Абстракция

Запах свежесваренного кофе заставил Гермиону прикрыть глаза от наслаждения, проникающего в дыхательные пути. — Спасибо, — она благодарно улыбнулась официанту и сделала первый глоток капучино, вызвавшего у неё восторг. — Значит, Малфой? — Рон ехидно и неверяще поднял брови, отправляя в рот большую порцию картошки фри. Девушка закатила глаза на его невысказанную остроту и опустила подбородок на сложенные вместе руки. — Да, Малфой. — И ты с ним счастлива? — снова одни сомнения в голосе. Рон откладывает еду, хмурясь. — Я не понимаю, Гермиона. Малфой? Хорёк? А как же то, что произошло у него в доме? Почему ты так быстро обо всём забыла? — Я ничего не забывала, Рональд, — с некоторой строгостью ответила Грейнджер. — Просто… иногда всё принимает совершенно иной оборот и многие вещи меняются. Я давно простила Драко за его ошибки, и тебе пора. Даже Гарри смог найти с ним общий язык. — Я никогда не стану водить дружбу с хорьком, — буркнул парень, опуская глаза на свои руки. — И вообще, — добавил он более недовольным тоном, — как так получилось, что вы вместе? Мне никто из вас не отвечает на этот вопрос. Действительно, как? Наверное, их свёл собственный сын, растворившийся у неё на руках. Гермиона не знала, что сказать другу, не углубляясь в подробности. Она не хотела, чтобы хоть кто-то посторонний знал о том, что случилось. Разумеется, семья Уизли всегда будет ей родной, но дело не в этом. Даже родители Гермионы не знали всей истории, потому что Скорпиус был чем-то личным. Он пришёл спасти её, направил к Драко, помог понять многие вещи, и память о нём была очень особенной. Возможно, она просто не хотела или не могла спокойно говорить о сыне, потому и предпочитала ложь в небольшом объёме. Гермиона понимала, что могла всё рассказать друзьям, но… не видела в этом смысла. Просто не знала зачем бередить свою ещё неокрепшую, незажившую рану. — Мы просто… Нас столкнули нос к носу, и всё закрутилось само собой, — с лёгкой улыбкой на губах произнесла девушка. — Всё происходило достаточно медленно, а потом, наоборот, чересчур быстро. — Да уж, — протянул Рон, характерно округляя глаза. — Только не говори, что ты собираешь продолжать всё… это между вами после школы… — его несчастный вид рассмешил Гермиону, и она подумала, что вполне могла соврать, чтобы успокоить его, но увы. — Не могу сказать за Драко, но я не планировала прекращать наши отношения. — Мерлин, — простонал Уизли, закрывая ладонями лицо. — Я не переживу. Ты спишь с Малфоем! — Рональд! — возмущённо воскликнула Грейнджер. — Гарри водит с ним дружбу, — продолжил парень, игнорируя её недовольство. — Что дальше? Будете обмениваться подарками на Рождество? — Рон, я не понимаю, почему ты так сильно не можешь поверить, что я ему дорога так же, как и он? — Гермиона ощутила странную боль. Она подозревала, что разговор с Уизли будет сложным, но не думала, что уже первые минуты станут кипятком, в котором девушка медленно, как рак, варилась до приготовленного состояния. Наверное, она сейчас такая же красная. — Может, потому что мне никто ничего не сказал сразу? — ощетинился рыжий, взмахивая руками. — Может, потому, что мои друзья просто отвернулись от меня в этом году? Может, потому, что вы просто ввязались в непонятные отношения со слизеринцами, а я один вижу, что это слишком подозрительно? Грейнджер опустила глаза на салфетку. Она свернула её несколько раз, надеясь сделать оригами, но получалось только что-то напоминающее цветок. С большим трудом. И то, если сильно приглядываться. Девушка понимала, что друг на неё злится по весьма объективным причинам. Он имел на злость полное право. Но рассказать правду Гермиона физически не могла себе позволить. Она не хотела, вот и всё. Поэтому приняла самое верное решение, какое только могло прийти в голову первым, — извиниться. — Рон, прости, что всё так получилось, — гриффиндорка вздохнула, кладя ладонь на руку парня, лежащую на столе. — Знаю, ты не понимаешь, что происходит со мной и Гарри, но… это по-настоящему сложно объяснить. Просто в один момент всё перевернулось, знаешь? Я тоже терялась, и не могла сообразить, что вообще случилось. Но чувства всегда приходят неожиданно. Со мной произошло именно так. — Я не верю ему, Гермиона. Ни капли, — непреклонно произнёс Рон, заглядывая ей в глаза. — Не могу. Мне кажется, что он тебя использует. — Драко любит меня. — А ты уверена? — Абсолютно, — она не знала, откуда это и почему, но ответ был правдивым. Грейнджер ни на миг не сомневалась в чувствах Малфоя по отношению к ней. Это была аксиома. Ему даже не требовалось говорить что-либо, чтобы доказать. Возможно, ей стоило требовать от него признания или хотя бы надеяться на него, но Гермиона всё видела по его глазам. Они всегда сверкали. Ей хватало просто оказаться рядом, как Драко менялся, становился более мягким. Грейнджер никогда бы не подумала, если бы не увидела вживую: Малфой действительно превращался в другого человека, когда находился рядом с матерью или девушкой. Драко не разменивался на других людей. Он позволял узнать себя настоящего лишь нескольким избранным, потому что знал, что не все способны оценить тебя таким, какой ты есть в полной мере. Или Гермиона была влюблена до беспамятства и не видела очевидные вещи, которые скептичный взгляд Рона цеплял на раз-два. — Хорошо, — несчастно сказал Уизли, видимо, делая над собой усилие, чтобы попытаться понять подругу, — предположим, что это правда и он влюблён тебя и так далее. Но я не могу… Что ты вообще нашла в нём? Действительно, что? Грейнджер не смогла бы ответить на этот вопрос, даже если бы его задали под пытками. Наверное, что-то. Девушка опустила подбородок, задумчиво закусывая нижнюю губу. Возможно, то, что Драко был интересным собеседником и в любой момент мог начать с ней спор, причём выйдя из него победителем. Ещё он был до ужаса упрям, так же, как и она. Они могли часами ругаться ни о чём, только чтобы что-то доказать друг другу. Это чаще всего заканчивалось настоящей ссорой и жарким примирением. Так банально, но от того ещё более захватывающе. Драко никогда не спрашивал, нужно ли ей одеяло, если Гермиона долго сидела на подоконнике, читая книгу. Он просто подходил к ней и заворачивал в кокон, согревающий больше его заботой, чем тёплой тканью. Наверное, вот оно — его забота. Тихая. Ненавязчивая. Непоказная. Спокойная. Дающая больше, чем любые подарки. Малфой терпеть не мог горячие ванны. Он их натурально ненавидел. Но когда Гермиона хотела принять ванную с ним вместе, он никогда ей не отказывал. Предпочитал вариться в кипятке, но оставался, чтобы уткнуться в её волосы и слушать очередной скучный — по его