Мой Джон Сноу

Тренировки каждое утро и посиделки иногда по вечерам с Бриенной, Подриком и Арьей были моей отдушиной среди вежливой прохлады, которой меня все еще одаривала Санса. А Джон как будто избегал меня, после того неудачного общения. Допелась, Хелависа х*енова. Тут не песенки и не киношка, а живые люди, блин, не картонные фигурки для увеселения. С тех пор он со мной вообще не разговаривал ни разу. Видно, сильно я его задела за живое. Хорошо хоть людей отправил на Драконий Камень во главе с Давосом, о чем я узнала от Арьи. Может, они успеют побольше наломать обсидиана до прибытия Дейенерис. А что будет дальше, в целом известно... Это все знать, все знать... Я вздохнула. Я никогда не была фанатом джонериса, но чего уж тут... Любовь зла, полюбишь и... дракона, мать твою. Вернее их мать... Короче, начинается мой дозор... Эти грустные бездонные глаза и сильные руки не для меня. Отставить сопли с сахаром. Впрочем, ничего нового. Зато с мужчинами у меня всегда получалось о*#*тельно дружить. Они души во мне не чаяли, как в товарище или даже в собутыльнике. Женек — лучший друг, даже имя мужское. Рубаха парень, хоть и красивая девушка. Так, вернемся к нашим баранами. Лишь бы как-нибудь избежать того, чтобы Дейенерис с драконами раньше времени за Стену сунулась, чтобы Визериона Ходоки голубеньким не сделали и Стену не обрушили. Тогда, может, еще повоюем... Еще хорошо бы Джону пораньше узнать, что он — Таргариен. Может, не так его будет колбасить. Меня тоже всегда коробило вот это «тетя-племянник»... Но они же Таргариены, блин, и как египетские фараоны часто даже с братьями-сестрами женились, чтобы кровь свою особенную сохранить. Правда те фараоны выродились все до кунсткамеры, фашисты хреновы. Но тут же мир ПЛиО... И все у них, может быть, сложится, если не хорошо, то без таких трагедий... Может, и она не слетит с катушек, если он ее не отвергнет и Миссандее голову не отрубят у нее на глазах... Возможно, Джону нужно было просто время и поддержка, чтобы принять свое происхождение, свою сущность и новые цели. Очень уж больно было за него в финале... Сделали из самого честного, благородного и красивого, чего уж там, героя козла отпущения, вот фанаты и взвыли. Ни уму, ни сердцу... Хотя, может, это ход такой, типа черный PR, воют, значит популярность еще будет долго держаться… Ну, а мы тут не за рейтинги поборемся, а за живых людей. И их личное счастье в отдельно взятом феодальном государстве... Хотя как бороться, если Джон совсем отморозился, пока не понятно. Дни мои проходили в тренировках с утра, посиделках с гитарой вечером и с никчемной мысленной жвачкой между. Это было затишье перед бурей. Рабочие восстанавливали разрушенный и наполовину сожженный Винтерфелл, а я ломала голову с какой стороны подступиться к ситуации. Чтобы не сдохнуть от своих мыслей, я взялась тренировать молодую кобылку серой масти. Она была смышленая, но пугливая. Я просила ее седлать после обеда и тренировала в загоне за стенами замка. Мы уже брали полуметровые препятствия. Возможно, выше для женской лошади и не надо, но мне просто нравилось. Как-то я увидела приближающихся со стороны тракта всадников. Это были пять рыцарей и десять всадников. А еще Джон. Они подъехали ближе, он жестом отослал всех, кроме двоих в замок. — Ваше величество. — Леди Джейн. Вы объезжаете лошадь? Это типа улыбка? — Эта кобыла уже объезжена, я учу ее прыгать через препятствия. — Хм. Вы хорошо держитесь в седле. — Благодарю, ваше величество, на сегодня мы уже закончили. — В таком случае, вы не откажетесь составить мне компанию? Мы тоже едем в замок. — С большим удовольствием. Нет ли вестей с Драконьего Камня? — В это время путь туда долог и опасен. — Я надеюсь, корабли благополучно доберутся туда, ваше величество, и не зря. — Я тоже. Почему вы зовете меня величеством? Какое из меня величество, я даже не могу защитить крестьян на своих землях от мародеров... — усмехнулся он как-то грустно. Это прозвучало как странная и не уместная откровенность. Я помедлила с ответом. — На моей родине так обращаются к королям. Но я постараюсь обращаться «ваша милость», тут ведь так принято? А мародерам можно предложить работу. — Работу? — Можно