— Ты можешь не топать как слон? — шёпотом и максимально зло сказал Драко, обходя первый выпавший снег, который уже таял и превращался в сплошную грязь.
— А ты можешь не быть такой сволочью? — ехидно ответил Скорпиус, отводя ветку от лица, чтобы не выколоть себе глаз.
— Пошёл ты, — буркнул Малфой. — Между прочим, это ты затащил нас непонятно куда. Почему нельзя было нормально рассчитать место трансгрессии?
— Гарри дал эту наводку, все вопросы к нему, и потом, — парень обернулся, с усмешкой разглядывая отца, — просто признай, что ты скучаешь по Гермионе. С тех пор как она уехала, ты ещё более невыносим, чем обычно. И сейчас ты бурчишь, лишь бы не ходить с плохим настроением одному.
— Если бы я скучал по Грейнджер, то точно бы делал это не так. Я наоборот наслаждаюсь тем, что её нет. Её и бесконечного потока лекций, — произнёс Драко насмешливо, пряча свои истинные эмоции глубоко внутри.
— Ты знаешь, что я прав, но пытаешься скрыть истину, чтобы никто не увидел твоей уязвимости, — нараспев сказал Скорпиус, кажется, совсем забывая, что им нельзя привлекать к себе внимание.
— Ты, случайно, не видишь будущее, или, быть может, у тебя вырос третий глаз, и теперь ты можешь смотреть в головы людей и видеть все их тайны? — Драко выругался себе под нос, когда едва не подскользнулся на мерзкой жиже, что сейчас была повсюду.
— Нет, — усмехнулся парень, продолжая идти чересчур бодро для человека, который за последние сутки спал два часа. — Ты сам обучал меня технике, с помощью которой можно читать людей по их лицам, как книгу. Знаешь, это даже забавно, что все приёмы, которые ты мне передал на вооружение, я теперь использую против тебя.
— Ну да, забавно, просто оборжаться, — зло фыркнул Драко, сдерживая желание хорошенько двинуть этой Грейнджер в мужском обличии. Такой же зазнайка и невыносимый скромняга.
Мерлин, с кем он связался?
Дальше они шли в тишине, лишь в глуши периодически были слышны уханье совы и шелест пожухлой травы. Драко не хотел больше разговаривать, поэтому предпочёл остаться в своих мыслях, в которые никто не мог проникнуть.
Паршивец был прав — он действительно скучал по Грейнджер. Сильнее, чем ему бы хотелось. Сильнее, чем он мог бы представить.
Малфой помнил, каким взглядом его наградила девчонка, когда они орали друг на друга, скорее чтобы просто наорать, чем что-то доказать. Драко уже не мог точно вспомнить, о чём шла речь, но вот взгляд Гермионы долго не давал ему уснуть в ту ночь.
А после, когда она забежала, вся перепуганная, в больничное крыло, парень решил, что хотя бы скажет ей что-нибудь. Что угодно, потому как он волновался за неё. Это было неприятное открытие, но отворачиваться от него уже не было смысла. И вот Драко готов попросить её быть осторожной, вернуться, написать, но…
Он произносит её имя и получает злой, колючий взгляд, который бьёт его под дых. Малфой не был смельчаком или храбрецом и понимал, что должен был рискнуть и открыть рот по-человечески, но не смог. И Грейнджер ушла, и неизвестно, вернётся ли она.
Драко бы не вернулся, будь у него такая возможность.
Парень не подозревал, что сдерживаться, когда на него не смотрит гриффиндорка, будет так сложно. И он не сдержался и сорвался. Напился в хлам до такой степени, что едва вспомнил, где он находится и как туда попал.
Скорпиуса выписали на день раньше, чем его. Сопляк занимался своими делами и несильно рвался налаживать родственные связи. Да и Драко тоже, откровенно говоря. Он признал в Скорпиусе своего сына, убедился в этом, увидев документальное подтверждение. Но пока это был его максимум.
Вернувшись в башню старост, он понял, как там было тихо и пустынно без Грейнджер. Её запах почти выветрился за те несколько дней, что она отсутствовала. Не было привычного бардака на диване в гостиной. Не было раскрытых книг, которые умудрялись валяться даже в ванной. Не было ничего. Словно и Гермионы никогда не было в его жизни.
Разумеется, Драко не выдержал. Он увидел наполовину пустую бутылку огневиски на полке с книгами, куда обычно прятал свои заначки, и в несколько глотков опустошил её, чтобы не нервировала и не маячила перед глазами. А потом… дело техники.
Он держался почти две недели. Одну, потому что до этого надрался так сильно, что ничего, кроме воды, толком не лезло. А ещё были мысли, стыд и много чего в таком духе, что парень ненавидел всеми фибрами души. А вторую, потому что в больничном крыле нельзя было найти нормальной выпивки, а встать с кровати было возможно только с помощью пары рук. А ещё рядом постоянно была Грейнджер.
Грейнджер и её поганые мятные леденцы.
Мерлин и Салазар, он так ненавидел эти дерьмовые конфеты, которые согревали теплом что-то внутри, когда их приходилось есть, чтобы не начать ползти за виски. Или любым другим алкоголем.
Драко честно хотел бросить, прекратить эту агонию из презрения к самому себе, остановить паршивый порочный круг, который обматывался вокруг его шеи твёрдой верёвкой в ожидании, когда кто-то толкнёт стул под его ногами.
Мечтал, но у него не получилось. Так глупо и по-свински не получилось, словно он был пятилетним ребёнком, который никак не мог научиться читать. Хотя, казалось бы, всё просто. Но нет, в его жизни никогда не было ничего простого.
Чаще всего эта сука поворачивалась к нему задницей, чтобы он вкусил все её прелести.
Выпив первую бутылку, Малфой захотел вторую, и его уже было не остановить. Будто с него сняли намордник, и теперь он мог творить всё, что душе угодно. Драко поднялся на второй этаж, в свою комнату, отыскивая закрома, которые сам и создал. Он залез под кровать, открыл нижний ящик в шкафу, перевернул чемодан, и в его руках был алкоголь.
Всю ночь он вливал в себя его, просто потому что мог. Даже не из-за большого желания, а из-за возможности его реализации. Такой бред, но в тот момент Малфой чувствовал себя по-настоящему свободным.
У него не было никого, перед кем стоило бы оправдываться. Не было девушки, которая пилила ему мозг своими нравоучениями и карими глазами, заглядывающими в самую душу. Не было сына, который явился из будущего и втайне презирал его. Всё перестало иметь значение, и Драко это нравилось.
Нравилось, потому что никто ничего от него не ждал. И была свобода. Что ещё нужно для счастья?
Только бутылка алкоголя.
На следующий день схема уже была отработана, и начав её реализовывать, Малфой ощущал себя последней свиньёй и тряпкой, но это являлось таким тихим ростком здравого смыла в его голове, что осталось за бортом.
Весь день он пил в Хогсмиде, практически не закусывая. И Драко сам поражался, как его печень ещё не отказала. Как она до сих пор выдерживала такое количество алкоголя, которое попадало в его организм на протяжении полутора лет? Вопрос без ответа.
