Абстракция

Гермиона пропустила через пальцы мокрые после душа волосы, подгибая под себя ногу, садясь на кровать. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Драко, видя, как она закрывает глаза и слегка морщится. — Всё хорошо, — неуверенная улыбка помогла успокоить Малфоя, хоть она немного и лукавила. Честно сказать, Гермиону уже чуть-чуть раздражали постоянные вопросы слизеринца о её самочувствии, но она прекрасно понимала, что окажись девушка на его месте, то сошла бы с ума. А он смог продержаться. Грейнджер всё ещё ощущала жуткую слабость во всём теле. Провести без еды и воды почти четыре дня очень сложно, но её организм смог справиться, правда теперь отыгрываясь на ней по полной. Она с трудом могла преодолевать расстояние от кровати до ванны, не испытывая головокружения и тошноты. Учитывая огромное количество зелий, что в неё вылили, Гермиона должна была уже бегать, но всё оказалось сложнее. Здоровье вообще очень сложная вещь, а её в последнее время подкашивалось всё чаще. Девушка так хотела выбраться из башни и как обычно наконец сходить на уроки, но предписания мадам Помфри полностью исключали любую физическую активности, включая чтение. Это её убивало. Но напрягать даже глаза было иррационально, потому что это важная энергия, которой у неё пока дефицит. — Знаешь, я даже не чувствую, что нахожусь в школе. Такое ощущение, что я в какой-то гостинице. Мне уже тяжело вспомнить, как я в последний раз была на паре, — пожаловалась Гермиона с тяжёлым вздохом, вызывая на лице Драко улыбку. — Грейнджер, наоборот отдыхай. Даже твоему всезнающему мозгу необходим отдых, — он успокаивающе провёл ладонью по её голому бедру, почти не прикрытому пижамными шортами. — Я не против отдыха, но… я вернулась в школу, чтобы доучиться, а так получается, что, чуть ли не весь год, я была занята чем-то другим, — Гермиона не знала, почему она вообще подняла эту тему. Наверное, ей хотелось окунуться в ту непосредственность, окружающую её до появления Скорпиуса. Она ни в чём не винила сына, просто на этот год возлагались большие надежды, планы, которые хотелось осуществить в спокойной обстановке, но получилось, как всегда. Возможно, гриффиндорка просто устала от бесконечного спасения мира, и сейчас это особенно остро чувствовалось. В ней пропал весь тот адреналин, жажда риска, опасностей. Либо она выросла, либо…устала. Два варианта, скорее всего, оба правильных. — Грейнджер, — Драко вдохнул, едва удержавшись от закатывания глаз, — прекрати мучить себя из-за того, что ты не исписала все пергаменты мира своим ужасным почерком. — У меня не ужасный почерк, — возмутилась девушка, складывая руки на груди, забывая про повязку. Малфой взял её правую руку, мягко поглаживая пальцами запястье, каким-то магическим путём устраняя неприятные покалывающие ощущения. — Суть не в твоём почерке, — сказал он, — а в том, что ты ненормальная во всём, что касается учёбы. И я знаю, что ты скажешь, — проговорил Драко, замечая, как она открывает рот, чтобы поспорить, — но, Грейнджер, ты… едва не погибла, поэтому имей совесть и дай мне до конца осознать, что ты жива. Слова Малфоя сильно удивили её. Гермиона кивнула, опуская голову, смотря на их сплетённые руки. Она знала, что он переживал, волновался, хамил всем больше, чем обычно (а это говорит о серьёзности ситуации), но не представляла в полной мере, через что ему пришлось пройти. Конечно, сейчас всё в порядке, девушка рядом с ним, уже вторую ночь проводит в их башне, но… Взгляд Драко иногда пугал её. Он смотрел на неё, словно Гермиона могла раствориться в любую секунду. Когда Малфой думал, что она не видит, девушка замечала, как он буквально прощупывал глазами каждый сантиметр её тела. Грейнджер обнаружила подобное вчера. Она смотрелась в большое зеркало, расположенное на внутренней стороне дверцы шкафа, выбирая одежду, и краем глаза увидела, как Драко, весь бледный, смотрел на её почти сошедший синяк на пояснице, оставшийся от сильного удара при падении, когда Забини кинул её в камеру. Парень не двигался. Просто смотрел. Его взгляд был пугающим, потому что она не могла его описать. Это было похоже на падение в чёрную бездну. Гермиона не хотела строить преждевременных выводов, но ей казалось, что Драко начинал всё больше походить на Люциуса некоторой своей жестокостью. Он был мягок, нежен только с ней. И её это устраивало. Более того, гриффиндорке это даже нравилось. Больше, чем она могла признать. Но вернувшись от его отца, увидев того вблизи, Грейнджер заметила слишком много общего между Люциусом и сыном. Возможно, Драко так сильно не хотел быть похожим на отца, что в итоге, становился именно им. Когда Малфой рассказал ей о применении Круцио к одному из охранников, собственные чувства были необъяснимыми даже для неё самой. Наверное, она была рада, что парень ничего не стал от неё скрывать, но появилось что-то странное на дне живота. Словно чувство, что для него это дорога в пропасть. Гермиона искренне боялась за Драко. Она боялась, что он может повторить судьбу Люциуса, если что-то подтолкнёт его в спину, не давая возможности встать после. — Прости, — она взяла его лицо в ладони, коротко целуя в губы. — Ты же знаешь, что я чокнутая. — Это мягко сказано, — ухмыльнулся Малфой, зарываясь рукой в её волосы, притягивая к себе на колени. Его руки слишком быстро оказались под футболкой, начиная подниматься к груди. Гермиона не была против, только за, но, кажется, она может просто отключиться в процессе, потому что даже отвечать на поцелуи Драко у неё едва хватало сил. Парень заметил, что на её лице проскользнула тень изнеможения и положил ладони на бёдра девушки. Грейнджер опустила голову ему на плечо, начиная восстанавливать дыхание. Ощущение, словно она пробежала километр на одном вдохе. — Детка? — Всё хорошо, но, наверное, нам стоит подождать, — немного отрывисто сказала Гермиона, заглядывая ему в глаза. — Прости. — Прекрати извиняться, — резко произнёс Малфой, опуская глаза. — Ты ни в чём не виновата. Она видела вину в его взгляде, когда парень замечал ещё не сошедшие синяки на её теле. Мадам Помфри спросила у Гермионы, хотела ли она выпить дополнительное зелье, чтобы избавиться от фиолетовых напоминаний, и девушка ответила отказом. Тогда она не могла ни смотреть, ни думать о зельях, которые нужно было пить. Но сейчас Грейнджер пожалела, что не сделала этого. Тогда бы взгляд Малфоя не был таким затравленным. — Ты тоже ни в чём не виноват, — она подняла его лицо за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. — Ну да, — саркастично фыркнул слизеринец, — ни в чём. Подумаешь, мой отец похитил тебя. Использовал Круцио. Подумаешь, тебя чуть не изнасиловали. Подумаешь, я отпустил тебя одну, хотя не должен был этого делать. Ты абсолютно права. Яд в его голосе так явно кричал о боли и вине, что Гермиона не нашлась с ответом. Она решила оставить всё как есть, чтобы не провоцировать ссору. Девушка закусила губу, придумывая, как можно поднять настроение Малфою. — Драко? — Ммм? — он внимательно посмотрел на неё, приподняв бровь. — Поможешь расчесать волосы? — гриффиндорка склонила голову набок, улыбаясь. Лицо парня вытянулось, что прямо свидетельствовало о испытываемом им шоке. Он прочистил горло, как-то неуверенно кивая, будто сам не мог поверить, что согласился. Гермиона встала с его коленей и принесла