Абстракция

Гермиона вздохнула, проводя ладонью по лбу, убирая влажные волосы. Этот день был просто адским. Через два дня намечался бал, и все словно посходили с ума. К ней, наверное, подошло по меньшей мере человек двадцать, чтобы спросить, что именно будет на этом Рождественском балу. Однозначного ответа у девушки не было, и поэтому ей приходилось выслушивать гору недовольств. Она уже хотела повеситься, потому что волосы на голове искрились и, кажется, жили своей собственной жизнью. Конец света в его полном и неприкрытом виде. Грейнджер сверилась с записями на пергаменте, который собственноручно заполняла несколько дней. Графики и таблицы, согласно которым всё должно пройти идеально. И сейчас эти поганые планы нарушались особенно бестолковым третьекурсником. — Дэвид, что ты делаешь? — она крикнула, от чего парень подскочил на месте. — Я же говорила, что розы не должны стоять возле дверей. Вот! — девушка указала на место, где в скором времени появятся столы с закусками. — Вот, где обязаны стоять вазы! — Хорошо, Гермиона, — промямлил Дэвид, склонив голову вниз, начиная исправлять свои ошибки. Гриффиндорка провела рукой по волосам, убирая выпавшие пряди из неаккуратного пучка. Сегодня утром у неё не было времени даже нормально причесаться. Чёртов Малфой где-то пропадал, и все обязанности свалились на Гермиону. Как обычно. Девушка решилась утром на отчаянный шаг и постучала в дверь его спальни, чтобы попросить — нет, приказать — наконец заняться делами, а не прохлаждаться, где попало. Но, разумеется, его комната оказалась пуста. Гермиона сама не поняла, из-за чего больше расстроилась: то ли потому, что опять ей придётся всё тащить на себе, то ли потому, что Малфой продолжал её избегать. Разумеется, она поддерживала своеобразную игру парня касательно попытки забыть всё, что между ними происходило, особенно после её импульсивной прогулки. Но лично у Гермионы это действие получалось из рук вон плохо. Она постоянно высматривала слизеринца в толпе, глазела на него на их совместных парах, которых оказалось не так много, как можно было ожидать. Грейнджер даже опустилась до того, чтобы попросить у Гарри карту и иногда смотреть, чем занимается Малфой. Девушек он не водил. По крайней мере, она не видела его ни с одной особой женского пола, кроме Паркинсон. Слизеринка напрягала Грейнджер, но Драко говорил, что они просто друзья, так что… Гермиона осознала, что начала превращаться в девушку в полном объёме. Наверное, прожилка Шерлока Холмса в каждой женщине — святое. Но Грейнджер никогда себя так не вела, и ей становилось стыдно, хоть она и понимала, что от влюблённости люди тупеют. Безоговорочно. Конечно, всегда хочется быть исключением из правил, но, видимо, не в этой жизни. Что-то с треском разбилось, и гриффиндорка замерла, как львица, приготовившись к прыжку. Она медленно развернулась в ту сторону, откуда исходил шум, и впилась красным от ярости лицом в несчастного Дэвида, разбившего сразу три вазы. — Ты… Какого чёрта?! — взревела Грейнджер, подлетая к нему со скоростью света. — Почему нельзя всё сделать нормально? Почему мне вечно приходится следить за вами как коршун, чтобы вы ничего не натворили? Кажется, её нервы начали сдавать, потому что наступивший момент слишком ярко демонстрировал, как сильно девушка нуждается в отдыхе. В первую очередь эмоциональном. Она настолько сжалась, что, наверное, под кожей напоминала сморщенный апельсин. Гермиона была сморщенным апельсином, потому что хренов Малфой прохлаждался; возможно, с кем-то трахался; возможно, вообще жалел, что спас ей жизнь, которую она чуть не угробила из-за него; возможно, он просто намекал, что всё произошедшее между ними для него ничего не значит. А она идиотка, раз допустила подобную мысль. Ему, скорее всего, плевать, и переживать на эту тему смысла нет. Но Грейнджер переживала и едва сдерживала слёзы, когда кричала на бедного парня, который, по сути, ни в чём не был виноват. Господи, в кого она превратилась? Уже срывает злость на детях. Парень молчал и смотрел на свои руки, сжатые в замок. Он был хорошим и очень исполнительным. Именно он всегда вызывался помочь Гермионе, когда ей требовалась помощь. А она кричала на него за такой пустяк. Стыд наполнил её до краёв. Грейнджер готова была разрыдаться прямо здесь, где все на неё пялились с недоумением. Она всхлипнула, не позволяя себя большей слабости на людях. Прокашлявшись, девушка осмотрела присутствующих злым взглядом: — Что встали? Продолжайте украшать зал. Мальчишка дёрнулся, но она успела схватить его за локоть. — Дэвид, подожди, пожалуйста, — Гермиона завела его угол, чтобы их никто не видел. — Прости меня, пожалуйста. У меня очень много работы, а помочь почти некому. Я не хотела кричать на тебя, но… сорвалась. — Ничего, — он понуро кивнул, кажется, с трудом сдерживая слёзы обиды. Он был таким хрупким, добрым и простым, что гриффиндорка всегда поражалась, что такие люди вообще существуют. Особенно парни. — Прости, пожалуйста, — Грейнджер обняла его, позволяя уткнуться ему в свою шею. — Ты большой молодец, правда. Забудь, что я сказала. Я была не права. — Всё хорошо, — пробормотал он, отстраняясь и вытирая мокрые щёки. — Всё в порядке. — Ладно, тогда иди в уборную и успокойся до конца, а потом возвращайся, — девушка улыбнулась, чувствуя, как мышцы лица противятся этому движению. Кажется, за последнюю неделю она и вовсе разучилась улыбаться. — Я скоро приду, — уже более радостно сказал Дэвид, разворачиваясь в сторону выхода из Большого зала. Гермиона прислонилась к стене, закрывая глаза. Боже, когда всё это закончится? Когда она сможет себя чувствовать как нормальный человек, а не как сморщенная хинкалина? Возможно, ей стоит пойти и завалиться спать, потому что толку от неё никакого. Она только пугает людей. Но вопрос в том, кто её отпустит. Больше некому руководить и исполнять свои прямые обязанности. Как обычно только Грейнджер больше всех надо. Бесит. Так долго и невыносимо всё бесит. Гермиона выдохнула, начиная выравнивать дыхание, которое словно издевалось над ней в паре с Малфоем: скакало туда-сюда, будто теннисный мячик. А ей всё никак не удавалось отследить траекторию его движения. Снова послышался треск, а затем и охи. Девушка закатила глаза и вышла из своего укрытия, чтобы посмотреть, что случилось. Снова разбитая ваза и её взмах палочки, который всё устранил. Она даже не стала обращать должное внимание на чьи-то кривые руки. Грейнджер взяла свой список в ладони, понимая, что сегодняшний день станет её личным адом. Именно сегодня все девушки Хогвартса — и не только — начинают подготовку к балу, чтобы блистать на нём, но не Гермиона. Она будет вкалывать до самой ночи, чтобы утром проснуться с опухшими глазами и попытаться сделать хоть что-то более-менее похожее на человеческий вид. Они с Джинни так и не нашли подходящее платье для неё. Обошли весь Косой переулок, но ничего. Грейнджер успокоила подругу, говоря, что в Хогсмиде наверняка что-нибудь найдётся. Кажется, Уизли ей не сильно поверила, но настаивать не стала, что уже безмерно радовало. Гермиона отправилась в Хогсмид на