Мой Джон Сноу

В час соловья они стояли у оседланной лошади в безлюдной конюшне, пахнущей сеном, теплом и полным крушением надежд. — Отпусти меня, Пташка, я все равно пойду биться. Я больше ничего не умею. И любить не умею. Так, как ты заслуживаешь. Санса смотрела в сторону и старалась не плакать, держа его за руку. — Я скорее всего не вернусь, а если и вернусь… Не надо меня ждать. Он не мог говорить какое-то время, только стоял, опустив голову, и гладил своей грубой огромной рукой, знавшей только рукоять меча да ручку кружки, ее тонкие почти прозрачные пальцы. — Я тебя прошу: верь только тем, кому следует верить... — его голос непривычно срывался. — Сохрани свое сердце свободным и отдай его лишь тому, кто будет его достоин. Обещай мне, Пташка! — он почти до боли сжал ее руку. — Обещаю! — пролепетала Санса, глядя ему в глаза, а он притянул ее к себе совсем близко. — И только один поцелуй, Пташка, только один… И он накрыл ее дрожащие губы своими горячими сильными губами. Ее обожгло, смело вихрем и закрутило, ноги подкосились, она схватилась было за его плечи, но тут он отстранился, посмотрел ей в глаза, без вздоха развернулся и ушел из конюшни, ведя в поводу лошадь и позвякивая броней. Санса не помнила, как она дошла до покоев. Перед глазами все плыло. Все. Больше ничего не будет. Ничего и никогда... Только воспоминания и останутся ей: одни, которые так непросто будет забыть, другие — которые так непросто будет сохранить в памяти. Потому что она была глубоко уверена, что больше ничего подобно в жизни с ней никогда не произойдет. Он упала в мягкий лен простыней и отдала ему все свои слезы, а с ними едва ли не впервые в жизни посетившее ее желание. Больше ничего и никогда не будет… Интересно, будет ли что-нибудь еще из еды кроме баранины с треклятой ячменной кашей, квашеной капусты и моченых яблок якобы на десерт? Джейме уже смотреть не мог на эту е*#чую капусту. Казалось, ей пропахло все вокруг: грязные ополченцы, тощие лошади, тесный шатер и даже он сам. Но ладно бы только запах. Живот Джейме отказывался принимать такую пищу. Сегодня ему приходилось искать кусты уже трижды. Север испытывал его на прочность по всем фронтам. Вернувшись в очередной раз на дорогу и кривясь от рези в животе, Джейме услышал негромкий разговор двух рекрутов из речных земель: — А я грю, драпать надо пока лесок рядом и пока ушли не так далеко! — Поймают если — казнят, а так — все живые и при куске хлеба. — Кусок хлеба у меня и дома есть, а еще невеста, знашь, какая? О-о! Коли я дальше пойду, она меня точно не дождется, а дождутся меня холод и мертвяки! Чего мне там ловить впереди? — А защитить свою невесту ты не хочешь? — обратился к нему с коня Джейме. — Если каждый так будет рассуждать, мертвяки как раз до всех невест быстро доберутся. — А вас, сир, я смотрю, здесь не очень уважают? Едете с нами, да только не за командира, а так… не пойми за кого… Спите с нами, едите с нами. Кто же вы такой? — Джейме Ланнистер. Речник покатился со смеха: — Если вы — Джейме Ланнистер, тогда я — верховный септон! Джейме Ланнистер, говорят, свиреп, как лев, у него золотые кудри и золотая рука. А у вас просто руки нет, и все. Но это же не дает вам права называться его именем! Джейме почувствовал одновременно жалость к нему и досаду по отношению к себе. Он не носил свою золотую руку с того вечера, когда Джон Старк посоветовал ему пристегнуть сразу меч. Еще в Белой Гавани он нашел кузнеца, молодого парня, который к тому же тоже ехал на Север. Он назвался учеником Тобхо Мотта, того самого мастера, который выковал “Вдовий плач”. Он обещал переделать рукоять так, чтобы было удобно пристегивать, и приладить ремни. Закончил он быстро, и уже со второго дня пути Джейме почти все свободное время проводил, тренируясь. Получалось