Профдеформация

Сережа Леру не понимает. Делает вид, конечно. Он искусный манипулятор, психология для него не загадка, а Макарова — открытая книга, бери и читай, только в библиотеку вернуть не забудь. Серёжа же с детской наивностью эту книгу крутит в разные стороны, уголки загибает, пометки на полях чиркает, подписывает, маркером самые интересные места выделяет. Да только содержание все равно ускользает. Главы скачут, меняясь местами, абзацы пропадают, а затем появляются в самых неожиданных моментах. Пролог короткий и пресный, эпилога вовсе нет. Но сдавать обратно такой экземпляр ещё рано. Серёжа упорно изучает Леру Макарову. Отличница в школе, хим-био класс, красный аттестат, золотая медаль, медаль за ГТО, фотки с выпускного — скука смертная. Разумовский разглядывает свою протеже и морщится от безвкусицы: длина и фасон платья не подходят, балетки можно было бы заменить на каблук — плевать, что рост высокий, кому до этого вообще есть дело? Лера на этих фотках счастливая, но усталая. Макияж (явно не её идея) яркий, губы красные, глаза аккуратно подведены, явно поработал профессионал. Среди одноклассниц Макарова выглядит чужеродно и не на своем месте. Слишком серьёзная, слишком прямая и гордая. Лебедь среди утят. Серёжа усмехается, проводя пальцем по экрану, листая фото. Первое место на соревнованиях. Тут Лера уже в своей стихии. Стоит рядом с тренером, улыбается широко, глаза счастливые. В руках синай и кубок. Настоящая богиня победы, думает Разумовский. Победы честной, выстраданной упорством, выкованной трудом. Лера вся такая. Лезет через тернии к своим каким-то звездам, но не быстро, скорее вдумчиво, аккуратно эти самые тернии подрезая. Серёжа листает дальше. Фотографий с семьёй у Леры много. Вот она с отцом — ей лет семнадцать, они отдыхают в Турции. На девушке синий спортивный топ, джинсовые шорты и смешная панама. Нос красный, улыбка до ушей, отец стоит рядом. Виктор обнимает одной рукой дочь, в другой мороженое. Серёжа присматривается и фыркает: совсем не похожи. Даже улыбки разные. Следующее фото с мамой и братом — сидят за столиком в ресторане. Светлана мило улыбается в камеру, Кир показывает язык, Лера смеётся над братом. Разумовский хмурится. Улыбку её он, кажется, не видел ни разу. Усмешки, ухмылки — пожалуйста, но искренней радости у Макаровой в меню для своего работодателя не существует. Что ж… Серёжа листает фото дальше. Это в её контракте с ним не прописано. Контракт не прописан тоже. Олег заходит в гостиную в тот самый момент, когда Разумовский изучает фотографию с подружкой детства Любой. Правда, выглядят девушки на ней подозрительно интимно. Лера придерживает подругу за талию, Люба обхватывает Макарову поперёк живота. Они на какой-то вечеринке, кадр чуть смазан, но Серёжа готов поклясться, что дружба там примерно, как у них с Олегом. Дьявол кроется в деталях?.. — Опять лезешь в чужую личную жизнь? — Волков опускается рядом, заглядывая в планшет. — Дверь закрыта, так ты в форточку? — Не лезу, а изучаю, — поправляет его Разумовский. — Она нам жизнь спасла, мне интересно, что за фрукт нам достался. — Мне казалось, что ты все прошерстил ещё перед официальным предложением, — легко пожимает плечами Олег, тут же морщась: правое ноет после завода чуть более гадко, чем обычно. — Что ты пытаешься понять? — Да черт его знает, — шумно выдыхает Серёжа, блокируя и откладывая планшет. — Если спрошу, что за финт был с Дагбаевым, не ответит ведь. Она что-то говорила, пока мы в машине ехали, но я тогда плохо соображал, не помню нихрена. — А что тебе её ответ даст? — Олег задумчиво вплетает пальцы в растрепанную рыжую шевелюру, начиная почесывать. Серёжа довольно жмурится. — Спасла и спасла. Я там подыхать не хотел абсолютно. — А как думаешь, — Разумовский звучит загружено и задумчиво, — если бы все это не Дагбаев устроил, она бы так же поступила? Олег не отвечает. Сам не знает, если честно. Валера к ним сильных чувств не питает — оно и понятно, компания бывшего террориста и его отбитого друга мало чем может привлечь девочку-отличницу. Но образ двуличной интриганки на Макарову не ложится ни под каким углом. — Не знаю, Серый, — наконец произносит Олег. — Думаю, да. Хотя проверять бы не хотел. Тебе идёт твоя голова на плечах. Пусть и бешеная, но она мне нравится. Серёжа тихо смеётся. — А ты в наручниках смотрелся интересно, — бесстыдно флиртует он, бросая взгляд из-под полуопущенных ресниц. — Если бы не обстоятельства и твои идиотские шутки про то, о чем я предпочитаю не вспоминать, было бы даже горячо. — Да брось, вышло забавно, — возвращает колкость Волков. — В Мексике, конечно, было поживее, но где мы, а где Мексика… Сережа бурчит что-то про то, что забавно в “Монополию” настоящими деньгами играть, а не шутить про те самые пять пуль, но не уходит. Устраивается только удобнее, укладывая голову Олегу на грудь. Тот коротко прижимается губами к рыжему затылку и прикрывает глаза. Это у Разумовского классическое поведение с детства: хочет все знать, до всего докопаться, все понять, вот только Лера — не книга. У нее нет оглавления и сносок, лишь подвижный ум и очень много морали. Даже чересчур. Волков знает, он сам вынуждал ее бить в полную силу и не ждать поддавков. Девушка в первое время злилась, конечно, шипела, что он ее угробит, но схватывала на лету. Периодически Олег даже чувствует что-то вроде гордости: сильная, уверенная, мозги работают, от закидонов Сережи повеситься не пытается, психика устойчивая. Чуть меньше идеализма — и шикарная протеже готова. — Серый, я знаю, что ты хочешь все узнать и все понять, но дай Валере время, хорошо? — спустя пару минут размышлений просит Олег. — Пусть освоится в новых условиях. — Я ж не тупой, — Разумовский явно закатывает глаза, хотя Волкову этого не видно. — Буду молчать, Волч. Честное пионерское. ...