приказать им строить жилища для крестьян и казармы близ Винтерфелла. Скоро ведь все стянутся в главный замок. Когда наступит тьма и голод... — Им нечем платить, — сказал он тихо. Опять странное доверие. С чего бы это? — Не думаю, что они добывают в своих грабежах золотых драконов. Они убивают за еду. Многим нравится безнаказанность и запах крови, но многие рады были бы этого не делать, но у них нет вариантов. Еще можно отправить их восстанавливать брошенные замки Ночного Дозора. Тогда будет легче оборонять Стену. Можно также организовать большую заготовку леса, дать им кров тепло и еду. Многие будут рады. А кто продолжит грабить... — я красноречиво повела бровями и поджала губы, — А лес будет очень нужен. И дрова. А в полной темноте валить лес трудно. Он смотрел внимательно и, казалось, заинтересованно. — Эти мысли очень здравые. Но как прекрасная леди могла это предположить? Я проигнорировала высказывание про прекрасную леди. — Когда придут Белые Ходоки, падет долгая Ночь. Будет темно почти весь день от Стены до Королевской Гавани, ведь так? — Вероятнее всего. — При этом раскладе, дрова и зерно будут стоить дороже золота. Леса на Севере много, его можно будет продавать. Он задумчиво молчал. Мы въехали в ворота замка. Я не стала никого ждать и привычно спрыгнула с лошадки. Новое платье позволяло не кокетничать и не ждать, когда кто-то соизволит подставить руки или лесенку. Хорошо, что я его сшила. Она ловко спрыгнула на землю, поклонилась и повела свою лошадь в конюшню. Только тут Джон заметил, что ее платье короче обычного ладони на три. И как-то хитро сшито, что запахивается и прячет штаны. Это было не менее поразительно, чем предложение занять разбойников и мародеров на лесоповале за ночлег и похлебку... И еще поразительнее, что он это заметил. Джон смотрел ей вслед и не знал, о чем он больше думает: о предстоящей долгой ночи или о ее походке. Она уверенно вела лошадь, как будто делала это всегда. Он выругался мысленно, бросил повод конюху и пошел в замок, стараясь отогнать странные мысли. Положение мое подвисло. Другого вряд ли стоило ожидать, по крайней мере пока не придут вести с Драконьего камня, и мои слова не подтвердятся. Санса была любезна, но по-прежнему сторонилась. Джон иногда задерживал на мне пристальный взгляд, но близко мы больше не общались. Только Арья, Бриенна и Подрик приняли меня без оговорок. И я рада была нашему общению и тренировкам. Сегодня мне первый раз дали затупленный стальной меч после деревянного. Тяжелый, сука. Конечно обычно это занимает намного больше времени. Но время у нас необычное, и в преддверии войны меч давали каждому, кто хотел и мог его хоть сколько-то удержать. Я очень старалась, хотя руки уже тряслись. Наверное именно за эту упертость против боли и усталости Бриенна стала меня уважать. Когда было больно, я перла дальше. Я попросила только об одном: стараться не трогать лицо. Ну могу я себе позволить маленькую девочковую слабость. Одну. Если честно, если бы не это, не боль теле, то трудно было бы выдержать боль в другом месте. Глубоко в груди у меня будто застрял нож... Джон был суров, мужественен и прекрасен, как в позднем сериале. Умен, глубок и благороден, как в книге. Но все мы в курсе, что должно быть потом, поэтому лучше сразу задушить в себе щенячий восторг сейчас, как безупречные кастрировать свое сердце и привыкнуть к мысли, что он не для меня. Это было трудно. Знаете, это две большие разницы: фанатеть по герою, пускать слюни на удачные арты и фанфики, залипать на классные видосы и заучивать песни, хотя уже давно не школьница... И видеть перед собой живого человека из плоти и крови. И когда ты оказываешься у этого человека на руках, пусть даже и не в романтическом смысле, а с ушибленной башкой, когда он смотрит тебе в глаза... Короче, боль в теле очень помогала. К тому же давала неплохие шансы как-то постоять за себя в этом мире, где даже без Ходоков подрезать человека за косой взгляд — как два пальца, или воспользоваться женщиной, за которой не стоит знатный род. Подрик вдруг остановился и опустил свой меч и голову. — Ну ты чего? Я думаю рановато мне кланяться, я еще точно не лучший мечник Вестероса, — пошутила