Назови меня по имени

— Я узнал, где живёт юноша, столь заинтересовавший вас! — запыхавшийся Шаткар вбежал в уединённую комнату, в которой скрывался Чанакья с тех самых пор, как по приказу императора Магадхи на Вишнугупту открыли охоту. — Парня зовут Чандрагупта. Он раб вайшьи Лубдхака. В данный момент и Чандрагупта, и Лубдхак находятся во дворце у самраджа Дхана Нанда. Лубдхака обвиняют в краже коня и двух тысяч пан. Это преступление нынешний торговец совершил двадцать лет назад на границе Косалы и Панчала. Что с ним сделают, неизвестно, но мне удалось узнать от Майтри, сумевшей внедриться во дворец в качестве служанки, что обвиняемого заточили в подземелье. Сами понимаете, ачарья, без пыток дело не обойдётся, — захлёбывался эмоциями Шаткар, делясь новостями. — А что с Чандрагуптой? — нетерпеливо перебил своего информатора Чанакья. — Плевать мне на Лубдхака, пусть его хоть до смерти запытают! Где мой луноликий спаситель? — Его вызвал к себе Дхана Нанд. После того, как парень притащил во дворец украденную голову царской статуи, самрадж отпустил всех арестованных юношей, но задержал Чандрагупту. Я уже ходил в дом к Лубдхаку, пытался беседовать с другими его рабами и слугами, но ничего толком не узнал. Друзья Чандрагупты опасаются, что никогда больше не увидят его. Вы же знаете, ачарья, царь весьма вспыльчив и непредсказуем. В одно мгновение он выказывает благосклонность к кому-то, а в следующий миг голова несчастного слетает с плеч. Возможно, Чандрагупта вызвал неудовольствие императора неким поступком. Кто знает, что с ним случится теперь? — Мне срочно надо попасть во дворец! — Чанакья мигом вскочил на ноги. — Я обязан выручить этого прекрасного юношу! Магадхский тиран не казнит его, пока я жив! — Но чем вы сумеете ему помочь? — искренне изумился сидящий поблизости Бхайрав, выслушав учителя. — Скорее, сами попадётесь. Вас же ищут! — Я переоденусь торговцем. Принесу много красивых тканей для служанок. Пока юные девицы будут рассматривать и выбирать ткань, я ускользну. Буду бродить тенью по дворцу этого злобного тирана сколь угодно долго, но сумею узнать, в каких покоях заточён алмаз моего сердца. И я непременно найду способ освободить его. — Вы очень смелый, ачарья! — восхитился Шаткар. — Поделишься со мной добротными тканями, чтобы я мог предъявить их во дворце и заинтересовать служанок? — спросил Чанакья. — Конечно, учитель! — просиял Шаткар, словно ему подарили мешок золота, а не изъяли наглым образом честно заработанное. «Совершенно идиотский план, — мысленно констатировал Бхайрав. — Если его поймают, вернусь обратно в Таксилу, построю себе хижину, заведу кур и уток, а потом, когда достаточно заработаю на продаже яиц, куплю тёлочку, выращу из неё корову и буду жить спокойно. От этих гуру одни проблемы. Больше никогда ни с какими ачарьями не свяжусь, клянусь всеми своими заслугами в аскезах!» — твёрдо решил парень. *** В просторной комнате, куда Бхадрасал привёл Чандрагупту, юноша сумел разглядеть богато украшенное сиденье с высокой спинкой, установленное в центре помещения, золотые статуи богини Лакшми и Вишнудэва, качели, столик с прохладительными напитками, а также пышные занавеси, закрывавшие потайные ниши и оконные проёмы. Каждая попытка Чандрагупты сесть на качели, осторожно потрогать статуи или подойти поближе к царскому сиденью, чтобы рассмотреть изысканную резьбу, вызывала у Бхадрасала приступы безудержного бешенства. — Не трогай! Не подходи! Отодвинься! Убери руки!!! — рявкал генерал, воинственно размахивая в воздухе мечом. И Чандрагупта сдался. Он отступил назад, ближе к ковровой дорожке, расстеленной вдоль комнаты и затих. Лишиться головы раньше, чем сюда явится Раджа и заступится за него, никуда не годилось. «А заступится ли? — мелькнуло вдруг в голове, и Чандра похолодел от этой случайной мысли. — А захочет ли и дальше общаться со мной?» Там, в сабхе, когда Раджа смотрел на него с высоты