Абстракция

— Что значит «она не вернулась»? — севшим голосом спросил Драко, смотря на Поттера и Скорпиуса, замеревших с напуганными лицами. Точно такими же, как и у него. — Гермиона трансгрессировала в Хогсмид в сопровождении двух авроров в час дня. Сейчас половина второго, а её нигде нет, — сказал Скорпиус, сжимая ладони в кулаки. — А херовы авроры?! Поттер, ты же отвечаешь за них? — Драко вскочил с дивана, отбросив на него книгу, не заботясь о её сохранности. Он ясно помнил, как скинул сумку с плеча, проходя в спальню, ища Грейнджер. Они оба должны были вернуться к обеду, и Малфой подумал, что ничего страшного не случилось, они могли просто разминуться или Гермиона могла немного задержаться. А сейчас её нет. Твою мать. — Они сразу заняли свой пост, хотя должны были сопроводить её в школу, — виновато ответил Гарри, прекрасно понимая, что без чужого вмешательства в их головы не обошлось. — Её никто не видел из других авроров. — Ты что, издеваешься?! — Драко вылупился на него, готовый задушить. — Ты же чёртов начальник или кто-то там ещё, вот пойди и найди её! Может, она просто забрела… — Малфой, её нет в школе, — строго сказал Поттер, опуская глаза. — Нигде нет. — А Макгонагалл, — он уцепился за последнюю надежду, — возможно, Грейнджер у неё. Она часто пропадает… — Мы только что от неё, — слова Скорпиуса прозвучали как приговор, — мамы там нет. Мы попросили поискать её в замке через портреты, но она даже не вошла в Хогвартс. В Хогсмиде сказали, что она трансгрессировала без пяти минут первого. — И ты так спокойно об этом говоришь? — рявкнул Драко, зарываясь рукой в волосы. Он же не хотел отпускать её одну. Не хотел. Сам не знал почему, просто словно было какое-то дурацкое предчувствие. И не зря. Но Грейнджер так убедительно говорила, была такой спокойной и счастливой, что портить ей настроение казалось кощунством. Лучше бы они разругались, но она осталась бы в целости и сохранности. А сейчас… ему даже было страшно представить, что с ней могли сделать. Мерлин, пожалуйста, пусть с ней всё будет в порядке. Драко никогда не простит себя, если с ней что-то случится. — Малфой, мы делаем всё, что можем, — Гарри снял очки и сжал переносицу. — Я сообщил Кингсли о происходящем. Он уже принимает соответствующие меры. — А какого хрена ты не там? Какого ты здесь и просто говоришь всякую хрень? — он не мог контролировать свою речь. На это уходило бы слишком много сил, да и злость на людей перед ним начисто вычеркнула вежливую интонацию и высокоморальные слова. — А я больше не аврор! — крикнул Поттер, краснея от злости и такого же страха за подругу. — Я отстранён! И если ты думаешь, что я переживаю меньше, то глубоко заблуждаешься. — Да мне насрать, аврор ты или нет, мне нужно, чтобы Грейнджер была в порядке, а сейчас это невозможно, — Драко сглотнул горечь от своих же слов, с ужасом представляя, что может происходить с девушкой. Лучше постараться абстрагироваться. — Я сделал всё, что было в моих силах, сейчас остаётся только ждать! — Гарри показал на него пальцем. — А ты ни черта не знаешь, чтобы обвинять меня в отсутствии помощи Гермионе. Она дорога мне не меньше, чем тебе, поэтому прекрати на меня орать! — Я буду орать до тех пор, пока Грейнджер не будет здесь в полной безопасности, понятно?! — Драко в едва сдерживаемом бешенстве толкнул стул, стоящий возле письменного стола, за которым Грейнджер часто делала уроки, и ему захотелось застонать от страха, что она может больше никогда не сесть за него. — Почему тебя отстранили? — Скорпиус решил хоть как-то разрядить обстановку, но, кажется, это была плохая идея. — Неважно, — Поттер закрыл глаза, чувствуя, как сердце скачет в глотке. — Конечно неважно, — фыркнул Драко, подходя к окну, чтобы открыть его и закурить. У него начали дрожать руки. — В самый неподходящий момент лишиться того, что может спасти дорогого человека. Разумеется, это абсолютно неважно. — Слушай, — прорычал Гарри, — то, что ты парень Гермионы, ещё ни о чём не говорит. Здесь не нужно обладать чем-то сверхвыдающимся. Но я её друг с самого детства. С того времени, когда ты называл её грязнокровкой за глаза. Поэтому не смей считать, что ты волнуешься или делаешь больше, чем я! — Ты теперь до конца жизни будешь тыкать меня в это носом? — Драко усилено пытался поджечь сигарету с помощью зажигалки, но руки не слушались и он использовал палочку. — Я прекрасно знаю все свои косяки, Поттер. И это самый главный из них, да. Но, в отличии от тебя, я не позволял ей соваться из-за меня в пекло, рискуя своей жизнью. — Пошёл нахер, Малфой! — не выдержал Гарри, переходя на мат. — Ты никогда не поймёшь, через что мы вместе прошли. Вы встречаетесь всего месяц, а ты уже ведёшь себя как законный муж. Прекращай. — Вот я возьму и стану им, мудила, чтобы потом посмотреть на твоё перекошенное лицо! Поттер сделал к нему шаг, намереваясь хорошо приложиться по этой наглой самодовольной роже, но его остановила рука Скорпиуса, резко появившаяся на плече. — Хватит! — он посмотрел на каждого из них с таким возмущением и злостью, что стал поразительно похож на Гермиону. — Вы ведёте себя как стадо тупых баранов! Нужно думать, как найти и вытащить её, а не меряться тем, у кого член длиннее. — Ты вообще молчи, — Драко выкинул выкуренную сигарету в окно, беря из почти пустой пачки новую. — Это всё поганый Люциус. Он специально дождался подходящего момента, чтобы взять её, когда мы немного про него подзабыли. Вот тебе и замечательное напоминание о старом ублюдке. Было ощущение, что он разговаривал сам с собой, но все присутствующие не стали акцентировать внимание на подобном. — Насчёт Люциуса — это очевидно. Больше некому похищать Гермиону, — протянул Скорпиус, с обидой и яростью смотря на отца. — Но почему ты упомянул меня? Он знал ответ, но так давно уже хотелось услышать правду. — Потому что, если бы не ты, сейчас она была бы рядом со мной! — крикнул Драко, разворачиваясь к сыну лицом. — Если бы ты постоянно его не дразнил со своими таинственными походами в непонятную лесную хрень, Люциус не стал бы похищать Грейнджер. А сейчас он захотел отомстить. — Люциус изначально хотел убить Гермиону, не нужно забывать об этом. Я здесь по этой причине! — Скорпиус внутренне соглашался с каждым словом Малфоя, потому что считал так же. — Это случилось бы рано или поздно, просто он сыграл на элементе неожиданности и… — У нас, блять, всё, что касается Люциуса — элемент неожиданности, — зло усмехнулся Драко. — Мы ничего не знаем. Мы как слепые котята, с которыми он играется. Он просто издевается, наблюдая, что мы ни черта не можем. И всё из-за тебя! — он показал на него пальцем, физически чувствуя, как мозги отключаются. — Если бы ты хоть немного подготовился, нашёл что-нибудь, кроме бесконечных рассказов о нашей сюрреалистичной жизни, мы смогли бы разобраться с ним уже сейчас. А