Назови меня по имени

Притворяться спящим, но не позволять себе уснуть было настоящей пыткой. Ещё противнее становилось от осознания того, что все остальные воспитанники Лубдхака тоже изображают крепкий, беспробудный сон, а на самом деле, прикрыв глаза и правдоподобно сопя носами, следят за ним из-под полуприкрытых ресниц. И почему он раньше не замечал, что в общей комнате жутко воняет прелой соломой, немытыми ногами и конским навозом? Привык вон спать на шёлке, обнимая благоухающего сандалом Раджу. Привык бегать через окно на свидания, пока все спят, вдыхать ароматы утреннего леса и цветущих трав, любоваться светлеющим на горизонте небом после горячих ласк возлюбленного… Увы, всё хорошее однажды заканчивается. Как быть-то? Индра и Стхул, узнав от Дхума правду, вдруг одеревенели — чисто истуканы храмовые! — и перестали разговаривать. Не только с ним, но почему-то даже друг с другом. Будто языки проглотили. Так до самого отхода ко сну не издали ни звука, только глазами моргали. А Раджа его ждёт… Рассвет близится, а он тут как пленник. Одно неверное движение — и… И Чандра его сделал! Встал на четвереньки и шустро пополз к выходу, наплевав на голос разума. Конечно же, практически мгновенно, даже не преодолев четверти пути до желанной свободы, он попался. Чандра ощутил две пары крепких рук, ловко ухвативших его поперёк туловища. Да так, что и не вырвешься. Словно железными клещами зажали. — Врёшь, не уйдешь! — Ага, мы жить хотим. Бежать надумал, шоб нас всех тут за твой побег пришибли? — Сиди на месте! — И не рыпайся! Голоса Камала и Ману, перебивавших друг друга, звучали вполне узнаваемо. Чандре даже голову вверх поднимать не пришлось, чтобы понять, к кому он попал в плен. — А ну отпустите! — со своей травяной подстилки поднялся Индраджалик. — Чандра вернётся на место и снова ляжет спать. Никуда не уйдёт, я прослежу. — Ну да, заливай давай, — недовольно протянул Камал. — Вы же лучшие приятели. Сговорились, небось, между собой? Нет вам веры! — Чандра не сбежит, — поддержал Индру Стхулбхадра, который тоже не спал. — Правда, ты ведь не сбежишь, друг, и не обречёшь нас на смерть? Вывернувшись из смертельного захвата Ману и Камала, Чандрагупта дополз обратно до своего места и втиснулся между лежащими Дхумом и Поллавом. Эти двое, бесспорно, тоже и не думали спать, но пока умело имитировали обратное. — Не волнуйтесь. Не сбегу, — буркнул он, ложась на спину и скрещивая руки на животе. — Всё. Лежу и не пытаюсь встать. Довольны? Все остальные тоже внезапно зашевелились, как пойманные рыбы в тесной бадье, и Чандрагупта понял: он был прав. В эту ночь не думал спать вообще никто. Все рьяно исполняли приказ Лубдхака. «Ничего, — злорадно подумал Чандра. — Вы не сможете не смыкать глаз никогда. Вы не выдержите! А я выдержу. Завтра или послезавтра я непременно сбегу и назло вам и Лубдхаку никогда не вернусь. Буду жить в лесу и питаться, чем придётся, но останусь с Раджой! А он обязательно меня заберёт к себе и…» Глубоко погрузиться в сладкие мечты Чандра успел. — Встать! Подъём!!! — в комнату для слуг бешеным быком вломился Лубдхак. — Какой ещё подъём?! — возмутился Камал, уже и так стоявший на ногах. — Даже небо не посветлело. — Молчать!!! — грубо заткнул его Лубдхак. — Скажешь хоть единое слово, молокосос, всю спину исполосую кнутом! — затем его глаза обежали комнату и остановились на Чандре, который уже не видел смысла притворяться спящим. — Ты! — указал на него Лубдхак, затем последовательно обвёл рукой Индру, Стхула и Дхума. — И вы трое. Встали и быстро пошли за мной. — Куда и зачем? — осведомился Чандра, усевшись на травяной подстилке. — Вот с места не двинусь, пока не объяснишь, чего надо. — Без пищи дней на двенадцать хочешь остаться?! — злобно рявкнул Лубдхак. — Вместе со своими прекрасными дружками?! Будете траву и кору древесную жрать, но риса и лепёшек не дождётесь! — Чандра, я лучше пойду! — Стхул, невзирая на свою невообразимую полноту, быстрее всех вскочил с