я. Но Бриена тоже поклонилась, и я обернулась. За моей спиной стоял Джон, и глаза его, кажется были чуть теплее, чем всегда. — Леди Джейн, прилетел ворон от сира Давоса. Ваши слова о месторождении драконьего стекла полностью подтвердились. Сир Давос просит больше людей, потому что там его целая пещера, — Джон немного помолчал, как будто хотел еще что-то сказать, но только промолвил, — желаю удачной тренировки, — и пошел в сторону. Дайте спирту. Ну, и на том спасибо. Может, теперь будет хотя бы доверять моим советам, уже хорошо. — Давай, Подрик! — Может, хватит на сегодня? — Нет, давай еще. Я с такой яростью стала снова махать мечом, что он немного опешил и я даже смогла его достать в бедро. За спиной раздались аплодисменты. — Это та самая чужестранка, о которой все говорят? Высоких рыжий бородач изучал меня смеющимися глазами. — Тормунд Великанья Смерть, о котором все предпочитают молчать? — ответила я наглому верзиле в шкурах. — Хар! Я вижу у тебя настоящий меч, давай, иди сюда, и покажи на что способна! — он вскинул топор, и на его правой руке что-то блеснуло. Откуда у него золотой браслет? — Меч я держу второй день. И я не вступаю в поединки, которые заведомо не могу выиграть. — Вот так да... — разочарованно протянул он, почесав бороду, и хотел уйти. Браслет и правда был золотой, но тусклый и довольно грубо сделанный. Но тут меня осенило. Коне-е-ечно! Стена и то, что за ней — это как тайга и тундра! Значит, там должно быть золото и еще до хрена всего! У нас тут на небе одна луна и похожие звезды, я их особо и не знала, кроме Медведиц, как все, в общем. Но про золото на северах знают все. Только добывать его стали веках в девятнадцатом-двадцатом. До этого кишка была тонка, но раскопали всю Европу... Прежде всего, должно быть самородное золото по рекам... Возможно, именно из такого золота сделан браслет Тормунда... Если я права, то наш Джон будет самым богатым человеком в Вестеросе.! Сейчас Север уже обескровлен, а когда придут Иные... И после, если будет после, только золото сможет вернуть жизнь в этот край не за века, а за одно поколение. За золото можно купить зерно и сталь, за золото можно купить все, кроме чести и любви. Но с этим на Севере итак порядок. — Но раз ты хочешь меня вызвать, Тормунд Великанья смерть, то оружие выбираю я. — Джейн, я думаю, не стоит... — вмешалась Бриенна, нахмурившись. — Это другой разговор! Что ты выбираешь? Лук? Топор? Или копье? Хотя по тебе не скажешь. — Не волнуйся, Бриенна, никто не причинит никому вреда. Я выбираю анекдоты. — Анекдоты? Я не рассказываю анекдоты насухую, а ваш южный компот, который вы зовете вином, не переношу! — Мы можем пить эль, или... дай-ка попробовать, что у тебя во фляжке! Я шагнула к нему, а он опешил. Потом хмыкнул и недоверчиво протянул меховую флягу. Я понюхала, пахнет крепкой брагой. Отпила глоток, потом другой. Ну ничего, градусов 20-25 не особо вкусно, но пить можно. — Эй, все не выпей... Она даже не поморщилась! Эх, Тормунд, ты не знаешь, как мы с подругой на первом курсе помогали Андрюше-лаборанту утилизировать излишки спирта-ректификата, выданного для протирки компьютеров... С колой и бутербродами, под елками возле ГЗ он заходил хорошо, и все меньше было в напитке колы, и все больше спирта... — Если эту брагу нагреть и перегнать через такую... медную трубку, то получится чище и крепче раза в два. — Пи*#&шь! — Тормунд! — Бриенна не намерена была больше терпеть. — Бриенна, подожди, пожалуйста! — А ну пошли, если я выиграю, ты мне расскажешь, как эту штуку сделать! — Даже нарисую. А если выиграю я, то ты расскажешь мне, что я попрошу. — Идет! — проревел Тормунд, приходя в веселье. Я подошла к Бриенне и быстро стала шептать: — Бриенна, пожалуйста, мне правда нужно у него узнать кое-что важное. Просто так он не скажет, иначе это уже было бы известно. Если у меня получится, это может в корне изменить не только Север, но и весь Вестерос! Я обещаю, что буду осторожна и не буду нарываться. Но если ты можешь, и тебе не противно, будь где-то недалеко. — Тормунд, ты клянешься, что чести леди Джейн не будет нанесен никакой урон? — прогремела Бриенна. Тормунд смотрел на нее с обожанием. — Разумеется! Мы