из ванны расчёску, отдавая её ему, садясь на кровать, спиной к парню. Драко медлил. Она почувствовала, как он полностью перекинул её волосы на лопатки, замирая. — Начиная с кончиков. Возьми волосы в руки и начни двигаться снизу-верх, — она жутко волновалась. Сжав руки в кулаки, Грейнджер приготовилась. Для неё расчёсывание волос было интимным процессом, и она никогда не могла подумать, что однажды доверит это кому-нибудь постороннему. Но Драко уже давно не был посторонним — он был родным. Малфой за её спиной вздохнул, не понимая, чем думал, когда соглашался. Казалось бы, что ни капли сложного или непонятного в выполнении данного действия нет, но руки почему-то дрогнули. Наверное, Драко просто хорошо знал, что для большинства девчонок волосы — это святое. И если он напортачит, Грейнджер ничего не будет стоить оторвать ему руки с корнем. Ладно. Драко собрал влажные, уже начинающиеся завиваться волосы в одну руку, начиная медленно и аккуратно расчёсывать их. Ничего трудного, разумеется, не было. Но какое-то странное волнение не отпускало. — Я не люблю, когда мои волосы трогает кто-то другой, — призналась Гермиона, закрывая глаза. Было так приятно. Она и не думала, что подобные простые действия, но выполненные с заботой, могут нести столько удовольствия. — Обычно только мама могла к ним прикоснуться. Ну или папа, но в очень крайнем случае. — Почему? — он улыбнулся, чувствуя себя уверенней и более расслабленно. — Не знаю, — гриффиндорка пожала плечами. — Может быть, это просто бзик. А может, для меня это слишком личное. Лишь когда я собиралась на Святочный бал, Джинни удалось убедить меня помочь с причёской. Она не была чужим человеком, но всё равно мне хотелось скальп с себя снять, чтобы не чувствовать её рук. — Да, Грейнджер, ты и правда психованная, — хмыкнул Драко, уклоняясь в сторону от её руки. — Эй, я тут вообще-то занят важным делом, а ты мешаешь мне. И знаешь, можно сказать, что твоя судьба сейчас у меня в руках. Так что лучше будь хорошей девочкой, — прошептал парень ей на ухо, целуя в шею. — Только попробуй, Малфой, и я тебе кастрирую, — прошипела Гермиона несерьёзно. — И зачем я тебе такой нужен? — усмехнулся слизеринец, плавно поднимаясь к корням. — А ты мне и не будешь нужен, я найду себе кого-нибудь… эм, посимпатичнее, — с игривой улыбкой произнесла Гермиона и через мгновение зашипела. — Ауч. Драко! — Ты что-то сказала? — он с наслаждением смотрел, как она буркнула «ничего» и сложила руки на груди. Малфой пропустил гладкие мягкие волосы через пальцы, выдыхая. — Я всё. — Заплетёшь косичку? — девушка обернулась через плечо, умоляюще заглядывая ему в глаза. — Ты смерти моей хочешь, — пробурчал Драко, кивая. — Как? Я никогда не делал этого раньше. — Раздели все волосы на три равные пряди, — Гермиона почувствовала, как парень выполнил её указания, и продолжила: — Потом начни накладывать одну прядь на другую по очереди. — Ладно, — простонал слизеринец, расширяя глаза, словно перед ним был гигантский ребус, который ещё никто в мире не сумел решить. Он выругался себе под нос, когда получилась не коса, а навозная куча. — Чёрт. — Не спеши, сначала мало кому удаётся, — утешающе произнесла Грейнджер, прикрывая ладонью рот, чтобы не засмеяться. Драко так забавно ругался, когда происходила какая-то путаница. Девушка прикрыла глаза, когда он чересчур сильно потянул прядь, но ничего не стала говорить. Она чувствовала счастье, занимаясь тем, что учила Драко Малфоя плести косички. Такое просто нельзя держать в секрете, но она сохранит эту тайну. Но внезапно Гермиона подумала, что, наверное, подобный навык мог пригодиться ему, когда у них появилась дочь. Возможно, Кэсси часто просила отца заплести её. А может, этим занималась только Грейнджер, разговаривая с девочкой и слушая её детские тайны. Она сглотнула, не понимая, почему тяжёлое ощущение боли скопилось внизу живота. Было жутко. Потому что Гермиона осознала одну вещь — всё действительно повторяется. Сейчас она учит Драко обращаться с волосами, а в будущем он будет плести косы дочери, потому что, если верить словам Скорпиуса — они были постоянно вместе. Ей необходимо поговорить с ним. Почему-то это стало самым важным делом, которое она могла представить в своей жизни. — Я почти на финишной прямой, — торжествующе сказал Драко, совершая последние махинации. — И-и-и… всё! Где резинка? — Она… — девушка резко выскочила из своих мыслей, оглядываясь на прикроватную тумбочку. — Там, — показав пальцем, Гермиона сразу почувствовала, как Малфой потянул её за собой, держа косу в руке, беря резинку и заканчивая свою работу. — Это было ужасно, но мне понравилось, — откровенно признался парень, когда она развернулась к нему лицом, со скептичным видом изучая свою причёску. — Превосходно, мисс Грейнджер? — Скорее, удовлетворительно, мистер Малфой, — насмешливо ответила девушка, взвизгивая, когда её наглым образом повали на спину. — Тебе не удастся поднять свой балл таким примитивным способом. — А если я буду очень стараться? — прошептал слизеринец, оставляя тягучие поцелуи у неё за ухом, спускаясь на шею. — Очень, детка. Гермиона застонала и тут поджала ноги к животу, начиная смеяться. — Драко, прекрати! — она попыталась оттолкнуть его, но парень был неумолим. — Даже не подумаю, — усмехнулся он, спускаясь пальцами к животу, начиная щекотать её ещё сильнее. — Ты занизила мне балл, опираясь на личные предпочтения. Так нельзя поступать, мисс Грейнджер. Как преподаватель вы не справились. — Ладно-ладно, выше ожидаемого, — крикнула Гермиона вперемежку со смехом. На глазах выступили слёзы от хохота. — Так дело не пойдёт, — тоскливо фыркнул Малфой. — Видишь ли, я привык получать лучшее. В том числе и лучшие высшие оценки, поэтому твой средний балл портит мне всю картину. И я буду требовать пересдачи. — Драко, ну пожалуйста, — девушка попыталась перекатиться на другою сторону кровати, но он оказался быстрее и схватил её за лодыжку, снова притягивая к себе. — Не забывай, детка, я ловец и всегда поймаю то, что мне необходимо. — Тогда почему это правило не работает со снитчем? — усмехнулась Гермиона и пискнула, когда Малфой прижал её к себе, не оставляя пути к отступлению. — Ну всё, ты разозлила меня. Пощады не жди, — насмешливо прорычал Драко ей на ухо, слегка прикусывая мочку. Грейнджер откинула голову ему на плечо, отказываясь бороться. Она опустила руки на его предплечья, выдыхая. Их дурачество отняло у неё слишком много сил, но было полезно и весело расслабиться, так что расстраиваться по этому поводу, девушка не собиралась. Гермиона поцеловала его в челюсть, замечая, как темнеет взгляд Малфоя, когда он просто смотрит на неё. — Ты выиграл, признаю, — шёпотом сказала гриффиндорка, наблюдая, как лицо парня приобретает крайне самодовольный вид. — Я даже не сомневался в своих способностях, — удовлетворением в его голосе можно было задушить кого угодно, но она лишь закатила глаза на это хвастовство. — Кстати, что ты там говорила про снитч? — Ничего, — испуганно пискнула Гермиона, медленно освобождаясь из его захвата. — Не бери в голову. — Грейнджер! — Драко, ну я же просто пошутила, — она отползла на край кровати, защищаясь подушкой. — Вот теперь тебе точно конец, — угрожающе произнёс Малфой, подминая её под себя. Гермиона снова засмеялась, как никогда чувствуя себя абсолютно счастливой.

