Назови меня по имени

Кусочки манго, перемешанные с кхиром, с пугающей скоростью исчезали во рту голодного Чандрагупты. Заедалось всё это великолепие ладду и роти. А запивалось всем подряд вперемешку — молоком, джалджира*, ласси… — Раджа, тебе тридцать! А ты заливал, будто двадцать три! — давясь и кашляя, восклицал Чандрагупта, пока Дхана Нанд с удовлетворённой улыбкой на губах внимательно наблюдал за тем, как его любимый насыщается. — Вот лжец! Ну зачем ещё и об этом врать было? — Боялся напугать, — честно сознался Дхана Нанд. — Вдруг ты сказал бы, что я слишком старый для тебя? — Да ты что! — возмутился Чандра. — После того, как ты впервые ко мне в окно влез и обнял во сне, меня бы уже ничто от тебя оторвать не смогло. Даже если б ты сказал, что тебе шестьдесят девять! — Это ты загнул, прие, — рассмеялся Дхана Нанд. — В шестьдесят девять пора совершать аскезы, чтобы подготовить разум и душу к переходу в иные миры, а не соблазнять юношей, — однако щёки императора внезапно заалели, когда он произносил это. — Почему не ешь? — Чандра ненадолго прекратил сметать всё подряд со стола и вопросительно покосился на Раджу, который неподвижно сидел на месте и смотрел на него. — Я не голодный, — отозвался Дхана Нанд, продолжая с нежностью взирать на своего долгожданного гостя. — Главное, что тебя накормил. Сам не хочу, правда. — Нет, всё-таки зачем в торговца переоделся? — Чандрагупта протолкнул пальцем в рот особенно крупный кусок роти и запил его кокосовой водой. — Ну ладно, со мной ты играл. А до встречи со мной с кем развлекался? С другим вайшьей? О, точно! Ты ж говорил, что один мужчина у тебя уже был. Кто? Обещаю, если честно признаешься, ревновать не буду! — и умолк, ожидая ответа. — Это был царевич Виджай, прие. Очень сожалею, что связался с ним. Сволочь он редкая… Подставлялся всем, как вешья. Даже хуже. Не прекратил спать со всеми подряд даже после того, как влез и в мою постель. А я такого не терплю. И давай не будем больше о нём, хорошо? — Ладно, — быстро согласился Чандра, — не будем. А о твоих переодеваниях в торговца и о том, как ты гулял по городу, можно говорить? — Можно, — голос Дхана Нанда звучал невероятно ласково. — До встречи с тобой я ходил по рынкам Паталипутры, смотрел, что там творится, слушал, о чём говорит народ. Любопытно же было! Шпионы, конечно, доносят городские сплетни, но о многом умалчивают. Я хотел слышать правду сам. — Ну и как, узнал что-то? — Конечно. Как ты и говорил, царя Магадхи многие считали тираном, убийцей и жадным до денег развратником, — Дхана Нанд поочерёдно загнул три пальца на правой руке, — совершенно не замечая всего, что он делает для страны. Это было обидно, но я сумел сдержаться и не казнить сплетников. Но вот то, что из-за меня Тарини утопилась, и я своего отца убил — об этом удалось узнать только от тебя. Я сильно удивился. — Мне такое сказал Лубдхак. А откуда он свои сплетни черпает, неизвестно. Прости за все гадости, которые я о тебе говорил, не догадываясь, кто ты. Откуда мне было знать правду? — Прощаю, — благодушно откликнулся Дхана Нанд. — А ты прости, что подозревал тебя вчера в появлении ослиной головы на моей статуе. Такое недоверие к тому, кого люблю, не делает мне чести. — Ничего, — Чандра махнул рукой и неловко засмеялся. — Я вовсе не обижен. Главное, что всё прояснилось… в конце концов. Он хотел было броситься вперёд и заключить Раджу в объятия, но вдруг застыл в нерешительности, вспомнив в последний момент, что находится перед царём. С липкими от пищи руками, немытый после вчерашней беготни по всей Паталипутре с этим бхутовым ящиком… Совсем беда! — Э-эээмм, — неожиданно промычал он. — Неловко… Не могу выбросить из головы, кто ты, — и Чандра напряжённо поглядел на