Мой Джон Сноу

ВНИМАНИЕ - рейтинг NC-21 из-за сцен насилия. Впечатлительным лучше пропустить этот фрагмент. Сумерки упали на поляну, словно печная заслонка. Надо было начинать раньше, подумал Джон. Он оглядел собравшихся: бледная Дени, рядом с ней у левого плеча — Джорах Мормонт, у правой руки, разумеется, Тирион, за правым плечом — Барристан Смелый. Джон на мгновение встретился с ним взглядом и ощутил поддержку. Арианна в окружении стражников пытается храбриться. Джейме Ланнистер, смотрит на него, не отрываясь, как и Эурон Вороний Глаз. Яра и Теон на противоположном от Эурона конце поляны. Его верный Давос, Патрек, которого он обязательно возведет в рыцари через год или два, и рыцари его свиты. Гарлан прискакал, чтобы тоже поддержать Северное Правосудие, а на самом деле — Джона, поскольку все понимали, что срубить двадцать голов за раз — трудная работа даже для профессионального палача. Музыка: "Shall We Begin?" (Extended) -- Game of Thrones | Soundtrack Джон был рад, что Джейн тут не было. Без нее ему будет легче. Он прикрыл глаза на минуту, моля старых богов, чтобы те укрепили его дух и придали силы рукам. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Арек из Черного Венца, к смерти за дезертирство. Взмах меча и вздох зрителей. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Нефер из Колосьев, к смерти за дезертирство. Снова вздох стали и собравшихся. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Дик Железный Ворон, к смерти за дезертирство. Интересно, почему у него такое прозвище. Было. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Виллам из Старого Дуба, к смерти за дезертирство. Длинный Коготь его не подведет. Лишь бы руки не дрогнули. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых... — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть… — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора... — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк... — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера… — Я, Джон Старк.. Центр поляны порозовел от пролитой крови. Пошел тихий снег, присыпая следы уже пятнадцати вытекших жизней. Наконец Джон добрался до предателей из своего эскорта. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Хорик из Дарри, к смерти за… предательство, участие в заговоре против короны и покушение на жизнь королевы Севера Джейн Старк. Произнося ее официальное имя в такой ситуации, Джон снова ощутил, что мучительно раздваивается. Одна его часть отчаянно просила не марать ее имя грязной кровью подонков. Другая громыхала гневом и требовала возмездия. С ветки каркнул ворон. Джон мысленно поблагодарил брата за поддержку. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Калис из Сигарда, к смерти за предательство, участие в заговоре против короны и покушение на жизнь королевы Севера Джейн Старк. Казня предателей, Джон смотрел прямо на Арианну и старался вложить в свой взгляд все, что он хотел бы сказать ей словами, если бы решил развязать с Дорном войну. На третьем она не выдержала и отвела глаза. Эурон Грейджой, напротив, жадно впитывал увиденное и, казалось, приходил в восторг. Смотри-смотри, подумал Джон. Тебя я порадую особо. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, десятник стражи Манфри из Пекла, к смерти за участие в заговоре против короны и покушение на жизнь королевы Севера Джейн Старк. Манфри-пройдоха скулил и просил его помиловать ради больной матушки. Джон сделал еще два шага вправо. Вокруг уже зажгли факелы и костры, и поляна стала выглядеть особенно зловеще в свете неровных всполохов. — Я, Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, начальник стражи Кворен из Призрачного Холма, к смерти за участие в заговоре против короны и покушение на жизнь королевы Севера Джейн Старк. Дорнийский “Янос Слинт”, в отличие от своего предшественника из Ночного Дозора, принял смерть в гордом молчании. Остался последний. Разбойник озирался по сторонам, будто не зная, хорошо это или плохо, что он остался один. На мгновение на его лице мелькнула шальная надежда: может, его вообще решили помиловать и поэтому оставили до конца? И не надейся, подумал Джон. Однако он уже не чувствовал в себе прежней ярости, чтобы исполнить все обещанное смельчаку-Гиру. Но даровать ему быструю и достойную смерть от валирийского меча означало чуть ли не поощрить повторение подобного в будущем. Джон тщательно вытер Длинный Коготь поданной тряпицей и убрал в ножны. Благородный меч ему сегодня больше не понадобится. Собравшиеся затаили дыхание. — Мои лорды и леди, остался разбойник Гир по прозвищу Вонючий Бобер. Его вина состоит в том, что он лично