места и подбежал к Лубдхаку. — Вот он я. Готов служить, господин, — и Стхул заискивающе снизу вверх поглядел на «проклятого рабовладельца». Увидев, что один уже сдался, Индра и Дхум нехотя поднялись тоже. Чандра фыркнул, вытряхнул солому из своих пышных локонов и подчёркнуто лениво, не торопясь приблизился к Лубдхаку. Некоторое время они стояли, меряя один другого тяжёлыми взглядами. Лубдхак смотрел на дерзкого раба с затаённым гневом и оттенком презрительной жалости. В глазах Чандры светилась ярость и намерение сопротивляться до последнего вздоха. — За мной! — ещё раз скомандовал Лубдхак и размашистым шагом вышел из дома во двор. Четвёрка друзей последовала за ним. *** По мере того, как они приближались к лесу, Чандру начинали терзать всё более неприятные предчувствия. «Зачем он тащит нас так далеко? — думал он. — Неужели хочет поймать Раджу и унизить его на глазах у моих друзей? Нет, ничего у него не выйдет! Только голову свою потеряет. Раджа его прибьёт, а я помогу ему в этом». К величайшему удивлению, все предположения оказались неверными. — Значит так, — добравшись до уединённой поляны, куда обычно не приходил никто, заговорил Лубдхак, останавливаясь и поворачиваясь лицом к своим воспитанникам. — Вы, как и я, бесспорно, знаете, что завтра император Магадхи устраивает праздник в честь своего тридцатилетия. На площади перед дворцом будут стоять несколько колесниц с огромными сундуками, в которых высочайшие гости разместят ценные дары для самраджа Дхана Нанда. Ваша задача — украсть колесницу со знаком солнца, — Лубдхак вынул из-за пазухи клочок тонкой ткани шоколадного цвета, на которой было начертано ярко-жёлтое солнце с пятнадцатью лучами. — Как только я получу эту колесницу, так и быть, вы четверо можете быть свободны. Я отпущу вас навсегда, сняв кандалы. — Просто невероятная щедрость! — недоверчиво усмехнулся Чандрагупта. — Любопытно, с чего бы рабовладелец вдруг стал таким добрым? — По моим сведениям, внутри колесницы будет лежать столько золота, что мне этих денег хватит на покупку нового дома, ста молодых сильных рабов и даже на свадьбу останется, чтоб жену не напрягать, только вот жениться я, конечно, не собираюсь, — спокойно отозвался Лубдхак. — Одним словом, выполните это задание и можете проваливать куда пожелаете. С некоторых пор от вас четверых я получаю одни проблемы. Особенно от него, — и торговец ткнул пальцем в Чандрагупту. — А потому это мой шанс получить хорошую прибыль и заодно избавить себя от головной боли. — Здорово! — рассмеялся Чандрагупта. — Отличная идея. Знаешь, Лубдхак, я ничего не имею против, чтобы ограбить этого злобного и жадного императора. Я с радостью отберу золото, которое он украл у простого народа, и отдам… Да хотя бы тебе! Но как ты предполагаешь осуществить план, если на дворцовой площади будет присутствовать толпа охранников и множество свидетелей? — Да, как? — подхватил Индра, увидев, что Чандра совершенно не боится Лубдхака и беседует с ним, будто с равным. — А с площади колесницу красть и не надо. Её на ночь загонят в подвал дворца, — пояснил Лубдхак. — Там её не будут охранять. Вам необходимо дождаться наступления темноты и украсть её. — Разумно! — Дхум потёр ладони в предвкушении. — Хороший план. Безопасный. — Дурацкий, — Чандра скривился, — ничего хорошего в нём нет, и вот почему: если дары предназначены для церемонии, то к следующей ночи всё золото из колесницы, скорее всего, вытащат и преподнесут царю. Да, колесница будет стоять в подвале без охраны — но пустая! А золото перекочует в сокровищницу Дхана Нанда. Так какой смысл в краже? — Ладно. Что ты предлагаешь? — потерял терпение Лубдхак. — Выкрасть колесницу днём. Прямо во время праздника. Конечно, надо тщательно обдумать, как обмануть охрану и не позволить никому из свидетелей запомнить наши лица. — Нет!!! — Стхул бросился к Чандрагупте и схватил его за руку. — Чандра, опомнись! Мы все умрём. — Вовсе нет. Мы получим свободу. Надеюсь, Лубдхак сдержит