так у нас нет ничего. Ни хрена у нас нет! — Малфой, — предупреждающе произнёс Гарри, видя смесь обиды и боли на лице крестника. — Нет, пусть продолжает. Видимо, ему давно не давали покоя мои слова о нашей семье, — процедил Скорпиус, в глазах которого бушевала ярость. — С самой первой встречи, с самого первого дня ты только и делал, что не верил мне. Хотя кто его знает, может, это бы помогло нам быстрее найти Люциуса и избавиться от него. Но нет! Ты предпочитал бухать и проклинать всех, кто бросил тебя. Хотя меня и мамы в этом списке не было. Но ты отыгрывался на нас, — прошептал парень. — Ты облажался, Малфой. Ещё до того, как я появился здесь. — Думаешь, я не знаю? — Драко хлопнул створкой окна, позволяя стеклу разбиться. — Но это не относится к тому, что Грейнджер здесь нет. Моей вины в том, что Люциус похитил её, нет! — Прекратите сраться и перекладывать ответственность друг на друга! — Гарри подошёл к Малфою и толкнул его в грудь. — А тебе надо взять себя в руки. Ты не помогаешь своим криками и обвинениями. В отличии от тебя Скорпиус попытался сделать хоть что-то, так что заткнись и жди! — Не собираюсь я затыкаться и ждать! — рыкнул Драко, отвечая на толчок Поттера своим. — Ждать нельзя, как ты не понимаешь… — Я знаю! Но больше невозможно предпринять что-либо, — отчаянно сказал брюнет, и резко стало видно ужас в его глазах. — Авроры прочёсывают всю территорию школы, Косого переулка, тех мест, где мы искали Люциуса, — всё, что может быть связано с ним. Но результата нужно дождаться. Я хотел пойти с ними, но если я покину Хогвартс, меня арестуют, и тогда я Гермионе точно ничем не помогу. — То есть тебя испугала тюрьма? Ну надо же, а раньше ты, Поттер, не боялся нарушать правила. — Он и сейчас не боится, — Скорпиус решил вступиться за крёстного, складывая руки на груди. — Гарри выжидает. Пока авроров слишком много в школе, чтобы попытаться незамеченным её покинуть, даже под мантией невидимкой, поэтому мы и пришли сюда, чтобы потянуть время. — Мы дождёмся подходящего момента, чтобы трансгрессировать из Хогсмида и попробовать поискать Гермиону в других местах, до которых авроры ещё не успели добраться, — Поттер переглянулся со Скорпиусом, и Драко всё понял. — Мы — это только вы двое, верно? — он усмехнулся, качая головой. — Забавно, и я могу предложить свою кандидатуру или вход в вашу компашку только для хороших мальчиков? — Мы не зовём тебя с собой, потому что ты должен прикрыть нас, — начал Гарри, но его бесцеремонно перебил Скорпиус. — Не нужно, Гарри, щадить его чувства. Ты не идёшь с нами, потому что не умеешь работать в команде. На тебя нельзя положиться. Ах да, ещё ты неженка и у нас с тобой не лучшие отношения, чтобы прикрывать друг другу спину, не так ли? Какая болезненная шпилька. Но если забыть об иронии и сарказме, то Малфою действительно было больно это слышать. Он хотел помочь, но его даже никто не спросил, просто вычеркнули из списка. Драко мог попытаться начать убеждать Избранного и сопляка, но не стал. Ему удастся придумать хоть что-то, пока они будут прочёсывать леса и всякие маггловские деревушки непонятно зачем. — Ты задел мои чувства, Скорпиус, — хмыкнул слизеринец, ощущая знакомое покалывание на кончике языка. Взгляд упал на полную бутылку огневиски, стоящую на книжной полке. Вкус напитка уже давно отпечатался в его сознании, но взгляд Грейнджер был сильнее. Он не собирался рисковать её безопасностью, здоровьем, жизнью только ради того, чтобы немного приглушить страх и неизвестность, мучащие его. — Хватит сарказма, — разозлился Гарри. — Мы подождём здесь, а ты делай, что хочешь. — Какая прелесть, я получаю приказы от самого бывшего аврора Поттера, — нараспев протянул Драко, издеваясь над Золотым мальчиком, пытаясь приглушить желание выпить. Жаль, что не забытое, а постоянно преследующее его. — Как бы теперь не умереть от счастья. — Ты можешь лишь говорить всякие гадости, — разочарованно сказал Скорпиус, садясь на диван и зарываясь рукой в волосы, закрывая глаза, надеясь абстрагироваться. Чувство вины мучило его двадцать четыре часа в сутки, и новая порция не стала чем-то необычным, просто у всего есть предел. И Скорпиус знал, что его предел близок, а слова отца, в которых, несмотря на желчь, присутствовала правда, лишь ускорили и без того губительный процесс съедения себя самостоятельно. Прямо как змея, пожирающая свой хвост. Наверное, именно этим он и занимался. Ел самого себя с небывалым наслаждением, устав от бесконечной вины. Малфой посмотрел на Скорпиуса и повёл плечами, начиная чувствовать себя не в своей тарелке. Он переборщил, но и парень не остался в стороне, полив Драко такой же порцией грязи и ярости. Хорошо, что Грейнджер не видела и не слышала их криков, потому что иначе она бы как минимум откусила ему голову. Или кастрировала на хрен. Иногда Драко поражался самому себе: бояться девчонку стыдно, но только не Грейнджер. Её — даже необходимо. Она могла быть с виду абсолютно безобидной, ласковой, нежной, робкой, но такие женственные качества не мешали ей пугать его до безумия своим одним взглядом. Она словно говорила ему сидеть, и он слушался. Как собачонка. Аж противно. Стыдно. Но всё отходило на второй план, когда Гермиона улыбалась или считала его ресницы, ругаясь на руки парня, отвлекающие её от столь важного занятия. Чёрт, пусть с ней всё будет хорошо. Мне большего ничего не надо. — Малфой, ты в норме? — с тревогой в голосе спросил Гарри, наблюдая за его лицом всё это время. — Да, в норме, — хрипло ответил Драко, игнорируя озабоченный взгляд Поттера, направляясь в сторону лестницы к себе в комнату. Как только под ладонями оказалась раковина, а глаза уткнулись в собственное отражение, он зарычал, опуская голову вниз. Внутри была пустота. Меньше всего он мог представить, что с Грейнджер такое произойдёт. Иронично, но ещё в том году парень пожелал бы ей попасть в плен к чокнутым Пожирателям, некоторые из которых очень любили развлекаться с девчонками. Драко очень ясно помнил напуганные лица девушек, которые по несчастливой случайности попались кому-то из егерей. Их отправляли в главную гостиную, когда Тёмный Лорд отсутствовал, и начинали веселиться от души. Малфой присутствовал на таких сборищах, но не участвовал. Секса ему всегда хватало, а унижение и изнасилование девушек не возбуждало его, как остальных, которым, видимо, в школьные годы не давала главная красотка школы. Это ведь известный факт — большинство маньяков, убивавших женщин, когда-то были отвергнуты. И наблюдая за подобными извращениями, Драко лишь убеждался в этой теории. Но он никогда не вмешивался, чаще просто уходил к себе в комнату. Если же такой возможности не было, ему приходилось прятать брезгливость, презрение, ненависть за мощными стенами окклюменции и делать вид, что всё прекрасно. Наверное, это было наказание свыше. Ведь кто-то