***

Гарри сладко зажмурился, когда Пэнси начала массировать его шею в особенно зажатом месте. Он наклонил голову немного вперёд, давая ей больший простор. — Так лучше? — она несколько раз сжала кожу, расслабляя затёкшие мышцы. — Да, — почти простонал Поттер, наслаждаясь каждой минутой. Но всё было отнюдь не так радужно, как могло показаться на первый взгляд. Люциус всё ещё на свободе со своими гениальными планами, которые Гарри как бы не пытался, не мог понять. Гермиона всё ещё в опасности, хоть и отважно храбрится и говорит, что похищение не сильно напугало её. Но он слишком хорошо знал девушку, чтобы понять, когда она нагло врёт. — Она не хочет признавать, что всё плохо, — сказал Поттер Малфою, когда его пустили проведать Гермиону на следующий день после того, как они спасли её. — Постоянно повторяет, что всё нормально. — То же самое, — выдохнул Драко, зарываясь в волосы. — Строит из себя героиню. — Ты… можешь посмотреть её воспоминания? — неуверенно спросил Поттер, подготавливая себя к бурной реакции, не заставившей себя ждать. — Ты совсем охренел?! — повышенным голосом произнёс Малфой, но, вспомнив, что они находятся в коридоре близ больничного крыла, взял свой тон под контроль. — Она моя девушка. Я не стану лезть к ней в голову по твоей прихоти! — Ты думаешь, мне это нравится? — прошипел Гарри, выпучивая глаза. — Я волновался за неё не меньше тебя. Но дело не только в этом. Нам нужно понять, что Гермиона скрывает. Может, они с ней что-то сделали, но у неё не получается вспомнить и поэтому она так сильно убеждает всех, что в норме? Может… Люциус с ней что-то сделал и поэтому отпустил? — последние слова напугали его самого. Гарри закрыл глаза, пытаясь успокоить свою фантазию, рисовавшую отвратительно-страшные картинки в голове. Они все были наполнены ужасом, кровью и унижением. Если что-то подобное произошло с Гермионой, он должен знать. Чтобы потом лично засадить каждого ублюдка в тюрьму или отправить прямиком в лапы дементоров. — Чёрт, — прошептал Драко, очевидно, обдумывая план Поттера. — Ты хоть понимаешь, что будет, если она узнает? — Вот именно — если, — Гарри хмыкнул. — Если — очень хорошее слово. — Тебе-то смешно, — буркнул Малфой, наворачивая круги. Он сжал пальцами переносицу, напряженно замирая посреди коридора. Весь его вид говорил о внутренней борьбе. Но, видимо, желание докопаться до правды победило страх перед возможной болью Гермионы, если она узнает о его поступке. — Ладно. Но имей в виду, Поттер, Грейнджер ничего не должна… — Она ничего не узнает, расслабься, — фыркнул брюнет. — В противном случае, ты утащишь меня за собой на дно, верно? Лицо Малфоя моментально превратилось в маску, и Гарри так некстати заметил, что такого холодного выражения глаз слизеринца не видел давно. Наверное, потому что привык, что, находясь с Гермионой, блондин физически теплел и становился не таким ледяным и ядовитым к окружающим в том числе. — Пошёл ты, Поттер, — просто выплюнул Драко, заходя в больничное крыло, направляясь к кровати спящей девушки. Гарри остановился за его спиной в нескольких метрах, молча наблюдая, как Малфой в последние мгновения перед прыжком в сознание Грейнджер, думает о последствиях. Он наклонился к ней и поцеловал в лоб, шепча извинения. А после погрузился в её воспоминания. Он не шевелился. Гарри и не представлял, что слизеринцу может быть неприятно лазить в голове его подруги. Видимо, он не настолько прогнивший, как парень о нём думал. Поттер никогда не строил иллюзий по поводу отношений хорька и Гермионы, но, видя, как он заботится о ней в мелочах, признавал свою оплошность. Малфой мог быть человеком, влюблённым парнем (правда, со своей токсичной изюминкой), но только по отношению к одному дорогому объекту. Его эгоистичность бросалась в глаза, как порыв ледяного ветра, несущего холодный снег, который окутывал тебя со всех сторон. Гарри не хотел видеть подобного человека рядом со своей названной сестрой, но, возможно, в этом и был смысл. Наши избранники редко нравятся нашим знакомым, родственникам, несмотря на то, что они делают нас счастливыми. И Гарри подумал, что перед ним как раз-таки такой случай. Данный союз не одобряют многие. Большинство, если откровенно. Но кому какое дело до чужих отношений? Вот и Поттер не понимал, в особенности когда вспомнил, что сам был на месте Гермионы. У него как бы тоже были отношения со слизеринкой. Весьма неприятной по характеру, надо сказать. Вернее, пожаловаться. Малфой вышел из сознания гриффиндорки и развернулся к нему. — Что? — шёпотом осведомился брюнет, озадаченно размышляя, что могло вызвать такую смесь разных эмоций на лице Драко. — В том-то и дело, что ничего, — растерянно пробормотал блондин, прикасаясь к ладони девушки, сжатую в кулак. — Именно только то, что она рассказала нам. Больше никаких пробелов или… вмешательства. Её просто закрыли на три дня в темнице и всё. — Бред какой-то, — с негодованием хмыкнул Гарри, на секунду прикрывая глаза ладонью. — А может, воспоминания подправили или?.. — Я же сказал, нет никакого вмешательства в разум, — раздражённо повторил Малфой, непроизвольно повышая голос, тут же с тревогой поглядывая на девушку, снижая свой тон до шёпота. — Либо всё, что нам рассказала Грейнджер чистая правда и никто не лез к ней в мозги, либо была проделана по-настоящему ювелирная работа с уничтожением определённых воспоминаний. И я очень сомневаюсь, что среди сброда Люциуса найдётся такой мощный легилимент. — А Забини? — Насколько я знаю, он никогда не увлекался этой наукой, но ручаться за его будущую версию не могу, — уныло произнёс Драко, внимательно следя за морщинкой на лбу Гермионы. — Наверное, она не стала бы врать. — Просто так, да, — он кивнул, закрывая рукой рот, зевая. — Но, чтобы позаботиться о близких и не волновать, вполне способна, скрыв неприятную правду. — Надеюсь, ей хватило мозгов не совершать дебильного гриффиндорского благородства, — со знакомым презрением к факультету львят, сказал Малфой. Гарри даже немного соскучился по подобным перепалкам, в чём, разумеется, никогда в жизни бы не признался. Но доставать, бесить и просто донимать слизеринца, всегда приносило удовольствие, как бы он не отрицал. Более того, Поттер был абсолютно уверен, что Малфой точно так же обожал доводить всех представителей красно-золотых галстуков. Кажется, ненависть к противоборствующему факультету, закладывается у гриффиндорцев и слизеринцев ещё с рождения. Наверное, они обречены ненавидеть друг друга вечно. — Малфой, не забывай, что ты встречаешься с гриффиндоркой, и в будущем был женат на ней, воспитывая двоих детей, — не удержался Гарри от шпильки. — А ты не забывай, Поттер, что пустил к себе в постель змею, — ухмыльнулся Драко, видимо, ведя своеобразный счёт у себя в голове. — Кретин, — буркнул брюнет, покидая в одиночестве больничное крыло, зная, что Малфой никуда не собирается. Он решил оставаться с Гермионой даже ночью, пока её не выпишут. Поттер не скажет этого вслух, но он одобрил такую заботу. — Шрамоголовый кретин, — не остался в