Раджу. — Не могу. Чем дольше думаю, тем становится хуже! В самом деле — как быть дальше? С одной стороны, это прежний Раджа. Он сам об этом сказал, даже просил называть себя тем именем. Но, с другой стороны, как ни старайся не замечать истину, он император! С царём разве можно запросто болтать и отпускать непристойные шутки? Демонстрировать восставший лингам? Нет-нет… самраджа Магадхи вот так не ухватишь за что попало, как обычного Раджу. Значит, надо каждый раз преклонять колени и нижайше просить дозволения прикоснуться? Вот проклятье же! Чандра отчаянно замотал головой, будто отгоняя наваждение. — Успокойся, — Дхана Нанд неожиданно придвинулся вплотную, обнимая его за плечи. — Беспокоиться не о чем. Просто продолжай думать обо мне как о Радже, когда мы наедине, и все волнения исчезнут, — бесстыжая рука, огладив грудь Чандрагупты, нарочно задев мизинцем чувствительный сосок, спустилась вниз и сжала лингам юноши сквозь тонкую хлопковую ткань, а потом начала ритмично двигаться, обхватив отвердевшую плоть. Ему хватило всего нескольких движений. Взрыв оглушительного удовольствия накрыл с головой, словно бушующий водопад. Чандра выплеснулся с громким стоном, сотрясаясь всем телом, даже не успев понять, что с ним произошло. — Неужели ты был так сильно возбуждён, прие? — поражённо спросил Дхана Нанд, тоже не ожидавший столь скорого окончания любовной игры. — Да-аа, — расслабленно простонал Чандрагупта, безвольно обвиснув на плече любимого и пытаясь выровнять учащённое дыхание. — Я хотел этого с тех пор, как вошёл вчера в сабху. Сначала был ужас, паника, неверие, а потом… аж скрутило всего от желания. Было стыдно! И очень приятно. А ещё я испугался себя, потому что мне захотелось оседлать тебя прямо там, на троне. Ужас, правда? — Гм, — задумался Дхана Нанд, — получается, опасные игры, которые я устраиваю, тебя ещё и заводят? — Похоже на то, — вынужден был признать Чандрагупта, украдкой целуя Раджу в плечо. — Я страшно испорченный, да? — самокритично предположил он. — Что ж, — опрокинув Чандру на спину, Дхана Нанд прижал его к полу всем телом, — поглядим, насколько сильно мне удалось разжечь твою страсть и как долго ты продержишься во второй, третий и четвёртый раз! — А их всего будет четыре? — на всякий случай уточнил Чандрагупта. — Разумеется, — многозначительно улыбнулся царь. — Возможно, пять. Ты же не думаешь, что, раскрыв тебе свою истинную личность, я вдруг растерял прежние умения, которые демонстрировал на протяжении наших долгих тренировок? Напомнить? — О да! — с готовностью выдохнул Чандрагупта, чувствуя, что внутри живота огонь начинает полыхать снова. — Напомни. И не щади… Делай всё, как прежде: чтобы боль и наслаждение пронзили до самого сердца, чтобы я умирал и возрождался, пока ты владеешь мной! — он широко развёл колени, обхватывая ногами Дхана Нанда. Торопливо сдирая с себя мешающие одеяния, Дхана Нанд ощутил, как мутится рассудок от нахлынувшей волны возбуждения. В последний момент он успел дотянуться до сосуда с розовым маслом, предвкушая погружение в головокружительное блаженство. *** Чанакья и подумать не мог, что обретёт во дворце столь прекрасную союзницу! Мура, вдова пиппаливанского царя Чандравардана, потерявшая мужа четырнадцать лет назад, мечтала отомстить Дхана Нанду не меньше, чем того же хотел отвергнутый и преследуемый Вишнугупта. — Этот тиран разрушил мою жизнь! — слезливо жаловалась Мура, тиская складки роскошной ткани на своих коленях. — Он вверг меня в это плачевное положение, — она обвела рукой свою уютную комнату, обставленную ничуть не менее богато, чем у царевны Нандов. Нескрываемая ярость мелькнула в её лице. — Я сказала себе: «Этот убийца лишится трона, станет изгнанником, а потом умрёт. Один, в