***
В понедельник Хината настроилась поговорить с братом и с боязливым нетерпением ждала окончания уроков: возможности увести его подальше от людей. Вот только оказалось, что не её одну снедало желание поговорить с Итачи и другой его носитель решился на действие раньше. В обед Хината с удивлением и тревогой пронаблюдала, как скоординировано Итачи и Дейдара на скорую руку поели, после чего покинули Большой зал и через холл — Хината чуть сместилась на скамье, чтобы видеть, — выбрались на улицу. — Всё в порядке, Хлоя? — спросила Лили, обедавшая рядом с ней. — Куда ты смотришь? — Мне показалось, что Пивз раскидывает в холле навозные бомбы, — солгала Хината и заставила себя доесть остатки картофельной запеканки в тарелке. Кусок в горло не лез. Что Итачи и Дейдаре требовалось обсудить с такой срочностью, что они сорвались в середине дня? На сердце было тяжело, усидеть на месте — невозможно. Подхватив сумку, Хината отговорилась от подруги тем, что должна сбегать в общежитие за забытым конспектом по трансфигурации, и вышла из замка. Обнаружить нукенинов не составило труда: с видом ничего дурного не умышляющих студентов они спустились на берег озера и неспешно шли по тропинке: идеальное место для разговора без лишних ушей, ведь вся ближняя округа просматривается на раз. Для Хинаты в данный момент это была проблема: не подобраться ближе. Однако Хината не отчаялась и отошла в сторону от парадных дверей, затаилась за углом замка и активировала Бьякуган. Как раз в тот момент Итачи захватил Дейдару в гендзюцу. Хината испуганно охнула. Если дошло до такого!.. Своим додзюцу она считывала чакру: в обоих нукенинах та бурлила даже когда Итачи выпустил Дейдару из иллюзии. Они казались готовыми к бою. Хината пообещала себе, что непременно вмешается, если… Взгляд вдруг привлёк огонёк энергии, тоже, как и она, наблюдавший из засады. Домовой эльф — Хината не знала её, улавливала отличия от хогвартских. Этот эльф… чья она? И что делает здесь в такой момент? Выяснить это Хината не могла без контакта, а на него идти — выдавать собственную слежку. Поэтому она лишь запомнила деталь и сосредоточилась на наблюдении за Итачи и Дейдарой. Их разговор однозначно был неприятным. Хината никогда не ощущала Итачи настолько злым — что-то Дейдара ему сказал, что наделал? Узнать хотелось отчаянно, однако Хината не позволила себе покинуть укрытие даже когда ударил колокол, оповещавший, что до начала послеобеденных занятий всего десять минут. Только после того, как Итачи и Дейдара скрылись в замке, Хината последовала за ними. Огонёк энергии домового эльфа исчез незадолго до того.***
Вечером Хината всё-таки позвала брата на разговор — опередила его буквально на миг. — Я тоже имею, что рассказать, — кивнул Итачи и вывел её на улицу. К сумеркам значительно похолодало, и тянувшаяся на тренировку гриффиндорская квиддичная сборная не выглядела счастливой. Шедший в хвосте нестройного отряда Дейдара заметил Хинату и Итачи: прищурился, отбросив с глаз чёлку, и сердито хмыкнул, прежде чем отвернуться. Хинату так и подмывало спросить у брата, что же всё-таки произошло между ним и Дейдарой, однако она сдержалась. Поправила сбившийся и открывший горло Итачи шарф. Не слизеринский: потрёпанный годами красный шарф, который Хината связала для него в подарок на их первое совместное Рождество в приюте. — Вот так… не простудись, пожалуйста, — тепло улыбнулась она. Итачи ответил пустой рассеянной полуулыбкой: мыслями он был где-то очень далеко. Хината вздохнула и решила, что выслушать его будет правильнее, чем задавать собственный вопрос. — О чём ты хотел поговорить, нии-сан? Итачи встрепенулся. — Прости, Хината. Будет удобнее