долгу Драко, когда Гарри переступил порог. Пэнси сильнее надавила на его плечи, разминая их на переделе своих возможностей. Она недовольно ударила наманикюренной ладошкой по лопатке, возвращая Гарри в сегодняшний вечер. — Поттер, имей совесть, у меня руки не из железа, чтобы спокойно массировать твои стальные мышцы, — с острым сарказмом и иронией сказала Паркинсон, замечая, что он странно завис. — Эй, малыш, что с тобой? — А, — он непонимающе взглянул на неё, стараясь улыбнуться. — Всё нормально. Не переживай. — Нет, ты врёшь, — прямо в лоб, как и всегда, произнесла девушка, кладя подбородок ему на плечо. — Расскажи, я же не отстану. — Я переживаю за Гермиону, — он потёр глаза, чувствуя сонливость. — Люциус на свободе. Меня отстранили, и я совершенно беспомощен. Чёрт, нужно было соглашаться, тогда можно было бы хоть что-то исправить. Или находиться в курсе событий. Пэнси задумчиво уставилась перед собой, не зная, что сказать. Гарри повесил голову, понимая, что облажался по полной программе. Он не мог представить, что всё перевернётся таким образом. Особенно у него никак не укладывалось в голове, что он больше не работает в Аврорате. Рон прислал ему, наверное, десятка два сов, с приказом всё ему рассказать. Именно приказом. Потому что сначала это были просьбы, потом угрозы, а затем они трансформировались в приказы, которые Гарри пока успешно игнорировал. Он знал, что поступает глупо, учитывая, что их отношения с другом только наладились, но у него никак не получилось переступить через себя и признаться в таком позорном факте, как увольнение или отстранение, что по сути, одно и то же. Как выкручиваться из данной ситуации, парень не догадывался. Вариант сказать правду отпадал сразу. Не хватало ещё, чтобы семья Уизли пострадала из-за безумия Люциуса, прибывшего из будущего. А Гарри знал, что именно так всё и будет. Потому что Рон не умел хранить секреты. Конечно, иногда происходило из ряда вон выходящее и ему удавалось держать рот на замке какое-то время, но в последствии, всё и всегда заканчивалось полным провалом. Сейчас подобной ошибки нельзя было допускать. Пэнси поцеловала его в сгиб шеи, потираясь носом об это место. — Может, ты прав, и тебе стоило согласиться на задание, противоречащее всем твоим принципам и так далее, — с крайне незаинтересованным видом проговорила Паркинсон, водя пальцем по его голой спине. — Но тогда это был бы уже не ты, согласись? Да и мне кажется, что узнай Грейнджер просто о твоём приказе… уф, даже не знаю. Гарри прыснул, воочию представляя разочарованное, разгневанное лицо подруги, в которое он смотрит в последний раз, потому что она забивает его своей любимой историей Хогвартса до смерти. Нет, морально он ещё не готов к таким испытаниям. — Наверное, ты права, — он повернулся к ней лицом, заглядывая в голубые омуты, сводившие его с ума. — Я всегда права, — фыркнула Пэнси, высокомерно закатывая глаза, тем самым раздражая Гарри и одновременно заводя. Идиотизм. Полный бред. Но такой необходимый. Родной. Свой. Желанный. Поттер опустил руку на шею девушки, поднимая её выше и зарываясь в короткие волосы, притягивая к своему лицу ближе. Пэнси сделала вдох, кажется, радуясь его сменившемуся расстроенному настроению на игривое. Она закусила губу и сжала бёдра вместе. — Всегда права, да? — прошептал он, проводя носом по её щеке. — А если вспомнить… — Заткнись, — прорычала Паркинсон, грубо толкая его в грудь, наваливаясь сверху. — Даже не пытайся спорить со мной, очкарик. — Вообще-то я Избранный очкарик, прошу не забывать об этом, — поддел её Гарри, усмехаясь, когда она села к нему на колени. — Липовый Избранный — и это обобщённое мнение всех слизеринцев, дорогой. Поэтому не советую его оспаривать. — Теперь мне по-настоящему страшно, — фыркнул Поттер, притягивая её временами жутко надоедливую голову к себе.

***

Скорпиус закрыл дверь с обратной стороны книжного магазина. Он покрепче сжал в руке подарок для Гермионы, передёргивая плечами от холода. Начало февраля оставляло желать лучшего. Погода словно взбунтовалась и дарила им настоящую зиму, о которой они мечтают, когда это время года дарит всем тепло. Парень спустился с крыльца, направляясь в «Три метлы». Он жутко соскучился по сливочному пиву, а ещё ему просто необходимо было выпить хотя бы пару стаканчиков. Последние события основательно его потрепали и нахождение в Хогвартсе теперь превратилось для Скорпиуса в тюрьму. Там всё давило на него. Корило. Обвиняло в вещах, который он совершил и мог совершить. Из него буквально выкачивали воздух. Он сам себе напоминал воздушный шарик, завязанный красивой шёлковой лентой. Но кому-то взбрело посмотреть, как шарики летают, как у них забирают кислород, и сдёрнул проклятую ленточку, пуская его в свободное плаванье. И теперь он летал непонятно где, рискуя вот-вот свалиться на землю, смешавшись с грязью. Очень трагично и пессимистично, но такой уже давно была его жизнь. Скорпиус вздохнул морозный воздух. Бодрящий, заставляющий двигаться дальше. Он закрыл глаза, в очередной раз вспоминания, как в детстве любил ловить снежинки ртом, лепить снежки и стоить базы, надеясь, что именно сегодня они с мамой смогут победить противоборствующую им команду во главе с отцом. Кэсси всегда выбирала в напарники именно его. Не то чтобы Скорпиус жаловался, но малявка прекрасно знала, что он любит играть грязно, и пытается постоянно использовать свои нечестные приёмчики, чтобы закопать маму в сугроб. Они, после таких баталий, неизменно промокали до нитки, потому что пытались откопать её, пока отец обкидывал их снежками, в итоге одерживая единоличную победу. Затем, когда все были переодеты в сухие чистые вещи, они собирались у камина в гостиной, рассказывая смешные истории или обсуждая произошедшее. Малфой открыл глаза, выныривая из воспоминаний, снова чувствуя боль и тоску. Чёртовых флешбеков в его голове становилось всё больше с каждым днём. Он погружался в прошлое, забывая про настоящее. То, что с ним случилось во время попытки убить Люциуса, кажется, окончательно сломало его. Уничтожило то понятие ненависти к родственнику, которые он построил, чтобы уберечь свою психику от настолько глобальных потрясений. Не осталось больше сил на негатив. Теперь были лишь отчаянье и желание всё прекратить. Скорпиус моргнул, надеясь прогнать воспаление в мозге, прорастающее там с самого его появления в этом времени. Даже там он иногда чувствовал себя лишним, немного другим, наверное, потому что его родители были не совсем обычными людьми и жили они, по большей части, обособленно от остального мира. Но здесь одиночество словно приобрело форму его самого страшного кошмара, медленно поедая конечности, переходя к внутренностям и заканчивая разумом, которым всегда он так гордился. Ведь быть умным в их семье считалось неизбежным и, казалось, только ещё ум остался от прежнего Скорпиуса, потому что всё остальное уже давно ему не принадлежало. Оно стало… чужим. Он столько всего натворил. Разрушил столько жизней. Но большего всего Скорпиус ненавидел себя за Еву.