только немного выпьем и посмотрим, чьи анекдоты смешнее! Если ты захочешь присоединиться... Но Бриенна сразу его обломала: — Я не пью. Но буду не далеко, учти это! — Это будет греть мое сердце! — прорычал Тормунд и мы отправились к казармам, где временно разместили верхушку одичалых, остальных Джон отправил восстанавливать и укреплять заброшенные замки на Стене. — Парни, тащите выпивку! Эта леди, — Тормунд сделал акцент и со стебом поклонился, — утверждает, что знает анекдоты, смешнее, чем я! Если я выиграю спор, то она покажет нам, как сделать наше пойло в два раза крепче с помощью какой-то медной хрени, я не понял, но будет о*#енно! Простите, леди! — Не стесняйся Тормунд, мы еще не начали рассказывать анекдоты. — Эта леди мне все больше нравится! После моей любимой Бриенны, конечно! Без обид... Я одобрительно пожала плечами. — А если выиграю я, Тормунд расскажет мне, то что я попрошу, что бы это ни было. Проиграет тот из нас, кто засмеется над анекдотом противника. Меня окружали нахмурившиеся, но заинтересованные мужики в шкурах. То, что надо. — Если ты расскажешь анекдот, и я не смогу удержаться и рассмеюсь — ты выиграл. Если рассмеешься ты — выиграла я. Все слышали? Они закивали с пониманием и стали рассаживаться. — Эй, Мори, принеси нам выпить и поесть чего-нибудь! Уступаю леди первый ход. — Нет, начинай ты, дам тебе фору. Тормунд блеснул глазами: — Лежат, значит, парень с девкой. Ну, это, обнимаются. А она ему говорит: «Видишь эти прекрасные звезды?» А он, такой отвечает: «Да, любимая!» А она ему... — Вставай, у нас палатку сперли? — Откуда ты знаешь этот анекдот? — Ха-ха! Моя очередь! Тормунд что-то прорычал в бороду, но держался хорошо. В общем, разминались мы чем попроще. Потом пошло погорячее. Но я не торопилась, я хотела его побольше напоить. Сама старалась больше есть, чем пить и нет-нет сливать полрога меж колен. Когда он рассказывал про медведицу и задрота было реально смешно, я чуть удержалась. Его соплеменники давно смеялись, схватившись за живот и вытирая слезы. Эмоциональные ребята. — Ладно, раз ты затронул эту тему, тогда получай: «Однажды король Севера объявил, что отдаст свою красавицу-дочь и полцарства в приданое тому, кто сумеет сделать три вещи: выпить ведро медовухи, э-э-э... соблазнить девицу и убить великана. Вызвались попытать счастья Иной, одичалый и ворона из Ночного Дозора. Первым пошел Иной. Великана заморозил, медовуху выдул, но с девицей... не получилось. Следом отправился одичалый, но на великане срезался... Последним к делу приступил дозорный. Медовуху выпил и отправился за Стену, к великану. Весь день неслись из Зачарованного Леса вопли... К вечеру вернулся усталый дозорный и говорит: «Ну, где там та девица, которую убить надо?» Они сначала возмутились было, что дозорный в бою круче оказался, но когда услышали, как он девицу не оценил, то ржали как кони. Дальше Тормунд решился на еще большую пошлятину. Но он никогда не жил в общаге, а я да. А еще я подрабатывала официанткой. И судьба занесла меня в Трахтенберг-кафе. Был такой, ныне покойный, рыжий козлобородый похабщик со степенью по культурологии, апологет матерщины. За полгода мы знали его репертуар наизусть и не раз блистали на пьянках в кругу друзей. Его коронный анекдот, который он скромно называл поэмой в прозе о русском мате, я приберегла на конец. Он рассказывал его со сцены, когда состоятельные кроты дяденьки уже были частично в сраку, а частично просто сильно выпивши. Равнодушным он не мог оставить даже трезвого, а мой тоже, кстати рыжий, новый приятель уже был хорошо навеселе. Была моя очередь. Я заменила попа на септона, но все равно пришлось объяснить, кто это и с какими моральными ограничениями, генерала — на лорда, а денщика — на оруженосца. Про поезд и купе сказала, что это повозка с полками вместо кроватей, и ехать долго. Должно было прокатить, но я немного волновалась. Только бы слова не перепутать. — Итак, Вестерос, Королевский тракт, двухэтажная такая карета... эээ... повозка... На середине, где про конскую залупу, ребята плакали и стали сползать под стол. Тормунд задержал дыхание и пучил глаза. Но уже на моменте про попадью, то есть жену септона, он