Парень помнил, как увидел красивую брюнетку, которая строила ему глазки. Помнил, как она поманила его за собой, а дальше… дело техники. Наверное, в этом была его основная проблема: когда Драко трахался или пил, он не думал. Ни одной мысли не появлялось в голове, и это было прекрасно.
Возможно, поэтому он никак не мог прекратить пить, как закостенелый алкоголик. А беспорядочные половые связи шли приятным бонусом.
Самому мерзко, во что он превратился. Если бы Нарцисса только узнала хоть один из этих позорных фактов о своём сыне, она бы молча убила его. Или убила бы себя, не справившись с позором. Так что Малфой радовался, что родители далеко. И в школе ему никто не указ.
Почему-то только сейчас пришла разумная и забавная мысль одновременно. Кто мог додуматься сделать его старостой? Грейнджер явно была против, достаточно лишь было вспомнить, как она скривилась-сморщилась, когда увидела слизеринца. Видимо, Макгонагалл на старости лет совсем тронулась умом. Или это была попытка примирить факультеты. Чёрт его знает, суть в том, что подобная идея была полным бредом.
Драко снова споткнулся, едва не проронив несколько особенно красноречивых выражений. Он вообще плохо понимал, какого чёрта они здесь забыли. Скорпиус снова решил рискнуть своей задницей, пока Грейнджер не видит, и не успела девчонка покинуть школу, как тот сразу обратился к Поттеру за помощью.
Золотой мальчик был безотказным. Интересно, во всех ли вопросах? Потому что если да, то это замечательный компромат.
Поттер в последние дни зашивался в Министерстве и поэтому отправил им совой координаты, где, предположительно, очевидцы вчера видели Люциуса. Скорпиус не стал ничего продумывать, или выжидать, и почти трансгрессировал из Хогсмида, когда к нему подошёл Драко.
Малфой не осознавал мотивы данного поступка, но знал, что, если с этим сопляком что-нибудь случится, три шкуры снимет Грейнджер именно с него. Она была достаточно кровожадной особой, и проверять насколько, не было никакого желания.
Скорпиус тогда удивлённо взглянул на слизеринца, словно увидел привидение.
— Чего вылупился? Я пойду с тобой, — Драко стоял и чувствовал себя идиотом. В нём была бутылка огневиски, в кармане пальто фляжка с тем же самым виски, а его потянуло на геройство.
Видимо, большое количество гриффиндорцев в жизни плохо влияло на инстинкт самосохранения.
— Ты просто так или чтобы впечатлить кого-то? — все слова сопляка носили подобный смысл. Будто дело было только в Грейнджер, но… частично это являлось правдой.
Но также Драко переживал за высокомерного, наглого, невыносимого придурка, который был очень похож на него самого. Он не мог отпустить его одного. Того раза, когда Поттер приволок парня еле живого, хватило сполна.
— Я иду подтирать тебе задницу, — насмешливо сказал Малфой.
— Я, вообще-то, старше.
— А я, вообще-то, твой отец, если верить твоим словам. Ну так что, мы ещё поболтаем или трансгрессируем?
— Второй вариант, — хмыкнул Скорпиус и протянул ему руку.
И в тот момент они очутились в непонятной глуши, где недалеко должна была находиться маггловская деревня, в которой, предположительно, прятался Люциус.
Наугад, блин. Пальцем в небо. Когда Драко в следующий раз увидит Поттера, то сломает ему очки, просто чтобы отвести душу.
Хренов избранный бессмертный.
Ну хоть его ненависть к очкарику ещё при нём, значит, всё не так плохо, как казалось.
— Нам ещё долго? — раздражённо спросил Малфой, когда, наверное, в тысячный раз споткнулся о какую-то хрень.
— Если верить координатам, то… — Скорпиус взглянул на письмо от Гарри и посчитал примерное количество метров. — Где-то минут десять.
— Прекрасно, — фыркнул Драко. — Объясни мне, а почему нельзя было переместиться хоть немного поближе? Какого чёрта мы идём по грязи, да ещё и непонятно куда?
— Может, хватит ныть? Я тебя с собой не тащил, — парень зло посмотрел на него и продолжил шагать.
— А давай ты мне всё нормально расскажешь, и я не буду ныть, — прорычал Малфой, догоняя Скорпиуса и разворачивая его за плечо. — Я не видел письмо Поттера, соответственно, не могу знать, куда нам нужно. Поэтому, блять, рассказывай!
Парень молча смотрел на него, пока Драко был готов полезть на стенку, хоть здесь их не было и в помине. Жутко хотелось выпить, наверное, из-за этого его так начало шатать, и настроение резко упало вниз. Он не горел желанием пить при Скорпиусе, но когда в горле запекло от невыносимости жажды, Малфой плюнул и достал фляжку.
Сразу стало легче. Отпустило всё.
— Да уж, я и не думал, как сильно ты привык решать все проблемы с помощью алкоголя, — парень покачал головой в явном отвращении.
— Неужели? — протянул язвительно слизеринец. — Я просто снимаю стресс, это незаконно?
— Это отвратительно, — его губы презрительно скривились, и в этот момент перед Драко стояла копия Грейнджер, только в мужском обличии. — Тебе почти девятнадцать, а единственное, что ты можешь, — это пить не просыхая и жаловаться на жизнь.
— Ты ничего обо мне не знаешь…
— Я всё о тебе знаю! — резко выкрикнул Скорпиус. — Всё, что необходимо.
— Например? — ехидство так и вырывалось из него сегодня, и Малфой понимал, что откровенно нарывается. Он так хотел получить по морде, может быть, тогда стало бы легче.
— Не стану я с тобой спорить или что-то доказывать, — хмыкнул Скорпиус, словно видел его насквозь. — Гермиона уехала, и тебе больше нет смысла держаться, верно? Нет смысла казаться лучше, чем ты есть на самом деле? Ты так вообще никогда не выберешься из этой ямы. Найди уже хоть что-то, что поможет тебе двигаться дальше.
— И оставить Грейнджер в покое? Кажется, тебе больше всех надо, чтобы мы с ней сошлись, — Драко повысил голос, даже не замечая, как сделал это. Просто напряжение так требовало выхода, что он нашёл самый лёгкий и быстрый способ выпустить на волю внутреннюю гадость — то есть проораться.
— Ты прав, — кивнул парень. — Мне нужно это больше, чем кому бы то ни было, но знаешь что, — он резко приблизился к Малфою, заглядывая в его глаза яростным взглядом. — Я предпочту не родиться, чем знать, что моя мать будет с таким, как ты. Алкоголиком, который настолько жаждал любви и понимания, что спился, не получая её в том объёме, в котором ему хотелось бы получать.
— Ты совсем…
— Я не закончил! — прорычал Скорпиус, хватая Драко за грудки и толкая его к дереву. — Ты не станешь портить ей жизнь, ты понял меня? Если Гермиона не выберет тебя, ты оставишь её в покое. Да, ни меня, ни моей сестры не будет в этом мире, но это гораздо лучше, чем быть детьми такого, как ты.
Он отпустил Малфоя, позволяя ему повести плечами из-за боли в спине. Драко внимательно вглядывался в Скорпиуса, одновременно признавая его правым и желая убить на месте.
— Каким я был… там? — вопрос сорвался с губ непроизвольно. Совершенно. Но слизеринец уже смирился, что иногда не мог в полной мере контролировать свою речь.