престола, а Чандра уже успел оправиться от первого приступа ужаса, всё казалось таким простым… Отдать Радже голову статуи, дождаться, когда он всех отпустит, тайком встретиться с глазу на глаз, страстно поцеловать, прижаться всем телом, а потом, лёжа рядом и остывая от ласк, задать главный вопрос: «Зачем могущественному императору Магадхи понадобилось скрывать свою личность и лазать в окна к ничтожнейшнему рабу?» И вот ответ пришёл в голову сам собой, раньше, чем сюда явился Дхана Нанд. Всё очевидно: царь попросту играл с ним, как кот с мышью! Вся эта любовная история, длившаяся столько дней и ночей, была не более, чем игрой заскучавшего тирана, уставшего рубить руки, ноги и головы подданных. Деспот нашёл себе развлечение — неискушённого пацана, ничего не знавшего о любовных утехах. Для того, чтобы его не отвергли, он притворился добрым. А теперь, когда тиран получил своё, когда Чандра больше не может похвастаться невинностью, разве он императору будет интересен? Ему сейчас отсыплют несколько монет, подарят пагри, уттарью, какой-нибудь незатейливый браслет или другое украшение, а потом отправят восвояси. Либо голову снесут, для того генерала с мечом и позвали! Раджа — император. Зачем ему рисковать репутацией? Убить того, кто мог бы опорочить его, рассказав то, о чём не следует говорить — дело обычное. Скольких, любопытно, вот так уже казнили здесь, на этом самом месте? «Что за глупые мысли!!! — рассердился Чандра на самого себя, до боли сжимая пальцы рук. — Такого не будет! Раджа не может так поступить. В миг нашей близости он говорил, что рядом со мной он — настоящий. И просил, чтобы я не верил дурным наветам, если однажды их услышу. Зачем же я сам придумываю плохое?» «Но, подумай хорошенько, зачем ты ему нужен? — не сдавался язвительный голос в голове. — У него во дворце сотни красивых юношей, намного лучше тебя. К тому же самрадж знает, что ты наглый вор. Неужели думаешь, история про случайно найденный в лесу ящик с головой статуи обманула его? Нет, разумеется! Император — вовсе не глупец, чтобы верить тебе». От этих мыслей ноги сами собой подогнулись, и Чандра с опущенной головой рухнул на колени возле ковровой дорожки. От счастья и ликования не осталось и следа. Хотелось рыдать. В горле застрял колючий, тугой комок. — Прибыл император Магадхи! — зычно объявил кто-то из стражей, стоявших за дверью. «Нет, — мысленно умолял Чандрагупта, сам не зная, кого. — Он не мог позвать меня сюда только ради того, чтобы убить или отсыпать несколько монет и разорвать отношения! Я не хочу в это верить!» — О, это ты? — услышал Чандра над своей головой весёлый голос Раджи, и рука императора опустилась сверху на его затылок, шутливо потеребив блестящие, смоляные пряди. — А у тебя красивые волосы! При случае я бы с удовольствием сам причесал их. Отняв руку, Дхана Нанд прошёл дальше и, взмахнув краем неимоверно длинной накидки, уселся на сиденье, закинув ногу на ногу. — А теперь говори, — император наклонился и взял со столика чашу с каким-то напитком, — какую награду желаешь за то, что вернул мне голову статуи? Чандра вздрогнул, медленно поднимаясь на ноги. Самые дурные предположения оправдались. Раджа — это больше не Раджа. Это Дхана Нанд, которому нужно избавиться от надоевших отношений. Всё кончено, отныне и навсегда. — Мне… не нужна награда, — еле слышно выдавил из себя Чандрагупта, окончательно упав духом. — Я счастлив, что смог услужить моему императору. — И всё-таки, определённо, я тебя награжу, парень, — уголки губ Дхана Нанда нервно дёрнулись. — Я не могу отпустить с пустыми руками того, кто принёс мне назад мою ценность. Ну, говори, чего желаешь? Любая твоя просьба будет выполнена! Чандрагупта поднял тоскливый взгляд на того, кого не так давно называл Раджой, и просто молчал. — Живо говори, негодяй!!! — неожиданно вспыхнул Бхадрасал, снова сверкнув в воздухе мечом. — Не смей заставлять императора ждать! — Успокойся, Бхадрасал, — осадил