***

— Ну как ты? — парень сел на стул для посетителей, разглядывая Гермиону. Она улыбнулась, подтягиваясь на локтях, чтобы сесть и опереться о подушку. — Очень хорошо, но мадам Помфри говорит, что я пробуду здесь ещё дня два. Честно, я так устала от больничной еды, — пожаловалась девушка, смешно оттопыривая нижнюю губу, прямо как ребёнок. Скорпиус усмехнулся, качая головой: — А разве у тебя нет персонального раба, которого можно заставлять носить разные вкусности? — Не красиво, дорогой, так говорить о своём отце, — преувеличенно важно и осуждающее произнесла Грейнджер, впрочем, достаточно быстро сменяя гнев на милость. — Но ты прав, нужно немного поиздеваться над Малфоем, пока у меня есть такая возможность и все права больного. — Мне кажется, он не будет против, — хмыкнул парень, имея в виду совсем другое. — Фу, Скорпиус, фу, — Гермиона забавно сморщила нос. — Ты как он. Вечно везде ищешь пошлый подтекст, чтобы кого-нибудь поддеть. Как вы вообще живёте с таким замечательным качеством? — пробурчала девушка, разглаживая тёплое одеяло, белого цвета на коленях. В принципе такого оттенка было множество предметов медицины, как и всё в больничном крыле. — Ты вроде неплохо справляешься, — он насмешливо растянул гласные, заставляя гриффиндорку начать смущаться. — Ой, да ну тебя, — она махнула рукой, изображая обиду. Скорпиус улыбнулся, отворачиваясь к окну. На улице бушевала метель. Уже, наверное, в тысячный раз за эту зиму. Он не мог вспомнить, чтобы когда-то видел подобное в своём времени. Возможно, даже погода была против его присутствия в данной реальности, из последних сил намекая на это. Но её знаки было трудно распознать, поэтому парень лишь помотал головой, прогоняя подобный бред, надеясь подумать о чём-то приятном. Как назло, такой темы не нашлось. Всё было выкупано в его собственной грязи, ненависти и боли — трёх основных составляющих его жизни. Его существования. Этих трёх всадников Апокалипсиса уже давно нельзя было остановить. Они процветали в нём, росли, как упрямые цветы в зимнюю стужу. Отказываясь сдаваться. Как бы Скорпиус не пытался вырвать их с корнем, как бы не опрыскивал ядами, они всё равно тянулись к солнцу, оставляя после себя пыльцу, чтобы пустить новое поколение таких же сорняков в его голове, несущих только разрушение. И хаос. Он был носителем хаоса. Одно решение. Один поступок. И всё кувырком. Возможно, не будь он таким самонадеянным, всё прошло бы иначе. Ему стоило действовать по своему первоначальному плану, не начиная доверять третьим лицам. Но…глупость иногда рождается вперёд человека, точно так же, как и лень, имея прекрасную способность заталкивать в неприятность своего носителя. Скорпиус слишком много верил, говорил, доверял и бездействовал, и вот он — результат. Едва не заливающий всё вокруг своей горячей и густой кровью его родных. — Скорпиус, не хочешь поговорить о том, что случилось? — Гермиона положила ладонь ему на сжатый кулак, пытаясь помочь. — Ты очень напряжён. Так и было, только ему без разницы. Практически. Он вздохнул, поднимаясь со стула и подходя к окну. Сложив руки на груди, парень уставился на танец снежинок перед глазами, завидуя им. Такие свободные. Никаких проблем, обязательств, ничего. Ни мыслей, ни печали. Лишь страх растаять. — Не думаю, что в этом есть смысл, — ответил он через пару минуту, будто только вспомнил о вопросе матери. Он услышал вздох Гермионы, словно она расстроилась и одновременно пыталась не дать себе отчаяться. — Пожалуйста, мне важно знать, как ты себя чувствуешь. Скорпиус, ты выглядишь… как живой труп. Пожалуйста. Это нечестно. Парень прекрасно знал, что девушка на него не давила, но, когда она просила вот так, отказать не получилось. Даже отец никогда не мог побороть «пожалуйста» жены и её умоляющий взгляд. А потом презирал себя, что во всём идёт у неё на поводу. Настоящая ведьма. — Я хотел убить Люциуса, — отрывисто произнёс он, сквозь зубы. — Я должен был это сделать. Обязан. И… не смог. Я просто смотрел ему в глаза, и вместо того, чтобы вспомнить, сколько ужасных вещей он совершил, я вспомнил его… своим дедом. Человеком, который был мне очень дорог, — Скорпиус проглотил слёзы, проклиная себя за них. — Я подвёл свою семью. И тебя тоже. Ты в опасности только из-за меня. — Не нужно перекладывать всю вину на себя, — ласково сказала Гермиона. — К тому же я могу постоять за себя, просто тогда всё произошло слишком неожиданно… — Прекрати строить из себя сильную и независимую, — огрызнулся блондин. — Ты ничего не смогла и не сможешь сделать против него. Как бы ты не пыталась, он всегда на шаг впереди, потому что абсолютно неадекватен. Люциус — сумасшедший. Всё! Я не принижаю твоих умений, но это не тот случай, когда они могут пригодиться тебе. — Если ты так хорошо знаешь его, знаешь, сколько ещё ужасных поступков он может совершить, почему не смог убить? — с вызовом спросила Гермиона, понимая, что жалость не та тактика, которую в данный момент стоит применять. — Ты же уже убивал людей, разве нет? Последний вопрос выбил из него дух. Со свистом. Разбивая его вдребезги. Парень сглотнул, замирая, смотря в одну точку. Он словно нырнул глубоко на дно без акваланга и воздух заканчивался с каждым вздохом всё быстрее и быстрее, оставляя ему буквально крупицы жизни. Чтобы после он набрал полные лёгкие воды, опускаясь в темноту. — Убивал, — севшим голосом сказал Скорпиус, сжимая подоконник ладонями. — Два раза. Один Пожиратель хотел убить отца, пытаясь напасть со спины. Я успел раньше. А второй… он напал на Кэсси, и я убил его. Грейнджер закрыла глаза, понимая, что это даже тяжело назвать преднамеренным убийством, скорее только самообороной. Она осознала, почему Скорпиус не смог убить Люциуса. Потому что он никогда по-настоящему не желал ему смерти. Вся кровь, что была на его руках, оказалась там случайно. Он просто пытался спасти свою семью всеми силами и ресурсами, которые были в наличии. — И ты думал, что сможешь сделать это ещё раз? — с тоской спросила Гермиона, видя его трясущиеся плечи. Она откинула одеяло и встала, опуская голову ему на спину. — Я хотел убить его, — срывающимся голосом сказал Скорпиус, едва не рыча от собственного бессилия прекратить агонию внутри. — Хотел. Я только об этом и думал, но, когда у меня появилась такая возможность… Он судорожно вздохнул, не прекращая дрожать. — Я знал, что должен это сделать. Обязан ради семьи. Он мог убить тебя, мог специально всё подстроить, а я просто стоял и смотрел на него. Словно у меня ещё куча времени. Он даже не сопротивлялся, понимаешь? Скорпиус зажал ладонью глаза, кривя губы в злости на свою слабость. Он был не в состоянии позволить себе быть слабым. Нельзя. Но собственный организм плевал на запреты хозяина, сильнее загоняя его в угол. Парень ударил кулаком по подоконнику, надеясь хоть немного облегчить внутреннюю боль. Гермиона вздрогнула за его спиной, но не отошла. Она наоборот крепко сомкнула руки вокруг его торса, обнимая. Это и помогло, и ещё больше взорвало то, что он старался удержать. Скорпиус не мог больше терпеть и зажмурился, кладя руки на запястья матери, делая глубокие вдохи и выдохи. Ему нужно было перестать думать о своих ошибках, но их развелось так много, что иначе уже не было возможно. — Я столько натворил, — сокрушённо проговорил парень, упираясь лбом в холодное стекло. — Ты не виноват… — Я не должен был делать этого с ней, но оказался чересчур большим эгоистом, чтобы отпустить, — пробормотал Скорпиус, не отнимая головы от прохлады, мечтая остудить пылающие мысли. — О чём ты? — шёпотом спросила Гермиона, хмурясь. — Ева. Я влюбился. Впервые в жизни, — он горько усмехнулся, чувствуя всю иронию. — Но суть в том, что это взаимно. Она сама сказала мне недавно, — Скорпиус с ядом рассмеялся. — Очень забавно, не правда ли? Гермиона не знала, что сказать. Она была согласна с сыном по поводу его слов о эгоистичном поступке, но винить не стала. Грейнджер просто сильнее обняла парня, желая ему хоть как-то помочь. Чем угодно. — Я так облажался, мам, — прошептал Скорпиус. — Как и мы все, — девушка шмыгнула носом, чувствуя всё, что ощущал он. Словно на ментальном уровне все его эмоции передались ей. Или она очень сильно переживала за сына. Наверное, больше второе.

