ПОПЕЧИТЕЛЬ ПОДАЁТ ПРИМЕР Мальсиберы берут на воспитание двух маглорождённых студентов Хогвартса
Как стало известно на прошлой неделе, мистер Реджинальд Мальсибер, являющийся членом Попечительского совета Хогвартса на протяжении последних девяти лет, и его супруга, профессор Мора Мальсибер, с этого учебного года занимающая должность преподавателя древних рун, официально оформили опекунство над двумя маглорождёнными студентами Школы Чародейства и Волшебства. «Воспитание в магической традиции облегчает интеграцию маглорождённых детей в наше общество, — комментирует решение мистер Мальсибер. — Фундаментально именно это является задачей Хогвартса как учреждения общего образования. Однако мы с супругой решили пойти дальше. Мы считаем, что попечительство волшебных семей над маглорождёнными учениками должно стать распространённой практикой, особенно в случаях детей, у которых в магловском мире нет семей». Воспитанниками четы Мальсибер стали Майкл Холмс и Хлоя Бенсон, студенты третьего курса Хогвартса и близкие друзья их сына, Рейнальда. Все трое демонстрируют выдающиеся результаты в учёбе. Также мистер Мальсибер-младший и мисс Бенсон возглавили первый в истории студенческий совет Хогвартса, созданный в текущем учебном году. «Я познакомилась с Хлоей и Майклом этим летом и была впечатлена их талантами, усердием и желанием познавать магию, — рассказывает профессор Мальсибер. — К сожалению, оба — сироты, и мы с Реджинальдом сочли нашим долгом создать для них в магическом мире настоящий дом». Решение Мальсиберов вызвало интерес в обществе. «Я удивлён, но и обнадёжен желанием настолько старой чистокровной семьи, как Мальсиберы, сделать что-то для маглорождённых сирот», — высказывается Гарольд Минчум, глава Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними Министерства магии. «Каждый ребёнок достоин полноценной, любящей семьи. Я очень рада за мистера Холмса и мисс Бенсон», — комментирует миссис Лукреция Пруэтт, член Попечительского совета Хогвартса. «В основе функционирования нашего общества лежат древние традиции, которые потомственные волшебники впитывают с молоком матерей, — делится мнением мистер Эдвард Паркинсон, ещё один член Совета попечителей школы. — Так как маглорождённые узнаю́т о самом факте существования магии лишь в одиннадцать лет, их адаптация к реалиям волшебного социума начинается гораздо позже, чем у сверстников. Как следствие, им тяжелее принять специфику нашего мира и найти для себя достойное место в нём. Решением может стать приобщение маглорождённых детей к нашей культуре через ассоциацию с семьями волшебников. Я рассматриваю инициативу Мальсиберов как шаг в верном направлении». Напомним, что на протяжении веков Мальсиберы оставались не только одним из древнейших волшебных родов Британии, но и весьма либеральным в вопросе смешения кровей (из-за чего и не были включены в так называемый список «Священных двадцати восьми» чистокровных семей). Последнее событие подтверждает, что нынешний глава рода намерен следовать традициям предков. Закончив читать, Регулус вскинул голову, находя за преподавательским столом профессора Мальсибер. Та никак не могла донести до губ чашку, вынужденная отвечать на вопросы то нумеролога Вектора, то преподавательницы магловедения Блейк, сидевших по разные от неё стороны. Щёку и глаз профессора рун подёргивало, отчего её и без того раздражённо искривлённое лицо приобретало злое выражение. Регулус не знал, как относиться к новости. Как Блэк он, наверное, должен быть против братаний чистокровных с магловскими отродьями… вот только тётушка Лукреция в интервью высказалась в положительно-нейтральном ключе — и обязательно должна была проконсультироваться с дедушкой Арктурусом, прежде чем говорить с журналистами. Отец неоднократно обращал на это внимание Регулуса, когда в газетах появлялись имена близких родственников, и повторял: «Напечатанные слова любого Блэка — слова лорда Арктуруса». И что, получается, глава рода не против «инициативы» Мальсиберов? Или тётя Лукреция говорила не как Блэк, но как Пруэтт?.. Гул голосов вокруг становился громче с каждой минутой: всё больше студентов заканчивало читать статью. Гриффиндорцы окружили Бенсон — Сириус тоже был с ними, кивками поддерживал шквал вопросов своего Поттера, улыбавшегося во весь рот, умудрившегося перекричать прочих львов. Бенсон тихо отвечала, но то и дело вместо неё что-то выкрикивала МакКиннон. Регулус поморщился и поспешил взглянуть на свой стол. Здесь разговоры велись тише и серьёзней: сблизив головы, слизеринцы шептались, бросая, как и Регулус недавно, взгляды на стол учителей. Неподалёку от Регулуса сидела компания Лестрейнджа; Эшли Шелби как раз закончил читать статью вслух, и Поттер-который-не-Поттер бросил: — Пф! Мои приёмные родители отчебучили ровно то же аж восемь лет назад. — Не то же: тебя усыновили, а Бенсон и Холмса взяли на воспитание, — поправил его когтевранский староста Лиам Шелби, и Поттер согласился: — А верно! Но всё равно обсуждать все будут «Инициативу Мальсиберов». — Так устроен мир, — пожал плечами Эшли. — Если ты создашь философский камень, но никому об этом не скажешь, в глазах общественности камня ты, считай, не создавал. Младший Шелби важно покивал в поддержку брата, а Поттер прищурился. — Если бы я создал философский камень, Эш, об этом реально б никто не узнал. А кто попытался бы проникнуть в тайну… — Поттер не закончил и, видимо, пнул Лестрейнджа под столом, потому что глубоко задумавшийся Рабастан резко встрепенулся. — Секретность даёт безопасность — поэтому секретность нужно беречь. Чем меньше пишут про тебя в газетах, тем сохраннее твоя башка. — Как бы я жил без твоих лекций, Поттер? — огрызнулся Лестрейндж, и приятель улыбнулся ему с резко контрастирующим со словами теплом: — Хуёво, Басти, хуёво. — Мне кажется, Дэвид, ты не замечаешь разницу контекстов, — заметил Эшли. — У поступков твоих родителей и старших Мальсиберов были совершенно разные цели. — Цели можно достигать по-разному. И методы достижения многое говорят о людях, — Поттер вдруг повернулся, вперил пронзительный взгляд прямиком в Рега. — Вот мелкий: вместо того, чтоб подумать о ситуации