прыснул, согнулся, схватившись за лавку, стал сучить ногами и плеваться брагой. Когда я закончила, дверь открыла Бриенна. Обведя взглядом картину, она успокоилась, я ей подмигнула, и она закрыла дверь. Они ржали еще долго. Потом дышали, хлебали свою брагу, а потом заливались снова. Кто-то даже, кажется, намочил штаны, но я предпочла не выяснять. Я терпеливо ждала, пока просмеется Тормунд. Теперь и я могу выпить — хотелось жутко. Перед глазами все стояло сегодняшнее сдержанное лицо Джона. Даже не поговорил со мной, только уведомил, что я ему не солгала. Чертов прынц, хоть он и не знает этого. — Тормунд, она тебя сделала! — Без п*#ды, простите леди, хотя... Такого мата, как в вашем анекдоте, я никогда не слышал! Что вы хотите узнать? "Пошли покурим," — хотела сказать я, но здесь никто не курил, а мои заветные три сигареты остались в кармане упрятанной под кровать куртки. Ребята вокруг были дезориентированы и пьяны. Я решила рискнуть. Наклонившись к нему я тихо спросила: — Золото, из которого твой браслет, найдено за Стеной? Он посерьезнел. — Вот ты о чем!... У нас не любят об этом говорить. Северные племена называют его желтыми слезами и говорят, что они прокляты и никого не пускают к той реке! — так, все таки река, — Но этому верят не все. Некоторые наши молодцы считали за удаль обойти их посты и принести золото на цацки себе или своим бабам. Мой браслет оттуда. — Можешь, нарисовать, где это место? — Такого уговора не было. Я ответил на твой вопрос. — Я нарисую и расскажу, как сделать огненную воду из вашей браги. — Хар! Принесите что-нибудь, чтобы кое-что нарисовать, паргамЕнт или как там! — но его ребята смотрели, не понимая. Подрик, которого Бриенна таки отправила со мной, пьяно улыбался, но был еще вполне на ногах. Завтра у нас всех будет раскалывается голова. Но кого останавливало, что будет завтра? — Подрик, принеси два пергамента, перо, чернила и захвати мою гитару, пожалуйста! Подрик уставился на меня вопросительно. — Со мной все будет в порядке, Тормунд дал слово, и меня учила Бриенна, как и тебя. На имени нашей леди-рыцаре я сделала ударение. Она должна быть не далеко. Подрик успокоился и отправился за тем, что я просила, а Тормунд при упоминании Бриенны стал глупо улыбаться. — Расскажи сколько там золота и как туда пройти? Он посмотрел на меня долгим взглядом. — Ты мне нравишься, но это не приведет ни к чему хорошему. Даже если мы одолеем армию мертвецов и холод уйдет, туда все равно не сможет никто пройти... кроме меня и еще пары ребят. Так что... даже если расскажу... В общем, это двух неделях пути за Клыками Мороза... Тормунд стал рассказывать. По его словам мало кто из одичалых отваживается туда пойти. Слишком уж холоден и опасен путь. Но кто это сделает — безмерно крут, поэтому он не сдал Джону свой браслет при проходе за Стену, а спрятал. А теперь Джон уже не обращает внимания. Еще круто принести золото и ценности из набега за Стену, но не так, как принести самородок. И он показал мне такой, с куриное яйцо, вынув его откуда-то из складок куртки. — Вот, видишь? Тоже я нашел. Хотел жене принести, но она... когда мы на Стену войной с Мансом пошли... Харр! — Мне жаль, Тормунд. Он вздохнул. — На, дарю. Сколько мне его еще таскать? Все равно Иные всех порешат, какая разница! Я опешила, такого я не ожидала. — Спасибо, Тормунд. Я у тебя в долгу. — Покажи свою штуку для огненной воды, и мы в расчете! Тут пришел Подрик с пергаментом и моей гитарой. Я нарисовала Тормунду простой самогонный аппарат, вспоминая каникулы в деревне у бабушки. Где она живет, знало все село. — Трубку сделать будет труднее всего, но, думаю, можно найти такого кузнеца здесь или южнее. А котел, наверное, может быть любым, лишь бы не лопнул от огня. Капать будет отсюда, ну вонь будет стоять... Если так перегнать два раза, то будет, как слеза, крепче раза в два-три, но питься будет легко. Помногу — нельзя, и часто нельзя, иначе сопьешься. Но по чутка на Севере — самое то! — Откуда знаешь? — Моя бабка делала, я видела. А зимой у нас раз был мороз, что плевок застывал на лету и падал на землю. Нам в детстве очень нравилось! Тогда можно было не ходить на уроки... Ээ.. К мейстеру, но гулять