Или же чёртово любопытство настолько доконало его, что не осталось сил терпеть.
Парень мотнул головой, словно ему было тяжело говорить о своём настоящем отце. Отце, который был примером и ориентиром, заставляя равняться на него. Драко всегда хотел быть для своих детей именно таким человеком (разумеется, он не думал об этом постоянно, просто когда речь на семейных обедах заходила о потомстве, такие мысли были не редкостью).
— Ты был, — с горечью начал Скорпиус, сжимая левую руку в кулак, — потрясающим отцом. У меня никогда не возникало мысли возненавидеть тебя или ослушаться, чтобы причинить боль. Ты всегда говорил со мной, обсуждал мои проблемы в школе и с девчонками, — он усмехнулся. — Мама говорила, что быть отцом — стало твоей профессией и лучшим качеством, которое ты приобрёл.
— Я был аврором, верно? — тихо спросил Драко, чувствуя какую-то интимную атмосферу между ними.
— Да, ты был прекрасным аврором. Ты любил своё дело. Обожал, если быть точнее. Когда ты решил начать с чистого листа, то сделал это по полной. Ты пошёл к Гарри, — он выразительно посмотрел на Малфоя, и тот скривился, — и попросил взять тебя на работу. Он согласился. Я восхищался тобой… и до сих пор восхищаюсь.
— Почему я решил пойти в Аврорат? Я никогда не тяготел к геройствам, — Драко нахмурился, пытаясь найти пробел в его знаниях о своём прошлом-будущем.
Скорпиус сглотнул, смотря в одну точку. Он не хотел говорить об этом, но, кажется, выбора не было. Всё равно данная информация может всплыть в любую минуту, так лучше от него.
— Блейз Забини погиб в пожаре в собственном доме. Никто так и не узнал, что послужило причиной распространения огня, но один из вариантов был поджог. Ты хотел разобраться в том, что произошло, и потому решил пойти в авроры. Чтобы не допускать подобного.
— Как Блейз… он вообще не мог, — шокированно выдохнул Малфой, зарываясь в волосы, жалея, что поднял эту тему.
— У него были проблемы с алкоголем, — сказал Скорпиус, твёрдо смотря на слизеринца. — И полагали, что именно его пьянство и послужило причиной пожара. Но ты сомневался в этом, потому что Блейза преследовали — с его слов, и ты ему не верил — так что всё просто. Ты винил себя и решил попробовать искупить свои грехи.
— Бред какой-то, — фыркнул Драко, чувствуя огромное желание поговорить с другом и обнять его. Такие сантименты обычно были не в его характере, но сейчас, казалось, это было важно сделать.
— Это моя жизнь, — трагичным голосом произнёс Скорпиус, резко оборачиваясь, слыша какое-то движение за спиной.
— Что? — шёпотом спросил Малфой, вытаскивая палочку из кармана пальто.
Он сократил между ними расстояние, останавливаясь плечом к плечу с сыном. Они оба замерли, стараясь не упустить ни единого звука. С левой стороны послышались шаги, и парни не сговариваясь пригнулись, чтобы спрятать белоснежные макушки. Драко быстро наложил дезиллюминационное заклинание, сдерживая резкий вдох, когда практически у него перед носом кто-то наступил на ветку.
— Какого хера мы так долго топаем? — крикнул мужчина в чёрной мантии, сплёвывая слюну себе под ноги, попадая на ботинок Драко.
Твою мать…
Хорошо, что Скорпиус вцепился в его плечо, не давая совершить глупость.
— Потому что он сказал, чтобы мы пришли именно сюда, что непонятного? — рыкнул другой, толкая в плечо первого.
— А почему рядом с магглами? — столько презрения в голосе первого мужчины могло кого угодно сбить с ног, но не успел он полностью договорить фразу, как второй ударил его в нос. — Эй…
— Если сказали, что нужно здесь, то нужно здесь, неужели до твоих тупых мозгов ни хрена не доходит?!
— Понял я, понял. Зачем сразу бить-то?
— А это, дорогой, чтобы такие, как ты, не мешали выполнять работу, таким, как мы, — третий мужчина появился резко, словно трансгрессировал. Он усмехался, что было слышно по тону голоса, но только его лицо было скрыто капюшоном.
Драко всматривался в их лица, но никого не узнавал. Даже голоса были незнакомые. Видимо, приспешники Люциуса прибыли вместе с ним. Старых Пожирателей здесь не было.
— Пошли вы, — буркнул первый, обиженно продолжая двигаться вперёд.
— Ты нашёл? — шёпотом спросил второй мужчина.
— Естественно, только было много проблем. Надеюсь, я всё сделал правильно, потому что веры в это у меня нет, — с небольшим страхом в голосе ответил мужчина в капюшоне, хлопая себя по карману мантии.
— Ладно, мы все будем на это надеяться, иначе полетят головы. Пойдём, а то наш Реджи тот ещё нюня, глядишь, начнёт жаловаться, что мы его обижаем.
— Пусть жалуется, я давно хочу его прикончить.
Они продолжали о чём-то говорить, но уже едва слышным шёпотом, от чего разобрать слова не удавалось. Медленно они отдалялись всё дальше, и Скорпиус взглянул на отца со слишком знакомым блеском в глазах.
— Вот чёрт… — произнёс Драко, страдальчески опуская голову.
— Что? — удивлённо приподнятые брови и полное непонимание на лице.
— Я знаю этот взгляд. Ты хочешь, чтобы мы проследили за ними, — Малфой был в шаге от бегства. Все эти геройства и риск не являлись его хобби. Он не получал от подобного удовольствие или новые впечатления — только страх и боль. А ещё унижение, что немаловажно.
— Можно подумать, ты сам об этом не подумал? — фыркнул парень, вставая и накладывая заклинание на ноги, чтобы не было слышно их шагов. — Пока мы тут болтаем, они уйдут, и так мы точно не найдём Люциуса, а шпионаж за ними — неплохая зацепка.
— Ты посмотри, какую логическую цепочку он сделал, — пробурчал Драко, нехотя поднимаясь с корточек.
— Пойдём, — уверенно сказал Скорпиус, двигаясь в сторону, куда ушли их таинственные люди.
— Чёртовы гриффиндорцы, — Драко никак не мог успокоиться, ему было просто необходимо выпустить своё негодование. Он снова вытащил фляжку и сделал пару глотков.
— Вообще-то, я слизеринец, — Скорпиус посмотрел на него из-за плеча, закатывая глаза, видя, что он опять пьёт.
— В тебе половина Гриффиндора, считай, гриффиндорец. И меня ты в этом не переубедишь.
— Ты придурок, — не выдержал парень.
— А ты идиот с манией величия и поганый гриффиндорец, прямо как Грейнджер, которой вечно не сидится на месте. Видимо, у вас это семейное.
— А раздражать людей — семейное у нас с тобой. И я очень сомневаюсь, что тебе хочется узнать, как сильно я умею доводить даже таких, как ты, — с довольной ухмылкой произнёс Скорпиус.
— Позёр, — фыркнул Драко.
— Выпендрёжник и алкоголик.
— Никто не идеален.
— Мама идеальна.
— Ты просто её голой не видел.
