Абстракция

Его рука потянулась к наполненному огневиски стакану, пока неожиданно, даже для Драко, не замерла. Он вспомнил свои пробелы в памяти, то как его недавно обворовала какая-то шлюха, взгляд Грейнджер, её паршивый рот и слова, вылетающие из него. Столько всего проскочило в мыслях, что Малфой перестал тянуться к выпивке и поднял глаза на Блейза. — Я не буду, — получилось почти жалко и очень неуверенно. Он сам не поверил в свои слова, потому что как только увидел выпивку, сразу захотел опустошить бутылку. К тому же голова пухла от огромного количества дерьма в ней, и поэтому ему было просто необходимо заткнуть эти голоса. Но… он не стал притрагиваться к стакану. Появилась небольшая гордость в груди, и следом за ней, жёсткая, голодная тварь высунула свою голову, чтобы соблазнительно начать шептать ему на ухо, как будет здорово промочить горло. Драко тряхнул головой, чтобы прекратить думать об этом. — Друг, ты меня удивляешь, — Забини округлил глаза, откидываясь на спинку дивана. Они сидели в слизеринской гостиной — в единственном месте, где его никто не трогал и не могла достать Грейнджер. Опять она. После той пощёчины, девчонка не покидала его мыслей. Конечно, они и раньше контактировали, ругались и так далее, но теперь всё было по-другому. В последнее время они пересекались чаще, и если тогда на то были причины, то сейчас, она словно хотела довести Драко до сумасшествия. Своими постоянными нравоучениями, от которых начинал дёргаться глаз, и невозможно притягательным ртом. Позавчера он чуть не поцеловал её. Грейнджер, казалось, ничего не заметила, но Малфой знал, что он хотел сделать. И почти сделал. Он не понимал, что его остановило. Возможно, если бы грязнокровка не сбежала, всё бы случилось, но им обоим повезло. Ей, потому что иначе Драко убил бы её, а ему, потому что не придётся искать оправдания своему поступку и окончательно убеждаться, что с его мозгами что-то не то. Хотя он постоянно оправдывался, только в другой сфере, скажем так. Сегодня утром Малфой чуть не начал день с алкоголя. Снова. Но какая-то сила воли позволила ему взять себя в руки и отказаться от этой затеи. Было странно, но его совесть говорила голосом Грейнджер. Вчера он избегал её. Несознательно, но прекрасно понимая, что делает. Девчонка, судя по всему, тоже не хотела его видеть — хоть в чём-то совпадают их желания. Паршивым было другое. Драко вспомнил о мелком засранце, который называл себя его сыном. До этого всё словно происходило в вакууме, под колпаком, и Малфой совершенно забыл о сопляке. Пока не появилась Грейнджер и как обычно не разрушила всё, что ему было дорого. В данном случае, его растущий алкоголизм. — Я просто думаю, что пора завязывать. Я стал слишком сильно... увлекаться выпивкой, — сказал Драко после нескольких минут раздумий свой ответ на слова Забини. — Да ты загоняешься, — протянул Блейз, залпом выливая в себя содержимое стакана. — Мы с тобой не так и много пьём. Нужно же как-то расслабляться. — Да, но я… пью и в одиночку. Часто, — данное признание далось ему тяжело. Словно трахея сжалась и дыхание и голосовые связки больше не могли нормально функционировать, а ему приходилось читать доклад по зельям. Через боль и жуткий взгляд Снейпа. Покойного. Как только Драко вспомнил, что его крёстный мёртв, сразу захотелось выпить. Это был повод, несмотря на то, что он очень долго не мог смириться со смертью Снейпа, слизеринец в настоящем уже отпустил его. А сейчас это был только повод нажраться. Держи себя в руках. — Ты просто устал, вот и всё. Не парься, Драко, у тебя нет никаких проблем, — Блейз уже был слишком спокойным и весёлым, учитывая его обычное состояние после войны. Малфой подозревал, что у Забини тоже были схожие проблемы, просто ему никто о них не говорил. С тех пор, как они с Дафной расстались и она, уехав за границу, вышла замуж, мулат превратился в другого человека. Раньше он не одобрял беспорядочные половые связи Драко, а теперь сам поучал его временами и стал главным членом Слизерина. Блейз превратился из уравновешенного молодого человека, у которого есть любимая девушка, любящая мать и успех, в весёлого парня, у которого нет никаких забот, кроме как найти новую потаскушку и бутылку. Всё было прекрасно. Со стороны. Особенно потому что это была наглая, неприкрытая ложь. Превосходная актёрская игра, которую Забини исполнял в совершенстве. Драко никогда не спрашивал, почему друг точно также выбит из колеи, как и он. Потому что знал, что расставание с Дафной только верхушка айсберга. Блейз был тем типом людей, которые ничего не расскажут о себе, пока сами не захотят. Вот Малфой и не лез к нему в душу без разрешения. — Ты точно не хочешь? — с заговорщической улыбкой спросил мулат, так привлекательно покачивая стаканом в руке, что слюни наворачивались. Держись! — Давай… только немного, — Драко принял напиток и сделав глоток, зажмурился от восхитительных ощущений новой дозы, попавшей ему в желудок. Весь организм перестал испытывать напряжение, и он почувствовал, как каждая кость начала плавиться от внутреннего расслабления. — Лучше? — усмехнулся Забини, видя реакцию блондина. — Намного, — на выдохе произнёс Малфой, снова делая глоток, одновременно потянувшись к бутылке, чтобы опять наполнить стакан. — Ну вот, а ты мне про алкоголизм заливал, — хохотнул Блейз, чокаясь с ним. — За эту среду, друг мой. Пускай их ещё будет много, но ведь каждая может стать чем-то…необыкновенным. — Ты на старости лет решил поэтом заделаться? — Драко чувствовал, как по гортани бежит виски, как он обволакивает кишечник, желудок — всё тело. Ему было теперь абсолютно плевать на что-то там… на какие-то его проблемы. Все они просто перестали иметь значение. Главным было то, что в его руке находился гранёный стакан с огневиски на дне и больше ничего. Кажется, у него серьёзные проблемы. Драко опустошил стакан и ухмыльнулся, ощущая себя спокойным, беззаботным и полным энергии творить всякую дичь. Плевать. — Блейз? — блондин посмотрел на друга, который слишком сильно ушёл в себя. Его взгляд ничего не выражал. Он просто пялился в огонь в камине и не шевелился. — Что? — тихо откликнулся парень, не переставая делать глотки огневиски. — Может расскажешь, что с тобой происходило летом? Мы никогда не говорили на эту тему, — Драко помнил, что не хотел давить на друга, но алкоголь развязал ему язык, и тормоза, которые отвечали за контроль речи, отказали. — Тебе есть дело? Ты не спрашивал об этом раньше, — Блейз перевёл на него взгляд, в котором была… обида? — С чего ты взял, что мне не интересно? — Драко вскинул брови. — Я просто знаю, что из тебя слово клешнями не вытянешь если ты этого не хочешь. Вот я и не лез с расспросами. — А почему вдруг поинтересовался? — Забини потянулся к бутылке, пополняя стакан и залпом опустошив его, взглянул на Малфоя с подозрением и настоящей обидой. — Блейз, что с тобой? — его обеспокоенность была неприкрытой. Драко действительно начал переживать за друга, потому что он резко стал шипастым ёжиком, не подпускающим к себе. Это напрягало. — Просто хреново, — легко ответил мулат, пожав плечами. — Ты начал спрашивать и я вспомнил Дафну и… в общем, всё ту хрень, которую так хочу забыть. — Почему вы расстались? — блондин откинулся на диван, кладя голову на спинку. — Она хотела быть с семьёй, а я им, мягко говоря, не нравился. Так что Дафна просто сделала выбор и всё, — грустная