самостоятельно, греет уши о разговор более умных людей. Цель ясна: выйти с завтрака со сформированным мнением. А метод достижения говорит о том, какой же Блэк несамостоятельный ребёнок. Его замечание кольнуло, но не ранило. Регулус знал, что ничего не знает, — поэтому всегда внимательно слушал, что говорят другие люди. И теперь вместо того, чтобы обидеться и пересесть, вступил в разговор: — Ты зря ставишь поступки своих приёмных родителей и Мальсиберов в один ряд. Для Поттеров братание с грязнокровками — норма, поэтому всем всё равно. А вот когда достойный чистокровный род… — «Достойные» рода́ могут идти к фестралу в жопу! — перебил его Лестрейндж с ожесточением на грани злобы. — Вместе со своими сраными традициями и «не посрамим пиздаллион поколений предков»! А Мальсиберы — и правда пример для остальных! Регулус опешил и невольно бросил взгляд в толпу гриффиндорцев: неужели и Рабастан пошёл по пути Сириуса? Это что, какая-то эпидемия бунтарства? Передаётся путём контакта с Поттерами?.. — Судя по твоим словам, ты упустил суть статьи, Рабастан. Спокойный голос, раздавшийся позади Регулуса, отвлёк от мыслей. Прекратив попытки проклясть Блэка взглядом, Лестрейндж зыркнул на новоприбывшего. — И что же я, по-твоему, упустил, Холмс? — Что поступок Мальсиберов спровоцирован заботой именно о сохранении магических традиций, — ответил Майкл, и Регулуса как Энервейтом прошибло: настолько бесстрастно звучали слова третьекурсника. Словно говорил он о событиях, никак не связанных с ним самим. Этим Майкл Холмс поражал Регулуса. Поражал… и пугал. Торопясь сбросить наваждение, Регулус заметил: — Мне тоже так показалось. В тексте на этом сделан большой акцент. Холмс повернулся к нему — и следующие его слова, казалось, были обращены исключительно к Регулусу: — Традиции важны. При этом их сохранение не должно вести к консервации общества, отрицанию новых идей. — Если это тебе Мальсиберы сказали, то поздравляю: тебе повезло и они особенные, — отчеканил Лестрейндж. — Потому что «достойные», — презрительно выплюнул он это слово в сторону Регулуса, — чистокровные считают, что магическая традиция и магическое знание должны оставаться только с волшебниками в пиздаллионном поколении. — Пока что. Однако пройдёт некоторое количество лет — и уже нашему поколению предоставится возможность изменить представление о том, что характеризует достойного волшебника. От нас требуется её не упустить, — сказал Холмс и, коротко кивнув, двинулся к гриффиндорскому столу, где Мальсибер уже пытался отвоевать Бенсон у взбудораженных львов. — Ага, изменить то, что существует сотни лет, — хмыкнул Лестрейндж ему в спину. — А что не так? — вскинул бровь Поттер и потянулся к кубку с соком. — Если не нравится мир, надо его менять, да. — Звучит очаровательно по-бунтарски, очень в стиле Гриффиндора. Однако куда эффективнее подстроиться под реалии мира, — сказал Эшли, но Поттер возразил: — Это то же самое, что в гостях давиться тухлым мясом вместо того, чтобы запихать его в глотку охуевшему челу, который подал тебе тухлятину. — Как бы тебе его никуда не запихали, — проворчал Лестрейндж. — С нетерпением жду попыток, — оскалился Поттер. Старшекурсники вернулись к завтраку, совершенно забыв про Регулуса. А тому кусок в горло не лез; оставив приборы на тарелке с почти не тронутой яичницей, Регулус покинул Большой зал, пытаясь разобраться в мыслях. Его поражало, как категоричны, уверены были Лестрейндж, Поттер и Холмс в своей правоте в каждой фразе. Разве так можно? Разве возможно быть настолько уверенным в чём-либо?.. Сам Регулус после всех прочтённых книг, после всех разговоров с отцом и дедушкой Арктурусом никогда не ставил под сомнение лишь два факта. Первый: сколько бы ни познал — на этом нельзя останавливаться. Второй: род куда важнее личности. Наверное, это понимали и Мальсиберы: в статье подчёркивалась идея преемственности поколений. Вот только странный акцент они решили поставить: необходимость с ранних лет воспитывать грязнокровок в магической традиции. Такого Регулусу слышать ещё не доводилось. Однажды при нём Люциус, распушив перья, яростно спорил с Рудольфусом о необходимости использования магловского прогресса в интересах волшебного общества. А вот чтобы изымать грязнокровок из магловского мира и воспитывать в магических семьях… такого при Регулусе никто никогда не обсуждал. Опустив портфель на подоконник напротив класса истории, Регулус прислонился спиной к стене, сложив на груди руки. Стало интересно: а что, если бы и вправду грязнокровок забирали в волшебный мир сразу после рождения? Логически, одно из двух: либо они всё так же оставались бы чужаками, не понимающими и не принимающими магическую традицию на глубинном уровне; либо они выросли бы неотличимыми от чистокровных. Первое доказало бы, что дело действительно в крови; а вот второе… Боясь потерять мысль, Регулус поспешил её записать; закончив, стыдливо поморщился: буквы скакали вверх и вниз, выглядели болезненно острыми, выдавая всплеск эмоций. В детстве Регулуса за такое письмо часто ругали, дедушка вовсе отказывался читать его письма, выглядевшие настолько неопрятно. Поэтому Регулус, прикинув время до начала урока, взял новый пергамент и переписал рассуждение более аккуратно, а после, заклинанием подсушив чернила, скатал в трубочку и сунул в нагрудный кармашек жилета. Вечером, перечитав и ещё подумав над ситуацией, он написал дедушке Арктурусу и спросил его мнение о последних новостях.***
