С точки зрения вечности

      Лавка, на которой сидел Итачи, была совсем ветхой и покосившейся. Еле держалась на тонких гниющих ножках, явно уже доживая свой век, и Такаре казалось, что та развалится даже под весом парочки мух. Каким же абсурдом представали подобные мысли в этот момент, но Учиха не подготовила план, и думать о дурацкой скамейке было намного приятней, чем о предстоящей беседе.       Взяв себя в руки, она приземлилась рядом с Итачи. Лавка, к огромному удивлению, устояла.       — Чего ты не спишь? — осторожно начала девушка, размышляя, как бы завязать разговор издалека.       — Я не знал, куда вы ушли. С Кисаме можно попасть в крупные передряги, — холодно ответил шиноби.       — Ты переживал за меня?       — Я переживал за деревню.       Повисло молчание. Такара нервно качала ногой, сотрясая скамейку. Итачи изображал, что созерцает рассвет.       — Итачи, мы можем поговорить честно? — выпалила Учиха, признав, что издалека не получится.       — О чём?       — Я знаю всю правду. Знаю про клан, про радикальную фракцию, про подготовку восстания, про Данзо и про тебя, — на одном дыхании выдала девушка, собрав всю волю в кулак.       Итачи даже не взглянул на сестру. Даже не дрогнул, продолжив смотреть в пустоту.       — С чего ты взяла, что именно это — правда?       — Хватит! — воскликнула Такара, неожиданно для себя схватив руку брата. — Я понимаю, что ты погряз в этой лжи, знаю, что значит играть чью-то роль, скрывшись за маской. Мне с Сасори-но-Данной сначала было непросто, — быстро добавила она, чтобы не вызвать вопросов. — Пожалуйста, хватит. Если не можешь довериться мне, то кому вообще, нии-сан?       Наконец-то он к ней повернулся. Шиноби смотрел на Такару, будто бы в зеркало, как и она на него. Черты лица точно такие же, только острее. Глаза одинаковые, темнее южных ночей и глубже любой морской впадины, такие же чёрные волосы, развевавшиеся на тёплом ветру. Только отметин на бледных щеках девушки не было. Но это лишь внешние признаки, на самом-то деле меж близнецами была целая пропасть. Не поздно ли строить мосты?       — Кто тебе рассказал?       — Мадара. У него была своя цель. Только не иди на конфликт, умоляю. Ради меня.       — Хорошо, — согласился Учиха, не найдя сил отказать. — Сегодня последний раз, когда ты говоришь это вслух.       — Я молчу годами, Итачи. Я давно догадалась, что всё не так просто. Только безумец на такое способен без весомых причин. Я бы заметила, сойди ты с ума, — несмело улыбнулась Такара.       Это была чистая правда. Девушка досмотрела сны до последнего дня жизни куноичи — та продержалась недолго после трагедии. Она понимала всё шестым чувством, простила брата даже без правды. Хозяйка тела погибла, закрывая его собой от отравленного куная, когда тот был окружён с четырёх сторон света и не успевал увернуться. Он всё же успел бы, наверное. Другой вопрос в том, что ей не хотелось жить.       — Почему мне никто не сказал про восстание?       — Ты слишком сильно любила и клан, и деревню в отличие от всех остальных, — ответил отступник, смирившись со сложившейся ситуацией. — Отец не хотел причинять тебе муки выбора.       — Почему ты не сказал?       — Боялся, что ты примешь их сторону. Прости.       — Какое уж тут прости, нии-сан… — хмыкнула девушка. — А как ты сумел убедить Данзо оставить меня в живых?       — Я не сумел, — ответил Итачи. — Он настаивал, чтобы я убил тебя первой. Прежде, чем проснётся твой Мангекё.       — Почему я жива?       — Я расправился с теми, кто был послан за всем проследить и убрать меня самого. И отправил Данзо послание, где пообещал выдать Акацуки всю секретную информацию, если он не оставит в покое вас с Саске, обоих. Пришлось тебе угрожать смертью Саске, иначе ты бы со мной не пошла.       — Остаться в Конохе было слишком опасно.       — Да. Саске просто невинный ребёнок, но до тебя Данзо добрался бы. Нашёл бы способ, как всегда чужими руками. А я бы мог вообще ничего не узнать.       — Спасибо, Итачи, — вздохнула Такара, так и не отпустив руку брата. — Мне было необходимо расставить всё по местам.       Девушка ёрзала на скамейке, и та нещадно скрипела, грозясь уронить Учих прямо на землю. Птицы уже начали щебетать.       — Давно ты выпиваешь? — спросил шиноби, меняя тему.       — С тех пор, как похоронила в Аматэрасу где-то тысячу человек. Обмываю победу в конкурсе мясников.       — Помню твои панические атаки после первых убийств. Не ему было её упрекать.       — Они никуда не ушли.       Итачи вновь замолчал. Уставился теперь на дорогу, спрятавшись от взгляда сестры за занавеской из обрамлявших лицо длинных прядей. Такара продолжала держать его руку, вцепившись в неё мёртвой хваткой. А тот, казалось, совсем не был против.       — Хочешь правду за правду? — вдруг предложила она.       — Только если ты хочешь.       — Я потеряла контроль над чакрой после ранения, — призналась Учиха, кивнув на шрам на правом плече. — Мне поддаются простейшие из печатей, но для боёв не хватает. И был ещё выброс, когда сгорел остров.       Могло ли это считаться правдой? Но ничего честнее она не скажет ему никогда. С него уже достаточно боли.       — Почему ты мне не сказала? В невозмутимом взгляде Итачи засверкала тревога.       — Тебе хватало дел и проблем.       — Сасори не может не знать.       — Он знает давно, — улыбнулась Такара. — Всё в порядке. Не беспокойся.       — Кажется, вы неплохо поладили.       — Куда лучше, чем я могла ожидать.       — Что Мадара хотел от тебя?       — Мести Конохе. Я отказалась, но он сказал мне ещё кое-что.       — Что же?       — Про твою болезнь. Что ты умираешь, — соврала девушка, прикрывая Кисаме.       Учиха подвинулась ближе к брату. Итачи опять отвернулся.       — Нии-сан, нужно искать лекарство. Бороться.       — Лекарства нет.       — Откуда ты знаешь? Может, где-то и есть. Нужно искать!       — У меня нет возможности бегать по миру в поисках эфемерных таблеток. Всё хорошо.       — А твоя жизнь не эфемерна со смертельной болезнью? — не отступала Учиха. — Я протестую!       — Закроем этот вопрос. Я уже всё решил.       Такара знала, что Итачи решил. Уже продумал, как он умрёт, от чьей руки и зачем. Только вот была не согласна. Она узнала вместе с Сасори-но-Данной, что мир шиноби может быть замечательным: в этом мире есть место прекрасному, восхитительному искусству, высокой любви и светлым дорогам из тьмы. Несмотря на жестокость судеб шиноби, есть место и справедливости, а Итачи заслуживал лучшего, чем бесславная смерть. Этот мир подарил ей семью, пусть призрачно и ненадолго, пускай от семьи осталось только два брата, но это больше, чем ничего. Значительно больше, чем пустота и несбывшаяся мечта, составлявшие прошлую жизнь. Теперь это был её мир, её история, её любовь, её боль, её братья. И она будет бороться за них в меру своих скромных сил — надоело испуганно отползать, пасуя перед злым роком. Она слишком слаба для шиноби, но силы души порой намного важнее.       — Посмотри на меня, нии-сан, — вдруг потребовала Учиха, до предела сжав руку брата.       И он посмотрел. Так же пристально и внимательно, но теперь совершенно без холода, наоборот. Больше не было смысла скрываться, хотя бы под этим рассветом.       — Я буду искать лекарство сама, уговорю Сасори-но-Данну, — уверенно говорила Такара. — Если найти не смогу, придумаю что-то ещё. Нет выхода только из гроба. Мы справимся, со всем разберёмся, но ты должен принять решение жить. Иначе всё будет бессмысленно.       — Я счастлив видеть тебя прежней, Такара. Сасори и правда великий мастер.       — Надеюсь, и я однажды увижу прежним тебя. Ты спас мою жизнь и не имеешь ни малейшего права меня оставлять. Я всё прощу, кроме этого.       Первые лучи солнца роняли на лица Учих бледный свет. Две пары одинаковых глаз сверлили друг друга, будто схлестнувшись в сражении. Итачи никогда не сдавался, но проиграть под напором Такары было замечательным поражением.       Приложив ко лбу сестры пальцы свободной руки, он впервые за долгие годы искренне улыбнулся.