— Чего?! — Скорпиус оторопело посмотрел на Малфоя, с трудом заглушая в себе рвотный позыв. — Вы что?..
— Мерлин, нет, — Драко сделал вид, что задумался. — Но получается, что всё же да, ведь ты сейчас передо мной. А так я просто издеваюсь над тобой. Это моё любимое занятие, если ты не знал.
— Я не думал, что у тебя такой мелкий уровень, — в голосе Скорпиуса теперь был откровенный стёб. Он не станет признаваться в подобном, но ему даже нравилось такое чисто дружеское-издевательское общение с отцом.
Конечно, он всё ещё невероятно бесил его, но в их разговорах, которые только стали появляться, мелькали прежние привычки Драко Малфоя, которого он знал. Такие открытия грели душу и заставляли терпеть насмехательства, чтобы на время вернуться в мгновения, когда всё было хорошо и он мог спокойно поговорить с самым близким человеком.
— Мой уровень явно не сравнится с твоим, — лениво протянул Малфой, отхлёбывая виски из фляжки.
— Может, хватит пить? — Скорпиус не рассчитывал, что его слова подействуют на отца, но попытка не пытка.
— Я хочу пить и буду пить, — в голосе Драко не осталось былой игривости и веселья, теперь был только холод и желание, чтобы ему перестали читать нотации.
Скорпиус вздохнул, даже не представляя, как разговаривать с этим человеком. На миг ему до боли стало жаль маму, которая, по всей видимости, постоянно терпела подобные закидоны. Парень знал, что
его отец был несколько другим человеком, но тем не менее
этот Малфой одновременно и отличался, и походил на него. И Скорпиус, кажется, немного запутался в своих чувствах на данный счёт.
— Могу я хотя бы узнать причину такого твоего поведения? — без особой надежды спросил он.
Драко снова задумался после своего неизменно язвительного ответа. Слова сына почему-то странно действовали на него. Разумеется, в этом не было никакой логики, ведь на самом деле он не его отец, но… Но ему не нравилось, что он разочаровывает сопляка. Словно по-настоящему разочаровал своего сына, как и Люциус разочаровал его.
Эта мысль так сильно ударила по лицу, что Малфой в шоке остановился.
А ведь и правда, история повторяется.
Слизеринец посмотрел на фляжку в своих руках, которая переливалась серебристым оттенком в свете луны, и его едва не стошнило от подобной аналогии. Только Люциус был убийцей, а Драко — алкоголиком. Видимо, это проклятие их семьи — разочаровывать своих детей, чтобы искупаться всласть в своих грехах.
Только на том Малфое прервался их порочный круг, а этому Драко… видимо, не удастся прекратить портить жизнь себе и всем вокруг.
— Ладно, не хочешь отвечать — не надо, — почти безразлично сказал Скорпиус, так и не получив ответа на свой вопрос. Он прошептал заклинание обнаружения и, убедившись, что всё чисто, снова возобновил шаг. — Единственная моя просьба: не втягивай маму. Ей и так хватает проблем и без тебя.
Он знал это, но отказаться от возможности узнать о Грейнджер некоторые весьма интересные подробности, которые являлись личными, не мог. Драко, кажется, хотел девчонку. Конечно, чаще всего он осознавал и понимал свои желания, но тут всё было слишком сложно.
Грейнджер вообще была сложной. С ней нельзя было провести ни к чему не обязывающий вечерок и разойтись по домам. Эта заноза почему-то имела необычное свойство постоянно напоминать о себе и забираться в голову, не прикладывая никаких усилий. Она была яркой личностью, и это являлось главной проблемой Малфоя.
Да вообще всех их прототипов во вселенной.
Грейнджер не могла пройти мимо и не попасться на глаза. Она как поганый луч солнца —
везде заставляла смотреть на неё. Словно чёртово солнце было у неё в заднице.
Девчонка имела острый язычок, который хотелось приручить, чтобы он подчинялся именно ему.
Драко был собственником, а значит, когда игрушка, которую он желал, не шла к нему в руки, не становилась
его, Малфой прикладывал все усилия, чтобы изменить эту несправедливость. Он хотел обладать ей, но только не успевал скинуть поводок, который на него закидывали в процессе. Парень превращался в послушную собачонку, потому что Грейнджер могла лишь взглянуть на него, и он плавился.
Подобного бреда, имеющего сентиментальные нотки, в его голове давно стало чересчур много. Наверное, с того момента, как Гермиона посмотрела на губы Драко не кривясь и не испытывая отвращения.
Как же он сейчас жалел, что не обматерил её, когда она покидала школу. Так хотелось наорать на неё за то, что она с ним сделала. Превратила в какого-то больного наркомана, который с ума сходил из-за отсутствия дозы. Из-за отсутствия Грейнджер.
Иногда хватало простого взгляда на неё, чтобы убедиться в каких-то своих чувствах: ненависти, омерзении, желании или нежности. Простого взгляда хватало, чтобы убедиться, что Драко не псих и это не только в его голове. А когда девчонка испарялась, то такие мысли не давали покоя.
Может быть, Драко нужно было сказать, что ему будет не хватать её?
Нет, точно нет. Малфой ещё не настолько отчаялся и не превратился в слюнтяя, который думает, хочет и смотрит на одну и ту же девушку.
Поздно спохватился. Ты давно стал ещё хуже.
— Кажется, так и есть, — прошептал Драко, до сих пор смотря на фляжку в своей руке.
Скорпиус ушёл на небольшое расстояние от него и сейчас возвращался, заметив, что отец отстал и выглядел до странности необычно.
— Ты в порядке? — парень заглянул ему в глаза, аккуратно кладя ладонь на фляжку и медленно забирая её, пряча в карман мантии.
— Нет, я не в порядке. У меня пиздец в голове, — пробормотал Малфой, до боли прислоняя руки к глазам, давя на них. — Всё охренеть как не в порядке.
Кажется, такие слова и подобные выражения могли стать его девизом по жизни. Он мог бы сам придумывать их и продавать за большие деньги.
У тебя всё отстойно? Прекрасно, обращайся к Драко Малфою, у него такое состояние постоянно! Он скрасит Ваши серые, унылые будни замечательным высказываем, от которого Вы захотите либо повеситься, либо утопиться — всё на Ваш выбор!
Мерлин, такой бред.
— Ладно, — Драко резко выпрямился, убирая ладони от лица. — Пойдём и прижмём Люциуса.
— Не так быстро, — Скорпиус положил ему руку на плечо, останавливая. — Их больше, чем мы могли предположить. Человек пять стояло на крыльце дома, в котором они собрались. Нам нужен Гарри, а может, и парочка авроров.
— А может, мы обойдёмся без Поттера? — простонал Малфой. — Не знаю, как тебя, но меня уже доконал наш бессмертный Избранный.
— Знаешь, я уже даже предвкушаю, когда расскажу, как ты попросил стать его моим крёстным. Если я буду готов умереть со смеха, то это будет как раз тот самый момент, — усмехнулся парень и замер, закрывая глаза. — Экспекто Патронум!
Драко в шоке сделал шаг назад, как перед ним материализовался огромный патронус, напоминающий…
— Сибирский тигр, — удовлетворённо проговорил Скорпиус. — Вызывать патронус меня научил как раз-таки Гарри.