мнению — параграф в учебнике. Он шёл ей на уступки. Почти всегда. И он её слушал. Грейнджер могла по пальцам одной руки пересчитать всех тех людей, которые внимательно слушали её на постоянной основе. И Драко возглавлял этот список. Он слушал её, когда она плакала, заливая слезами его, очевидно, безмерно дорогие рубашки. Когда девушка кричала на него, будучи с чем-то несогласной. Когда она рассказывала о своих обычных будних днях, сидя у Малфоя на коленях. Драко слушал. Задавал вопросы и выглядел таким заинтересованным, что сомнений в его искренности никогда не возникало. Он шёл мириться первым. Для Гермионы и её временами невыносимого характера это был, наверное, самый главный плюс. Малфой видел, как она злится, как учащается её дыхание, как она перестаёт контролировать себя и слёзы или крики вырываются против воли. Видел и давал ей выговориться, прокричаться, разрыдаться, чтобы потом просто подойти и обнять, тихо шепча, что не прав. Он ценил её. Смотрел прямо на Гермиону, а не сквозь. И иногда она задыхалась только от одной мысли, что Драко видит в ней что-то, чего она никак не могла в себе рассмотреть. Его взгляды были отдельной её слабостью. И, пожалуй, лишь из-за них она могла умирать каждый раз, чтобы хоть немного почувствовать его любовь, выражающуюся молча, но так красиво, что захватывало дух. — Я знаю, что если я лишусь всего, то он останется рядом. Я знаю, что с ним я в полной безопасности. Я знаю, что… он боится меня потерять, точно так же, как и я его, — Гермиона подняла глаза на Рона и увидела чистый концентрированный шок в голубых омутах. Он сглотнул и отвернулся, смотря в окно. Весь его вид кричал об удивлении. Девушка не стала давить на него, давая возможность осознать такие важные для неё вещи. Грейнджер сделала глоток уже немного остывшего кофе, наслаждаясь его неизменным вкусом. Даже несмотря на небольшую потерю температуры, он оставался потрясающим. Кажется, у неё была неизлечимая болезнь. Нельзя так сильно обожать кофеин. — Ладно, — хмуро сказал Рон, возвращая внимание гриффиндорке. — Я допускаю мысль, что у вас всё серьёзно. Да простит меня Мерлин. Гермиона засмеялась, прикрывая ладошкой рот. Уизли был таким смешным, когда пытался говорить суровые вещи. Она заметила, что он закатил глаза, и, успокоившись, снова взяла его за руку. — Спасибо, что стараешься понять. Для меня это очень важно, — шёпотом, но передавая, как сильно ей было дорого подобное общение с другом — родное, знакомое, своё. — Знаю, — парень слегка сжал её ладонь, кивая. — Поэтому и издеваюсь над собой, — он хмыкнул, качая головой. — Вам нужно пообщаться, — быстро проговорила Гермиона, на задворках сознания прекрасно понимая, что это ужасная идея. Вернее — катастрофическая. — Может быть, тогда вам будет легче смириться с вынужденным сосуществованием в одном мире. К тому же вы всё равно рано или поздно будете контактировать гораздо больше, нежели раньше. — В смысле? — с испугом спросил Рон, заставляя её прыснуть. — Драко хочет пойти работать в Аврорат. — Нет. Ни за что! — его глаза расширились, и было ощущение, что ещё одно мгновение — он вскроет себе вены от горя. — Гарри одобрил его идею и обещал помочь, — немного насмешливо произнесла Грейнджер, пряча улыбку за чашкой с кофе. — Господи! — Рон зарылся руками в волосы, начиная стонать от несчастья, свалившегося ему на голову. — Я в школе не мог дождаться, когда перестану видеть мерзкую рожу хорька, а теперь он будет маячить ещё и на работе. Гарри! Чёртов предатель! — На самом деле, я надавила на него, поэтому вымещай свой гнев на мне, — Гермиона нагло соврала, но ради спасения жизни их общего друга. Она понимала, что Уизли со своей импульсивностью мог запросто разругаться с Гарри, хотя они только недавно помирились. И портить столь прекрасное событие девушка не собиралась. Но Поттер действительно был не против, чтобы Малфой поступил в Аврорат. Он наоборот поддержал идею Драко, повергнув Грейнджер в шок, когда они при ней заговорили об этом после похорон Скорпиуса. Горло сковало спазмом, и она поспешила несколько раз моргнуть, прогоняя пугающие картинки. Гермиона позволяла себе думать о сыне перед сном или наедине с Драко — с человеком, понимающим, через что они оба прошли. В остальное время девушка всеми силами отвлекалась, чтобы не дать унынию сожрать себя заживо. Они с Малфоем так крепко держались друг за друга, что, казалось, упади кто-то из них — второй рухнет тут же и больше никогда не сможет подняться. Такая зависимость была похожа на одержимость в некотором роде. Но ей было плевать. Гриффиндорка не хотела заморачиваться по поводу своих отношений. Она была счастлива, Драко был счастлив — всё, остальное не имело значение. Даже если что-то, по каким-то придуманным законам, являлось неправильным. — Да вы издеваетесь?! — воскликнул парень, и пара, сидящая за соседним столиком, недовольно обернулась, вынуждая Рона немного присмиреть. — Вы просто… Малфой — аврор, ты… Правда? — Совершенно так, Рональд. Только, прошу тебя, не забывай, что говоришь о моём парне, ладно? — с суровостью в голосе сказала девушка, заглядывая в глаза другу. — Я не хочу, чтобы ты оскорблял Драко просто потому, что он тебе не нравится. Хотя бы в моём присутствии. Уизли открыл рот. Он покачал головой и протёр глаза, надеясь увидеть настоящую Гермиону Грейнджер, а не пришельца, сидящего перед ним, который так усиленно защищал Драко Малфоя. — Я не понимаю, где так нагрешил? — тоскливо-поражённо прошептал Рон, смотря на салфетку, лежащую возле рук девушки. — Что за день такой? — Лучше расскажи, как у тебя дела? — гриффиндорка подпёрла подбородок кулаком, испытывая неподдельный интерес к жизни друга. Они так давно не общались, что было чувство, будто прошло много лет. Но, по правде говоря, Гермиона просто боялась смотреть в добрые голубые глаза Рона после того случая с поцелуем. Ей ещё никогда не было так стыдно за свой поступок, и первое время она бегала от него, желая забыть тот эпизод навсегда. Но это было эгоистично. Грейнджер погрязла в Драко, забывая, что милому, преданному другу она тоже нужна. Кажется, она была отвратительным другом в этом году. — Ну, как, — он пожал плечами, — нормально, но… — Рон, прости меня, пожалуйста, — девушка сжала руки в кулаки, не поднимая взгляда. — За тот поцелуй и мою просьбу. Я просто очень запуталась и хотела чего-то знакомого. Новое меня пугало. Но я совсем забыла о твоих чувствах. Я поступила жестоко и мерзко. Прости меня. — Знаешь, когда я только узнал о тебе и хорьке, то сразу понял, почему в последнюю нашу встречу ты вела себя… весьма странно. Но, — он ухмыльнулся, разжимая её руки, — я не злюсь. Трудные