из тех девушек был чьей-то сестрой, возможно, матерью, дочерью, любимой женщиной, а он просто смотрел или сбегал, не пытаясь помочь хоть кому-то из них. А теперь Грейнджер на их месте. Драко натурально завыл, слишком ярко представляя лицо Гермионы в своих старых воспоминаниях на месте уже мёртвых женщин. Он видел всё. Каждый крик, каждый стон наслаждения ублюдков, когда жертва начинала сопротивляться, но им удавалось её приструнить. Каждую слезу, которую роняли иногда практически дети, которым не повезло. Видел, чувствовал, слышал. Ему показалось, что прямо перед ним всё происходит, но разбить невидимое стекло, за которым была Грейнджер, не удавалось. Малфой только сбивал кулаки в кровь, разрывал голосовые связки, но не продвигался в желании вытащить девушку. Скорее всего, это наказание. Драко всегда был безразличен к боли других людей. Ему было плевать, пока что-то не касалось лично его или семьи. А теперь будто кто-то смеялся ему в лицо, подкидывая в голову ещё дров, чтобы окончательно поджечь ему мозги. Но там уже ничего не осталось. Он упал на холодную напольную плитку и начал раскачиваться из стороны в сторону, судорожно придумывая план, как хотя бы найти Грейнджер. Или Люциуса. Ему нужно отыскать отца. А для этого необходимо закрыть глаза и представить себя на его месте. Только ради неё. Малфой сделал резкий вдох, отчаянно пытаясь сконцентрироваться на чём-то помимо страха за девушку, но пока удалось лишь услышать хлопок двери. В башне он теперь один.

***

Первым, что она услышала, были чьи-то шаги, а потом ругань и оглушающая тишина. Гермиона мотнула головой, которая раскалывалась слишком сильно, и зажмурилась от боли в висках. Она попробовала пошевелить руками и ногами, но сразу поняла, что была закована в кандалы. Блестяще. Наконец-то открыв глаза, девушка задохнулась от темноты. Был вечер или ночь — трудно разобрать, потому что окон в помещении не было. Какая-то бетонная коробка: без окон, без мебели, без краски на стенах — только дверь и страх, парализующий конечности. Гермиона заставила себя не паниковать. Ей нельзя тратить энергию на такое расточительство. Она огляделась, надеясь найти хоть что-то для побега или защиты, но темнота в прямом смысле выкалывала глаза, поэтому Грейнджер решила прекратить вертеть головой в разные стороны. Это ни к чему не приведёт, лишь усилит головною боль. Всё тело ныло. Видимо, о её сохранности не сильно заботились, таща сюда по полу. Правая рука, кажется, была вывихнута — запястье неприятно тянуло. Ноги были исцарапаны — это она чувствовала. По всей видимости, её теория оказалась правдивой, потому что колени были будто в подсохшей корочке, состоящей из грязи и крови. А ещё они тоже жутко болели. Но больше ничего. Её не трогали. Одежда осталась на месте и характерной боли в характерных местах не чувствовалось. Гермионы выдохнула от облегчения, не позволяя себе расплакаться. Если она расклеится, то это добавит в копилку Люциуса жирный плюс для него самого. А Грейнджер не хотела таким образом хвалить его идею похитить её. У кого она находилось, догадаться не сложно было. Больше некому. Никто не хотел убить её так, как Люциус. Единственное, что её радовало, — она жива. Пока, но суть в другом. У девушки есть время хотя бы подумать, как действовать в случае появившейся возможности сбежать. За дверью снова послышались крики, и она вздрогнула, против воли отползая назад, сильнее вдавливая позвоночник в стену. Трусиха. Гермиона должна встретить Люциуса или любого его приспешника с гордым выражением лица, а не напуганным до безумия. Конечно, на словах это легко, а на деле её трясло. Она не была дурой и предугадать развитие событий, если кто-то из ублюдков захочет развлечься, прекрасно могла. Ей нужен острый предмет. Гвоздь или что-то в этом роде. Грейнджер пошарила рукой по полу, но цепи давали сдвинуться буквально на два метра, не больше. Она зарычала от досады, когда больная рука вспыхнула противным жжением. Они всё предусмотрели. И теперь паника медленно проникла в её организм, забывая, что ей тут не место. Гермиона закрыла глаза и начала про себя считать до четырёх, задерживая дыхание. Четыре секунды — вдох. Четыре — задержка. Четыре — выдох. И так по кругу, пока лёгкие не разжались и не начали функционировать в более привычном режиме. Она заставила подумать себя о чём-то приятном. О Драко. Нет, не сейчас. Наверное, он волнуется. Как и Гарри, и Скорпиус. Скорее всего, они думают, как спасти её, а Гермиона даже не может им помочь. Она всегда так злилась на свою беспомощность, что и данный момент не стал исключением. Прислонившись к прохладной стене лбом, девушка сглотнула слёзы, вычёркивая из головы мысли, касающиеся Малфоя, Скорпиуса и остальных. Ей нельзя думать о них сейчас, иначе вся выдержка исчезнет коту под хвост. Неожиданно гриффиндорка вспомнила Живоглота. Её любимый кот, который скончался в Австралии. Она даже не смогла с ним попрощаться, поблагодарить за то, что он присматривал за её родителями. Чёрт. Гермиона сделала глубокий вдох, восстанавливая своё относительное равновесие. Её мысли плавно переключились на мгновение, как к её носу поднесли какую-то гадость, и она отключилась, замечая в последний момент маску Пожирателя и тёмную кожу рук похитителя. Грейнджер не хотела гадать, но, скорее всего, её похитителем был Забини. Вряд ли бы Люциус поручил столь важное дело какому-то рядовому приспешнику. Ему нужен был человек, которому можно доверять. И который так же, как и он сам, хотел отомстить Драко. Девушка надеялась, что ошибалась. В такие моменты всегда этого хочется, но по иронии судьбы они и оказываются правдой. Тишина убивала. Она рождала новые теории, похожие больше на бред воспалённой фантазии. Разум Гермионы был в тупике, потому что запреты, возведённые вокруг некоторых особенно близких людей, не давали ей возможность думать в полной мере. Её мысли были стянуты в клубок, оттого и рождая много ненужной информации. За дверью было чересчур безлюдно и тихо. Конечно, это могло быть и тайное место Люциуса. Ничто не мешало ему просто оставить её здесь и отправиться дальше убивать или заниматься делами плохих парней. Но, возможно, это был её шанс. Вдруг за дверью действительно никого, и Гермиона может сбежать, но даже не подозревает о подобной возможности. А потом девушка вспомнила, что её руки и ноги больше не принадлежат ей, а отсутствие палочки стало окончательным приговором. Что она сможет сделать в одиночку с её здоровенным охранником, например, если он просто молча исполняет приказ Люциуса следить за ней? Вежливо попросит её отпустить? Даже Грейнджер не была такой наивной. И словно в подтверждение мыслей девушки за стеной раздался кашель, а потом и приглушённый разговор. Гермиона закрыла глаза, понимая, что ей не выбраться просто так. У неё нет жидкой удачи, чтобы провернуть