ухмылка на губах Блейза говорила о боли, которая так и не прошла. Время не лечит — это обман. Со временем ты просто привыкаешь к боли и всё. Она становится привычкой, с которой ты смиряешься, как с непутёвыми родственниками. Они есть и ничего ты с ними не сделаешь, даже если вызывают они исключительно отрицательные эмоции. — А ты не пытался поговорить с ней после всего? Обсудить? Вдруг стало бы легче? — Драко посмотрел в камин, наблюдая за языками пламени, облизывающими дерево со всех сторон. Это завораживало — такая простая и понятная вещь, как огонь. — А смысл? — хмыкнул Забини. — Мы всё решили. И это только мои проблемы, что я не могу до сих пор прийти в себя. А она ни в чём не виновата. Наверное, я бы поступил так же. Мама сказала, что это даже к лучшему. Дафна ей никогда не нравилась. Она считала её меркантильной, слишком меркантильной даже для чистокровной девушки. — Дафну? — фыркнул Драко. — Боюсь представить, что она бы сказала о Пэнси пару лет назад, если бы с ней познакомилась. — Кстати о Пэнси, ты с ней не общаешься? — Блейз нахмурился и между его бровей образовалась небольшая морщинка. — Мне кажется, с ней что-то не то. — Не знаю, — протянул Малфой, думая, что Паркинсон последнее, что его волнует. — Я не разговаривал с ней с суда в июне. Сомневаюсь, что нас ещё можно назвать друзьями. Она, наверное, обижается на меня. — За что? — Я обещал ей поговорить с Люциусом насчёт её перевода во Францию, чтобы она могла учиться вместе с сестрами Гринграсс, и забыл. В Министерстве ей отказали, запретили выезд за границу, вот она и решила обратиться к связям моего отца. Только от тех связей уже давно ничего не осталось, — Драко провёл языком по губам, собирая капли напитка и задумчиво уставился на свою обувь. Вспомнив об этом своём промахе, ему стало стыдно. Возможно, именно из-за него Пэнси стала такой нелюдимой и закрытой. Он должен был помочь ей, хотя бы попытаться. Должен был поступить, как друг, которыми они всегда были. Но летом после судов, Драко было не до того. Он пил целыми днями, прячась в своём крыле в Мэноре и временами жил в эскорт домах. О таком было даже мерзко вспоминать, но данные события его жизни, к сожалению, никуда не выкинешь. — Ну ты и сволочь, Малфой, — вынес свой вердикт Забини, чокаясь с его стаканом. — Я это и без тебя знаю, — проворчал Драко. — Я спросил, потому что мне кажется, что некоторых наших однокурсников донимают бравые гриффиндорцы. Я вчера видел, как какого-то нашего второкурсника доставали здоровые идиоты. Как только они меня увидели, сразу смылись, — Блейз выглядел встревоженным. Подобное его поведение всегда говорило о серьёзности ситуации. — А мелкий? Сказал что-нибудь? — нахмурился блондин, подаваясь вперёд и опираясь локтями о колени. — Нет, — Забини провёл рукой по щеке, останавливаясь возле рта, касаясь указательным пальцем маленького шрама на верхней губе. Он часто так делал, когда думал или нервничал. — Он был каким-то забитым, напуганным и ничего не рассказал. Убежал от меня практически в слезах. — Не удивлюсь, если кто-то из его родителей был Пожирателем. Тогда всё бы стало на места, — уныло сказал Драко, почти подскакивая на месте от пронзившей его мысли. — Пэнси. — Что Пэнси? — озадаченно поднял брови мулат, видя его безумно-расширенные зрачки. — Она поэтому и просила меня попробовать договориться о переводе. Знала, что её будут донимать, — Драко встал и начал наворачивать круги по гостиной. В этом году ожидаемо мало слизеринцев вернулось доучиваться в Хогвартс. Большинство их однокурсников уехали либо во Францию, либо в Америку. Поэтому в гостиной теперь всегда было тихо, пустынно и временами жутковато. Их факультет считался чуть ли не проклятым и самым ненавистным во всей школе. Так было и раньше, но сейчас ситуация обострилась. — Я не замечал, что она постоянно ходит с кем-то. Никогда не остаётся одна в коридоре. Она даже стала выглядеть по-другому, Блейз. Пэнси никогда не носила полностью закрытой одежды, а теперь она словно тень. Драко всё говорил и говорил о своих догадках и злился на себя с каждым словом. Ему было плевать на подругу детства, которая выросла вместе с ним. Она попросила его о помощи, а что делал в это время Малфой? Правильно, пил и трахался почти со всем, что движется. Пэнси кто-то доставал, обижал, а он ничего не сделал, и более того, Драко и не заметил бы, если бы Забини не поднял эту тему. Напрашивался вывод, что из Малфоя вышел херовый друг. Такого только на казнь или под суд. — Если всё так, — начал осторожно Блейз, подпирая подбородок рукой, — то получается не очень радужная картина. — Да это пиздец какая не радужная картина, Забини, — рыкнул Драко, зарываясь рукой в волосы и оттягивая пряди на корнях, чтобы почувствовать боль. Ему было необходимо её почувствовать. Он заслужил. — Не начинай истерику, ты всё равно не сможешь ничего сделать, если всё правда, — твёрдо проговорил Блейз, смотря на его метания. — Мы все связаны по рукам и ногам. Поговори с Грейнджер. Я уверен, что она будет очень недовольна своими львятами, если узнает, каким образом они решают проблемы. — Причём здесь вообще Грейнджер? — испуганно спросил Драко, молясь про себя, чтобы это ему только послышалось или приснилось. Лучше второй вариант, тогда окажется, что всё услышанное просто дурацкий сон. — Она староста, — сказал Забини, словно это всё объясняло. — В её обязанности входит урегулирование конфликтов. Если ты с ней нормально поговоришь, то она, как минимум, устроит им разнос, а как максимум, нажалуется Поттеру и Макгонагалл. Вот тогда наступит конец света. Наш избранный святоша их всех замучает своими героическими речами. — Поттер в Хогвартсе? — Малфой скривился, а ещё призадумался, не говорила ли о чём-то подобном Грейнджер. Вдруг он пропустил такую информацию мимо, ушел или забыл, как часто бывало в этом году. — Драко, ты определённо отстал от жизни, — усмехнулся мулат. — Он уже неделю торчит здесь. Какое-то задание от Кингсли. О нём говорили несколько дней подряд. Ты вообще ничего не знал? — Нет. — Чувак, ты будто под землей находился всё это время. Короче, иди к Грейнджер. Не знаю, сейчас или завтра, как хочешь. Главное, будь паинькой и попроси её помочь нашим ребятам. Мне всё равно, нравится тебе это или нет, но здесь действительно нужно что-то делать. Это наши однокурсники, наши друзья, мы не можем просто забить на них, — Забини говорил так уверенно и проникновенно, что Драко вникал в каждое слово. — Серьёзно, если они трогают Пэнси или ещё кого-то из девчонок, то я их сам убью. Эти падлы знают, что никто с нашего факультета не может им нормально ответить, вот и пользуются этим. Суки. Главное, к нам с тобой и Тео никто не лез. — Потому что крысы всегда боятся змей. Они могут их сожрать, — меланхолично прошептал Малфой, но друг его услышал. — Вот именно, — Блейз встал и положил ему руку на плечо. — Только не облажайся, Драко. Это правда важно. К тому же ты говорил, что вы с Грейнджер вроде нашли общий язык. — Вроде того, — кисло ответил Малфой, выдавливая полуулыбку. Ага, общий язык. Какие красивые и лживые слова с его стороны. Драко соврал Забини, когда тот как-то спрашивал о девчонке и о том, как у них идут дела. Ему тогда не хотелось отвечать и он ляпнул первое, что пришло в пьяную голову. Кто же знал, что память у мулата что надо. Ты облажался, Драко, хотя даже ничего не сделал. Это успех.