слово, получив золото? — Чандра повернулся к своему господину и посмотрел на него сурово, но уже без ненависти. — Сдержу, — бесстрастно подтвердил Лубдхак. — Если под «свободой» ты подразумеваешь смерть, ты выбрал хороший путь достичь цели, — зарыдал Стхул. — А я не хочу умирать! Да и тебе, — он с отчаянием посмотрел на Чандру, — разве не дорог твой Раджа? Ты хочешь быть с ним или потерять его навсегда, отправившись в новое перерождение? — Я не потеряю его, — уверенно промолвил Чандрагупта. — Я привезу колесницу Лубдхаку и получу свободу, — он улыбнулся. — И тогда мы с Раджой уедем из Магадхи, поселимся в Гандхаре или в Ассаке, где нас никто не знает, и в таком случае никто и не разлучит нас. — Идиот, — покачал головой Лубдхак. — Ты всё ещё очарован этим прощелыгой, у которого наверняка по всей Паталипутре разбросана куча таких по уши влюблённых. А он спит со всеми без разбора, независимо от пола, возраста и веры избранника. — Не смей! — вспыхнул Чандрагупта, краснея. — Не смей говорить то, о чём не знаешь! Ты за свою жизнь вообще не любил никого — ни мужчину, ни женщину! — Я-то не знаю? — нервно захохотал Лубдхак. Его кожа пошла яркими пятнами, губы затряслись, а глаза увлажнились. — Я очень хорошо знаю истинный лик так называемой «любви»! Никто не ждал, что Лубдхак продолжит, скажет хоть на слово больше, но вайшья уже не мог молчать. Чандре не повезло задеть старый гнойный нарыв, мучивший душу Лубдхака. — Я родился в Косале. А того, кто сломал мою жизнь, звали Абхей. Он тоже был торговцем овощами и фруктами и приехал в нашу деревню, когда мне исполнилось десять. Его лавка располагалась рядом с лавкой моего отца. Если ты наивно считаешь, будто нет никого прекраснее твоего Раджи, поверь, это не так. Абхей, встреть ты его тогда, вполне мог по красоте и стати не только сравниться с твоим вайшьей, но даже превзойти его. Он часто дарил мне сладости и делал дорогие подарки — серьги, пояса, браслеты. Из чистого серебра, а изредка — даже из золота. Мне в голову не приходило спросить, откуда у него такие дорогие вещи, а мой отец всегда был так занят работой, что даже не замечал появления у меня подарков от Абхея. Наш сосед говорил, улыбаясь, будто я невероятно хорош и блистаю как Чандрадэв. Часто обнимал меня и гладил по волосам. Моему же отцу Абхей постоянно намекал, что хочет взять себе помощника, ведь своих детей у него нет. Его жена умерла, а он так любил супругу и так убивался по ней, что после её смерти другую женщину в дом взять не пожелал. О, если бы я хоть что-то знал тогда о лицемерии людей и о великой способности некоторых мерзавцев к правдоподобной лжи! У моих родителей, кроме меня, было ещё пять мальчиков-погодков, моих младших братьев. Чем больше они взрослели, тем выгоднее отличались от меня. Я был дерзким раздолбаем-асуром. Они — праведными дэвами. И так вышло, что когда мне исполнилось тринадцать, в своей семье я стал вдруг никому не нужен. Абхей всё ещё просил меня в помощники, и в голодный год, когда в доме не хватало еды, отец меня ему продал. Я тоже стал рабом, как и ты, Чандра. — Что? — не поверил ушам Чандрагупта. — Но… зачем отец продал тебя? Кто его неволил? Дхум, Стхул и Индра просто слушали, открыв рты. Они не ожидали от Лубдхака такой откровенности. — Я сказал: был голодный год, а отец меня уже давно недолюбливал. Я с раннего детства постоянно спорил с ним, дерзил, убегал из дома и, бывало, подворовывал чужое. — Такой же, как я, — невольно прошептал Чандра. — Такой же, как ты, — усмехнулся Лубдхак. — На самом деле я всегда мечтал о куда лучшей жизни, чем та, которой меня одарили боги. Мои же младшие братья вели себя смирно, как старые коровы. Во всём слушались отца и мать. Было видно, что из них вырастут идеальные работники в лавке. Да, обычно, когда семья голодает, продают в рабство младших. Но в этом случае произошло иначе. Рабом стал я, старший сын. Правда, поначалу я не ощущал себя слугой. Абхей заботился обо мне. Как и прежде, всячески