Мой Джон Сноу

Дорогой холодный ветер со снегом заставлял кутаться в капюшоны и не располагал к беседам. Слышны были лишь короткие приказания и ответы. Джон взял с собой только троих рыцарей, оруженосцев и десять конных воинов из тех, с которыми ходил за Стену. Вихтов упаковали в три слоя кожи, и хорошенько привязали к заводным лошадям, а тому, что кусался, предварительно выбили все зубы. Я взяла у Сэма гусиный жир, сухой брусники, порошок плесени, который он наловчился делать, смену белья и вторые штаны. Мой вязаный снуд тоже пригодился, хоть для нас и приготовили меховые плащи и жилеты. И я не смогла оставить гитару. Собираясь в дорогу, я застегнула ее в родной чехол, дополнительно спрятала в кожаный мешок и приладила за спину. Лишь бы с лошади не навернуться где-нибудь, тогда гитаре конец. Подумала и перевесила ее все же за седло. Проверила стремена и сбрую, все было надежно. Нас вышли провожать Санса, Арья, Сэм, Бриенна и Подрик, вернее, конечно, провожать короля. С последними из них я искренне обнялась. — Не храбрись там особо, ты пока еще не так хороша, как думаешь, — тихо сказала Бриенна. — Слушаюсь, капитан! Но ты меня на переговорах не видела, а я надеюсь, что мы едем все же не сражаться... — Дай вам боги! Береги себя! — Подрик, играй в карты осторожнее, — я подмигнула застенчивому оруженосцу Бриенны. — Конечно миледи! Я вообще почти не играю... Бриенна шикнула и ткнула его в плечо. С Сансой мы обменялись любезными прощаниями. Я уже хотела отойти в сторону, но она внезапно взяла меня за руку и прошептала на ухо: — Пожалуйста, берегите там Джона! Я думаю, он сам до конца не понимает, в какую игру ввязывается с этими драконами и львами! — Я сделаю все что в моих силах, миледи, для этого я и еду. Она взволнованно улыбнулась. Арья крепко обняла меня: — Ты там... короче, как Санса сказала, — и обняла меня еще раз. — И себя тоже береги... Ты нам еще пригодишься! — Постараюсь! Сэм протянул мне еще одну склянку: — Это м-мазь. От мозолей… Я подумал, что иглы и шелк могут и не пригодиться, на что я очень надеюсь, а вот эта мазь точно… гхм… — Сэм, спасибо… — я наклонилась и поцеловала его в щеку. Он зарделся и даже всхлипнул. Из арсенала вышел Джон, а рядом Призрак. Я отошла к лошади и отвела ее в сторону, чтобы не торчать рядом, пока все будут прощаться с братом и королем. Садясь в седло я увидела, как Джон прощается со своим лютоволком. Он нежно гладил того по голове, сидя перед ним на корточках, что-то шептал и показывал рукой на сестер. Потом поцеловал в черный нос, потрепал еще раз густой мех на загривке и быстро пошел к своему коню. Выехали мы еще до рассвета. Спрыгнув, а точнее сползая, с лошади в первый вечер, я думала, что упаду: ноги дрожали и подламывались, я схватилась за седло. Но тут чья-то сильная рука меня взяла под локоть. — Миледи, вы, должно быть, выбились из сил. Позвольте я помогу. Хариг, возьми лошадь леди Клиншит! Садитесь сюда. Вот, выпейте, — Джон протянул мне свою фляжку. Я глотнула, вино согревало горло и спускалось в желудок теплой волной. — Спасибо... — Вы держитесь прекрасно! Даже для бывалых воинов это был трудный переход. — Да, не буду лукавить, не знаю, как поднимусь завтра. Он виновато улыбнулся. В шатре почти все сразу уснули, а я лежала и ворочалась. Переход меня почти доконал. Завтра мышцы будут болеть зверски, даже вряд ли смогу на лошадь сама сесть, уж точно не грациозно запрыгнуть... Я никак не могла устроиться под шкурой. Похлебка, и выпитый отвар не давали уснуть. Я вздохнула и откинула шкуру, решившись все же выйти в туалет. Точнее в кусты. Я стала надевать сапоги и услышала шорох еще одной шкуры и вопросительный вздох поднимающегося человека. Джон. Он, оказывается тоже еще не спал. — Все в порядке, ваша милость. Просто... женщинам это необходимо чаще, чем мужчинам. Ветер со снегом утихли, куртка была теплой, и в плащ можно было не кутаться. Я