Колесо Фортуны

— Честно говоря, я не думал, что ты согласишься, — с улыбкой говорит Поттер, усаживаясь за стол и набрасывая на колени салфетку сладкого цвета крема-брюле, ярко контрастирующего с его чёрной рубашкой. — Я тоже. Не думал, что я соглашусь, — отзываюсь прохладно, пододвигая к себе меню. Невероятно странно спустя семь лет тщетных попыток перегрызть ему горло сидеть напротив за столиком в кафе. Удивительно, но это не вызывает у меня никакого сопротивления — возможно, я действительно повзрослел. Мы оба. Неловкости я не чувствую, а вот мысли то и дело возвращаются к судьбоносному предсказанию — как же мне перевести этот ужин в горизонтальное положение? Наверное, стоит предложить ему выпить? Главное — не переборщить. — Я возьму какой-нибудь коктейль, — бросаю безразлично, поглядывая на реакцию Поттера поверх тонких печатных страниц. — Мгм… — как-то неразборчиво отвечает он, полностью поглощённый изучением пасты. — А ты? — он лишь пожимает плечами и откладывает меню в сторону, подпирая ладонью щеку. — Как жизнь? — вдруг выпаливает Поттер, скользя взглядом по моему лицу — я резко выпрямляюсь, вопросительно вскидывая бровь. — Жизнь? — вторю ему я, словно сломанная маггловская игрушка. — Ну да. Мне интересно узнать, как у тебя дела, — он одаряет меня крайне странной улыбкой — особенно ослепляющей, заставляющей сердце заполошенно забиться в горле. Мерлин Всемогущий, да что со мной такое? Он всегда так улыбался? — Наверное, я глупо выгляжу, да? — спрашивает он, взмахивая густыми ресницами, обрамляющими зелёные глаза. — Что? Нет, ты совсем не… — я осекаюсь — у меня было достаточно мужчин, чтобы понять, что значит этот взгляд. — Я слышал, ты крутил интрижку с Оливером Вудом, — разглядывая свои руки, говорит бывший гриффиндорец. — Мы встречались пару месяцев после окончания Хогварста. Он ужасно целуется, да? — смеётся он, разряжая обстановку, — я благодарен ему за это. — Думаю, я кое-чему его научил, — отвечаю с улыбкой, не сводя глаз с бывшего гриффиндорца. — Вот как, — пробегаясь языком по губам, выдыхает он в тот момент, когда рядом с нами оказывается официант с двумя тарелками тёплой пасты. — Прошу прощения, ингредиенты для Беллини закончились, — прижимая к себе поднос, говорит мне светловолосый мальчишка. — Может быть, вы хотите попробовать сет наших ликеров? — я перевожу вопросительный взгляд на Поттера — он пожимает плечами, мол, можно. Официант возвращается через пару минут, выставляя ликеры на стол и перечисляя вкусы: Годива — шоколадный, Мараскино — вишневый, Мецалуна — ликер на основе можжевельника, Ночино — из зеленых грецких орехов, гвоздики, корицы и других приправ. — Ты хоть что-нибудь запомнил? — заговорщически спрашивает меня экс-гриффиндорец, когда мальчишка исчезает в зале. — Ох, Поттер, у тебя всегда была память, как у пушишки, — беззлобно отвечаю я, пододвигая ему ярко-красный можжевеловый напиток. — Твоё здоровье, — с этими словами опрокидываю в себя рюмку, блаженно прикрывая глаза — сладость напитка приятно бьет по рецепторам, согревая желудок. — Сколько тут градусов? — спрашивает он, я делаю неопределённый жест рукой. — Не думаю, что мы опьянеем, учитывая то, какие здесь порции пасты, — отвечаю уверенно. Я ещё никогда в жизни так не ошибался.