следующее утро и купила первое попавшееся — самое нормальное из того, что там было, — платье. Лёгкое, шоколадного оттенка, длиной до щиколоток, с прямым кроем и небольшим вырезом на груди. Оно было красивым, но обычным. Девушка не хотела выделяться, но почему-то такое желание упрямо возникало в её голове с того самого момента, как она увидела то платье в витрине. Может быть, ей не стоило жадничать и всё же купить его, но потом Грейнджер вспоминала, для кого хотела нарядиться, и больше желания блистать в толпе студентов не появлялось на горизонте некоторое время. Она знала, что глупо наряжаться только для того, чтобы понравиться парню или заставить его обратить на себя внимание. Она знала. Более того, гриффиндорка всегда презирала подобное поведение, но… Теперь посмотрите на неё сейчас. Ведёт себя как набитая дура, вздыхая по человеку, которому, возможно, не нужна. Скорее всего, не нужна. И знак утверждения на конце обязателен, потому что это почти факт. Гермиона всегда боялась настолько провалиться в человека, чтобы потом начать меняться рядом с ним. Но она никогда не влюблялась так сильно, как сейчас, поэтому и не понимала, что любовь действительно может менять людей. И даже в лучшую сторону. Она не понимала, что отношения — это компромисс обеих сторон. Наверное, из-за того, что девушка не была готова к подобному, их отношения с Роном и не смогли продлиться долго. Грейнджер в тот момент не была способна на изменения, которые так необходимы для построения отношений. А сейчас, когда все пазлы сложились, когда картина стала цельной, пропал последний кусочек мозаики — Малфой. Она даже предположительно не могла представить, где он сейчас находился. Главное, чтобы не пил. Почему-то когда парень пообещал ей держать себя в руках, гриффиндорка моментально ему поверила. Просто по щелчку. Хотя на задворках сознания понимала, что это Малфой и каждое его слово стоит пропускать через десяток фильтров, чтобы добраться до правды. А тут всё произошло само собой, и Гермиона не жалела. Хотя и могла здорово обжечься на таком безоговорочной доверии, образовавшемся без причины. Её доверие к слизеринцу напоминало батут — мягкое дно, которое всё время подкидывает тебя вверх, и ты никогда наверняка не знаешь, сможешь ли выжить после падения. Потому что под пружиной могут оказаться железные балки, способные проткнуть тебя насквозь. — Мисс Грейнджер, — кто-то тряхнул её за плечо, вырывая из пессимистичных мыслей. Гермиона вздрогнула, едва сдерживая желание подпрыгнуть от неожиданности. Макгонагалл обеспокоено смотрела на девушку, ожидая, когда она придёт в себя. — Профессор, извините, я просто… задумалась, — усмехнулась гриффиндорка, наигранно беспечно махая рукой. — Вы уверены, что в порядке? У Вас бледное лицо, Гермиона, — утвердительно сказала женщина, материнским взглядом осматривая её. — Может, Вам всё же стоит отлежаться ещё какое-то время, а то мадам Помфри мне жаловалась, что Вы отказались соблюдать режим. Чёрт-т-т-т. — Я хорошо себя чувствую, профессор, правда, — Грейнджер улыбнулась, чтобы в её враньё было гораздо проще поверить. — Просто эти приготовления… от них очень сильно устаёшь. — Ладно, — Минерва не поверила ей, что было очень хорошо видно по подозрительному взгляду, который не отрывался от лица девушки. — А где мистер Малфой? Он должен помогать Вам. А если учитывать, что Ваше состояние только недавно вернулось в норму, Вы могли бы позволить сделать ему большую часть работы. Размечталась. Гермиона прикусила язык, чтобы не сказать это директору. Она всё больше начинала чувствовать свой приближающийся срыв, у которого, кажется, появилась привычка предупреждать её о начале катастрофы, разрастающейся в ней. Но слова Макгонагалл были правдивы. Они абсолютно точно следовали действительности, если забыть одно маленькое «но». Малфой. Этот проходимец всегда переворачивал правила так, как ему было нужно и выгодно. Он всегда следовал своему собственному графику, а не установленному. Он всегда всё портил только одним своим присутствием, сваливая все обязанности на Гермиону. Драко всегда играл нечестно. И данный момент не являлся исключением, скорее — неоспоримой истиной. Грейнджер устала прикрывать его задницу. В том месяце это случалось потому, что была наивной дурой, верующей в то, что ему необходим отдых и поддержка, чтобы справиться с зависимостью. Отойти после избиения. Привести в порядок свою жизнь. И… В общем, она придумала очень много причин, по которым с грязной совестью прикрывала его перед Макгонагалл. Но сегодня все идеи закончились, и это был идеальный повод, чтобы сдать его с потрохами. Чтобы наконец-то отомстить ему так глупо и так по-женски. Чтобы он понял, что никому не позволено ездить на её шее. Чтобы понял, что Гермиона тоже может больно ударить. Но она никогда не была такой. Конечно, за своих друзей, за семью она запросто нашлёт миллион прыщей на предательницу или отведёт ненавистного профессора в лес к кентаврам. Но тут вопрос касался только её. Грейнджер хотела подставить человека, только потому что он обижал лично её. Это низко и глупо. Она не могла так поступить, даже если обидчиком был Малфой. Тем более Малфой. Поэтому она сделала то, что научилась выполнять с немного растущим мастерством — соврала. — Он помогает, профессор, просто сейчас я отправила его в Хогсмид за… — За чем? За чем ты могла отправить Драко? За чем?! — За тем, чтобы он встретил Джинни Уизли. А то у неё много сумок, и я попросила его помочь. Гермиона поздно вспомнила, что в мире волшебником сумки можно отлевитировать, но, кажется, Минерва не стала придираться и обратила внимание на других учеников и старост, занимающихся подготовкой Большого зала к празднованию. А ещё девушка вспомнила о неприятном инциденте, из-за которого она почти неделю не могла встать с кровати. — Профессор, я хотела спросить про мистера Нивена, — неуверенно начала гриффиндорка, опуская взгляд в пол. — Он был зол, когда уходил с нашей встречи, и я хотела узнать… — Мисс Грейнджер, Вам не стоит волноваться, — спокойно ответила женщина, чтобы она не мучилась с подбором идеально подходящих слов. — Мистер Нивен проявил себя не в лучшем виде. Мне говорили, что он профессионал своего дела и никогда никаких нареканий на него не было. Но из разговора с мистером Малфоем я поняла, что он говорил с Вами в немного пренебрежительной манере и к мистеру Малфою отнёсся достаточно неуважительно. — Дра… Малфой говорил с Вами? — Гермиона едва произнесла свой вопрос. Её шок просто уничтожил все попытки говорить разумно и внятно. — Я вызвала его на следующий же день после того, как Вы вернулись из Хогсмида, — Макгонагалл коротко взглянула на неё, возвращая своё внимание подготовке. — Вам не стоит волноваться. Никого из Вас я не виню и не допущу, чтобы со стороны мистера Нивена не было никаких санкций. — Почему Вы поверили Драко, а не министерскому служащему? — она нахмурилась, искренне не понимая этого момента. — Потому что, мисс Грейнджер, я имею склонность верить в первую очередь своим ученикам, — Минерва хмыкнула, и девушка округлила глаза, ни разу не наблюдая ничего подобного. — Я