натянула второй сапог и встала, на цыпочках шагнув к выходу из шатра. И с удивлением поняла, что он тоже встал и следует за мной. Я изумленно обернулась на него. — Что? Все спят уже, я вас провожу, — громким шепотом ответил он. Джон отдал приказ всем ходить только по двое, даже в туалет. Потому что война, и везде можно нарваться на разбойников и мародеров, несмотря на все меры. Меня до кустов обычно провожал с непроницаемым лицом кто-то из рыцарей или оруженосцев, останавливался в нескольких метрах, поворачивался спиной и делал вид, что его нет. Потом отводил до лагеря, кланялся и отходил в сторону. Мне это было стремно и смешно. Но для них, походу, даже привычно, никто не делал из этого смущения. Я пожала плечами. Мы тихо пошли от лагеря к кромке леса. Луна светила ярко, снег хрупал под ногами, а писать хотелось очень. Не дойдя метров десять, Джон так же встал спиной, сложив руки на животе, и фирменно уставился вдаль. Типа он на горизонт смотрит. Мне было слегка не до него. Хорошо, что я в мужском дорожном, а не в платье. Бедные благородные леди... Хотя невест с обручами под пышной юбкой в уличных туалетах-кабинках на Воробьевых Горах мне всегда было жалко сильнее. Я очень старалась все делать максимально бесшумно, но мне все сильнее становилось смешно. Я вышла к Джону и поравнялась с ним. Он невозмутимо шагнул было обратно к лагерю, но тут я не выдержала: — Никогда еще не ходила в лес пописать с королевским эскортом, — я сжала губы зубами, изо всех сил стараясь не заржать. Джон, казалось, не понял и смотрел с вытянувшимся лицом, потом его глаза расширились, он поперхнулся и тоже начал смеяться. Мы смеялись оба, точнее ржали согнувшись, до слез. Я даже села на какой-то корень, а он ухватился за дерево, шумно втягивая воздух и выдыхая, не в силах остановиться: — А-а-а-ха-ха-ха-а-а-а! А-а-а-а! Я... Я ведь, правда, мог кого-то из парней пихнуть, чтоб про... а-а-а... проводили... Я забыл опять, что я.. ка-а-а-ро-оль... Ха-ха-ха! А-а-а! — Да, уж... А-а-а... И не знаю, чего вы сами-то поперли-и-ись! А-а-а! Мы плакали и смеялись. И это была какая-то исцеляющая истерика для нас обоих. Напряжение, страх и тревога последних дней, усталость перехода, боль в мышцах и даже боль в моей душе о несбыточном — как-то уравновесились невозможной комичностью ситуации. Для Джона, как будто, это тоже было больше, чем просто смех. Вот это: забывать, что ты теперь король, и браться за все дела самому... Чувствовать себя не достойным, а все это ошибкой... Потом мы долго не могли отдышаться, как от бурного секса. И смотрели друг на друга, будто мы тут правда... не совсем в туалет ходили. Что-то новое и очень сильное связывало нас на самых глубоких слоях души. Доверие. Ощущение, что рядом Свой человек. Еще посмеявшись мы стали возвращаться к лагерю, надеясь, что мы не всех разбудили своим громким смехом. С тех пор какая-то натянутость между нами исчезла, сменившись ощущением, будто знаешь человека очень давно, чуть ли не рос вместе. Проходя по ледяным кочкам, он подал мне руку. Я оперлась, но мой осмелевший язык сработал раньше мозгов: — Не бойтесь, я не в платье же, не споткнусь! Он задержал на мне взгляд, но промолчал. Мы дошли до полога шатра, и только тут он тихо и как-то грустно сказал, чуть наклонившись к моему уху: — А если мне приятно? — и откинул полог, пропуская меня, не ожидая ответа и не давая вообще такой возможности. Че-о-о-рт! Наутро я взвыла лишь при попытке встать со шкур. Е*#чий случай! У меня так мышцы не болели даже в начале тренировок с Бриенной. Чуть не плача, я разминала ноги. Нужна была растяжка и разминка, чтобы выгнать молочную кислоту, но как это изобразить тут, я не знала. Однако отойдя от лагеря в лес, я все же сделала десятиминутный комплекс со слезами на глазах. С собой взяла веточку: закушу зубами, когда буду на лошадь садиться. Но у лошади меня ждал Джон. — Доброе утро, миледи. — Доброе