поднял руку на мою жену и королеву Севера и пролил ее кровь. Я намерен воздать ему по заслугам и прошу удалиться всех присутствующих благородных леди и вообще всех женщин, а также тех, кто обладает особо впечатлительным сердцем… Кроме вас, принцесса. Джон посмотрел ей прямо в глаза. Гордая Арианна Мартелл дрожала. — Ваша милость, королева Дейенерис, я думаю, вам тоже лучше не присутствовать. Сир Джорах мягко попытался ее увести. — Я от крови дракона! Я останусь и увижу возмездие за покушение на жизнь королевы Севера и моей родственницы своими глазами. Она — кровь от моей крови, как и вы, король Джон, и я считаю, что и моя кровь был пролита здесь и требую должного воздаяния за это чудовищное преступление! Джон ничего не ответил, а лишь повернулся к разбойнику. По его знаку с него сорвали одежду и привязали к толстому стволу широколиста. С уст зрителей сорвался невольный вздох, когда Джон шагнул к голому разбойнику и, взяв в правую руку не самый острый нож, левой крепко сжал и хорошенько оттянул его скукожившийся член. — Ну, Гир-смельчак, может, расскажешь всем, что ты собирался сделать с королевой? — довольно громко, чтобы слышали первые ряды зрителей, спросил Джон. Его гнев и ярость вернулись к нему, как только он взглянул в мерзкую рожу Гира. — Не слышу! Но разбойник только мямлил и плакал: — По-поми-милуйте, ваша ми-милось! Поми-ми-милуйте… Слезы оставляли дорожки на грязных щеках. — Помиловать? Может, и помилую, и исполню не все, что тебе пообещал! Но кое-что все-таки исполню. С этими словами Джон с усилием несколько раз провел зазубренным лезвием, отделяя от туловища разбойника то, чем он собирался… Тот дергался и истошно вопил, как свинья, которую режет неумелый мясник. — Молодец, Гир, громко орешь, широко открываешь свой грязный рот… И Джон затолкал разбойнику в пасть его собственный член. — А теперь, жуй, Гир, я же тебе обещал, что ты его съешь, — гаркнул Джон ему в ухо и добавил потише, — ты думаешь, тебе сейчас больно, Гир? Не-ет, тебе еще не больно. А вот если я начну один за другим протыкать тебе пальцы и сдирать с них кожу — вот это будет больно, — но разбойник только стонал и плакал. Джон боковым зрением видел Эурона Грейджоя, и пока зрелище его скорее забавляло и восхищало. Что ж. — Не веришь, Гир? Джон кивнул солдату, и тот распутал связанные за деревом руки разбойника. Он упал на колени, но Джон рывком поднял его, распластал по стволу его левую ладонь и медленно проткнул мизинец. Солдат держал его за плечо. Гир заорал и забился сильнее. — Нет-нет, не выплевывай, жуй! Жуй. Я. Сказал. И к удивлению самого Джона, обезумевший от боли разбойник заработал челюстями. По громкому вздоху-возгласу ужаса и омерзения за спиной Джон понял, что собравшимся видно достаточно. Но он был рад, что они не видят его собственного лица. Он уперся левым кулаком в ствол, нависая над привязанным разбойником, которого больше подгонять не требовалось. А сам смотрел в сторону на кору, и лишь по общему вздоху за спиной и возобновившимся мольбам ублюдка понял, что тот закончил, и сам внутренне содрогнулся. — По-ми-луйте… по… — Молодец, Гир. Вот теперь я, пожалуй, помилую тебя. Так и быть, глаз и язык пропустим. С этими словами Джон вспорол белый как опарыши живот привязанного. Сизые кишки вывалились, дымясь, и повисли жуткими гирляндами. Разбойник уже не кричал, а смотрел застывшими от ужаса и боли глазами, но был еще жив. Не надолго. Джон вытянул длинную скользкую петлю до упора и обернул вокруг его шеи. Остальное кровавыми мерзкими змеями шлепнулось к ногам. Повернулся к собравшимся. Намотал на руку, чтобы меньше скользило. — Я Джон Старк, второй этого имени, король Севера, Белый волк, друг Вольного народа и Ночного Дозора, Преодолевший смерть, чтобы сражаться за живых, приговариваю тебя, Гир по прозвищу Вонючий Бобер, к смерти за участие в заговоре против короны… и за попытку изнасилования и убийства королевы Севера Джейн Старк. Джон с силой потянул петлю. Хрип разбойника был тихим и недолгим. Окружавшие поляну зрители не издали ни звука, не считая того, что кого-то упал, потеряв сознание, а троих вывернуло. Истинный ужас пополам с омерзением застыл на лицах остальных. Странно, но в это время Джон почувствовал странное и сладостное удовлетворение. И сам себе ужаснулся. Но тут он встретился глазами с Эуроном Грейджоем, на лице которого читалось уважение и даже в какой-то мере восхищение. Самоназванный король Железных Островов чуть склонил голову, а Джон посмотрел ему прямо в глаза, а точнее в один глаз, а потом бросил короткий взгляд на Дейенерис и снова красноречиво посмотрел на того, кто во всеуслышание предлагал