Назови меня по имени

— Пошёл, тебе говорят! Ступай, торгуй в деревнях своим бесполезным хламом! Гниль какую-то притащил, за йоджану воняет. Царю такое не надобно! Пятеро охранников, дежуривших возле въездных ворот, ведущих во дворец повелителя Магадхи, окружили телегу, в которую была впряжена серая кобыла с тусклыми глазами и напрочь стёсанными копытами, понуро опустившая голову и лениво жевавшая удила. Бедное животное было настолько старым и усталым, что, казалось, едва удерживается, чтобы не испустить дух. Рядом с телегой стоял молодой торговец лет тридцати приятной наружности в опрятных одеяниях. — У меня хлам и гниль? Да как вы смеете такое говорить! Столь ароматный рис, сытную чечевицу, свежий лук, сладкие манго, какие лежат в этих мешках и корзинах ещё поискать в столице! — красноречиво вскинув руку, словно призывая самого Сурьядэва в свидетели, нахваливал вайшья свой товар. — Вы ещё пожалеете, что отказались меня впустить, глупцы! — Иди-иди! — охранники ухватили копья наперевес, готовясь пустить их в ход, случись незнакомцу сопротивляться. — Мы хорошо знаем всех царских поставщиков, а тебя впервые видим. — Что здесь происходит? — из распахнутых ворот появился первый министр Магадхи. Увидев торговца, на которого охранники направили наконечники копий, аматья Ракшас побледнел, затем лицо его побагровело от ярости. Выхватив оружие у ближайшего стражника, он швырнул копьё оземь и грозно заревел: — Недоумки!!! Перед вами уважаемый в Паталипутре вайшья и лучший поставщик продуктов в Магадхе! Как вы только посмели оскорбить его своим недостойным поведением?! На колени! Просить прощения! Живо! Перепуганные охранники быстро убрали оружие и пали ниц со сложенными над головой руками. — Пропустить уважаемого гостя! — снова рыкнул аматья. — И чтобы больше не смели чинить этому вайшье препятствий! Ни сегодня, ни в будущем, иначе все будете казнены! — Слушаемся, — виновато пробормотал вовремя подбежавший старший охранник, тоже торопливо рухнув на колени. — Мы не знали! Это огромная ошибка. Простите, аматья! Ничего не ответив, Ракшас вежливо поклонился торговцу, который в свою очередь одарил советника благосклонной улыбкой, после чего они оба исчезли в воротах. «Интересно, кто это? — старший охранник проводил глазами полумёртвую клячу, которую незнакомый вайшья тащил под уздцы следом за собой. — Лучший поставщик Магадхи? По мне, прохиндей какой-то. Хлам привёз, ребята правы. Но аматье, конечно, виднее». И приказав своим воинам снова занять прежние места у ворот, начальник охраны ушёл совершать свой предписанный правилами обход вокруг городской стены. *** — Вот так-то, аматья! Стоит только сменить одеяния, нарисовать на лбу знак другой касты, и тебя уже не узнают собственные подданные, — откинувшись на край купальни, Дхана Нанд сокрушённо прищёлкнул языком. — Так и получается, что человека во мне видишь ты один, а они замечают лишь трон и золотые цацки. Я для них — одушевлённое дополнение к престолу, — и самрадж печально вздохнул, устремив взгляд в расписной потолок. Стоя за спиной царя, аматья Ракшас медленно лил прохладную воду на шею Дхана Нанда, пока его повелитель нежился в ароматной воде, пахнущей лотосами. — Это была безрассудная затея, Величайший, — наконец осмелился он мягко упрекнуть своего господина. — Вы сильно рисковали. — И чем же я рисковал? — Дхана Нанд, оживившись, приподнялся в воде и обернулся. — На вас могли напасть, — ещё тише произнёс Ракшас. — Кто? — Дхана Нанд беспечно рассмеялся. — Кто в моей собственной стране мог осмелиться напасть на меня?! — Враги. Шпионы. Кто угодно! — сумрачно отозвался аматья. Дхана Нанд презрительно фыркнул. — Всех бы положил. Каждый, кто сунулся бы ко мне, умер бы на месте. Или ты сомневаешься в моих способностях? — в его взгляде вспыхнул лукавый огонёк. — Я не сомневаюсь, — вздохнул Ракшас. — Бесспорно, вы — лучший мечник и лучник в Магадхе, однако… вы сегодня покинули дворец, имея при себе лишь