помню некоторых наших учителей, которые злоупотребляли своими полномочиями. Так что это стало делом принципа. И думаю, Вы со мной согласитесь, что вера в наше Министерство давно подорвана, несмотря на то, что Министром сейчас является Кингсли. — Здесь Вы правы, — прошептала девушка, несчастно вздыхая, когда Аманда из Когтеврана перепутала цвета занавесок для ниши поцелуев (или уединения, как посмотреть). — Аманда, розовые занавески должны висеть над столами. Их нужно прикрепить на специальные крючки, чтобы потом не следить за ними. А золотистого оттенка должны закрывать ниши, понимаешь? — Ладно, — недовольно буркнула девушка, показательно срывая бедную ткань, не замечая, что Макгонагалл стоит рядом с гриффиндоркой. — Мисс Рассел, будьте добры показывать свой характер в другом месте, а не здесь, — строго произнесла профессор, заставляя своим суровым тоном покрыться алыми пятнами нерадивую ученицу. — Простите, — промямлила когтевранка, бросая на Гермиону более колючий взгляд, чем тот, что она могла заслужить. Грейнджер вообще заметила, что Аманда стала уделять ей больше внимания. Словно подозревала что-то или наоборот пыталась узнать какую-то грязную тайну. Было жаль её разочаровывать, но единственным её постыдным секретом являлась влюблённость в Малфоя. Но несмотря на открывающиеся перспективы долгоиграющих слухов, гриффиндорка не боялась, что об этом кто-то узнает. Почему-то данный вопрос её практически не беспокоил, хотя всё должно быть наоборот. Наверное, она переросла то время, когда злые языки могли её напугать. Сейчас Гермиону страшила только мысль о том, что Малфою она побоку. Вот и всё. — А министерская делегация, о которой говорил… вернее иностранная, — быстро исправилась Грейнджер, на секунду зажмуривая глаза и вертя головой в сторону. — Они будут присутствовать на балу? — Боюсь, что да, — Минерва недовольно поджала губы, выражая таким образом всё свое отношение к данному факту. — Я говорила с Кингсли, и он сказал, что это необходимо. Потому что после Турнира Трёх Волшебников Хогвартс никто не посещал из иностранных студентов. А Министерству наоборот нужно, чтобы к нашей программе и школе тянулись студенты не только нашего Королевства. — Это из-за того, что многие из наших студентов перевелись за границу? — озадаченно спросила гриффиндорка, закатывая глаза, когда один пуффендуец чуть не опрокинул хрустальную статую изо льда, сделанную профессором Флитвиком. — Подозреваю, что именно по этой причине, — грустно ответила профессор, переводя взгляд на девушку. — Мисс Грейнджер, мне кажется, Вам всё же стоит отдохнуть. Извините, но Вы очень плохо выглядите. Гермиона улыбнулась, польщённая такой заботой профессора. Но в ней не было ничего удивительного, ведь они уже давно стали своеобразной семьёй, учитывая, через что им всем пришлось пройти. Но, по всей видимости, женщина была права, потому что глаза Грейнджер всё сильнее слипались, и головная боль, которая мучила её с самого утра, стала совсем невыносима. Она не хотела признаваться в том, что устала, или в том, что мадам Помфри была совершенно права, говоря о покое и отсутствии нагрузки ещё пару недель. — Так, мисс Грейнджер, — Макгонагалл подтолкнула её в спину, чтобы она начала двигаться к выходу из Большого зала, — я не принимаю возражений. Вы идёте к себе в башню и отдыхаете, без каких-либо попыток избежать моего поручения. Я предупрежу других учеников, чтобы они в случае Вашего непослушания направили Вас ко мне. — Но, профессор… — Никаких возражений! — Минерва сурово посмотрела на неё, и Гермиона немного стушевалась, покорно кивая. — Идите, если что, я проверю лично, как Вы отдыхаете. — Хорошо, — уныло согласилась девушка, следуя к башне старост. Она обхватила плечи руками, смотря по сторонам. Вокруг все бегали, суетились, что-то делали. Такая атмосфера даже веселила, ведь на следующий день после бала каждый будет отсыпаться у себя в кровати, потому что торжество пройдёт буйно, и, наверное, многие моменты останутся в воспоминаниях. Гермиона шагала медленно, потому что ноги стали достаточно тяжёлыми, чтобы их передвигать без каких-либо усилий. Она остановилась возле портрета, назвала пароль и поднялась к себе в комнату, на ходу снимая форму и скидывая её в корзину для грязного белья. Встав напротив больше зеркала, девушка стала себя разглядывать. Она похудела за то время, пока лежала пластом и почти ничего не ела. Рёбра выпирали сильнее, чем прежде. Повезло, что грудь не ушла, а осталась на месте, иначе в платье пришлось бы подкладывать вату. Конечно, это было полным бредом. Гермиона никогда бы не начала заниматься чем-то подобным. Повернув вентиль и отрегулировав подачу тёплой воды, девушка залезла в душевую кабину, начиная смывать с себя усталость сегодняшнего дня, выжавшего из неё все соки. Выдавливая на руку клубничный шампунь, она автоматически вспомнила, как Малфой зарывался в её волосы носом. Наверное, ему нравился этот запах. Гермиона замерла, как вкопанная, смотря на свою ладонь, с которой стекала бледно-розовая субстанция. Стал бы заниматься чем-то подобным человек, который совершенно ничего к тебе не чувствует? Разве все парни зарывались в волосы девушки, крепко прижимая её к себе? Укутывая в одеяло, чтобы ты не замёрзла, при этом оставаясь без него? Разве каждый вступается за тебя, когда какой-то мужчина незаметно тебе хамит, рискуя своей свободой, зная, что ссориться с властью не стоит? Она нравится Малфою. Грейнджер судорожно вздохнула, начиная намыливать голову. Она не могла уложить данную информацию у себя в мозгу. Ей просто не верилось в это. Но спорить с таким количеством фактов просто глупо. Дальше она действовала на полнейшем автомате, потому что разум крутил только одну мысль — настолько нереальную, но в тоже время очевидную, что думать или наблюдать за своим действиями сил не осталось. Гриффиндорка быстро закуталась в полотенце, выходя из ванной, и снова замерла, увидев большую прямоугольную коробку на своей кровати. Она ущипнула себя, чтобы проверить сниться ей это или нет. Но девушка не проснулась, а значит, всё происходящее сейчас — реальность. Грейнджер трясущимися руками подняла крышку, ища записку или ещё что-нибудь. На прозрачной бумаге лежала открытка, которая быстро оказалась в её руках. Насколько я понял, тебе оно очень понравилось, так что теперь оно твоё. P.S. У тебя неплохой вкус. Никакой подписи. Размашистый аккуратный почерк. И только один человек, знающий, что она чувствует, что ей понравилось и что она может с ней сделать — Джинни. Мерлин, Гермиона убьёт её, если увидит. Медленно, словно боясь, что на неё выпрыгнет боггарт, девушка убрала бумагу, открывая своему взору то самое платье, которое чуть ли не снилось ей во снах. Гермиона резко прижала руку ко рту, сдерживая всхлип то ли радости, то ли желания разреветься. Она дрожащей ладонью прикоснулась к шёлковой материи и почти упала на кровать рядом с коробкой, понимая, что слёзы всё же начали бежать по щекам. Но сейчас её это ни капли не волновало. Она была счастливо-слезливой. Положив руку на сердце, Грейнджер ощутила, как оно вылетает наружу.