мы шли все равно. — Уважаю! — прорычал Тормунд. — А давайте споем? И еще выпьем, чтобы закрепить, такскыть, взаимопонимание? — предложила я, — А ты, Тормунд, пока рисуй путь к той реке. Я стала петь им и играть. «Там за третьим перекрестком И оттуда строго к югу Всадник с золотою саблей В травы густо сеет звезды, Слышишь, гроздьями роняет небо Из прорех зерно стальное Горные лихие тропы Покрывая пеленою Дороги сплелись В тугой клубок влюбленных змей И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло... Лукавый, смирись Мы все равно тебя сильней И у огней небесных стран Сегодня будет тепло...» — О! Это про Иных, иные их забери! «Твой путь Осенний ветер Степной орел Расправляет крылья Твой путь Тугою плетью Заметает каждый шаг пылью Твой путь По костям земли Твой путь По цепям воды На упругих лапах Звери шли Чуя запах беды...» — И это про нас тоже... Дальше я пела еще Мельницу, но особенно им понравилась Баллада о детях Большой Медведицы из фильма «Территория». «Не нужен бродягам дом и уют Нужны - океан, земля Что звёзды Медведицы им поют Не знаем ни ты, ни я Велик океан, и земля велика Надо бы всё пройти Большая Медведица издалека Желает тебе пути А где-то с неба скатилась звезда Как будто слеза с лица И к детям твоим пришла беда Большая Медведица!...» А что, можно апгрейдить одичалых до геологов! Внешне они почти не отличаются, только научить их карты рисовать. Тормунд пыхтел пытаясь обозначить, чтобы было понятно, но был собой не доволен. А мне уже давно пора было посмотреть на звезды. Я шепнула Подрику, что вернусь и вышла из казармы. Воздух был морозный, а ночь ясная и звездная. Когда я вернулась, на пороге ко мне подвалил какой-то в говно пьяный одичалый и пытался полапать. Благодаря мысленно Бриенну за тренировки и внутренне зажмурившись, я двинула ему в лицо кулаком. Он упал на спину, подбежали другие, Подрик оказался рядом и встал передо мной, Тормунд вскочил: — Уберите его к Иным отсюда! Прости, Джейн, он перебрал. У нас такое нередко, и девушки тоже не церемонятся, двинут по яйцам, и это означает отказ. Я трясла рукой, костяшки саднило, я была зла. — Иди сюда, я вроде нарисовал, как мог... не сердись! Ух ты, здорово ты ему вмазала! Надо полить.. Сейчас... Он полил мне на руку из рога, сильно защипало содранную кожу. Я зашипела. — Ну-у вот. Что там? — Она ему нос сломала... — Сам виноват! Она не из наших, нечего были лезть! И ему не в первый раз нос ломают, правда не девушки... Ха-ха! У тебя тяжелая рука! Я села рядом и посмотрела карту. Потребовалось много уточнений, но все, что могла, я из Тормунда выжала. Вместе с самородком эта карта была бесценными разветданными. Я была довольна. — Спой еще! Что это за инструмент, я не знаю, но я заслушался, честное слово! Я спела "Оборотня", они должны были оценить, т.к. варгов уважали. Еще Эпидемию "Выбор есть!", и снова подумала, почему-то, о Джоне. А когда я пела "Мне нужен Снег", в казарму зашел он сам. Сказать, что мне хотелось провалиться под землю — ничего не сказать. Джон прошел через двор к казарме, где расположился Тормунд с товарищами. Ему сказали, что Подрик и леди Джейн там. Почему — он не мог даже предположить, но это ему не нравилось заранее. Он хотел поговорить с ней, она тогда упоминала что-то про его происхождение, но утром на плацу говорить об этом было не уместно. Если одни ее слова оказались правдой, то, вероятно, можно верить и другим. Арья верила и почти с ней подружилась. В глубине души Джон тоже хотел ей верить. И в глубине души он просто хотел ее увидеть, и, наконец, убедил себя, что повод веский. Из казармы доносилось множество хриплых голосов и пение. Это пела она? Джон остановился и увидел Бриенну, которая точила меч, расположившись недалеко от входа. — Ваша милость! Леди Санса отпустила меня и разрешила... Я хотела присмотреть за леди Джейн... — Она там? — раздельно спросил Джон. — Да, с ней Подрик. А я не могу себя заставить, но хочу быть недалеко на случай... «— Вставай, герой, судьба не часто дарит Нам шанс второй! — Ни за что, бой не окончен, враг не побеждён! Пусть он силен! Гибель своих воинов не могу забыть, Не могу простить...» Джон поднял руку, давая знак Бриенне замолчать, и