не так ловко, как раньше, но довольно неплохо. Лучше, чем левой. Только не стоило принимать прямой удар на клинок: ремни через раз не выдерживали. Но Джейме умел пускать удар вскользь и уводить в сторону. Слышал бы отец, что его сына не узнают, что он плетется с разношерстным ополчением на Север, чтобы вступить в Ночной Дозор… — А, может, к нам присоединитесь и поможете, а? “Сир Джейме”? Или вам так охота яйца морозить в Дозоре? Зачем вам это? Руку вон вам уже оттяпали… Не за воровство ли? Тогда зачем на Стену, если вы уже руку под топор отдали, или второй раз попались? — Ты меня раскусил, будь я Джейме Ланнистером, я бы затолкал твои грязные слова назад в глотку вместе с зубами, — с этими словами он пришпорил коня и оставил тех вояк позади. В кого он превращается? Север определенно плохо влияет не только на его желудок. На стоянке, идя от воняющих хуже капусты сортиров, он увидел, как за телегой тот самый рекрут прижимает к мешкам какую-то служанку, зажимая ей рот и задирая юбку. Девушка пыталась вырываться, но тот с размаху ударил ее в лицо, и она затихла. Да что ж за нах*й день за такой?! — А ну отойди от нее, ублюдок! Насильник обернулся и осклабился, узнав никчемного рыцаря, которого, видимо, считал трусом. — А то что? "Сир Джейме" меня арестует? Или от*#дит на… Договорить он не успел, потому что Джейме пинком отшвырнул его в сторону. — И то и другое. И, отвесив еще полдюжины ударов ногами, он поднял мерзавца левой рукой за шиворот и поволок искать кого-нибудь из командиров. — А теперь, приятель, уже тебе придется выбирать: или тебе отрежут член, или на Стене мы будем служить с тобой вместе! Я слышал, там таких как ты особенно… привечают, — лучезарно улыбнулся Джеме. Речник трепыхался и пытался что-то сказать, выплевывая зубы. Джейме сдал его солдатам, коротко обрисовав ситуацию, и ушел обедать. Его снова ждали ячмень и квашеная капуста, будь они трижды прокляты. По дороге ему опять приспичило, и, хотя до остановки было уже рукой подать, он все же решил отлучиться. Доехав до жидкого лесочка, он привязал лошадь на опушке и прошел дальше за неглубокий распадок, поросший по краям какими-то кустами. Шагая обратно, он услышал странные звук, будто женщина вскрикнула и резко замолчала. Да что за… Ему что теперь, всех дурех, гуляющих где не надо, спасать?! Он надеялся, что ему послышалось, но все же достал из ножен и пристегнул к обрубку правой руки меч, а в левую взял длинный кинжал и пошел посмотреть, в чем там дело. Когда до него донесся сдавленный вой боли и досады, Джейме прибавил ходу. Видимо, ему не показалось, а продолжало зверски везти на приключения и спасение девиц, попавших в беду. Через мгновение он вбежал сквозь кусты в распадок, обогнул груду валунов и грязно выругался. Разбойник только что перерезал горло женщине, другая вырвалась у второго и попыталась бежать, но первый достал ее коротким мечом по голове, и она ничком повалилась в снег. Приснившийся сегодня кошмар не шел у Джона из головы и болезненно болтался на краю сознания. Но срочные дела и встречи не оставляли времени подумать и разобраться в себе. Не покидая седла, он заслушал несколько докладов о наборе рекрутов, снабжении и порченой квашеной капусте, закупленной у купца Табека из Семи Ручьев, которая доставила немало проблем в корпусе ополченцев. Обедал он с Дейенерис по ее настойчивому приглашению. — Я слышала, она уединилась в своем шатре с Ярой Грейджой! — с возмущением рассказывала Дени о похождениях принцессы Арианны. — Хотя… не с бедолагой-Теоном же ей… А про Яру говорят, что у нее в каждом порту бывает по мужчине… или женщине! Иногда и вместе… — Дени. Зачем мне это знать? У меня и так голова лопается от того, сколько всего нужно обдумать. Почему тебя это вообще интересует? — Не