***

Скорпиус завернул за угол и постучал ботинками по крыльцу, стряхивая прилипший снег с подошв, проходя в бар. В «Трёх мётлах» всегда было людно. Это место любили в любом времени, по всей видимости. В его школьные годы здесь тоже постоянно собирались студенты, преподаватели, жители деревушки, чтобы выпить и расслабиться. Наверное, Скорпиусу стоило скрываться и бояться появления Люциуса или авроров, но ему стало так на всё плевать. С высокой колокольни. Пусть хоть прямо сейчас арестовывают, вряд ли тюрьма, после всего произошедшего, способна его напугать и заставить опасаться тех же дементоров. Эти существа были как раз-таки понятны, в отличии от людей, которым вечно что-то надо, которые вечно куда-то бегут, чего-то хотят. Плодятся, как тараканы, рожая всяких фриков. Нет, пожалуй, ему действительно больше подойдёт камера в Азкабане, нежели номер в пятизвёздочном отеле, потому что и там возле него будут вертеться люди. — Вы готовы сделать заказ? — молоденькая официантка, с почти красными волосами щелкнула пальцами, приводя в действие кротко-пишущие перо. Мадам Розмерта управлялась с делами за барной стойкой, и Скорпиус подумал, что когда-то и его родители сидели здесь, наблюдая за этой женщиной, ожидая свой заказ. Не те, что были в Хогвартсе, а те, что уже давно лежали в могиле. — Молодой человек? — девушка заглянула ему в глаза, помахав перед его лицом рукой. — Простите, — он моргнул, рассеянно переводя на неё взгляд и ловя какой-то интерес с её стороны. — Сливочное пиво. — Одно? — она не просто так уточнила, он был уверен. — Да, пожалуйста, — рабочая улыбка на губах сделала своё дело, хоть Скорпиус ничего подобного и не планировал. Девушка закусила губу, кивая. Развернувшись, она вскоре обернулась, чтобы посмотреть на него. Парень провёл рукой по лицу, не понимая, что делает. С ним творилась какая-то хрень, определённо. Мама всегда ему говорила, что с обслуживающим персоналом нужно быть вежливым, потому что это очень часто показывает твою подноготную. Скорпиус кивал и превратил наставления матери в неприкрытый флирт, чтобы потом девчонки ложились к нему в постель штабелями. В прямом смысле. Иногда он по несколько раз на дню мог обойти разные кофейни, рестораны и другие заведения, чтобы просто склеить какую-то дурочку, которой обязательно пообещает встретиться ещё раз или позвонить, если это маггла. Он никогда не заморачивался в связях. Даже отец говорил ему, что не стоит так сильно увлекаться подобными развлечениями, хотя он точно не вёл жизнь монашки до появлении мамы в его жизни, как девушки и жены. Теперь ему оставалось лишь говорить про себя, что: «да, папа, ты был прав, а я ошибался». По сути Скорпиус прожигал всю свою жизнь, пока Люциус окончательно не вышел из-под контроля. И ему оставалось лишь гадать, каким бы он стал человеком без всех потерь, с которыми он столкнулся. Ответ напрашивался неутешительным. Сливочное пиво перед ним на стол опустила женская рука, и подняв взгляд, он снова увидел ту официантку. Она улыбнулась, показывая милые ямочки на щеках. Девушка было очень мила в принципе, наверное, у неё полно кавалеров. Но Скорпиус не был удивлён. Обычно ему стоило сказать пару комплиментов, бросить пару заинтересованных взглядов и девушка сама садилась к нему на колени, начиная хохотать от его шуток, которые вылетали из его рта быстрее, чем он мог подумать. Но Ева была другой. Так банально, но именно так всё и было. Она… Скорпиус не мог найти подходящее слово, чтобы описать, как сильно Селвин отпечаталась у него на подкорке. Официантка села к нему за столик, с тревогой поглядывая на мадам Розмерту. Очевидно, им не позволялось таким образом вести себя с гостями. — Я Мэри, — она протянула ему руку, и раньше он бы проявил все свои манеры, поцеловав ладонь. Девушки от этого всегда впадали в осадок, начиная краснеть все до единой. Но сейчас Скорпиус просто пожал ладонь, усмехаясь. — Вы не представитесь? — она склонила голову набок, наблюдая, как он облизывает губы после глотка пива. — Не вижу смысла, — расслабленно протянул парень, откидываясь на спинку стула. — Я не называю своё имя малознакомым людям. — Так давайте познакомимся поближе, — Мэри наклонилась немного вперёд, так, чтобы её грудь стала чуть больше видна в достаточно скромном вырезе форменной кофты. — Или Вы из тех самых красавчиков с растёрзанной душой, а? Скорпиус хмыкнул, опуская глаза на сливочное пиво в большом стакане. Пена начинала медленно оседать. Забавно. Жаль, что Мэри даже не догадывалась, как метко попала в цель. — Можно и так сказать. — Ну, мы можем попробовать решить эту проблему, — парень взглянул на неё из-под опущенных ресниц, чтобы заметить, как девушка с небольшим волнением поглядывает на свою начальницу. — Разве Вы не на работе? — Скорпиус не мог понять, почему сразу не отшил её. Почему продолжал разговаривать, поддерживая ничем неприкрытый флирт с явными намёками на продолжение только в одном ключе. Возможно, он настолько запутался, что и не понимал, что творил. Но это просто отговорка. На самом деле, на одно мгновение, Скорпиус хотел ощутить вкус прежней жизни. Хотя бы малую её часть. И флирт, очевидные намёки от незнакомой девушки, показались самой доступной возможностью. — Да, но мы можем отойти куда-нибудь ненадолго, — Мэри подмигнула ему, кажется, думая, что он у неё уже в кармане. Ему было даже жаль её разочаровывать. Но желания переспать с ней не появилось. Более того, он начал ей сочувствовать, ведь она фактически первому встречному предлагает секс. Видимо, о чувстве собственного достоинства такие, как она, никогда не слышали. Скорпиус ухмыльнулся и поднял глаза, резко выпрямляясь, когда за окном он увидел знакомую шапку, со смешной вышивкой разноцветных снежинок. — Ева… — Я Мэри, — официантка возмущенно поджала губы, но он её уже не слушал. На каком-то автомате он вытащил из внутреннего кармана