кинжал и перстень с ядовитым шипом. Никто, кроме меня, не знал, куда вы ушли. Я бы не советовал вам повторять такие приключения! Или, если уж решитесь пойти в город снова, берите с собой кого-то из телохранителей. А ещё лучше — меня. — И тогда конец маскировке, если тебя увидят рядом! — недовольно воскликнул Дхана Нанд. — Главное веселье заключается в том, что на время я не царь, а кто-то другой. Я могу жить незнакомой жизнью, слушать, что говорят обо мне, видеть свой народ не с высоты трона, а очень близко, рядом! И при этом никто вокруг не знает меня, никто не боится. Каждый показывает себя таким, какой он есть, не становясь передо мной жалким, запуганным кроликом, трясущимся за целость шкуры, — глаза Дхана Нанда сияли, словно у озорничающего подростка. — Могу я хоть иногда быть обычным вайшьей, гуляющим по рынку? Это такое наслаждение — будучи царём, слиться с толпой. А ещё большее удовольствие — вернуться во дворец, чтобы сам первый министр отмыл меня от знаков чужой касты и снова нанёс мне на лоб солнце с золотыми лучами. По-твоему, аматья, я не могу позволить себе такого наслаждения? — Что вы, Величайший! Вам всё позволено. Абсолютно всё! — горячо отозвался Ракшас, продолжая поливать водой императора. — Однако я сегодня переживал так, что едва не умер. Вы сказали, что каждый, кто осмелится следить за вами, будет убит вашей рукой, и я не стал рисковать и отправлять следом охрану, чтобы никто из невинных юношей не лишился жизни, столкнувшись с вашим гневом. Но чего мне стоило дождаться вашего возвращения! Если бы на моей голове было больше волос, вы бы увидели, как они поседели от волнения, Величайший. — Ты преувеличиваешь, — благодушно пробормотал Дхана Нанд, снова откинувшись назад. — Ничем таким я не рисковал, повторяю. Наоборот, весело провёл время. Купил коня и товар. Отдал всего пять каршапана… — Осмелюсь доложить, Величайший, вас подло обманули, — лицо Ракшаса стало жёстким. — Того, кто продал вам негодный товар и полумёртвую лошадь, следует казнить! — Неужели фрукты, зелень и крупы, привезённые мной, даже на корм птице и скоту не сгодятся? — опечалился Дхана Нанд. — Скоту, может, и сгодятся, но они явно не стоят даже десятой части потраченных денег. За уплаченную вами щедрую сумму вам навалили полную телегу совершенно негодных продуктов! И дали клячу, которая вместо того, чтобы служить долгие годы, не сегодня-завтра отправится на новое перерождение. — Пусть конюх осмотрит кобылу. Может, она поживёт чуток? — Дхана Нанд с надеждой посмотрел на Ракшаса, но советник лишь поджал губы и отрицательно покачал головой. — Значит, не поживёт. Жаль. Тогда пусть этой несчастной, престарелой трудяге хоть перед смертью дадут сытно поесть, вдосталь напиться, и она околеет на свежей, чистой соломе. Одним словом, прикажи конюхам хорошо заботиться о ней до её последнего вздоха. Ракшас некоторое время молчал, потом изрёк: — Дайте мне обещание, мой господин, что больше вы не будете напрасно тратить ваши деньги, покупая что-либо у таких подлецов, как этот негодяй, продавший вам умирающую лошадь и гнилые продукты. — И этого я не могу вам обещать, аматья! — на губах Дхана Нанд расцвела подозрительно радостная улыбка. — Более того, я завтра же отправлюсь к этому вайшье и снова у него что-нибудь куплю. Раздался гулкий звон. Это аматья выронил на пол купальни золотой кувшин для омовений. — Зачем, повелитель? — Ракшас перебежал на другую сторону купальни, чтобы его было видно, упал на колени перед царём и сложил ладони в жесте мольбы. — Простите мою дерзость, но я решительно не понимаю, к чему покупать негодные вещи у обманщика, заведомо зная, что это — хлам?! — В следующий раз он непременно продаст что-нибудь хорошее, — мечтательным тоном протянул Дхана Нанд. — Откуда у вас такая уверенность, Величайший? — Всякое же у торговцев бывает… Залежался товар, потому что несколько дней торговля шла плохо. Или после сезона дождей в кладовой отсырели мешки с крупой, и