знаю… Что ты предлагаешь нам делать с Грейджоями? — Уж точно не заглядывать к ним в постель!... Прости, я не в себе второй день… — Что-то случилось? — Ничего, что следовало бы сейчас обсудить. Давай вернемся к Грейджоям... Но тут в шатер королевы вбежал запыхавшийся слуга: — Ваша милость! Простите ради всех богов! Драконы… — Что случилось, Малли? — забеспокоилась Дени. — Они напали на деревню… Стадо коров одного фермера… Он прискакал и сказал, что они сожрали половину его стада, а вторую просто сожгли… — Зови! — приказала она. Джон прикрыл глаза. Ему хватило четверти часа, пока Дени выслушивала жалобы фермера и требования возместить огромный для его хозяйства ущерб. Связь с Драконом была сильна. Джон почувствовал ветер под мощными крыльями и соленые брызги. Кровь с привкусом рыбы на зубах. Рейегаль был сыт. Два его брата тоже, а далеко внизу под ними плескались холодные стальные волны. Лесистый берег едва угадывался на горизонте. — Ваша милость, давайте предложим этому доброму человеку наше гостеприимство, а сами пока разберемся в ситуации. Ступайте, вас проводят. Дождитесь нашего правосудия. Дени посмотрела на него с возмущением и недоумением. — Дени, напомни мне, как часто едят драконы? — Обычно раз в два или три дня. Довольно плотно. Это все очень странно, ведь их кормили только вчера! — Вот именно, все сходится. А фермер лжет. Все три дракона сейчас где-то в районе Темнолесья или мыса Морского Дракона. И наелись только что, охотились на крупную рыбу или вроде того. Фермер, видимо, насолил мяса на зиму, забил погреба, сжег кости и хочет разжиться деньгами, пользуясь тем, что мимо проходит королевское войско с тремя драконами. Находчивый малый. Даже жалко такого наказывать, его бы поставить хозяйством управлять… — Но откуда ты знаешь, где они?! Джон попросил охрану оставить их наедине и признался Дени в своей способности проникать в сознание Рейегаля и видеть его глазами. Про то, что может ему приказывать, он упоминать не стал. Дейенерис сама поехала посмотреть на якобы сожженных драконами коров. Кроме нее мало кто смог бы отличить их от сожженных другим способом. На завтра планировалась дневка, и она без труда нагонит отряд. Джон пообещал присоединиться, если он будет нужен. Снова садясь в седло, он думал о войне и так невовремя появившихся Грейджоях. Чтобы не думать о той надежде, что потерял. — Мой король, вы позволите… — Что-то срочное, Давос? Я не в духе. — Именно об этом я и хотел поговорить. Джон вздохнул. Но поговорить с кем-то ему было необходимо. Не с Тирионом же… — Валяйте. — Я так понимаю, у нашей королевы наступила лунная кровь… Джон опешил и даже остановился. — Откуда вам… это известно? — Джон, я много лет женат, но когда-то тоже был молод. Ее милость явно испытывает недомогание, она путешествует в повозке, а не верхом, часто отлучается… Женщинам в такие дни приходится нелегко. Джон опустил глаза. — А вы необычайно расстроены... Я давно не видел вас таким, и смею предположить, что догадываюсь и о причине вашего расстройства. Джон встревоженно глянул на своего десницу. — Признайтесь, вы думали, что у вас все получится с первого раза и очень огорчились, что не удалось? — Я… Я не понимаю, почему. Мы столько раз… — Да-да… Что вы вообще знаете о природе… этих вещей? Джон задумался. В отличие от искусства любви, на эту тему он не встречал особо подробных описаний. И это не принято было обсуждать среди парней. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу... — По правде сказать, я знаю только, что если женщина не пьет лунный чай, то может наступить беременность, а лунная кровь означает как раз ее отсутствие. И еще знаю, что мой… дядя Нед провел с Леди Кейтилин лишь одну ночь после свадьбы и уехал воевать, а вернулся, когда Роббу было уже… сколько-то было, в общем. Вы хотите сказать, что… — Именно. Беременность может наступить, а может и не наступить. И на это влияет множество обстоятельств, помимо лунного чая. Женское тело намного сложнее мужского, поскольку и задачи перед ним стоят посложнее… гхм. И цена за их выполнение высока: много боли и много крови. — Если честно, вообще не представляю, как они все это выдерживают. — Вот-вот… Но женщины и выносливее нас, это тоже глупо отрицать, да… И не стоит думать, что кто-то виноват, если не получается сразу. Иногда проходят месяцы и годы, прежде чем удается зачать долгожданного наследника. А иногда получается с одного раза, даже если он вовсе не желанный… Это все во власти богов, как бы люди не пытались это контролировать с той или иной целью… Прошу прощения за вопрос, но раз мы говорим столь откровенно, я надеюсь, вы не стали винить в чем-либо королеву? — Нет! Ее нет. Разве что я не смог скрыть свое разочарование и печаль и отстранился от нее, не в силах общаться… Я… винил себя. Давос рассмеялся добродушно. — Ох, Джон… Что ж, вполне в вашем духе! Но за что же вы можете винить себя в ваши двадцать с небольшим лет, если вы исправно выполняли свой супружеский долг, и, смею полагать, с достаточным рвением? Кстати, иногда излишнее рвение может как раз… препятствовать. Семя не успевает вызреть и идет практически пустым. Иногда перерыв на два-три дня только увеличивает шансы. Так что, если у вас нет каких-то… особенностей или травм, или каких-то других… проблем, то о чем тут можно судить так рано? Джон покраснел. — Похоже, я просто идиот, но это же никак не влияет, насколько я понимаю? — Это как раз не влияет! Я знал стольких… гхм.. Позволь мне еще один совет, Джон, на правах опытного семьянина. Джон подобрался. Давос не часто обращался к нему вот так лично. Видно, речь пойдет о чем-то еще более важном и сокровенном, хотя куда уж еще… — Раз вы так скоро ждете от жены наследника, вам следует знать, что… при беременности настроение женщины уже не будет в ее власти, даже у такой, как наша удивительная королева. Одни боги знают, что с ними происходит при этом… М-да… И если вы только заметите, что на небо набежали тучки, — не ждите. Сразу обнимайте ее, говорите, как сильно вы ее любите, и что все будет хорошо. В большинстве случаев — срабатывает. А если хоть сколько-то можете подозревать, что в чем-то были не правы или… не достаточно внимательны… лучше сразу начинайте просить прощения. И слушайте все, что она будет вам говорить, даже если это покажется вам глупым и необоснованным. Они в это время все видят… по-другому. Просто поверьте и не набивайте шишек, я это проходил семь раз, хоть и, к моему сожалению, не всегда мог быть рядом с женой. Но тем больше мне доставалось по возвращению. Луковый рыцарь горько усмехнулся. — Так что сразу просите прощения и обнимайте. Все равно в итоге к этому придет. Сэкономите много времени и избавите ее и себя от лишних переживаний. Можно, разумеется, без всего этого обойтись и считать свой долг выполненным, одарив жену своим семенем… Так многие поступают, и мне всегда было жаль их жен и даже больше — их самих. А если кто свою жену любит, и хочет, чтобы его дети тоже росли в любви… Джон нахмурился. Нелестная правда встала перед ним, как Стена: куда взгляд ни кинь — везде ее видно, не спрячешься. — Люблю, — он вздохнул тяжело и отряхнул остатки глупого наваждения, которое терзало его непростительно долго. — Я должен найти Джейн! Я бегал от нее два дня, как дурак, и дулся сам не знаю на кого… — Вот это правильная мысль. Ваша милость, — Давос подчеркнуто поклонился, пряча удовлетворенную улыбку. — Милорд десница, — Джон слегка кивнул, благодаря своего друга. Но все его мысли были уже не здесь. Какой же олух! Как он мог так облажаться? Он настолько