показать, — сказал он и активировал Шаринган. Хината не воспротивилась, когда его гендзюцу перенесло её в разум самого Итачи: на энгаву старого дома, притаившегося под сенью сакур. Нежные лепестки неспешно кружили, устилая веранду; Хината поймала один, устроила на раскрытой ладони. Сидевший рядом Итачи наблюдал за ней, практически не мигая. В своём мире он был значительно старше, с тяжёлой усталостью в чёрных глазах и сетью морщин на лбу: всегда хмурился больше, чем улыбался. На его плечи был небрежно наброшен чёрный плащ с красными облаками, под которым Хината неожиданно нашла серый жилет — часть стандартной экипировки АНБУ Конохи. Почему?.. — Ты в кимоно, — заметил Итачи негромко. Оторванная от изучения его самого, Хината опустила взгляд на себя и с удивлением обнаружила вместо школьной формы одно из любимых своих кимоно: великолепное творение из фиолетового шёлка с тончайшей белой, золотой и красной росписью. Это смутило. — Прости, — пробормотала она. — Просто я немножечко думала о нём в последнее время… Как мне всё исправить? — Что исправлять? Ты очень красива. Хината спрятала вспыхнувшее лицо в ладонях. — Прости, пожалуйста, — повторила она. — Что ты хотел мне показать? — Глупость, совершённую Дейдарой, — моментально собравшись, ответил Итачи, и дворик перед ними преобразился в сцену воспоминания. Заставив себя на время забыть об оплошности с кимоно, Хината внимательно просмотрела продемонстрированное. В первые мгновения после того, как картинки отжили и растворились, не могла обрести дар речи. Она знала, что Дейдара сблизился с Рабастаном: видела массу доказательств тому и тихо радовалась, что Дейдара смог обрести в этом мире настолько хорошего друга, практически брата. Однако то, что он сделал… Не конфронтация с Рудольфусом Лестрейнджем её поразила: чего-то подобного легко было ожидать от шиноби, вставшего на защиту близкого, — но бескомпромиссная прямота, с которой Дейдара поведал Рабастану свою историю. Казалось, вообще не сомневался… Становилось понятным, почему всю субботу Рабастан его избегал. Хината с трудом представляла, что могло твориться в мыслях и на сердце гражданского юноши, на которого в один момент обрушились изгнание из рода и признание близкого друга в том, что он — шиноби из другого мира. Ей стало жалко Рабастана. А Дейдара… Жалости он точно не вызывал: удивление, смешанное с непониманием, как можно быть таким отчаянным. Явно ведь в момент признания даже не думал о последствиях… Итачи ждал её реакции терпеливо, но требовательно, и Хината выдавила из себя: — Это… я не представляла, что он на такое пойдёт. — Дейдара в очередной раз оправдал свою репутацию человека, действующего без раздумий, — сказал Итачи, и прозвучало это сердито. — Как видишь, мы стоим на распутье, Хината. Нам необходимо решить, чем мы ответим на его предательство. — А что решать? — произнесла проекция шиноби в плаще Акацуки, возникшая рядом с Итачи; негромкий голос этого воспоминания был вкрадчив, яркие карие глаза — внимательны и безжизненно холодны. Хината напряжённо дёрнула бровями: заподозрила, кто это мог быть, но смолчала. — Разве мы не знаем, что делать с предателями? — Ты считаешь Дейдару предателем? — спросила Хината, обращаясь исключительно к брату. Не хотела поощрять его диссоциацию разговорами с ней. — Как иначе его классифицировать? Он предал нас, выдав волшебнику информацию о существовании нашего мира. Отвернувшись, Хината поймала в неспешном дрейфе через свежий воздух ещё один розовый лепесток. Итачи нахмурился. — Ты не согласна? — Прямо сейчас у меня нет ответа, — призналась Хината. — Но дай мне немножечко времени, обещаю, я разберусь. — Пожалуйста, не торопись. Я помогу