вслушался в песню, рвущуюся из-за некрепкой двери. «Но разве может месть Служить мотивом для героя В битве новой?! Выбор есть: узнать судьбу на поле боя Или лежать подо льдом...» Что-то в песне затронуло его, но что, он не успел понять, он был зол, сам не понимая, почему. Но объяснил это себе неподобающим местом для леди. Он уже хотел толкнуть дверь, но услышал: «Я никогда не заходила так далеко, Я никогда не была к себе так близка, Если зима — это будет моя зима, Если зима, мне в ней будет нелегко, Если зима — зима, мне нужен снег (Мне срочно нужен снег), Чтоб хотя бы слепить снеговика...» Джон замер, вслушиваясь в слова. Почему ему кажется, что она поет как будто про себя? «Я не верю отражениям в огне и в блеске меча, Но верю, что будет рассвет, что тлеет в груди. Эта война — не моя война (Это совсем не моя война), Но и поздно, и не промолчать...» Воистину молчать этой леди плохо удается... «И если весна — это будет моя весна (Если вообще придёт весна), А для начала снег нам необходим!» Песня оборвалась, Джон сглотнул и понял, что как-то растерял свою злость, пока слушал ее пение. Он вздохнул и все же распахнул дверь. Картина, которую он увидел заставила его негодование очень быстро вернуться на прежнее место. Все были пьяны, воздух был плотен от перегара, Тормунд сидел прямо рядом с ней. Еще с десяток одичалых парней масляно пялились на нее и одобрительно гудели, а она, не смущаясь, уже занесла руку и собиралась петь что-то еще, но тут увидела его — и застыла. Джон пылал от гнева, и все глаза этой немой сцены были обращены на него. — Джон, мы тут это... Ничего такого! — Тормунд поднялся навстречу, — у нас был поединок... Э-э-э... мы с Джейн шутили, и выпили немного... Джейн. Он зовет ее просто по имени. — Миледи, вы позволите вас проводить в замок? Его голос был холоднее воздуха на улице, но глаза пылали гневом. Или презрением? Он протянул руку, и я поняла, что это был не вопрос. — Спасибо, Тормунд! Мне и правда пора. Как-нибудь посидим еще... — все одобрительно зашумели. Подрик был красный как рак и что-то бормотал. Я встала и поняла, что зря таки расслабилась и столько выпила. Пока сидела, все было хорошо. Ну как это обычно бывает. Меня повело, но сильная рука схватила меня за предплечье, а сзади поддержал Тормунд. Джон прожигал его глазами. — Джон, да мы по чуть-чуть, она сама предложила... — Я вернусь, и мы... поговорим. Он вывел меня под руку из казармы, сама я могла бы идти с трудом и очень не прямо. Е*#ный стыд! Бриенна уводила и ругала Подрика на чем свет стоит. Он кивал и краснел. — Похоже вы не можете не петь, миледи. И надо сказать, вам это хорошо удается. Так, еще ниже в его глазах упасть уже не куда, так что идем ва-банк: — Я-ик догадываюсь, что вы обо мне думаете, ваша милость... — Надеюсь, что нет. — Но, если вы меня выслушаете, то поймете, зачем я это сделала! Я, конечно, бы предпочла поговорить в другом месте и в другое время, но-о-о вы-ы... поди, опять от меня шарахаться будете. Не беспокойтесь, падать вам на-а руки или лезть в душу больше не буду-ик... Он уставился на меня своими бездонными глазами. — Но вот что крайне важное ха-ачу я вам- ик сказать. Вы видели у Тормунда брас-лет? Вот почему я вечно, когда пьяная в говно, не могу говорить кратко и по делу, все меня речи толкать тянет? — При чем тут может быть браслет Тормунда? — процедил он. — Он из зо-ла-та! Золота, найденного за Стеной, а не взятого в набеге... — Если бы за Стеной было золото, северные лорды и мой отец или в Дозоре знали бы это. — Вот, — припечатала я ему к груди самородок. Он удивленно и как-то странно посмотрел на мою руку. — Что это? — Золото-ик, которого нет за Стеной. Тормунд пода-а-арил... — А вы ему? — он взял самородок, коснувшись мой руки и вспыхнув глазами. — Он проспорил мне, кто расскажет самый смешной а-анекдот... А еще я показала ему, как сделать его пойло в два раз крепче и чище. — И вы с ним пили его пойло? — И-издержки производства, — он не понял, — Ну-у, трезвый Тормунд не рассказал бы того, что он рассказал, а заставить е-го пить без меня было не-е реально. Так что, прошу меня великодушно простить за мой непотребный-ик вид. Я старалась для