генерала Дхана Нанд. — Дай нашему герою немного подумать. — Если вы позвали меня только для того, чтобы дать награду и выгнать, тогда лучше убейте, самрадж! — неожиданно вырвалось у Чандрагупты, и он снова упал на колени, чувствуя себя так, будто умирает. — Я желаю смерти от ваших рук! Дхана Нанд вдруг поперхнулся напитком. Закашлял, зажимая рот кончиком уттарьи. Поставил полупустую чашу обратно на стол. Бхадрасал непонимающе смотрел на царя, так бурно отреагировавшего на странные слова раба. Внезапно Дхана Нанд взглянул на Бхадрасала, и лицо его изменилось. — Ты больше не нужен, ступай. Дальше я сам справлюсь, — сказал он, обращаясь к своему генералу. — Но… самрадж, — перепугался тот. — Я бы не советовал вам оставаться наедине с этим юношей, — он метнул злой взгляд на Чандрагупту. — Вам всегда нужна охрана! Тем более, вчера в лесу на моих воинов напали дасью, которые, как сегодня выяснилось в сабхе, являются друзьями… вот этого, — и он, враждебно сопя, кивком указал на Чандрагупту. — Кто знает, что он вытворит, оставшись с вами наедине? Дхана Нанд вздохнул, встал с места, приблизился к Бхадрасалу и потрепал его по плечу. — Иди, — только и сказал он генералу. — Поверь, от этого юноши вреда не будет. Тебе незачем беспокоиться о моей безопасности. Ещё немного помявшись, поглядев с огромной тревогой на своего царя и с ненавистью — на Чандрагупту, Бхадрасал вышел из комнаты. Повисла напряжённая тишина. Чандра чувствовал, что Дхана Нанд в упор смотрит на него, но не решался встать с колен и посмотреть в ответ. Потом он услышал мягкие шаги по ковровой дорожке. На него сверху пахнуло знакомым ароматом сандала и лотосовых лепестков… И снова рука опустилась на голову. На сей раз мягко и нежно. — Зачем в качестве награды просить смерть? — негромко, но отчётливо заговорил Раджа. — Выбери жизнь и свободу. Я же сказал, что исполню любое желание. Разве ты не хочешь жить во дворце, сняв с ног кандалы? Да пожелай ты жить в роскоши, как мои собственные братья, я выполню и это! Только скажи. Я хочу, чтобы ты был счастлив, понимаешь? Не веря собственным ушам, Чандрагупта медленно поднял полные слёз глаза на Дхана Нанда. — Значит, я… всё ещё нужен? — тихо спросил он. — По-прежнему нужен… тебе? Вместо ответа Дхана Нанд присел на корточки перед ошалевшим, совершенно обессилевшим и изнемогшим от всего произошедшего Чандрагуптой, обнял его ладонями за лицо, осторожно привлёк к себе, медленно, с наслаждением касаясь губ. — Назови меня по имени, — вымолвил он, внезапно прерывая поцелуй. — Я хочу знать, что ты помнишь то самое имя… Хочу знать, что ничего не изменилось для нас после встречи в сабхе. И до того, как ты обвинишь меня во лжи, выплеснешь весь свой гнев, горечь и страхи, задашь кучу вопросов, терзающих тебя, я хочу, чтобы ты назвал моё имя, прие… Этого было слишком много для него! Задыхаясь от слёз, Чандра приник всем телом к любимому, крепко обхватив его за шею, прошептал, целуя в висок и повторяя до бесконечности: — Раджа, Раджа… Ничего не изменилось. Никогда не изменится! Кем бы ты ни был, кем бы мы оба ни стали даже спустя миллион жизней, но я хочу всегда быть с моим Раджой! Я люблю тебя. Он обмяк. Силы почти оставили его. Сказалось недавнее ранение, полученное в лесу во время схватки со стражами Бхадрасала, нервное напряжение и то, что целый день он почти ничего не ел. Подхватив ослабевшего Чандру на руки, Дхана Нанд приблизился к одной из занавесей и отдёрнул её плечом, открывая тайный вход в опочивальню, где в кромешной темноте горели золотые язычки немногочисленных лампад. *** Лубдхак мрачно глядел на стоящего перед ним первого министра и криво усмехался. Руки, скованные цепями, страшно затекли, но сейчас физические неудобства волновали Лубдхака менее всего. Куда сильнее болело сердце. Как бы он хотел расплеваться с этой историей и забыть о ней навсегда! Увы, не получалось. Старая рана всё ещё