побег со сломанной или вывихнутой рукой — она даже этого не знала. Так что, сжавшись в комок ожидания, девушка подтянула ноги к груди, пытаясь согреться. В камере — если её так можно назвать — было прохладно. Сначала это не сильно ощущалось, но с каждой минутой гриффиндорка начинала дрожать всё хлеще. Кажется, кормить её никто не собирался. Хотя кто его знает, может быть, это и есть коварный план Люциуса — заморить её голодом, обезвоживанием и холодом. Гермиона усмехнулась. Она уже перестала чему бы то ни было удивляться. Так что девушка и такой сценарий встретит с язвительной улыбкой, не позволяя показать ублюдку, что он победил. Время тянулось как резина. Невозможно было определить, день сейчас или ночь. Всё превратилось в серое пятно перед глазами, начинающее раздражать слизистую. Девушка выдохнула облачко пара на околевшие руки, надеясь хоть немного их согреть. Но это было бесполезно. Уже весь организм превратился в ледышку. За дверью послышался шум, а затем кто-то начал её отпирать с помощью ключей. Не палочки. Это значительно всё усложняло. Резкий дневной свет ударил ей по глазам, заставляя зашипеть и зажмуриться. Гермиона прикрыла целой рукой лицо, привыкая к яркости в помещении. Мужчина подошёл к ней и присел на корточки, заинтересованно разглядывая её тело. Грейнджер против воли задрожала, но, убрав руку от лица, гневно и максимально храбро посмотрела ему в глаза. Это был не Люциус. Она не знала этого человека, и от этого стало ещё страшнее. Он склонил голову набок, пытаясь взглядом зацепить самые интересные места. — Кто Вы? — вопрос слишком быстро сорвался с губ, царапая гортань. Она даже предположительно не знала, сколько пробыла здесь. Мужчина ухмыльнулся и, опустив глаза, положил руки ей на бёдра, начиная двигаться выше, к пуговице джинс. — Не трогайте меня! — Гермиона лягнула его ногой и моментально отлетела к стене, не чувствуя левой половины лица. Она попробовала моргнуть, но картинка перед глазами размывалась и всё происходило словно в вакууме. А руки вернулись. — Не дёргайся, — прохрипел мужчина и следом послышался звук расстёгивающейся молнии на брюках. — Нет, не трогайте меня, не надо! — Гермиона отползла назад, но все её действия были таким медленными, неуклюжими, что только позабавили мужчину. Он склонился к её лицу, наматывая волосы девушки на кулак. Грейнджер дезориентировалась в пространстве, словно в замедленной съёмке ощущая противный запах изо рта человека, вплотную приблизившегося к ней. Она замотала головой, надеясь скинуть его руку, но это оказалось безуспешно. Гриффиндорка попыталась пнуть его ещё раз, но он прижал её голени к полу второй рукой, окончательно поборов сопротивление. Она всё ещё дёргалась, но было напрасно, пустая трата сил. Мужчина ухмыльнулся, сжимая её грудь, начиная что-то шёпотом говорить ей на ухо. Гермиона не слушала, стараясь абстрагироваться и просто пережить этот момент. Может, когда всё закончится, она сможет проломить ему череп о проклятый бетонный пол. Главное — не сдаваться. Не смей сдаваться. Мерзкие губы прижались к её щеке, и она поняла, что не сможет забыть такое. Гадкая слеза — предательница — соскочила с ресниц, и Гермиона зажмурилась, когда её джинсы расстегнули, начиная стягивать. Нет, пожалуйста… — Джаспер, кажется, я тебе велел только открыть камеру, — спокойный, равномерный голос Люциуса, знакомый ей со школы, прозвучал как спасение. — Я просто хотел немного повеселиться, — ответил почти насильник, сразу отстраняясь от неё и быстро застёгивая свои брюки с крайне недовольным видом. Но и страхом на лице, который пытался скрыть. Гермиона сглотнула и напоследок пнула в голень поганого Джаспера, сама не зная, зачем сделала подобное. Наверное, это всё шок. Он кинулся к ней, чтобы снова ударить, но Люциус хмыкнул, поднимая на него глаза. — Ты ещё здесь? — его тон, полный безразличия и власти, напугал даже девушку. Она увидела тень сопротивления на лице Джаспера, но та моментально пропала, когда Малфой прищурил глаза. Однако, мужчина покинул камеру, оставляя её с другим. Гермиона не знала, что думать. Возможно, Люциус сам хотел причинить ей боль и поэтому запретил делать подобное своему приспешнику. Но Грейнджер в этот раз точно была уверена, что не переживёт такого от отца Драко. Они очень похожи, даже сейчас. И после всего смотреть в глаза Малфоя, зная и помня… Она не сможет. — Что ж, мисс Грейнджер, Вы не меняетесь, — Люциус наколдовал стул и сел, закинув ногу на ногу, держа палочку наготове, будто она могла ему что-то сделать. Но данный жест говорил о другом. Он опасается её. А это хорошо. — Почему я должна меняться? И о чём Вы говорите? — её голос звучал слишком хрипло, настолько, что она с трудом разбирала собственные слова. — Ну как же, Вы даже после попытки изнасилования не потеряли лицо — это похвально, — Люциус сверкнул улыбкой, словно видел в её действиях что-то знакомое. — Возможно, мне стоит позвать Джаспера, чтобы посмотреть, как Вы будете держаться и вести себя дальше. Гермиона застыла. Она не смогла проконтролировать свою реакцию, и взгляд Малфоя красноречиво это подтвердил. Он откинулся на спинку стула, ухмыляясь. — Хорошо, не буду, — словно делая ей одолжение. — Я сегодня добрый. Девушка не сдержалась и фыркнула. Так громко и ясно, что это невозможно было замаскировать даже под кашель. Она постаралась придать своему лицу спокойное выражение, но окклюменция никогда не была её сильной стороной. Это Драко был способен на полное скрытие собственных эмоций. Не думай о нём. — Забавно, что, даже находясь в таком невыгодном положении, Вы позволяете показывать свой характер, — задумчиво произнёс Люциус, не смотря на неё. — Я пытался годами добиться подобного от своих людей, но они, знаете, как крысы. Где выгодно, туда и ползут. Лишь несколько человек оказались в курсе понятия «преданность». — И среди них Блейз Забини? — она приподняла бровь, сама поражаясь свой наглости и некоторого бесстрашия. — Верно. Вы, наверное, хотите знать подробности Вашего похищения? — Люциус опять улыбнулся, и Гермиона заметила, что с ним что-то не то. Он вёл не так, как раньше. Более игриво, как кот, когда играется с мышью. Он не повышал голос, не называл её грязнокровкой, не морщил нос в отвращении. И Грейнджер не могла понять почему. Если он убил её, потому что ненавидел и презирал собственного сына за союз и их общих детей, тогда зачем весь этот цирк? Гермиона боялась представить, что может её ждать, если этот разговор лишь начало казни или целого спектакля. Пальцы на руках начали дрожать. Тремора у неё не было давно, и девушка немного испугалась такой явной реакции своего организма на страх. — Да, — тихо произнесла гриффиндорка, скрывая свои эмоции. Люциус отметил её поведение и самодовольно ухмыльнулся. — Вам страшно, мисс Грейнджер? — столько лести и яда в голосе одновременно, что