разобраться, — сказал Итачи, и сразу с нескольких сторон донеслось хмыканье. Итачи сверкнул Шаринганом, и его проекции исчезли. Некоторое время шиноби сидели в молчании: Хината переваривала увиденное, Итачи внимательно наблюдал за ней. И пусть хотелось трактовать это внимание как искреннее желание помочь, Хината отчётливо ощущала, как вокруг неё готовится развернуться сеть манипуляции. А ведь он обещал перестать это делать. Было ещё кое-что, выбивавшее из колеи. Хината призналась, рассматривая лепестки на ладони: — Меня сбивает твоя реакция, Итачи. — Моя реакция? — Угу. Ты так разозлился на Дейдару — я никогда не видела тебя в таком гневе. В некоторые моменты мне казалось, что ты убьёшь его прямо на месте… — она всё-таки осмелилась поднять на него взгляд. Итачи пытался выглядеть участливо, но под маской просвечивала напряжённость, готовность броситься в бой. — Я немногое знаю о нукенинах, но мне кажется, Дейдара сказал правильно: отступник — это человек без родины, живущий для себя. Прости, пожалуйста, за такие слова… но разве ты сам — не нукенин? Теперь Итачи отвернулся от неё, посмотрел на декоративный пруд посредине сада. По нему тоже плавали лепестки. — Нукенин. Однако я и Дейдара отличаемся причинами, которые толкнули нас на этот путь, — он словно хотел добавить ещё что-то, но в последний миг оборвал себя: словно неожиданный обвал преградил страннику путь. Придвинувшись, Хината взяла брата за руку. — Однажды ты спросил у меня, что бы я выбрала: клан или Коноху. Почему ты задал этот вопрос? Он осторожно вырвал руку. Соскользнув с энгавы, Итачи прошёлся взад-вперёд, словно на что-то решаясь, чёрный плащ с кровавыми облаками струился за его спиной. Но вот налетел ветер — и сорвал плащ с его плеч, порывисто бросил на землю и смёл под энгаву. Итачи остановился; опустил взгляд на свою форму АНБУ. Устало, обречённо прикрыл глаза. — Я не уверен, что ты готова к этому знанию. — Испытай меня, — попросила Хината с замиранием сердца и выпрямила спину, сложив руки на коленях. — Пожалуйста, нии-сан. Я не должна продолжать существовать в неведении. — Да будет так, — глухо ответил Итачи — и открыл перед ней свои воспоминания. Разверз бездонную пропасть беспросветного мрака и боли. Сцены прошлого сменяли друг друга, и Хината заставляла себя смотреть, пусть отчаянно хотелось закрыть глаза, спрятать лицо в ладонях, забиться в угол и дрожать. Но Хината поклялась себе принять любые последствия своего решения — и смотрела воспоминания Итачи, проваливалась в кровавый ужас его бытия. Сердце испуганной птицей билось в клетке из рёбер, горло сдавливал невидимый обруч, и становилось невозможно дышать. Итачи коротко, но ёмко показал ей своё детство, омрачённое первой увиденной им войной и нападением на деревню Кьюби, своё зачисление в АНБУ, ситуацию в деревне и клане, недовольство Учиха и тревогу властей, лучик надежды в лице Шисуи-сана и его ужасную смерть, разлад с отцом и прочими Учиха, подготовку кланом мятежа и до дрожи пробирающее осознание, что иного выхода, кроме как вырезать клан, в данных условиях нет. А затем показал ночь резни и то, что сделал с Саске-куном. Показал последний разговор с Третьим Хокаге и то, как умер от руки Саске-куна с улыбкой на губах. Вереница образов растворилась, вновь возвращая иллюзию спокойного сада и устланной лепестками веранды. Но Хината не видела их: перед глазами всё ещё стояли картины, сотканные из тьмы и крови. Пальцы дрожали, когда Хината поднесла их ко рту. Её пронизывал ледяной ужас, и Хината не могла взять под контроль ни его, ни тихий вздох-всхлип, так стыдно вырвавшийся, когда Итачи к ней повернулся. Его взгляд померк, уголки губ опустились. Казалось, демонстрация выжала из Итачи все соки, однако он нашёл в себе силы ровно произнести: — Вот почему я стал нукенином, Хината. Это была необходимость. Я сделал то, что был должен как шиноби Конохи, и за свои действия понёс заслуженное наказание. — Мне так жаль, Итачи, — прошептала Хината. Поднявшись с досок веранды, она подалась к нему и обняла, уткнувшись носом в грудь. — Мне так жаль, что тебе пришлось сделать этот выбор… и ты ведь был совсем ребёнком… — Этот выбор должен был кто-то сделать, — прервал несвязное бормотание Итачи, так и не заставивший себя обнять её в ответ. — Пришлось мне, но это мог быть и кто-то другой. Неважно. Важно то, что Коноха, эта мечта о лучшем будущем, продолжила существовать. — Но какой ценой?.. — Хината подняла на него покрасневшие глаза. — Ценой малой крови, — ответил Итачи убеждённо. — Как чунин ты должна знать стандартную раскладку: если команда попала в засаду, один должен отвлечь врага на себя и дать товарищам возможность спастись. Разве достойно шиноби сомневаться, когда выбор стоит между гибелью всех и жертвой одного? Погибнет один клан или вся деревня захлебнётся в крови гражданской войны? Выбор всегда должен быть сделан в пользу большинства. — Я понимаю, — выдохнула Хината и вновь спрятала лицо у него на груди, стиснула пальчиками лямки жилета АНБУ. — Я понимаю, Итачи. Но всё равно это так… — Это — путь шиноби, — его тёплая рука легка на затылок, губы коснулись макушки Хинаты. — Ты понимаешь теперь, почему я отреагировал на выходку Дейдары так, как отреагировал? — Понимаю, нии-сан. — И что мы должны?.. — Подожди, пожалуйста! — воскликнула Хината, холодея от осознания того, что Итачи собирался потребовать. — Должен быть вариант между войной и попустительством! Итачи отстранил её от себя и покачал головой. — У тебя доброе сердце, имото, однако сейчас не время давать ему волю. — Я не могу иначе, — Хината решительно смахнула с глаз слёзы. — Я училась на примере Наруто-куна и ни за что не сдамся! Я найду другой выход, который примирит всех. — Ну что с тобой делать?.. — вздохнул Итачи и погладил её по волосам. — Попытайся, если того требует твой путь шиноби. У нас всех есть время до выходных. — Я приложу все усилия, — поклялась Хината, крепко сжав кулачок.***
Насколько же просто было объявить о своих намерениях… После того, как они вернулись в замок и расстались, Хината не пошла в башню Гриффиндора: не смогла себя заставить. Ей отчаянно требовалось уединение, но в общежитии его не получить, поэтому Хината, взбежав по мраморной лестнице, завернула в коридор второго этажа и своим ключом открыла комнату студсовета. Та была пуста. На большом столе лежали в хаотичном порядке не убранные после последнего заседания пергаменты: статуты новых клубов и заметки по необходимому для них финансированию; рядом ютилась доска с не доигранной Римусом и Алисой шахматной партией. Зажигать свет Хината не стала: растущий месяц заглядывал в окно, и для шиноби этого было более, чем достаточно. Заперев дверь за собой, Хината прошла в центр комнаты и опустилась прямо на ковёр; и пусть хотелось свернуться калачиком и обнять себя — приняла позу для медитации и, прикрыв глаза, ослабила самоконтроль. Её тотчас разобрала дрожь. Хината прикусила губу и непроизвольно впилась ногтями в ладони. Всё тело напряглось, голова безвольно мотнулась к груди, в которой уже зрело рыдание. Хината попыталась взять себя в руки. Но глаза увлажнились, задрожали губы — и она отпустила себя, позволила без затей разрыдаться. Когда истерика пошла на спад, Хината вытерла слёзы ладошками и вновь упрямо выпрямила спину, сложила на уровне груди печать концентрации. Так она сидела несколько