периоды бывают у всех, Гермиона. И ты — не исключение. Прекрати зажимать свои человеческие чувства в комок. Подобное поведение может очень плохо закончиться. — Я не умею по-другому, — пробормотала она. — Я не хочу тебя терять, — с болью в голосе проговорил Рон. — Ни Гарри, ни Джинни, ни, я подозреваю, Малфой, не готовы тебя терять. Ты не представляешь, как сильно нужна нам. Поэтому позволяй себе чувствовать. Совершать ошибки, как и все люди. Просто если ты продолжишь всё держать в себе, то мы действительно можем потерять тебя. — Рон, мне только девятнадцать. У меня не будет сердечного приступа, как у твоего отца. Гермиона помнила, что случилось с мистером Уизли после смерти Фреда. Артур настолько закрылся в своих горе и боли, что сердце не выдержало. Конечно, волшебники значительно реже встречаются с подобными заболеваниями, но они тоже люди и вполне могут перенести тяжёлую болезнь, связанную с сердечно-сосудистой системой. Артур не показывал, как сильно смерть сына ударила по его самочувствию. Наоборот, он был именно тем человеком, на ком в тот момент держалась вся семья. Он поддерживал всех, в итоге забыв о себе. Девушка до сих пор ясно слышала, как Молли рыдала и кричала на весь дом в середине ночи, не понимая, что произошло с мужем. Хорошо, что Билл быстро сориентировался и отправился с отцом в больницу Святого Мунго. Она с Джинни всю оставшуюся ночь держали женщину за руки, ожидая известий. Мистера Уизли спасли реакция сына и немедленное оказание помощи. Если бы они помедлили хоть немного, всё могло закончиться по-другому. Этот случай сильнее ударил по всей семье, чем можно было представить на первый взгляд. Они, казалось, объединились ещё больше и старались проводить своё свободное время чаще с родителями. Гермиона и подумать не могла, что Рон теперь боялся любого воздержания от проявления эмоций. Он стал чересчур озабоченным в данном плане. — Какая разница, какой у тебя возраст? — спросил парень явно грубее, чем планировал. — Мы оба знаем, что ты способна довести себя до ужасного состояния. Грейнджер хотела возразить. Сказать, что она не станет заниматься подобной ерундой, но это была бы чистая ложь. Потому что они оба знали, что Гермиона как раз-таки могла. Она часто заморачивалась по поводу и без. Постоянно находилась в своих мыслях. Девушка в принципе очень много думала, что иногда было только во вред. Наверное, она не умела расслабляться. А это часто приводило к некоторым проблемам со здоровьем, неважно, был ты обычным магглом или волшебником. Поэтому гриффиндорка кивнула, признавая его правоту. — Ты как Гарри, — психанул Рон. — Вы вечно вините себя во всех бедах мира. Но когда вы уже поймёте, что так нельзя? Возможно, я более толстокожий, чем вы оба, но, кажется, это только плюс, потому что жить намного проще, когда ты живёшь для себя. — Ты прав, — Гермиона вздохнула, смотря в окно. — Просто… Не знаю. У меня никогда не было друзей в детстве. Я всегда была какой-то не такой. А потом появились вы, и у меня вошло в привычку постоянно думать о вас и о том, как спасти мир. Мне даже кажется, что у меня гораздо больше развит комплекс героя, чем у Гарри. Ему лучше удаётся не волноваться о каждом, кто проходит мимо него. — Так перестань думать о других, начни думать о себе. — Думаешь, мне нравится переживать о том, что, в принципе, неважно? — повышенным голосом спросила Грейнджер. — Я устала. И знаю, что нужно изменить в своём поведении, чтобы наконец-то избавиться от привычки скрывать свои эмоции. Но… Как ты и сказал, трудные периоды бывают у всех. Возможно, мой ещё в процессе. — Просто пообещай, что не станешь больше ничего от меня скрывать! — Уизли был обижен на неё. Девушка видела это невооружённым глазом. Она почувствовала себя ужасно, потому что поняла, что поступила с ним неправильно. Сначала попросила поцеловать её и вернуть отношения, которые с самого начала были обречены на провал. Потом стала встречаться с человеком, относящимся к ним все школьные годы, мягко говоря, не очень. И никаким образом не контактируя с Роном. Гермиона ощутила липкий стыд на коже, словно налипшую плёнку, состоящую из горечи и сожалений. Она давно так мерзко себя не чувствовала. — Обещаю, — прошептала девушка, улыбаясь. Лицо друга просветлело, и он выдохнул, будто до сих пор боялся дышать, чтобы не пропустить её обещание. Грейнджер взлохматила его волосы, вызывая ответную улыбку. — Ну, а теперь рассказывай, — она начала искать взглядом официанта, чтобы попросить новую порцию кофе. Молодой парень с каштановыми волосами подошёл к ним, приготовившись слушать заказ. — Я так понимаю, мы тут надолго, — довольно произнёс Рон, откидываясь на спинку стула. — Тогда мне двойную порцию картошки фри и… — он заглянул в меню, выбирая блюдо, — и куриные ножки. — Острые или классические? — уточнил официант, помечая в блокноте заказ. — Острые, — Уизли хмыкнул, словно не понимал, как можно сделать другой выбор. — А Вы, мисс? — Мне капучино и медовый торт, — официант кивнул и направился на кухню. Гермиона немного наклонилась к другу. — Будем вместе набирать лишние килограммы. — Это святое, — засмеялся парень, давая ей пять. — Ну, а насчёт дел, — таинственно протянул он, — то у меня хорошие новости. Меня переводят в Румынию. Буду идти к повышению. — Господи, Рон, это же чудесно! — воскликнула девушка, бросаясь его обнимать. — Но ты уже сообщил Гарри и остальным? — Нет, — парень потупил взгляд. — Я боюсь им говорить. Особенно маме. Ты же знаешь, что начнётся. Она вызовет Чарли, чтобы провести с ним лекцию о моём воспитании. В общем… — он покачал головой, молчаливо говоря всё то, что не укладывалось в предложение. — Да уж, — Гермиона сложила руки на груди. — Молли действительно будет в слезах и ярости. А почему именно Румыния? — Предлагали выбор. Я решил, что это неплохой вариант. Как раз там уже давно живёт Чарли, и он сможет помочь мне обустроиться. И одному в чужой стране всё равно как-то не по себе. — Рон, я безумно за тебя рада, — Грейнджер не знала, как описать свои эмоции, кроме как счастье. — Спасибо, что поделился со мной первым. — Ты мой лучший друг, Гермиона, и это ничто не изменит. Даже хорёк, — Уизли закатил глаза, видимо, смиряясь с выбором подруги только внешне. — А ещё я рассчитывал, что ты поможешь убедить маму меня отпустить. Девушка рассмеялась, понимая, как сильно данная просьба похожа на её веснушчатого друга. — Конечно, но тебе придётся приставить ко мне охрану, потому что я не уверена, что вернусь живой со столь опасного задания. — Торжественно клянусь, — серьёзно произнёс Рон, и они покатились со смеху, вспоминая все детские шалости, совершаемые в школе.

***

Гарри кивнул мимо проходящему аврору, с которым они часто отправлялись в рейды. Честно сказать, ему казалось, что это какое-то издевательство, потому что он снова был в Министерстве, и снова — серьёзно? — направлялся к Кингсли. Чувство дежавю уже давно его не отпускало, но каждый раз, когда он шагал по коридорам Министерства, начинал подозревать, что застрял в дне сурка. Подобное ощущение было с ним на постоянной основе, стоило попасть в этот храм политики и вранья. Постучав в знакомую дверь и услышав приглашение войти, парень окунулся в атмосферу небольшой паники. Кингсли поднял голову от пергаментов на столе и натянул дружелюбную улыбку на лицо. Пожалуй, чересчур дружелюбную. — Гарри, я рад тебя видеть. — Не могу сказать то же, министр, — с усмешкой произнёс Поттер, складывая руки на груди. — Зачем Вы опять хотели меня видеть? Кингсли моментально потерял беззаботный вид, сводя брови на переносице. Он опустил подбородок, слегка поднимая левый уголок губы в непонятной эмоции. — Я хотел посочувствовать Вашей утрате… — Чушь! — не выдержал Гарри, прыснув. — Вам что-то нужно. Как обычно. — Контролируй свой тон, — процедил мужчина сквозь стиснутые зубы. — И не собираюсь, — Гарри чувствовал себя камикадзе. Он буквально ощущал, как ему плевать на всё, что скажет человек перед ним. Ему было безразлично, что от него нужно. Наверное, парень просто слишком сильно устал от бесконечного вранья, которым его так долго кормили и пытались продолжить это делать. — Что ж, — Кингсли кивнул, отталкивая от себя документы на столе достаточно резким движением, — ты, кажется, до сих пор расстроен, поэтому я спишу твою дерзость на серьёзную для тебя утрату, но более старайся не забывать о своём шатком положении. — Шатком положении?! — переспросил Поттер насмешливо. — Вы серьёзно думаете, что меня волнует моё положение? Нет. Меня волнует лишь то, что министр нашей прекрасной страны, за которую мы воевали с ним вместе, теперь превратился в очередную задницу, боящуюся за своё место. Кингсли резко ударил ладонью по столу, впиваясь в него яростным взглядом. — Как ты смеешь? — Очень легко, — Гарри приложил палец к губам, изображая размышление. — Возвращаясь к теме моего вызова сюда, подозреваю, что он связан с «Колибри», верно? Не можете её найти? — Твоих рук дело? — холодно поинтересовался Министр. — Нет, но я знаю чьих. И суть не в этом, не так ли? Вы хотите допросить Блейза Забини, но он не идёт на контакт, и Вы подозреваете, что Драко Малфой сможет разговорить его, поэтому и обратились ко мне, да? — Гарри ехидно поднял брови, смотря сквозь стёкла очков на тихую злость мужчины. Поттер как никогда радовался своему, как выразился Кингсли, «шаткому положению», потому что товарищи по службе были очень обеспокоены его уходом. Парень и не подозревал, что столько людей начнут интересоваться его делами и причинами конфликта с министром. Но их поддержка смогла подтолкнуть Гарри кое к чему важному. Настолько, что пока только двое людей знали о, наверное, самой безумной идее в его жизни. Ему казалось, что вся его жизнь перевернулась с ног на голову. Всё так сильно переменилось, что Гарри больше не видел той картины, нарисованной его воображением в момент окончания войны. Теперь холст был заменён, и у полотна встал новый художник, возможно, с большим риском в крови, чем был до него. Многую информацию, касающуюся всего происходящего в Министерстве, ему как раз поднесли бывшие коллеги и Рон в их главе. Он бушевал больше всех. Гарри было даже стыдно мысленно произносить те ругательства в сторону Кингсли, какими бросался Уизли направо и налево. Там было всего несколько цензурных слов. Не больше. — Значит, ты сможешь оказать нам помощь прямо сейчас, — Кингсли выпрямился в полный рост, складывая руки на груди. — Не забывай, Гарри, что иногда личное должно оставаться личным. Нам нужно допросить мистера Забини, но, боюсь, без помощи мистера Малфоя у нас нет шансов. — Зачем Вам «Колибри»? — спросил Гарри с нескрываемым подозрением. Исключительно негативного характера. — Чтобы было удобнее манипулировать людьми, или с целью захвата ещё большего количества власти? — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — устало произнёс мужчина, сжимая большим и указательным пальцами переносицу. — Всё гораздо сложнее. — Я видел её в действии. Вы были правы, когда говорили, что она уникальна и совершенна в своём роде. Но «Колибри» в прямом смысле может разрушить весь мир, — Поттер повысил голос, не способный контролировать свой гнев. — Она уничтожит временное пространство. Люциус, создавая её, преследовал лишь одну цель — власть. Он хотел добиться власти разрушением остального мира, несогласного с его взглядами. И поэтому я хочу знать однозначный ответ на свой вопрос: зачем Вам «Колибри»? Кингсли молча смотрел на него. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Было чувство, что он — восковая фигура, стоящая здесь до прихода настоящего министра. Словно прикрытие. Или очередной обман. Гарри крепче сжал руки в кулаки, замирая от напряжения, проснувшегося во всём его теле. Подобная реакция собственного организма на стресс уже давно нервировала парня. Он понимал, что за последние полгода его ментальное здоровье стало трещать по швам. Впрочем, как и у всех остальных. И не хотел превращаться в маразматика в молодом возрасте. Хотя он уже давно чувствовал себя древним стариком. Возможно, с тех самых пор, как впервые сразился с Волдемортом в Хогвартсе, пытаясь добыть философский камень. Как давно это было. Действительно. Кингсли вздохнул, садясь в своё кресло. Он закрыл ладонью лицо, на несколько минут погружая кабинет в пронзительную тишину, мешающую нормально существовать в помещении. Гарри буравил его взглядом. Он не собирался уступать. Не мог позволить себе подобной халатности. Он уже доверил столько жизней человеку, которому, видимо, нельзя было доверять. Именно поэтому нужна правда. Исключительно правда. Какой бы она ни была. — Ты прав, — нехотя признал мужчина, встречая его взгляд. — «Колибри» действительно очень опасная разработка. Возможно, самая опасная за всю историю существования волшебников. Люциус Малфой… Его безумие создало нечто уникальное и ужасное. То, что должно храниться под замком. — Чтобы в нужным момент Вы смогли переиграть события? — усмехнулся Гарри. — Да, — просто ответил Кингсли, пожимая плечами. — Да, именно так. Никто не отменяет войны. Геноцид. Сумасшедших психов с манией вершить правосудие. И чтобы в будущем не допускать подобных вещей, как, например, появление нового Тёмного Лорда, нам и нужна «Колибри». — По сути, она Вам нужна, чтобы меньше работать, — со смешком произнёс Поттер, зарываясь рукой в волосы. — Я приведу Малфоя. Но Вам не стоит рассчитывать на то, что Вы получите её обратно. — В каком смысле? — с видимой тревогой уточнил министр, поднимаясь из кресла и упираясь ладонями о деревянный стол. — В том, что она уничтожена лично мной, — удовлетворённо проговорил Гарри, с наслаждением наблюдая за шоком и неподдельным ужасом на лице мужчины. Парень так хотел ощутить это чувство триумфа, и вот — наконец-то — оно здесь. — Ты хоть понимаешь, что натворил?! — взревел Кингсли, расширенными глазами уничтожая Поттера на месте. — Конечно, — преувеличенно серьёзно кивнул он, растягивая губы в улыбке. — Вы не напомните мне, когда у нас следующие выборы на пост министра? — Какое это имеет отношение к тому, что ты натворил? — прорычал мужчина, кажется, использую всю свою выдержку, чтобы не впиться в горло Гарри зубами, разрывая кожу. — Потому что я буду баллотироваться на пост следующего министра магии, — твёрдо и уверенно проговорил Поттер, видя нескрываемое удивление на лице Кингсли. — Через два года можете начать планировать себе отпуск. — Что?.. — Думаю, мне вполне хватит этого времени, чтобы научиться разбираться в государственных делах. Я устал терпеть то, что происходит в нашей стране. Не для того погибло столько людей. Не для того я потерял практически всех, — шёпотом произнёс парень, хватаясь за ручку двери. — Так что можете заручаться поддержкой коллег, Кингсли. Она Вам пригодится. Гарри хмыкнул, наблюдая, как поражённо смотрит на него министр, и, в последний раз оглядев кабинет, покинул помещение.