Джима неприятно удивляло, сколько негатива вызвала та статья в «Пророке». Только за первый день после её появления он лично несколько раз стал свидетелем того, как в Хлою Бенсон летели неприятные комментарии. Обиднее всех сказал слизеринский четверокурсник Селвин, толкнувший Хлою в коридоре: — Грязнокровая подстилка! Что он имел в виду, Джим знал от брата. А потому не замедлил встать на защиту одноклассницы и зарядить в Селвина Фурункулюсом — враг замешкался и пропустил, на радость гриффиндорцам обзаведясь россыпью болючих нарывов по всему телу. Сириус и Питер разразились аплодисментами, и Джим поклонился очарованной публике. Вот только, когда враг отступил, обещая расплату, Хлоя Бенсон негромко сказала: — Не стоило, Джеймс. — Ещё как стоило! — отрезал он. — Не в мой дозор будут всякие придурки про тебя гадости говорить! — Ты лишь временно подавил симптом настоящей проблемы, не более того, — вместо благодарности сказала Бенсон и отошла к подружкам. Сириус проводил её недружелюбным взглядом. — Вот девчонки пошли! Стараешься для них, рыцарствуешь — а им не нравится! — Н-да уж, непросто быть рыцарем в наше время, — Джим растрепал волосы и обвёл взглядом столпившихся перед классом защиты софакультетчиков. Эванс грозно высказывала своё мнение по поводу комментария Селвина, и Бенсон, к которой та обращалась, вежливо улыбалась в ответ. Гестия Джонс обсуждала с Римусом Люпином домашнюю работу, а рядом скучала Мэри Макдональд, наматывая на палец длинный светлый локон. Задумавшись, Джим понял, что не видит принципиальных отличий между Мэри и какой-нибудь там Гекатой Паркинсон, хотя вторая была супер-чистокровной, а у первой родители — стопроцентные маглы. И как только другие могли раздувать столько проблем из такой фигни, как статус крови? Важна ведь личность человека! И оскорбивший Хлою Селвин придурок не потому, что чистокровный, а потому, что придурок! К слову о придурках: над жиденькой толпой замаячила кудлатая башка Лестрейнджа. Джим мгновенно насупился: что-то шестикурснику тут понадобилось? Тоже пришёл над Бенсон издеваться?!.. — Ой, — выдохнул Питер, пялившийся в ту же сторону, что и Джим. И быстро стало понятно, что не к Лестрейнджу как таковому его комментарий относился: вместе со слизеринцем пришёл профессор Гринграсс. Или даже, наверное, наоборот. — В класс, — только и выдал Гринграсс, пропуская удивлённых гриффиндорцев внутрь. — Что происходит? — спросил Сириус у незаметно присоединившегося к ним Дэвида. — Будет весело, — улыбнулся брат. — Похоже на то, — согласился с ним Джим, когда ребята вошли в кабинет. Тот претерпел изменения: все парты и стулья оказались сдвинуты, расчищая без столов оказавшийся неожиданно просторным центр комнаты. Гриффиндорцы предвкушающе зашумели. Тем временем с травологии подтянулись пуффендуйцы. Присутствие Лестрейнджа, за осень доставшего всех хуже Пивза, их не обрадовало: барсуки, исподлобья косясь, отошли подальше и сбились в кучку у стены. Джим их понимал: сам не был от Лестрейнджа в восторге. На каникулах добило, что не только Дэвид, но и родители, и даже Брайан носились с придурочным слизеринцем, как с детёнышем цилиня. Несправедливо! Как будто все забыли, какой он мерзкий! Сейчас-то клыки-когти спрятал, но Джим прекрасно помнил оскал, с которым Лестрейндж всего пару месяцев назад кидался на маглорождённых; и как единственный здраво оценивающий ситуацию человек ожидал от Лестрейнджа подвоха. Интересно, а профессор Гринграсс тоже чего-то такого ожидал? Поэтому решил держать Лестрейнджа при себе? Увидел, что этот гад дурит Брайану голову, и захотел вывести его на чистую воду и уберечь от опасности лучшего друга, как сам Джим хотел уберечь брата? Проследив цепочку схожестей, Джим моментально проникся к профессору огромным расположением. Тем временем все собрались, и профессор Гринграсс объявил: — Сегодня — практическое занятие по щитовым чарам. — Наконец-то! — вслух обрадовался Джим: полгода изучения теории щитов и индивидуальной отработки всевозможных сигнальных чар его доконали. Гринграсс бросил на него мрачный взгляд, но не осадил; вместо этого продолжил: — Мой ассистент сегодня — мистер Лестрейндж… — Потому что его не страшно угробить, — едко шепнул за спиной брат. — В смысле, не жалко, — со смешком поправил его Сириус, и Джим закивал. — В смысле, Басти хрен угробишь, — ответил Дэвид, находившийся в ужасно приподнятом настроении. Гринграсс и Лестрейндж вышли в центр класса, где был расчерчен здоровенный рунический контур прямоугольной формы; по прикидкам Джима, это была нормальная дуэльная дистанция. Противники заняли позиции, и Джим залюбовался тем, как чётко они приняли стойки: понимал, что за этим быстрым движением — годы практики. Гринграсс встал прямо, очень компактно, спрятав правую руку за спиной; зажатая в левой палочка смотрела в пол. Лестрейндж, напротив, развернулся полубоком, расставил ноги, утверждаясь на позиции, палочку поднял практически на уровень груди, — профессор цыкнул на него, дёрнув подбородком, и пояснил: — Стойка Лестрейнджа — профессиональная дуэльная стойка. Колдовство из неё требуется осваивать отдельно. Новички должны колдовать из прямого положения, как на уроке у профессора Флитвика. Почему? — Потому что в неотработанной позиции можно запороть движение палочкой, — сказал Дэвид, и все повернулись к нему. — При поднятии руки прямо и вбок задействованы разные группы мышц, — брат насмешливо вскинул бровь, заметив, что почти весь класс смотрит на него так, словно он замысловато выругался. — А мышцы тренировать надо, да. Джим видел, что у Лестрейнджа зрел комментарий. Однако каким-то чудом братов приятель сдержался, а Гринграсс уронил: — Пять баллов Гриффиндору, — и, подумав о чём-то, добавил: — Первая часть домашнего задания: постоять с вытянутой вперёд, — он показал, — и вбок, — продемонстрировал тоже, — рукой и записать разницу в ощущениях. Третьекурсники запереглядывались: задание было откровенно странным. И только Дэвид, Хлоя Бенсон и, неожиданно, Сириус не выказали удивления. Дэвид и Лестрейндж обменялись ухмылками. — Лестрейндж, — одёрнул ассистента Гринграсс, и тот мгновенно встал в прямую позицию, вновь поднял палочку на уровень груди. И Джим вдруг осознал: это оттого, что Лестрейндж не хочет тратить лишние доли секунды на то, чтобы поднять палочку. Боится не успеть среагировать на атаку профессора. — Заклинание Протего было пройдено в прошлом триместре. Теперь — демонстрация, — Гринграсс чуть наклонил голову, вперив в Лестрейнджа серьёзный взгляд. Слизеринец кивнул, но Джим приметил, как по его виску скатилась капелька пота. «Реально боится…» — заворожённо осознал Джим. Сам он Гринграсса не боялся: всё-таки тот был лучшим другом Брайана — а значит, своим. — Экспеллиармус. — Протего! Простенькое Разоружающее срикошетило от щита с такой силой, что наверняка улетело бы в Запретный