Малфой закатил глаза, сдерживая рвотный позыв от такой трогательной картины.
— Передай сообщение Гарри Поттеру о том, что нам нужна помощь. Мы в том месте, которое он обозначил в письме, — патронус превратился в небольшую голубую точку и испарился.
— Почему ты не назвал местность?
— Вдруг с ним будет кто-то ещё, да и я думаю, что он сам поймёт, что к чему, — Скорпиус прислонился плечом к дереву, вертя палочку в руках.
— Поттер и поймёт — слишком разные слова, чтобы находиться в одном предложении. Ты, дорогой, чересчур высокого мнения об умственных подвигах нашего Золотого мальчика. Он с трудом научился подтирать себе задницу, не говоря уже о других моментах. А если бы с ним рядом не было Грейнджер…
— Ты точно по ней скучаешь, — довольно улыбнулся парень, так банально подлавливая его на очевидном.
— Ничего подобного, — фыркнул Драко, пряча руки в карманах пальто.
Это было смешно, но даже сейчас, когда они замерли в ожидании Поттера, Малфой думал только о Грейнджер.
Чёрт, как же я влип.
***
Гарри трансгрессировал в Хогсмид и сразу же в ускоренном темпе двинулся в сторону Хогвартса. На улице было очень холодно: ноябрь медленно подходил к концу, и теперь погода больше походила на зимнюю, нежели осеннюю. Количество снега росло ввысь, обматывая пушистым одеялом магазины и крохотные домики.
Яркие витрины словно зазывали покупателей зайти в помещение и потратить все свои деньги.
Поттер, спрятав руки в карманах мантии, шёл низко опустив голову. Пушистые хлопья снега летели в глаза и царапали щёки. Гарри никак не мог вспомнить то заклинание, которым помогла ему на третьем курсе Гермиона во время игры в квиддич, и поэтому он мучился, проклиная свою забывчивость, которая всегда проявлялась именно в вопросе теоретических знаний.
Парень улыбнулся нескольким знакомым волшебникам, которые кивали ему. Атмосфера Рождества постепенно проникала в души людей, не оставляя места для других забот.
Некоторые магазины уже украшали гирлянды и веточки омелы. Гарри старался держаться подальше от этого растения, потому что он понял, что многие девушки используют свойства данного соцветия против парней. Что не совсем честно, если он не хочет целоваться именно с вами.
Когда он миновал большую часть своего маршрута, то выдохнул с облегчением, потому что сегодня у него выдался поистине сложный день. Кингсли, узнав, что Люциус стал действовать более открыто, решил тоже взять на вооружение подобное поведение. Авроров распределили по всему немагическому Лондону, чтобы обезопасить магглов. Премьер-министр магглов тоже наконец был проинформирован.
Гарри был рад таким сдвигам, потому что теперь появилась хоть какая-то польза от его постоянного нахождения в школе. Он любил Хогвартс, это место было его настоящим домом, но бездействие убивало. Поттер привык постоянно влипать в неприятности и спасать кого-то, а когда его отправили в школу, на непонятно какое задание, стало тоскливо и показалось, что парня просто сплавили. С глаз подальше.
Он знал, что Кингсли не всё рассказал ему — это его работа: хранить секреты большой политики от обычных людей. Гарри не считал себя выше других, но такие тайны порождали лишь недоверие и ничего больше. Единственное, на что он надеялся, это то, что всё не зря.
Парень стряхнул снег с плеч и вошёл в большие двери Хогвартса. Мимо прошёл Филч с миссис Норрис на руках, взглянув на него как на врага народа. Гарри лишь хмыкнул, не обращая внимания на подобное приветствие.
По главной лестнице спускалась Макгонагалл, и Гарри подумал, что сегодня его счастливый день, потому что именно она и была ему нужна.
— Профессор, — крикнул Поттер, заставляя посмотреть на него. Преодолев небольшое расстояние между ними, он сказал: — Профессор, здравствуйте. Я… у меня сообщение от Кингсли.
— Здравствуйте, мистер Поттер, это хорошо, — женщина кивнула, немного отходя в сторону с прохода. — Какое сообщение?
— Люциус находится примерно на северо-западной границе. Его опознал старый знакомый из Министерства.
— Этот человек жив? — тихим голосом поинтересовалась профессор.
— Да, но сильно пострадал. Сейчас он в Мунго, его уже допросили авроры. Кингсли попросил передать, что сегодня Вам нужно будет прийти к нему для обсуждения смены защитных заклинаний на школе.
— Есть подозрения, что Малфой пытался проникнуть сюда?
— Не просто подозрения, — с волнением сказал Гарри. — Он действительно пытался. В тот день, когда Гермиона покинула школу.
— Что ж, — Минерва поджала губы в явном беспокойстве. — Хорошо, что мы всё организовали вовремя. Я так понимаю, Вы пока останетесь с нами?
— Да, — протянул парень. — Кингсли отдал приказ по усилению защиты школы. Ещё несколько авроров молодого возраста прибудут сегодня вечером. Я не так сильно привлекаю внимание в Хогвартсе, потому что часто навещаю друзей, и это сработало нам на руку.
— Вы правы, — Макгонагалл внимательно оглядела периметр и снова посмотрела на Гарри. — Будьте осторожны, мистер Поттер. Главное преимущество Люциуса в том, что мы не знаем, чего от него ожидать. И он этим пользуется.
— Конечно, — он улыбнулся, и женщина кивнула, обходя его, начиная идти в сторону Большого зала.
Поттер посмотрел ей вслед и вздохнул, сомневаясь, что ему стоит идти в Большой зал. Лучше он вернётся в комнату, которую ему выделили, и спокойно поужинает там. Аппетит в последнее время неистово скакал, и он понимал, что это всё нервы.
Гарри развернулся и стал подниматься по лестнице в свою обитель. Он думал о том, что произошло за эту неделю, медленно перебирая ногами. Когда он повернул в сторону, проходя мимо первого большого окна на шестом этаже, то резко остановился, услышав странные звуки.
Сначала ему показалось, что кто-то ел и чавкал, но потом… это были звуки поцелуя? Гарри надеялся, что только поцелуя.
Вот же чёрт, прямо возле моей комнаты.
Парень откинул голову назад, страдальчески пялясь несколько секунд в потолок. Потом подумав, он плюнул и нарочно громко стал шагать, чтобы спугнуть экстремальную парочку или хотя бы заставить их прерваться на пару минут.
Характерные звуки всё ещё резали уши Поттера, но он не останавливался. А потом… увидел знакомые ногти, которые очень хорошо впечатались в подсознание. Он подлетел к ублюдку, который зажимал Паркинсон, и оттащил его за шкирку, с ходу ударяя в челюсть.
Сбоку послышался писк, и Гарри сразу взглянул на Пэнси, проверяя, в порядке ли она.
— Ты как? Он ничего тебе не успел сделать? — голос почему-то дрожал. Он не стал анализировать это, просто проигнорировал и смирился.
— Н-е-е-т, — она покачала головой, слишком шокированно, а потом до неё дошло, что имел в виду Гарри. — Он… я сама хотела. То есть… принуждения не было.
Ублюдок стонал у него в ногах, но парень даже не обратил внимания на него. Он просто перешагнул тело, которое нянчило свою челюсть и, кажется, выбитый зуб, и остановился на минимальном расстоянии от девушки.