***

Гарри раздражённо хлопнул дверью в свой кабинет, радуясь, что наконец-то покинул его. Рон становился всё более невыносимым. Он постоянно придирался к Поттеру, к его словам и всячески старался узнать хоть что-то о сверхсекретном задании. Иногда Гарри казалось, что ему стоит рассказать другу всю правду, но потом Уизли снова начинал вести себя как тринадцатилетняя ревнующая девчонка и это желание пропадало. С одной стороны, он мог понять Рона и как друг, и как человек и напарник. Но с другой… его хотелось задушить, потому что такие закидоны, которые были знакомы Поттеру с четвёртого курса, здорово выводили его из себя. А ещё несколько дней назад Джинни поговорила с братом, и Гарри на время чуть не стал главным его врагом. Он трижды пытался его проклясть в тот день. Брюнет едва увернулся и то только потому, что Рон подвернул ногу, когда погнался за ним. И сейчас кабинет, который они вместе делили (и это была идея Гарри — работать в одном помещении даже после повышения), превратился в пыточную камеру, не иначе. Он не мог там находиться, ведь взгляды друга (друга?) действовали на нервы и заставляли чувствовать себя ещё более виноватым, чем он был. Конечно, если бы от рассказа Скорпиуса о будущем и о Люциусе не зависела жизнь Гермионы, Поттер бы наплевал на все запреты и растрепал Рону всё, что только бы он захотел. Но в этот раз ставки повысились и допустить какой-либо импульсивный поступок Уизли, который может стоить Гермионе очень многого, Гарри был не состоянии. Пускай лучше один друг будет ненавидеть его, чем другой пострадает или, что ещё хуже, умрёт. Брюнет закрыл глаза, надеясь не убить никого, кто будет проходить мимо. Он выдохнул и пошёл к лифту, чтобы отправиться в Хогвартс. Макгонагалл отказалась открывать камин для его перемещения по просьбе Кингсли и правильно сделала. Любой мог под его личиной проникнуть в школу и не исключено, что они смогут обойтись малыми потерями. Нажав на кнопку вызова лифта, Поттер увидел, как одна брюнетка-секретарь из Аврората что-то выясняла с молодым аврором. У неё тоже было каре, но до плеч. Она напомнила Гарри девушку, о которой он думал слишком много в последнее время. Словно в голове больше не было других тем для размышления. После того спонтанного поцелуя в коридоре им больше не удалось увидеться. И всё из-за новых координат, где мог находиться Люциус. Гарри побывал в самых неприметных уголках Англии, но Малфой-старший как сквозь землю провалился. Они перерыли все отчёты, составленные за последние три месяца. Проверили камеры наблюдения во многих маггловских торговых центрах, бизнес-центрах, парках — везде, где был большой поток людей. Наложили тысячу заклинаний «Конфундус». И ничего. Пустота. Гарри подозревал, что Люциус просто играл с ними. Как кот с мышью. Сначала он давал им зацепку, потом пропадал. Затем позволял собственному сыну убить себя и исчезал. Поттер совсем не понимал его логики. Но, наверное, это пугало его больше всего. Действия сумасшедших предсказать труднее всего. Они не следуют правилам, их мысли остаются для других недосягаемыми. Они словно гравитация. Вроде есть, но в любой момент её может не стать. Безумие в принципе, как гравитация, нужно лишь слегка подтолкнуть. И Люциус толкнул Драко навстречу безумию, потому что на собственном опыте знал, что убийство может сделать с человеком. Убийство по своему желанию и воле. Двери лифта открылись, и Гарри задумчиво вошёл в кабину, не замечая ничего вокруг. Он лишь почувствовал носом женские духи, которые слишком резко оказались близко к нему. Поттер повёл носом, пытаясь понять, что это за режущий аромат. Повернув голову, парень понял, что конкретно влип. — Чёрт, — прошептал он себе под нос, сдерживая страдающий стон. — Здравствуете, мистер Поттер, — улыбнулась Миранда чересчур довольно, не скрывая радости перед своей феноменальной удачей. — Здравствуете, мисс Дженсен, — буркнул Гарри несчастно, не скрывая своего горя. Эта девица была невыносима. Когда он ещё был с Джинни и о расставании не шло даже речи, Миранда постоянно вешалась на него как пальто на вешалку. Не давала прохода, не давала возможности нормально пообедать, не давала даже сходить в мужской туалет в одиночестве. Гарри как только с ней не разговаривал, но мозг этой барышни отказывался слышать слово «нет». Джинни никогда его особо не ревновала, но когда на рубашке стали появляться следы красной помады (боже, как банально), приторный аромат духов всё чаще впивался в его одежду, она пришла в офис и устроила ему разнос. С трудом убедив девушку в своей невиновности и подключив коллег и даже Рона, Гарри на мгновение выдохнул с облегчением, но он рано обрадовался. Потому что Миранда через полчаса уже поцеловала его при Джинни, совершенно не стесняясь и ни капли не опасаясь за собственную жизнь. Поттер плохо помнил, что было дальше, но кулак Джинни, который случайно прилетел ему в глаз, отчётливо отпечатался в сознании. Уизли кинулась на девушку, как химера, и Гарри ясно понял в тот момент, что боится её. Все авроры подскочили со своих мест и с огромным усердием разняли их. С тех пор Миранда боялась к нему походить и просто пялилась, как маньячка. Его это бесило, но данное изменение было лучшим из всего, что можно представить. И, на самом деле, Гарри был вполне в состоянии перетерпеть болезнь девушки, но, кажется, теперь всё приняло ещё более пугающий оборот. — Я слышала, Вы расстались с мисс Уизли, — продолжая улыбаться, Миранда медленно приблизилась к нему. — Вы теперь свободны, мистер Поттер. — Господи, за что? — не сдержался Гарри, прислоняясь лбом к стене кабины. Он вроде нигде сильно не грешил, так почему ему обречено так мучиться. За что это наказание? — Может, мы сходим с Вами на свидание? — девушка положила ему руку на плечо, ведя её вниз к ладони. — Ресторан или кино. Кажется, магглы любят ходить в кино. Мне так говорили. — Миранда! — Гарри резко повернулся к ней лицом, видя огромные карие глаза, которые смотрели на него, как на светоч. Он скривился, не желая быть подонком, но, видимо, выбора особо нет. — Ты хорошая… прекрасная девушка, но я не хочу иметь с тобой хоть что-то общее, понимаешь? Я испытываю чувства к другой, не к тебе. — Я могу подождать, когда у Вас всё закончится, — пролепетала она со слезами на кончиках ресниц. — Миранда, пожалуйста, отстань от меня, — уже отчаянно сказал Гарри, слыша за спиной, как механический голос объявляет этаж и двери открываются. — Я не откажусь от тебя, — упрямо произнесла девушка, складывая руки на груди. — Мне всё равно, — обреченность в голосе Поттера ничего не дала Дженсон, и он просто вылетел из уже ненавистного лифта, направляясь к каминам. Переместившись в Хогсмид, парень отряхнул мантию, понимая, что от него всё равно несёт мерзкими духами. Он сморщился и наложил на себя чары, чтобы хоть немного заглушить паршивый запах. Медленно перебирая ногами по заваленной снегом дороге в Хогвартс, Гарри вспоминал, как всё казалось проще в школе. Хотя его будни всегда имели место превращаться в приключения, и причем смертельно опасные. Он смотрел на виднеющиеся вдалеке башни любимой школы и мечтал снова стать первокурсником, который ещё ничего не знает о магии и её опасностях. Возможно, парень разочаровался в могуществе, что могла даровать волшебная палочка. Насмотревшись на большое количество убийств за последние полгода, что он проработал в Аврорате, Гарри