минут, просто дыша и удерживая в тонусе мышцы, не позволяя себе думать ни о чём. Это не сразу, но принесло покой; ощутив, что ком эмоций в груди распался, что рыдания больше не просятся наружу, Хината опустила руки на колени и осторожно, боясь обжечься, мыслями прикоснулась к клубку, который требовалось распутать. Тот ощетинился на Хинату острыми лезвиями боли, горечи и страданий, но она аккуратно раздвинула их взглядом и проникла в глубинные слои. И тут же её обдало тёплым ветром облегчения: Итачи, её любимый нии-сан — не такой, как твердили слухи! Не жестокий и беспринципный враг Конохи, а верный её шиноби, принёсший великую жертву ради того, чтобы следующие поколения, поколение самой Хинаты в том числе, продолжали наслаждаться счастьем и светом мечты под названием Коноха. От этого осознания сердце трепетало, улыбка сама просилась на губы… но не давали ей проявиться шедшие об руку с осознанием жалость и ужас. Душа разрывалась, и Хината даже представить не могла, как Итачи… выдержал. Как смог сделать выбор, который сделал. Как смог претворить его в жизнь и долгие годы скрывать; распланировать жизнь вплоть до самой своей гибели и умереть, не сняв маски. А ещё… Чего ещё Хината не знала о родной деревне, их доброй и светлой Конохе, напоенной Волей Огня? А может, всегда знала больше других, просто не заходила в рассуждениях дальше, чем позволял отец? На ум пришла казнь дяди Хизаши. Его выдали Кумогакуре вместо брата-близнеца, главы клана — но это отец Хинаты был тем, кто убил пытавшегося выкрасть её шиноби Молнии. Отец и старейшины всегда говорили, что дядя Хизаши умер, выполняя долг члена побочной ветви Хьюга. Своей жертвой дядя спасал будущее клана, своего брата… но, быть может, ещё и Коноху от дипломатического кризиса и новой войны? Думать об этом не хотелось: воспоминания причиняли боль, — но было нужно. Без этого Итачи не понять. — Выбор всегда должен быть сделан в пользу большинства. Это была… правда; однако из тех, коими безумно сложно руководствоваться на практике. — Что бы ты выбрала: клан или Коноху? Хината всё ещё не имела ответа. Радовалась, что Итачи доверил ей знание его выбора, и в то же время ужасалась этим ответом и способом, которым Итачи его подкрепил. Ещё одна правда: гений Итачи далеко выходит за рамки обычных людей. Он видит мир не так, как Хината, как подавляющее большинство людей, мыслит иными категориями. Более того, он достаточно решителен и силён для того, чтобы действовать согласно своим убеждениям и принимать любые последствия, как бы тяжелы они ни были. Хината знала ещё одного такого же уникального шиноби — вот только методы его отличались: он жил, горел и зажигал огонь надежды в других. Холодный прагматик Итачи действовал совсем не так. Его огонь не дарил тепло — а ведь так прекрасно было бы, если… Хината тяжело вздохнула. Она доверяла Итачи, признавала его интеллектуальное превосходство над собой. Однако не соглашалась с тем, чтобы он формировал её суждения за неё. Его холодный прагматизм был чужд Хинате: для неё примером и ориентиром всегда был и по сей день оставался Наруто-кун, бросавший себя в пекло ради друзей и противников, ради любого нуждающегося, связывавший своё сердце с сердцами других и создававший узы — так и менявший мир к лучшему. Прямой, честный, ярко пылающий своими идеалами, Наруто-кун никогда бы не стал никем манипулировать, чтобы склонить к согласию с его решением. Что всем сегодняшним разговором, тяжёлым признанием, даже вдруг нашедшимся красным шарфом Итачи манипулировал ею, Хината — пусть от этого было так грустно — почти не сомневалась. Нечто похожее происходило год назад, когда Эван напал на Хинату и ради его разоблачения