лес, попади в окно, — но его остановила прозрачная стена, созданная засветившимся рунным контуром. — Где ошибка? — спросил Гринграсс — а палочку не опустил, держа на прицеле волнующегося Лестрейнджа. — В щит было вложено непропорционально больше сил, чем нужно для отражения атаки, — ответила Лора Спенсер-Мун, умная девочка из Пуффендуя. — Пять баллов Пуффендую. Лестрейндж, — обратился профессор, и у Джима по спине всё-таки пробежали мурашки от его тона, — половина. Лестрейндж снова кивнул, нерешительней, и переступил с ноги на ногу, всё-таки ставя корпус чуть под углом. — Так сложнее попасть, — шепнул на ухо брат, происходящим откровенно наслаждавшийся. Гринграсс взмахнул палочкой: — Экспеллиармус. — Протего! В этот раз рикошет вышел слабее — и точно в Гринграсса. Тот, однако, даже не моргнул: его собственный щит полностью поглотил красную вспышку, даже искры не осталось. — Ох! — шумно вздохнула Лора Спенсер-Мун. — Что это было, профессор? — заинтересовалась Лили Эванс. Ей ответила Гестия Джонс со смешанной интонацией: — Так поглотить чары может только… Тёмная магия. Гринграсс раздосадовано передёрнул плечами. — Моя магия — разрушение, — выпалил он, не глядя на класс. Было понятно: профессор не хотел, чтобы они это видели. Его мгновенно стало жаль, и Джим вспыхнул, сердясь на Лестрейнджа за кривой рикошет. А придурочный приятель брата был только и рад. Сказал, не пряча ухмылки: — Круто, что с вами мы можем посмотреть на такое в классе, а не на поле боя! — Верно! — поддержал его Дэвид. — Верно, — мягко произнесла Хлоя. — А ваш щит может проглотить Непростительные? — вдруг спросил Сириус. Гринграсс поглядел на него исподлобья, что-то высчитывая. Затем повернулся к Лестрейнджу — тот резко мотнул головой и спрятал палочку за спину, бледнея, отступил на шаг. И Гринграсс, искривив губы, ответил Сириусу: — Не Смертельное проклятие. Пыточное — да. Подчиняющее — без надобности. — Вас не берёт Империус? — поразилась Гестия Джонс. — Подчиняющему проклятию можно сопротивляться, — сообщил Гринграсс и кивнул Лестрейнджу. — Тема шестого курса. Сейчас — отработка щитов. Найдите пару. — Джим, — требовательно окликнул брат раньше, чем Джим успел подумать. Сириус скуксился, но притянул к себе за плечо Питера. — Я от тебя не отстану, пока ты спросонья не сможешь эти чары исполнять идеально, — абсолютно серьёзно сказал Дэвид. На долю секунды Джим захотел заспорить, но затем осознал: нет нужды. Он и сам хотел хорошо овладеть самым полезным в дуэли заклинанием.***
К пятнице Регулус был настолько взвинчен, что едва высидел на уроках: так хотелось поскорей услышать, что же представит из себя лекция Яксли о его родословной. Отчасти это был личный интерес Регулуса; отчасти — интерес дедушки Арктуруса, выказавшего в письме желание иметь чёткий доклад о мероприятии. Регулус сомневался, что способен своим детским разумом охватить всю плеяду причин такого желания лорда Блэка, — но поставленную задачу собирался выполнить наилучшим образом. Дедушка на него рассчитывал. На что не рассчитывал сам Регулус, так это на появление в школе ещё одного дедушкиного наблюдателя. Но, войдя за четверть часа до пяти в просторную аудиторию, оборудованную под лекцию, возле первого ряда стульев Регулус увидел тётушку Лукрецию, беседовавшую с профессором Слизнортом. Тётя как будто почувствовала его: повернулась и встретила улыбкой, и Регулус поспешил мимо рассаживающихся школьников пройти к первому ряду. — Мой милый Регулус, — тётя погладила его по плечу, но этим ограничилась. Старшая сестра отца, она, однако, выглядела прекрасно, о чём Регулус не замедлил вежливо сказать. — Наш юный джентльмен, надежда семьи, — вновь улыбнулась тётя и шутливо спросила Слизнорта: — Или то лишь при мне? — Ах, вы ставите меня в нелёгкое положение, дорогая Лукреция! — прогудел декан. — Но хочу вам сказать и что Регулус — образцовый молодой джентльмен, и что при вас джентльменом становится любой уважающий себя мужчина. — Профессор, вы со мной заигрываете? — по-девчоночьи хихикнула тётя, и Регулус посмотрел на неё в непонимании, граничащем с ужасом. По счастью, от развития этого странного разговора спасло появление МакГонагалл. — Добро пожаловать в Хогвартс, миссис Пруэтт, — официально отчеканила декан Гриффиндора. — Здравствуйте, Минерва, — кивнула ей тётка, и Регулус, воспользовавшись шансом, улизнул. Тётушку Лукрецию он всегда побаивался: ходили слухи, что она чрезвычайно хороша в зельеварении, особенно в некоторых его отраслях на грани законности. Шептались, будто бы своего мужа она приворожила. Матушка её терпеть не могла. Регулус замер в проходе в растерянности. Аудитория всё заполнялась, и на рядах обращённых к кафедре стульев уже почти не осталось свободных мест. Собралась как минимум треть школы, и народ всё прибывал, хотя поток и редел с каждой минутой. Осмотревшись ещё раз, Регулус случайно пересёкся взглядом с Майклом Холмсом — тот легко наклонил голову, указывая на пустующее пока место рядом с собой. Волна мурашек прошла по позвоночнику, и Регулус не осмелился; отвернувшись и пройдя дальше, чуть было не споткнулся, когда кто-то дёрнул его за рукав. — У нас есть место, — сказал ему Криспин Паркинсон и похлопал по стулу рядом с собой. — Давай садись, пока никакой грязнокровка не плюхнулся! — поторопил Честер Бёрк из-за плеча насупленного Барти Крауча. Взвесив «за» и «против», Регулус сел между Паркинсоном и Краучем и уловил краем глаза приглушённо разочарованный взгляд Холмса. Впрочем, его тут же отвлекли разговором Мальсибер и Бенсон, а Регулус быстро уставился на кафедру. Та располагалась на небольшом возвышении так, чтобы из всех концов аудитории стоявшего за ней было видно. Сама кафедра пока пустовала, но рядом с ней стоял Флитвик и наводил какие-то чары: Регулус предположил, для лучшего распространения звука по всей комнате. В стороне, у стены, разговаривали профессор Мальсибер и Яксли: первая опять была чем-то раздражена, второй откровенно нервничал, скручивая-раскручивая пергамент с заметками. В первом зрительском ряду уже уселись профессора, к тёте Лукреции присоединился мистер Паркинсон-старший, ещё один член Совета