перестал испытывать тот восторг, что был раньше. Сейчас в голове частыми картинками мелькали изувеченные тела детей и взрослых. Круцио иногда было гуманным способом пытки. Потому что то, что придумывали преступники, — Пожиратели, не попавшие в тюрьму или на суд — всё больше походило на действия животных, чем людей. Хотя животное — тот же лев — никогда не убьёт просто так или ради удовольствия. Только человек способен на подобное извращение, чтобы почувствовать власть, превосходство, силу, наслаждение. Животное убивает только ради пропитания. Это люди — звери. Они самые опасные и ничтожные существа на планете. И чем больше Гарри жил, тем больше убеждался в своих заключениях. Приблизившись к массивным дверям школы, он отряхнул с мантии снег, который мелкими хлопьями упал на его одежду. Поттер знал, что бал уже завтра, и понимал, что, скорее всего, она не стала дожидаться, когда он наберётся смелости, чтобы пригласить девушку на открытое свидание. Как показательное выступление. Как прямое заявление. Гарри не был дураком, но решил попытаться. Ему было ясно, что если Пэнси надумала пойти с кем-то другим, то его на этом празднике жизни точно не будет. Начав двигаться в сторону слизеринских подземелий, Поттер осознал, что даже не может предположить, где искать Паркинсон. Карта осталась у Гермионы, и идти сейчас к ней — не самый лучший вариант. И как только эта мысль промелькнула у него в голове, он увидел Пэнси, что-то рассказывающую Малфою. Блондин то мотал головой, закатывая глаза, то соглашался, кивая. Услышав приближающиеся шаги, Драко первый повернулся в его сторону Поттера и довольно ухмыльнулся, словно знал самую постыдную тайну Гарри. Парень остановился рядом с девушкой, желая поговорить с ней, но сначала нужно было избавиться от слизеринца. Пэнси показательно не смотрела на него, будто затаила долгую и серьёзную обиду. А потом она, видимо, почувствовала исходящий от Поттера аромат и приготовилась сбежать, но Гарри быстро схватил её за локоть, не давая сдвинуться ни на миллиметр. — Малфой, я бесконечно не рад тебя видеть, и поэтому не мог бы ты испариться? У меня с твоей подругой есть разговор, — спокойно, насколько смог, попросил Гарри, не отрывая взгляда от голубых глаз Паркинсон, которыми она посылала в него молнии. — Взаимно, Поттер, — фыркнул Драко, отталкиваясь от подоконника, и сморщил нос, когда учуял специфический аромат брюнета. — От тебя воняет, как от скунса. — Спасибо, я в курсе, — огрызнулся он, крепче перехватывая руку девушки. Малфой даже внимания не обратил на то, что она сопротивляется. — Одна секретарша в Аврорате не даёт мне покоя с тех пор, как я начал там работать. Даже когда у меня были отношения, она вешалась на меня. Парень ощутил, как Пэнси перестала вырываться, и обрадовался, что хоть истерики удалось избежать. — Могу лишь посочувствовать. Неискренне, разумеется, — протянул Драко, рассматривая свои ногти. — А вообще понимаю. На меня тоже некоторые настырные девицы вешались и не давали прохода, да, Пэнси? — он выразительно посмотрел на неё, и девушка фыркнула, опуская глаза. — Соболезную тебе. Уж очень непостоянное и истеричное приобретение тебе досталось, — Малфой кивнул головой в сторону подруги, ухмыляясь. — Я вообще-то здесь, — поражённо крикнула Пэнси, наблюдая, как слизеринец начал отдаляться от них. — Будто меня это волнует, — ответил он, заворачивая за угол, окончательно пропадая из поля их зрения. — Ну, привет, истеричное приобретение, — Гарри улыбнулся, в наглую притягивая к себе девушку и сразу глубоко целуя её. Паркинсон ударила его по груди почти безвольным кулаком и через мгновение обвила своими руками его шею, лихорадочно начиная отвечать на поцелуй. Гарри никогда бы не подумал, что будет скучать по Пэнси, но сейчас это было единственное, о чём он был в состоянии размышлять. Девушка в его руках была настолько податливой, что сдерживаться получалось всё труднее. Гарри сжал её талию, переходя короткими поцелуями на шею, оставляя следы. Неожиданно она толкнула его в плечи, мило морща нос. — От тебя правда воняет, — пробормотала Паркинсон, сжимая пальцами крылья носа. — Ужас. — Прости, — виновато хмыкнул Поттер, снова применяя очищающие чары, чтобы хоть немного спасти положение. — Это всё та секретарша. Она пользуется этими духами. — Почему она вообще лезет к тебе? — резко спросила Пэнси, становясь похожей на змею, шипящую и ядовитую. — Или ты был не против? — Солнце, успокойся, — начал Гарри, примирительно поднимая руки вверх. — Она немного того и… что? Слизеринка облизала губы, начиная краснеть. Она смотрела на него, как на что-то очень дорогое и неземное, но при этом не шевелясь, чтобы сделать шаг навстречу. — Что? — переспросил Поттер, не понимая причину её заторможенности. — Ты назвал меня Солнцем, — брюнетка сократила между ними расстояние, обнимая его за плечи. — Меня никто так не называл. — А как же твои слова, что от меня воняет? — ухмыльнулся Гарри, ощущая себя до одури счастливым. — Неважно, — Пэнси прижалась к его губам своими, улыбаясь сквозь поцелуй. Поттер подхватил её на руки, сажая на подоконник. Опустив руку на её бедро, он вспомнил, как она стонала тогда в коридоре. Парень до смерти хотел всё повторить и наконец закончить, но сознание, которое ещё не отключилось окончательно, завопило о приближении людей. Оторвавшись от девушки, Гарри действительно услышал шаги и быстро помог спуститься Пэнси, поправляя её короткую юбку. Пожалуй, слишком короткую юбку. Мимо прошёл какой-то слизеринец. Он кивнул девушке, недоумённо уставившись на Поттера. Впрочем, парень решил не вникать и продолжил свой путь. Гарри зло посмотрел на Паркинсон, переводя взгляд на её ноги, которые были едва прикрыты. — Давай ты будешь носить что-то подлиннее, — прошипел он, проводя рукой по волосам. — С чего это? — удивлённо прыснула Пэнси, высокомерно вскидывая брови. — С того, что все пялятся на тебя и… — А ты мне кто, чтобы запрещать? — она сложила руки на груди, заглядывая ему в самую душу. — Во-первых, я не запрещаю. Носи, что хочешь. Просто длина некоторых твоих вещей слишком… откровенна, — с недовольством сказал Гарри. — И во-вторых, я думал, что ты сама мне ответишь на этот вопрос. Я расстался с Джинни, и мне показалось, что ты поняла, что всё это значит. А сейчас всплывает… — Прямо ты мне ничего не говорил, — Пэнси ткнула его пальцем в грудь. — Я не сильна в легилименции и залезть тебе в голову не смогу. И потом, ты должен был спросить. Узнать, согласна ли я. — Мерлин, я пока тебя не замуж зову, — застонал Поттер, закрывая руками глаза. — Почему всё и всегда нужно усложнять? — Может, потому, что парни вечно ни черта не понимают, а потом обвиняют девушек… — Короче! — крикнул брюнет, не выдерживая этого дня. — Мы встречаемся. Твоего согласия я не спрашиваю, потому что ответ на этот вопрос знаю. Завтра мы вместе идём на бал. И это не обсуждается. Ясно? — Ясно, — буркнула девушка, пряча улыбку. — Отлично, — саркастично произнёс Гарри, не понимая, почему раньше не поставил её перед фактом. Это бы решило столько проблем. — А теперь пошли ко мне в комнату. Она со смехом посмотрела на него, и он снова стал самим собой, начиная что-то неловко мямлить: — Я имел в виду, что просто побудем вместе и… нормально поговорим. — Ну, пойдём, — немного коварно улыбнулась Паркинсон, беря его за руку. — Мне всегда было интересно, как живут авроры.