она приоткрыла перед директором силу своих глаз. В тот раз Хината — и была уверена в этом! — сделала всё правильно, и стратегия, применённая ею тогда с Альбусом Дамблдором, после сработала ещё раз, когда перед Мальсиберами всплыл Шаринган Итачи. Брат использовал её приём, а ведь изначально обрушился на Хинату с обвинениями в неосторожности. У них тогда состоялся непростой разговор о доверии, принятии решений за товарища и двойных стандартах. Итачи, казалось, принял её позицию. Только казалось?.. — Ты не посоветовалась со мной, прежде чем сделать настолько серьёзный шаг. Как после такого я могу тебе доверять? Итачи был нужен контроль над событиями. С боем Хинате удалось отстоять своё право хотя бы на частичную автономию — однако лишь потому, что Итачи не хотел ссориться с ней, её потерять. — Я не могу допустить, чтобы твоя жизнь подверглась опасности, Хината. У меня нет никого и ничего, кроме тебя. Ты — мой шанс искупить прошлое. Дейдаре Итачи подобных поблажек не даст. Не доверяет ему: из-за их прошлого, из-за бывшего напарника Дейдары. Итачи предпочтёт полностью подмять его под себя и держать на коротком поводке, использовать, может быть, но ни в коем случае не давать воли. Подумав об этом, Хината ощутила резкий укол в груди. Подобное было нечестно. Да, Итачи сильнее, мудрее и её, и Дейдары… однако это вовсе не значит, что он должен доминировать над ними. Если бы мудрые опытные шиноби доминировали над Наруто-куном, стольких удивительных событий и связей бы не случилось. Как минимум, не состоялось бы того разговора Наруто-куна с главой Акацуки, после которого Пейн оживил всех погибших при атаке на Коноху шиноби. Сама Хината была бы мертва задолго до того, как спасла возлюбленного и Неджи-нии-сана на полях Четвёртой мировой войны. Разница в силе, интеллекте, способности к восприятию мира не являются… не должны являться причиной одним подминать других под себя. Хината жила в этом убеждении: старалась никогда ни словом, ни мыслью, ни делом не относиться к Лили, Марлин, Рею, ребятам из студсовета с надменностью и снисхождением. Да, она была мудрее и опытнее их всех многократно — однако это причина не зазнаваться, не навязывать своё видение, но помогать окружающим мыслить и пересматривать свои убеждения. Помогать развиваться. У неё отлично получилось с Реем, и Хината спокойно этим гордилась: по заветам Наруто-куна она протянула от своего сердца к сердцу почти врага нить, которая разрослась, укрепилась и трансформировала Рея из трусливого мальчишки-марионетки в уверенного в себе юношу, который засиял на небосводе школы и начал обретать покой и счастье. Для гения Итачи сама Хината наверняка была примерно на том же уровне, что дети-волшебники — для неё. Дейдара — тоже; ещё и рассматривался Итачи в качестве потенциального врага задолго до нынешнего конфликта. И если даже с Хинатой его связь была такой… странной, почти нездоровой, с Дейдарой он и подавно не попытается создать узы взаимопонимания. Для Итачи, погибшего во имя долга, Дейдара — мелочный нукенин, предатель. Дейдара… Он не выдал Итачи деталей того, что рассказал о себе Рабастану, лишь обозначил общие мазки. Их Хинате было отчаянно мало для того, чтобы взглянуть на ситуацию с его стороны, и в то же время достаточно, чтобы понимать: поступок Дейдары отличался от того, что сделали Итачи и сама Хината для легализации в узких кругах своих додзюцу. Дейдара полностью раскрыл себя — на родине Хинаты подобное гарантировало смертный приговор. Хината в целом понимала причину, но не то, как мог он так поступить. Как смог решиться. И возникал важный вопрос: а нужно ли Хинате понять? В этом мире она сделала выбор союзника: Итачи стал