— Что? — теперь голос звенел от напряжения. Ему так хотелось, чтобы её слова были искусственными или он просто ослышался, но такой сценарий был слишком смешон.
Пэнси сложила руки на груди, пытаясь выглядеть уверенной, но её ужимки и жалкие попытки казались лишь смешным поведением большого ребёнка. Она постоянно притворялась, никогда не показывала себя настоящую. Даже когда она вешалась на Малфоя, в ней было больше искренности, чем сейчас.
Гарри было обидно и… больно?
Знала бы это дура, как сильно он налажал перед самим собой, перед другой девушкой, которая была достойна лучшего и которую парень так глупо обидел. Если бы Гарри предложили выбор всё изменить, он бы это сделал. Возможно, подобное решение всё равно бы ничего не исправило, потому что он перестал любить Джинни, как любил раньше, но тогда хотя бы не было в душе агонии из бесконечной вины.
Он весь состоял из вины. Уже давно, но сейчас ситуация лишь обострилась.
— Я хотела поцеловать его, и не только, — Паркинсон мерзко ухмыльнулась. — Ты остановил нас на самом интересном моменте.
Гарри тяжело дышал. Он размеренными шагами стал надвигаться на девушку, заставляя её отходить, пока она не упёрлась спиной в стену.
Самая банальная поза в мире, но было плевать.
— Значит, сама? — натужно спокойно произнёс Поттер, а потом сорвался. — Тогда почему всё выглядело иначе со стороны?!
Пэнси вздрогнула от его крика, который пришёлся прямо в ухо, и что-то пролепетала в ответ. Гарри промолчал, и она решилась повторить:
— Это только моё дело, Поттер. Может, мне нравится, когда грубо? Или я получаю удовольствие от секса в общественном месте? Откуда тебе знать хоть что-то обо мне? Думаешь, один раз поцеловал меня, и всё? — с каждым вопросом, больше риторическим, девушка повышала голос, на последнем уже крича.
— Так я хочу узнать, — прорычал Гарри, хватая брюнетку за плечи, мечтая оторвать её голову, но сдерживаясь. Даже руки, которые касались кожи Пэнси, не сжимались, потому что он не мог причинить боль девушке.
Пусть и такой суке, как Паркинсон.
— А ты спросил меня? — надрывно сказала она, моментально превращаясь в обычную девчонку, которую чем-то задели слова парня. Она всхлипнула, кажется, совсем не понимая собственного поведения и эмоций.
— Дура, — фыркнул Гарри, притягивая её к себе, опуская руки на талию, заключая в объятия. — Я спрашивал, это ты постоянно убегала. Думаешь, я понимаю, что со мной? Так вот нет. Мне тоже страшно, но… это не повод устраивать показательные выступления, чтобы потешить своё самолюбие.
— Ты идиот, Поттер, — Пэнси толкнула его в грудь, и Гарри от неожиданности отступил. Парень посмотрел назад и понял, что ублюдок уже испарился под шумок. Они даже не заметили этого. — С чего ты взял, что всё ради тебя? — на последнем слове она взвизгнула, становясь снова той самой стервой, которую он ненавидел во время учёбы.
— Может, потому что через несколько метров моя комната? — крикнул Гарри, чувствуя, как бешенство застилает глаза. — Ты серьёзно думаешь, что я не видел, как ты иногда следила за мной? — девушка побледнела, становясь похожей на привидение. — Я знаю, что ты пыталась узнать обо мне больше. Знаю, что ты узнавала через каких-то девчонок информацию обо мне. А знаешь почему?! Потому что я тоже следил за тобой. И не от того, что мне делать нечего. Думаешь, я хочу всё это чувствовать?! Да я ненавижу себя за эти чувства, но никак не могу прекратить думать о тебе! Я всегда ненавидел таких, как ты. Думаешь, это легко? Принять и смириться с подобным.
Он выдохнул, ощущая расслабление от того, что наконец-то высказал всё, что так долго копилось в нём. Гарри внимательно и серьёзно вглядывался в мокрые глаза Пэнси, пытаясь понять, как действовать дальше.
— Ты полукровка, — выдавила Паркинсон, словно это было последним аргументом, который она смогла ему предоставить. Со стороны она, наверное, выглядела жалко. Как внешне, так и внутренне. Но по какой-то неведомой причине он всё равно не видел данных несовершенств.
— А ещё я Избранный, — усмехнулся Гарри, всплескивая руками. — И богат, и победил Волдеморта. Мы будем и дальше перечислять свои недостатки или наконец нормально поговорим?
— Ты… всё это бред, — она обвела рукой их обоих, судорожно вдыхая воздух. — Я не понимаю, какого чёрта ты вообще прицепился ко мне. Просто на пустом месте начал предлагать помощь и вести себя… странно! Я не хочу… не хотела такого… как ты. Но…чёрт, — Пэнси закрыла ладонями лицо, всхлипывая. — Просто отстань от меня!
— Ты же не хочешь этого? — сдавленным голосом прошептал Гарри, подходя к ней, и, убирая её руки от лица, стал вытирать крупные слёзы, которые испортили весь макияж, но не её саму.
— Я не знаю, чего я хочу, понятно!? — прорычала девушка, впрочем, не отталкивая его.
— Пэнси, посмотри на меня, пожалуйста, — попросил Поттер, решив быть честным. Она зло взглянула на него, складывая руки на груди в защитном жесте. — Я расстался с Джинни, — её ресницы замерли, как и сама девушка. — Наши отношения уже давно стояли под вопросом, но мои… изменения решили всё. Я не святой и тоже могу ошибаться. И очень хочу, чтобы это решение не было ошибкой. Я не обещаю тебе ничего, мне кажется, в этом даже нет никакого смысла, но, — он замолчал, чтобы перевести дыхание. Положив ладонь на щёку Паркинсон, Гарри продолжил: — Но я знаю, что у нас может получиться, если мы оба захотим этого.
— Откуда? — она моргнула, позволяя солёным каплям снова испачкать кожу.
— Я не могу рассказать. Мне поручили некоторое задание в Хогвартсе и та информация, которую я узнал о нас, строго конфиденциальна. Об этом в курсе лишь несколько человек. Я к тому… я не заставляю тебя выходить за меня замуж или навсегда остаться в доме, чтобы я был, как твой надзиратель. Я предлагаю просто попробовать.
— У тебя всё просто, Поттер, — Пэнси коротко рассмеялась, качая головой. — А мои родители? Думаешь, они дадут мне просто даже представить наши гипотетические отношения?
— Кажется, ты забыла, кто я? — Гарри заговорщицки улыбнулся, наклоняясь к ней. — Я, чёрт возьми, Гарри Поттер.
Паркинсон сама встала на цыпочки и поцеловала его. Сдавленно простонав в её губы, Гарри прикусил нижнюю и оттянул волосы девушки на затылке. Снова стон, только уже с её стороны. Толкнув Пэнси к стене, Поттер соединил их губы, опуская одну руку на женскую ключицу. Было огромное желание спустить ладонь ниже, но парень не смог перебороть свой комплекс джентльмена.