ей не только свой мощный флот, но и длинный член. Вороний глаз хмыкнул и слегка кивнул, давая понять, что уловил суть послания. Джон отвернулся, снял испачканные в крови и слизи кожаные перчатки и бросил в костер. — На сегодня все, ваша милость, мои лорды и леди. Проходя мимо Дени, он увидел, что она очень бледна и дрожит. Он знал, слышал, что по дикому дотракийскому обычаю она однажды съела сердце жеребца. Но, наверное, видеть подряд почти два десятка срубленных голов, а затем — как мужчина жует и съедает свой собственный член, ей было нелегко. — Дени, мне жаль, что ты все это видела. Позаботьтесь о королеве, сир Джорах. Рыцарь кивнул и повел Дени прочь с поляны, где солдаты складывали трупы в общий большой костер, исполняя приказ сжечь всех разом. Каково было ему самому, лучше было и не пытаться описать. Хорошо, что там не было Джейн. Если бы она тоже смотрела на него, Джон не смог бы сделать всего, что сделал и что было нужно сделать. Он шел в Богорощу. Конец фрагмента. Музыка: "Winter Is Here" (Extended) -- Game of Thrones | Soundtrack Уже поздним вечером ко мне зашел сир Давос и сообщил, что казнь состоялась. — Это было… впечатляюще. Поверьте, Джон был прав, что уговорил вас не ходить, — он в характерном жесте дернул шеей. — А где сейчас сам Джон? — Не могу сказать с уверенностью, ваша милость, но думаю, что он в Богороще. Богороща будто склонилась к нему, обнимая темнотой и безмолвием. Джон неподвижно сидел на огромных корнях чардрева, обнаженный Длинный Коготь лежал на его коленях. Мой муж смотрел перед собой, но был не здесь. На звук моих шагов он повернул голову. — К тебе можно? — Да. Но не подходи слишком близко. Я остолбенела. — Я сегодня казнил людей. Я все еще молчала в непонимании. — Джон, я многое хотела бы сказать… Но… скажу лишь, что я уже могу быть с тобой этой ночью. — Я не могу. Прости. Меня обдало холодом. Его холодом? Пальцы на руках и губы стали неметь. Ноги отяжелели, будто изящные сапоги на них сменились тяжелыми кандалами. — Что это значит? — Я не знаю… как это объяснить, но я чувствую, что не могу… не должен сейчас прикасаться к тебе. Даже приближаться. Я не чист. Вот оно что… — Но, если бы я мог, я встал бы на свои колени и обнял бы твои… и просил бы прощения у тебя, что я так глупо обиделся — сам не знаю, на что. Вернее, знаю, на что… я очень хотел этого ребенка. Он сказал "этого", как будто у меня случились не месячные, а выкидыш. — Я сам не представлял, насколько, пока не… Что мало позаботился о тебе в такое… твое время. Что оставил тебя одну. Что подобрал для тебя плохую охрану. Что недооценил врагов и друзей. И что чуть не потерял тебя… — его голос звучал как перетянутая струна. — А теперь иди. Потому, что если ты сейчас не уйдешь, я не совладаю с собой и брошусь к тебе. Я проведу ночь здесь. Ты ответишь мне, когда я смогу вернуться к тебе. И знай, что я люблю тебя больше жизни. — Джон… — Прошу, иди. Не обманывайся моим спокойным тоном. Иди, моя Северная Звезда, дай мне собрать себя из двадцати частей, на которые я разбит. Я тихо ушла, а он остался сидеть с мечом на коленях. Я зашла в наш шатер и села за стол, сколоченный из досок. Лорд Виман преподнес нам, кроме жемчуга, в подарок дорогую мебель: резную кровать красного дерева, кресла к ней в тон, два массивных стола с ящиками, множество серебряной и бронзовой посуды, дорогих тканей, но все это ехало где-то в обозе. Он сказал, что долг Белой Гавани перед Старками из Винтефелла никогда не сможет быть выплачен до конца. Старки вернулись, теперь их возглавляет король, которым Север по праву может гордиться. И он искренне был рад, что имеет честь оказать ему всевозможное почтение и вручить свадебные дары его супруге. Так что, если бы мы не торопились, можно было бы и в шатре размещаться по-королевски. Но ни я, ни Джон не требовали особого комфорта и спокойно обходились без лишних почестей. Нас устраивала самая простая мебель, просторный, но из обычного плотного полотна шатер, а не с гербами в цветах нашего дома. Нарядный королевский пришлось бы везти с собой, а так мы просто останавливались в заблаговременно разбитых на всем пути следования шатрах, и это давало нам возможность двигаться вдоль войск в два, а то и в три раза быстрее. Единственный мой каприз — льняное постельное белье — легко было везти с нашей небольшой поклажей. Немного поперебирав бумаги, я вздохнула. Вошла Люси: — Ваша милость, ложиться будете? — грустно спросила она. — Нет, Люси. Неси-ка наше шитье. Жемчуг Мандерли залежался уже, надо бы его пришить, а? — Как скажете, Ваша милость. Мы с девочками уже начали пришивать, пока Кэти не… — Люси… Мне так жаль… — Да