***

Гарри снова смотрел на Пэнси. Он старался приглядывать за ней, чтобы иметь возможность лично видеть всех обидчиков в действии. После вчерашнего разговора Поттер почувствовал нечто странное. Это даже нельзя было назвать чувством, он просто ощутил какой-то импульс, который словно подсказывал остаться с Паркинсон. Ему было страшно. Гарри не понимал, как всего за две с половиной недели, его разум и тело обернулись против хозяина. Как так получилось, что теперь все его мысли занимала девушка с каре и красными губами? Как произошло то, чему он не мог дать объяснения? Или это был пресловутый интерес, который вложил ему в голову Скорпиус? Гарри не знал. Но он чувствовал себя последним дерьмом, которое не знает, чего хочет, и врущее всем, чем занимается. В первую очередь Джинни. Поттер врал не потому что было, что скрывать. Он лгал потому что не понимал, что ощущает, когда слизеринка рядом. Когда она смотрит на него раздражённо, но в то же время, благодарно. Хоть никогда и не признает сей факт. Когда Пэнси видит его наблюдающим за ней, то всегда поджимает губы и задирает подборок, чтобы не показать, насколько ему обязана, сердце сжимается до размера грецкого ореха. И мозг тоже. Гарри не удивился бы, если, сделав МРТ, маггловские врачи подтвердили, что его мозг деформировался и просто исчез из черепа. Пуф и всё. Может быть тогда стало бы всё ясно. Паркинсон часто пропадала в библиотеке. И не потому что резко полюбила книги, как она сказала, а по одной простой причине — это людное место и там постоянно кто-то есть. Коридоры, удалённые кабинеты давно стали её злейшими врагами. И обожаемыми местами издевательств Кормака. Он всегда старался затащить туда свою жертву, чтобы вдоволь повеселиться. Кулаки каждый раз сжимались, когда он думал, сколько людей — детей — пострадало из-за этого придурка с манией к справедливости. К самосуду. И никто не жаловался. Все молчали. Потому что боялись, ведь кто станет помогать детям Пожирателей. Эти слова сказала Пэнси и Гарри испугался того, насколько правдивыми они были. Дети не должны отвечать за грехи своих отцов, но отвечали, и им приходилось хуже, потому что они действительно не заслужили и половины того, что с ними происходило. Слизеринка начала собирать книги и закидывать свитки пергамента в свою дизайнерскую сумочку, пожалуй, слишком агрессивно. Она кивнула Гарри и прошла к дальним стеллажам. Он медленно последовал за ней, постоянно смотря по сторонам, чтобы проверить нет ли никого, кто хотел бы ударить в спину или выкинуть дурацкую шутку. Парень остановился напротив девушки, выжидающе смотря ей в лицо. — Поттер, ты можешь не ошиваться рядом? Это действует на нервы, — Пэнси шипела и её руки дёргали короткую прядь тёмным волос. Она пыталась заправить их за ухо, но те упрямо не хотели слушаться. — Я присматриваю за тобой. Кажется, вчера ты не сильно была против такого предложения с моей стороны, — Гарри засунул руки в карманы джинсов, чтобы не распустить их. Потому что он больше не доверял себе. — Я же не думала, что ты будешь ходить за мной хвостом! — воскликнула девушка, сразу смотря в просветы между книгами, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Не хватало ещё, чтобы её увидели в компании избранного Поттера. — Я помогаю, — жёстко сказал Гарри, понимая, что с упрямой девчонкой нельзя по нормальному. Она словно специально заставляла себя ненавидеть. Это и бесило и вводило в заблуждение по поводу своих мыслей. Он не мог понять её, но очень хотел. Наверное, это и есть та причина, по которой они оказались здесь. Парень зажмурился, принимая жуткое осознание, словно долгожданного гостя, который задерживался в дороге. Только гость был настолько непредсказуемым, что было неясно, куда укладывать его спать и как себя с ним вести. Чёртов кроссворд без ответов на последней странице журнала. — Мне не нужна такая помощь, при которой я чувствую себя заложницей, ясно? — Пэнси снова дёрнула прядь, начиная психовать. — Ты, мало того, что постоянно где-то рядом, так ты ещё и пялишься на меня. Это раздражает! У меня из-за тебя уже паранойя началась! — Паранойя у тебя должна была начаться, когда ты стала дружить с Пожирателями, — не сдержался Гарри и тут же пожалел о своих словах. — Я… не хотел… — Всё понятно, Поттер, можешь не выдавливать извинения, обойдусь, — на удивление спокойно произнесла слизеринка, кривя красные губы в усмешке. — А я всё думала, насколько же тебя хватит. Вернее, твоего вшивого гриффиндорского благородства. Печально, что всего на полтора дня. Ты же избранный, я рассчитывала на большее. — Паркинсон, ты сама виновата. Зачем было нужно доводить меня? — Гарри смотрел в голубые глаза — гораздо ярче и насыщенней, чем у кого бы то ни было — и не мог понять, какого чёрта. Она нуждалась в помощи, но, кажется, он недооценил её независимость и дрянной характер. Господи, во что он ввязался. — Я виновата?! — её рот открылся в возмущении и взгляд превратился в убийственный. — Пошёл ты, Поттер. Из тебя хреновый спаситель и помощник. И как тебе удалось победить самого могущественного мага всех времён, непонятно. Загадка, да и только. — Дамблдор был самым могущественным магом всех времён, Паркинсон, — ядовито выплюнул Гарри, не понимая, что он вообще здесь делает. Почему не бросил ей пару ласковых и не ушёл в закат. — А кто считает иначе, либо Пожиратель смерти, либо придерживающийся взглядов своего хозяина. Так ответь мне, Паркинсон, у тебя есть хозяин? — Я сама себе хозяйка, и никогда и никому я не буду подчиняться, — высокомерно, хлёстко, сердито ответила девушка и взмахнув короткими волосами — напоследок толкнув его в плечо — покинула угол, в котором они разговаривали. Гарри хмыкнул, перебирая каждую букву её ответа у себя в голове. Это было так… возбуждающе. Может не сильно, но её слова заводили что-то внутри. Поттеру моментально стало стыдно из-за собственных мыслей. Он не должен был здесь находиться и общаться с девушкой, которая непонятно что у него вызывает, пока у него есть девушка. Паршиво. Как же паршиво осознавать, что ты совершаешь ошибку, хотя и не пытаешься бороться с ней. Одним словом — паршиво. И ещё одним — стыдно. До ужаса. Брюнет сжал зубы от злости на самого себя и ударив кулаком по стеллажу, быстро покинул библиотеку, надеясь, что по пути его никто не будет трогать и это убережёт всех от его гнева, который не всегда обходился без жертв. Он знал, куда направлялся. На улицу. В Хогсмид. На Гриммо. К Джинни. Срочно. Отрывочные мысли крутились, как барабан в стиральной машине, только, к сожалению, они не становились чистыми — правильными. Они ещё больше загрязнялись неуместными фантазиями и картинками, которые не могли принадлежать ему. Гарри практически бежал. Мантия аврора развевалась у него за спиной и