попечителей. Яксли, заметив такое представительство, совсем посерел — профессор Мальсибер бросила взгляд в сторону, куда он загнанно пялился, и на её лице ярко отразилось желание запустить в кого-то Непростительным: именно так выглядела мама, когда Сириус особенно сильно её доводил. Пробило пять, и переговоры в зале стали сходить на нет. Бросив что-то напоследок Яксли, профессор Мальсибер промаршировала к кафедре. — Добрый вечер, — её голос равномерно растёкся по залу. — Я рада впервые за долгое время, — Регулусу не показалось: колкий взгляд профессора рун достался Дамблдору, — приветствовать вас на открытой лекции в стенах Хогвартса. Сегодня студент пятого курса Корбан Яксли поделится с нами результатами собственного исследования в области волшебного родословия, — Яксли дёрнулся было подойти, но профессор Мальсибер продолжила: — Однако сперва я дам краткое введение в предмет. — Зачем тратить время? Я могу рассказать про волшебное родословие хоть посреди ночи! — звонко прошептал Крауч. — Ну Барти, грязнокровки ведь могут не знать, — ответил ему Бёрк, и Регулус шикнул на них: — Тихо! — Волшебное родословие — относительно молодая наука, зародившаяся не раньше восемнадцатого века, — заговорила профессор Мальсибер. — Необходимость её возникновения была обусловлена введением Статута о секретности 1689-го года, впервые в истории официально обособившего магическое сообщество от магловского. До этого волшебники были так или иначе инкорпорированы в магловское общество, занимали места в его иерархии. С введением же Статута и созданием полностью магического сообщества нам потребовалась собственная внутренняя иерархия — залог функционирования общества. — Принятие Статута о секретности стало результатом содействия глав семи магических семей восшествию на магловский королевский престол Вильгельма Оранского. Волшебникам, оказавшим ему помощь, новый король пожаловал наследуемые титулы лордов, сохранившиеся за шестью магическими семьями до сих пор, — её взгляд скользнул по залу, задержался на самом Регулусе, но и на сидевшем за Краучем Бёрке, и на профессоре Гринграссе. — Семь лордов стали во главе волшебников Великобритании, оказали неоценимый вклад в создание Министерства магии, принявшего от них бразды правления. С течением лет магическое сообщество всё больше консервировалось внутри себя. Маглы из части жизни превратились во внешнюю силу, на основании контраста с которой и стало возможно сформировать полноценный социум волшебников. Этот же контраст и выкристаллизовал идею построения одной из внутренних иерархий нашего общества: принцип чистокровности. В аудитории тихо шушукались. Позади Регулуса жаловались на скуку и предлагали соседям сбежать; кто-то ворчал, что пришёл посмеяться над Яксли, а не слушать заунывный экскурс в историю магии; зашуршали шаги, и тихо прикрылась за вышедшими дверь. Регулус, однако, лишь расправил плечи, чуть подавшись вперёд на стуле: вещи, о которых рассказывала профессор Мальсибер, лично ему были интереснее, чем большинство уроков. — Что такое магическая чистокровность? — продолжила профессор Мальсибер, безразличная к настроению зала: судя по лицу, в совершенно когтевранской традиции считала, что желающий до знаний дотянется, даже если они будут даны сложным языком; а на не желающего время и силы тратить не стоит. — Существует несколько определений, и путаница между ними, как и сам по себе вводящий в заблуждение термин, нередко вызывают недопонимание в обществе. На основании звучания термина легко предположить, что базис у него — кровно-наследственный. В такой коннотации, согласно определению Международного магического общества герольдов, чистокровным является волшебник, не имеющий ни одного магла среди предков до седьмого колена, включительно. — Ауч, — выдохнул справа Паркинсон. Сам Регулус поспешил вспомнить и нашёл собственных предков безукоризненно чистокровными, отчего тут же расправил плечи и гордо вскинул голову. — …И семей, отвечающих такому критерию, в Британии всего три: главная семья Блэков, Гринграссы и Гонты. Однако методы и результаты достижения этой чистоты… — профессор Мальсибер вновь посмотрела на первый ряд, где Регулус различал светлые макушки тёти Лукреции и профессора Гринграсса. — Начиная с середины девятнадцатого века всё больше учёных сходилось во мнении, что определение «чистокровность» должно носить скорее социально-культурный, чем биологический, характер. Здесь речь идёт о самоидентификации как целых семей, так и конкретных в них индивидуумов — отождествлении себя с магическим миром, принятии его системы ценностей. Проблема данного подхода заключается в том, что классификация на его основании носит не объективный, как в случае с биологическим, а субъективный характер и полностью зависит от мировоззрений составляющего её. Примером служит «Справочник чистой крови», изданный в 1930-х и включающий в себя список так называемых «Священных двадцати восьми родов» — тех, кто, по мнению анонимного автора, чтит магические традиции на должном уровне. Любой знакомый со «Справочником» способен заметить, насколько тот необъективен. — Мальсиберов в нём нет, — зашипел сбоку от Регулуса Крауч. — Вот она и бесится! — Но она сама-то — Бёрк, — прошептал в ответ Честер, и Регулуса осенило. — Профессор — твоя родственница? — спросил он, перегнувшись через Крауча. — Родная тётка, — кивнул Бёрк. — Но папа с ней не общается: говорит… — Тихо! — тут уже Крауч на них шикнул, старательно изображая безукоризненное внимание прилежного студента. А всё потому, что его не включили в разговор. — Как вы можете оценить, определения чистокровности разнятся, — продолжила тем временем профессор Мальсибер. — Однако непреложен факт: каждый волшебник имеет среди предков магла; разница лишь в том, как далеко этот самый предок от волшебника отстоит. И сегодня, — она обернулась и сделала приглашающий жест, — мистер Яксли расскажет нам о собственных выдающихся предках, напрямую произошедших от маглов. Собравшиеся студенты оживились; тут и там раздались смешки. Под них покрасневший Яксли сменил за кафедрой профессора Мальсибер, занявшую место среди учителей. Расправив пергамент с заметками