рис с чечевицей подгнили, а заметно это всё стало только теперь, когда до них добрались, чтобы продать. Никому не хочется терять доход! И вот этот вайшья пошёл на обман, чтобы быстро избавиться от испорченной провизии, а на вырученные деньги закупить что-то свежее. Потом он станет честным, если торговля пойдёт удачно. Ты сегодня сказал охране, чтобы они пропускали меня, и это мне на руку. Теперь я стану поставщиком царских кладовых. Буду ежедневно привозить сюда овощи, фрукты и крупы от Лубдхака. Если я скажу ему, что покупаю товар для царя, больше он обманывать не посмеет! А если посмеет, самрадж Дхана Нанд его сурово накажет. — Но зачем вам всё это? — отчаянно простонал Ракшас. — Что за игру вы затеяли с этим Лубдхаком? — Не с ним, а кое с кем другим. И суть этой игры даже вам, аматья, я пока раскрывать не собираюсь, — загадочно ответил Дхана Нанд, а с губ его всё не сходила счастливая улыбка, полная сладкого предвкушения. *** — Каждый день повадился ходить. Смотри-ка, опять явился! — Индра и Дхум с двух сторон толкали Чандрагупту в бока, едва завидев, как вайшья в золотистой чалме и ярко-зелёной уттарье вошёл в ворота, улыбнувшись всем, но подмигнув одному Чандрагупте. — Вот дела-а, — протянул Дхум. — Вы верите, что он, правда, царский поставщик? Стхул критично осмотрел фигуру нового постоянного покупателя, который, минуя лавку на рынке, приходил теперь непосредственно к Лубдхаку в дом и щедро закупал провизию, платя серебром, а подчас и золотом. — Что-то слабо верится в его истории, — заметил упитанный любитель покушать, склоняясь к своим друзьям. — Не очень он похож на успешного торговца. В первый раз Лубдхак ему такую гниль продал, а он снова пришёл. Что-то тут нечисто. Врёт он. — Мне тоже так кажется, — согласился с ним Индраджалик. — Разве царский поставщик будет во второй раз приходить в лавку, где его в первый раз обманули? Кроме того, его бы сразу казнили, если бы он царю такую дрянь привёз. — И зачем он тогда, по-вашему, ходит? — не выдержал Чандрагупта. — Может, умалишённый? — предположил Дхум. — Ладно. Мне всё равно, чокнутый он или нет, но я Лубдхаку сегодня же скажу: «Этого покупателя привёл я. Благодаря мне ты выручил даже не двести пан, а достаточно золота и серебра на протяжении почти целой пакши. Я считаю, что заслужил отдельную комнату, которую ты мне год назад обещал». Вот что я ему скажу! — А нам? — лица друзей Чандрагупты стали кислыми. — Для нас ты тоже попросишь отдельные комнаты? — Так я ради нас это и затеял! — уверил их юноша. — Как только у меня появится отдельная комната, вы тоже сможете приходить. Это будет наше укромное место, где мы сможем говорить о чём угодно без лишних ушей. Никто нас не подслушает и не донесёт Лубдхаку, если мы что-нибудь интересное затеем. — Здорово! — обрадовались Дхумкету и Индраджалик, потирая ладони. — А если он откажет? — засомневался вдруг Стхул. — Тогда я подожгу весь его товар и сбегу. Достал до печёнок, рабовладелец проклятый! — и Чандрагупта скроил гневное лицо, даже не замечая, что вайшья, чьего имени никто до сих пор не знал, украдкой любуется им, пока Лубдхак заваливает очередную телегу свежей, сочной морковью вперемешку с подпорченными кокосами и помятым виноградом. *** — Скажи, аматья, если я сбрею бороду и усы, то стану выглядеть лет на пять моложе? Аматья вздрогнул и в ужасе уставился на своего повелителя, переодевавшегося в парадные одеяния, чтобы выйти в сабху для встречи с советниками. — Зачем вам это, Величайший? — испуганно спросил Ракшас. — Вы и так молоды и прекрасно выглядите. — Но мне нужно помолодеть ещё немного. Я хотел бы выглядеть, как пять лет назад. А для этого всю щетину сбрить придётся. Надеюсь, я после этого не стану казаться всем неопытным юношей? Это будет плохо. Союзники перестанут уважать, а враги начнут смеяться, — задумался он вдруг. — Неужели вы свататься собрались к юной царевне Косалы? — неожиданно просиял Ракшас. — О, наконец! Я думал, не