Гермиона вздрогнула от шума и, повернувшись посмотреть, что происходит, увидела малыша Тедди верхом на Джордже. Они что-то опрокинули, когда играли в лошадку. Девушка улыбнулась их озорству и снова обратила внимание на холмы и зелень возле «Норы», пытаясь таким образом отвлечься от мыслей о непутёвом слизеринце. Она недовольно вздохнула, когда поняла, что он никуда не собирается уходить из её головы. И всё из-за слов Скорпиуса, из-за его просьбы дать Драко шанс. Который он не заслуживал и который был ему не нужен.
Грейнджер плохо представляла реакцию Малфоя, если бы он услышал эти слова. Наверное, парень разгромил бы половину гостиной и прокричал бы много ласковых.
— Гермиона, дорогая, помоги, пожалуйста, Молли на кухне, а то меня она не пускает, а Джинни с Гарри ещё не пришли, — Артур выскочил как чёрт из табакерки, остановившись возле девушки на секунду.
— Конечно, мистер Уизли, — она улыбнулась, и мужчина снова помчался по своим делам. Наверное, хотел привести свою коллекцию маггловских вещей в порядок перед появлением Гарри.
Гриффиндорка прошла в комнату, в которой всё скворчало и кипело. Молли подбегала то к одному столу, то к другому. Её волосы были в лёгком беспорядке, а лицо выражало смесь раздражения и усталости.
— Миссис Уизли, давайте я Вам помогу? — Гермиона остановилась в проходе на кухню, чтобы в случае чего быстро отступить.
— Ох, милая, я не буду против, — вздохнула женщина, возвратившись к чистке картошки. — Можешь пока покрошить морковку на салат.
Она указала ей на нож и доску рядом с ней, не отрывая взгляда от овоща в своих руках. Грейнджер принялась за работу, иногда поглядывая на Молли.
Миссис Уизли приняла новость об их расставании с Роном весьма спокойно, но если бы Гермиона не стала свидетелем одного разговора, то точно бы смогла избежать некоторой напряжённости между ними. Когда Рон с Гарри решили пойти на практику в Аврорат, а Джинни проходила отборы на роль загонщика в каком-то популярном квиддичном клубе, Грейнджер осталась одна на пару дней в «Норе». Её родители были пока в Австралии, и она ждала, когда Макгонагалл урегулирует все межконтинентальные вопросы, чтобы потом без проблем перевезти их обратно. Гермиона решила спуститься попить воды, потому что в тот день на улице было очень жарко, а ночью легче не стало. Лестница не скрипела, и её никто не слышал. Молли и Артур приводили в порядок хозяйственные дела, чтобы лечь спать, и тихо переговаривались.
Когда они с Роном только приняли данное решение, никто не высказал каких-либо обвинений или возражений. Даже Джинни отнеслась ко всему спокойно, а Гарри просто сказал ей, что ему важно лишь её счастье, неважно с кем.
Гермиона замерла, когда услышала голоса, и, остановившись, стала прислушиваться. Сейчас она бы просто вернулась в комнату, но тогда такой мысли не возникло в её голове.
— Не знаю, Артур, мне казалось, что у них всё в порядке, а они расстались буквально через неделю, — голос Молли звучал раздражённо, словно она изо всех сил сдерживала гнев или желание начать читать нотации.
— Молли, они взрослые люди, мы не можем указывать им, кого любить и что чувствовать. Вспомни, как ты пыталась свести Билла и Тонкс. И чем это закончилось? Такие вещи, как любовь, всегда ведут себя непредсказуемо.
— Возможно, ты прав, — недовольно согласилась Молли, гремя посудой. — Но я всё равно не очень довольна Флёр. Мне кажется, Билл с ней даже похудел. Конечно, она неплохая девушка, но я всегда представляла его жену иначе…
—
Ты представляла, Молли. И это только твои проблемы, — мистер Уизли вздохнул. — Рон и Гермиона многое пережили. Они столько времени провели в скитаниях. В таких условиях могут затухнуть любые чувства. Может, всё к лучшему.
— Из Гермионы получилась бы плохая хозяйка: она не любит готовить, и многие вещи в хозяйстве кажутся ей ненужными. Я рада, что мой мальчик понял, что на роль жены она не очень годится. Единственное, что меня смущает, это не решила ли она найти кого-нибудь побогаче? Или…
— Молли, — осуждающе протянул Артур.
— Что? — удивлённо спросила женщина. — Ты же сам видел те статьи о ней во время турнира. Кто сказал, что это неправда? Виктор Крам ей чем-то не угодил. С Гарри они говорят, что друзья, но кто знает, что на уме у этой девушки. Она со мной ничем не делится.
— Она и не должна, ты не её мать.
— Я могу помочь советом, — упрямо сказала Молли.
— Дорогая, — начал назидательно Артур, — это нормально — не быть в восторге от своих невесток. Большинство матерей не любят жён своих сыновей, потому что считают их недостойными собственных чад. Это нормально, но не стоит перебарщивать. Может, именно наш сын решил расстаться с ней, а ты уже предполагаешь худшее. Может, он влюблён в кого-то другого? Перестань лезть в личную жизнь наших детей, я тебя прошу.
На несколько мгновений в помещении повисла тишина. Не было слышно даже звона посуды. Гермиона, присев на корточки, почти не дышала, желая и не желая одновременно услышать ответ Молли. Её не то чтобы обидели слова женщины, в них была доля правды, просто она не ожидала, что её станут обвинять в меркантильности.
Было больно. Начиная с турнира, все обвиняли её в этом, хотя в подобных словах не было ни грамма правды. Но люди всегда решают за тебя, не оставляя шанса на оправдания.
— Хорошо, — вздохнула Молли, видимо, ставя тарелку на стол, — наверное, ты прав. Но я просто не могу их отпустить. Наши мальчики стали совсем взрослыми, и мне хочется, чтобы они были счастливы. А когда я вижу, что кто-то может не понимать, насколько они замечательные, меня… просто разрывает от злости. Меня так и подмывает поубивать всех…
— Девушек на планете? — усмехнулся Артур, и послышался звук отодвигаемого стула. — Я то же самое чувствую, когда дело касается Джинни. Гарри — хороший парень, и я очень рад, что они вместе, но, когда наша девочка ещё была маленькой и уже начинала строить глазки мальчикам, я действительно был готов на убийство.
Они рассмеялись, и послышались звуки поцелуя. Гермиона быстро встала и вернулась в свою комнату, так и не заснув до самого позднего утра. Она не знала, как после этого общаться с Молли. Та хоть и не сказала что-то сильно обидное, но определённо было неприятно, когда её обсуждали.
Сейчас девушка мелко резала морковь для салата и периодически поглядывала на женщину. Она устала от чёртовой неопределённости в своей жизни и поэтому решила закрыть хоть одну тему из своего своеобразного списка. Гермиона отложила нож и прямо спросила:
— Миссис Уизли, Вы злитесь на меня из-за расставания с Роном?
Молли замерла с отсутствующим взглядом, направленным куда-то в пространство. Она отложила картофель в миску к остальным почищенным овощам и подняла на девушку глаза.
— Гермиона, с чего ты это взяла?
— Я… слышала Ваш разговор с мистером Уизли… летом, — она замялась, не зная, как себя вести.
— Ох, — выдохнула женщина, потупив глаза. На её лице проступила вина. — Я не злюсь… но ваше расставание было неожиданностью и… весьма скоропалительным решением.
— Мы просто поняли, что больше ничего не чувствуем друг к другу, не стали усугублять и причинять боль нам обоим, — Гермиона, оттого что нервничала, начала заламывать пальцы, и внутри поселилась какая-то тоска. Необъяснимая. Но привычная.
— Милая, — Молли взяла её за руку, заглядывая в глаза, — прости, что я считала тебя виноватой в вашем разрыве. Понимаешь, я думала, что ты его не любишь и поэтому сделала больно. Теперь я знаю, что вы приняли решение вместе. Мы разговаривали с Роном на эту тему, и он всё мне объяснил. Если бы я знала, что ты переживаешь из-за нашего общения, то раньше бы извинилась.