***

Драко поправил смокинг, нервно одёргивая манжеты рубашки. Он весь день словно под кайфом — ни черта не соображал из-за волнения. Грейнджер так и не появилась с благодарностями или возвратом, так что Малфой даже не знал, хочет она его убить или нет. А подобное весьма напрягает, кстати говоря. Но ладно, чёрт с этим, ему нужно просто пережить этот вечер, не убив никого, и не отправиться в Азкабан. Драко в последний раз провёл рукой по волосам, внимательно рассматривая своё лицо. Как всегда идеально.Его кожа значительно улучшилась, когда парень перестал пить. Глаза перестали быть всё время красными и напоминали взгляд адекватного человека, а не подзаборного алкоголика. Пора. Он застегнул пуговицу пиджака, закрывая дверь в свою комнату. Спускаясь по лестнице в гостиную, Драко надеялся увидеть Грейнджер, которая будет идти ему навстречу, как во всех этих девчачьих романах. Но нет. Её не было в гостиной и в башне тоже, судя по всему. Пождав губы, парень уже более раздражённым покинул башню, даже здесь слыша громкую музыку, доносящуюся из Большого зала. Он вздохнул, понимая, что это будет долгий вечер. Малфой после разговора с Блейзом о многом думал. Он анализировал своё поведение рядом с Грейнджер. Хотя обычно подобной фигнёй парень никогда не страдал. Но тут случай был слишком экспрессивный, требующий более радикальных мер. Драко знал, что вёл себя как сволочь рядом с девушкой. С девушкой, которая ему совсем не безразлична. И подобная мысль всегда вызывала диссонанс во всём организме. Просто почему? Почему у него не получается вести себя с Грейнджер нормально, а не как придурок с манией величия? Конечно, не стоит спорить, что она у него всё же есть, но речь не об этом. Малфой действительно хотел разобраться, но неизменно утыкался в тупик. Наверное, потому, что такое поведение было в его характере, природе. Он просто не умел не хамить, не острить, не обижать дорогих ему людей. Это было словно на подкорке. Как первичный код, который вбивают в тебя на заводе, и ты ничего не сможешь сделать со своей несчастной судьбой. Разумеется, парень думал о том, чтобы перестать вести себя подобным образом, но зачем? Ему нравилась такая манера общения. Ему нравилось заставлять людей злиться, краснеть и терять контроль, так почему он должен отказываться от того, что приносит ему удовольствие? Драко не знал ответа ни на один вопрос из всех, которые у него возникали. Но отрицать то, что он хотел попробовать с Грейнджер всё по-настоящему, тоже не мог. Возможно, Малфою нужно прекратить думать и начать действовать. Быть собой. Потому что с этими идиотскими размышлениями он почти превратился в соплячку, не дающую жизни своему кумиру. Неожиданно в голове возникла картинка, как Поттер и Пэнси тошнотворно-мило злились друг на друга. Драко был рад за подругу, но сама мысль, что Золотой Мальчик в скором времени превратится в более близкого человека, выворачивала до безумия. Но, если вспомнить, Гарри и так уже был его роднёй, являясь крёстным Скорпиуса. Вот ведь влип. Одни гриффиндорцы вокруг. Парень приблизился к Большому залу, погружаясь в атмосферу праздника и безумия. Всё помещение буквально блистало в огнях и переливах света. Столы с закусками украшали хрустально-ледяные статуи. Все стены светились непонятными бликами, которые переливались всеми оттенками радуги. Ниши для поцелуев были непрозрачными, что повышало шансы уединиться. Небольшая барная стойка являлась словно оазисом среди океана. Она притягивала взгляд и заставляла плыть по течению будто навстречу сирене. Драко хмыкнул, понимая, что Грейнджер даже в одиночку была способна создать бомбу. Она явно вдохновилась звёздным небом и северным сиянием, потому что всё в этом зале кричало о тематике зимнего праздника. Парень прошёл дальше, на ходу подхватывая фужер с шампанским, чтобы просто промочить горло. Главное — не притрагиваться к виски, и тогда не будет никаких проблем. Он увидел Поттера, который слишком ревниво смотрел на задницу Паркинсон, едва прикрытую платьем. Когда очкарик обратил на него внимание, Малфой саркастично поднял фужер вверх, на что псевдогерой закатил глаза. Гуляя по помещению взглядом, Драко искал одну нужную особу, но пока терпел провал. Зато на входе появился Скорпиус без каких-либо скрывающих его внешность чар и в сопровождении девушки. Слизеринец, даже если бы сильно напрягся, ни за что бы не вспомнил её, поэтому не стал и пытаться. Глаза блуждали по Большому залу, но так и не находили каштановую гриву. Наверное, самую приметную, какую только можно представить. Люди всё приходили, и места становилось меньше. Драко вспомнил поговорку или народное выражение «чем больше народу, тем меньше кислороду», и в данный момент, она была как никогда актуальна. Появился Кингсли, следом за ним Макгонагалл, и замыкала шествие Уизлетта под ручку с незнакомым хмырём. Малфой зло провёл языком по зубам, начиная серьёзно переживать, где носит Грейнджер. Если она решила заявиться с опозданием, чтобы все глазели только на неё, то милочка опоздала. Этот приём уже занят. Драко так хотелось выпить. Шампанское было детским пойлом по сравнению с огневиски. Слизеринец понимал, что пить ему категорически нельзя, но нервы перестали держать себя в узде и стали требовать самое надёжное успокоительное. Внезапно перед глазами остановилась Гермиона, которая быстро что-то говорила. Малфой замер в ступоре, потому что осознал, почему никак не мог найти её в толпе. Он бы просто не узнал её. Грейнджер была красива. Смертельно красива, что уж греха таить. Драко даже подумал, что, наверное, из-за таких девушек рыцари погибали на турнирах, но, мотнув головой, понял, что не планирует подобное, а значит, нет смысла рассуждать на такие бредовые темы. А рот всё говорил и говорил. — Малфой, ты вообще слушаешь меня? — Гермиона толкнула его в плечо, чтобы он пришёл в себя. Его отстранённый взгляд пугал её. — Нам нужно произнести речь. Ты выучил слова? Проклятое платье так облегало её тело, что он мог рассмотреть все изгибы девушки, которые были очень соблазнительны. Особенно для него. Драко сглотнул, когда взгляд опустился на декольте. Ну за что? Он почувствовал, что штаны слишком узки для таких вечеринок, где тебя может возбудить лишь одним своим видом какая-то гриффиндорка, которая так давно казалась неприметной. Конечно, Грейнджер никогда не была гадким утёнком и сейчас не превратилась в прекрасного лебедя. Она росла точно так же, как и все — постепенно. Просто Драко и не задумывался, что у неё может быть под юбкой и рубашкой. Какого цвета у неё глаза. Мягкие ли волосы. Но почти три месяца назад эти вопросы начали медленно проникать к нему