некоторые прохожие, немногие выбравшиеся в этот будний день в волшебную деревню, оборачивались или что-то кричали вслед. Но он ничего не слышал. Уши заложил собственный крик, который пытался попросить о помощи, только не зная кого. Он метался, прямо как хозяин, и не мог найти выход в сложившейся ситуации. Были предположения. Догадки. Множество бреда, который считался побочным эффектом большой нагрузки на мозговую активность. Но всё это не шло ни в каком сравнении с виной и страхом совершить самую большую ошибку в жизни. Гарри так устал совершать ошибки. Про него можно написать целую серию книг, потому что ему очень везёт во всём. В жизни. В школе. На личном фронте. У него всё не как у людей. От того и казалось, что этому никогда не придёт конец. Но он наступил, и во многом благодаря Джинни. А Поттер чуть не предал её. Нет. Он уже предавал. С той самой минуты, как узнал от Скорпиуса, кто его будущая жена. С тех пор, как услышав ужасающую правду, моментально отправился в подземелья посмотреть на Паркинсон. С той секунды, как задумался о её губах и как она выглядит по утрам, сонная и ненакрашенная. С сегодняшнего дня. Потому что подумал о разрыве с Джинни. Предатель. Вот кто он. Предатель. Гарри остановился на границе Хогвартса и деревни, и не давая себе ни минуты, трансгрессировал на Гриммо. Распахнув двери, он залетел в гостиную, сразу натыкаясь на Джинни, которая боком сидела на диване возле камина, листая спортивный журнал. Она подняла на него голубые глаза, полные непонимания и тревоги, и поднялась на ноги. — Гарри, что случилось? Ты какой-то… — Джинни, нам нужно поговорить, я больше так не могу, — быстро проговорил парень, подходя ближе к ней. — Пожалуйста, я не могу, правда. Это важно. За что он уважал свою девушку, так за отсутствие истерик и каких-то женских закидонов, которые ни один мужчина терпеть не может. Уизли всегда понимала, когда стоит начать ссору, а когда закончить. Это происходило на каком-то инстинктивном уровне. Или интуитивном, неважно. Главное, что она всё понимала с полуслова. И сейчас Джинни спокойно, но с плохим предчувствием кивнула, возвращаясь на своё место. Она сложила руки на коленях, боясь поднять на него глаза. Слёзы стали собираться и жечь слизистую, но она не давала им скатиться по щекам. Джинни почти никогда не плакала. Исключения составляли лишь некоторые моменты. Но голос Гарри и его просьба о разговоре, подсказали о чём пойдёт речь. Она не дура и прекрасно осознавала, что если Гарри — её милый, добрый Гарри — настолько испугался собственных чувств, значит, всё действительно серьёзно. — Я не знаю, как это сказать… как начать… — Поттер сел в кресло и локтями упёрся в колени. Его глаза бегали по красно-бордовому ковру и никак не могли остановиться. Руки тряслись и давление, кажется, подскочило. — Начни сначала, — шёпотом подсказала Джинни, ощущая напряжение, которое наворачивало круги вокруг них, прямо как спортсмен на забеге длинной дистанции. — Хорошо, но Джинни, прошу не обижайся, но я не смогу сказать тебе всего, потому что это связано с заданием от Кингсли. Всё связано с ним. Я не могу рассказать то, с чего всё началось, — Гарри выглядел смертельно виноватым. Он сглотнул, заметно покрываясь липким потом от волнения. А ещё от того, что девушка так на него и не посмотрела. — Я поняла, — снова шёпотом, чтобы не разреветься. — Ладно, — выдохнул Поттер, зарываясь ладонью в волосы. — Это началось пару недель назад. Я узнал… конфиденциальную информацию и решил понять, почему я и девушка, о которой пойдёт речь, связаны. Я наблюдал за ней, пытаясь увидеть то, что согласно данной информации, увидел. Но, ничего не получалось, так что я решил ей помочь. У неё проблемы с однокурсниками… — Она студентка Хогвартса? — Джинни дёрнула головой, словно хотела взглянуть на него, но в последний момент передумав, опустила обратно. Её руки всё также сжимались в замок, будто она держалась изо всех сил, чтобы не придушить его. Гарри даже представить не мог, насколько ей неприятно слушать подобное. — Да, послевоенный курс, — ответил парень, разумно предположив, что это не относится к секретной информации. — И со вчерашнего дня мы начали общаться. Я предложил свою помощь и она согласилась. — Какого рода помощь? — звонко спросила Джинни наконец-то поднимая на него взгляд. Лихорадочный. Злой. Обиженный. Гарри сделал медленный вдох, чтобы успокоить (или хотя бы попытаться) разбушевашиеся нервы: — Просто приглядывать за ней, чтобы сократить возможность попасться одним придуркам. Они издеваются над некоторыми учениками. Просто, потому что те не могут им достойно ответить или что-нибудь сделать. Я предложил свою помощь не только потому что узнал важную для себя информацию, но и по причине, что она девушка. А для тех идиотов такое не повод прекращать. Даже наоборот. Джинни кивнула, всё ещё зло, и опустив веки, стала теребить нитку на штанинах. Поттер решил, что это знак положительного характера и продолжил: — Ничего не было. Просто во время нашего общения я почувствовал… то, чего не чувствовал давно, — девушка набрала в грудь воздуха и её плечи катастрофично напряглись. — Мне это не понравилось, но я решил, что ничего страшного не произошло... — Пока то непонятное ощущение не повторилось сегодня. Я не могу это объяснить даже себе. Всё словно не со мной. Как наваждение. И меня эта ситуация раздирает, потому что я меньше всего хочу причинять тебе боль, Джинни. Я люблю тебя, но… — Эта любовь больше не романтического характера, верно? — спокойно спросила Уизли, позволяя скатиться слезе по левой щеке. Гарри замер, потому что ответ на этот вопрос был пугающим. Реальным. Осязаемым. Таким ярким и близким. И от того, ещё более устрашающим. Поттер знал, что нужно ответить правду. Это единственный вариант. Другого нет. — Верно, — прошептал парень, беря руки девушки в свои, переплетая их пальцы. — Джинни, пожалуйста, посмотри на меня. Она покачала головой, не желая выполнять его просьбу. Слёзы всё катились по лицу, заливая губы. Наверное, они сейчас солёные. Раньше Гарри бы как обычно поцеловал её, слизывая соль с любимых губ и прижал к себе девушку, помогая успокоиться. Раньше. Какое прекрасное слово. Все и всегда говорят, что раньше было проще. Вот и Гарри не стал исключением. — Пожалуйста, посмотри на меня, — снова шёпотом попросил её Поттер, убирая предательские капли с щёк Джинни. Уизли резко взглянула ему в глаза и он едва сдержался, чтобы не убежать. Он знал, что предал её. Не физически, а эмоционально. Такое предательство, наверное, даже хуже. С ним бороться практически невозможно. Мы ведь не выбираем кого любить, и иногда наши чувства предают нас против нашей воли. — Ты изменял мне? — с надрывом спросила девушка, дыша через рот рванными вдохами. — Нет, конечно