пальто кошелёк, кинув пару золотых монет на стол, явно больше, чем требовал чек его заказа, и схватив свёрток с подарком для Гермионы, поспешил на улицу. Скорпиус не верил в знаки, но сейчас ему показалось это чуть ли не маной небесной. Практически вылетев из бара, он увидел, как за девушкой следовали подозрительные мужчины в плащах. Парень побежал за ними, видя, как один их них хватает Еву за плечо и затаскивает в переулок. — Эй! — она возмутилась, но это было всё, что ей удалось сделать. Рот зажала потная вонючая ладонь, отчего на глазах выступили слёзы. — Сразу к нему? — спросил второй, связывая ей руки при помощи заклинания. Ева попыталась пнуть стоящего перед ней человека, но её толкнули в объятия другого мужчины, который нагло и жестко сдавил ей горло. — Да, но можно с ним поговорить, чтобы он разрешил нам повеселиться. А то в прошлый раз ничего не перепало, — он сильнее сжал её шею, практически вжимаясь в поясницу шатенки. Селвин запаниковала. Она боялась пошевелиться. Перед глазами всё расплывалось от слёз и сглотнув, девушка судорожно всхлипнула, медленно понимая, что происходит. Она пожалела, что вышла поздно вечером одна из школы. Её ведь даже никто не будет знать, где искать. Ева внутренне забилась в истерике, осознавая, что ей точно не выбраться. Она всегда была слабачкой, и теперь этот факт ещё больше давил на сознание. — Она такая податливая, ты посмотри, — промурлыкал мужчина в маске, держащий её в извращённых объятьях. — Нет, я точно попрошу с ней… уединения. — Завязывай, мне не нравится здесь. Давай трансгрессируем, и потом уже будешь думать, куда бы пристроить свой член. — Ладно, — поправив маску на лице, которая всё это время несколько раз сильно оцарапало ей лицо, мужчина достал палочку и приготовился аппарировать. Но переглянувшись со своим напарником, он озадаченно обернулся, смотря в начало переулка, куда падало небольшое количество света от окон рядом находящегося здания, набитого людьми. Ева подумала, что её крики всё равно никто бы не услышал, потому что шум в доме был жуткий. Кажется, там проходила какая-то вечеринка. Сморгнув очередной поток слёз, она не двигалась, стараясь не провоцировать похитителей на проявление агрессии по отношению к ней. Девушка вместе с ними вглядывалась в то место, откуда доносился непонятный шорох, боясь представить, что может произойти дальше. Всё тело сковало холодом. Видимо, последствия шока. Красная вспышка заклинания неожиданно вылетела с противоположной стороны переулка, ударяя одного мужчину в спину. Остался только тот, что держал её и угрожал. Он с ужасом оглянулся и вскрикнул, когда знакомый парень беззвучно трансгрессировал прямо перед его лицом, хватая за грудки. Скорпиус прижал ублюдка к стене, специально ударяя его затылком о кирпичную кладку. Он с трудом сдерживал желание тут же оторвать этому мешку дерьма яйца. Наблюдая с крыши за происходящим, парень слышал каждой слово, сказанное этим подонком. — А теперь внимательно слушай, — прошипел Скорпиус, одним резким движением палочки срывая маску с приспешника деда. Кажется, он где-то его видел. — Если ещё раз я увижу кого-то из людей Люциуса в Хогсмиде — он пожалеет. Я знаю многие его секреты, о которых молчу. Но мне ничего не стоит пойти в Министерство и рассказать их Кингсли. В том числе и про «Колибри». Глаза мелкого прихвостня расширились, и он сглотнул, бегая взглядом по лицу Скорпиуса. — Передай моему деду пламенный привет, в особенности от внука, знающего все его тайны, — с неподдельной яростью ухмыльнулся парень, сжимая ублюдку горло. — И ещё, если он подумает, что сможет обыграть меня, то ошибается. В этот раз всё будет по-другому. Я ему обещаю. Он с таким наслаждение наблюдал, как сволочь задыхалась, выпучивая глаза и скребя ногтями по его руке, чтобы ослабить хватку, что едва проконтролировал и заставил себя дать ублюдку сделать глоток воздуха. — Ты меня понял? — тихая злость в голосе ещё никогда не была такой концентрированной. Теперь он прекрасно понимал Драко, когда тот узнал, что Гермиону похитили. Бешенство просто просачивалось в каждую клетку организма, завладевая разумом и не оставляя шанса мыслить здраво. Он почти ничего не видел перед собой, потому что в его голове до сих пор застыла картинка, как эта гнида прижимается к его девушке. Его, мать твою, девушке. — Я понял, я всё передам, — мужчина суматошно кивнул головой несколько раз, смотря на него с ужасом. Скорпиус сжал челюсть до скрипа зубов и резко убрал руку, давая мерзости упасть ему под ноги. — И забери подельника, — парень пнул, очевидно, Пожирателя в голень, кривясь от отвращения. — Конечно, — он быстро подхватил палочку и растворился в ночи. Чисто гипотетически, он мог напасть на Скорпиуса, но Малфой всё время держал палочку в руке, так что парень был не удивлён, что от страха никчёмный Пожиратель смерти даже забыл, что является волшебником. Вздохнув, он обернулся и посмотрел на Еву. Она безостановочно плакала, затравленно на него смотря. Её взгляд напоминал напуганного зверька. Парень сделал к ней несколько аккуратных, медленных шагов, чтобы не испугать и положил руки ей на плечи. — Ева, всё хорошо, — прошептал Скорпиус, проводя большим пальцем по её солёной щеке. Это движение словно сорвало клапан и она, громко всхлипнув, упала ему на грудь, сотрясаясь в рыданиях. Опустив ладонь на её макушку, Малфой крепче прижал к себе девушку, шепча на ухо какие-то совершенно бессмысленные успокаивающие доводы. — Тш, всё хорошо. — Кто… это был? Что происходит? — Ева подняла на него красные глаза, переворачивая в эту минуту всё. Скорпиус понял, что больше не может врать. И все силы испарились вместе с проклятыми Пожирателями. Кажется, этот отрезок времени парень держался исключительно на адреналине и желании защитить девушку. Наверное, это было предрешено. Ведь правда всегда всплывает наружу. — Я тебе всё расскажу.