утро, Ваша милость, — мы были у всех на виду. — Джон, — шепнул он и подставил руку для моего колена, чтобы помочь сесть верхом. — Не многовато ли для меня чести, м? — В самый раз, — невозмутимо ответил он, но глаза его смеялись. Не вскрикнуть я все же не смогла. — Очень больно? — Бывало и получше. Он вздохнул. — Давайте доедем уже до Черной Заводи, там можно будет и помереть, но зато в настоящей постели, — попыталась пошутить я, но он как-то странно на меня посмотрел и медленно пошел к своему коню. Джону совсем не хотелось, чтобы она помирала. В настоящей постели... Пекло! Скрипнули ремни стремени. А Джон скрипнул зубами, пытаясь устроиться в седле и стараясь думать исключительно о дороге и предстоящих переговорах. Это помогло, как помогает долька лимона слишком счастливой роже. Ему стало легче, а настроение ожидаемо подпортилось. Они скакали весь день, меняя лошадей на заводных, приготовленных лордом Слейтом, лишь на пару часов остановившись на привал и дав отдых людям и лошадям. На Джейн ему было больно смотреть. Он уже вовсю корил себя, что попросил ее поехать с ними. Даже бывалые воины уже сбили себе задницы, что говорить о леди? Но она держалась молодцом, не жаловалась. Удивительная девушка. Джон нашел в себе силы подойти к ней. Она сидела на бревне возле костра, чуть поодаль от остальных и что-то чертила веткой там, где снег еще не был затоптан. К вечеру они должны достигнуть Черной Заводи, и все смогут отдохнуть ночью по-человечески... — Джейн... — она обернулась. Такая бледная... — вам очень плохо? — сумел выдавить он. — Терпимо. Когда я только училась ездить верхом, как-то сдуру и по геройству провела в седле больше четырех часов подряд. Вот тогда я тоже еле смогла ходить, когда слезла. Но, как видите, выжила! Она находит силы смеяться... — А что вы рисуете? — Мне надо отвлечься. Вот подумала о системе сигнальных башен, странно, что таких нет здесь. Вспомнила одно кино... э-э-э... историю. Там, ожидая нападения очень грозного врага построили высокие башни на большом расстоянии друг от друга, но таком, чтобы хорошо был виден большой костер. И когда враг напал, то за считаные часы смогли передать сигнал тревоги, аж из соседнего государства Гондор. Башен было много, и видя зажженый огонь, дежурные зажигали свой, и так далее... Скорость света высокая, так что сигнал тормозился лишь расторопностью дежурных, готовностью дров, факелов и так далее. Если вышколить, можно очень быстро... — Скорость света? — Джон не знал, плакать ему или смеяться: она устала, ей, вероятно, очень больно, а она придумывает тактические решения для быстрой связи... — Это скорость, с которой распространяется свет от источника, скажем зажженного костра или фонаря, и виден на расстоянии, которое успеет пройти за определенное время... Фонаря... Да ладно! А если... — она вдруг зажала рот руками и вытаращила глаза на Джона. Он перестал понимать ее, но был восхищен до глубины души. Она вскочила, вскрикнув. Он быстро подал ей руку, а она схватила его и потянула в сторону от лагеря. Он не сопротивлялся. Отойдя на такое расстояние, чтобы, очевидно, их не могли услышать, она начала быстро говорить: — Джон, если построить достаточно таких башен, то в хорошую погоду можно будет передавать не только сигнал тревоги! Представьте, один костер — тревога, два — другой сигнал, но это неудобно. Но можно построить, выковать такой ящик, вроде большого фонаря, чтобы с трех сторон стенки глухие, а с одной стороны можно было поднимать и опускать заслонку. В него загружать дрова... Большой достаточно, чтобы на расстоянии было видно, что огонь то гаснет, то загорается. А дальше... — она взвизгнула? — Короче, можно шифровать послания! Я не помню шифр, но знаю, что такой есть, был у нас. Азбука Морзе называется. Скажем, буква «А» — это четыре длинных сигнала, буква «Б» — три длинных и один короткий, «В» — два длинных и два коротких, и