нет, Джинни, я бы никогда так с тобой не поступил, — Гарри взял её лицо в ладони, прислоняясь к её лбу своим. — Никогда бы не причинил такую боль. Хоть и знаю, что сделал гораздо более болезненный поступок по отношению к тебе. Я не должен был ввязываться во всё это, но ведь наши проблемы начались намного раньше, верно? — Я… чувствовала, что всё изменилось, но признать, значит… — Значит, расстаться, — закончил за неё Гарри, одновременно с ней выдыхая сквозь зубы от вины, сожалений и боли внутри. — Гарри, я не хочу расставаться, — Джинни вздохнула, словно набиралась сил. — Не в том смысле, что настолько зависима от тебя, а в том, что мы столько всего пережили вместе. Мы планировали семью, детей и я не понимаю, как мы сможем всё это забыть или отпустить. Поттер тоже не понимал. И ненавидел себя за то, что сделал и мог сделать. Ему было страшно из-за собственных поступков и мыслей, которые больше не слушались и вытворяли с его разумом чёрт знает что. Случившееся превратилось в патовую ситуацию, только без счастливого финала. Гарри всегда хотел семью, уют, в будущем, детей. Всё то, чем его обделили в детстве. Всё, что было у семьи Уизли. И Джинни могла это дать ему. Достаточно логично, потому что она выросла в здоровой, любящей её семье и обстановке. Она хотела того же, что и он. Но теперь, кажется, их пути расходятся. И нет всепоглощающей боли, словно ты не можешь дышать. Словно лёгкие сжимаются. Словно отказывают конечности и всё, что тебе остаётся — хрипеть, пытаясь позвать на помощь. Гарри не чувствовал такого. Всё, чем он мог похвастаться — это тоска, вина, скорбь по несбывшимся надеждам и ощущение правильности. Их чувства с Джинни перегорели. Возможно, они были слишком яркими и поэтому так быстро выгорели. Возможно, между ними появились разногласия, которые они не могли выразить в словах, но оба внутри чувствовали, что это конец. Возможно, просто пришло время. — Джинни, я хочу, чтобы ты была счастлива, — его голос был поломанным, как сотня разбитых зеркал. — Хочу, чтобы все твои мечты осуществились. Ты станешь прекрасной женой и замечательной матерью, но для подобного счастья с тобой должен быть человек, который будет тебя поддерживать и любить. И… я больше не уверен, что смогу дать тебе то, о чём мы мечтали. Парень закрыл глаза, стараясь таким образом не запечатлеть в сознании вид красных глаз девушки. Он знал, что ещё очень долгое время ему не удастся забыть эти голубые омуты. — Я не хочу, чтобы ты пряталась в ванной и плакала, потому что не понимаешь, что делаешь не так, — сокрушённо сказал Гарри и Джинни подняла на его опухший взгляд. — Откуда ты знаешь? — её голос был немного хриплым и бесконечно усталым. — Ты плохо закрыла дверь, я всё слышал, — он попытался улыбнуться, но не вышло. — И это одна из причин, почему мне кажется, что у нас всё зашло в тупик. — Тогда всё… получилось само собой, — Джинни провела большими пальцами по его ладоням, всхлипывая. — Был тяжёлый день и я просто не выдержала. Ты же знаешь, что я не люблю все эти сопли. — Знаю, — тихо согласился Гарри. — Но даже такие привычки могут стать дурными, если всё больше отчаиваться и запутаться в собственных чувствах, — он не хотел спрашивать следующий интересующий его вопрос, потому что услышать ответ было бы больно, но Поттер понимал, что заслужил не только эту боль, но и многую другую. — Джинни, что у тебя с тем игроком? Я ни в чём тебя не обвиняю — это просто вопрос. Девушка опустила глаза, немного покраснев. Хоть она и так была покрасневшей из-за слёз, но смущение или стыд, ещё добавили оттенка. — Ничего, он ухаживает за мной. Я первое время говорила ему, что не стоит совершать таких поступков, но он не понимал. А потом… я перестала просить его прекратить. Между нами ничего не было. Но постоянные зазывы на свидание или ещё что-то подобное привлекает. — Я понимаю, — парень сжал губы. В груди было пекло. Там горели все черти. Но это была не любовь или ревность, а обычное собственничество, которое свойственно каждому человеку, только в разной степени. — Но, если бы у нас всё было хорошо, ты бы и не подумала, чтобы согласиться. — Никогда, — уверено произнесла девушка, через секунду заглядывая ему в глаза. — Прости меня, — она всё понимала. Знала, что это значит. — И ты меня, я виноват больше, чем ты, — Гарри провёл рукой по её волосам, ощущая привычную мягкость и запах грушевого шампуня. Родное, но больше не своё. — Не думаю, что нам нужно решать, кто виноват больше, а кто меньше, — Джинни улыбнулась уголками губ, кладя хрупкую ладонь на его щёку. — Такое ни к чему не приведёт, а сделает только хуже. — Ты права, — он закрыл глаза, стараясь дать себе время на прощание с девушкой. Под веками мельтешили картинки их прошлого. Сначала неуверенного в Хогвартсе. Потом счастливого после войны. Затем не самого радужного последних двух месяцев. Столько моментов радости, любви, боли, ссор, понимания, злости, страсти и вины. Каждое мгновение было ради чего-то, оно подталкивало их к какому-то важному промежутку в жизни. Может быть, эти отношения и должны были закончиться так, чтобы будущее стало более счастливым и правильным. Гарри не знал, но хотел в это верить. Не ради себя, а ради Джинни. — Я думаю, нам стоит взять перерыв на месяц, — девушка повела плечами, чувствуя небольшой дискомфорт. — Мы решим, действительно ли наши отношения изжили себя или у нас просто такой период. — Я согласен, — Гарри кивнул, не отпуская её рук. — Если мы ошиблись, то сможем всё восстановить или построить что-то новое, без прежних проблем. А если нет… — Значит, мы поступили правильно и вовремя. Уберегая друг друга от большей боли. — Да, — она хмыкнула, принимая серьёзный и нерешительный вид. — Гарри, я понимаю, что, наверное, это странно, но… давай постараемся не изменять друг другу в течение следующего месяца. Чтобы потом не было стыдно за свои поступки, если мы захотим остаться вместе. — Хорошо, — просто согласился Поттер, наблюдая сомнения на лице Уизли. — Ты уверен? Если ты… — Я абсолютно уверен, Джинни. Месяц — не вечность. Я хочу понять, это заблуждение или действительно нам нужно всё закончить. Я хочу понять, без измен и ещё большей вины. Клянусь, никаких интимных контактов у меня не будет. — Хорошо, и я обещаю, что не совершу подобной ошибки, — девушка улыбнулась и поняв, что сейчас они прощаются, снова заплакала, закрывая ладонью рот. — Прости меня, — прошептал Гарри, целуя её в лоб. Он оставался там ровно секунду, а потом резко встал, желая оставить Джини наедине с собой. Несмотря на то, что этот поступок казался правильным, Поттер почувствовал себя последней мразью, заставив Уизли плакать из-за него. Но была надежда, что её слёзы он видит в последний раз. Гарри сделает всё, чтобы это было в последний раз.