— Ничего, всё в порядке, — Гермиона улыбнулась, запрещая себе раскисать. Она и не думала, что эта тема так сильно душила её на протяжении нескольких месяцев. Теперь она чувствовала небольшое облегчение благодаря избавлению от одной из проблем в своей жизни, словно груз на плечах стал весить меньше.
— Впредь давай договоримся, что мы больше не будем обижаться друг на друга. Станем разговаривать, если возникнут какие-то трудности, — женщина растянула губы в улыбке.— Ты мне очень дорога. Ты стала мне почти дочерью за эти годы.
— Спасибо, Молли, — надтреснутым голосом произнесла девушка.
— Ой, брось, — миссис Уизли махнула рукой, снова возвращаясь к готовке. — Ты лучше расскажи, как у тебя дела в школе?
— На самом деле, всё в порядке, — Гермиона решила ответить достаточно банально. Она знала, что говорить о Скорпиусе и путешествиях во времени не стоит. И не потому, что она не верила семье Уизли, просто вопрос был именно в безопасности. Девушка понимала, что Малфой не стал бы скрывать от неё важные вопросы, и поэтому она помнила, что он просил о конфиденциальности. — Всё нормально.
— Я слышала, и Джинни говорила, что тебе в пару назначали этого мерзкого мальчишку Малфоев, — Молли скривилась, особенно резко отрезая часть от картофеля. — Как он с тобой общается? Не обижает? Ты знаешь, что сейчас с этим строго, и если что, скажи Артуру. Он сразу всю спесь с него собьёт.
Не обижает?
Грязнокровка. Поганая маггла. Ты меня достала, Грейнджер. Ненавижу тебя. Ты бесполезный кусок дерьма. Что, неужели Поттер и Уизли не научили тебя трахаться? Или ты предпочитаешь женский пол? Ты вонючая, мерзкая шлюха, которая нахрен никому не нужна.
Это считается необидными словами? Она может сказать, что это её не задевает? Нет.
— Всё хорошо, Молли, Вам не о чем переживать, — с улыбкой сказала Гермиона, не отрывая глаз от резки овощей, потому что был риск выдать себя с потрохами. — Он стал достаточно спокойным, —
а когда пьёт, то вообще само радушие. Не позволяет себе говорить мне гадости. Он только и занимается, что гробит своё здоровье и жизнь. Так что, можно сказать, что мы сработались. Пока однажды я не найду труп Малфоя, который скончался от огромного количества алкоголя в крови. Тогда мы точно сработаемся.
— Ну это радует, — женщина вздохнула, принимаясь за нарезание капусты. — Но всё равно, Гермиона, я не доверяю их семейке, будь с ним поаккуратнее, хорошо?
— Конечно, — снова приклеенная улыбка на лице.
А если вспомнить, что в теории он мой муж и отец моих детей, то она обязательно будет держаться от него подальше. Наверное, только в своих мечтах.
Некоторое время они были заняты готовкой и разговорами о ситуации в стране. Бывшие Пожиратели были почти пойманы — все до единого. В Министерстве, со слов Артура, как обычно был бедлам. Кингсли пытался полностью регулировать все отделы на одном уровне, но ему не хватало рук и доверенных лиц.
Гости постепенно подтягивались, и Гермиона отвлеклась от мыслей о не самом приятном накрытием стола и помощью Молли. Хоть она и не любила заниматься чем-то подобным, но должна была признать, что это было мощным способом не думать о назойливых тараканах в мозгу. Уборка и всё сопутствующее — достаточно полезный элемент психотерапии, как оказалось. Лично для Грейнджер.
— Ох, как хорошо, что ты пришла мне на помощь, дорогая, а то я в одиночку точно ничего бы не успела, — Молли продолжала причитать и постоянно пыталась сделать всё идеально и вовремя.
Гарри и Джинни наконец-то прибыли, и Поттера тут же увёл мистер Уизли — показать новые пополнения в его коллекции маггловских вещей. Джинни вошла на кухню и обняла Гермиону:
— Привет, прости, что сегодня ты попала под раздачу вместо меня, я сама не люблю, когда мама начинает суетиться.
— Ничего, мне не сложно, — Грейнджер взмахнула палочкой, и стопка тарелок переместилась на поднос. — А почему вы с Гарри запозднились? Обычно вы всегда пораньше приходите.
Джинни поджала губы, нехотя отвечая:
— Мы… немного поругались. Не знаю, — она вздохнула, подняв глаза к потолку, — в последние несколько дней он странный. Всё время в своих мыслях, ничем не делится. Я уже начинаю переживать.
— О чём переживать? — Гермиона мельком посмотрела на неё и заметила волнительно-подозрительное выражение лица. — Джинни?
— Это глупо, знаю, — она покачала головой, усмехнувшись. — Это же Гарри, такое вообще невозможно.
— Да о чём ты? — Грейнджер не выдержала и оставила в покое посуду.
— Мне кажется, что… возможно, у Гарри кто-то появился, — прозвучало почти как вопрос, но взгляд Уизли был слишком подавленный и серьёзный.
Шатенка в шоке открыла рот. Она не могла представить себе, чтобы Гарри опустился до измены. Не могла представить, чтобы Джинни подумала такое. Но всё было по-настоящему, и её удивление заставило тупо хлопать глазами в поисках хоть каких-то ответов.
— Ты… как ты вообще до такого додумалась?! — Гермиона не могла поверить, что у неё нет слуховых галлюцинаций. Потому что если бы они были, то всё бы объяснилось.
— Пойми, я ни в чём его не обвиняю, просто… чёрт, — Джинни зарылась руками в волосы, портя укладку. — С тех пор, как ему поручили задание в Хогвартсе, он…
— Ему поручили задание в Хогвартсе?! Почему я даже не видела его? — её всё больше выводил из себя данный разговор. Сегодня Гарри придётся несладко — она немного ему сочувствовала.
— Да, это какое-то сверхсекретное задание, мне он тоже ничего не рассказал, — рыжая закатила глаза, продолжая: — Гарри стал… скрытным. Запирается в комнате и о чём-то долго думает. Со мной вообще не идёт на контакт. Но ладно это, я понимаю, что у всех бывают сложные периоды, — она замялась. — Мы больше не спим вместе. С тех пор, как его перевели в Хогвартс. То есть уже три дня.
— Джинни, три дня — маленький срок, — Гермиона снизила голос до шёпота, — к тому же вдруг Гарри просто пока не хочет. Ты же сама говоришь, что он весь в работе.
— Я знаю своего парня, — Уизли упрямо посмотрела на неё, и Грейнджер поджала губы, чтобы тут же не начать спорить. — Правда знаю. Мы каждый день занимались сексом, иногда по несколько раз…
— Господи, Джинни, я не хочу этого знать, — простонала шатенка, чувствуя, как щёки наливаются краснотой.
— Это помогает справиться со стрессом нам обоим. Да и Гарри очень хорош, — Уизли хмыкнула, пожав плечами. — А в эти дни — ничего. Он даже ни разу не поцеловал меня, понимаешь? Меня настораживает то, что происходит.
— Джинни, пожалуйста, давай прекратим разговоры о вашей с Гарри интимной жизни, — крайне умоляюще произнесла Гермиона, снова возвращаясь к сервировке стола. — Но, чтобы успокоить твою фантазию, я поговорю с Гарри и узнаю у него… хоть какие-то подробности.
— Спасибо, — с облегчением выдохнула рыжая, — это очень много значит для меня.
— Да, и ещё, — строго, с ноткой небольшого осуждения, — несмотря на то, что Гарри мой друг, я могу сказать, что он не такой со сто процентной вероятностью. И я говорю это совершенно непредвзято.
— Я знаю, но когда он встречался с Чжоу, она ему не помешала влюбиться в меня. Чувства — непредсказуемая вещь, почти такая же, как страсть, и бывает, что одно путают с другим. А потом наступают муки совести, если ты понимаешь, что совершил ошибку, — Джинни опустила глаза. — Я по себе знаю. У меня то же самое было с Дином. И я просто боюсь, что Гарри мог оступиться.