что уж, ваша милость. Вы и сами чуть не погибли… Хорошо, что сир Джейме там оказался и спас вас, а король нашел всех виновных. Говорят, он два дня не спал и не ел… Ох… Хорошо, что вы на казнь смотреть не ходили… Я тоже не могу на такое смотреть, хоть и желала им всем смерти! А что рассказывают… Нет, не могу я вам повторить… Она совсем расплакалась. — Давай, Люси, лучше руки займем. Я все равно не усну. И его милости наряд захвати, посмотрим, что там… Мы сели шить при светильниках вдвоем. Жемчуг был прекрасен, это была хорошая идея, но мои руки и душа просили другого. — Люси, а покажи, как делать вышивку. Хочу заняться дублетом Джона. — О, ваша милость, вот тут намечены лютоволки как на гербе… вот нить серебряная, — казалось, она рада была отвлечься, — стежки, как вот здесь, смотрите: вот так и вот тут закрепляем. Мы долго работали, каждая в своих мыслях. Ночь текла, окутывая темнотой, протыкая душу тревогами, склеивая мысли, леденя руки. Музыка: "Шей" -- Хелависа (лучше послушать, а потом читать дальше) По утро мне стало невыносимо наедине со своими переживаниями. Многое я бы сейчас отдала, чтобы просто обнять Джона. Но он все еще не вернулся из Богорощи и своего персонального ада. — Может, споем? — А что петь, ваша милость? — А знаешь песню, модную в Королевской Гавани? — Вы и модные песни знаете… — А то. Только мы ее чуток подправим по смыслу… Музыка: "Hands Of Gold" - cover in Russian ("Золотые руки" - кавер на русском) -- Cactus In A Scarf (верхний комментарий от некоего мужчины про жену, поющую ему на русском — до слез) Подходя к своему шатру, не чувствуя ни ног, ни рук, ни души, Джон услышал ее голос: “По улицам города мчался Вниз с горных вершин ездок, По дорогам, ступеням из камня Он мчался на милой вздох." Он откинул полог и вошел. Джейн подняла на него полные нежности и тоски глаза. В руках у нее серебром сверкала тонкая нить: она что-то вышивала со своей горничной, но петь не перестала. Джон повесил заледеневший плащ, расстегнул небывало тяжелый сегодня пояс с мечом, тоже повесил его на место и повернулся к жене. Его сердце было переполнено скорбью прошедшего дня, тяготой ночи наедине со своими мыслями и щемящей нежностью к ней: она снова не спит, она была с ним, хоть он и не позволил ей быть рядом. “Ведь она — драгоценная тайна, Награда, небесный дар! Ни цепей нет, ни замков, А только ее поцелуя жар! У власти руки холодны, Руки женские — теплы…” Джон вздохнул и даже смог чуть улыбнуться. — Красивая песня. — Красивая… Люси, убирай давай то, что королю пока видеть не положено и отдохни сама. А нам пусть принесут поесть горячего, как будет готово. Когда будем выступать, Джон? Он тяжело вздохнул и потер брови. — Надо поесть. Ты права. Но ты уверена, что можешь ехать? Ты всю ночь не спала. Да и я тоже... — Я очень хочу уехать отсюда, Джон. Чем дольше мы здесь задерживаемся, тем тягостнее на душе. Я хочу домой. Домой. Она не в первый раз зовет Винтерфелл домом. Джон вздохнул и грустно ей улыбнулся. — Тогда пусть после завтрака седлают, рассвет уже… Следующий лагерь у Белого Ножа… Но если ты устанешь, только скажи. — Хорошо, обещаю сказать, если ехать станет трудно. — Добро. Люси ушла распорядиться насчет еды. Он тяжело опустился в кресло и вытянул ноги в сторону жаровни. Видно было, что Джейн очень хочется к нему подойти, но она сдерживалась и продолжала сидеть в своем кресле, и он был ей за это благодарен. Он все еще не чувствовал себя достаточно очистившимся, чтобы прикоснуться к ней, но если бы она настаивала, он уже не смог бы отказаться. Он очень устал. Им принесли горячую баранью похлебку с морковью и репой и подогретые на костре лепешки, сыр и дымящееся вино со специями. Его тело жадно впитывало наваристый бульон, терпко-сладкое ароматное вино и постепенно оживало. Пожалуй, он справится. Разумеется, справится. Но нужно еще время... Музыка: "Home" (Extended) -- Game of Thrones | Soundtrack (очень рекомендую обратить внимание на три верхних камента к видео) Уже покачиваясь в седле и глядя на низкое серое небо, он обратился к жене: — Ты считаешь, я поступил слишком жестоко? Тебе же, наверняка, рассказали... — Я не могу судить об этом. Преступление требует наказания. И по закону Севера его должен был осуществить ты. Джон кивнул и замолчал надолго. — Джон… Пожалуйста, не закрывайся от меня, — проговорила Джейн тихо. — Я хочу знать, что лежит у тебя на сердце и разделить это с тобой. Иначе это снова ляжет камнем между нами. Я не хочу, чтобы у нас были темы, на которые мы не можем с тобой говорить… И я очень хочу обнять тебя. — Я тоже. Просто... прошло еще мало времени. Я не чувствую, что могу… Я