вас, вообще-то... — Для меня?! — Вот карта. Э-это, конечно, Тормунд рисовал, но-о понять м-можно... к западу за Клыками Мороза... ре-ка, а на ней-ик — рассыпное золото. У-уверена, что есть и песок, и в глубине, раз есть на реке-ик, — я достала из-за пазухи карту. Джон странно проводил взглядом мою руку. Он развернул карту свободной от меня рукой. — Откуда вы знаете, что там есть еще? — Местные племена называют е-го Желтыми слезами, и говорят, что о-они прокляты! Но-о отчаянные удальцы... типа Тормунда... добираются в обход их постов и приносят золото. Носить такое-е... у них... — ну типа особый шик. Если там все так... то территория за Сте-ной напичкана ресурсами. Б*#, почему длинные слова выговаривать получается, а на коротких язык заплетается?! Вот по жизни так! — Вы одолеете своих Иных, холод у-уйдет, и туда можно будет посылать отряды. Да Ланнистеры и Тиреллы будут у вас милостыню за уг-углом просить! Ой... — меня мутило, — А еще это золото — возможно, единственный ш-шанс на реальную независимость и восстановление после войны. В вольных городах можно ку-купить... Простите... Меня сильно тошнило. Б*#&, только не блевать при нем! Но сдержаться я не смогла. Перегнувшись в поясе я освобождала желудок. А он все поддерживал меня под руку. Сгорая от позора, я зачерпнула горсть снега и вытерла рот. — Мне о-чень жаль, что вы меня видите в таком виде. Но н-надо бы вернуться, я забыла ги-тару... — Я сам вернусь к Тормунду. А вам лучше пойти к себе в покои. Джона резануло слово «удальцы», и ему это не понравилось. Но более всего он был ошарашен информацией о золоте за Стеной. В самом деле, откуда в Дозоре или на Севере могли знать? Так далеко за Стену веками никто не ходил. Как она догадалась? По браслету Тормунда? Джон видел его, но не стал пенять своему уже почти другу, что тот его скрыл. К самому браслету ему присматриваться было некогда. И ради этой карты она пошла в казарму, пить с одичалыми?! Он не знал, кто еще мог быть способен на такое. Даже Бриенна не пила с ними. Когда Джон жил с ними за стеной, пьянки были не редкостью. И он сам там услышал много ценного. Но чтобы так делала благородная девушка? Если это правда, то он действительно сможет поднять Север после войны... Цены рассказу Тормунда не было. А если бы он погиб, что весьма вероятно для всех, то больше никто не рассказал бы Джону, что за Стеной есть золото... И сейчас эту удивительную девушку тошнило прямо перед ним. Боги, сколько же ей пришлось выпить? Джон разрывался между сочувствием, гневом и благодарностью. Он бережно довел ее до покоев и передал служанкам, велев позаботиться как следует. Затем зашагал назад к Тормунду. Он отрежет ему его рыжую бороду и заставить прожевать, если ее кто-то обидел хоть словом... Тормунд встретил его объятиями и предложением тоже выпить. Но сначала Джон хотел знать подробности. Тормунд усадил его туда, где сидела она и начал петь ей хвалы. Когда Джон услышал, что кто-то из его парней пытался зажать ее в углу, а она тому сломала нос, он вскочил с места, но Тормунд опустил руку ему на плечо. — Ничего с ней не случилось, ну! Если бы даже она не могла постоять за себя, а она может, никто бы не дал ее в обиду! Я сам завтра пересчитаю ребра Окру, когда он проспится. Но какая девушка! Если бы не моя Бриенна, я бы попытался ее похитить! Харр... Тут Джон вскинулся снова, сам не зная, почему, а Тормунд уставился на него. В его глазах промелькнуло понимание. — Э-э, я не знал, что ты сам... — Я никак с ней не связан! — Хорошо-хорошо! Проехали, ну! Но как она меня сделала своим анекдотом! Я не смогу повторить, хоть перережь мне глотку, но... Джон густо покраснел, когда Тормунд повторил ему пару фраз из анекдота, поперхнулся и вытаращил глаза на своего одичалого приятеля. Тормунд довольно ржал и хрюкал. — Тут уж я не смог удержаться! На-ка выпей, дружище, а то у тебя глаза сейчас выпадут! Ребята валялись под столом, кто-то даже обоссался! Это было... Дальше Джон не слушал. Он залпом осушил рог, для него было слишком. Таких слов он не слышал ни в казармах, ни в трактирах, ни в кузнице, ни на конюшне. Он не хотел даже думать, откуда их может знать она. Джон напился в ту ночь второй раз в жизни.