Гермиона ничего не сказала, потому что в голову не приходило ни единого слова утешения. В черепной коробке было пусто. Ведь туда проникли слова Джинни о чувствах и страсти, заполонив всё пространство своим огромным значением и пугающей реальностью. Что, если однажды Гермиона точно так же поддалась страсти и окончательно провалилась в водоворот? Скорпиус примерно так и говорил, но не существовало никаких гарантий, что она не повторит подобного снова.
Господи, а вдруг это уже началось?
Она задохнулась.
Мысли о Малфое. Желание ему помочь. Эти чёртовы разговоры, которые ему не нужны. Обида на его слова, которой раньше не существовало, потому что его мерзкие выкрики ничего не трогали внутри. Составления его психологического портрета. Анализ самого парня, его отношений с семьёй. Особенно с отцом.
Боже, это началось…
— Гермиона, Гермиона, с тобой всё в порядке? — она очнулась, когда поняла, что Джинни трясёт её за плечи и смотрит испуганными глазами.
— Конечно… всё нормально, — Грейнджер чувствовала себя заторможенной и слегка подвыпившей, хотя ничего и не пила. — Я пойду наверх. Закончишь за меня, ладно? Мне что-то нехорошо…
— Может, тебе нужна помощь, и сказать?..
— Нет! — Гермиона в испуге уставилась на подругу, до смерти боясь, что кто-то может узнать о её мыслях. — Нет, — более спокойно повторила девушка, — мне нужно умыться, и сразу станет легче.
— Ладно, — во взгляде Джинни присутствовала напряжённость, и, кивнув ей, она стала осматривать фронт работы, впрочем, поглядывая на Гермиону с ноткой беспокойства.
Грейнджер в коматозном состоянии поднялась наверх, в ванную комнату, и, закрыв на защёлку дверь, прислонилась к ней спиной, несколько раз ударяясь затылком о дерево.
Это было ужасно.
Ей интересен Малфой — и это факт. Осознание ситуации шарахнуло по мозгам не хуже молнии. Она дрожала от самой мысли, что самостоятельно допустила подобное. И не была против.
Мерлин, Гермиона, ты безнадёжная тупица. Как ты могла прыгнуть в это болото, не боясь поперхнуться тиной?
Она не знала. Ни одного предположения.
Девушка сделала глубокий вдох и, закрыв на секунду глаза, заставила себя подойти к раковине и увидеть своё отражение в зеркале. Своё предательское отражение.
Сколько времени прошло с тех пор, как Скорпиус здесь появился? Полторы недели, кажется, или около двух. Так какого чёрта за такой короткий срок всё пошло наперекосяк?!
Теперь Гермиона понимала Малфоя. Понимала, почему он не был рад или заинтригован прибытием из будущего их сына: он знал, что это дорога в ад лично для них. Скорпиус всё начал. Он породил в её голове мысль, что нужно помогать слизеринцу, присматривать за ним, быть поддержкой и опорой.
Грейнджер не то что винила его, просто он подложил ей свинью своими советами. Он на протяжении двадцати лет видел их взаимоотношения и, видимо, решил, что и в этой реальности всё должно пойти по определённому и уже известному ему сценарию.
Но нет.
Нет!
Гермиона яростно-остервенело покачала головой, пытаясь прекратить свои метания. Тихий ужас происходил в её разуме. Он переворачивался, кажется, желая сменить место жительства. Он уговаривал её успокоиться, перестать паниковать, но она не могла.
Только одна мысль, что это всё взаправду, лишала её кислорода. Ей натурально было нечем дышать. Гермиона почувствовала влагу на щеках. Поняв, что начала плакать, девушка ещё больше разозлилась и ударила кулаком в зеркало, тут же зашипев от ужасной режущей боли. Она осела на пол, нянча руку, глотая горькие слёзы.
Зачем он появился здесь? Без него всё шло своим чередом, и Гермиона никогда бы не обратила внимания на проблемы Малфоя и него самого. Она бы жила дальше, преодолевала собственные трудности, строила карьеру, не боясь проснуться в чужом теле, как сейчас. Потому что теперь гриффиндорка не была уверена в собственном разуме, органах чувств. Они все предали её и пошли в руки к человеку, которому это даром не было нужно.
Возможно, она излишне драматизировала, как делали почти все люди в стрессовой ситуации, но её пугала перспектива повторить судьбу той девушки, которой так восхищался Скорпиус.
О, она точно понимала Малфоя. Только у него ситуация была несколько сложнее. Но Гермиона не будет думать о нём и снова анализировать его личность и прочую ерунду. Она устала и хотела, чтобы всё стало так, как было раньше. В сентябре. Без путешественников во времени, без переживаний, что её хочет кто-то убить. Точнее, не кто-то, а собственный свёкр. Без осознания, что, кажется, их с Малфоем судьбы тесно переплелись.
Грейнджер никогда не верила в подобную чертовщину, но сейчас могла предположить, что некоторые вещи неслучайны. А может, она просто пыталась найти оправдание своей новой особенности постоянно думать о Драко, как о ком-то важном для неё. Последние дни только и проходили в думах о нём. Гермиона страдала из-за этого. Честно признаться, она столько о Роне не думала, хотя была влюблена в него около четырёх лет, если не больше. Девушка ни разу не пыталась представить Рона как человека, которому необходима она сама. А с Малфоем гриффиндорка только этим и занималась.
Было трудно поверить, но ей хотелось стать ему нужной и почувствовать себя лучше. Ей хотелось, чтобы он принял её помощь, а потом и поблагодарил.
Малфой и благодарность — несочетаемые вещи, но Гермиона всегда отличалась небольшой наивностью в отношении людей.
Слёзы бежали по щекам, но всхлипов не было. Она просто тихо плакала на полу ванной в «Норе», потому что поняла свою, наверное, главную ошибку в жизни. Хорошо, что это были не чувства — там дело совсем плохо. А интерес можно задушить, нужно только захотеть и выложиться на максимум.
Такое Гермиона сможет сделать. У неё получится.
— Гермиона, у тебя всё хорошо? — Джинни постучала в дверь, напугав её до полусмерти.
Она подлетела на ноги и осмотрела беспорядок, который устроила. Рука, о которой девушка благополучно забыла, начала неимоверно болеть, и, взглянув на неё, Грейнджер поняла, что кровь и не думала останавливаться. Она капала на небольшой банный коврик, пачкая его насыщенным красным.
— Гермиона? — она снова постучала, уже более тревожно.
— Да, я… Всё хорошо, Джинни. Я сейчас спущусь, дай мне пять минут, — Грейнджер вытащила палочку из кармана брюк и пробормотала очищающее заклинание. Некоторая часть крови не стёрлась, и она попробовала ещё раз.
— Точно? — с сомнением в голосе уточнила Уизли.
— Да-да, иди, не переживай, — Гермиона лихорадочно проговаривала про себя заклинания, приводя ванную комнату в порядок.
Послышались удаляющиеся шаги Джинни, и девушка выдохнула.
Ей даже не верилось, что это сделала она. Страшно было представить, что случилось, если бы гриффиндорка сильнее вышла из себя. Гермионе нужно было отдохнуть, её нервы молили о пощаде, и, кажется, им скоро придёт конец.
Грейнджер в последний раз посмотрела в починенное зеркало и, поправив волосы, открыла дверь, начав спускаться по лестнице вниз. Виновница торжества уже прибыла, и девушка поспешила поздравить её.
— Флёр, с днём рождения, — она обняла блондинку, поражаясь, как до сих пор не зацикливала внимания на цвете её волос.
— Спасибо, Гермиона, — Флёр всё ещё немного картавила, но её произношение стало гораздо лучше. — Джинни сказала, что ты была в ванной. Плохо себя чувствовала?
— Нет, всё в порядке, просто немного переутомилась, — гриффиндорка махнула рукой, показывая, что ничего страшного не произошло. — Как у вас с Биллом дела?
