***
У Леры сотрясение мозга средней степени, перелом плечевой кости, вывих левого коленного сустава, а также многочисленные ушибы ребер, поврежденная трахея из-за попытки удушения, и трещина в среднем пальце правой руки. Когда врач называет последнее, Макарова не может сдержать истеричного смешка, сквозь который вырывается хриплое рыдание. Показать бы этот палец виноватой рыжей морде, стоящей у двери. — Минимум четыре недели постельного режима, — делает заключение врач. — Никаких физических нагрузок. Сон, здоровое питание и отсутствие стресса. Если будет сильное головокружение, головные боли, мигрени, рвота, проблемы с памятью — немедленно звоните мне. А сейчас я наложу вам гипс, милочка. Доктор уходит спустя долгие полтора часа, обработав все раны Леры и Олега. Разумовский отделался только парой царапин и ушибов, ничего серьезного. И Макарова бы позавидовала ему, но это не у нее явный тремор рук, учащенное дыхание, все признаки панической атаки, и, судя по всему, обострение ДРИ. — Я написал твоим родителям, что ты улетела в срочную командировку, — говорит он, когда Лера допивает лекарства. — Для вуза у тебя практика в какой-то модной клинике в Москве на месяц. Все документы скину, изучишь, как станет полегче… — Какая командировка? — не сразу реагирует Лера. — Я вчера уехала из дома без вещей! Даже зарядку для телефона не взяла… Ты что наделал? — О, ну тогда, блять, вернись в таком виде домой и объясни им всё нормально! — перебивает ее Сережа, сверкая полубезумным взглядом. — Я сделал всё, что смог, ясно? Ты спасла наши задницы, мы твою. Все честно. Кстати, не напомнишь, кто влез в самую гущу, пренебрегая планом? — Я хочу спать, — Макарова не собирается продолжать этот разговор. — Потом. Он уходит, а Лера смотрит в потолок загородного дома, куда ее привезли сразу после рентгена в частной клинике. За окном метет, а перед глазами всё ещё лицо белобрысого наемника, его рука, сжимающая шею и резкое падение. Железная лестница, хруст костей, обжигающая боль в плече, вкус крови во рту и панический страх. Что никто её на этом заброшенном складе не найдет, что она умрет там совсем одна, что родители никогда не узнают, что с ней произошло, что все её ебучие идеалы — не больше, чем горстка максимализма. Страх, что все было зря, что с её смертью прекратятся и выплаты по долгу родителей, что брат от горя снова влезет в какое-то дерьмо. Страх, что все рухнет по её вине. Страх, что те, кого она так презирает, и Дагбаев, и Разумовский, оказались правы в том, что она всего лишь вещь, которую легко заменить, что она не нужна этому миру. Лере страшно. Ей хочется домой в крепкие отцовские объятия, но она слаба, напичкана обезболивающими, закована в гипс и находится в доме международного террориста. Девушка закрывает глаза, беззвучно всхлипывая и представляя, что она в своей родной комнате. За окном воет метель.***
Первые две недели тянутся медленно и болезненно. Лера аккуратно изучает дом, в котором временно проживает. Особняк стоит посреди леса, окружен забором, оснащен камерами видеонаблюдения и больше напоминает крепость. Два этажа параноидальных отсылок в виде пуленепробиваемых окон, подземной парковки с парой автомобилей и распиханного повсюду оружия. На последнюю деталь Макарова натыкается, когда ищет в ящике на кухне хлопья, а находит пистолет. Чья это конкретно инициатива она не знает, но мысленно делает ставку на Олега. Разумовский не умеет даже двери закрывать. Кстати, с криминальной парочкой Лера почти не общается. Избегает их, разговоров тоже избегает, потому что не знает, как вести себя с теми, кому спасла жизнь. Молча завтракает, так же молча уходит обратно в комнату. Иногда переписывается с родителями и братом, сочиняя всякий бред про командировку в Екатеринбурге. Мама пишет, что очень ей гордится, беспокоится за кендо, мол, дочь, а как же соревнования? Лера только грустно усмехается, смаргивая слезы. Будет чудом, если она вернется в прежнюю форму. Со сломанным плечом особо не посоревнуешься. А восстановление займет не один месяц. На третьей неделе к ней в комнату приходит Олег. Он выглядит гораздо лучше, синяки почти сошли, пневмонию удалось купировать в самом начале. Волков косится на “Преступление и наказание” в лериных руках, а затем спрашивает: — Ты смотрела “Гарри Поттера”? Лера думает, что ослышалась. — Что? — Серия фильмов, Валер, — как ребенку поясняет Волков. — Ну про волшебников… — Ты издеваешься? — перебивает Макарова. — Кто не смотрел “Гарри Поттера”? — Серый, — легко пожимает плечами Олег. — Я приготовил пиццу. У нас марафон. Присоединяйся. — Звучит, как анекдот, — качает головой девушка. — Это, что, тимбилдинг такой своеобразный? — Называй, как хочешь, мое дело предложить, — Олег встает с кресла. — У вас на Рейвенкло все такие зануды? — А у вас на Гриффиндоре все такие засранцы? — неожиданно даже для самой себя, парирует