болела, не желая заживать… — Пришёл пытать? Ну, давай! Мне не впервые терпеть пытки. Выдержу, — Лубдхак извернулся и плюнул, стараясь попасть слюной как можно ближе к сандалиям первого министра. Ракшас посмотрел на пленника с брезгливой жалостью и даже не попытался увернуться от летящего в его сторону плевка. — Я не собираюсь тебя пытать, — спокойно произнёс Ракшас. — Я жду, что ты сам всё расскажешь. — До того, как умру? — издевательски уточнил Лубдхак. — Кто сказал, что ты умрёшь? — Ракшас изумлённо приподнял одну бровь. — Отрубание руки и сто плетей — разве не равнозначно смерти? — хмыкнул Лубдхак, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Я стану похож на кусок мяса и истеку кровью. — Смотря как бить, — бесстрастно возразил Ракшас. — Кроме того, Величайший разрешил смягчить твоё наказание. Я могу не рубить руку, только высечь плетьми. Более того, никто, кроме меня, не узнает, сколько в действительности было нанесено ударов: сто или меньше. — Да ты меня ненавидишь! С чего бы стал щадить?! — хрипло выкрикнул Лубдхак. — Во мне нет ненависти, — всё тем же лишённым эмоций голосом продолжал Ракшас. — Я просто хочу понять: почему ты сделал это? Долгие годы мысли гложут меня, не давая покоя: человек, перед которым я раскрыл душу, предал меня, обокрал и сбежал… — Это ты-то раскрыл душу? — каркающий смех с болезненным всхлипом вырвался из груди Лубдхака. — Давай начистоту, всё равно нас никто не услышит… Ты же просто хотел вставить в меня лингам и насладиться процессом, разве нет? Это было единственное твоё искреннее желание! Ракшас побледнел, губы его затряслись. Он отшатнулся, сделав шаг назад, и ничего не сказал. Воспользовавшись его замешательством, Лубдхак продолжал: — Твои проникновенные разговоры об одиночестве и отверженности, о том, как тебя не любят другие ученики в ашраме за твою внешность, все попытки расположить меня к себе, утешения, мнимая забота, касания, поцелуи были ЛОЖЬЮ!!! — он проорал это так, что стены темницы, казалось, содрогнулись, и в голосе его послышалось столько застарелой боли, что Ракшас задрожал тоже. — С чего ты это взял, Субхаш? — Я Лубдхак, — мгновенно перебил его пленник. — Я взял другое имя, приехав в Магадху и открыв здесь лавку. И я сделал это лишь для того, чтобы никто из тех мерзавцев не нашёл меня. Также я не желал, чтобы и вы с Вишнугуптой когда-либо отыскали меня. И не только потому, что я украл ваши деньги, а оттого, что я не желал вас обоих видеть! Если Абхей раздавил моё сердце, дасью осквернили тело, то вы двое зашли намного дальше — вы уничтожили мою душу. Как я мог продолжать жить и верить во что-то светлое, если даже брамины, чистейшая и благороднейшая каста, до краёв полны такой мерзостью? Что говорить про остальных? Остальные ещё гаже, в этом не приходится сомневаться! Я возненавидел весь мир, мужчин и женщин. Мне все, буквально все, стали отвратительны! И это случилось не после встречи дасью, а после того, как я получше узнал тебя и Вишнугупту! — Лубдхак тяжело дышал, его глаза от гнева налились кровью. — Что же такое мы тебе сделали тогда? — теперь Ракшас уже не дрожал. Он стоял прямо, поджав губы, в упор глядя на Лубдхака. — Скажи, в чём причина этих обвинений? — А ты сам не знаешь? Неужели? — продолжал ёрничать Лубдхак, резко проворачивая в цепях свои руки. Наверняка ему было адски больно, но ни единый мускул на лице не дрогнул. — Хватит прикидываться, Картикея! Ты знаешь всё так же хорошо, как и я. Он мне всё рассказал! О том, что вы вдвоём запланировали для меня. Какую «прекрасную» судьбу мне предназначили! Да и действительно, какая уже мне была разница, кого ублажать, если меня поимели все, кто только смог дотянуться?! Абхей, женщины-дасью, мужчины-дасью, ножны мечей, палки, наконечники копий, фрукты удлинённой формы, статуэтки, монеты и даже камни… Внутри моего тела побывало абсолютно всё — живое и неживое! Почему бы я должен был отказаться от лингамов