расстроился, что у него отшибло мозги. Ведь и она говорила ему что-то похожее, что сейчас так просто и на пальцах объяснил ему Давос… А он не стал ее слушать, упиваясь своей болью и не заботясь, какую душевную боль причиняет ей вдобавок к ее телесной боли… Боги! Он должен был окружить ее заботой или даже сделать остановку на несколько дней, а он избегал ее. А если она, как Давос, подумала, что он винит ее? Последние два дня прошли как в тумане между кошмарами во сне и тягостными мыслями наяву. Он вспомнил их разговор прошлым утром, когда он отправил Джейн в повозку к Тириону… Пекло! Она именно так и подумала, она сказала, что он ей недоволен и не хочет ее видеть! А он ничего не сделал, чтобы разубедить ее. Ругая себя на чем свет стоит, Джон развернул коня, махнул своим парням и подъехал к повозке Тириона. Но тот сказал, что ее милость отлучилась со одной из своих служанок, не пожелав воспользоваться его крытой повозкой. Пекло! Даже Тирион больше заботился о его жене, чем он сам! Но почему она поехала до леса, ведь лагерь был уже близко... Всего двое из охранявших ее солдат ждали между дорогой и опушкой небольшого клочка леса. — Где королева? Недоброе предчувствие холодной змеей заползло ему под кожу. — Ваша милость! Так эта… — замялся старший, — в лесок они отошли со служанкой, с ними идти не велели… Мы эта, тут вот караулим. Джон спешился, бросив повод своему оруженосцу, и пошел было к лесу, ускоряя шаг. Но в следующий миг услышал характерный звук звенящей стали и драки, а затем крики: — На помощь! Кто-нибудь! Охрана! Бегом! Вы что там, б**дь, примерзли, быстрее сюда с веревкой! Джон сорвался на бег. Ломая кусты, он выбежал на край неглубокого овражка, четверо его бойцов бежали в нескольких шагах позади. Он мгновенно вобрал взглядом всю картину: Музыка: Three Eyed Raven Theme (S4-S6) - Game of Thrones Служанка с перерезанным горлом, возле нее убитый разбойник. Рядом еще один. Джейме Ланнистер, спиной к ним, прижимает ногой к земле третьего, чуть не втыкая в него меч, и орет что есть мочи. А рядом… ничком на снегу лежит неподвижно Джейн... снег под ней окрашивается красным... За полудара сердца Джон оказался возле нее и упал на колени. Парни скрутили живого нападавшего. Ланнистер что-то им объяснял, отдуваясь. Содрогаясь от ужаса, он перевернул жену. Кровь натекла из глубокого пореза на правой руке, больше ран было не видно. Она слабо дышала, сердце билось. Его будто разделило надвое: одна часть рвала на себе волосы и готова была сама упасть на меч, а вторая, отбросив все эмоции, мыслила холодно, четко и быстро. Так. Юбки. Оторвать лоскут, остановить кровь, перевязать руку. Джон хотел сам нести ее, но вторая часть заставила бережно передать Джейн Патреку, а Ори отправить искать мейстера и строго приказать держать все в тайне, насколько возможно. Первая часть умчалась с ней, вилась волчком и скулила возле ее ног, как виноватый пес, пока Люси раздевала ее, мейстер промывал и зашивал рану… Пока она не придет в себя... Тогда он вынет из своей груди окровавленное, стонущее сердце и положит перед ней на суд. Но пока ему нужно было вынуть несколько других сердец, и вторая его часть четко знала, как и что делать дальше. Надо признаться, в первое мгновение он подумал, что Ланнистер решил мстить. Но быстро стало ясно, что как раз ему он теперь обязан спасением жизни Джейн. — … Служанку, видимо, убили сразу, а вот ее милость боролась, но ее тоже ранили, и пытались достать мечом... Их было трое — последнего я решил взять живым для допроса… Но связать его одной рукой… а этих пока дозовешься, всю глотку сорвешь! Она жива? Она защищалась… Если бы не это… Не уроки Бриенны… Но у нее не было даже кинжала… Даже вареной кожи! — Слава богам, она жива. Я благодарю вас, сир Джейме! Если