на подставке и подняв взгляд в зал, Яксли замялся, не зная, как начать. — Давай, Яксли, жги! — крикнул из зала Лестрейндж и вместе с приёмным Поттером захлопал в ладоши. Их поддержали Гектор Паркинсон и Ева Флинт, а следом и вся слизеринская команда по квиддичу, Регулус присоединился тоже; к нему подключились сидевшие рядом первокурсники, студсовет зааплодировал — и вот уже подбадривающие аплодисменты разлились по залу мягкой волной. Лестрейндж даже засвистел. — Благодарю, — Яксли кашлянул и уставился в пергамент; Регулус никогда прежде не видел охотника своей команды настолько смущённым. Зал стих, и Яксли заговорил: — И спасибо профессору Мальсибер за такое… развёрнутое вступление. Сегодня я хочу представить вам результаты исследования своей родословной с акцентом на двух маглорождённых волшебниках: Сéсиле Яксли и Джозефе Кэрроу. Начну по порядку… Вообще, фамилия Яксли происходит от топонима: деревушки в Саффолке. Её и прилежащие земли в одиннадцатом веке после Нормандского завоевания король Вильгельм выдал во владение одному из своих рыцарей, сэру Хьюберту, взявшему себе фамилию Яксли. К тринадцатому веку семья стала весьма богатой и обзавелась влиянием в регионе. Тогда же, в 1267-ом году, в семье родились близнецы Сéсил и Сесилия, первые в роду обладавшие ярковыраженным магическим талантом. Из зала донёсся одинокий смешок. Яксли тут же смутился опять, закашлялся, и Дамблдор незамедлительно наколдовал ему стакан воды. Сделав пару глотков, пятикурсник, алея щеками, нашёл в себе силы продолжить: — Ну, в общем… высокое положение семьи с ранних лет привило детям определённые амбиции, что помогло им поступить в Хогвартсе на факультет Слизерин. За время обучения Сесил Яксли доказал свои магические способности, вместе с тогдашним преподавателем защитной магии Кастором Блэком разработав сигнальные чары, направленные на распознание фейри. Эти чары до сих пор являются частью защитного массива школы, — тут Яксли приосанился, и Регулус невольно улыбнулся: прекрасно понимал чувство гордости за деяния предков. — Благодаря совместной работе над этим и другими проектами между преподавателем и студентом сложились очень близкие отношения, закончившиеся тем, что сестра-близнец Сесила, Сесилия, была выдана замуж за Кастора Блэка. Это был первый, но далеко не последний раз, когда Яксли и Блэки заключали браки… — А правда, что за него хотели выдать твою кузину Андромеду, пока она не сбежала из дома? — тихо спросил у Регулуса Паркинсон, кивком указав на докладчика. — Вариантов было много, — обтекаемо ответил Регулус, не повернувшись: ему не хотелось даже вспоминать об Андромеде. Яксли между тем продолжал, и голос его набирал силу: — Другим родом, с которым Яксли сформировали тесный союз за века, стали Кэрроу. Однако фамилия «Кэрроу» закрепилась за родом далеко не сразу… Но по порядку. Основателем рода является Джозеф Уэсли-Кэрроу, — Яксли бросил непонятный Регулусу взгляд на профессора Мальсибер, — сын магла из городка под названием Тетфорд в графстве Норфолк. Его фамилией при рождении являлась «Уэсли», а предки так же, как и Яксли, происходили из Нормандии. Но, в отличие от Яксли, Уэсли были рыбой помельче и занимались, э-э… плотничеством, обработкой древесины. Когда же у Джозефа проявился магический дар, отец отдал его в обиталище магловских священнослужительниц, монастырь, чтобы там мальчика избавили от «скверны», — он ироничным жестом обозначил, что берёт это слово в кавычки, намекая, что думает о суеверных простецах. — В монастыре Джозефа заставляли очень много работать и постоянно молиться. Но это, как вы понимаете, не «излечило» его от волшебства. Понятное дело, маглов его способности очень пугали — но была и одна монашка, которая отнеслась к мальчику по-доброму. Как Джозеф написал в своих мемуарах, сестра Агата видела в его даре не происки злых сил, а чудо божье. Она, по сути, заменила ему мать. Яксли начал входить в раж; видя интерес публики, он заговорил свободней, легко облокотившись на кафедру и уже не глядя в заметки. — Всё было ничего, пока однажды Джозеф по пути с ярмарки не спас сестру Агату и нескольких монастырских слуг от стаи волков ночью на лесной дороге. Волков он так ментально придавил своей магией, что те попросту разбежались. По возвращении в монастырь слуги, конечно же, рассказали о случившемся остальным, и так новости дошли до настоятельницы. Та сочла это последней каплей и вместе с группой самых огол… то есть серьёзно настроенных монашек попыталась сжечь Джозефа. Но сестра Агата вовремя об этом узнала, и вместе они сбежали из монастыря. Они проскитались пару лет, пока Джозефа не заприметили маги и не пригласили учиться в Хогвартс. Сестра Агата, как он пишет, была очень рада тому, что её подопечный наконец-то вольётся в общество себе подобных. Сама она поселилась в Хогсмиде и жила там несколько лет, пока настоятельница монастыря не умерла и сестра Агата — вот так чудо! — не стала настоятельницей вместо неё. Монастырь, кстати, носит название Кэрроу, и под его крышей волшебники на протяжении последовавших веков чувствовали себя защищённо. Способствовал этому и Джозеф Уэсли, во взрослом возрасте ставший главным целителем в Норвиче. В память о своей истории Джозеф взял второй фамилией Кэрроу. Двойная фамилия сохранялась в семье до семнадцатого века, пока от простецкой её части «Уэсли» не избавились окончательно, женив наследника на дочери сэра Ричарда Кэроу, магла-баронета из Корнуолла. На деньги из её приданого построили Кэрроу-хаус неподалёку от Норвича, в котором семья живёт до сих пор. «Интересно, а мама об этом знает?» — подумал Регулус. Его родители несколько раз бывали на приёмах у Кэрроу — вот только стала бы мама переступать порог их дома, если бы знала, что тот построен на деньги маглов? — В заключение, — сказал Яксли, — хочу поделиться цитатой из мемуаров Джозефа Уэсли-Кэрроу, — он вновь встал за кафедру, поднял на уровень глаз пергамент с заметками. — «Сестра Агата часто говорила: «Где сокровище твоё, там будет и сердце твоё». Моё сокровище — магия, дарованная мне свыше как испытание, но и великая радость. И сердце моё — сердце волшебника, бьющееся ради того, чтобы