Это всегда самый лучший способ отвести интерес от себя — заговорить о личной жизни. Вот и француженка не стала исключением из правила Гермионы.
— Всё чудесно, — она загадочно улыбнулась, делая глоток апельсинового сока.
— Я рада за вас, а ты не видела Гарри? — Грейнджер оглянулась в поисках друга, не находя его поблизости.
— Он вышел на улицу, кажется, — уже незаинтересованно ответила Флёр, наблюдая за приближением мужа.
Гермиона кивнула ей и, улыбнувшись в знак приветствия Биллу, поспешила оставить пару и заняться поисками Поттера. Ей совсем не хотелось спрашивать его о предположительных — со стороны Джинни — изменах, но она обещала. К тому же ей и самой нужно задать Гарри пару важных вопросов.
Пропажа нашлась на крыльце. Парень засунул руки в карманы, облокотившись спиной о балку, держащую навес, защищающий его от моросящего дождя. Гермиона прочистила горло, давая знать о своём вторжении в его личное пространство. Гарри вздрогнул и испуганно посмотрел на неё из-под отросшей чёлки.
— Это ты, а я думал…
— Что Джинни? — с усмешкой спросила девушка, замечая, что попала в цель.
— Да, — грусть в голосе Поттера насторожила её, особенно когда он снова стал наблюдать за каплями воды, стекающими с крыши.
— Гарри, что происходит? Почему ты ничего не рассказал мне о своём задании в Хогвартсе? — Гермиона сама не заметила, как приблизилась к нему и начала шипеть.
Брюнет сглотнул и, посмотрев, никто ли их не подслушивает, указал кивком головы в сторону сарая мистера Уизли с маггловскими вещами. Он быстро пробежал расстояние от дома до него и, открыв дверь, зашёл внутрь. Грейнджер лишь смогла возмущённо пробурчать под нос все ругательства, которые пришли ей на ум. Она повторила маршрут Гарри и, отряхнув волосы от дождя, почти зло посмотрела ему в глаза.
— Какого чёрта?! Что за конспирация? — сложив руки на груди, Гермиона выжидающе приготовилась слушать.
— Это приказ Кингсли: никто не должен знать о Скорпиусе, кроме посвящённых пяти человек, — Гарри выглянул в окно и, никого не увидев, снова обратил на неё внимание.
— Ты, я, сам Скорпиус, Макгонагалл и… Малфой, — на последнем имени она слегка сбилась, но, к счастью, парень не заметил подобной оплошности с её стороны.
— Да, Малфой, конечно, вынужденная мера, но ты права. Когда Скорпиус пришёл в Министерство, то весьма озадачил Кингсли. Он просил найти Люциуса Малфоя. Прибывшего из будущего Люциуса Малфоя.
— Да, я знаю, что из-за него Скорпиус решил стать путешественником во времени, но при чём здесь ты? — Гермиона плохо понимала цепочку событий, при которой он был посвящён во все последние события.
— После ухода Скорпиуса Кингсли попросил меня приглядывать за всеми вами, на всякий случай. А ещё, — он на мгновение замялся, но вскоре продолжил, — он переживает, что все путешествия могут закончиться плохо. Это ведь нарушение законов времени. Как я понял, существует официальный устав, с которым должен ознакомиться каждый, кто хочет хоть раз перенестись во времени. И вдобавок подписать какие-то бумаги.
— Так и есть, — Гермиона пожала плечами, вспоминая всю процедуру, которую лично проходила на третьем курсе. — Я прочитала правила, и мне дали договор, согласно которому я не должна была использовать маховик в каких-либо корыстных целях.
— А Скорпиус украл маховик и ничего не подписывал, — Гарри серьёзно на неё взглянул, и она увидела тревогу. — Он сам признался…
— И если что-то пойдёт не так по его вине или по вине прибывшего Люциуса, у Кингсли будут все основания посадить Скорпиуса в тюрьму, — Гермиона закрыла ладонями лицо, понимая, что о спокойствии в своей жизни может только мечтать.
— Конечно, он не сказал это прямо, но я понял смысл, — Гарри сжал переносицу пальцами, выглядя при этом чрезвычайно уставшим. — Кингсли сейчас разбирается с Отделом тайн: пытается отследить с ними скачки временных потоков или ещё что-то в этом роде. Так что он мог довериться только мне. И я — твой друг, никто не станет подозревать, если я решу погостить пару дней или недель в школе, общаясь с тобой. Все знают, что для меня значит Хогвартс.
— Я поняла, — Грейнджер коротко улыбнулась, ощутив небольшое облегчение от рассказа Гарри. Хоть там и не было повода для радости, но почему-то стало легче, что она больше не одна с таким огромным грузом на плечах. — А почему ты не объявился сразу?
Поттер потупил взгляд, не желая отвечать. Гермиона не знала, как реагировать, и, понимая, что это не самая удачная идея, решила рассказать о переживаниях Джинни.
— Знаешь, твоя девушка немного озабочена твоим состоянием, — сглотнув от неловкости, гриффиндорка отвела взгляд от друга и начала наблюдать за бегом капель по окну. — Она… боится, что у тебя кто-то появился.
Гарри не ответил и даже не поднял свирепый взгляд на неё за то, что она говорит такую ахинею. И такая реакция её напугала.
— Это же неправда, да, Гарри? — её голос задрожал.
— Нет, но… — он вздохнул, зарываясь рукой в волосы.
— Но? — теперь голосовые связки звенели от напряжения, оттого добавился децибел.
— Я разговаривал со Скорпиусом, и он мне поведал о некоторых… изменениях в моей личной жизни, — Гарри словно снова превратился в робкого первокурсника, который боялся нового мира. Он не отважился посмотреть на подругу, лишь ковырял носком ботинка землю.
Такого Гарри Гермиона не привыкла видеть.
— И? — снова короткое слово, состоящее из одной буквы, но так много говорящее.
—
Там мы с Джинни расстались как раз в этом году. Причины он не сказал, но и к лучшему. И после нашего расставания я начал отношения… — Поттер сжал кулак, будто ему физически тяжело было говорить дальше. — Пожалуйста, можно я не буду продолжать? — он зажмурился, и было ощущение, что парень был готов сбежать на край света, лишь бы его не трогали.
— Хорошо, — удивлённо протянула Гермиона, представляя, как смотрится её взгляд со стороны: наверное, глаза были огромными, как теннисные мячики. — Но что ты вообще думаешь о… моём сыне?
— Он точно Малфой, — фыркнул Гарри, и они одновременно прыснули. — Нет, правда, мне иногда казалось, что я разговариваю с нашим Малфоем. Это жутко.
— Я не соглашусь, Скорпиус более… мягкий и домашний. Возможно, тут задействованы мои гены.
— Твои гены ему не дают сидеть спокойно на одном месте, — Поттер закатил глаза. — Но да, он похож на тебя. Глаза… Я когда в первый раз увидел его — растерялся. Это поразило.
— И волосы, — добавила девушка, сейчас с юмором припоминая свою злость в ванной на появление этого человека в её жизни. Теперь всё казалось смешным и нелепым. Она не хотела ничего менять, пускай проблем стало больше — он её сын, который рискнул всем, чтобы спасти свою семью.
Это определяло всё. И его качества. И цели. И ориентиры в жизни.
Он не стал прятаться, словно трус, — рискнул, готовый пожертвовать собственной жизнью. Такое заслуживает уважения. И восхищения. Гермиона самую малость восхищалась этим хитроумным парнем.
— Да, вот волосы сразу выдают тебя, — он мягко посмотрел на неё. — А как ты себя чувствуешь? Из-за всего.
— Даже не знаю, что я чувствую по поводу всего, — Грейнджер закусила губу. — Наверное, смятение и путаницу. Но я сразу поверила ему, что было удивлением и для меня, но я просто посмотрела на него и…
— Всё поняла, — улыбнулся Гарри.