вы ранены, обратитесь к мейстеру. Мы поговорим еще, но позже. Ланнистер кивнул и, прихрамывая, пошел к лошадям. Значит, нападавших было трое. Джон сосредоточенно обходил место нападения, запоминая каждую деталь. Место схватки уже затоптали, но по следам людей и лошадей было видно, откуда пришел Ланнистер, и откуда приехали они. Они двигались с трех сторон, выслеживая жертву. Рядом на перекрестке стоял обоз, ожидая очереди проехать. Все выглядело, будто мародеры хотели пощипать с него, но увидев двух леди, как они могли подумать, решили разжиться еще и серьгами-перстеньками… Выглядело. Но Джона не оставляло ощущение, что уж слишком это так выглядело. Мародеры и большая армия с хвостами обоза — две вещи неразделимые. Но у них снабжение было поставлено иначе: воровали только по мелочи и чаще попадались. Джон приказал пойманных сначала строго не наказывать, руки не рубить и кнутом не сечь, а предложить работу в том же обозе. Каждые руки были ох как нужны. Хотя бы расчищать дорогу от снега, рубить дрова, носить воду… Многие соглашались, их держали на виду, а за повторное воровство или какую другую подлость уже карали без всякой жалости. Им принесли факелы — темнело очень быстро. В сумерках не удалось установить, откуда прискакали трое нападавших. Но с разных концов, точно. Они явно были в сговоре, будто бы готовы к такой знатной добыче и выжидали именно ее. Окорок из обоза, мешок зерна и круг краденого сыра при них тоже обнаружились. Но зачем для этого было разделяться? Не-ет, для этого нужно было идти как раз втроем: один на стреме, двое тащат или еще кто-то один отвлекает стражников… Джон развернулся к разбойнику, которого за локти держали двое солдат. — Говори, кто такой, и почему напали? — Люди мы вольные… — скривил уже разбитые губы разбойник. — А напали… Чего ж не напасть, если леди в дорогих нарядах, да без охраны? Хотели золотишком разжиться. — Зачем девушку убили? — Орала. Что-то было не так. Слишком легко он признавался, будто хотел скрыть что-то более серьезное. Джон внимательно оглядел разбойника: одет он был в поношенную стеганую куртку явно с чужого плеча, но шерстяные штаны и сапоги были новыми и хорошо сработанными. Трупы двух других нападавших — та же картина: один недавно обзавелся отличными сапогами, а второй — даже безрукавкой из вареной кожи со стальными пластинами, которые, конечно, не смогли защитить от валирийского меча Ланнистера... Это отребье недавно получило неслыханные для них деньги. — Кто вас послал? — А ты кто такой вообще, чтоб я тебе отвечал? Дерзкий. Просто так говорить не будет, хочет поиграть… — Я-то… — Джон зло ухмыльнулся. — Тот, кто тебе сейчас все зубы выбьет и ребра переломает. А еще муж той, на кого ты поднял руку. — Да кто только мне ребра не ломал и в зубы не бил! Хотя король ни разу… — хмыкнул бандит. Джон не подал вида, что заметил оговорку: эта м*азь знала, на кого они нападали. — Что ж ты, муж, так за женой плохо смотришь, что она у тебя одна по лесу ходит? — Тут ты прав, моя вина, — у Джона задергался глаз. — Как думаешь, что я сделаю, чтобы ее загладить? — Да мне теперь уже все равно, — нагло уставился мерзавец. — Отвечай, зачем напали и кто послал?! — зарычал Джон. — Сказал уже. А больше не скажу — хоть убей! — он с вызовом сплюнул под ноги Джону. Желание накормить ублюдка его же зубами было очень сильным. Но бить того, кого удерживают двое других… К тому же свое он еще получит сполна. Джон сдержался. — Увести и… нет, пока держать под стражей. Я сам разберусь позже. Солдаты за его спиной разочарованно вздохнули. Эти трое выслеживали. Они шли не грабить, а убивать. И знали, кого именно. От этого осознания его замутило и неприятно засосало под ложечкой. Во рту он вдруг ощутил вкус крови, но ее не было: он не прикусывал ни