лесу, брошенный всеми. Только такая месть успокоит моё сердце». Но как исполнить клятву? — Мура всхлипнула. — Я всего лишь бесправная служанка. Царевичи ненавидят брата, но также и боятся, поэтому ничего не могут против него сделать. Бесполезные, бесполезные! От всех семерых никакого толку! — сокрушалась Мура, раскачиваясь взад и вперёд на своём сиденье. — В конце концов однажды я доверила своё горе Майтри, и она посоветовала обратиться к вам. Сказала, что только мудрый учитель из Таксилы поможет… Сказала, что и вас Дхана Нанд невыносимо обидел, он стремится заточить вас в темницу. Сегодня утром Майтри направила меня в эту часть дворца, чтобы я встретилась и поговорила с вами. И вот я рискнула, ибо душа болит, нет сил терпеть! Помогите, ачарья! Помогите! — и рыдающая Мура сползла на пол, обняв стопы Чанакьи и орошая их слезами. Некоторое время Вишнугупта молчаливо наблюдал за ней, ничего не отвечая и не утешая. Потом медленно наклонился и приобнял Муру. — Ну-ну… Не стоит так убиваться, махарани. Давайте вместе подумаем, как можно помочь вашему горю? Мура с надеждой подняла свои огромные глаза на Чанакью. — Я готова на любые жертвы, лишь бы отблагодарить вас за помощь! — и она пылко прижала руки к вздымающейся груди, едва приметно отодвигая край сари и обнажая кожу чуть более, чем дозволяли правила приличия. Увы, её прелести не вызвали в душе Чанакьи должного трепета. Вишнугупта лишь тяжко вздохнул и проглотил горькую слюну, вспомнив горящие глаза и чёрные локоны смуглого красавца, которого никак не удавалось изловить. — Я аскет, махарани, — не моргнув глазом, выдал Чанакья. — Плотские удовольствия мне чужды. Полоска обнажённой кожи снова закрылась тканью. — Так как же я смогу отплатить вам, подскажите? — нежным голоском спросила Мура, поднимая на ачарью невиннейшие глаза. — Я ищу юношу по имени Чандрагупта. Того, который вчера доставил в этот дворец украденную голову царской статуи. — А, он, — Мура скривила губы. — Ну так искать его нечего! — она язвительно усмехнулась. — Вы знаете, где он, махарани? — оживился Чанакья. — В покоях тирана, — Мура встала с пола и уселась обратно на сиденье, как ни в чём не бывало, демонстративно оглаживая свои бёдра, скрытые под сари. — Всю ночь там пробыл, если верить генералу Бхадрасалу. А потом они завтрак на двоих в опочивальню потребовали. Не знаю, лишили этого парня невинности или пока нет? Впрочем, какое мне до него дело? — она умолкла, задумчиво играя с одним из сапфировых перстней, надетых на правую руку. Чанакья задохнулся от ослепительной ярости, пронзившей его мозг, будто лезвие меча. — Вы думаете, этот юноша и Дхана Нанд… они… — у ачарьи не хватило сил, чтобы закончить фразу. — Я не стану ничего утверждать, но… Занимался же Дхана Нанд этим с раджкумаром Виджаем. Ещё другой царевич из Косалы по имени Рави приезжал на днях, всё соблазнять царя пытался. Но этого Рави отшили. Лицом, видно, не вышел. А вот новый парень очень хорош собой. Будь он постарше, даже я бы соблазнилась, хоть, как и вы, ачарья, стараюсь жить в аскезах. Всегда в аскезах и в праведности, — горестным тоном посетовала Мура. — А вот Дхана Нанд, в отличие от меня, никогда и ни в чём себя не ограничивал, особенно если речь заходила о юности и красоте! Чанакья внезапно ощутил себя так, словно потолок упал ему на голову, пригвождая к полу. — Нет! — вырвалось у него раньше, чем он успел осадить себя и успокоиться. — Не может быть! Дхана Нанд наверняка принудил этого парня против воли! Мура молчала, с интересом наблюдая за ревнивым Вишнугуптой. — Я спасу его! — неожиданно заключил Чанакья, ударив себя кулаком в грудь. — Этот юноша нуждается в моей защите! Как и вы, махарани, — поспешно добавил он. — О, да, я нуждаюсь! Крайне