— Да, я почувствовала его, и всё встало на места. Это не объяснить, и моя реакция абсолютно нелогична, но вот так, — она развела руки в стороны, не зная, как закончить свой рассказ. — В принципе, всё хорошо.
— А Малфой? Скорпиус говорил, что он не был рад и не поверил.
— Ох, это мягко сказано, — протянула девушка, вспоминая слова Драко, когда они вернулись в гостиную после прибытия сына в замок. Он определённо отреагировал сносно, хуже стало позже.
— Я надеюсь, на тебе его неверие не сказывается? — Гарри выразительно поднял брови, и Гермиона узнала это выражение лица. Если Поттер так смотрит, то всем обидчикам его близких не поздоровится.
С одной стороны, неплохо было бы проучить Малфоя. Гарри бы поставил его на место, и слизеринец перестал бы плевать в неё ядом. Но с другой — это значит признать поражение и доказать, что самостоятельно с ним она не может справиться. Даже такое предположение было унизительно. Поэтому Гермиона решила не говорить Гарри правду. Это всё равно ничем хорошим не закончилось бы.
А ещё… она не хотела, чтобы они сцепились и пострадали. Господи, гриффиндорка переживала за обоих и ненавидела себя за такие мысли.
Она ненавидела Малфоя. Теперь это официальное признание.
— Нет, Гарри, тебе не о чем волноваться, — снова приклеенная улыбка, которая пахнет фальшью. — Я сама могу справиться с хорьком. Не в первый раз ведь, да?
— Это точно, — он выдохнул с облегчением и нахмурился, вспомнив её слова. — А Джинни так сильно переживает?
— Ну, ты сам подумай. Вам нужно поговорить и либо поставить точку сейчас, пока всё не испортили вы сами, либо вернуться к своим привычным отношениям, потому что потом может быть больно вам обоим, — Гермиона обхватила себя за плечи, ощутив небольшой озноб в теле от завывающего ветра, который проникал в щели деревянных стен сарая.
Гарри, заметив это, скинул с себя куртку и отдал ей. Она поблагодарила его и вдохнула знакомый и родной запах геля для бритья и домашней запеканки, которую любили готовить Молли и Джинни.
— Я поговорю с ней, — сказал Поттер после нескольких тяжёлых минут молчания. — Обязательно. Только я не знаю, как вообще объяснить всё, не посвящая её в подробности.
— Говори правду. Не о Скорпиусе и его словах, а о своих чувствах. Скажи, что у тебя переломный момент и тут дело не в самой Джинни, и не в другой девушке. Это… самоопределение в жизни, — предположила Гермиона, представляя себя на месте подруги. Даже такой вариант, более мягкий, больно было бы слышать от любимого человека.
Но данный вариант — единственное, что они могли придумать.
— Звучит неплохо, — удручённо согласился брюнет, зарываясь в свои отросшие волосы.
— А та девушка, — Грейнджер с подозрением взглянула на друга, — она тебя начинает привлекать, или что?
— Нет, — спокойно ответил Гарри, — просто… я наблюдал за ней немного и был удивлён. Она, оказывается, не такая мерзкая, как я думал.
— Боже, я боюсь представить, о ком ты говоришь, — усмехнулась гриффиндорка, наклонив голову набок.
— Я был в шоке, и ты будешь, если узнаешь, — он поджал губы и махнул головой в сторону двери. — Ладно. Нас, наверное, уже обыскались. Пойдём.
— Хорошо, но не затягивай с разговором, я не хочу потом пить с ней вино и причитать о том, какой ты козёл, — они вышли из сарая и побежали под навес над крыльцом.
— Постараюсь, — прошептал Гарри, когда они вошли в гостиную, полную людей.
***
Скорпиус открыл глаза, снова пялясь в уже до жути знакомый потолок в кабинете директора. Его не выпускали из-за каких-то соображений Кингсли. И теперь ему приходилось целыми днями коротать время с Макгонагалл и провинившимися учениками, которых было немного. Блондину было даже грустно, что в этом времени так мало нарушителей порядка. Его курс потрепал нервы директору до такой степени, что она молилась, чтобы они поскорее закончили школу.
Не то чтобы он не любил профессора, но две недели жить в её кабинете — чересчур. Минерва поставила перегородку в своей комнате, которая примыкала к кабинету, и, расширив пространство, создала новое помещение, чтобы у него был собственный угол. Он был очень благодарен ей, но, устав от ничегонеделания, стал раздражительным и вредным.
Люциус мог быть где угодно, мог убивать кого угодно, а Скорпиусу даже нельзя было выйти в коридор, чтобы убедиться, что его родители живы. Гермиона приходила к нему несколько раз, Малфой же — ни разу. Парень не был удивлён подобному раскладу, его постигло небывалое разочарование. И оно его самого расстраивало, потому что память об отце немного омрачилась увиденным. Молодая версия Драко Малфоя могла только выводить из себя и постоянно причитать о том, как всё было сложно в этой жизни и как его никто не понимал.
Он уже не раз пожалел, что решил поговорить с ними обоими. Лучше бы встретился только с Гермионой, и так было бы легче всем. Особенно ей. Скорпиус также жалел, что попросил приглядывать за Малфоем. Данный поступок был достаточно импульсивным решением, но, заметив интерес в глазах девушки, которая сама всеми силами его отрицала, блондин подумал, что это неплохая идея.
Конечно, он думал о себе. Чёртов эгоист.
Ему казалось, что первые шаги на пути к их сближению уже сделаны и осталось дело за малым. Осталось только подтолкнуть. Лишь потом он узнал, что у Драко проблемы с алкоголем и он максимально упорно отказывался от помощи. А ещё Скорпиус узнал, — случайно узнал — что слизеринец до сих пор называет Гермиону грязнокровкой. Даже когда он проговаривал про себя мерзкое слово, его выворачивало. Потому что мама всегда переживала из-за своего шрама. Когда приходилось идти на какой-нибудь приём, она старалась найти платье с длинным рукавом. А отец, наоборот, говорил, что это глупо и ей нечего стесняться. А ещё он винил себя.
Было жутко наблюдать, что один и тот же человек делает совершенно противоположные вещи. За отвратительные высказывания молодой версии Драко хотелось набить морду до такой степени, чтобы он не смог открыть свой рот.
Скорпиус поднял туловище с кровати и размял шею. Он понимал, что это не совсем нормально — ненавидеть и восхищаться одним и тем же человеком. Но, к сожалению, в его жизни не осталось и крупицы нормальности или адекватности. Парень встал, надеясь хоть немного размять ноги. Правда, наворачивать круги в каморке — такое себе удовольствие. Он вошёл в кабинет, убедившись, что Макгонагалл снова была в Министерстве. Только ей он доверял, решив, что если она говорит о том, что Кингсли ищет Люциуса, значит, это действительно было так. Но собственные решимость, упорство и нежелание сидеть на одном месте не давали ему в полной мере убедиться в эффективности работы министра.
Скорпиус посмотрел на дверь, ведущую в коридор, и дёрнулся в её сторону, желая спокойно пройтись по родной школе. Увидеть знакомые кабинеты. Вспомнить то беззаботное время, которое слишком быстро закончилось.
Как только его пальцы коснулись ручки, за спиной раздался тихий голос:
— Не советую Вам этого делать, молодой человек.
Он обернулся и понял, что Дамблдор всё время пристально наблюдал за ним. Старик поудобнее сел в своём кресле и поправил очки-половинки так, что теперь они висели на кончике кривого носа. Его взгляд голубых глаз словно видел парня насквозь, что причиняло некоторый дискомфорт.
— Я устал сидеть взаперти и ничего не делать, — Скорпиус развернулся в сторону портрета, сложив руки на груди.
— Вы так похожи на свою мать, — с улыбкой сказал профессор. — Она тоже не может сидеть на месте. Но и Ваш отец достаточно предприимчив для своего факультета.
Блондин неверяще прыснул:
— Только не в этом времени.