щеку, ни язык… Зрение раздвоилось. Он видел перед собой этот лес со стремительно густевшими сумерками и… другой, уже темный, остро пахнущий… кровью, свежей добычей. Призрак. Джон опустился на колени и закрыл глаза. То, что он почувствовал в сознании волка, больше всего походило на объятие — он был рад своему человеку. Джон видел его глазами, и они были полны решимости. Что мне делать, Призрак? Ты так нужен мне. Здесь… Белый лютоволк вскинул морду и посмотрел на юг. Туда, откуда ветер приносил далекие, едва уловимые запахи множества людей, их тел, их испражнений, еды, лошадей, стали… Среди них были его человек и его подруга. Та, что он обнюхал и одобрил. И были ОНИ. Другие. Горячие. Чьего запаха он раньше не знал, и этот запах примешивался теперь к запаху его человека. Он звал. Джон вынырнул из сознания Призрака и обнаружил себя на четвереньках. Перед ним стояли двое солдат с факелами. Оруженосец тормошил его за плечо. — Со мной все в порядке, Патрек. Что с королевой? — Я доставил ее в лагерь, ваша милость, а сам вернулся. Ори уже привел мейстера. — Хорошо. Дайте мне время. Джетт, Сарлан, встаньте от ветра, — он махнул левой рукой, устраиваясь на своем плаще у дерева, — факелы чадят. Харик, проследи, чтобы никто сюда не совался. Джон закрыл глаза. Призрак был далеко, в днях волчьего бега –– он охотился в лесу у Винтерфелла. Но рядом были другие волки. Они, как мародеры, тоже плелись за армией –– это было сытно. Джон выбрал молодого серого, оставив в покое вожака и самок. И побежал в его теле к месту нападения. Там пахло свежей кровью, людским страхом и смертью, факелами, кожей на людях и трупах, и другими людьми, которых там уже не было. Трупы. Свежая кровь. Мясо… Нет. Кто-то сильный и главный запретил ему трогать их. Живые люди застыли в ужасе, когда он обнюхал мертвых. Двое пахли не так, как третья. Она пахла похлебкой, чистым бельем, свежей –– не ее –– кровью и лавандой. Двое пахли потом, луком, старыми сапогами и, едва уловимо, — людьми, с которыми они говорили, когда солнце было еще высоко. Где эти люди? Найди их. Волк потрусил в лес, уже объятый теменью, но для его глаз, а главное носа, это не было проблемой. Люди с факелами остались позади, среди длинных теней и рваных отсветов. Там же остался тот, который приказывал. Волк побежал по одному следу до брошенной и наполовину сожженной гостиницы. На разбитой вывеске красной как кровь краской были написаны какие-то знаки. Волк не мог их прочесть, но тот, что приказывал — мог: “Волк и пес”. Потом зверь вернулся и прошел по второму следу туда же. Третий след человека, который был там и остался жив, привел его на окраину людского лагеря, куда ходили испражняться. Запах выжившего был там уже очень слаб, а человека, с которым тот говорил в полдень, и вовсе едва различим. Часовые выставили копья. Волк оскалил зубы. Джон очнулся. Что-то теплое и липкое заливало усы и бороду, на губах было солоно. — Ваша милость, у вас кровь носом хлещет! И глаза были совсем белые… — дрожа, сказал его оруженосец. Парни тихо переговаривались испуганными голосами. Джон прокашлялся кровью, утерся снегом и задумался. Волк в лагере может привлечь слишком много внимания. Лучше взять собаку. Но учует ли она нужного ему человека? И это будет дольше. Стоило попробовать. Его мутило, но он нашел свору собак разных мастей и размеров, трущихся возле полевой кухни в ближнем к ним лагере. Джон взял неприметного грязно-бурого песика, потом белого побольше, но только рыжий тощий кобель с рваным ухом ему подошел. Потребовалось много времени, чтобы он добежал до места нападения, нашел третий след и домчался по нему до рва с несколькими деревянными домиками для известных целей. Но скрытность стоила времени и усилий. Псу отовсюду мерещилась опасность. Пинок. Камень. Злобный