***

Драко чиркнул зажигалкой и облегчённо сделал первую затяжку. Мятный дым помогал собраться мыслям в кучу. Он спрятал одну руку в карманах брюк, смотря в ненастоящее окно в Министерстве. Малфой не хотел участвовать в допросе Забини. Что бы между ними ни происходило в настоящем и будущем, не имеет никакого значения: они всё равно были друзьями. Но слизеринец никогда не считал себя правильным или хорошим человеком. Он не стремился к подобному. И поэтому некоторые догадки, начавшиеся формироваться пока Скорпиус был жив, сильно беспокоили его, казалось бы, правильные мысли. А ещё Драко скучал по сыну. Жутко. Он даже не думал, что сопляк настолько сильно проник к нему в душу. Но теперь, когда его не стало, парень понял, как это здорово — иметь сына. Сына, который не презирает тебя. Грейнджер упорно пыталась добиться от него каких-либо слов и чувств касательно смерти отца. Вернее, его убийства. Но постоянно оставалась ни с чем. И не потому, что Малфой врал или недоговаривал, ему действительно нечего было сказать. Он ничего не чувствовал. Прощение отца словно навсегда задвинуло Люциуса в персональное небытие Драко. Он понял, что испытывал к этому человеку не только ненависть, но большего, кажется, просто не существовало. Девушка думала, что ему сложно говорить о произошедшем, и, кладя голову на его грудь, крепко обнимала, стараясь поддержать. Но суть была в том, что слизеринец не нуждался в поддержке. Он не думал об отце. Его мысли занимала лишь Грейнджер, смерть Скорпиуса и предстоящая работа в Аврорате. Всё. Драко знал, что неправильно ощущать безразличие к смерти родного человека. Знал. Но ничего не мог с собой поделать. И понимание, что через пару минут придётся смотреть в глаза ещё одному знакомому, который стал ему ненужным, вызывало у него зуд на коже. Выдохнув кольцо сигаретного дыма, он посмотрел по сторонам и заметил, что Поттер, какой-то слишком довольный, направлялся к нему уверенным шагом. — Привет, Малфой. Вообще-то здесь нельзя курить, — с недовольством произнёс Гарри, махая рукой перед своим лицом, отгоняя дым. — Помогает расслабиться, — Драко сам удивился правде, сорвавшейся с кончика языка. Но Поттер давно перестал выглядеть врагом в его глазах, поэтому ему иногда можно было ответить честно. Золотой мальчик начал казаться Малфою человеком, на которого можно положиться. Он не хотел это признавать, но теперь прекрасно понимал, почему Грейнджер и Уизли оставались с Поттером до конца. Хотя и Гермиона удивляла его каждый день, так что Уизел оставался не удел. Но дружить с представителем рыжего семейства Драко не станет ни при каких обстоятельствах. Пусть Грейнджер читает ему свои немыслимые оды хоть каждую минуту. Решение не поддастся пересмотру. — Нервничаешь? — с волнением спросил Гарри, хмурясь. — Я никогда не нервничаю, Поттер, — фыркнул Драко и понял, что его ложь видна из космоса. — Как Кингсли отреагировал на твоё фееричное заявление? — Он в шоке, — довольно сказал брюнет, ухмыляясь. — Кажется, я добавил ему пару седых волос. — Он лысый, ничего ты не добавил, — Малфой закатил глаза, делая затяжку. Постепенно внутренний комок нервного напряжения, застрявшего где-то в глотке, распадался. Ему становилось легче. Драко даже подумал, что сигареты определённо придумал какой-нибудь Бог, раз настолько быстро волнение отпускало его неугомонную голову. — Наверное, нам стоит поторопиться, — Гарри посмотрел на часы, висящие на каждом этаже Министерства над лифтом, и перевёл взгляд на слизеринца. — Готов? — Я только не понимаю, какого чёрта нужен этот долбанный допрос, если «Колибри» уничтожил лично ты? — Малфой потушил сигарету и одним движением палочки избавился от бычка. — Не я, а Забини уничтожил «Колибри», — словно по секрету сообщил Поттер, раздражённо ведя плечом. — Я заключил с ним сделку. Это было необходимо, потому что я понятия не имел, как обращаться с чем-то настолько мощным. — И теперь ты хочешь, чтобы я прикрыл твою задницу? — ехидно приподнятые брови на лице Драко, кажется, только разозлили Избранного. — Нет, — ответил он, выждав время. — Забини сам попросил поговорить с тобой. В последний раз. Последний раз. На самом деле, жуткое словосочетание. У Драко пробежало стадо мурашек. Он хотел избавиться от них, но получилось только вздрогнуть и сглотнуть непонятный страх, проснувшийся в теле. Видимо, мысль о встрече с Забини из будущего приводила его в лютый ужас. Даже не столько встреча, сколько осознание, как сильно всё изменилось между ними. — Почему со мной? И почему в последний раз? — хриплым голосом поинтересовался Малфой, сжимая подоконник рукой до побелевших костяшек. — На первый вопрос я не смогу ответить, — с сожалением произнёс Гарри, смотря на него настороженным взглядом. — Но второй… Ты же в курсе, что все путешественники во времени обречены на смерть. Забини — не исключение. И, судя по его состоянию, ему осталось недолго. Его условием для нашего сотрудничества было спокойная смерть и разговор с тобой. Блеск. Драко закрыл глаза, не зная, как правильно или понятно описать всё то, что вертелось у него в организме. Наверное, кристальный шок. И испуг. — Значит, разговор… — блондин поджал губы, кивая. — Что мне нужно узнать? — Всё, что сможешь, — Поттер сложил руки на груди, моментально становясь похожим на начальника. — Мы уже выследили почти всех путешественников и приспешников Люциуса. Поэтому в данной информации нет никакой необходимости. Желательно узнать о чём-то, что касается нас или Гермионы. Потому что я сомневаюсь, что Люциус, потратив столько ресурсов, спокойно позволил ей