можно задохнуться. — Холодно, — быстро сориентировалась девушка с ответом, выдавливая кислую улыбку. Люциус взмахнул палочкой, и Гермиона прикусила себе язык, чтобы не застонать от облегчения. Она и не подозревала, что замерзла настолько сильно. Подняв глаза на мужчину, она увидела насмешку. — Не волнуйтесь, убивать Вас сейчас я не собираюсь. — Тогда почему я здесь? — нахмурившись, спросила гриффиндорка, растирая пальцы на целой руке. — О, это занимательная история, — Люциус будто ждал от неё этого вопроса и преувеличенно жизнерадостно начал рассказывать: — Видите ли, мой сын решил жениться. Он так твёрдо и уверенно говорил мне, что влюблён. Не представлял без этой девушки своей жизни. И я поверил. Подумал, — он прижал палец к губам, — что если она делает его счастливым, то прекрасно. И всё было замечательно, пока я не узнал имя избранницы. Гермиона опустила голову, не желая знать, что было дальше, но выбора не оставалось, поэтому пришлось слушать уже известную ей историю. — Грязнокровка, — выплюнул Люциус, на мгновение становясь тем человеком, которого она видела в Косом переулке на втором курсе. — И не просто грязнокровка — подружка Поттера, представляете? — он усмехнулся и покачал головой. — Я сначала даже не поверил. Мне и в голову не приходило, что мой сын, Драко, сможет так меня предать. — Это не было предательством. Он никогда не предавал Вас, в отличие от… — Молчать! — крикнул Люциус, за секунду меняясь с весёлого человека на безумного с жаждой убийства в глазах. — Я не договорил. Гермиона старалась не прекращать дышать. Поведение Малфоя напоминало биполярное расстройство. Ярко выраженное. Она, конечно, не сильно много о нём знала, но подобные перепады и смены настроения характерно говорили о правдивости её предположения. А может, раздвоение личности? Нельзя сказать точно. Возможно, Грейнджер переоценила свои поверхностные знания психологии, потому что теперь к её списку добавилась и шизофрения. Она совсем запуталась, но одно была ясно точно — Люциус не здоров. Он действительно безумен. От него пахло сумасшествием, как и от Беллатрисы. Гермиона помнила этот запах, когда женщина практически лежала на ней и пытала Круциатусом. Слишком хорошо в её сознании отпечаталась та картина. — Я был категорически против, — продолжил Люциус, словно ничего не было. — Но, как позже оказалось, моё мнение больше не являлось авторитетным для сына. Зато мнение грязнокровки стало чуть ли не священным. Свадьба, первый ребёнок — всё это било прямо в меня. Я не мог понять, почему человек, которого я воспитал, не замечал очевидного. Девушка его использовала. Она закатила глаза, осознавая, что версия Люциуса будет полна предательства, тайных помыслов и самого гнилого, что только он сможет придумать о Гермионе. Но она заставляла себя слушать, чтобы потом попытаться проанализировать его. — Она не любила моего сына… — Вы просто не хотели этого видеть, — не выдержала Грейнджер, заглядывая Малфою в глаза. — Вы сами придумали себе врага в моём лице, потому что ваша семья больше не нуждалась в Вас. — Нет, — протянул мужчина, пугающе ухмыляясь. — Нет, только я знаю правду. Ты всех одурачила. Решила, что самая умная и прибрала к своим грязным рукам моё наследие, дом, сына и жену. Даже Нарцисса была на твоей стороне. Она тоже предала меня. Все они. — Люциус, Вас никто не предавал. Вы больны, — она постаралась вложить в свой голос больше заботы, но он всё равно разозлился. — Ты просто хочешь, чтобы я прекратил говорить о тебе правду! Ты в любом времени останешься шлюхой, мечтающей возвыситься за счёт моего сына! Моей семьи! Но здесь я не позволю этому случиться. Круцио! Гермиона сжала зубы, коря себя за оплошность. Она так сильно хотела закричать от адской боли внутри, но не позволила себе доставить Люциусу подобного удовольствия. Девушка игнорировала слёзы в глазах, которые хлынули сплошным потоком, и задохнулась от новой порции боли. Малфой смотрел на неё расфокусированным взглядом, словно не мог поверить в происходящее. Он опустил палочку с задумчивым выражением на лице. Его брови встретились на переносице, а глаза… жизнь в них будто испарилась. На мгновение. Но вернувшись, озарила комнату новой вспышкой ярости. Она не успела передохнуть и крик почти вырвался из горла, но Грейнджер закусила губу до крови, моля саму себя молчать. Ей нужно молчать. Только молчать. Люциус хмыкнул, явно впечатлённый её глупым героизмом или коварным планом — без разницы. Главное, что он снова вернулся в своё беззаботное состояние, походя больше на ребёнка подобной непосредственностью, чем на кровожадного убийцу, что смог произнести убивающее заклятие в сторону своего родного сына и заставить его глаза погаснуть навсегда. Гермиона постаралась сесть, всхлипывая от боли во всём теле. Рука, с которой она так и не определилась, что точно произошло, стала синей. Девушка сдержала вздох ужаса, боясь, что без помощи она может потерять конечность. Но сглотнув вязкую слюну вместе со страхом, она смело подняла глаза на Малфоя, спокойно вертящего в руках палочку, с интересом смотря на её попытки скрыть боль. — Гриффиндорцы, — фыркнул он, откидывая голову назад. — Такой бесполезный народ, но, стоит заметить, из Вас получается прекрасное пушечное мясо. Грейнджер прикрыла веки, не давая себе огрызнуться. Кажется, вряд ли она переживёт ещё одну порцию Круцио. — Сколько я здесь нахожусь? — её состояние стремительно ухудшалось. Тело превратилось в вату, а сознание, остававшееся более-менее функционирующим, быстро уплывало. — Сутки, хотя нет, — Люциус кивнул самому себе, — двое суток. Одни ты провалялась без сознания. — Зачем я здесь, если Вы не планируете меня убивать? Держись. Не дай векам опуститься больше, чем секунду. — Мне интересно, как будет вести себя Драко, — он чуть-чуть поддался вперёд корпусом, с каким-то волчьим азартом разглядывая её. — Из того, что я знаю, он вполне может попытаться спасти тебя. И если это так, то и в этом времени у меня больше нет сына. — Я всё равно не понимаю, — Гермиона подтянулась на руках, принимая что-то похожее на сидячее положение, — почему Вы так ненавидите меня, раз даже решили отправиться в прошлое, чтобы убить? Лично Вам я не сделала ничего… — Ты отняла у меня моего ребёнка, — процедил Люциус, меняясь на глазах. — Неправда, — она нашла силы усмехнуться. — Я никого у Вас не отнимала. Это сделали Вы сами. Когда отдали Драко Волдеморту за искупление собственных грехов. Вы предали свою семью первым. Вы — причина, Люциус, а я — всего лишь следствие. — Я знал, что Драко хотел стать Пожирателем! — словно ребёнок, Малфой упрямо не видел правды. — Когда? — саркастично хмыкнула девушка. — Когда хотел быть похожим на Вас? Лет в тринадцать? Это нормально — восхищаться своими родителями, если они того заслуживают. Но Вы… Вы не заслуживаете, и Драко слишком поздно