окрик. Ему хотелось убежать к своей стае, поближе к кухне и подальше от запахов волка и людской смерти. Но тот, кто приказывал, требовал запах человека, с которым встречался третий след. Пес покружил по лагерю, но тот человек его уже покинул. Ветер поменялся, несло кострами и похлебкой. У пса заурчало в животе. Он лег и заскулил, не понимая, чего хочет от него он, и куда ему теперь идти. Джон в теле пса еще поискал, но так и не нашел, куда делся нужный запах. Он отпустил пса и упал на четвереньки. Его стошнило. Внутренности завязало в узел, из носа снова пошла кровь. Как же Бран это делает так легко?... Он может смотреть через любое животное и даже стаю птиц… — Патрек, отправляйся в лагерь впереди. Жди с этой стороны волка. Проследи, чтобы его пропустили. Арестуй того, на кого он укажет. Волк… Волка он снова нашел на опушке леса. Волк помнил запах человека, которого нужно найти. В волке ему было лучше, в забитом кобеле было совсем мерзко. Он втянул воздух. След тянулся вдоль тракта. Человек ехал с ними и был в лагере, уже расположившимся на ночлег. Патрек передавал приказ часовым. А потом пошел за волком чуть поодаль, останавливая тех, кто замечал зверя и хватал оружие. Среди запахов гари, множества людей и лошадей он едва мог держать носом остаток следа. Он таял, смешиваясь с другими, но привел его к ряду палаток близ богатого шатра цвета молодого жадного огня, зари или пожара. Человек, который встречался с третьим следом, сидел с другими у костра и обгрызал мясо с бараньей лопатки. Джон через глаза волка посмотрел прямо на него, и тот вздрогнул, выронив кость. Патрек понял, что делать, и сразу отдал приказ ближайшим недорнийским воинам. Связного скрутили прямо возле костра, иначе потом его можно было и не найти… Джон вынырнул из сознания волка, когда отвел его обратно в лес подальше от лагеря. Он не сразу смог собрать картинку взгляда, его мутило, но желудок был уже пуст, не было даже желчи. Кровь застыла на лице, склеила волоски на усах и бороде, свисая мерзкими красными сосульками. — Воды… — прохрипел он, когда смог вспомнить человеческие слова. Проклятье! Бран не говорил, что это так… трудно и так… мерзко. С Призраком и Рейегалем было совсем не так, но и столь долго Джон еще никогда не варговал, тем более чужих, незнакомых ранее зверей. Сарлан протянул ему флягу. Джон пил, заставляя себя делать маленькие глотки, а не залить в себя разом всю флягу. Но и так вода в его желудке не задержалась надолго. Похоже, пить ему пока не следовало… Интересно, сможет ли он встать? Джон оперся на кулак и умывался снегом, пока не смыл кровь и морок волчьего сознания, а все лицо его не начало гореть. После он отряхнулся, все еще стоя на четвереньках, почти совсем как волк или пес, чем еще сильнее напугал солдат. Цепляясь за ствол дерева, Джон поднялся на ноги. Вид у него был, должно быть, такой, что он сам себя испугался бы у зеркала… его бойцы попятились. — Спокойно, парни. Никому ни слова и ни звука о том, что здесь видели. Это понятно? Они истово закивали головами, все еще смотря на него полными ужаса глазами. Но он набрал себе крепких ребят, другие уже обоссались бы и сбежали. — А сейчас пошли со мной, надо допросить того, кто этих убийц нанял. Патрек его взял. На их лицах ужас сменился безмерным уважением. Джон предпочел бы все таки завоевывать его у своих людей другим способом и при других обстоятельствах. Он усмехнулся, но сам понял, что ни один мускул при этом не дрогнул на его застывшем лице. Не скоро он, видно, еще отойдет. Дождавшись, пока голова перестанет кружиться, он тяжело зашагал к лошадям. Оруженосец, определенно, заслужил награду, но с этим после. Что-то еще отчаянно вопило на краю сознания. Конечно. Надо узнать, что с Джейн. Продолжение следует.