остаться в живых. — Ладно, — Драко провёл рукой по подбородку, внезапно обращая внимание на одну важную вещь. — А какого хрена ты вообще командуешь? Тебя же выперли из Аврората. — Именно так, — ухмыльнулся Гарри. — Но когда у тебя большое влияние в Министерстве, можно иногда им и воспользоваться. — Начал использовать свой титул героя? Я впечатлён, Поттер. Возможно, ты бы даже смог выжить на Слизерине. — Ох, какая щедрая похвала от натуральной змеи, — фыркнул брюнет. — Но да. Пожалуй, ты прав. Просто мне надоело, что происходит подобный беспредел, и я решил взять всё в свои руки. — Давай только без соплей, ради Мерлина, — несчастно простонал Малфой. — Главное, сделай меня начальником Аврората, когда станешь министром, и я всегда буду говорить тебе, какой ты молодец. — Сделаю, — серьёзно сказал Гарри, заставляя Драко открыть рот от удивления. — Мне нужен будет человек, которому я смогу доверять. И как бы мне не было тяжело это признавать, тебе я доверяю. Я доверил тебе свою сестру, Малфой. Сомневаюсь, что с защитой страны ты будешь способен облажаться. Драко не мог перестать таращиться на Поттера, как на светоч. У него отказал мозг. Он никак не мог смириться с тем, что только что услышал. Но его окончательно добила протянутая в ожидании, когда её пожмут, ладонь. Блондин прыснул, словно физически переносясь на восемь лет назад. Подняв взгляд на чёртового Избранного, он усмехнулся: — А Уизли не будет ревновать? — А мы ему не скажем, — заговорщически протянул Гарри, улыбаясь. Малфой выдохнул, пожимая ему руку. — Спасибо, Поттер. — Главное, не подведи, — брюнет хлопнул его по плечу, начиная шагать в сторону допросной. Драко покачал головой, избавляясь от любого рода мыслей, закрывая своё сознание. Он прикрыл глаза, полностью концентрируясь на том, что ему необходимо узнать от Забини. Распахнув веки, парень с совершенно другим взглядом направился за Поттером.

***

— Что ж, в таких ситуациях принято говорить «сколько лет, сколько зим», да? — усмехнулся Блейз, раскачиваясь на железном стуле. Малфой сложил руки в замок на столе, бросая злой взгляд на стекло, за которым, очевидно, собрался целый выводок авроров. На что он только подписался. — Ты хотел меня видеть — я здесь, — с трудом контролируя раздражение, процедил Драко, крепче сжимая руки, чтобы ненароком не придушить весельчака. — И я рад, что все мои пожелания с таким трепетом исполняют, — Забини наклонился немного вперёд, упираясь ладонями в стол. Он выглядел жутковато. Кожа посерела. Глаза начали впадать. Кости торчали, обрамляя скелет. Мужчина в принципе выглядел как живой труп. Драко даже подумал, что, наверное, хорошо, что Скорпиус ушёл в своём уме и здравом теле. Видеть сына в подобном обличии было бы очень тяжело. Особенно Грейнджер. — Может, хватить ёрничать? — не выдержал блондин, повышая тон. — Какого чёрта ты ведёшь себя как идиот? Блейз спокойно откинулся на спинку стула, расставляя ноги на большом расстоянии друг о друга, сидя, словно царь. Он начал постукивать длинным отросшим ногтем по железному корпусу стола, медленно выводя Драко из себя. Малфой прикрыл глаза, надеясь продержаться до конца. Ему нужна была информация, иначе Грейнджер может быть в опасности. До сих пор. Её он не может подвести. — Забини, ты… Я понимаю, что ты ненавидишь меня, но… — Я не ненавижу тебя, — удивлённо перебил его мулат, хмурясь. — Раньше ненавидел, но со временем я стал на многие вещи смотреть по-другому. Знаешь, — он сложил локти на столе, немного сутулясь, — мы с тобой оба совершили множество ошибок. Но, подозреваю, я больше. О ряде из них я очень сожалею. — Например? — тихо спросил Драко, не отрывая своего взгляда от бывшего друга. Малфой словно падал в невесомости от желания услышать правду. Он летел и никак не мог найти место, где можно приземлиться. Поэтому продолжал парить, пока слова человека, сидящего напротив, не помогут ему примкнуться на участок с зеленью. — О том, что лишил тебя третьего ребёнка, — безразлично произнёс Блейз, заставляя слизеринца замереть. — Это был приказ Люциуса. Он не хотел, чтобы у вас были ещё дети, и я избил Грейнджер, подправив ей воспоминания. Мне жаль, но тогда… Я был не в себе. У меня был сложный период. — Что? — вопрос сорвался с губ, и он услышал, как за непробиваемой стеной засуетились авроры во главе с Поттером. — Что ты сделал? — Прости меня, — с улыбкой сказал Забини. — Прости, — он поднял ладони вверх. — Но тогда мы с тобой воевали, а на войне все средства хороши. Грейнджер всегда была твоим слабым местом. Послушай мой совет: не проявляй так явно свою одержимость ею. Иначе кто-то вроде Люциуса попытается тебя… обезвредить. — Ты убил моего ребёнка и чуть не убил Грейнджер? — уточнил Драко, будто не слышал предыдущих слов мулата. — И теперь ты извиняешься за это? — Все совершают ошибки. Кто-то осознаёт их в течение жизни, а кто-то — никогда, — немного философски ответил Блейз, кажется, не замечая шока слизеринца. Малфой бросился на Забини, и в тот же момент дверь распахнулась и Поттер сотворил барьер, не дающий ему сдвинуться ни на миллиметр в сторону мулата. — Поттер, мать твою, уберись отсюда! — прорычал Драко, ударяя кулаком по прозрачной стене, выросшей прямо у него под носом. — Не могу. Он важный свидетель, и, как бы я сам ни хотел убить его, я не могу этого сделать, — с раскаянием произнёс Гарри, держа на прицеле Забини, спокойно рассматривающего свои ногти. Малфой зарычал, снова ударяя по барьеру. — Зачем Люциус похищал Грейнджер? — крикнул Драко. — Явно ведь не для того, чтобы по душам поговорить с будущей