забрал двадцать жизней. В бою я забирал и больше, но в бою — это другое. А казнь… В прошлый раз в Дозоре я казнил Яноса Слинта за то, что он воспротивился моему прямому приказу, затем — пятерых предателей, которые… — Я знаю. — И каждый раз мне казалось, что часть моей души умирала вместе с ними. После казни мой… дядя Нед всегда уходил в Богорощу. Его подолгу не было. Но он не рассказывал мне, что именно он там делал, только Роббу... Возможно, как я вчера, просто сидел с мечом, напившимся крови, на коленях и думал о тех людях, чьи жизни он отнял. На Севере иначе нельзя. Кто выносит приговор — сам заносит меч и глядит в глаза осужденному и его смерти. И вчера иначе было нельзя. Но я боюсь, что ты возненавидишь меня, будешь считать жестоким и... отвернешься. — Джон… — она, несмотря на его запрет, потянулась, наклонившись в седле, и решительно взяла за руку. Он вздрогнул. — Я не считаю тебя жестоким. Я не знаю другого такого справедливого и доброго человека, как ты. Но ты — еще и король, а король должен быть иногда жесток. Я не знаю, что должно произойти, чтобы я возненавидела тебя… Уж точно не казнь осужденных. Я люблю тебя всем сердцем! Джон закрыл глаза, опустив голову, и почувствовал, как от ее руки идет то волшебное тепло, которое помогло ему исцелиться от прежних ран и скорбей. Помогает и сейчас. Как же он мог забыть... Джон виновато улыбнулся и сжал ее руку в ответ. — Прости, родная моя, я болван… — он подвинул шенкелем своего вороного ближе к ее серой кобыле, наклонился и нежно поцеловал, притягивая ее к себе. — Ты — король, и я горжусь тем, какой именно, — глядя ему в глаза, произнесла Джейн. Он отпустил ее, помолчал минуту, а потом решился признаться: — Я заставил того разбойника съесть его собственный член, а потом задушил его же кишками на глазах у всех. Джейн обернулась к нему, распахнув глаза, и молча смотрела на него, пока его сердце билось все медленнее с каждым ударом. Джон подумал, что оно остановится совсем, так невыносимо было для него ее молчание. Но тут она отвела взгляд, нахмурила брови и… рассмеялась: — Он, что, правда съел свой член?! Фу… — она морщилась и смеялась, прикрывая рот тыльной стороной руки. — Жевал как миленький, — выдохнул с облегчением Джон. — Я сумел его… мотивировать. Не спрашивай, как, самому тошно вспоминать, — горько рассмеялся он. — Ну слава всем богам, — пробормотал за их спинами сир Давос, — совсем помирились… И Джон понял в то серое утро, что его жена действительно его. Его часть, а он — часть ее, и никак иначе. Бессмысленно и бесполезно что-то утаивать, скрывать или отделять от нее. Что бы ни произошло с ним, она не останется в стороне, она возьмет часть на себя и разделит с ним любое бремя. И это легло на его плечи новой ответственностью: знать, что все, что происходит с ним, в той или иной мере будет испытывать и она. Но вместе с тем он будто чувствовал на своих плечах ее теплые поглаживающие руки, и это было бесценно. С неба вдруг посыпался крупный снег, словно кто-то в облаках разорвал сотню подушек. Он покрывал их капюшоны и плечи, крупы лошадей под их длинными плащами, быстро прятал под девственно чистым белым покрывалом все следы: старые и новые, а боги Севера смотрели им в спину с молчаливым одобрением. Музыка: "A Lannister Always Pays His Debts" (Extended) -- Game of Thrones | Soundtrack Они сидели на бревнах возле уже затухающего костерка. Дневная стоянка арьергарда объединенного корпуса под командованием Гарлана Тирелла, который они нагнали, подходила к концу, и скоро Джейме нужно было вернуться к отряду сопровождения короля. Но он был рад, что смог найти Бронна, которого не видел с самого окончания сражения под Хайгарденом, что прозвали Вторым Пламенным Полем. Полем его позора, вообще-то, но Джейме почему-то вспоминал то поражение очень спокойно, будто все это произошло не с ним, а в какой-то прошлой жизни… Бронн ни капли не изменился, разве что оделся потеплее, как и все, кто следовал на гребаный Север. Чего нельзя было сказать о самом Джейме, который с тех пор претерпел столько метаморфоз, что уже не мог сказать бы с уверенностью, кто же он такой. А вот сир Бронн Черноводный был по-прежнему саркастично весел, собран, как перед боем и одновременно расслаблен, как со шлюхами. Джейме не мог бы назвать его другом, безусловно. Даже приятелем. Но если подумать, кого он вообще мог так назвать? На предложение присоединиться к нему в Ночном Дозоре Бронн возмущенно расхохотался: — Ну уж нет! Я лучше буду пленным носить лучшее, что смогу купить, и трахать все, что попадется, чем гордо ходить в черном рванье и своим членом в своей же заднице! Здесь, кстати, с