спустя неделю Олег почти пробивает себе лицо ладонью. — Нет, ма шери! Вот ты мне ответь, под каким соусом мне тебе доверять, если ты… — Да как будто я просила мне доверять!.. Лера с Сережей говорят на повышенных тонах уже минут десять, отчего у Олега начинает ломить виски. Видео с собачками не спасают, чай в кружке остыл, тренировка явно срывается, Разумовский психует, Валера бесится. Волков смотрит на их перепалку взглядом глубоко усталого человека, пережившего тонну дерьма, и жалеет, что не может рявкнуть, как не раз делал на службе. Сейчас же такой голосовой финт приведет только к кашлю. Придется действовать иначе, но тоже по-армейски жестко. Олег уходит в ванную комнату, мысленно прикидывая, сколько на него будут дуться после этого, но услышав громкое “Ответь на чертов вопрос, Валерия!”, решает, что прощение он заслужит легко. А вот напряжение между Серым и его “сотрудницей” после завода уже в печенках сидит. Сил, сука, никаких нет. И Валера ведь могла бы уступить, понимает, что у оппонента не все с головой в норме, но, нет, поддается на провокации. Дурдом на выезде. Олег выходит к ним с двумя кружками в руках и совершенно безэмоционально выливает холодную воду сначала на голову Сереже, а затем замершей в шоке Лере. Оба резко замолкают, хватая ртами воздух, пока Волков снова падает в кресло, ставя пустые кружки на столик, и приподнимает бровь: — Угомонились? — Ты… ты… — Разумовский, возмущенно сопя, откидывает со лба мокрые волосы. — Олег! — Уже тридцать с лишним лет, как Олег, — кивает бывший наемник. — Что-то дельное сегодня будет? Или вы продолжите? Волков знает, что у него есть тот самый тон. Старый синеволосый знакомый называл его “где-то кто-то сдох и воняет, а вы найдите, где и кто”. Олег его вырабатывал годами — не всегда в отряде были товарищи семи пядей во лбу, периодически скудоумие, стоящее обычно жизни, приходилось выбивать и пинками, и этим самым тоном. Так и сейчас, спустя долгие годы, он работает безукоризненно: оба зачинщика конфликта на ровном месте молчат. Лера так вообще взгляд в пол опускает — корит себя за глупую реакцию. — Валер, отвечаешь сейчас словами через рот на один вопрос и можешь ехать домой, — на пытающегося что-то сказать Сережу Олег смотрит с немой просьбой о молчании. — Желательно доступно и просто. Чтобы дошло до всех. Макарова кивает. — Если бы Дагбаев с Вадиком не стояли за терактом у казино, ты бы стала спасать Серого и меня? Если завтра возникнет такая же ситуация, что ты сделаешь? Лера, на удивление, задумчивой не становится. Только хлопает непонимающе большими карими глазами и отвечает, глядя на Разумовского: — Так в этом весь вопрос? — Валер, — напоминает Олег, — мы ждем. — Я в душе не знаю, чем вы руководствуетесь по жизни, — Макарова вдруг поджимает губы и выглядит почти оскорбленной. — Но у меня другие правила. Смотреть на то, как кого-то пытают или отрубают кому-то голову — не приносит мне ни грамма удовольствия. А вы… — на этом моменте девушка запинается, но продолжает, — скажем так, между дагбаевским стероидным качком и вами, я выберу вас. Но не думайте, что это признание в любви. Просто вы… предсказуемые. — Мы — что?! Олег не сдерживает хриплого смеха, в то время, как Сережа выглядит оскорбленным до глубины души. Лера же косится на реакцию Олега и понимает, что если уж он расслаблен, то можно не переживать. Поэтому она натягивает шапку прямо на влажные волосы, хватает сумку (сделка есть сделка) и мстительно добавляет: — А ты, Сергей, — даже более предсказуемый, чем Олег. И рубашка у тебя сегодня так себе, бирюзовый идет тебе больше. Разумовский даже сказать ничего не успевает — Макарова уже закрывает дверь. Только осматривает свою вырвиглазную ярко-желтую рубашку и поворачивается к Олегу, разводя руками: — Я ее не понимаю. — Забей, Серый, — Волков с улыбкой встает с дивана, подходит ближе и обнимает Сережу, укладывая ладони на поясницу. — Давай ты просто расслабишься, а понимать ее буду я, ладно? — Так могу я ей доверять или нет, о, великий знаток студенток меда? — Разумовский произносит это почти Олегу в губы, от чего тот улыбается еще шире. — Можешь, Сереж, — Олег скользит пальцами в задние карманы чужих джинс. — Если у меня возникнут сомнения, то в наручники и в багажник. Там разберемся. Он шутит, конечно. С Валерой так поступать не хочется, но в ее же интересах не ломать хрупкое доверие, какой бы способной ученицей она ни зарекомендовала себя за время их альянса. Разумовский был, есть и будет для Олега на первом месте. И это факт. — Так, где говоришь у тебя наручники? — горячо шепчет ему на ухо Сережа. Олег качает головой и целует его, комкая в руках влажную лимонную рубашку. Хорошо, что тренировки этим вечером не будет.