Он был обижен, наверное. В первую очередь нежеланием Малфоя поверить в то, что он действительно являлся его сыном. Обижен за то, что это также касалось мамы. Чёртов индюк считал, что такая, как она, недостойна его. Но всё было наоборот — и это слова его отца. Настоящего отца, а не того, кто сейчас наверняка творил всякую ерунду, чтобы потом жаловаться на жизненные невзгоды.
— Вы разочарованы, — протянул Дамблдор, складывая пальцы в замок. — В своём отце.
— Не в своём отце, — верхняя губа раздражённо дёрнулась, и голос стал более злым, — а в том человеке, который сейчас только считается моим отцом. Здешний Драко Малфой не тот человек, который учил меня защищать мать и сестру, потому что они самое дорогое, что у нас было.
Этот скорее сам убьёт их, потому что они недостаточно чистокровны.
— Но тем не менее он один и тот же человек, — упрямо надавил профессор на больную мозоль.
— Зачем Вы мне это говорите? Я и так в курсе, кто он, — сейчас он чувствовал себя маленьким ребёнком, который был обделён подарком на Рождество. Также обидно до слёз. Ему хотелось вернуться хотя бы на пять лет назад и снова провести время с семьёй, по которой он так скучал. Но некоторые вещи не имели свойства повторяться, оттого становится невыносимо больно. Навсегда.
— Ваш отец является для Вас кумиром, идолом, человеком, которым Вы восхищались и делаете подобное до сих пор, даже после его смерти, — Дамблдор понизил голос, видимо, чтобы до него лучше дошло. — Вам это ничего не напоминает?
— И что мне это должно напоминать? — почти рыкнул парень, потому что он терпеть не мог, когда тянули резину. Терпеть не мог всех этих таинственным речей, которые только утомляли и нагоняли тоску.
— Вы с молодой версией Вашего отца похожи больше, чем думаете, — Скорпиус хотел возразить, но Дамблдор поднял руку, не дав шанса этого сделать. — Драко Малфой пережил ровно то же самое, что и Вы переживаете сейчас. Люциус Малфой был для него мечтой, которой он хотел стать. Неким светом в конце тоннеля. Ориентиром, к которому он стремился и которым восхищался. Но вернулся Волдеморт, и Люциус показал своё истинное лицо, заставив своего сына впасть в отчаянье и натворить глупости, которые стоили очень многого, — Скорпиус не хотел ничего говорить. Оправдания или споры казались неуместными. Но и возражений не было. — Сейчас Ваш отец проходит стадию принятия новой реальности. Он больше не такой, каким был прежде. С подобным тоже нужно смириться, и всегда необходимо время. Драко борется с убеждениями отца и своими собственными в голове. Это нелегко. Ваше появление лишь усугубило ситуацию. Он окончательно запутался, а как человек с большим жизненным опытом могу сказать, что это самое тяжёлое испытание для одинокого человека. Для человека, которому придётся переступить через себя, чтобы стать счастливым.
— Зачем Вы всё это говорите? Почему пытаетесь сказать, что Малфой не потерян? — Скорпиус нахмурился, почувствовав себя первокурсником, который ничего не понимал.
— Потому что Вас здесь быть не должно, дорогой мистер Малфой, — с улыбкой сказал Дамблдор, повергнув своими словами парня в шок. — Ваше появление — случайность, аномалия. Это нарушение законов времени и его привычного потока. Такое редко заканчивается без последствий, можете мне поверить.
— Что это значит? — шёпотом спросил блондин, ощущая, как ему становится нечем дышать.
— Вы нарушили ход истории, если Вам так легче понять. То есть Вы самолично оттолкнули Ваших родителей от их постепенного сближения. До Вашего появления всё происходило постепенно, а теперь — нет. Ваши родители могут и не влюбиться друг в друга, и тогда Вы не появитесь на свет и ничего не станет как прежде. Поэтому я Вас прошу не отворачиваться от молодого Малфоя. Вам нужно приложить много усилий, чтобы они с мисс Грейнджер сделали друг к другу шаг навстречу. Иначе…
— Иначе я не появлюсь, так же, как и Кэсси. И Ваша временная шкала…
— Сильно пострадает, — закончил за него Дамблдор, словно они говорили о погоде и ничего животрепещущего не обсуждалось секунду назад.
Он дышал как загнанная лошадь. А потом, подняв шокированный взгляд, уставившись на старика, зарычал от злости:
— Почему Вы раньше не говорили о таких последствиях? Почему только сейчас?! Я уже неделю шатаюсь тут, а Вы и слова не сказали мне!
— Скорпиус, — выдохнул профессор с мечтательной улыбкой на лице, — всему своё время. Оно очень могущественно, и не стоит его недооценивать. Вам нужно было обо всём узнать сейчас, и Вы узнали. Только прошу Вас, не забывайте, что время не забывает вмешательства в него. Оно всегда возвращает всё на свои места.
— Мама с дядей Гарри путешествовали на третьем курсе и спасли Сириуса Блэка. Время ничего не вернуло, — озадаченно произнёс Скорпиус, пытаясь перестать паниковать.
— Верно, — просто согласился Дамблдор, — но Сириус всё равно умер через два года.
Слова ударили по лицу наотмашь. Парню нужно было выйти в коридор и подышать прохладой подземелий. Это было необходимостью, и плевать хотелось на запреты и всё остальное.
— Что это значит? Скажите прямо, — его голос упал до минимума. Из него выжали всё. Теперь остался только страх.
— Я не хочу Вас пугать, Скорпиус, — Дамблдор точно издевался над ним, потому что на его лице не было ни капли серьёзности. — Всё в Ваших руках.
— Мне удастся спасти Гермиону и остановить Люциуса? — прорычал он, чувствуя, как стихийная магия бурлит в нём и требует выхода. Парень был уверен, что ещё хоть одно туманное предположение, и он спалит чёртов портрет дотла.
— Я не предсказатель, мистер Малфой, — улыбнулся старик. Было ощущение, что он специально был доброжелательным настолько, чтобы глаз начал дёргаться. — С этим вопросом Вам нужно обратиться к профессору Трелони. Но… Скорпиус, Вам нужно помнить, что сейчас всё зависит от Вас. Если у Люциуса получится убить мисс Грейнджер — осуществить ту цель, ради которой он прибыл, — то боюсь, это разрушит многие жизни. Думаю, Вы понимаете, о чём я. Свадьба Ваших родителей и Ваше рождение сыграло большую роль в истории магической Англии. Мисс Грейнджер была министром магии. Если она им не станет, всё сразу отразится на будущем. Даже если гусеница, которую Вы ловили в детстве и в итоге замучили, превратится в бабочку в новом будущем — это изменит всё.
— Я создал дыру в пространстве, правильно понимаю? — Скорпиус сглотнул, боясь поднять на профессора глаза.
— К сожалению, да. И теперь Вам нужно, скажем так, залатать её. Хотя я употребил очень грубое выражение. Время — тонкая материя.
— А если бы я перенёсся в будущее? Так было бы меньше урона?
— Тогда бы Вы создали временную петлю, которая повторялась бы на протяжении большого количества времени, — Дамблдор замолчал, но через мгновение добавил: — Путешествие во времени очень опасная затея, молодой человек. До конца неизученная. И непредсказуемая. Поэтому магглы оказались умнее волшебников, они пока не рискуют затевать такие игры, которые могут привести к мировому катаклизму.
— Я… Мне нужно подышать, — прохрипел Скорпиус, судорожно хватаясь за ручку двери и распахивая её, вылетая в коридор.
Он быстро перебирал ногами, а ему в спину ударили слова профессора:
— Будьте осторожны, мистер Малфой.
Это сделало ещё хуже. Ему не нужно быть осторожным. Он подставил всех своих родных и, кажется, только всё испортил. Такое открытие било под дых словно бладжер. Скорпиус не хотел ударяться в панику и отчаяние, но сделал подобное против воли. Все мысли крутились только вокруг слов Дамблдора.
Неужели всё настолько плохо?
Скорпиус всё просчитал. Они вместе с Кэсси думали обо всём, вычисляли, куда именно мог захотеть отправиться Люциус. Эта информация оказалась очень ценной, поэтому его сестру и убили. За осведомлённость. И не кто-то, а родной дед.