Зато за него это сделала девушка. Она опустила руки Поттера на свои ягодицы, позволяя их сжимать, как только заблагорассудится. Он зашипел сквозь зубы от напряжения в штанах. Гарри провёл одной рукой по талии и остановился на пышной груди.
С тем фактом, что Паркинсон всегда обладала аппетитными формами, было трудно поспорить.
Пэнси зарылась в его волосы, ещё больше их растрёпывая. Её ладони были чересчур нежными, видимо, на креме для рук, она никогда не экономила. Девушка задохнулась, когда губы Гарри стали оставлять смелые поцелуи у неё на шее, медленно спускаясь к груди.
Поттер был готов заняться сексом с ней прямо здесь и сейчас, но это было не в его характере, и он оторвался от девушки, заглядывая в голубые омуты.
— Пойдём ко мне? — получилось полувопросом-полуутверждением, но плевать.
— Давай здесь или ты боишься рисковать своей репутацией хорошего мальчика? — Пэнси соблазнительно закусила губу, начиная целовать его шею. — Тебе понравится.
— Мне показалось, что тебе было бы удобней в… комнате, — запнулся Гарри, когда девушка прикусила кожу под кадыком.
— У меня большой опыт, — со смешком ответила она, и магия была разрушена.
Момент треснул, как зеркало, когда в него кинули тяжёлый предмет.
Поттер замер, отстраняясь от неё. Он сам не мог сказать, что задело его, просто стало неприятно, что в такую минуту она думала о ком-то другом. Или вообще сравнивала его с тем же Малфоем или Ноттом.
— Что? — Пэнси непонимающе нахмурилась, кажется, на полном серьёзе не осознавая, что ляпнула.
— Вот у тебя так всегда, — пробормотал Гарри, — ты сначала говоришь, а потом думаешь. Даже не догадываясь, как сильно твои слова могут кого-то задеть.
— Я… не в плохом смысле, — девушка потянулась к нему руками, но парень мягко остановил её.
— Не надо, Пэнси, ты была права, нам действительно нужно о многом подумать.
Гарри паршиво себя чувствовал. Всё игривое и возбуждённое настроение сошло на нет.
Он не был ханжой, но сама мысль, что такой, как с ним, девушка была с каждым (причём, Поттер даже не мог предположить с каким количеством), дёрнула что-то внутри. Наверное, не было бы так неприятно, если бы Пэнси не сказала такие слова, когда собиралась переспать с ним. Но дело сделано, и Гарри сделал шаг назад.
И в этот момент перед ним появился патронус, начиная говорить голосом Скорпиуса.
Парень закрыл глаза, начиная проклинать чёртовых Малфоев. Он посмотрел на Пэнси:
— Мне пора.
Она ничего не ответила. Даже её глаза были нечитаемы, и Гарри просто поспешил по коридору на выход из Хогвартса, чтобы поскорее найти этих придурков и желательно убить собственными руками.
***
Гермиона подошла к окну с кружкой чая и сделала глоток. Эта неделя пролетела незаметно, она совсем не жалела, что ей пришлось уехать из Хогвартса на некоторое время. Даже если вспомнить, что из-за поездки и нахождения в надёжном месте пришлось прогулять уроки. Но выбирая между знаниями, которые у неё и так имелись, и безопасностью семьи, она несомненно отдавала предпочтение второму.
Такое даже не обсуждается.
Девушка расслабленно выдохнула, смотря как снежинки танцуют за окном. Она любила зиму за подобный уют. Словно ты один во всём мире можешь наблюдать за снегопадом, пока на улице метель. В этом была какая-то магическая атмосфера. А ещё Рождество было её любимым праздником, так что Гермиона сейчас была счастлива.
Единственное, о чём она переживала — это Скорпиус. Грейнджер беспокоилась за него, и неплохо узнав парня, догадывалась, что он вряд ли станет сидеть на одном месте, только потому что она его об этом попросила. Он был похож на неё в плане своего желания сделать всё самостоятельно и лишний раз рискнуть жизнью.
Наверное, он опять влип в какую-то передрягу, а она и не знает, и не может помочь. Кингсли запретил писать письма, иначе в чём тогда смысл тайного укрытия, если его может найти любая сова? В посёлке, в котором они находились, вообще не было магии, только магглы и электричество.
Стоило заметить, что в этой деревушке почти не было жителей. Она располагалась недалеко от моря и маяка, а обычно в таких местах, мало кто хотел проживать. Поэтому на улице было в два раза холоднее, чем, наверное, в самом Лондоне. Девушка не знала даже в какой местности они находятся. Они не имели никаких ориентиров, чтобы не допустить утечку информации.
Знал только Кингсли и двое авроров, которые отправились с ними. Гермиона с мужчинами почти не общалась — они сами не шли на контакт. Были вежливыми, но не больше. Но зато они являлись хорошими волшебниками, за которых поручился лично Гарри и Министр.
Гарри.
Грейнджер надеялась, что с другом всё хорошо и он не вляпался в какую-то передрягу. Хотя Скорпиус был тем ещё самоубийцей, поэтому безопасность Поттера тоже стояла под вопросом из-за этого хитреца.
Конечно, Гермиона переживала за ещё одного человека, но произнести его имя, впервые за всю неделю, значило признать поражение. Она уже осознала в полной мере, как сильно погрязла в непонятных чувствах, которые зародились слишком рано и неожиданно.
Девушка упрямо пыталась отследить, вспомнить тот самый момент, когда её сердце начало вздрагивать только от одного взгляда на паршивца. Но не получалось. И это было самое обидное, потому что Гермиона привыкла к контролю и взвешенной информации. Но в случае с… индюком всё, конечно же, обстояло иначе.
Иногда она думала (когда позволяла себе подобное), что хорьку нравилось издеваться над ней и он придумал новый способ, используя теперь её чувства против самой девушки.
Гермиона видела себя со стороны, видела, как сильно стала зависима от него, даже не до конца понимая данного факта, пока не оказалась за тысячи километров от… придурка.
И всё. Она больше не могла сдерживать лавину в груди, которая всегда и неизбежно приближалась к ней, как только Грейнджер вспоминала их поцелуи и его поведение. Он же не оттолкнул её, верно? Как можно хоть что-то понять, когда… идиот ведёт себя постоянно по-разному? Почему он даже не сказал ей ничего, когда Гермиона уходила? Он не мог знать, вернётся ли она или нет.
Просто каша в голове. Наверное, скоро её мозг начнёт дымиться, стоит лишь промелькнуть мысли о Малфое.
Нет…
Внутренний стон испугал саму гриффиндорку, которая едва не уронила кружку с горячим напитком. Она поставила её на подоконник и приложила руку к груди, чувствуя, как сердце в прямом смысле вылетает, пытаясь пробить рёбра. Даже его имя вызывало у неё дрожь и ненормальную реакцию.
С этим нужно что-то делать, только что?
Гермиона пыталась прекратить все эти непонятные ощущения, что несли только боль и хаос в её жизнь. Опять же, не получилось. Девушка хотела переключиться, но поцелуй с Роном не вызвал ничего, кроме отвращения к собственному поступку. Но тут дело было не только в Малфое — она использовала друга в своих целях. Повела себя, как последняя сука.