это понял. Он осознал, что Вы всего лишь убийца с расстройством психики, когда Вы бросили его и Нарциссу на растерзание. — Я не бросал их! Я вернулся! — Только чтобы снова продолжить служить Волдеморту, верно? Но когда Вы вернулись, было слишком поздно что-то менять. Хотя у Вас был шанс. Но Вы опять ступили на путь ненависти к подобным мне, толкая собственного сына в пропасть. Я открою Вам секрет, Люциус — Драко Вас не простил. Даже сейчас, как Вы выразились, я ещё не разрушила Вашу семью, а он считает, что именно Ваше равнодушие к нему и стало началом конца. — Я любил сына, пока он не связался с тобой! — с каким-то остервенением крикнул мужчина, направляя на неё палочку. — Ты! Ты причина всего! — Я не заставляла Волдеморта возрождаться! — отчаянно сказала Гермиона, пытаясь отсрочить момент пытки и достучатся хоть немного до Малфоя. — Я не заставляла Вас возвращаться к нему. Снова! Я не заставляла Драко становиться Пожирателем — это сделали Вы. Только Вы в ответе за Ваши поступки. Не нужно перекладывать свою вину на меня. Она выдохлась. Грудная клетка ходила ходуном от столь повышенного тона. Грейнджер сглотнула, видя, что Люциус смотрит на неё так, словно через секунду она превратится в горстку пепла. — Возможно, Вы любили сына, но лишь до того момента, пока он не полюбил меня. Вы считаете это любовью? Родители не должны отворачиваться от своих детей только потому, что им не нравится избранник ребёнка. А Вы совершили непоправимое, Люциус, Вы убили Драко. Неужели Вам не жаль? — Нет, — просто ответил Малфой, будто речь шла не об убийстве собственного сына. — В тот момент я чувствовал наслаждение, избавив этот мир от ещё одного предателя крови. Гермиона отвернулась, понимая, что все попытки узнать в Люциусе былого человека никчёмны. — Но был момент, — странно произнёс он, взглядом буравя одну точку. — Я слышал его голос. Мы разговаривали. Но потом, когда он начал кричать на меня, я перестал его слышать. Слышать голоса даже в мире волшебников — плохой признак. Собственные слова, сказанные на втором курсе, поразили Грейнджер. Она открыла рот, когда картина стала немного собираться по кусочкам. Но это были лишь предположения. И ни одного факта. — И о чём Вы говорили? — О том, что он предатель. Меня всегда окружали предатели, — выплюнул яростно Люциус, перескакивая на новое настроение. — Особенно их количество увеличилось, когда мы проиграли войну. Предатели были повсюду. Они и сейчас здесь. Даже мои люди хотят меня предать. Я это чувствую, слышу. Их шёпот повсюду, — тихо сказал он. — Каждый день я слышу их планы. Они обдумывают, как убить меня. Но я всегда на шаг впереди. Всегда. Им не удастся. Нет. Гермиона задрожала. Малфой говорил сам с собой с закрытыми глазами. Он придумал себе врагов, когда суды закончились и появилось много свободного времени ничего не делать. Он просто закрылся в своём собственном мирке, состоящем из жены и сына, которые всегда были на его стороне. Но когда Драко сказал о ней, всё представление Люциуса о семье перевернулось. Он увидел в сыне предателя. Потому что союз с грязнокровкой противоречил принципам их семьи и самого Люциуса. Это и стало точкой отсчёта. Возможно, медленно, а возможно, быстро безумие, присутствующее в нём, взяло верх. Скорее всего, каждый второй в армии Волдеморта был сумасшедшим. И Люциус, сам того не зная, пополнил эти ряды. Но сумасшедших всегда отличает одно качество, особенность — у них нет критики. Они не признают себя неадекватными. С ними в их голове всегда всё нормально. А предатели окружают их, чтобы забрать самое ценное, что у них есть. У Люциуса это была семья. И Гермиона нагло забрала её, оставив Малфоя ни с чем. Лишь его ненависть к таким, как она, утроилась. Что и привело к сегодняшнему дню. Девушка старалась не шевелиться, чтобы не греметь цепями, пока мужчина находился глубоко в себе. Она внимательно посмотрела на него, ища хоть что-нибудь, что можно использовать для побега. Но здравый смысл вовремя напомнил ей, что она скорее умрёт, чем у неё получится выйти из камеры незамеченной. Гермиона даже не знала, есть ли кто за открытой дверью, дразнящей её своим видом. Возможно, там целая орава Пожирателей. Поэтому ей приходилось заставлять себя не дёргаться лишний раз и ждать. Не спасения, а просто надежды на него. Ребята, авроры столько времени искали Люциуса. И только пока он сам не появлялся, никто не мог его найти. Вряд ли стоит рассчитывать, что произойдёт чудо. Может быть, это полное отсутствие сил сыграло с ней злую шутку, начиная подкидывать исключительно пессимистичные мысли, но её жажда жить не собиралась угасать. Гермиона будет бороться до последнего. Она не станет молить о пощаде, не будет плакать. Она умрёт с осознанием, что не потеряла достоинство. Кажется, это называется смирением. — Вы не жалели, что убили свою внучку? Люциус замер, переставая бормотать себе под нос слова о предателях. Он открыл глаза и растерянно посмотрел на неё. — Кассиопею. Вашу внучку. Вы же любили её, верно? Но убили. Почему? — Гермиона как-то спросила у Скорпиуса о Кэсси и её отношениях с дедом. И ответ её поразил. «Он любил её, наверное. Если вообще был на это способен.» — Кэсси, — прошептал Малфой, словно вспомнил знакомое имя. — Я убил её? — Да, убили. — Я помню Кэсси, — его лицо озарила улыбка, такая непохожая на оскал, что он дарил Грейнджер. — Она была такой маленькой, когда я впервые взял её на руки. Она была так похожа на Драко при рождении. Умиротворение, с которым говорил Люциус, пугало Гермиону. Его нужно было спасать вовремя, но до этого никому не было дела. Она возненавидит себя за подобную мысль, но ей стало его жаль. Сейчас он напоминал настоящего ребёнка. Другое сравнение не приходило в голову. — Я помню, как она улыбалась мне. Такая крохотная. И волосы как пушинка. — Она моя дочь, — произнесла Гермиона, проверяя его реакцию. И она не заставила себя ждать. Люциус поджал губы, его глаза превратились в щели, состоящие из чистой ненависти и презрения, а палочка в руке задрожала, когда он направил её на девушку. — Ты, — его шипение напоминало змею. Не хватало только длинного языка. — А Вы убили её. — Ты отняла её у меня, — мужчина подскочил, опрокидывая стул. — Ты забрала у меня всех! — Вы убили её — не я! — Из-за тебя всё произошло! Из-за тебя мне пришлось убить их всех! Если бы не ты, она осталась бы жива! — Если бы не я, её бы никогда не было! — крикнула Гермиона, кажется, повергая Люциуса в шок. Он замер, глупо моргая. Видимо, он понял, что без Грейнджер действительно бы не существовало Кэсси. Его взгляд стал растерянным. Малфой сделал шаг назад и вышел из камеры, закрывая за собой дверь. Следом запирая на ключ. Гриффиндорка прижала ладонь к лицу, пытаясь сконцентрироваться на звуках, а не на страхе. Но всё погрузилось в тишину. Пугающую. Одинокую. Холодную. Как и она сама.