Он зарычал и саданул кулаком по стене, почувствовав небольшое облегчение. Парень прислонился лбом к прохладной поверхности, заставив себя дышать. Внутри всё переворачивалось от осознания, что его путешествие было импульсивным поступком, хотя казалось продуманным. А также мысль, что некоторые вещи имели свойство повторяться, пугала до дрожи в ногах.
Парень не переживёт смерть Гермионы. Снова. Особенно если в этот раз она произойдёт из-за него.
Нужно было что-то придумать, решить, нельзя просто стоять и ждать, что всё устаканится само собой. Такое не в его характере и воспитании.
— Пап, ты нужен мне. Нужен твой совет, — прошептал Скорпиус, сдерживая влагу в глазах.
Он так устал быть один. Так устал бороться со всем в одиночку. Раньше с ним всегда была Кэсси. Куда бы он ни пошёл, что бы ни затеял, она прикрывала, поддерживала, кидалась за ним в огонь и была рядом. У него даже не было времени достойно оплакать её. Несколько дней ярости в груди и прибытие сюда, где его никто не ждал.
Хотелось удавиться от того количества боли, которое ему пришлось хлебнуть за последний год. Сначала мама, потом отец, а затем…
Он больше не мог. Даже злость на Люциуса и желание отомстить не спасало. Они, наоборот, только высасывали силы и выдержку. Видимо, прав был Дамблдор, когда сказал, что у них с молодой версией отца сейчас много общего — Скорпиус превращался в такого же хлюпика. В такого же слабого, безвольного и ненужного.
— Я больше не могу, мам, прости, не могу.
Шёпот рвался из него, потому что единственное, что ему было нужно, — это разговор с родителями, которых он знал. Которые всегда могли найти правильные слова и услышать проблему, даже если он прятал её в завуалированных речах.
Он жалел, что вообще вышел из комнаты и начал поганый разговор с Дамблдором. Но, с другой стороны, если бы не его слова, Скорпиус так бы и слушался Кингсли и не предпринимал совершенно ничего. Он слепо верил и не сходил с отметки «старт», хотя Люциус мог быть уже на отметке «финиш», и Гермиона могла быть уже мёртва. И об этом никто не узнает.
— Сука! — удар после почти удачной попытки успокоиться.
Удар. Ещё один. Пока руки не превратились в мясо. Пока кровь не потекла по костяшкам и не стала капать на пол. Пока мозги не встали на место. Пока глаза не закатились от боли. Пока сердце не заныло от душевной агонии. Пока Скорпиус не успел сдержать слезу, которая упрямо скатилась по левой щеке, символизируя собой поражение. Символизируя собой осознание краха и собственной глупости, которая могла и может стоить жизни его близким людям.
— Ненавижу, ненавижу…
Он не знал, к кому обращался. К Люциусу. К себе. К жизни. Ко времени. Было неважно. Ему стало легче после этих слов. Словно наконец-то истина была озвучена, и больше не нужно было теряться в догадках.
Скорпиус оттолкнулся от стены, на которой остались разводы крови. Но, не обратив на них внимания, он возобновил шаг, смотря себе под ноги, плохо представляя, где находился. Парень точно помнил, что хотел прогуляться по слизеринским подземельям, но теперь ему было без разницы, куда идти. Сколько парень бродил по прохладным коридорам школы — он не знал. Время превратилось в тянущуюся патоку.
Парень завернул за угол, и кто-то со всей силы налетел на него, столкнувшись грудью с его. Скорпиус хотел заорать на невнимательного придурка, как услышал женский писк.
Сосредоточив внимание на девушке, которая ударилась лбом о его ключицу, он опешил, увидев её глаза.
— Нельзя ли быть поаккуратнее? — злость вырвалась против воли. Он не понял, что произнёс эти слова.
Незнакомка зло-шокировано посмотрела на него, открыв рот.
— Вообще-то это ты налетел на меня. Нужно по сторонам смотреть, — она приложила ладонь ко лбу, слегка сморщившись от боли.
— Нужно поднимать глаза… от книжек и не читать на ходу, — когда он заметил у неё в руке фолиант, то почему-то сразу вспомнил о маме. О том, как она точно так же билась лбом и руками обо все углы в доме, потому что читала на каждом шагу.
На лице растянулась грустная улыбка.
— Эй, с тобой всё… нормально? — девушка помахала рукой перед его глазами, возвращая парня в реальность. Вся злость испарилась в мгновение ока, и теперь незнакомка вызывала смех и интерес.
— Да, просто задумался, а ты кто? — получилось слишком нагло, о чём говорили округлившиеся глаза девушки.
Она тряхнула головой и обошла его, возобновив свой путь. Скорпиус ухмыльнулся и поспешил за ней, не обращая внимания на неудобство в виде корочки подсохшей крови на руках.
— Постой, скажи своё имя, — он сравнял с ней шаг и попытался заглянуть в глаза, которые скрывали распущенные прямые каштановые волосы.
— Отстань от меня, — прошипела незнакомка, прижав книгу к груди.
Они подошли ко входу в гостиную Когтеврана, и Скорпиус улыбнулся, сказав:
— Так ты когтевранка, это многое объясняет.
— Слушай, отстань, — она взглянула на него и сразу отвернулась, отвечая на вопрос, чтобы войти в гостиную.
Когда каштановые волосы скрылись за дверью, Скорпиус хмыкнул, чувствуя необъяснимую лёгкость. Его будто молнией ударило. И всё из-за этих глаз. Зелёные. Насыщенные. Затягивающие на самую глубину.
Он клянётся, что за двадцать один год ему ещё не встречались такие глаза. Это был удар прямо в сердце, потому что мозги отключились.
***
Драко сделал очередной, наверное, тысячный глоток огневиски и пьяно рассмеялся, когда споткнулся и чуть не расквасил себе нос. Он не помнил, почему решил отправиться в Хогсмид в воскресенье. Не помнил, почему решил выпить. Но в голове чётко отпечаталась картинка того, как мощный кулак прилетел ему в челюсть, заставив откинуться на пол в полном недоумении. Какой-то смельчак решил отдать должное Малфою, ведь он был Пожирателем на свободе, а такое должно караться согласно подобным кускам дерьма.
В пабе, в котором блондин надеялся спокойно выпить, началась драка. Повезло, что он вышел победителем. Из-за заварушки его выгнали, и теперь он, шатаясь, шёл в сторону замка. В голове была пустота, и Драко был так ей рад. Наверное, она была одной из причин, почему он нашёл спасение в выпивке — свобода от собственных мыслей и душевных мук. Было так легко открыть бутылку и влить её в себя. Такое самое простое действие спасало от стольких проблем.
Драко не осуждал себя. Он давно перестал это делать. Все сомнения, желание бросить, какие-то наставления отошли на задний план, когда появилась острая нужда в обезболивающем. Внутри всё болело и горело лютым огнём. Ему было паршиво, и выпивка показалась единственным выходом из ситуации.
У него не было никого, кто мог бы выслушать и помочь справиться с этой тягой к саморазрушению. Не было, потому что он всех отталкивал. Даже мессия с каштановой гривой не смогла справиться с ним, а значит, никто не сможет. И Драко смирился с подобным унизительным фактом. Он решил прожигать свою жизнь, пока всё не закончится навсегда. Тогда ему больше не придётся мучиться и волноваться, что подумают родители, когда узнают такую информацию о своём чаде.
Ему уже сейчас стало плевать на всё.
Все цели, мечты, ориентиры перестали иметь значение ровно тогда, когда рука в первый раз с чёткой мыслью в голове избавиться от страха и тоски завладела его сознанием — коснулась бутылки. Сначала пиво, потому что оно не приносило никакого вреда. Потом вино на пару с друзьями — отметить какую-то годовщину или день рождения. Потом виски, маггловское или из мира волшебников. Иногда водка.