***

— Боже, вы трахались за трибунами во время чемпионата? Да ты гонишь! — гриффиндорец размахивает руками, качая головой. — Не ори так, Поттер. Мне всегда нравилась форма Паддлмир Юнайтед. Эти тёмно-синие мантии… — мечтательно отзываюсь я, опрокидывая в себя рюмку Мараскино. — Что насчёт аврорской формы? — спрашивает он, заталкивая в рот полную вилку трюфельной пасты. — Что? — выдыхаю я, не вполне уверенный в том, что правильно его понял. — Тебе нравится аврорская форма? Я нахожу её гораздо интереснее квиддичной, — непонимающе хлопаю глазами — окружающий мир начинает понемногу кружиться, но я успешно игнорирую это ощущение. — Не знаю… — пожимая плечами, отвечаю я. — Никогда не видел тебя в ней, — я окидываю безразличным взглядом зал — люди потихоньку расходятся, дело близится к закрытию. — Я имел в виду не себя, а… То есть я… — Поттер так очаровательно краснеет, что мне приходится приложить титанические усилия, чтобы не подергать его за розовеющие щеки — он такой придурок, ей Богу. — А что тогда ты имел в виду? — пододвигаю к себе рюмку шоколадного ликёра, оглаживая подушечкой пальца тонкое стекло. — Боже, мы можем сменить тему? — смеётся он, снимая очки и проводя ладонью по лицу, словно снимая невидимую паутину. Моё сердце падает куда-то в пятки — я впервые вижу его глаза, не защищенные стёклами очков. То ли во мне говорит ликёр, то ли глаза Поттера, действительно, самого зелёного на свете цвета. Я протягиваю руку, аккуратно беру его за подбородок и перехватываю их взгляд. Сердце делает кувырок с тройным переворотом, падая в желудок. Нет, это определенно ликёр. Совершенно, абсолютно точно чертов итальянский ликёр. — Малфой? — выдыхает он, нахмуривая брови на переносице. — Впервые вижу тебя без очков. Непривычно, — одёргиваю руку, как ошпаренный, тут же опрокидывая в себя рюмку и зажмуриваясь. Господи, как я вообще собрался с ним спать, если меня прошибает током от мимолётного прикосновения? Мне нужно проще относиться к этому. Поттер — всего лишь один из множества моих потенциальных любовников. В нём нет ничего особенного, вышибающего весь остаток кислорода из лёгких за один взмах густых смоляных ресниц. — Приятно, — улыбается гриффиндорец, ковыряясь в своей тарелке. — А? — непонимающе отзываюсь я. — У тебя нежные руки, — кончики его пальцев пробегаются по тыльной стороне моей ладони; я почти физически ощущаю, как алеют мои щеки. — Ты напился, — качаю головой я, но руку не одёргиваю — колючие мурашки танцуют в местах его невесомых прикосновений. — Может быть. Но это не значит, что я лгу, ведь так? — он изучающе смотрит на меня, и я спешу отвести взгляд в сторону — хватаю ещё одну рюмку и опрокидываю в себя в тщетной попытке затушить разгорающийся внутри пожар. Мне не нравится то, как моё тело реагирует на эти разговоры и прикосновения. Я должен был хладнокровно затащить его в постель, а не краснеть, как тупоголовая школьница! И что прикажете с этим делать? — Закажем ещё сет? — подзывая официанта, риторически спрашивает гриффиндорец. Я лишь киваю в ответ, опрокидывая в себя очередную рюмку под его пытливым взглядом. Именно после неё краски начинают сгущаться.