мир стал лучше». На этом у меня всё. Спасибо за внимание. Профессор Мальсибер захлопала первой — и вскоре вслед за ней аплодировал весь зал: кто-то вполсилы, с сомнением, а кто-то и от души. Регулус смыкал ладони сдержанно, хотя внутри трепетал. Столько новой информации! Столько пищи для размышлений! Вот поэтому так важно слушать! Регулус редко задумывался, как тесно в былые века переплетались магловские и волшебные родословные. Но ведь и правда: раньше жениться на маглах было не так уж зазорно (особенно когда это приносило выгоду). Вся канитель с чистотой крови началась после принятия Статута, и деяния предков Регулусу рассказывали вплоть до Антареса, первого лорда Блэка, одного из той самой семёрки, что возглавила магический мир после его отделения от магловского, — словно более раннее не имеет значения. Теперь Регулусу стало интересно: а его собственный род от кого происходит? Вот будет любопытный проект для самостоятельного изучения!.. Результатами которого он, к сожалению, ни с кем не поделится. — Спасибо, мистер Яксли, — профессор Мальсибер встала рядом со своим студентом, обратила взгляд в зал. — У кого-нибудь есть вопросы? В зале повисла гробовая тишина; казалось, ученики даже затаили дыхание. Многие заозирались, выискивая того, кто рискнёт при всех задать вопрос… Эта неловкая пауза была прервана взмывшей в воздух рукой Дамблдора, легко опознаваемой даже с задних рядов по соскользнувшему в движении к локтю рукаву цветастой мантии. — Директор? — Благодарю! — Дамблдор бодро встал, позванивая вплетёнными в бороду колокольчиками. — Крайне познавательный доклад! Вы упомянули, что семья Яксли уже имела определённый вес в магловском мире к тому моменту, как в ней родились первые обладающие магическим талантом дети. И мне любопытно: как в ранние годы бифуркации рода магловская и волшебная его части взаимодействовали между собой? — О, на самом деле, эта тема достойна отдельной лекции! — ответил Яксли с облегчением: явно рассчитывал на более коварный вопрос от директора, на который не сможет найти, что ответить. — Если совсем коротко, интриги и борьба за то, какая ветвь будет главной, продолжались три поколения, пока по Европе не прокатилась Чёрная смерть. После неё в живых остался один только Годвин Яксли, который всю пандемию провёл на учёбе в отрезанном от внешнего мира Хогвартсе, под крылом у лучших зельеваров и целителей своего времени. Ему, считайте, повезло. «Странное «повезло»: вся семья умерла», — Регулус неловко поёрзал на сидении и вновь посмотрел на светлую макушку тёти Лукреции. Мама порой, когда кто-то из родственников (обычно это были дядя Альфард или бабушка Кассиопея) выкидывал нечто, бросающее тень на род Блэк, в злости говорила, что было бы лучше, если бы Блэков было не так много: уменьшилось бы количество проблем. — Ещё вопросы? — спросила тем временем профессор Мальсибер зал. — Когда уже ужин?! — трагично зашипел Крауч, вызвав смешки с заднего ряда. Регулус не выдержал: — Тебя никто не заставлял приходить! — Неправда! Вот он заставил, — Крауч ткнул пальцем в Паркинсона, однако тот его проигнорировал: упёрся взглядом в поднявшегося с места в первом ряду отца. — Благодарю за доклад, мистер Яксли, это было весьма познавательно, как верно отметил директор Дамблдор. Также я хочу воспользоваться возможностью выразить признательность профессору Мальсибер за организацию данного мероприятия: надеюсь, в будущем мне доведётся побывать на многих подобных… — Паркинсон-старший сделал паузу, вежливо наклонив голову. Профессор по какой-то причине ответила ему лишь скупым кивком, Яксли и вовсе уставился на попечителя исподлобья. — Мой вопрос, возможно, несколько философский. Что лично вы, мистер Яксли, вынесли из данного исследования? — Что прежде, чем давать оценку, нужно углубиться в тему, — протараторил Яксли как будто бы то, что, как он считал, попечитель хотел от него услышать. — Прекрасный вывод, — удовлетворился Паркинсон-старший. Профессор Мальсибер вновь взяла слово: — Ещё вопросы?.. Если нет, то спасибо нашему докладчику, а также всем пришедшим сегодня, — она вновь вежливо зааплодировала, собравшиеся присоединились к ней, а после заторопились прочь: на ужин. Против потока толпы Паркинсон направился к отцу, возле которого уже высился Гектор. Крауч и Бёрк увязались за другом, напрочь забывая про Регулуса, — тому ничего не осталось, кроме как покинуть аудиторию в одиночестве. Уже на выходе, сколько ни оглядывался, Регулус не находил в переговаривающейся толпе ни брата, ни его глупых друзей. Зато услышал сбоку голос Селвина: — Я бы скорей согласился вылететь из квиддичной сборной и потерять тонну баллов, чем стал подобное при всех рассказывать. Основатель рода воспитывался в магловском монастыре… дерьмовое начало династии! — Да словно Кэрроу — династия, — хмыкнул в ответ приятелю Джагсон. — Чтобы вы знали, магловская религия может научить многому хорошему! — гордо сообщила Лили Эванс, проходившая мимо под ручку с МакКиннон. — Не помню, чтобы спрашивал твоего мнения, гр… — Селвин! — одёрнул Регулус: заметил поблизости старосту школы Вуд. Та прищурилась было в их сторону, но после благожелательно улыбнулась Регулусу и поспешила нагнать Еву Флинт. Старосты растворились в толпе, а Селвин повернулся к Регулусу: — Решил перековаться в любителя всякой грязи, Блэк? По стопам брата идёшь? — Эй, а ну отвали от него! — пискляво взвилась МакКиннон, и Регулус нетерпеливо отмахнулся: — Ты, Селвин, хоть иногда думай, прежде чем делать. У Слизерина не так много баллов, чтобы терять их по глупости. — Наша война важнее твоих глупых баллов, — если бы не воспитание, Селвин бы точно сплюнул ему под ноги. — Мордред с ним, идём, — толкнул приятеля в плечо Джагсон, и четверокурсники ускорили шаг, то и дело оборачиваясь и бросая на Регулуса мстительные взгляды. — Ты всё правильно сделал, — покровительственно сказала Эванс, и МакКиннон закивала: — Да-да! Ты крутой, Рег, прямо как Сириус! А вот это по-настоящему задело. — Я не такой, как Сириус! — рявкнул Регулус, не заботясь, что другие ученики на него обернулись. — И не смей обращаться ко мне так, словно бы мы друзья! — Ну, не