Вскоре даже искать повод стало сложно, потому что мозг настолько атрофировался, что придумывать какие-то махинации ему было невмоготу. Поводы испарились, и пятница стала официальным днём, когда можно было выпить и не волноваться, что тебя кто-то осудит. Затем и суббота стала днём алкоголя. А после неё и все дни недели.
Блейз иногда пил с ним. Он не подозревал, что как только Драко покидал слизеринскую гостиную, — ещё достаточно трезвым — он приходил к себе и опустошал сначала одну бутылку огневиски, а потом увеличивал дозу до нескольких.
Это была зависимость. Когда Драко приходил в себя после очередной ночи, полной одиночества, вины, сомнений, жутких воспоминаний, он осознавал всю степень своей проблемы. Он понимал, как сильно пал на дно. Видел, во что превращалась его жизнь. Чувствовал отвращение к своим поступкам и словам. Ненавидел себя за отсутствие контроля и пробелы в памяти.
Эта чертовщина всегда приходила утром, когда сознание прояснялось. Но за ней наступало похмелье, и все муки автоматически забывались и не выдерживали конкуренции перед желанием опохмелиться. Малфой не помнил, когда в последний раз пил антипохмельное зелье. Теперь ему нравилось заливать в себя всё что угодно, лишь бы было хорошо, но не легче.
Наверное, ему действительно была нужна помощь. Только… с каждой минутой ему становилась всё более безразлична собственная судьба. Единственное, что рождало у него хоть какой-то интерес, — это какие заголовки напечатают в «Пророке», когда его найдут мёртвым в собственной постели. Возможно, что-то оригинальное или — что практически невозможно — всё же правду. Но, скорее всего, какую-нибудь слезливую историю, от которой каждый второй будет плеваться.
Рядом послышался женский смех, и, повернув в ту сторону голову, он увидел двух девушек, которые заинтересованно поглядывали на него и улыбались. Драко понял сигнал и, выбрав блондинку, потому что от этого не веяло никакими другими мыслями и образами, подошёл к ней, натягивая самоуверенную ухмылку на лицо.
— Дамы, — он кивнул обеим и взглянул на выбранную жертву: — Какая Вы красивая, дорогая.
Снова противный смех, который резал по барабанным перепонкам.
— Спасибо, мистер Малфой, — улыбнулась блондинка, показывая идеальные зубы. Вся она была слишком идеальная.
— Так Вы знаете, кто я? — он поднял бровь, едва сдержав желание закатить глаза, когда раздалось тошнотворное хихиканье.
Такая манера общения всегда срабатывала. И на всех. Тогда девушки считали, что ты воспитанный принц и точно тот единственный. Но когда ты получал то, что хотел, манеры уходили в прошлое и начинались слёзы и упрёки. Хотя ты ничего не обещал. Девушка добровольно пошла с тобой, надеясь в будущем на красивую жизнь.
Драко всегда презирал подобных представительниц женского пола, которые от одной суммы твоего банковского счёты готовы были позволить сделать с собой всё. А то, что он может оказаться маньяком-убийцей или жёстким фетишистом, это ничего.
— Конечно, кто не знает Драко Малфоя, — приторная улыбка и сканирование взглядом.
На удивление Малфой всегда казался трезвым. Это был его какой-то особый дар — притворяться всегда и везде. Данная привычка настолько въелась в него, что, даже находясь в адовом состоянии, когда ноги не его держали, он мог сыграть трезвого человека с закрытыми глазами. Возможно, именно поэтому никто и не замечал, что с ним творилось.
Его главным правилом — и правилом Люциуса — было: неважно, как ты себя чувствуешь, неважно, что у тебя случилось, — ты должен выглядеть на все сто процентов.
В любом случае, и не было тебе оправдания, если кто-то узнавал о твоих демонах.
— Прекрасно, — улыбнулся довольно Драко, предлагая свой локоть. — А не хотите ли Вы посмотреть мою личную библиотеку в гостиной старост? Уверяю, Вам понравится.
— Ох, даже не знаю, — искусственные ужимки, взгляд на подругу и полное поражение. — Ну только если Вы настаиваете.
— Я настаиваю, — произнёс Малфой низким голосом, чтобы поскорее приступить к главному.
— Идёмте, — уверенно сказала шлю… девушка и, задрав высокомерно подбородок, гордо зашагала с ним, быстро приближаясь к Хогвартсу.
Драко не помнил, о чём трещала эта курица. Откровенно говоря, он вообще её не слушал. Они миновали холл, коридоры, лестницы, и всё под разговоры об одежде и косметике. Это было невыносимо. Ему хотелось немедленно заткнуть её рот чем-то более подходящим её натуре.
Он произнёс пароль и вздохнул от облегчения, когда она наконец заткнулась, начав озираться по сторонам.
— Давай приступим, — он повернулся к ней лицом, начиная снимать пальто.
— А как же библиотека? — блондинка начала теребить верхнюю пуговицу мантии с невинным выражением лица.
— Покажу тебе её после, — выдохнул Драко, избавляясь от пальто и пиджака.
Она набросилась на него, сразу же проникая языком в рот. Он ответил на поцелуй, сразу сжимая её грудь, опуская руку ниже. Застонав, девчонка стала прокладывать дорожку поцелуев по его шее, медленно спускаясь ниже. Малфой расстегнул рубашку, а следом и ремень. Блондинка провела рукой по его прессу, ведя её ниже, останавливаясь у члена. Драко зарычал и толкнулся в её бедро, подталкивая к более смелым действиям. Она снова поцеловала его, стараясь достать языком до гланд, но это не вызывало ничего, кроме возбуждения, которое уже внушительно выпирало через ткань боксеров. Девчонка двигала рукой и стонала ему в ухо своим писклявым голосом. Драко схватил её голову у корней волос и глубоко поцеловал, лишь бы заткнуть. Резко повернув её спиной к себе, заставив лечь на спинку дивана, он стянул вниз колготки вместе с трусами. И войдя в неё, замер от ощущения кайфа в груди. В голове снова исчезли все мысли. Не осталось ничего, кроме желания вытрахать из очередной куклы всё что можно. А потом найти новую.
Он грубо и резко двигался, чувствуя, как внизу живота всё сводит от удовольствия. Девчонка давилась стонами, видимо, наслаждаясь таким животным сексом. Она подмахивала бёдрами, словно делала это каждый день. Или на более профессиональном уровне.
Но ему было плевать.
Разрядка приближалась, и, открыв глаза, Драко заметил в проходе Грейнджер с сумкой наперевес, которая, кажется, была в шаге от тотального унижения и желания умереть на месте. Её взгляд был направлен прямо на него. Она была будто неживая. Замерла, как статуэтка. Губы дрожали, а щёки были красными, как чёртов мак.
Драко смотрел на неё и, ощутив внутри эйфорию, кончил, зажмуриваясь, представляя на секунду другую девушку под своими руками. Открыв глаза, он понял, что гриффиндорка пришла в себя и теперь была готова убить всех — Малфоя в первую очередь.
— Какого чёрта, Малфой? — её голос дрожал. Она взглянула на девушку, которая испуганно пискнула и прикрыла грудь руками, перед этим опустив юбку на законное место.
Драко натянул штаны, вспоминая, что Грейнджер ни разу не опустила глаза ниже его лица. Или он просто поздно её увидел?
— А что, хочешь присоединиться? — мерзкая ухмылка на губах должна была подействовать на грязнокровку, как красная тряпка на быка, но она только покачала головой.
— Пошёл ты, — шёпотом произнесла Гермиона, быстро проходя мимо него в свою комнату. Через секунду послышался хлопок двери.
— Это твоя соседка? — спросила блондинка, начав водить пальцем по его груди, закусив губу.
— Ага, но она не стоит внимания. Ничьего внимания, — Драко надавил девчонке на плечи, и она тут же поняла, что нужно делать.
Ловкие пальцы снова стянули с него штаны, и, обхватив головку рукой, она медленно стала брать её в рот, поднимая на него похотливый взгляд. А Малфой на секунду представил карие глаза вместо голубых и простонал от картинки в голове.