нуждаюсь в защите, — подтвердила Мура, демонстративно промокнув глаза. — У меня есть план, — заговорил Чанакья жёстко. — Мы свергнем тирана, отправим его в лес, как вы мечтаете, но для осуществления этой задачи нам понадобится помощь не только Майтри и Шаткара. Необходимы деньги, армия и, главное, новый претендент на царский престол. Сами понимаете, претендентом не может быть никто из Нандов. Придётся убрать их всех. — Кто же тогда будет править? — удивлённо вздёрнула брови Мура, почти уже решившая возвести Панду на трон. — Вы, ачарья? — Упаси Вишну! — отшатнулся Чанакья. — Царей убивают, травят, ненавидят. Зачем мне столь незавидная участь? Уж лучше быть первым министром и с безопасного расстояния управлять и царём, и страной, чем самому соваться в пекло! — Мудро, — улыбнулась Мура, оценив хитрость Чанакьи. — Но кто тогда займёт место Дхана Нанда? — Нужен некто, кого полюбит народ. Этот некто должен быть кшатрием либо брамином и иметь некое отношение к царскому роду, пусть даже это будет род дасью… У вас, кажется, был сын? Или я ошибаюсь? — К сожалению, он погиб, — Мура проглотила комок в горле. — Когда ему было четыре, он отравился ядовитыми ягодами. Это случилось незадолго до нападения Дхана Нанда на нашу крепость. — Кто об этом успел узнать? — напрягся Чанакья. — Здесь, во дворце, вы кому-то говорили об этом? — Нескольким служанкам. Но, полагаю, за столько лет мою историю узнали все, кому не лень. Ведь служанки не умеют молчать, они непременно поделятся сплетнями. — Жаль, — немного расстроился Чанакья, но потом просветлел лицом, — но ничего. Даже несмотря на всё это, ваш сын всё ещё может восстать из мёртвых. — Как?! — искренне удивилась Мура. — Ничто не помешает вам сочинить душещипательную историю. Предположим, вы скажете всем, что солгали про отравление, так как не желали, чтобы ваш сын разделил участь отца и был убит Дхана Нандом. На самом же деле вы отправили ребёнка к кому-то из родственников незадолго до того, как на вашу крепость напали воины Магадхи, и этот ваш родственник в тяжёлый год продал малыша. Продавая, сменил мальчику имя с той же целью — чтобы наследника Чандравардана не отыскал Дхана Нанд и не отомстил ему. А вы все эти годы жили только надеждой воссоединиться с сыном и страдали в душе, не имея возможности сказать правду никому из людей. Достаточно трогательная история, чтобы народ Магадхи принял вашего сына в качестве царя, я уверен! — Хорошо, я сочиню такую историю, будто доверила царевича брату, а он продал Нилама в рабство. Но откуда взять другого мальчика, а точнее — юношу? — недоумевала она. Чанакья зловеще улыбнулся. — Опишите мне в мельчайших подробностях, как выглядели одеяния и украшения царевича, пока он был ещё жив, и вскоре вы получите взрослого сына, махарани. Этот юноша будет искренне верить, будто он и есть ваш Нилам. Он будет почитать и любить вас как родную мать. Мура онемела от изумления, не зная даже, что ответить этому хитрому брамину. — Я сдержу слово, не сомневайтесь, — произнёс Чанакья. — Я всегда выполняю то, что задумал. Ваш новый сын будет править Магадхой, а вы вернёте титул махарани. Для себя я хочу иметь гарантии, что займу место первого министра, а от вас, махарани, требуется одно: обращаться с юношей, которого я к вам приведу, как с родным. Говорить ему слова любви, нежно улыбаться, проявлять материнскую ласку и никогда, никогда, до последнего вздоха не давать ему понять, что он вам чужой! Согласны на такую непростую сделку? Подумав всего несколько мгновений, Мура решительно кивнула. — Согласна! Если это поможет свергнуть Дхана Нанда, я готова на всё. Готова даже умереть, если перед смертью успею увидеть, как моя месть свершилась. На лице брамина-«аскета» появился хищный оскал.