друзья, — растерявшись, кивнула МакКиннон. — Но ты же… Холмс появился как нельзя более вовремя. — Регулус, у тебя есть минута? — Разумеется, — сквозь зубы процедил Регулус, используя случай отвязаться от надоедливой девчонки. Она ведь чуть при всех не назвала его своей «дамой сердца»! Как будто у Регулуса до Рождества проблем с этим мало было! Пылая гневом, Регулус следовал за Холмсом бездумно, опомнился лишь когда шум текущей на ужин толпы угас. В тишине освещённого лампами коридора наедине с Холмсом Регулус вдруг ощутил себя неуютно. Тревожно. — Ты… что-то хотел? — Ничего конкретного, — отозвался Холмс; шагая вперёд, он даже не глядел на Регулуса. — Мне показалось, тебе была нужна возможность для манёвра. — Мне не!.. — заспорил было на энергии предыдущей стычки Регулус, но осознал, что ведёт себя ребячески; вздохнув, сдался: — Спасибо. Холмс расслабленно кивнул, не сбавляя шага. А Регулус продолжал идти за ним, не понимания, зачем. — Что думаешь о лекции? — спросил он, чтобы не казаться совсем уж потерянным. — То, что она была нужна. — Я тоже так считаю! Хотя мне лично больше понравилась часть профессора Мальсибер… — Для большинства наших соучеников она чересчур сложна, — вставил в его мимолётную заминку Холмс. — Согласен, — сказал Регулус, про себя тихо радуясь: чтобы быть пóнятым, ему не пришлось пускаться в пространные пояснения своей мысли. — Я даже допускаю, что некоторым удобнее делать выводы на основании поучительных историй из жизни, а не сухих фактов. — Поэтому?.. — Поэтому работа по донесению любой мысли должна включать в себя оба подхода, — подхватил Регулус так легко, что сам удивился. Ещё сильнее, впрочем, поразился тому, что поделился мыслями-выводами с этим практически чужаком. Майкл улыбнулся одними глазами — и в душе Регулуса разлилось тепло. Сделав круг, они вышли к мраморной лестнице, ведущей в холл; из распахнутых дверей Большого зала доносился пятничный гул голосов. И он, как и близость слизеринского стола, напомнил Регулусу: парень рядом с ним — грязнокровка. Недостойная Блэка компания. Холмс словно почувствовал его сомнения. — Хорошего вечера, — сказал он и ушёл вперёд. Остановившись у подножия лестницы, Регулус поглядел ему вслед с саднящей печалью. Ну почему, почему самый интересный в окружении человек — грязнокровка?! Почему придётся общаться с недоумками вроде Селвина или Крауча, а не с тем, с кем хочется?!.. «Потому что я не такой, как брат, — вздохнув, напомнил себе Регулус. — Я не хочу разочаровать семью».***
Последние зрители покидали аудиторию, а Яксли всё мешкал у кафедры, теребя листок. Мора заметила: — Вот видите, Яксли, и ничего страшного. Парень посмотрел на неё и неловко улыбнулся: — Теперь вижу, мэм… Спасибо, наверное, что заставили меня это сделать. — Почему так неуверенно? — Потому что я без понятия, как на это отреагируют… все, — он неопределённо махнул пергаментом. Мора хмыкнула: — Какая разница? Вы сами-то вынесли что-то из этого упражнения или всё-таки солгали Паркинсону? — Вынес. — Вот и славно, — расщедрилась на улыбку Мора. — Пятьдесят баллов Слизерину. Вы хорошо поработали, Корбан. — Спасибо, мэм, — Яксли вернул ей улыбку; его скулы покрылись лёгким румянцем, и парень подался вперёд. — А можно?.. — Профессор Мальсибер, можно вас? — перебил его негромкий ленивый голос, при первом звуке которого Мора мгновенно растеряла благодушный настрой. — Идите на ужин, Яксли, — поторопила студента Мора и развернулась, хмуро уставившись на Эдварда Паркинсона, отделавшегося от своих детей и приблизившегося медленно, словно в его распоряжении было всё время мира. Смешавшись, Яксли сбежал, не оглядываясь. Когда же за ним закрылась дверь, лучший дружок мужа протянул: — Что я вижу, Мора, что я вижу?.. — Вообще меня не касается, — зло перебила его Мора и перешла в атаку: — Что за чушь вы с Трэверсом понапридумывали для статьи в «Пророке»?! — А что конкретно тебя не устраивает? — уточнил Паркинсон расслабленно-заинтересованно, и Мора рявкнула: — В вашей интерпретации я звучу, как сентиментальная тётка! — Как приятная женщина. — Ещё раз вы посмеете опубликовать подобный бред, не проконсультировавшись со мной!.. — Пожалуйста, Мора, не кричи: это неконструктивно, — негромко произнёс Паркинсон, подняв руки на уровень груди в беспомощном жесте. При этом он так чётко давил на её когтевранскую жилку, что Мора едва не бросила в него проклятие. — Тем более когда я пришёл с миром. — Знаешь, где я его видела, Паркинсон? — Полагаю, там же, где и благополучие Реджи? Мора поджала губы. — Чего ты хочешь? — Мира и взаимопонимания. Я хочу, чтобы ты была в нашей команде, Мора. Хочу быть способен полагаться на тебя, как полагаюсь на Реджи и Тони. На мой взгляд ты — именно то, чего нам недоставало для создания идеальной картины: той, за которую проголосуют, — Паркинсон слегка приподнял уголки губ — и Мора уже полноценно заволновалась. — Что ты задумал? — Увеличить благосостояние нашего общего клана, — отозвался Паркинсон и, мягко прихватив её под локоть, увлёк к двери. — А на данный момент я хотел бы, чтобы ты сама написала черновик статьи о том, какие замечательные шаги предпринимаешь по улучшению качества магического образования в Хогвартсе. Ведь сегодняшняя лекция в самом деле была успехом! — Я напишу, — Мора вырвала руку. — Но если вы опять исковеркаете мои слова… — Можешь быть спокойна: когда речь идёт об образовании и науке, мне не нужно, чтобы ты была женщиной, — заверил её Паркинсон и распрощался, пока Мора всё-таки не дотянулась до палочки. Она надеялась, что на том сей полный на события день и завершится. Однако много позже, во время послеотбойного патруля, Мору ждало ещё одно удивление. Оно явилось в форме конверта, доставленного домовиком. На вложенном пергаменте стандартным почерком зачарованного пера было выведено: Профессор Мальсибер, То, что вы сделали, было важно и нужно. Развенчание мифов о чистокровности должно стать нашей, преподавательской, задачей, раз в некоторых семьях детям засоряют головы ложными концептами (и ими же калечат в самых разных формах). Я считаю, что лекции, подобные сегодняшней, должны стать в школе регулярной практикой.С уважением, Р.Г.