ласкал меня и дарил подарки, не слишком нагружал работой… И потом случилось так, что я впервые разделил с ним ложе. — Вы?! — фальцетом вырвалось у Стхула. — С ним?! — Да, — коротко отрезал Лубдхак. — Даже говорить не стану, сколько лет мне тогда было… Чандра теперь весь превратился в слух, затаил дыхание, боясь перебивать. — Я отдавался ему так же самозабвенно, как ты, — с горечью усмехнулся Лубдхак, обращаясь к Чандрагупте. — Я тоже считал, будто между нами есть нечто особенное, не такое, как у всех! Любовь… Абхей утверждал, будто я затмил всех женщин, которые ублажали его в юности. Рядом со мной он якобы забыл даже горячо любимую покойную жену. Он обещал, что вычеркнет прошлое из своей памяти и будет только моим. Мне это льстило. Ещё бы! Взрослый красивый мужчина, любимец всех женщин в деревне, тот, кого я считал примером для подражания, сходил с ума от меня и говорил об этом вслух, не стесняясь. Я абсолютно доверился ему. Я не сомневался в его чувствах. Но шло время, я взрослел, и вот мне уже исполнилось девятнадцать. Видимо, примерно в то же время я утратил свою привлекательность в его глазах. Абхей захотел новую игрушку — помоложе. Разумеется, он не мог вернуть меня обратно в семью. Я бы рассказал родителям о том, о чём никто знать был не должен. Кроме того, я действительно любил его и так просто не ушёл бы. Тогда Абхей не придумал ничего лучшего, чем сговориться с разбойниками, обитавшими неподалёку. Он продал меня за сумму, даже меньше той, которую некогда уплатил за меня. Когда дасью пришли за мной, и я осознал, какая судьба меня ждёт, я обнял стопы Абхея и стал умолять о пощаде. Но он, отпихнув меня ногой, лишь цинично заявил, что я такой же товар в его лавке, как и прочие вещи, и ему жаль, будто я слишком много возомнил о себе и о наших с ним отношениях. — Нет, — отшатнулся Чандрагупта, еле устояв на ногах. — Нет! Индра, Стхул и Дхум тоже пребывали в ужасе, слушая это. Он не шевелились и даже, казалось, не дышали. — Да. У разбойников я оказался не единственным юношей, купленным для утех. Там были и другие, проданные дасью разными мерзавцами, подобными Абхею… Хочешь подробно услышать, что с нами делали? Хочешь, опишу каждую деталь? Среди дасью, кстати, были и женщины, и они жаждали развлечений не меньше, чем мужчины! Я помню всё даже спустя столько лет, даже сумев убежать оттуда и не обезуметь. Это никогда не сотрётся из моей памяти. — Не хочу, — взмолился Чандра, зажимая уши. — Не хочу, Лубдхак! Замолчи!!! — Ты должен понять, что мир грязен, — Лубдхак будто впечатывал свои слова в сознание Чандры. — Глупо полагать, что взрослый богатый мужчина может влюбиться в пацана, у которого нет ничего, кроме упругой задницы и привлекательной мордашки. А развратному мерзавцу, любящему тех, кто помоложе, знаешь ли, трудно справиться с искушением продать кому-то надоевшую игрушку… — Но зачем?! — Чандра едва удерживался от слёз. — Зачем поступать так? Почему просто было не расстаться и не отпустить тебя? — А чтобы старая игрушка случайно не пришла и не заявила свои права, помешав наслаждениям с новой, и не растрезвонила по всему свету, что ты сволочь и дрянь последняя. Как понимаешь, такая дурная слава сильно помешает искать новых жертв. А если прежняя игрушка мертва, потому что дасью, попользовавшись ею, прикопали в лесу, то всё в порядке. Удобно. Можно и дальше изображать печального вдовца, ищущего юного «помощника» в дом. — Достаточно, — оборвал его Чандрагупта. — Я не желаю больше это слышать. Ты хочешь колесницу с царским золотом? Я притащу её. Ты отпустишь на свободу меня и моих друзей, и тебя, бхут всё побери, с тех пор перестанет волновать, кто обладает моим телом — дасью, пишачи, асуры! Это будет не твоей трудностью. — Точно идиот, — сжав кулаки, произнёс Лубдхак. — Я сделал, что мог, но ты не желаешь слушать. Пеняй потом на себя, когда тоже вляпаешься. И он ушёл с поляны, оставив Чандру наедине с обомлевшими от услышанного Индрой, Дхумом и Стхулом.