двух браминов, спасших меня? О, это самое чистое, что только могло бы побывать в моём грязном заду и нечистом горле! Я, бесспорно, не имел права отказаться от такого божественного благословения! Тем более, я ведь уже выздоровел и мог снова принимать в себя всё, что мои «благородные спасители» пожелали бы в меня затолкать! — Нет, — только и смог выдавить Ракшас, наконец, начиная понимать. — Нет, Субхаш… Я бы никогда не сделал этого. Поверь. — Я уже сказал, что меня зовут Лубдхаком! Не смей называть меня прежним именем! Не смей вообще никогда называть меня по имени!!! — его оглушительный крик опять отразился от стен темницы, повторяясь зловещим эхом. Стража давно привыкла к воплям пленных. На производимый шум никто не явился. — Ты и Вишнугупта, — Лубдхак трясся всем телом, будто в лихорадке, — вы оба посовещались и решили сделать из меня идеальную вешью. Такую, которая будет ублажать вас безропотно! Такую, которая никогда не расскажет о ваших грехах, и вас не лишат звания браминов! О, я отлично знаю, что за сожительство с мужчиной легко можно лишиться браминского шнура! Особенно если кто-то проболтается… Ложиться в постель с другим брамином, да и с представителем иной касты опасно. Всегда есть вероятность, что ваши отношения предадут огласке. Но вы нашли безупречную жертву! Не способную отказать, не способную сопротивляться! Молчаливую, покорную, потому что она обязана вам жизнью. Всё верно, Картикея, или я где-то ошибся?! — Да что с тобой такое?! — Ракшас постепенно начал понимать, через какой ужас пришлось пройти тому, кого он обвинил в воровстве. — Вспомни, я не прикасался к тебе против воли! И если так поступил Чанакья, я хочу сейчас об этом знать! Некоторое время в узилище снова воцарилась тишина. Было слышно только хриплое, тяжёлое дыхание двух мужчин. — Если Чанакья посмел тронуть тебя, — снова глухо заговорил Ракшас, — почему ты не пожаловался мне, а просто сбежал? — Ты разве не был с ним заодно? — осторожно поинтересовался Лубдхак, прищурив один глаз. — Конечно, нет! Ты должен был мне сказать! — возмущённо воскликнул Ракшас. — Так почему не сказал?! — Да потому что я видел похоть и в твоих глазах! — снова яростно прокричал Лубдхак. — Всегда видел! И я не дурак, чтобы не сложить одно с другим! В то утро Вишнугупта сказал, что ты отдал меня ему. Подарил. Он сказал, что вы играли ночью в чаусар, пока я спал, и ты ему проиграл право быть первым… И ещё сказал, что ты нарочно пошёл на рассвете за водой и фруктами, чтобы не мешать, а когда вернёшься, то будешь вторым… Вишнугупта сказал, я не должен сопротивляться, поскольку за спасение жизни надо платить, и то, что вы оба просите — вполне справедливая, не такая уж высокая цена. От одной мысли о том, что ты сговорился с ним вот так, за моей спиной, после всех слов поддержки и утешения, которые говорил до этого, мне захотелось умереть. А потом мне вдруг стало всё равно. Я позволил Вишнугупте сделать то, что он хотел. В конце концов над этим телом и без того надругались многие… Оно больше не имело ценности. А когда Вишнугупта заснул, я взял коня, деньги и сбежал. Во мне было столько ненависти! Я больше не мог видеть вас обоих. Не мог, понимаешь?! Вы оказались хуже разбойников, хуже Абхея и всех прочих, кого я знал! Темница Магадхи никогда не слышала такого ужасающего рёва, который вырвался из груди потерявшего самообладание первого министра, дослушавшего рассказ Лубдхака до конца. — Нет-нет-нет!!! НЕ-ЕЕЕТ!!! — вопил Ракшас, лупя обеими кулаками по каменной стене и сдирая кожу с костяшек пальцев. — Нет… — ещё раз в бессильном отчаянии повторил он, сползая на пол, на прелую солому под изумлённым взглядом Лубдхака. — Вишнугупта солгал… Я не играл с ним в чаусар… И я не знал об этой гнусности, которую он сотворил с тобой! Клянусь, я не знал! Прости за то, что не смог уберечь тебя от него… За то, что доверял этому мерзавцу и был совершенно слепым! Прости, умоляю…