невесткой. — Разумеется, нет, — хмыкнул Блейз, поднимая на него глаза. — Я могу рассказать, но взамен ты тоже скажешь мне кое-что в ответ. — Ладно, — парень даже не думал. Ему было плевать, что может потребовать Забини. Поттер за его спиной нахмурился, испытывая странное чувство сюрреалистичности происходящего. Он не хотел начинать паниковать раньше времени, но взгляд мулата его здорово настораживал. — Сначала попроси прощение, — проговорил Блейз, с наслаждением упиваясь яростью на лице блондина. — Попроси прощение за то, что убил Дафну. Драко раскрыл глаза, не веря в услышанное. Он задохнулся, когда понял, что мулат не лжёт. — Я убил Дафну? — на выдохе, с абсолютным шоком. — Случайно, с твоих слов. Какой-то рейд. Простое совпадение. Несчастный случай, — словно процитировал Блейз все слова того Малфоя, кто, возможно, совершил свой самый большой просчёт. — Но… Случайность или неслучайность забрала у меня женщину, которую я любил. А ты отнял её у меня. — И ты захотел отомстить, — догадливо прорычал Драко, смотря ему в глаза. Картинка наконец-то сошлась. Но оставалось ещё так много белых пятен. — Я жду, — усмехнулся Забини, расслаблено восседая на стуле, приподнимая подбородок. Малфой почувствовал буравящий взгляд Поттера на лопатках. Но ему не нужна была поддержка или телохранитель. Драко сделает, что угодно, если это потребуется для защиты Грейнджер и его семьи в будущем. Он скривил губы, заставляя гордость и самоуважение заткнуться, потому что ещё никогда прежде ему не приходилось так сильно наступать себе на глотку. Слизеринец уже раскрыл рот, чтобы начать извиняться за то, чего не делал, как Забини высокомерно приподнял брови и заставил его ещё больше возненавидеть бывшего друга: — На колени. Поттер сделал шаг вперёд, но Драко остановил его взмахом ладони. Гарри поджал губы, крепче сжимая палочку. Ему приходилось видеть многое, но такое явное унижение впервые. И большего всего Гарри потрясло то, что Малфой встал на колени, впрочем, не теряя достоинства. — Прости меня, Забини, за то, что убил Дафну в твоём времени, — процедил Драко, не отрывая яростного взгляда от мулата. Блейз удовлетворённо хмыкнул, кивая, разрешая ему подняться. У Малфоя едва не темнело в глазах от злости. Он с трудом заставлял себя дышать, позволяя циркулировать воздуху в лёгких. Такое тихое бешенство, медленно распространяющееся по всему организму, кажется, впервые так сильно завладело им. Драко буквально ощущал целый коктейль негативных эмоций у себя в груди. Он дрожал от желания разбить голову Забини об пол. А ещё на языке вертелись только проклятия, и ему повезло, что Поттер догадался об этом каким-то немыслимым способом. — А теперь отвечай на вопрос: зачем Люциус похищал Гермиону? — с громко звучащим в тоне гневом спросил Гарри, не спуская палочку с Блейза. Мулат закатил глаза на вопрос Поттера, чувствуя, как в помещении всё клубится от напряжения и желания двух дураков разорвать его на части. Драко внимательно следил за каждым его движением. За каждым мимическим изменением. Он не мог пошевелиться. Конечности сковало холодом от осознания одной простой и кошмарной мысли — Забини может запросто соврать. Возможно, это был всего лишь страх, но слизеринец считал, что неплохо мог распознавать ложь или желание соврать на лице любого человека. Конечно, то, что сейчас осталось от его школьного друга, вряд ли можно назвать здоровым организмом, но глаза… По ним всегда можно узнать гораздо больше, нежели по словам, извергающимся изо рта людей. — Люциус похитил Грейнджер… — Блейз начал неожиданно говорить и так же неожиданно замолчал, смотря в глаза Драко. Малфой против воли нахмурился, сжимая кулаки, лишь бы не потерять контроль, дающийся в последнее время ему очень непросто. — Я не скажу, — ухмыльнулся Забини и рассмеялся, наблюдая за поражёнными лицами присутствующих. — Вы бы видели себя со стороны. — Ты ублюдок! — рявкнул Драко, бросаясь на мулата, совершенно забывая, что до этого ему мешал барьер Поттера. Но Гарри настолько потерял концентрацию, что заклинание перестало действовать. Парень бросился оттаскивать Малфоя, слишком сильно желающего разбить лицо пленнику. — Что, Драко, стало страшно? — крикнул Блейз, очевидно, наслаждаясь произведённым эффектом. — Теперь ты всю жизни будешь думать и гадать, что же хотел твой отец от твоей сладкой девчонки? А может, что он сделал? Малфой дёрнулся в сторону Забини, но Поттер слишком сильно держал его, не давая рыпаться. — Ты никогда не узнаешь, зачем всё это было сделано! — радостно воскликнул Блейз. — Никогда! И это тебе наказание от папочки — жить в неизвестности! Ты не оправдал его надежд, ожиданий, а он так надеялся, что в другом времени у тебя больше мозгов, но увы. И теперь я наблюдаю его правоту. Он прекрасно знал, что гонять вас, как цепных псов, поможет отвлечь внимание от настоящей цели, из-за который он оказался здесь. И был прав! — Забини рассмеялся, начиная закатываться. Драко попытался оттолкнуть Гарри, но подоспевшие авроры не дали ему сдвинуться ни на сантиметр, когда Поттер отпустил его. — Наша сделка аннулируется, Забини, — раздражённо произнёс Гарри, кивая аврорам, чтобы они вывели из допросной Малфоя. — У нас был уговор, Поттер, — с улыбкой сказал Блейз. — Да, был, пока ты не начал вести себя как безумец, угрожающий моей семье. — Ты обещал мне, что я увижу Дафну! — мулат встал и направился к нему, но восстановленный барьер не дал ему приблизиться к Гарри. — Обещал, точно так же, как и ты обещал рассказать всё о планах Люциуса, — фыркнул Поттер, покидая помещение, игнорируя крики Забини.