пленными не так уж и плохо обращаются… Мы уже вроде и не пленные, а какой-то особый корпус северного, мать его, короля! Ты вон вообще опять почти при параде… Ланнистер везде пролезет, что ни говори… Ты что же, теперь с этим королем на дружеской ноге, что ли? — Не совсем так. Но мы больше не враги, — Джейме выпрямился и отхлебнул из фляги Бронна неплохого, надо сказать, вина. — Вот как! И как же так вышло? Ты же — Ланнистер! А он — Страк! Или Сноу… Я что-то так и не разобрался. — Он — Старк, да такой, что хрен его нае*ешь, как прежних, скажу я тебе. Джейме передал фляжку. — Хм… — Бронн тоже отхлебнул, но взгляд его оставался острым, как кинжал и ножи, которые он смог бы пронести куда угодно, даже сдав прочее оружие. — Он еще и наполовину Дракон. Сын Лианны Старк и Рейегара Таргариена. — Вот это пердимонокль… — Что, прости? — Не обращай внимания… словечко вдруг вспомнилось. Означает крайнюю степень удивления. Джеме глянул заинтересованно: он что-то слышал про то, что Бронн не совсем простой наемник, и не потому, что приобрел приставку “сир” после битвы на Черноводной: — Раньше ты говорил просто “о*уеть”. — Видишь, не одного тебя Север настраивает на благородный лад. И чем же ты сумел так отличиться перед этим драконоволком, что он тебе прошлые свершения со счетов списал? Может, и я смогу воспользоваться… — Я спас его жену от троих разбойников, что хотели ее прирезать в лесочке, — Джейме было интересно, как отреагирует его собеседник, и хотелось-таки похвастаться, совсем чуть-чуть, но все же. Особенно вспоминая, как Бронн раз за разом отправлял его собирать пыль с камней набережной, где они тайно тренировались еще в Королевской Гавани. — О*уеть. — Именно это со мной и произошло. — Это та, про которую все говорят? Наш командир, что с лепестками, даже ездил кланяться… — Да. — А ты-то что в том лесочке делал? — Высказывал Северу впечатление о прекрасном угощении: квашеной, мать ее, капусте! Не в первый раз за день… — невольно скривился Джейме, будто у него, как тогда, скрутило живот . — Аха-ха-ха-ха! Воистину вы Ланнистеры срете золотом! Пошел в кусты — и королеву спас! — Брон хлопнул в ладоши и утер выступившие от смеха слезы. Джейме не смог сдержать усмешку. — И как? — Что как? — Королева тебе как? — Да я ее не разглядывал! Она уже в снег упала, когда я из кустов выбежал. А потом, меня, знаешь, к ней больше не приглашали. В этих словах звучал укол досады. Но Джейме был благодарен уже за саму милость короля –– нечего было ждать особой награды от спасенной королевы, но все же что-то Джейме не давало покоя. Возможно, он просто хотел услышать простые человеческие слова благодарности, не отравленные политикой и прошлыми раздорами. — Но говорят, что она очень красива. — Говорят, что она упала с неба, как звезда, и потому узка ее … гхм… Не стоит, пожалуй. — Не стоит. Один из разбойников (я тебе этого не говорил!) ... — Джейме обернулся по сторонам, — как я понял, хотел повеселиться с ней, прежде чем прирезать. Так вышло, что именно его я взял живым… — Ну и? Я слышал, перед казнью он якобы сожрал собственный хе*, а потом Старк лично его повесил на его же кишках… — Так и было. — Да ну на**й! Сам видел? Джейме кивнул. — Ха! — одобрительно выгнул губы Бронн. — Теперь я действительно верю, что на Севере есть король. Мимо них проехала телега, груженая тремя большими котлами на опорах и мешками с провизией. Веселый круглолицый малый сидел, свесив ноги с края, и распевал песню: “ Был король — штаны с дырой, С именем бастарда. Но вернулся он домой С армией огромной И красавицей-женой — Вот и ладно! Хей-ой, с красавицей-женой Спится сладко! Мерз он долго на Стене, Был вороной сам-то. Не мечтал он и во сне О красавице-жене И Севера короне — Это правда! Хей-ой, на голове с короной Не так сладко!...” — Это наш кухарь Пек. Тут от самого Рва Кейлин заранее разбиты лагеря с кухнями, сортирами и всем прочим… УмнО, я тебе скажу, и удобно! Но этот едет с нами от самого Хайгардена и всю дорогу поет, су*а, теперь вот эту песню третий день горланит. Зае*ал уже… Джейме прислушался. “Был суров и честен он — Не поддался гадам! Королем он был рожден, И теперь большой дракон И почти Железный Трон У него под задом! Хей-ой Железный Трон –– На**ен надо! Вот пойдет он воевать На север с мертвяками, Всех побьет, едрена мать! И вернется он опять — За столами пировать Будем с вами! Хей-ой Север мой Будет славен!” — М-да… — Джейме проводил жизнерадостного поваренка взглядом. — Тут, я смотрю, каждый паренек из Простора хочет казаться северянином. — Да пи**ец вообще… — хмуро усмехнулся Бронн. Музыка: "For The Realm" (Extended) -- Game of Thrones | Soundtrack Джон помог жене слезть с лошади, а не дал спрыгнуть в ее обычной манере. На этот раз она и не пыталась, а с готовностью оперлась на его плечи и позволила снять себя с седла. На осунувшемся лице читались боль и усталость. — Джейн, тебе совсем плохо? Почему ты молчала, мы же договорились... — нахмурился он. — Ничего, любимый, просто устала и рука разнылась под конец. Но мы же не могли встать посреди дороги, все равно надо было доехать до лагеря, у нас и шатра с собой нет. — Это верно. Джон подумал, что это было, наверное, единственным минусом выбранного способа передвижения: невозможность разбить лагерь между намеченными заранее точками остановок. Для войска это было несущественно. Вряд ли что-то могло серьезно задержать его дорогой при отсутствии военных действий и серьезной непогоды. Но даже если так, бойцы — не леденцы, не растают, дойдут до лагеря и отдохнут. Совсем другое дело — женщина, которой за последние дни и без того выпало слишком много боли и переживаний. Даже такая стойкая, как его Джейн. И она снова не произнесла ни слова жалобы. Джон вздохнул и поднял ее на руки. — Показывайте, где тут шатер для нас, — приказал он ожидающему в сторонке слуге. — Джон, я сама могу идти! — возмутилась она, но как-то недостаточно убедительно. — Можешь, слава богам, — спокойно ответил он. — Но сейчас побереги силы, на тебе лица нет, — и добавил ей на ухо: — Дай же мне потешить самолюбие, а то я подохну от чувства вины, глядя на тебя. — Ладно, неси. Не подыхай только, ты мне еще пригодишься, — Джейн притворно вздохнула и улыбнулась краешком губ. Джон тоже улыбнулся: она снова шутит, несмотря на усталость и боль. На этот раз шатер им был предоставлен не такой просторный, как всегда. Самый большой и удобный повалило сильным ветром и порвало в нескольких местах. Его еще не успели поставить заново, а их самих не ждали сегодня, полагая, что они задержатся на предыдущей стоянке еще как минимум на день после всех событий. Но они были рады, что и такой шатер оказался уже убран и натоплен. На ужин им подали наваристую уху из речной рыбы, что в изобилии водилась в здешних краях, с кореньям и пшеном, горячие лепешки и рыбный же пирог. Все было на удивление вкусным. Воды и вина им тоже быстро нагрели. Когда они, наконец, оказались под тяжелыми мехами на довольно узкой кровати, Джон был очень рад, что на ней не улечься иначе как в обнимку. Он с долгожданным наслаждением прижимал к себе Джейн и благодарил богов, что она тоже осторожно обвила его шею перевязанной рукой и даже закинула ногу ему на колено. Несмотря на сильнейшую усталость, Джон ощутил, как в теле поднимается жаркая волна. — Здесь так тесно, что нам придется спать обнявшись всю ночь, — прошептал он. — Судя по голосу, ты не так уж недоволен, — она потерлась щекой о его плечо, от чего сотни приятнейших мурашек разбежались в разные стороны и устремились южнее, возвещая о его надеждах. — Нисколько! — он повернулся на бок и обнял ее сильнее. — Я тебя не сильно прижал? Руку не больно? — Нет… Прижми меня еще сильнее, Джон, я так соскучилась по тебе. — Джейн… — он шумно выдохнул, сгреб ее двумя руками под себя и зарылся лицом в волосы, пьянея от их запаха и тепла ее кожи. — Я… Как же я мог без тебя все эти окаянные дни… Я снова застыл… Я сам почти умер… — Ну сейчас ты живее всех живых, и вот-вот проткнешь мне бедро насквозь… Джон хрипло рассмеялся, но не перестал целовать ее восхитительную грудь и протыкать, как она выразилась, ей бедро, уже влажное от их общего желания. — Я обожаю, когда ты шутишь… Обожаю тебя, жена моя… моя Джейн… Только вчера он своими руками принес смерть двум десяткам людей. А сейчас жизнь звала его с такой силой, что ему казалось, будто те чудовищные события и его собственные не менее чудовищные поступки случились так давно, что уже потеряли всякое значение. Жизнь пела в нем и заставляла кровь бурлить бешеной рекой, раздувать жадные меха его груди и бить в гулкий бубен его сердца. Вчера он был сам гнев, само возмездие и сама смерть. А сейчас он был сама нежность, само вожделение и сама любовь. Сминая ее ладони своими руками, еще вчера державшими карающий меч, ее губы своими губами, еще вчера произносившими слова приговора, ощущая всем телом ее ответный жар, Джон поражался и одновременно все сильнее уверялся, насколько она была для него исцелением, наградой, смыслом и тайной защитой от самых темных сил, восстающих на него. Они в страхе бежали прочь из его души, мыслей и снов, когда Джон всего лишь позволял себе любить свою жену так, как она этого заслуживает и как он этого хочет... Впереди их ждал замок Сервин, где завтра они смогут