в голову, порождая страшную болезнь. Заставляя его бегать за девчонкой как на побегушках. Такое поведение было смешным, но лишь потому, что превратилось в действительность. В суровую действительность. В его реальность, которую он больше не представлял без Грейнджер. Такой вот парадокс. — Малфой! Малфой, я с кем разговариваю? — Гермиона практически рычала на него, смотря по сторонам, чтобы не испугать своим эмоциональным поведением гостей. Вот почему она такая красивая? Почему нельзя было родиться уродиной и тупой, чтобы его по-настоящему тошнило от неё? Почему? Чёртовы волосы, проклятые губы, ненавистные веснушки, поганые глаза, идиотское тело. Как же он хотел их себе. Сил не было терпеть и сдерживать свои желания и руки. Но ему повезло, что собственный организм решил предать его на время и Драко не натворил глупостей, стоя с дебильным выражением лица похлеще Долгопупса. — Малфой, чёрт тебя дери, ты что, издеваешься? — прошипела Гермиона почти в его губы, сразу улыбаясь проходящей мимо дамочке из Министерства. — Малфой! — она ущипнула его, и парень окончательно пришёл в себя. Враньё. — Здесь я, Грейнджер, и не нужно меня калечить, — он взял её руку в свою, убирая от своего плеча, продлевая касание на несколько лишних миллисекунд. — В таком случае, почему ты сразу не отреагировал? — возмутилась девушка, поправляя локон, выпавший из средней высоты пучка. Ненавижу её волосы. Ненавижу, когда они так собраны. Ненавижу! — Я просто хотел тебя позлить, — с ухмылкой ответил Драко и в награду получил колючий взгляд карих глаз, в которые он уже давно провалился на самое дно. И захлебнулся. — Ты такой подонок, — выплюнула Гермиона, и что-то в её взгляде быстро потухло, даже не успев разгореться. Она резко развернулась в сторону небольшого возвышения в начале зале, где было окно. Видимо, там была сцена. Малфой хотел её остановить, но девчонка оказалась слишком резвой и он остался с пустыми руками. Во всех смыслах. Ты реально подонок, Драко. Мало того, что не помогал ей, так она снова будет отдуваться за вас обоих. Заткнись! Слизеринец решил встать поближе к сцене, чтобы иметь возможность выручить Грейнджер. Разумеется, она упрямая и гордая и со всем справится сама, но это только ей так кажется. На самом деле, Гермиона хочет то, что ему сказал Скорпиус: полное доверие и поддержку с его стороны. Драко понимал, что он не тот, кем предстал перед ней его двойник из другого времени, но ему под силу хоть немного попытаться сделать её счастливой. Потому что он сам хотел этого для девушки. Она заслуживала счастье. Конечно, Малфой — последняя кандидатура, которую вообще стоило рассматривать, но они здесь. И уже неважно, как правильно, а как — нет. Нужно просто попробовать. Гермиона встала посередине невысокой сцены, и помещение мгновенно погрузилось в тишину. Она с волнением улыбнулась, немного нервно сжимая своё платье по бокам. Но, видимо, собравшись, девушка отпустила ткань, уверенно выпрямляя спину. Приняв бокал у официанта, девушка начала свою речь: — Дорогие гости, — произнесла Грейнджер громким голосом, который был усилен заклинанием, — наша школа рада приветствовать всех Вас на нашем Рождественском балу! — она захлопала в ладони, и все остальные последовали её примеру. С дальних концов зала послышались свистки и похвала, окрасив щёки гриффиндорки в красный цвет. Она смущённо улыбнулась и продолжила свою речь: — Прошлый год был для всех нас невыносимо тяжёлым. Мы потеряли друзей, родных и знакомых. Но это не мешает нам продолжать жить. Мы боремся, и каждый день становится более светлым, чем был. В Большом зале повисла тишина. Драко даже услышал всхлипывания и удивился тому, как Грейнджер могла проникать не только в разум и сердце, но и в душу, совершенно не напрягаясь. — Я не хочу много говорить и отвлекать Вас от бесплатной выпивки и закусок, — Гермиона улыбнулась, увидев, как многие усмехнулись её словам, — поэтому буду краткой. Хогвартс — удивительно место. И я говорю это без предвзятости, как Вы могли изначально подумать, ведь я учусь здесь. Эта школа удивительна тем, что пережила. Она вырастила столько талантливых людей и стольких потеряла. Ещё в прошлом году мы пытались восстановить её, чтобы все, кто нашёл здесь свой дом, снова его обрели. Я хочу привести всем Вам известный пример. Мой друг Гарри, — девушка указала рукой в сторону Поттера, который сразу начал краснеть, когда на него стали поглядывать другие. — Думаю, ни для никого не секрет, что он вырос без родителей. У него не было дома, места, в которое хочется вернуться. И впервые перешагнув порог этой школы, он наконец-то нашёл то место, в которое захотел вернуться. Я хочу сказать Вам самую простую и очевидную вещь: дом — это место, по которому скучаешь. Я бесконечно скучаю по Хогвартсу, когда покидаю его на каникулы. Я всегда хочу вернуться сюда, несмотря на то, что тут происходило. Я люблю эту школу всем сердцем, потому что она подарила мне не просто друзей — она подарила мне семью. Дом, в который я хочу вернуться. Грейнджер подняла бокал с шампанским вверх и лишь через несколько мгновений все последовали её примеру. Они были поражены её речью, хоть Гермиона и не сказала ничего необычного. Она сказала правду. Драко хлопал на автомате, потому что все его органы чувств были сосредоточены на том, как гриффиндорка спускается со сцены, начиная переговариваться с гостями и получать комплименты. Малфой даже не заметил, как возле него вырос Скорпиус, смотря в его глаза слишком непонятным взглядом. У него уже начала чесаться щека от столь пристального внимания, и парень не выдержал. — Что? — получилось чересчур грубо, но из-за того, что слизеринец отвлёкся, какой-то самоубийца пригласил Грейнджер на танец, и теперь Драко чувствовал только жгучую ревность. Радовало, что он хотя бы её признавал. Значит, ещё не всё потеряно и он не превратился в человека с биполярным расстройством. Или нет? — Просто мне нравится смотреть, как ты ничего не делаешь, чтобы она стала твоей, и сам же бесишься по этому поводу, — насмешливо произнёс Скорпиус, делая глоток игристого напитка. — Со мной всё нормально, спасибо, сын, — со злым сарказмом сказал Драко, сужая глаза, когда огромная лапа на спине Грейнджер коснулась её голой кожи. Малфой дёрнулся вперёд, но его остановила крепкая хватка на плече. — Угомонись, ты только всё испортишь, — Скорпиус дал ему шампанское, и слизеринец, не моргнув и глазом, опустошил фужер. — Она не простит тебя, если ты начнёшь драку, портя весь её труд. — Знаю, — прорычал Драко. — Вот стой смирно и попивай шампусик как хороший мальчик. — Иногда ты меня жутко бесишь, — Малфой посмотрел на сына, чьё