её братом, самым близким человеком в новой жизни. Его гений, его авторитет приглашали довериться и не беспокоиться о принятии важных решений самой. Такой вот искажённый путь рядового шиноби, подчиняющегося своему Каге. Так легче, право слово… Однако путь Наруто-куна был иным: трудная дорога самостоятельной переоценки общественных ценностей, борьбы против системы, медленной выработки концепции лучшего мира для всех. И Хината… разве могла она предать Наруто-куна сейчас? В тот момент, когда именно его метод мог предотвратить кровавую войну между шиноби S-ранга в мире гражданских, разве могла Хината отступиться, сдаться? — Я не сдамся, — тихо повторила она клятву, данную брату. — Я найду другой путь.***
— Он тебе рассказал, верно? Хината остановилась и развернулась: чувствовала на себе горящий взгляд Дейдары всю утреннюю пару по травологии и, выходя из теплиц, нарочно отстала от Лили и Гестии, чтобы Дейдара мог её негромко окликнуть, если захочет. — Верно. — И что думаешь? — Дейдара подался вперёд, словно её ответ был ему по-настоящему важен. Рядом не было ни души: гриффиндорцы и пуффендуйцы ушли в замок, а профессор Стебль ещё копалась в теплице. Хината заглянула в широко распахнутые серо-голубые глаза, наблюдая отклик. — Я понимаю, почему ты на это пошёл. Однако не уверена, что принял правильное решение. На первом предложении обрадовавшийся было, в конце её фразы Дейдара недовольно цыкнул, скрестил руки на груди. Его читать было неизмеримо проще, чем Итачи: на открытом, подвижном лице отражались все эмоции, Дейдара даже не пытался их скрывать. Сейчас он давил рефлекторно вспыхнувшую злость и уговаривал себя на что-то. — Пошли-ка поговорим. — Но у нас же история магии… — Ой, да кому не похуй? — закатил глаза Дейдара и приглашающе махнул рукой. Посомневавшись лишь миг, Хината последовала за ним. Они обогнули теплицы, таясь от профессора Стебль, и зашли в укромный угол между стеной замка и одной из башен. Там Дейдара поставил заглушку (не с первой попытки: для него эти чары явно были новы), а Хината просканировала Бьякуганом окрестности и заключила: — Никого. — Хм, я, конечно, представлял, что однажды зажму тебя в уголочке, но в моих фантазиях это выглядело совершенно не так, — нервно пошутил Дейдара. Откинув за спину длинный светлый хвост, дёрнул подбородком в сторону Хинаты. — Ну и? Чего считаешь, что моё решение неправильное? Только давай без херни Итачи про то, что нашу сущность нужно держать в секрете, потому что она должна оставаться в секрете. — Итачи имеет полное право придерживаться той точки зрения, которой придерживается, — отрезала Хината. — Если ты намерен оскорблять его, я уйду. Это неконструктивно. — А тебе надо конструктивно? Что ж, давай! — Дейдара, похоже, даже обрадовался. — Что… как именно он тебе обо всём рассказал? — Показал твоё воспоминание. — Отлично! Значит, ты в курсе, что мной двигало? — Да, об этом я знаю. Однако… — Хината замялась, потеребила рукав чуть испачкавшейся в земле мантии. — Я не понимаю, как ты смог… решиться на подобное. Она честно пыталась представить себя на его месте: создавала в разуме сцены, в которых рассказывала о своей сущности близким, — и не видела хорошего конца. Лили, для которой убийство — тяжкий грех, отталкивала её в отвращении и проклинала за руки по локоть в крови. Рей страшился и закрывался, разбитый длительной ложью той, кому привык доверять больше, чем самому себе. Мора-сенсей смотрела, как на редкий экспонат, её муж — как на очередной клинок в клановой коллекции. Хината не видела даже тени возможности на принятие. — А чё там решаться? — удивился Дейдара, и Хината попыталась объяснить: — А если бы Рабастан не понял? Если