так далее, пробел между буквами тоже как-то обозначить и между словами. Длинный сигнал, это если досчитать, скажем до восьми, а короткий — до четырех... Я думаю, если посижу, то смогу составить такой шифр. Не как Морзе, но по тому же принципу, только голову поломать придется, конечно, но, может, Сэм поможет... Можно будет передавать сообщения намного быстрее воронов! И точно знать, получено ли и кто получил! На всех точках будет ключ к шифру... Джон слушал ее, а его сознание будто раздвоилось. Одна его часть ликовала и восхищалась только что озвученным изобретением и уже прикидывала, как его использовать, где начать строить башни и кому это поручить. А другая неотрывно следила за ее разгоряченным лицом и отчаянно хотела... ее поцеловать. Джон отвернулся и до хруста схватил себя за спиной за локти. — Можно уже сейчас попробовать это на Стене и от Стены до Винтерфелла. По крайней мере с сигналом тревоги. Как узнают в Черном Замке, если будет нападение, скажем, на Восточный Дозор, вороном? — Джейн, вы... У меня нет слов. Раньше были похожие сигнальные костры на вершине Стены по всей длине, но сейчас большинство замков заброшены и некому было бы передать сигнал. Поэтому, да, вороном. Или гонцом. Джон позволил себе крепко сжать и поцеловать ее руку. — Я отдам приказ о строительстве башен по дороге к Стене, как только мы доберемся до замка лорда Слейта. И напишу Эдду, лорду-командующему, чтобы строили сигнальные костры по всему протяжению Стены. За это изобретение вы достойны большего титула и наград, чем Дредфорт. Но я сейчас... — Я хочу помочь не ради наград! Я хочу... Она покраснела. — Я знаю. Я ценю вашу преданность, как ничью больше! И готов ответить вам тем же. А сейчас, позвольте, вам надо обязательно поесть. Судя по запаху, похлебку уже сварили, пойдемте... Ночевать в средневековом темном и сыроватом замке — такое блаженство! Нам отвели слуг и покои, в них я обнаружила горячую ванну и ужин. Пожалуй, жить тут все-таки можно. Тело болело и ныло, на бедрах были мозоли. Хорошо, что Сэм дал мне мазь… Еда была удивительно вкусной, а постель очень мягкой после шкур и лапника. Да что говорить, после почти сорока миль верхом и голый лапник был бы волшебен. Я уснула, еще не встретившись с подушкой. А на утро после сытного завтрака мы снова были в седлах. Болело, кстати, поменьше, я стала втягиваться в нагрузку. Скоро у меня будет железная задница, и можно будет пойти на худой конец в гонцы. Без особых происшествий мы переночевали в подготовленном людьми Мандерли лагере и к концу следующего дня добрались до Белой Гавани. Это был самый большой и богатый город на Севере, с портом и обширными торговыми связями. Мощеные камнем улицы его были довольно широки, люди выглядели сытыми, чувствовался достаток и даже некая роскошь. Нас встретил сам пожилой лорд Виман. — Ваша милость, позвольте сердечно приветствовать вас и ваших спутников в Белой Гавани! — Лорд Виман, моих рыцарей вы знаете. Позвольте представить вам леди Джейн Клиншит, новую владетельницу Дредфорта и моего советника. — Миледи! — Милорд... — А теперь, пусть нас проводят в покои, мы проделали долгий и трудный путь, — устало проговорил Джон. — Разумеется, ваша милость! Мыслимое ли дело покрыть путь сюда от Винтерфелла за четыре дня! Мы отложим пир до вашего возвращения, и уж тогда я вас поподчую как следует! Никто из нас, кроме самого лорда Вимана, действительно не был способен на пир, и мы держали лицо и соблюдали условности уже с большим трудом. Не знаю как остальным, а лично мне едва хватило сил на ванную, даже поесть толком не смогла и провалилась в сон на роскошном ложе, мягкость которого я вряд ли могла оценить по достоинству, ибо согласна была уже на любой коврик у огня. Главное, мы успели... От двух недель осталось десять дней, и далее наша скорость и судьба зависели уже от благосклонности ветров и умения капитана и его команды.