***

Драко умыл лицо, мечтая, чтобы это хоть немного помогло убить беспокойство внутри. Но нет. Конечно же нет. Прошло уже трое суток, а от Грейнджер не было ни одной новости. Ни где она, ни жива ли она вообще. Поттер и Скорпиус возвращались несколько раз, чтобы поделиться с ним этой бесполезной информацией, а потом снова отправлялись на поиски Гермионы. Трое суток. И ничего. Он тихо сходил с ума в поганой школе, прикрывая задницы чёртовых героев. Кажется, ни Макгонагалл, никто-либо другой не догадывался об исчезновении Поттера прямо у них из-под носа. Хотя у них сейчас было забот не меньше. Кингсли заглядывал в Хогвартс, чтобы узнать у Драко, как вела себя Гермиона, не было ли у неё никаких подозрений. И всё, что он мог сказать — это «не знаю». Даже если что-то и было, Грейнджер не рассказала ему. Не дай Мерлин, это окажется правдой, Малфой собственноручно задушит её подушкой во сне. Бездействие убивало, но именно им он и занимался. Уже третий день. Ходить на уроки сейчас казалось кощунством. Драко просто закрылся в комнате, изредка выходя, чтобы рассказать, как Поттер переживает за Грейнджер. Его уже всё бесило. Отсутствие какого-либо плана уничтожало изнутри. Малфой пытался додуматься до чего угодно, но связаться с Люциусом было невозможно. Он был связан по рукам и ногам стальными кандалами. Наверное, как и Грейнджер. Подняв голову, Драко впился глазами в своё отражение. Он видел уставшее лицо и замученный взгляд, но самое главное — черепную коробку, которая постоянно искала выход из сложившейся ситуации. Словно он пытался найти ответ на сложную задачку на экзамене. Выпрямившись и взяв полотенце в руки, он вытер лицо, пожалуй, чересчур остервенело. Рукава рубашки намокли, и Малфой расстегнул пуговицы на манжетах, чтобы снять её. Кинув вещь в корзину для грязного белья, Драко заметил в отражении чёрную метку. Метку… Люциус был Пожирателем. Он мог связаться с ним через метку. Драко едва не подскочил от пронзившей его мысли. Быстро пройдя в спальню, Малфой схватил свитер и натянул его на голый торс, начиная лихорадочно соображать. В Хогвартсе встречу устроить не получится, в Хогсмиде тоже. Остаётся найти место, где никто их не увидит и не помешает. Но не слишком далеко. Запретный лес. То, что нужно. Накинув мантию на плечи, Малфой спустился по лестнице вниз и покинул башню старост, где всё напоминало о Грейнджер. Даже запах клубничного шампуня ещё не выветрился и забивал своим приторным ароматом ноздри Драко, вызывая настоящую боль в груди. Он не знал, что скажет Люциусу, если тот всё же появится. У парня была только догадка, только один шанс попытаться. Если не сработает… ему страшно думать о таком исходе событий. Драко двигался быстро. Не хватало ещё, чтобы Филч поймал его после отбоя, когда ему меньше всего надо показываться на глаза. Покинув Хогвартс благодаря чистой удаче, Малфой направился в Запретный лес. Он давно не был там. Наверное, с пятого курса, когда Хагрид ещё преподавал у них уход за магическими существами. Казалось, это было только вчера, но на самом деле прошло уже четыре года. Ноги сами несли Драко вперёд. Кажется, он не до конца осознавал, что собирался сделать. Словно гениальная мысль посетила его, но что с ней делать, он так и не понял. Малфой думал, каково это — смотреть отцу в глаза, понимая, что он натворил. Что он лично убил собственного сына в другой реальности. Остановившись возле хижины лесничего, где горел свет, Драко в последний раз вздохнул и сделал решающий шаг, двигаясь в самую глубь леса, чтобы никто не заметил двух платиновых блондинов и не бросился в погоню. Которая может стоить Грейнджер жизни. Он старался изо всех сил не думать, что с ней сейчас происходит, потому что картинки в голове, состоящие из богатой фантазии и воспоминаний, не щадили его чувства. Они лишь сильнее травмировали их. Парень запнулся о корень дерева, ругаясь себя под нос. Вдалеке послышался вой и топот копыт. Лес жил своей жизнью, не приглашая посторонних в свою обитель. И Малфой не хотел представлять, что могут сделать с ним, если кто-то из обитателей увидит его здесь. Остановившись возле огромного дерева, которых тут было пруд пруди, Драко закатал рукав свитера, прикасаясь к метке. Он никогда ничего подобного не делал, поэтому шансов, что всё получится с первого раза, не было. Малфой представил отца. Таким, каким он его запомнил. Но возле него не колыхнулся воздух, говорящий об аппарации. Никто не прокашлялся, привлекая в себе внимание. Ничего. Такая же тишина, как и прежде, не считая привычных слуху любого человека звуки леса, наполненного живностью. Драко попробовал ещё раз, но ничего не вышло. Он психанул и, ударив по коре дерева, едва не взвыл от боли. Это было чересчур самонадеянно, но помогло отрезвить разум, снова оказавшийся во власти ярости. Ещё раз. Он попробует ещё раз и будет пробовать, пока Люциус не притащит сюда свою королевскую задницу, чтобы отдать ему лично в руки Грейнджер. Желательно целую и невредимую. Драко закрыл глаза и опустил пальцы на метку, вызывая отца. Когда рядом с ним послышалось чужое дыхание, он не поверил. Но обернувшись, действительно увидел человека, только не того, кого хотел бы увидеть. — Забини, — прошептал Малфой, снова наблюдая лицо бывшего друга из будущего. Мулат хмыкнул, приседая в саркастичном реверансе. — Мистер Малфой, рад Вас видеть. — Почему пришёл ты, а не Люциус? — Драко сжал палочку в кармане мантии, и этот жест не остался незамеченным. Блейз ухмыльнулся, показательно доставая свою палочку из внутреннего кармана мантии и откидывая её на несколько метров вперёд, в сторону слизеринца. — Вот, чтобы ты не нервничал, — его поведение ещё больше настораживало Драко, но он решил заглушить тревожное чувство хотя бы на время. — А Люциус слишком занят. Когда он понял, что ты вызываешь его, попросил меня разобраться с тобой. — Что с Грейнджер? — рычание с вопросом вырвалось слишком быстро, прежде