отдохнуть по-человечески, поспать под крышей и привести себя в порядок. Но именно в этом тесном шатре на берегу стылой реки они примирились окончательно. Джон поднялся еще до рассвета, который принес за собой на удивление солнечный, хоть и морозный день. — Солнышко-то напоследок решило нас порадовать, а, ваша милость? — жмурился его оруженосец, проверяя, как им подседлали лошадей. — От чего же напоследок? — повернулся к нему Джон. — Да все говорят, что скоро его совсем не станет, а будет вторая Долгая Ночь. — Даже если и так, Патрек, потом все равно будет рассвет. И мы постараемся, чтобы ждать его пришлось не так долго, как тогда. — Это почему? — Я сказал, — улыбнулся Джон и тоже прищурился на яркое солнце. Хлопнул открывшего было рот парня по по плечу и пошел в шатер будить Джейн. Он хотел дать ей поспать, сколько удастся. Но им пора было выдвигаться, чтобы успеть перейти мост и добраться в Сервин дотемна. Какое-то время он просто смотрел на нее: мягкие завитки волос, выбившиеся из ночной косы, расслабленное, почти детское лицо, мягкие губы, мерное дыхание… Как же он любил ее… каждую черточку, каждую частицу... — Джейн, мне жаль будить тебя, но уже день. Пора, моя красавица… Она сладко потянулась и произнесла, открывая глаза: — … Проснись, открой сомкнуты негой взоры, навстречу северной Авроры звездою севера явись? — Что это? Сонет? — Почти. Это стихотворение. В детстве… мейстеры заставляли учить много стихов, некоторые помню до сих пор, — она села на ложе, но не торопилась вставать из под теплых шкур, а ему хотелось дать ей еще понежиться хоть немного. — Я хотел бы послушать, — он присел рядом, наслаждаясь ее домашним видом. — Что ж, изволь: Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись! Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, На мутном небе мгла носилась; Луна, как бледное пятно, Сквозь тучи мрачные желтела, И ты печальная сидела — А нынче… погляди в окно: Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит. Вся комната янтарным блеском Озарена. Веселым треском Трещит затопленная печь. Приятно думать у лежанки. Но знаешь: не велеть ли в санки Кобылку бурую запречь? Скользя по утреннему снегу, Друг милый, предадимся бегу Нетерпеливого коня И навестим поля пустые, Леса, недавно столь густые, И берег, милый для меня. — Очень красиво. Про кобылку и санки идею надо запомнить, м? А что это за поэт? — Александр Пушкин. Великий поэт и философ, у нас его знает каждый ребенок. У него много произведений в стихах и прозе. И ни одно не оставляет читателя равнодушным, — ее глаза искрились счастьем и озорством. Джон не нашел в себе сил отказаться от этого зрелища. — Прочти еще что-нибудь, если помнишь. — О чем: о Родине, о любви, о борьбе? — Борьбы и в жизни за глаза хватает... — улыбнулся он и взял ее руку в свои, нежно целуя, — давай о любви. Она тоже улыбнулась, прищурившись, и набрала в грудь воздуха: "Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты. В томленьях грусти безнадежной, В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голос нежный И снились милые черты. Шли годы. Бурь порыв мятежный Рассеял прежние мечты, И я забыл твой голос нежный, Твои небесные черты. В глуши, во мраке заточенья Тянулись тихо дни мои Без божества, без вдохновенья, Без слез, без жизни, без любви. Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты. И сердце бьется в упоенье, И для него воскресли вновь И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слезы, и любовь." — Это прекрасно… — Джон притянул ее к себе и поцеловал в висок. — Я хотел бы вечно слушать, как ты поешь и читаешь стихи. Когда-нибудь мы... В шатер вошли Люси с новенькой служанкой и Том с аппетитно пахнущим завтраком. Джон вздохнул и выпустил жену из объятий. Впереди у них будет еще не одно такое же теплое и прекрасное утро. А уже на следующий день Джон вдохнул полной грудью совсем родной воздух. Только у Винтерфелла он был таким густым и сказочным. Ближе к Стене он становился более звонким и терпким, а здесь, вблизи векового Волчьего леса, он пах хвоей, замерзшим мхом и смолой, суровыми зимними заботами и совершенно особенным, едва различимым запахом чистого снега. Впереди уже замаячил Зимний городок. Судя по новому, еще не потемневшему дереву построек, он небывало разросся за время его отсутствия. Люди стягивались к Винтерфеллу. Его люди. А сам Винтерфелл ждал их. Джон уезжал на юг, будучи еще Сноу: королем лишь по названию, без армии, денег и почти без надежд отразить идущую на них угрозу. Возвращался он настоящим королем-Старком, с огромной армией, драконами — и золотыми, и самыми что ни на есть настоящими — и с женой.