Лера. — Про факультет Сергея даже спрашивать не буду. — Змеюка та еще, — усмехается Волков. — Вылезай из комнаты, Валер. Мы не кусаемся. Олег выходит, прикрывая за собой дверь и направляясь гостиную, совмещенную с кухней. Сережа в своем любимом фиолетовом свитере как раз снимает с плиты ковшик с глинтвейном, наливая его в большую чашку. Волков только цыкает на него, отбирая алкоголь и делая глоток. Губы обжигает терпкое вино, а в нос бросается аромат гвоздики и кардамона. — Мне напомнить, что у тебя еще курс препаратов не закончился? — уточняет Олег. — Олеж, я уже большой мальчик, — выдыхает Сережа, умильно упираясь ему подбородком в плечо. — От одной кружки глинтвейна мир не рухнет. — Тогда готовь ещё две для нас с Валерой, — ставит условия Волков. — А она придет? — Разумовский покорно достает из шкафчика ещё одну бутылку красного сухого и штопор. — Мне казалось, наше общество её не привлекает. — Серый, её не привлекает тот факт, что она чуть не погибла, — устало выдыхает Олег. — Что ты от неё ждешь? Объятий и благодарностей? У девочки мир перевернулся. И мы стали рычагом. Вспомни нас в её возрасте и угомонись. — Я в её возрасте уже был миллиардером, — фыркает Сережа, засыпая в вино специи. — А ты числился погибшим, а сам со всякими Вадиками в пустыне бедуинов отстреливал. — Ты понял, о чем я, — Олег только улыбается, не сдерживая порыва и обнимая Разумовского со спины. — Ей и так досталось. — Всем досталось, — бурчит Сережа, сдвигая ковшик с плиты. — Хорошо, что она хотя бы мое шоу с ножами не видела. Было, конечно, красиво, но Лерочка бы не оценила такое месиво, да? — Я сделаю вид, что этого не слышала. Мужчины оборачиваются, замечая Леру, стоящую на пороге. Загипсованное плечо и рука на повязке чуть прикрыты сползающим вязаным кардиганом, под большими спортивками, кажется, Олега, скрывается ортез на левом колене, а на ногах полосатые шерстяные носки. Макарова чувствует себя неловко, но вида не показывает. Её позвали — она пришла. Все честно. — Ма шери, глинтвейн? — Сережа выпутывается из объятий Олега, перехватывая чашку и подходя к девушке. Он протягивает ей напиток. — Домен дю Пего Кюве Лоранс Шатонеф-дю-Пап. Урожай 2012 года, Франция. Позер. Лера смотрит на кружку в его руках и думает, что можно не брать. Отказаться и уйти обратно в комнату, мучить Достоевского, жалеть себя и пытаться понять, как она докатилась до жизни такой. Что можно в очередной раз признать, что она дура, которая повелась на речи о справедливости, что можно снова и снова травить себя за то, что не уследила за спиной. Лелеять собственную ненужность, но… За ней вернулись. — Мне похлопать? — интересуется она, принимая чашку и делая маленький глоток горячего вина. — Вкусно. Сережа расслабленно улыбается, а затем возмущенно спрашивает у Олега, который как раз ставит на кофейный столик блюдо с горячей пиццей: — “Вкусно”? Олеж, это вино — образец изящества в среднем ценовом диапазоне! — Серый, мы с тобой в юности глушили “Изабеллу” и “Исповедь грешницы”, перед кем ты тут выпендриваешься? — фыркает тот, нажимая на “плей”. — Прошу к столу. Первую половину фильма они смотрят молча. Лера устраивается на диване так, чтобы не заваливаться на больное плечо, Сережа закидывает ноги на Олега, а тот складывает руки на его коленях. История про мальчика-волшебника нравится, кажется, всем, а на моменте с зеркалом Еиналеж, Разумовский даже прикусывает губу. Растрогался что ли? Макарова ненароком вспоминает, что оба её наставника сироты, и отводит взгляд. Это кажется слишком личным. — Без Гермионы они бы и половину фильма не продержались, — в конце выдает свое резюме Сергей. — Умница. — Это ты ещё вторую часть не видел, — Олег включает “Тайную комнату”. — Продолжаем. Лера, разморенная горячим глинтвейном, расслабляется окончательно и к завершению второго фильма, уже не может сдержаться, тихо хихикая над фразой, которую слышит далеко не первый раз, но только сейчас она звучит особенно иронично. Девушка отмахивается на вопросительные взгляды, но затем все же не выдерживает и язвительно интересуется: — А когда хозяин подарит Добби носок, чтобы Добби стал свободен? Олег начинает ржать первым, Сережа же откликается, стягивая с себя носок и кидая его в Макарову: — Лови. — Ого! — Лера перехватывает его правой рукой. — Гарри Поттер освободил Добби, как Добби сможет отблагодарить его? — Пообещай мне одну вещь, — Разумовский переводит взгляд на Леру и вдруг будто бы становится чуть более искренним. — Ты никогда не станешь спасать мне жизнь. ...у Леры сломано плечо, неудобный ортез на колене, куча нерешенных вопросов и путаница в голове, но пока на экране широкоугольной плазмы обнимается Золотое Трио, их собственное дурацкое трио вдруг кажется ей не таким уж дурацким. Возможно, ей только кажется. Но Лера делает глоток глинтвейна и приваливается здоровым плечом к плечу Олега. Страх испаряется.