***

Постучи. Постучи, в этом нет ничего сложного. Постучи, мать твою! Драко замер с поднесённым кулаком к двери в спальню Грейнджер и всё никак не мог решиться просто постучать. Он как идиот стоял и не мог пошевелить рукой, потому что, оказалось, поговорить с девчонкой непросто. Непросто сдерживать свой яд. Это значит, быть милым и спокойным. Ведь помощь требуется ему. На месте Грейнджер он бы сразу его послал, но она точно захочет хоть что-то сделать, а для этого нужно держать себя в руках. Блять, Малфой, стучи! Он не мог. Ему было страшно, как бы парадоксально это не звучало. Драко действительно послал бы себя только шагнув за порог комнаты. Но у Грейнджер не получиться сделать также, потому что она добрая и любит помогать людям, даже такому куску дерьма, как Малфой. Слизеринец до сих пор не мог понять, почему девчонка хотела спасти его. Почему она это делала? Наверное, считала, что он ещё не настолько скатился в яму, а значит у него есть шанс. Только вот шанс он свой натурально пропил. Поговорив о ситуации с Блейзом вчера, они решили проследить за Пэнси, чтобы точно убедиться в своих подозрениях. И, к сожалению, всё оказалось правдой. К несчастью для Кормака. Потому что он первый в личном списке Драко, и как только у него появится хоть небольшая возможность проучить ублюдка, он совершит прекрасную месть. Но, каким же было удивление слизеринцев, когда они увидели Пэнси в компании Поттера. Причём, с весьма интересным послевкусием. Малфой решил, что спросит о подсмотренном у Грейнджер. У них же не должно быть друг от друга секретов. В другой реальности они муж и жена, и у них есть дети. Драко за последние два дня сломал себе всю голову. Он ни разу после появления Скорпиуса не думал о данных обстоятельствах всерьёз. Теперь же, когда он пытался не напиваться в хлам, эти мысли паразитировали его разум, похлеще покойного Снейпа на уроках легилименции. Он вздохнул, закрывая глаза. Это ведь не сложно, нужно всего лишь пошевелить кистью и всё. Чёрт-т-т-т. Почему он не может сделать такое простое движение? Наверное, ему стыдно перед девчонкой. Драко редко бывает стыдно. Никогда, на самом деле. Но здесь ситуация выходила непонятной и до ужаса странной. Грейнджер пыталась — искренне, безвозмездно — ему помочь, а Малфой повёл себя, как сволочь. Это, разумеется, не новость, но дело в том, что он продолжал вести себя с ней как с мусором на протяжении двух последних месяцев с тех пор, как их назначили старостами. Называл грязнокровкой. Снова. Зная и помня, сколько боли причинило это слово девушке. Драко — гнида, он в принципе никогда не скрывал данный факт. Но только в настоящий момент, стоя перед дверью гриффиндорки, чтобы попросить помощи, он понял, что ей испортил жизнь больше всего. Это осознание просило пойти и пожалеть себя. Выпить. Желательно много. Но Малфой держался весь день, он не может спустить все свои старания, которые казались мукой. Вчера они снова пили с Блейзом. Разница была в том, что Драко не стал добивать себя после того, как пришёл в башню. Он открыл бутылку, вдохнул притягательный запах и выкинул в окно. Чтобы не сорваться, чтобы перестать напоминать самому себе уличного бедняка, потому что его отражение портилось с каждым глотком. Потому что его отражение кричало на него, словно могло разговаривать. Потому что Драко больше не узнавал себя. Больше он не был слизеринским принцем. Больше не был аристократом с великолепным будущем. Больше не был желанным гостем на любой вечеринке. Больше не был главным красавчиком на курсе. Алкоголь, наркотики — любая зависимость умеет обманывать. Сначала тебе кажется, что всё нормально. Никто не увидит, никто не узнает. А потом все проблемы вылезают на коже в виде прыщей или потухшего взгляда, который становится похожим на живой, только если тебе удалось найти новую дозу. Цвет лица становится блёклым, серым, как у мертвеца. А после выпитой бутылки наливается красным, как чёртов мак. И далее по списку. Перечислять можно бесконечно. Повреждения внутренних органов никто не отменял. Внешность лишь следствие. Драко не хотел превращаться в мешок с костями, у которого только одна цель — выпить. Напиться и забыться — вот девиз всех алкоголиков. Который Малфой почти полностью вкусил. Ему было страшно представить, что случилось, если бы обо всём узнал отец или ещё хуже, Нарцисса. Разочарования во взгляде матери, слизеринец бы не пережил. Поэтому пора взять себя в руки. Грейнджер права — Драко превратился в тряпку, от него прежнего осталась только фамилия, которая больше ничего не стоит. Но его гордость, достоинство, манеры, воспитание — всё ещё при нём. Нужно сохранить хотя бы их. Иначе не останется ничего. А ещё, помимо просьбы о помощи, Драко хотел извиниться и поблагодарить девчонку. Даже в собственной голове это звучало жутко и нереально, но необходимость данного действия зашкаливала. Малфой больше не мог думать о своих косяках. Его мозг просто не выдержит и взорвётся, если он проведёт ещё одну ночь в бесконечных мыслях о своём поведении с Грейнджер. Трёх предыдущих ему хватило на всю жизнь. Тошнота подкатывала к горлу и блондин прижал вторую руку ко рту, чтобы успокоиться. Начав делать глубокие вдохи и выдохи, он расслабился, но только на мгновение. Пока не вспомнил зачем он здесь. Драко мотнул головой, злясь на себя до невозможности. Пересилив всю свою неуверенность и все свои страхи, Малфой ударил кулаком пару раз по дереву, замирая от тишины и паники внутри себя.

***

Гермиона вздрогнула от стука в дверь и чуть не выронила книгу. Нахмурившись, она оставила закладку на странице ветхого фолианта и поднявшись с уютного кресла, подошла к двери, открывая её. Почти испуганное выражение лица Малфоя напугало её, и девушка спросила: — Что случилось? Не мог Малфой прийти к ней просто так. Значит, должно было произойти что-то страшное, даже больше, чем ужасное. Она ощутила, как лёгкие сжались в ожидании ответа, пока Драко собирался с силами начать разговор. — Привет, Грейнджер, — его голос был хриплым, словно он не спал всю ночь или курил. Но последней привычки она за ним не наблюдала, поэтому исключила этот вариант. Но страх никуда не делся. — Малфой, что произошло? Почему ты здесь? Что?.. — Я хотел поговорить, — выдавил из себя Драко, опуская глаза, начиная изучать паркет. — Хотел попросить помощи. Малфой и помощь?.. Гермиона точно спит или у неё галлюцинации. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от этого видения перед глазами, но парень всё так же стоял на пороге её комнаты и, кажется, не собирался испаряться. Господи Боже. Драко Малфой просит у неё помощи. Грейнджер теперь спокойно может умереть от шока. Она поняла, что такое вполне возможно. — Проходи, — сдавленно пригласила его войти девушка, садясь на кровать. — Можешь сесть туда, — она указала на кресло, в котором пару минут назад чувствовала себя так прекрасно. — Спасибо, — его благодарность звучала так, словно ему огласили смертельный приговор и он прощался с жизнью. Малфой был странным. Он медленно сел и сцепив руки в замок, уставился на них, практически не двигаясь. Гермиона молчала, потому что ещё никогда не была в подобной ситуации. Её мозг был не способен понять всё то, что происходило сейчас. Она терялась, будто сидела на экзамене. Малфой точно не в порядке. Или случилось что-то серьёзное. Не мог он из-за мелочи переступить через себя, чтобы явится к ней в десятом часу ночи. Гермиона могла представить, насколько сложно ему было просто постучать в дверь. Могла, потому что проходила через подобное. Когда Скорпиус просил её приглядывать за Драко, она точно также задвинула своё «хочу» подальше и вспомнила о «надо». Жаль, что она не знала к чему всё приведёт. Иначе никогда бы не согласилась. Даже не задумалась бы о помощи Малфою. А теперь Грейнджер сидит и ждёт, когда он начнёт говорить. И они находятся в её комнате. Это сдвиг по фазе, не иначе. Катарсис. — Помощь нужна не мне, — начал Драко, практически заставляя себя шевелить языком и губами. — Дело в том, что слизеринцев — некоторых — достают студенты Гриффиндора и других факультетов. Я ничего не придумываю, — поспешно сказал он, чтобы сразу исключить подобную мысль в голове девчонки. — Вчера вместе с Блейзом мы следили за нашими однокурсниками и увидели это собственными глазами. — За кем вы следили? — спросила Гермиона нахмурившись и сев по-турецки. — Пэнси и ещё несколько младших, — Драко впервые за время их короткого разговора поднял на неё глаза и заметил волнение в карих омутах. Она действительно переживала из-за информации, которую узнала. Мать Тереза, блин. — На самом деле, я подозревала нечто такое, потому что многие слизеринцы стали вести себя слишком зажато. Это не характерно для вашего факультета. Сначала мне казалось, что всё из-за войны и всего того, что произошло, но потом, — Гермиона сделала паузу, разводя руками, — я поняла, что что-то не так. Но никак не могла разобраться в этом. И, честно говоря, через некоторое время мне стало не до этого, — почти сокрушительно призналась девушка, опуская глаза. Драко не знал, что сказать. Просьбу Блейза он выполнил. Вежливо поговорил с гриффиндоркой, а теперь можно к себе и баиньки. Но по какой-то причине, он не спешил уходить. Может, в нём проснулся альтруизм или подобная хрень, но ему захотелось поддержать девушку. Бред. Очнись Малфой. Она грязнокровка, вали отсюда. Разумеется, но только кровь его уже давно не волновала. Наверное, с тех пор, как Драко увидел, что его отец пытает магглорождённую девушку на кухонном столе, за которым они впоследствии завтракали. Тогда Малфоя ничего не волновало: ни грязная кровь, ни сама девчонка. Его волновал только отец, который спокойно намазывал масло на тост. В тот день к нему пришло осознание, что кровь вообще ничего не значит. Люциус был абсолютно чистокровным волшебником, но всё равно чокнулся и превратился в монстра. Белла вообще тяжёлый случай. А та же самая Грейнджер обскакала всех его знакомых, в том числе и самого Драко, во всех сферах, какие он мог припомнить. Но самое главное… Она не сломалась. Не позволила себе этого сделать, в отличии от него. — Ты хочешь, чтобы я поговорила с Макгонагалл? — Гермиона подняла на слизеринца глаза, совершенно спокойная и волнующаяся за его друзей. Друзей, которые хотели её убить. Точно ненормальная. — Да, а ещё с Поттером. Я видел, он в Хогвартсе. Думаю, он сможет использовать весь свой живучий и избранный авторитет, чтобы прижать этих упырей, — Малфой не сдержался и воспользовался возможностью слегка издевательски упомянуть чёртового героя. Он думал, что Грейнджер возмутиться или наброситься на него с кулаки за то, что Драко посмел посмеяться над Поттером, но девушка улыбнулась, показывая крохотные ямочки на щеках. Малфой сам не понял, как завис. Он смотрел на милую, робкую улыбку девушки и представлял, как сминает её губы своими. С ним уже происходило подобное. Когда они снова ругались в гостиной, Драко тоже думал об этом, но сейчас желание было сильнее и его нога уже почти дёрнулась, чтобы встать и повалить гриффиндорку на кровать. — Хорошо, я поговорю с ними обоими и договорюсь с Гарри, чтобы он приглядывал за вашими ребятами, — Гермиона поджала губы в неуверенном движении, не зная, что делать или говорить дальше. Они, вроде бы, всё обсудили. Ей стоит пожелать ему спокойной ночи? Или просто вернуться к чтению? Это будет означать, что разговор окончен? Мерлин, почему она так волнуется? — Я видел вчера, как Поттер разговаривал с Пэнси, — сказал Драко, лишь бы заполнить напряжённую-неловкую тишину. А ещё, чтобы не уходить, но он никогда в жизни в этом не признается и не просите. — Они вели себя весьма… непривычно. — Гарри и Паркинсон? А что они могли обсуждать? — Гермиона свела брови на переносице, не понимая, как Поттер мог оказаться в метре от самой мерзкой девчонки, которую она знала. — Не знаю, — блондин пожал плечами, начиная ухмыляться. — Может, у них появились какие-то секреты. — Фу, — громко сказала девушка, скривившись. — Гарри и Паркинсон… гадость. Малфой, как ты вообще мог такое подумать?! У Гарри, кстати, есть Джинни. Гермиона почувствовала какое-то озорство, чего с ней давно не случалось. Она редко испытывала подобное маленькое веселье от разговора. А если вспомнить, что они разговаривают с Малфоем, то данное ощущение обострялось до предела. — Грейнджер, люди растут, интересы меняются, — заговорщически произнёс Драко. — Никто не говорит, что между ними что-то было, но ты только представь, — энтузиазм в его голосе был таким заразительным, что она не удержалась и прыснула. — А наличие Уизлетты могло и не остановить Поттера. — Ты противный и мерзкий, Малфой! Гарри не такой, и он никогда бы не стал крутить романы за спиной у Джинни, — возмутилась девушка, впрочем, не испытывая злости или негодования. Это было просто дурачество. — Как скажешь, Грейнджер, — сдаваясь поднял ладони Драко, улыбаясь. — Но потом только не говори, что я тебя не предупреждал. — Спорим? — быстро спросила Гермиона, вставая на колени на кровати и протягивая ему ладонь. — Гарри никогда бы не посмотрел на Паркинсон, как на девушку. — Спорим, — воодушевлённо согласился слизеринец, пожимая хрупкую ладонь. — На что? На интерес скучно. — На желание, Малфой, — протянула гриффиндорка, не понимая, откуда в ней столько смелости. — Ты сможешь загадать любое желание. Только не пошлое. — Так не интересно, Грейнджер, у меня извращённая фантазия, — Драко улыбался, на задворках сознания вспоминая, что почти забыл, как это делается. — Если у тебя такая богатая фантазия, то тебе ничего не стоит придумать мне какое-нибудь задание, — Гермиона вскинула брови. — Так спорим? Или ты сдулся? — Что за оскорбления посреди дня, Грейнджер? — притворно возмутился Малфой. — Спорим. Поттер мог заинтересоваться Пэнси. И никакая Уизлетта его не остановила бы. — Я за иной вариант, — усмехнулась девушка, наблюдая, как голубая нить быстро скрепила их спор и испарилась. Она внимательно посмотрела на соединение их ладоней и дыхание перехватило от сжатий внутри. Они до сих пор держались за руки и никто из них не спешил разъединять их. Гермиона облизала губы, поднимая взгляд на Малфоя. Драко смотрел на губы девушки. Ему показалось, что время замерло, потому что место, где их руки соприкасались, словно остановило время и его бессмертный ход. Всё тело было напряжено, как перед прыжком, а сердце почему-то ускорило свой пульс. Грейнджер едва заметно моргнула, наверное, желая прийти в себя, но это не помогло. Малфой слегка наклонился вперёд, замечая, что девушка выдохнула и потянулась к нему навстречу. Неожиданный стук в дверь гостиной заставил Гермиону подскочить на кровати, будто