дождусь этого светлого дня, мой повелитель! Я уже готов возлюбить всем сердцем будущую махарани! Дхана Нанд остолбенел и медленно перевёл взгляд на аматью. — А кто говорил про сватовство? — удивился он. — Я просто хочу побриться. Или я не имею на это права? — раздражённо вопросил он. — О… Имеете. Конечно, имеете! — Ракшас окончательно растерялся. Он искренне не понимал, что творится с его императором, однако решил покумекать на досуге и придумать, как это выяснить. *** — И это моя отдельная комната? — Чандрагупта разочарованно рассматривал тесную спаленку с узким оконцем, забранным деревянной решёткой, которая, к счастью, легко вынималась из оконного проёма, случись пожар. — Так недолго подумать, что я в тюрьме, — добавил он. — В тюрьме?! — Лубдхак скрестил руки на груди. — Неблагодарный ты подсвинок! Тебя поселили на второй этаж, где имею право жить только я с женой, если когда-нибудь женюсь. Тебе даровали возможность жить в прекрасной комнате, находящейся по соседству с моей! А ты смеешь жаловаться? — Я не жалуюсь. Просто хочу знать, почему здесь всё забито? Чандрагупта переводил взгляд с одного увесистого тюка на другой. Огромные свёртки громоздились повсюду, оставляя лишь узкий проход, по которому можно было бочком пробраться от окна к постели или от кровати к выходу из комнаты. — А куда прикажешь девать товар? Я решил расширять торговлю. Это выгодно! Может, этот твой покупатель, которого ты так удачно нашёл, захочет и ткани для царских слуг брать? И вообще, если не нравится, вали обратно на первый этаж к остальным! Будешь тогда спать не на парче и шёлке, а на соломе или на немытых ногах других рабов! Тоже мне, принц нашёлся! — и он ушёл, громко хлопнув дверью. Чандрагупта сел на ближайший тюк и подпёр щеку рукой. — Ну, Лубдхак, ты и скотина, — пробормотал он, когда вайшья ушёл. — Всё настроение испортил, гад! Зачем комната, в которую даже друзей не пригласить? — и со стоном он откинулся назад, упершись затылком во второй увесистый тюк с тканями. *** Уже пятую ночь подряд после того, как он переселился, на улице царила противная влажная духота. Чандрагупте не спалось. Не помогала даже снятая с окна занавесь и вынутая решётка. Юноша наплевал на предостережения Лубдхака никогда не оставлять окно открытым, чтобы не влезли воры и не унесли ценные шёлк и парчу, которые хитрый вайшья надеялся продать втридорога. «Здесь второй этаж, а вокруг дома — каменная стена. Кто вообще сюда влезет?» — рассудил Чандра и открыл доступ свежему воздуху в свою комнатушку. Москиты жалили нещадно, несмотря на то, что он перед сном натёрся листьями агератума и шалфея. Ругаясь шёпотом, он только успевал лупить себя по ногам, плечам и груди, убивая мелких тварей. Плотная занавесь, несомненно, улучшила бы положение дел, но Чандрагупта предпочитал быть искусанным, нежели чем сдохнуть от духоты. Неожиданно он услышал шорох и насторожился, глядя в сторону окна. На нижней части деревянной рамы бесшумно появилась чья-то рука. Потом вторая. Вытаращив глаза, юноша потрясённо смотрел на то, как неизвестный подтягивается, стараясь не шуметь. Вот в проёме уже возникла черноволосая макушка… Чандрагупта ухватился за кинжал, подаренный ему Лубдхаком, и осторожно подобрался к окну. Замахнулся, собираясь ударить вора, как вдруг лицо неизвестного вынырнуло прямо перед ним, и Чандрагупта обомлел. — Вы?! — изумился он, увидев того вайшью, который ежедневно ходил к ним за покупками. Узнать молодого мужчину при слабом свете луны да ещё и со сбритой бородой было практически невозможно, но Чандрагупта мгновенно его опознал даже в таком непривычном виде. — Что вы здесь делаете? — Тс-с, — шикнул ночной визитёр. — Пусти к себе, парень. Иначе меня поймают и убьют. За мной царская охрана от самого дворца гонится. Еле утёк. Растерянность и разброд в мыслях были так велики, что Чандрагупта даже не задал следующий вопрос. Он просто протянул странному гостю руку и помог забраться в комнату.