***

Гермиона сложила пергамент и учебник в сумку и застегнула молнию. Девушка кивнула профессору Макгонагалл, выходя из кабинета трансфигурации. — Мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста. Гриффиндорка нахмурилась, подходя к столу профессора. Она не представляла, зачем Минерве её задерживать после последней пары в пятницу. Возможные сценарии начали молниеносно мелькать перед глазами, своими картинками снова заставляя девушку нервничать на ровной почве. — Да, профессор? — голос звучал устало. Даже на парах Гермиона стала отвечать очень редко. На неё это было совсем не похоже, но большую часть времени она постоянно думала о Скорпиусе и о Драко, который пропадал с каждым днём всё чаще за территорией Хогвартса. У них не было никаких проблем, но его секреты волновали Грейнджер. Потому что она больше не хотела, чтобы от неё скрывали какую-либо информацию. Ей хватило того, что собственный сын промолчал о своём коварном плане спасти ей жизнь и умереть. Повторения подобной истории она до дрожи боялась. — Я хотела поинтересоваться Вашим самочувствием, — с тревогой в глазах за девушку проговорила Макгонагалл, снимая очки. — Всё в порядке, профессор. Спасибо, что спросили, — с лёгкой улыбкой сказала Гермиона, желая, чтобы её оставили в покое. Она не могла долго притворяться и поэтому предпочитала отвечать штампованными фразами. И работало. Правда, не со всеми. — Мисс Грейнджер, Вы очень тихая, — женщина сделала акцент на последнем слове, словно оно могло прекрасно характеризовать состояние девушки. И тут был смысл. Она действительно была тихой. Слишком тихой. Гриффиндорка никогда бы не подумала, что данное слово способно было описать её моральное состояние. Она хотела засмеяться от подобного каламбура, но звук застрял где-то в горле. — Да, — Гермиона поправила сумку на плече, желая потянуть время. — Просто достаточно тяжело…принять всё случившееся. — Может, Вам стоит отдохнуть? Взять ещё выходных? Как только известия о смерти Скорпиуса разлетелись между посвящёнными людьми, Драко и ей разрешили не появляться на занятиях две недели. Она честно просидела их в башне, не выходя даже в коридор. Но больше нельзя было себе позволять затворничать, потому что Гермиона ощущала, как её затягивает в горе всё больше и больше. Поэтому разумной идеей являлось возобновить свою прежнюю жизнь, поставленную на паузу. — Нет, в этом нет необходимости, — снова неискренняя улыбка на губах, лишь бы появилась возможность поскорее покинуть душный кабинет. — Хорошо, — Минерва поджала губы, не веря ей ни на грамм. — Можете идти. — Спасибо. До свидания, — девушка быстрым шагом покинула кабинет, облегчённо выдыхая. Она перекинула косу с плеча за спину, направляясь в Большой зал. Казалось, все прежние дела и времяпровождение осталось далеко в прошлом. Гермиона привыкла к тому, что после занятий возвращалась в башню, чтобы попросить домовых эльфов принести обед или ужин, надеясь провести немного времени наедине с сыном. Теперь ей приходилось бороться с желанием завернуть за угол и направиться по привычному маршруту в башню. Грейнджер снова вздохнула, умоляя свой мозг прекратить над ней издеваться. Возможно, если бы она смогла по-настоящему оплакать Скорпиуса, было бы легче. Но с момента его смерти она не проронила ни слезинки. Почему-то. — Грейнджер! Знакомый голос заставил обернуться, и гриффиндорка увидела Пэнси, стремительно подходящую к ней, рыча на первокурсников, путающихся под ногами. — Паркинсон, — кивнула девушка, плохо понимая, зачем слизеринке разговаривать с ней, да ещё и при людях. — Ты не знаешь, где Поттер? — кажется, с волнением спросила брюнетка, прислонясь плечом к стене, видимо, чтобы их никто не услышал. — Наверное, в Министерстве или на Гриммо, — Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить последний разговор с другом. — Он вроде занят в Аврорате. Я подробностей не знаю. — Ясно, — уныло произнесла Паркинсон, закусывая губу. — А что случилось? — Грейнджер переживала. По-настоящему переживала. Потому что знала и видела, каким счастливым выглядел Гарри, когда смотрел на слизеринку. И пускай она не понимала его выбора, наверное, точно так же, как и он её, но девушка просто хотела всего самого лучшего для него. А ради этого можно и пожертвовать парой минут, ведя разговор с малоприятным человеком. Возможно, Пэнси думала о том же самом, потому что её взгляд был направлен прямо на Гермиону, а морщинка на лбу только подтверждала догадку гриффиндорки. — Он избегает меня, — нехотя призналась брюнетка, отводя взгляд. — Я не знаю почему. Мне даже кажется, что он хочет всё прекратить, — она вздохнула, усмехаясь. — И я понятия не имею, почему вообще решила рассказать тебе об этом. Паркинсон резко решила уйти и, сделав шаг в сторону, обходя Гермиону, вздрогнула от её хватки на своём локте. — Гарри скажет тебе всё прямо. Он не станет врать и изворачиваться. Он действительно очень честный. И если он захочет прекратить ваши отношения, то ты узнаешь об этом первой. Пэнси задумчиво кивнула. Она открыла и закрыла рот, будто борясь с собой. — Я слышала о Скорпиусе… Мне жаль. — Спасибо, — прошептала Грейнджер и отпустила Паркинсон. Она быстро покинула шатенку, немного разозлившись на себя за проявленную слабость. Но Гермиона моментально забыла о слизеринке, когда услышала звук капель, бьющихся о стекло и крышу школы. Дождь. Первый дождь в этом году. Грейнджер бросила сумку на подоконник и помчалась на улицу, чувствуя, что если не ощутит прохладные прикосновения воды к своему лицу, то может не пережить подобного упущения. Оказавшись во дворе школы, девушка побежала дальше, совершенно не смотря под ноги. Лишь когда лёгкие загорелись от непривычной нагрузки, она остановилась, прикладывая руку к животу, надеясь остановить покалывание в боку. Закрытые глаза помогали лучше чувствовать влагу на волосах и теле. Одежда быстро промокала, и от школьной формы осталось одно название. Ресницы слипались друг с другом, волосы прилипали к коже, но это нисколько не волновало Гермиону. Она подняла лицо к небу, радостно улыбаясь. Дождевая вода словно смывала все печали, горести и отчаянье, проникшие в её организм слишком резко и оставшиеся там, облепляя органы чрезмерно прочно. Гермиона раскинула руки в стороны, начиная кружиться. Ей было абсолютно всё равно, что кто-то мог увидеть её и покрутить пальцем у виска, говоря, что она сумасшедшая. Возможно, именно такой она и была, но плевать. Главное, что ей с каждым поцелуем дождя становилось легче. — Грейнджер, нет, всё же ты полная идиотка, — Драко так резко появился возле неё, начиная закутывать в свою мантию, что девушка подскочила от неожиданности. — Привет, — она улыбнулась, совсем не обращая внимания, что начала стучать зубами от холода. — Привет, — хмыкнул Малфой, почти с головой пытаясь спрятать её от ледяной воды, падающей с неба. Май лишь пришёл к ним, но не вступил в свои права. — Ты опять хочешь простыть? Знаешь, мне кажется, что ты самоубийца. Гермиона рассмеялась, обнимая его за шею. Она понимала, что парень просто шутит, и почему-то почувствовала такой мощный прилив счастья, что, не сдержавшись, поцеловала его, зарываясь пальцами в полностью мокрые волосы. Драко, видимо, хотел что-то сказать, но она углубила поцелуй, проводя языком по нёбу, заставляя его подавиться звуком. Он крепко сжал её талию, кладя руку на шею, обхватывая горло. Девушка отстранилась от парня, смотря немного безумным взглядом в его грозовые глаза, которые сейчас так прекрасно сочетались с пасмурным небом. — Пообещай, что так будет всегда, — она улыбнулась, загадывая своё единственное желание — остаться с ним навсегда. — Обещаю, — прошептал Драко с лёгкой ухмылкой и снова втянул её в поцелуй, будто закрепляя свои слова.