рядом упала и взорвалась атомная бомба. Она покраснела до кончиков ногтей, боясь взглянуть на слизеринца. — Я пойду посмотрю, кто там, — пробурчала гриффиндорка, вскакивая с постели лишь бы избежать смотреть на Малфоя. Краем глаза она заметила, что он, находясь в оцепенении и шоке, кивнул. Гермиона спустилась вниз и распахнув дверь, увидела Скорпиуса. Он улыбнулся и вошёл в помещение. — Привет, — его голос звучал виновато, и девушка поняла, что явной причиной столь раскаивающегося вида был их позавчерашний разговор. Вчера они не виделись. Гриффиндорка полдня провела на парах, а потом отправилась гулять по Хогсмиду, чтобы проветрить голову. Конечно, прогулка не сильно помогла, но был плюс в том, что она, придя в свою спальню, сразу уснула без чрезмерного мыслительного процесса, который стал обыденным ритуалом. — Привет, Скорпиус, что-то случилось? — она сложила руки на груди, обращая внимание на его внешний вид. Помятая рубашка и брюки, красные глаза, словно он не спал несколько дней. — С тобой всё в порядке? — Да, просто много мыслей в голове, — парень зарылся рукой в волосы, коротко улыбаясь. — Я хотел извиниться. Я не должен был так с тобой разговаривать. Мне не по себе от того, что мы поссорились. — Скорпиус, всё нормально, — Гермиона положила руку ему на предплечье, успокаивая. — Я не злюсь. Да, мне было неприятно, но это не повод так долго переживать. Я просто волнуюсь за всех и не совсем согласна с твоим решением. Но, если ты считаешь его разумным и единственным выходом, то я на твоей стороне. Малфой несколько секунд смотрел на неё, а потом резко сжал в объятиях, устраивая свой подбородок на её плече. — Спасибо, — тихо произнёс он. — Мне так не хватает тебя. Ты даже не представляешь. Прости, больше я не буду так себя вести. — Ты давно взрослый человек, и я тебе никто, если разобраться, — Гермиона провела руками по его лопаткам, осознавая, насколько он высокий. Даже чуть выше Драко. — Это не так, — возмущённость в голосе парня была такой яркой, что Грейнджер рассмеялась. — Грейнджер? — Драко стал спускаться по лестнице вниз, не понимая, почему она так долго. Как только он увидел Скорпиуса, его глаза сузились и стали напоминать щёлки. Злость буквально исходила от слизеринца. — Малфой, Скорпиус пришёл, чтобы... — начала девушка, не желая устраивать конфликт. А судя по взглядам мужчин, конфликт мог вспыхнуть в любой момент. — Я пришёл извинится за своё поведение, — прервал её парень, разрывая объятие и впиваясь в отца аналогичным взглядом. — Поведение? — язвительно переспросил Драко. — Ты здесь только недавно, а уже успел напортачить. Превосходно. — Малфой, прекрати! — прошипела Гермиона, делая шаг к нему, чтобы заглянуть в глаза. Но он не смотрел на неё. — Ну, мне явно далеко до тебя, — Скорпиус ухмыльнулся, принимая расслабленную позу. — Тебя никто не переплюнет. Так выделяться на общем фоне не каждому дано. — И что это значит? — через зубы спросил Драко. Его лицо заострилось от злости и теперь он выглядел ещё более отталкивающе, чем обычно. — Давайте мы успокоимся, ладно? — уже немного истерично попросила Грейнджер, но никто из присутствующих не обратил на её слова внимания. Она словно наблюдала со стороны начинающуюся ссору между отцом и сыном. Как пустое место. Но ненависть была настолько осязаема, что её можно было потрогать кончиками пальцев. Гермиона не знала, что ей делать. Она переводила взгляд с одного парня на другого, не понимая причины, из-за которой они так ожесточились друг к другу. Конечно, Малфой с самого начала не воспылал светлыми чувствами к Скорпиусу, но зачем он начал провоцировать конфликт? Тоже самое и Скорпиус: он наоборот пытался подтолкнуть её к Драко, а теперь они смотрят друг на друга, как враги. — Только то, что от тебя одни проблемы, — сурово сказал Скорпиус, засовывая руки в карманы брюк, даже не представляя насколько он становится таким образом похожим на Драко. — Откуда такие сведения? — слизеринец саркастично поднял брови, противно скалясь. — Мне мама рассказала, какие у тебя проблемы. Знаешь, я никогда не думал, что смогу разочароваться в своём отце, но что удивительно, я сделал это. Ещё ни разу я так не жалел, что ты — это он, потому что ты просто оболочка с похожей внешностью, но внутри ты… я даже не могу слово подобрать. Зачем? Истерика в её голове буйствовала. Она кричала на Скорпиуса. Просила его замолчать, потому что взгляд Малфоя, которым он её наградил, откинул её на несколько сотен километров. Он смотрел ей в глаза, и она видела его мысли о предательстве. Гермиона сразу же пожалела, что поделилась настолько личной информацией со Скорпиусом. Не потому что не доверяла ему, а по той причине, что почувствовала от Малфоя просьбу, которую он не высказал: не делиться этим с кем-то. А она нарушила слово, хотя говорила, что никогда так не поступит. Девушка хотела хоть что-то сказать, но не могла выдавить и звука. Она смотрела на Драко, боясь, что, если прекратит это делать, он испарится. Гермиона не хотела подобного. Может быть, её заветным желанием было отсутствие Малфоя в жизни девушки, но сегодня, буквально десять минут назад, всё изменилось. Она не могла объяснить всё, что сейчас чувствовала, да и не стала бы, но одно можно было прочитать в её глазах — страх, что Малфой оттолкнёт ещё дальше, чем они были месяц назад. Гермиона не призналась бы в этом никогда, но она хотела поцеловать сегодня Драко. Просто хотела, без оправданий или комментариев. Это было желанием, которое тянется быть исполненным всеми атомами в организме. Всеми элементами, потому что, кажется, что без данного действия, жизнь повернёт не туда. А ещё Гермиона мечтала понять ту себя. Ту версию, которая любила Драко Малфоя и была счастлива. Но теперь о подобном действительно остаётся лишь мечтать, потому что слизеринец яростно поджал губы и дёрнул головой, словно хотел совершить необдуманный поступок, но передумал. Он хмыкнул, когда снова посмотрел на неё, так, будто она своими руками вырвала ему сердце. Его взгляд резал, как бритва, как лёд, оставляя холодные, кровоточащие раны, которые не сворачивались от такого концентрата ледяной кипящей крови. Драко кивнул ей, слишком беззаботно, и поднялся к себе в комнату. — Малфой… — шёпотом сказала девушка, не зная, на что надеясь. Он даже не хлопнул дверью. Гермиона почувствовала, как в глазах собирается влага. Она сжала губы в полоску, чтобы не расплакаться. Она не будет рыдать из-за Драко Малфоя. Не в этой жизни. — Мам? — тихо спросил Скорпиус, выдёргивая её из омута, в который она начала проваливаться. Гермиона уже и забыла о его присутствии. Она обернулась и постаралась улыбнуться. Парень смотрел на неё очень встревоженно, его брови хмурились и весь вид говорил о волнении. — Мне не следовало… — Всё нормально, — искусственная улыбка сама приклеилась к лицу. — Иди спать, Скорпиус. Уже поздно. Она больше не могла сдерживать тот клубок эмоций, который требовал выхода. Пускай, он выльется в виде слёз, неважно, главное, чтобы стало легче. Забавно, ведь она только что пообещала, что не будет лить слёзы по Малфою, а теперь не против это сделать. Дура. Гермиона не стала дожидаться, когда Скорпиус уйдёт, не стала его провожать. Она просто поднялась к себе в комнату и легла прямо в одежде на постель, закрывая глаза. Из которых через секунду покатились слёзы.