мир вызывал приступы тошноты, и съеденный ужин вырывался наружу, добавляя ещё больше грязи оскверненным убийствами улицам. Куноичи знала всех людей клана, включая самых юных и крохотных, всех считала семьёй. И никого вдруг не стало — только кровавое месиво.       Шаринганы погасли, из глаз брызнули слёзы. Продолжая сидеть на футоне, Такара качалась вперёд-назад в ловушке необъятного ужаса. Побледневшие губы кривились в жутких гримасах, комнату сотрясал истерический плач. Мир вокруг растворился — осталась лишь картина из ада под мертвенно-красным закатом.       Твёрдые руки вдруг заключили Такару в объятия, прижали уж слишком сильно, возвращая в деревню Керамики.       — Всё хорошо. Я с тобой. Опять страшный сон?       — Н-не сон, — еле выговорила она через всхлипы, уткнувшись в плечо Сасори. — В-все умерли… Все… Дан-на, там дети… Совсем мал… Малыши… Как же я их… Их ненави…жу…       — Кого их, Такара?       — Тех, кто… Весь клан…       — Я утоплю Итачи в его собственной крови. Скажи только слово.       — Н-не он, дан-на… Н-не, не его…       — О чём ты говоришь? Назови имя. Кто?       Девушка сжала губы и ощутила во рту вкус железа — до крови прикусила язык. Нельзя было сказать больше ни слова, она и так ляпнула лишнего, но держать в себе злость на Хокаге, старейшин и Данзо было почти невозможно. Такие же твёрдо уверенные, что цель оправдает применённые средства, монстры, запустившие кровавую бойню чужими руками. Если ей было так больно, что же чувствовал исполнитель?       — А ещё мама… И папа…       Заботливая Микото, излишне опекавшая дочь до последнего. Могучий Фугаку, катавший малышку на широких плечах по деревне. Лишённая родительской ласки в ушедшей реальности, здесь она тоже всех потеряла, даже не обретя. Боги — больные садисты, раз им было мало. После такого поверишь любому, кто обещает избавить от боли, даже путём Глаза Луны.       Учиха резко отстранилась от кукловода и схватилась за горло, в опухших чёрных глазах вспыхнула дикая паника — перехватило дыхание. Не образно, по-настоящему.       — Я… Не могу…дышать… Воздух… Не хватает…       — Душа моя, тише, — сказал Сасори и снова прижал Такару к себе, ещё крепче, чем раньше. — Это паническая атака. Скоро пройдёт.       В комнату тихо зашёл Масиё, поставил на столик какой-то отвар без единого лишнего звука и сразу же удалился, как бестелесная тень. За долгую жизнь глава деревни узнал, что есть судьба шиноби, а с мудростью пришло уважение к чужим скелетам в шкафах.       Отступник кивнул старику невербальным «Спасибо», притянул чашку нитями чакры и приложил к губам девушки, когда её отпустило удушье.       — Выпей. Станет полегче.       Учиха проглотила горький отвар и бессильно упала в объятия напарника. Воздуха всё ещё не хватало, да и не жалко было бы задохнуться, не будь его рядом по жизни и в этот конкретный момент.       — Наверно, и правда проклятье, — прошептала она.       — Все мы здесь прокляты. Нужно быть сильнее судьбы.       Сасори размеренно гладил чёрные волосы, положив подбородок на голову девушки, а та медленно успокаивалась, ощущая поддержку единственной причины дышать. Они оба всё потеряли, зато обрели друг друга, и этот ярчайший луч света поможет найти путь из тьмы.       Ночь отступала. За окном уже брезжил Рассвет.