***

— Ох, Малфой, ну ты и надрался, — расплачиваясь и выводя меня из ресторана, выдыхает Поттер. — Аппарировать можешь? — я качаю головой, повисая на нём, как боксерская груша. Поттер пахнет трюфелями и ветивером. Утыкаюсь носом в изгиб его шеи, шумно втягивая запах с загорелой кожи. — Нравится, как я пахну, а? — смеётся он, заталкивая меня на заднее сиденье такси и усаживаясь рядом. Поразительно, но мне даже удаётся назвать свой адрес — кажется, это стало почти рефлексом. Я укладываю голову на плечо гриффиндорца, прикрывая глаза и пытаясь поймать уплывающее сознание. Безуспешно, конечно же. — Холодно, — шепчу я и жмусь к тёплой руке, притираясь о неё щекой. — Хочешь, чтобы я наложил согревающие чары? — тихо интересуется Поттер, я протестующе качаю головой. — Обними, — прижимаясь ближе, прошу я. — Обними. Меня, — в ответ на эти слова он перекидывает руку через мое плечо, аккуратно притягивая к себе. — Порядок? — спрашивает Поттер, а я всё никак не могу отвлечься от его дурманящего запаха — это единственное, что помогает мне удерживаться в сознании. Я и сам не понимаю, как мои губы принимаются скользить по его шее — сначала мягко и аккуратно, потом более требовательно, напористо. — Малфой, это не совсем… — не обращаю внимания на его слова и широко мажу языком от ключиц до уха, слизывая запах ветивера. Поттер солёно-пряный. Потрясающий. Эта мысль красной строкой бьется в пьяном воспалённом мозгу. Поттер потрясающий. — Малфой, послушай, ты… — он мягко отстраняется от меня. — Не провоцируй меня. Пожалуйста, — просит гриффиндорец, и я вскидываю на него расфокусированный взгляд, сонно моргая. — Тебе нравится? — мой вопрос звучит совершенно по-идиотски. — Блять, — выдыхает куда-то в сторону Поттер, прочёсывая пальцами мои волосы и оттягивая их назад. Когда его губы вдруг касаются моей шеи, я на мгновение забываю, что это такое — уметь дышать. Легкие обжигает огнём, а сердце стучит так сильно, словно вот-вот выскочит из груди. Он покрывает мою шею поцелуями весь путь домой, почти повалив на заднее сиденье — губы у него полные и мягкие, а язык горячий, как соус Табаско. Поттер целует меня так, что под кожей взрываются крохотные фейерверки, и тело мое предательски тянется к нему, но это… Всё это — не то, чего я хотел. Я не хотел, чтобы это произошло в пьяном угаре. Не хотел, чтобы осталось смятым отголоском воспоминаний на границе сознания. Я хотел запомнить. Всё. Каждую мелочь. Как полные губы мягко прихватывают мочку моего уха, как острые зубы впиваются в нежную кожу, прихватывая и зализывая. Как широкие ладони забираются под одежду в отчаянной попытке дотянуться до груди. Как пальцы сжимают чувствительные соски, приводя в восторг и срывая с губ первый непрошеный стон. Я так сильно — так чертовски сильно — не хочу этого забыть, но сознание предательски уплывает: мысли лениво снуют по нему, как паук по своей паутине, путаясь в тонких полупрозрачных сплетениях коротких обрывков фраз. Тело тяжёлое, будто налито свинцом. Хочется спать. Упасть ничком на чистые простыни, вдохнуть морозный запах кондиционера для белья, забыть обо всем до позднего утра. Такси останавливается, пожалуй, слишком резко, и Поттер принимается уверенно тащить меня ко входной двери. Он забирает у меня ключи и заталкивает внутрь, почти сразу роняя спиной на диван, когда в моей груди вдруг плотным комком начинает сворачиваться паника. Паника пьяного человека — человека, понимающего, что сейчас он не имеет никакого контроля над своим телом. И тягучее желание в одно мгновение сменяется животным страхом — он похож на липкую жвачку, застрявшую в непослушных волосах. Больно, невыносимо, до потемнения в глазах отвратительно. — Поттер… Поттер, не… — язык не слушается, я цепляюсь за хлопковую ткань рубашки, как за спасательный круг. — Что? Что ты говоришь? — шепчет мне в изгиб шеи он, обжигая своим дыханием; колени дрожат. — Не надо… — наконец выдыхаю я, собрав последние крохи самообладания в кучу. Это так глупо, так абсолютно по-идиотски — я ведь первый к нему полез. — Что «не надо»? Малфой, я не понимаю тебя, — Поттер приподнимается надо мной и сканирует взглядом моё лицо — он намного трезвее меня. — Не делай этого. Прошу, — мягко отталкивая его, отзываюсь я. — Пожалуйста. Умоляю тебя. Не надо, — я закрываю глаза. Его руки скользят вниз по моей груди. Мир погружается во тьму.