выражение лица застыло с бесконечной скукой и знанием ответов на все вопросы. Весь в мать. — До такой степени, что хочется убить. — Это чувство взаимно, пап, — хмыкнул он, чокаясь с ним своим стаканом. Драко замер. Он никогда так не называл Люциуса, и, слыша, как к нему обращается сын… появилось очень светлое чувство в груди. Парень не мог его описать, но оно настолько жгло сердце, что Малфой сглотнул, стараясь держать себя в руках. Было очень приятно почувствовать себя не отцом, а папой. Будто тебя неожиданно повысили или перевели в другую, более успешную лигу. — Всё нормально? — Скорпиус заметил потерянный взгляд отца, направленный в никуда, и положил ему руку на плечо. — Да, просто… — он неверяще качнул головой, усмехаясь собственным мыслям, — просто мне понравилось, как ты меня назвал. Скорпиус улыбнулся, проводя рукой по подбородку. — Это неудивительно, потому что мама рассказывала, что, когда я впервые тебя так назвал, ты пустил скупую мужскую слезу. — Ничего подобного, — возмутился Малфой. — Я бы никогда не стал рыдать над… такой сентиментальщиной. Да, это мило, но… — Ты просто не хочешь признавать, что не такой сухарь, как думают все остальные, — поддел его Скорпиус, не стирая довольной усмешки с губ. — Я и не говорил, что сухарь. Просто мне не идут слёзы и вообще подобное поведение. — Конечно, ещё скажи, что ты мачо-брутал, который покорит каждую, — Скорпиус закатил глаза, фыркая. — Я сказал не это, — запротестовал Драко, беря с проплывающего подноса очередной бокал. — Мне не нужны все эти девичьи сопли. — Ты сам только что сказал, что тебе понравилось, как я назвал тебя папой, — парень немного понизил голос, когда на них стали оборачиваться любопытные зеваки. — Я не отрицаю, но это ты начал говорить про слёзы и всю эту романтичную фигню, которая мне априори не подходит. Я другой, — Драко сделал глоток, своеобразно празднуя победу, потому что сопляк замолчал. Но, как и с его матерью, он рано радовался. — Ты боишься признаться, и не только мне, — выделил Скорпиус, когда слизеринец уже начал открывать рот, чтобы поспорить, — но и маме, что можешь чувствовать. Что ты не железный и не вселенский злодей, который потерял все остатки души. Ты боишься показаться слабым, но именно слабости делают нас людьми. Пойми, что Гермионе не нужен робот… человек без эмоций, — быстро объяснил он, когда Малфой нахмурился, не понимая, о ком речь, — ей нужен тот, кто тоже будет переживать о её детях. Если говорить о более ранних этапах, то о том, как прошёл её рабочий день. Поела ли она. Устала. Понимаешь? Ей нужен тот, с кем она сможет обсудить свои проблемы, не ощущая себя ущербной, а наоборот в коконе безопасности и понимания. — Как всегда чересчур приторно и пафосно, — пробормотал недовольно Драко, зная, что сопляк прав. Он уже и забыл, каково это — быть обычным человеком, не скрывающим свои проблемы и не бегая от них, а признавая и начиная бороться. Наверное, сложно снова впустить все чувства в свою жизнь, учитывая, как долго он бегал и отталкивал их. — И сейчас я вижу по твоим глазам, что я прав, — с лёгким высокомерием сказал Скорпиус. Впрочем, он не заставил своими словами кинуться на него и придушить. — Иногда я гадаю, в кого же ты такой наглый получился? — с издёвкой спросил Драко, не ощущая злости. Скорее покой и желание хоть что-то сделать правильно в своей грёбаной жизни. — Пятьдесят на пятьдесят, — серьёзно произнёс парень. — Вы часто спорили на эту тему. Мама говорила, что ты учишь меня плохому, а ты говорил, что умение издеваться над Поттером и Уизли — это первое, что ты должен был передать мне, как наследнику. Малфой прыснул, немного начиная восхищаться тем им, кто посмел сказать подобное Грейнджер и остаться живым. — А она? — О, как я понял в свои последующие годы, ты очень хорошо умеешь убеждать, — он скривился и передёрнул плечами, потому что смысл был ясен, как божий день. Гермиона подошла к небольшому столику с закусками, быстро беря канапе и отправляя его в рот. Видимо, гриффиндорку совсем загоняли бесчисленные поклонники. Малфой решил, что прямо сейчас подойдёт к ней и пригласит на танец. А если она не согласится, то он будет настаивать. А если и это не сработает, то парень просто закинет её на плечо и вынесет из Большего зала, чтобы повалить на свою кровать и никогда не отпускать. Терри Бут поцеловал Гермиону в макушку и лучезарно улыбнулся, начиная о чём-то переговариваться с девушкой, даже не подозревая, что его смерть уже близко. Драко смотрел на открывшуюся картину и едва сдерживал тошноту и желание превратиться в серийного убийцу. Это ненормально — реагировать подобным образом на каждого придурка с членом в штанах, находящегося рядом с девчонкой. Слизеринец знал, что уж Грейнджер точно не вертит никем и ей вообще не нужно внимание мужского пола, чтобы что-то доказать или почувствовать себя счастливой. Но! Какого хера она улыбается так солнечно, словно все беды мира исчезли сами собой? Какого хера она не скинула руку Бута со своей талии, которая смотрелась так инородно на её теле? Какого хера она не испытывала дискомфорт? Малфой едва не дымился от злости и ревности. Он буквально прожигал взглядом Грейнджер и когтевранца, а девчонка будто издевалась и не смотрела в его сторону, споря слишком увлечённо с почти мёртвым парнем. — Я убью её, — прорычал он, не контролируя свою речь, забывая, что рядом стоит их общий сын из будущего. Скорпиус покачал головой с видом Будды и сложил в руки в замок, чтобы произнести то, что довольно долго хотел: — Пап, ты идиот. Драко удивлённо-непонимающе перевёл на него взгляд, думая, насколько больно вылететь в окно с высоты скалы, на которой располагался Хогвартс. — В смысле? — В прямом, — утвердительно проговорил парень, расслабленно закидывая руку ему на плечо. — Ты не видишь очевидного. Как и всегда. Гермиона не станет вызывать твою ревность или использовать своего друга для этого. Бут классный, и они друзья. Я тебе об этом говорю, потому что и в будущем он часто будет мелькать в вашей жизни. Ты должен научиться доверять ей. — Мы не… — Пока, — спокойно перебил его Скорпиус. — Пока не вместе. Но в скором времени мой совет тебе пригодится. Во всём нужна мера, и это в первую очередь касается ревности. Иногда она полезна, но с ней важно не перебарщивать. Мама никогда не любила, когда ты беспочвенно её ревновал. Вы часто из-за этого ругались. Не повторяй прежних… будущих ошибок, — он хлопнул Драко по спине, словно наставник , и вернулся к своей спутнице, которая его заждалась. Малфой снова взглянул на Грейнджер. Она выглядела такой счастливой, цветущей и лёгкой, что он не удержался и сделал шаг в её сторону.