Более того, ей так стыдно перед Уизли, что желание извиниться ещё миллион раз, зашкаливало. Но сейчас у неё не было такой возможности.
— Милая, всё в порядке? — Джин с тревогой взглянула на дочь, видя, что она держится за сердце.
Гермиона встрепенулась и резко посмотрела на мать, понимая, что зависла на неопределённый срок. Она открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле, будто в неё засунули килограммовую шайбу. Грубое сравнение, но ощущения были именно такими.
— Да, — с трудом выдавила девушка, убирая руку с груди.
— Ты такая тихая, совсем на себя не похожа, — Джин подняла кружку с подоконника и убрала её на журнальный столик, присаживаясь туда вместе с дочерью. — Расскажи, что с тобой происходит?
— Мам, это глупо, — Грейнджер отвела взгляд, внутреннее усмехаясь, что самой себе она не может объяснить, а матери тем более.
— Это из-за мальчика? — предположила женщина то, что чаще всего являлось ответом на многие вопросы.
Девушка едва сдержала желание удариться головой о стекло в оконной раме.
Почему всё и всегда так банально?
— Просто, — Гермиона закусила губу, не зная, как начать, — просто всё в последнее время очень сложно. Многое навалилось, и я устала.
— А ты уверена, что дело только в этом? — заговорщически сказала миссис Грейнджер, улыбаясь.
Нет. Очевидно же, что нет.
Гриффиндорка замерла с полуулыбкой на лице, не в состоянии сменить мимическую эмоцию. Словно всё тело заклинило. Может быть, стоило рассказать матери? Она всегда поможет и подскажет, как поступить.
Гермиона выдохнула, принимая решение.
— Нет, ты права, здесь не обошлось без парня, — получилось слишком несчастно.
— Ты же понимаешь, что я не стану тебя осуждать? — она взяла руки дочери в свои, сжимая их в своих ладонях. — Я всегда выберу тебя.
Такие простые слова, но сколько в них смысла.
Девушка кивнула, стараясь собраться и перестать вести себя, как подросток. Она сглотнула и почему-то перед глазами пронеслось лицо Малфоя. Не тогда, когда он кричал на неё, и не тогда, когда целовал, а тогда, когда смотрел. Только Драко умел так заглядывать в душу, не прикладывая никаких усилий. Он и его ртутные глаза всегда имели особенность парализовывать девушку разными эмоциями. В любой момент пригвождая к земле.
Гермиона вспомнила, как чувствовала себя в его руках, когда они уснули в больничном крыле. Было тепло и спокойно — это как раз то, чего ей и не хватало. Сейчас она даже начала злиться, что повела себя не лучшим образом, разозлившись на него за, кажется, заботу? Драко пытался запретить ей быть собой, но не со зла, а по другой причине. И потому что иначе он не умел.
Грейнджер хотела вернуться назад и переиграть события, но время уходило сквозь пальцы, поэтому лучше она просто отпустит ту ситуацию, признавая за собой ошибку.
Как только девушка сделала это, сразу стало легче.
— Мы с ним не очень… ладим, —
ещё мягко сказано, — но недавно многое изменилось между нами. У нас появилась… общая тема, — Гермиона так тщательно подбирала слова, что, похоже, у неё поднялась температура от нервов. — Мы несколько раз целовались и… это ещё больше всё запутало.
— А какие чувства ты испытывала при поцелуях с ним? — Джин выглядела спокойной, и на её лице не было и капли осуждения.
Девушка сжала губы, погружаясь в те воспоминания, которые горячими жгутами обвивали её тело, с тех про, как губы Драко прикоснулись к её. Она помнила всё в самых мельчащих подробностях, за что вполне могла возненавидеть себя.
— Я не знаю, как это описать, — сдалась Гермиона, опуская голову и зацикливаясь взглядом на своих ладонях.
— Ты испытывала дискомфорт или отвращение?
— Нет.
— Может желание отодвинуться или прекратить?
— Нет.
— Чувство неправильности или то, что ты совершаешь ошибку?
— Нет, но эти мысли пришли позже, — гриффиндорка сжала руки в кулаки, словно так было проще справиться с потоком картинок прошлого в голове, которые больше ничего не сдерживало.
— Ты хотела, чтобы это продолжалось? — задала Джин решающий вопрос, наверное, самый важный.
— Да, — произнесла Гермиона и губы онемели от этого признания. Оно словно заклеймило её и теперь отвертеться не получиться. Теперь только она сама себе главный враг.
— Дорогая, ответь мне, почему ты здесь, если хочешь находиться в другом месте? — женщина подняла её лицо за подбородок, вынуждая смотреть ей в глаза и говорить правду.
— Но я …
— Не ври мне, пожалуйста, — строго сказала миссис Грейнджер. — Я прекрасно тебя знаю. Ты с самого первого дня постоянно смотришь в окно, будто надеешься, что кто-то появится на горизонте. Ты ворочаешься в кровати, прежде чем уснуть. Здесь очень тонкие стены, — уточнила она, когда взгляд девушки превратился в колоссально удивлённый. — Ты, когда мы принимаемся за еду, очень долго смотришь в одну точку и часто уходишь глубоко в себя. Твой отец уже хотел поговорить с тобой по этому поводу, но я не дала, понимая, в чём дело.
— Как ты догадалась? — на выдохе спросила Гермиона. — Как ты смогла отличить проблемы от?..
— Мать всегда поймёт, когда её дочь влюблена.
Влюблена. Такое страшное слово. Но, к сожалению, именно оно описывало всё состояние гриффиндорки.
Девушка почувствовала, как глаза запекло, и закрыла их, чтобы не разреветься. Она прислонилась лбом к плечу матери и тёплые руки сразу оказались у неё на спине, аккуратно поглаживая.
— Я не знаю, как мне быть, — прошептала Гермиона. — Я вообще ничего не знаю. Это единственное о чём я могу думать: что я ничего не знаю.
— Нормально чувствовать себя беспомощной. Нормально чувствовать, что ты чего-то не знаешь. Сколько не учись, всё равно помрёшь дураком.
Грейнджер улыбнулась, когда услышала любимую поговорку Джин. Она всегда её использовала, когда хотела приободрить дочь.
— Гермиона, ты много думаешь. И чаще всего это вредно. Иногда полезно отпустить ситуацию и самую малость проплыть по течению. Поверь, когда ты позволишь себе просто чувствовать, то счастье не покажется таким далёким. Почему дураки всегда наслаждаются жизнью? Потому что они не заморачиваются ни о чём. И тебе нужно научиться делать также. Ради себя.
Джин провела ладонью по её волосам, и это прикосновение сорвало клапан, позволяя слезам начать литься из глаз. Грейнджер мечтала, чтобы всё было по-другому, но вечно наши ожидания не являются реальностью. Они даже близко не стоят рядом друг с другом.
— Мне стоит вернуться в школу? — вопрос прозвучал приглушённо, потому что она прижалась к матери.
— Только если ты хочешь этого. Тебя никто не гонит, и никто не заставляет остаться. Выбор лишь за тобой.
Гермиона кивнула, зная, чего в данный момент хочет. Пускай она совершит ошибку, но иногда нужно попробовать. Иногда необходимо рискнуть, чтобы знать, что ждёт тебя в будущем.
— Я хочу вернуться в Хогвартс.