бы испугался, оттолкнул тебя? — Пф, чтобы пугаться, нужно иметь чувство самосохранения, а Басти его не завезли, — хохотнул Дейдара, после чего добавил серьёзнее: — Я, может, и не поцелованный шинигами в темечко гений, но допетрить, кто какую инфу в состоянии переварить, способен. Кроме того, Басти даже не проникся всей солью истории: называет меня пафосно «воин», хотя я по всем параметрам был кровавым убийцей и террористом. — Вот как? — Хината оценила его самокритичность. — А что скрывать? — развёл руками Дейдара более чем беспечно. — Кунай в мешке не утаишь. Я был увлечённым террористом, Итачи — хладнокровным безжалостным монстром, ты, я полагаю, тоже чем-нибудь да заляпалась… Ну и что теперь? Раз уж переродились, давайте жить, совмещая старое с менее кровавым новым. От его слов Хината вздрогнула, смутилась, перевела взгляд на голые кроны Запретного леса. Так неожиданно близко к тому, о чём мечтала она сама… — Что ты вообще обо мне знаешь, принцесса? — Ничего. — Ничего… — Могу… могу ли я задать тебе личный вопрос? — Только если я смогу потом задать свой, — мгновенно среагировал Дейдара, и в этой фразе отчётливо ощутилось влияние на него Лиама и Эшли. — В таком случае… пожалуйста, ответь, что тобой двигало, когда ты выбрал путь нукенина? — О как, — Дейдара удивлённо почесал затылок. — Умеешь ты удивить, химе-чан… — он задумался. — Ну, если совсем коротко, меня всё заебало: ограничения, накладываемые деревней на каждый вздох, вкалывание ради хер пойми какой высокой цели, отношение, как к оружию. Я личность, к тому же ещё и творческая. Вот и свалил туда, где меня ценили. — В Акацуки? — Не, по крайней мере, не сразу. Но в Акацуки оказалось круче, чем на вольных хлебах. Не знаю, говорил ли тебе Итачи… — Он практически не рассказывал мне об этом периоде своей жизни. — Хм. Стесняется, поди, не хочет свою нежную химе травмировать, — съёрничал Дейдара; впрочем, беззлобно. — Но я тебе расскажу: козырная у нас была тусовка, творческая свобода и занимательный Лидер. Знаешь, чё он заливал? Что Акацуки — это рассвет надежды на то, что несогласные со сложившейся системой мира с её постоянными войнами наконец будут услышаны. Его родную Страну Дождя распидорасили наши великие селения во время очередной войны между собой, и Лидер проникся идеей раздать всем таких пропиздонов, чтоб сидели тихо и не рыпались, — Дейдара иронично показал большой палец. — Вот такой мужик был. Хината неловко кивнула. На самом деле, что-то похожее Наруто-кун говорил друзьям о главе Акацуки, которого победил больше словами, чем дзюцу. — Моя очередь, — видя её заминку, Дейдара воспользовался той, чтобы сменить тему. — Скажи, тебя Итачи подослал? — Нет. — Правда? — усомнился Дейдара. — Зачем тогда говоришь со мной? Разве Итачи ещё не отдал тебе приказ, как действовать? — Нет, — повторила Хината твёрдо. — Я хочу разобраться и принять решение сама. Дейдара быстро моргнул пару раз. — Ну ни хуя себе. Он тебе что, творческую свободу даёт? — Не совсем, — Хината невольно улыбнулась. — Я заявила на неё права и смогла их отстоять. Прозвучало как-то уж слишком мощно, но Хината не стала смягчать заявление: взгляд, доставшийся ей, был полон удивления, переоценки и чего-то, похожего на уважение. — Я поклялась, — продолжила Хината, — что найду выход из этой ситуации, который устроит всех. Пожалуйста, доверь мне попытаться, Дейдара, как уже доверил Итачи. Несколько мгновений он размышлял. А после сказал: — Я уже говорил Итачи и тебе повторю: я не хочу войны, но чую, что именно она у Итачи на уме. Мне нужен способ с ним договориться, — Дейдара подался вперёд и панибратски хлопнул Хинату по плечу. — Так что постарайся, химе-чан.