чем парень успел обдумать его, но менять что-либо было поздно. — Она жива. Пока, — протянул Блейз, видимо, специально добавляя последнее слово, чтобы вывести Малфоя из себя. Но Драко приложил всю выдержку, чтобы проконтролировать свои слова и действия. — Чего он хочет? Денег? Забини рассмеялся, хватаясь за живот. Через минуту он успокоился, промокая глаза платком. — Ну что ты, Драко, неужели ты так плохо знаешь своего отца? Ему не нужны деньги. В принципе, как и всем Малфоям. Вас трудно купить такими посредственными вещами. Но Люциусу кое-что нужно забрать себе, и ты можешь помочь нам это раздобыть. А потом можешь забрать себе девчонку, нам она не нужна. — О чём речь? — Малфой не позволял надежде слишком сильно проникнуть в его тело, но механизм был запущен. — Возможно, ты не в курсе, но у Кингсли — у нашего прекрасного Министра магии, — с громкой иронией и язвительностью произнёс Забини, — есть одно изобретение, которое хочет получить Люциус. Дело в том, что Кингсли уже разговаривал с ним об освобождении Грейнджер и отказался отдавать важную разработку. — Что за разработка? — нахмурился Драко, цепляясь за слова мулата о Министре. С ним можно поговорить позже на эту тему. — Она отслеживает временной поток. В ней можно увидеть как прошлое, так и недалёкое будущее. К Кингсли эта разработка попала совершенно случайно. И наше желание очень просто — верните нам наше. — Хочешь сказать… — в шоке выдохнул Малфой. — Это Люциус её создал, — удовлетворённо сказал Блейз. — Она называется «Колибри». Из-за возможности быстрой перемотки временного потока. Почти как у магглов можно перемотать фильм. Прекрасное изобретение. Помогает находить врагов и отслеживать их действия, разговоры. — Значит, если Кингсли отдаст вам «Колибри», — с сомнением в голосе уточнил Драко, — Люциус освободит Грейнджер? — Совершенно верно, — ответил с ухмылкой Забини, заинтересованно смотря на него. Малфой думал, искал подвох. Не могло быть всё так просто. Невозможно, чтобы Люциус так старательно следил за всеми и Грейнджер, чтобы потом отпустить её. Как-то подозрительно. — В чём подвох? — решил прямо спросить слизеринец, складывая руки на груди, тем самым показывая, что ослабил блок, переставая держать палочку наготове. — Никакого подвоха, — Блейз сделал несколько шагов в сторону, кладя ладонь на толстый ствол дерева, разглядывая его как чудо света. — Всё честно, Малфой. Тебе не стоит так переживать за свою подружку. Почему-то сейчас ему хотелось верить Забини. Что-то в его интонации убеждало в этом против воли. Драко сжал пальцами переносицу, боясь облажаться. Но дело было не только в его неудаче: теперь от парня напрямую зависела жизнь Гермионы, хоть это и не было озвучено прямо. Между строк он прекрасно умел читать. — Ладно, я согласен. Передай Люциусу, что я сделаю всё возможное, чтобы «Колибри» оказалась у вас как можно раньше, но, — Драко сглотнул, — пообещай, что Грейнджер не тронут. Никто. Никаким образом. Блейз заглянул ему в глаза. Его взгляд словно видел Малфоя насквозь, но парень не собирался показывать своего неудобства, нагло встречая попытку проникновение в свои мысли. — Ты надёжно скрываешь её, но это уже неважно. Люциус очень хорошо осведомлён о твоей привязанности. Боюсь, Малфой, ты по уши в дерьме. Опять. — Опять? — его брови подскочили вверх, слыша отсылку к будущему-прошлому. Возможно, у него появился шанс узнать хоть частицу правды. — У нас ты тоже слишком сильно был привязан к Грейнджер, за что и поплатился в итоге. Я говорил тебе, что это плохая затея — жениться на ней, — Забини хмыкнул с какой-то странной грустью. — Но ты, конечно же, меня не послушал. — Что между нами произошло? Почему ты позволил Люциусу убить меня? За что возненавидел? — Драко устал гадать. Главным его желание давно стала правда. — Скорпиус был ещё ребёнком тогда и не смог сейчас ответить тебе на твои вопросы, верно? — Блейз убрал ладонь с коры дерева, пряча руки в карманах мантии. — Но ты хочешь знать. — Может, хватит говорить загадками и непонятными намёками? — не выдержал Малфой, огрызаясь. — Не используй маховик, — загадочно произнёс Блейз, не смотря на него. — Никогда не используй. — Почему? — Малфой нахмурился, уже чувствуя, как мозг кипит от попытки сложить картину воедино. Он молча ждал, когда Забини продолжит рассказывать, но на это действие не было даже намёка. Только тишина окружала их, опутывая словно силками. Драко не знал, как расшевелить мужчину, но не спешил снова задавать вопросы. — Нет, я не стану говорить. Ничего не стану говорить, — хохотнул мулат, искренне наслаждаясь шоком на лице блондина. — Только я знаю правду и только я могу рассказать её тебе, но не хочу. Мне нравится видеть, как неизвестность тебя мучает. Как ты усиленно пытаешься понять, исправить, но уже слишком поздно. Ты уже оттолкнул меня в этом времени, теперь ничего не изменить. Некоторые события ты мог обернуть в свою пользу, но… часы тикают, и всё бесполезно. — Какого чёрта? — прорычал Драко, наблюдая, как Блейз поднимает свою палочку с земли. — Ничего личного, Малфой, просто старые счёты с будущим тобой. Не забудь о нашей сделке, иначе я лично навещу Грейнджер. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу заткнуть её говорливый рот, осталось только выбрать метод, — издевательски произнёс мулат и растворился в воздухе, когда Драко кинулся на него. — Чёрт! Он зарылся рукой в волосы, сидя на коленях на холодной земле. В голове был хаос из мыслей. Кажется, такое большое количество информации было критичным, чтобы потом спокойно структурировать её в голове. Драко зажмурился до белых точек перед глазами. Ему нужно спешить. Резко поднявшись, он направился в Хогвартс, думая, как убедить Кингсли отдать Люциусу «Колибри». Но это задача даже в теории была невыполнима, и Малфой не мог представить удачный исход их сделки с Блейзом. Оставалось полагаться исключительно на Поттера и его бесконечную живучесть.