***

Скорпиус пропустил девушку в башню старост, подозревая (надеясь), что родители уже спят. Он не знал, куда ещё можно было пойти и поговорить. Вернее, рассказать Еве правду. Вариант с выручай-комнатой отпал сразу, потому что подниматься туда слишком долго, а она уже с трудом поднимала ноги, чтобы идти. Видимо, сказывался шок. Девушка вообще была словно не в себе. После его обещания, она молчала, обхватив руками плечи, не позволяя себя коснуться и смотрела строго перед собой. Скорпиус решил не трогать её, чтобы ещё сильнее не травмировать или не напугать своим прикосновения. Он понятия не имел, как Ева отреагирует на его попытку обнять её. Парень указал взмахом руки ей на диван, показывая, что она может присесть. Убрав подарок для матери на полку, парень замер, смотря на неё. Ева, кажется, только сейчас заметила, что они находятся в башне старост. Девушка огляделась, останавливая свой взгляд на нём. Скорпиус сглотнул, обращая всё своё внимание на вяло горевший камин. Он не стал зажигать свет, наверное, чтобы не портить атмосферу какого-то доверия, витавшего в этих стенах. На самом деле, он совсем не знал, как начать разговор, который даже в мыслях ни разу не представлял. Потому что всегда думал, что его попросту не будет. Набрав в грудь побольше воздуха, Скорпиус опустился перед Евой на колени, сжимая её до сих пор холодные руки. Он начал растирать их в своих ладонях, радуясь, что она не бежит от его прикосновений. Парень уткнулся лбом в сплетение их рук, давая себе последние мгновения, перед возможным взрывом. Подняв на девушку глаза, Скорпиус сказал: — Ева, я могу понять, как будут звучать мои следующие слова, но это чистая правда, — он заметил, как Селвин немного сжалась и приготовилась к удару. — Я из будущего. Мои родители — Гермиона Грейнджер и Драко Малфой. Вот почему ты видела меня с ними довольно часто. Я… — Это шутка? — она усмехнулась, качая головой. — Потому что если это так, то совсем не смешно. — Зачем мне тебе врать? — удивлённо произнёс Скорпиус, поражаясь её странной реакции. Но в данном случае любая реакция будет странной. Было шоком, что она до сих пор не убежала с криками, что за ней гонится сумасшедший. — Вот и мне непонятно, — она встала и расстегнула пальто, с тихим ужасом в глазах. — Зачем ты всё это придумываешь? Особенно после того, что произошло, — на последнем слове Ева всхлипнула, и когда Скорпиус захотел к ней подойти, она предупреждающе выставила руку вперёд. — Не подходи. Не надо. — Хорошо, — он кивнул, понимая, что нужно продолжать говорить, пока Селвин действительно не сбежала. Парень больше не хотел ей врать. — Я родился двенадцатого октября две тысячи первого года. — Это бред, — с каплей истерики в голосе фыркнула девушка, начиная бегать глазами по помещению. — Зачем?.. — Моя семья действительно погибла. Моего отца убил Люциус Малфой — мой дед. Также он убил мою мать и сестру. Я совершил скачок во времени, чтобы попытаться остановить его здесь. Он задумал путешествие во времени, чтобы и тут убить Гермиону, не допустив моего рождения. Но я мешаю ему, и поэтому на тебя сегодня напали. Он следит за мной и, видимо, узнал, как ты мне дорога. — Нет, — прошептала Ева. — Нет, — уже громче повторила она, смотря на него, как на безумца. — Нет, я не верю. Ты просто издеваешься. Ты… — Сама подумай, для чего мне тебе врать? — устало спросил Скорпиус, делая к ней шаг. Селвин отскочила на два. — Не знаю, — она обхватила плечи руками, застывая на месте. — Я не знаю и не понимаю, почему ты всё это говоришь. — Почему ты не хочешь верить мне? — с неподдельным отчаяньем в голосе крикнул парень, забывая про родителей. — Почему так упорно отрицаешь? — Потому что тогда всё было ложью! — Ева всхлипнула, прикрывая ладонью рот. — Если то, что ты сказал — правда, получается, ты с самого начала меня обманывал, верно? Ты врал мне прямо в лицо. — Я не всегда… — Ах, значит, ты усиленно следил, когда врал, а когда нет? — девушка хмыкнула, зло проводя по щекам, собирая соль. — Почему ты не сказал сразу? — Дело не в тебе, честно, — Скорпиус вздохнул, зарываясь в волосы. — А в том, что вопрос был в безопасности. Да, я не скрывался, не сидел взаперти, но лишь для того, чтобы дразнить Люциуса. Он сумасшедший и мечтает убить мою мать и меня, поэтому нельзя было, чтобы кто-то посторонний знал о моём прошлом. Знает лишь горстка людей. — Кто? — с вызовом спросила Ева, складывая руки на груди, будто оборонялась. От него. — Драко Малфой, Гермиона, Гарри Поттер, Министр, Макгонагалл, — парень не стал упоминать Пэнси, просто потому что обстоятельства, при которых она узнала правду, были чересчур личными и пахнущие стыдом. — Нарцисса Малфой. Девушка сглотнула, видимо, уже приготовив обвиняющую речь в голове. Но поняв, что здесь действительно были замешаны исключительно близкие, она отступила. — Но ты врал, — прошептала она, обиженно поджимая губы. — Ты врал. Ответь на вопрос: если бы на меня не напали, ты бы рассказал? Чёрт. Скорпиус опустил голову, отводя взгляд. Если он скажет правду, то, очевидно, что произойдёт. И парень не сможет даже злиться на неё или осуждать, потому что на месте Евы, он бы вообще возненавидел её и убил из-за всепоглощающей ярости. Но заглянув в хвойные глаза, Малфой понял, что не сможет снова ей солгать. Это будет ошибкой, но всё хотя бы станет прозрачным и честным. Так, как она этого заслуживает. — Нет, я не собирался тебе говорить. — Значит, ты бы просто… испарился? Вернулся к себе? — неверяще и с насмешливым видом уточнила Ева, кажется, сомневаясь, что он мог поступить так. — Да. Но один ответ. Две буквы. Один слог. Изменило выражение её лица. Девушка расширенными глазами смотрела на него, словно увидела монстра. Возможно, это было преувеличенное сравнение, но Скорпиус именно им себя и ощущал. Он и его поступок были чудовищными. И никакие оправдания не отмоют его гнили. — Ты… просто, — она зажмурилась, уже не обращая внимания на слёзы, безостановочно бегущие по щекам. — Почему? — Я не планировал надолго здесь задерживаться, — простой ответ, но он дался слишком тяжело. — Я не рассчитывал, что встречу тебя и всё так сильно изменится. Ева, я никогда не хотел сделать тебе больно. — Но сделал, — жёстко произнесла девушка. — Сделал. Боже… это же… это же ты меня в себя влюбил. Как ты мог так спокойно позволять мне и себе влюбляться, зная, что потом просто исчезнешь из моей жизни?! Как ты мог быть таким эгоистом? — Я никогда прежде не влюблялся. Ни разу, — Скорпиус попытался прикоснуться к её ладони, но она одёрнула руку, словно он был раскалённым металлом и мог в любую секунду обжечь. Сделать больно. — Я… как понял, что происходит, хотел избавиться от этих чувств, но мне стало интересно и… — Ты… — Ева сжала зубы, рыча. — Ты чёртов… я ненавижу тебя. Ненавижу! Даже не смей приближаться ко мне. Никогда! Селвин вылетела за дверь, оглушительно ею хлопнув. Парень закрыл глаза, усмехаясь. Ты знал, что будет именно так. Ты знал. Готовил себя к подобному. Сам виноват. Это только твоя вина. — Скорпиус? — Гермиона спустилась с лестницы, сонно щурясь. — Что случилось? — Ничего, — он поцеловал её в лоб, подталкивая в спину. — Иди спать. Расслабленная улыбка не убедила Гермиону, и она заглянула ему в глаза, моментально разрушая всю наигранную броню вместе с маской. И ноги подогнулись.