Трилистник. Манёвры

      Хинате нравилось, как загорелся Рей идеей растормошить Итачи. И в то же время она волновалась, что из этой затеи получится.       За завтраком Рей был тих и то и дело поглядывал на Итачи. Тот его внимание конечно же видел, но отказывался замечать, словно было оно чем-то незначительным… стоящим на пути у чего-то большего. Хината вдруг подумала: «Так ли Итачи вёл себя с Саске-куном? Так ли, замечая желание общения, отстранялся-закрывался? Имел ли Итачи хоть с кем-то за всю свою жизнь открытые, прямолинейные отношения равных?..»       Нет, насколько Хината знала (хотя признавала, что знает не всё). Даже её после всех этих лет жизни в чужом мирном мире Итачи держал на расстоянии — что гадать о связях его как шиноби? Пример Дейдары перед глазами. Напарнику в Акацуки, если Хината правильно поняла отношения брата с его проекцией в своей голове, Итачи доверял свою спину, но не мысли. Разве что Шисуи-сан…       Но Учиха Шисуи умер очень давно: ещё до того, как Итачи вырезал клан. С тех пор Итачи существовал одинокой доминантой. У него не было близких, друзей, семьи.       Семья… Такое знакомое определение для Хинаты и в то же время многослойное. Отец-матушка-сестрёнка. Дядя-брат. Ко-сан и клан, главой которого ей никогда не стать. Для большинства Хьюга Хината являлась госпожой, пусть не стремилась к этому титулу, не желала его. Её с детства мягкое, непозволительно мягкое сердце желало тепла и связей, которые не положены наследнице в отношении клана — будущих подчинённых, которых ей карать и миловать, посылать на смерть. Хината радовалась, что так и не возглавила Хьюга.       Чем являлась семья для Итачи? На языке настойчиво крутилось: источником проблем и болью, сердечной и головной. Всё же восстание, всё же способ, которым Итачи его предотвратил… После всего этого способен ли он открыть себя иному концепту семьи: концепту связей, близких отношений, взаимной поддержки и искренней, чистой любви? Хината любила свой клан, отдала жизнь за Неджи-нии-сана, начинала любить семью Мальсибер. Итачи любил Коноху, продал себя за жизнь брата, в новом мире сумел привязаться к Хинате. И она хотела думать, что надежда есть.       Так же явно хотел думать и Рей, но по своим причинам.       На завтрак Мора-сенсей спустилась в смущённо-возбуждённом состоянии, которого Хината, пусть за почти год знакомства повидала всяких эмоций наставницы, ещё от неё не видела. Это вызывало интерес — в особенности вкупе с тем фактом, что Мора-сенсей желала немедленно отправиться на экскурсию.       — Мой брат с потомством скоро прибудут, — заметила мадам Джемма, неодобрительно глядя на невестку. — Прилично будет подождать их.       На замечание Мора-сенсей хмыкнула и отмахнулась, словно от мелочи. Мистер Мальсибер, пришедший за нею следом, взял на себя труд пояснить:       — Это не прогулка по городу, мама, так что остальные ничего не пропустят. Это кое-что только для нашей маленькой семьи.       «Для нашей маленькой семьи»… Слова отозвались нежным теплом в Хинате и вызвали улыбку. Интересно, Итачи чувствует это? Видит, в какой категории они для Мальсиберов?       Судя по прищуру, Итачи интереснее было, куда их хотят отвести, а не почему.       Зато Рей оживился.       — Будь начеку, Хлоя! — возбуждённо шепнул он Хинате на ухо, пока все собирались. — Действовать будем по ситуации, и, если что, подыграй мне.       — Я всё ещё сомневаюсь, что это хорошая затея, — прошептала Хината в ответ. Для этого ей пришлось привстать на цыпочки: Рей обогнал её в росте уже больше, чем на голову.       Хината помнила это чувство из прошлой жизни: как мальчишки превращались в юношей — вдруг возвышались над девочками, становились крепче, их голоса менялись, как и запахи, повадки. Девочки тоже менялись, но Хинате эти перемены казались незаметнее, тише. Возможно, потому что на себя Хината обращала мало внимания, близких подруг не имела, зато внимательно наблюдала за сокомандниками, Кибой-куном и Шино-куном. Помнила, как Киба-кун был вынужден начать бриться, а Хана-сан, его старшая сестра, с лукавым блеском в глазах предлагала замечательное средство против блох и для блеска «роскошной шёрстки». Помнила Хината и то, как голос Шино-куна сломался и товарищ однажды огорошил её мужским басом, подойдя со спины, и страшно напугал. А когда Наруто-кун вернулся в деревню после путешествия с Джирайей-сама и оказался таким высоким, таким взрослым… Хината невольно зарделась, задышала чуть чаще.       — Вода камень точит. У нас всё получится, — заговорщицки подмигнул ей Рей и отошёл к Итачи. Тот опять слишком глубоко ушёл в себя, чтобы заметить разворачивавшийся вокруг него заговор.       Они отправились вскоре: переместились камином по адресу «Капитолийский тупик, 1». Выйдя из зелёного пламени, Хината не сдержала вздох изумления.       Просторное помещение, в котором они оказались, утопало в полутьме. В ней ярко сиял гигантский золотой орёл, раскинувший крылья во всю ширину противоположной входу стены. Величественная птица встречала каждого новоприбывшего грозным взглядом — от него у Хинаты по спине пробежали мурашки. Горящие рубиновые глаза пронизывали насквозь и заставляли присмиреть, опустить голову в признании собственной ничтожности. Тяжёлое, гнетущее внимание.       — Музей легионов, — прошептал Рей с благоговением.       Его голос заставил Хинату встрепенуться и оторвать взгляд от орла. Наконец она заметила, что на утопавших в багряной полутьме стенах висели знамёна, на которых золотом были вышиты буквы «SPQR», знакомые по рассказам Рея и собственному короткому изысканию в библиотеке перед поездкой. Под раскинутыми крыльями статуи орла находились две двери тёмно-красного дерева с золотым обрамлением. Перед левой стояла очередь из волшебников всех возрастов; из правой люди выходили, обмениваясь впечатлениями.       Хината посмотрела на застывшего рядом Итачи и прочла в его чуть расширившихся глазах искренний интерес.       Они присоединились к очереди и вскоре оказались у утопленного в стену окошка, из которого выглядывал скучающий молодой волшебник с гривой блестящих чёрных кудрей. Мазнув взглядом по Хинате, Рею и Итачи, волшебник что-то сказал на итальянском: скучно-сонно, словно продавец, в сотый раз за день перечисляющий спектр предоставляемых услуг, — но мистер Мальсибер перебил его, назвав свою фамилию. Молодой волшебник пошелестел бумагами — а затем его челюсть отвисла, глаза чуть не выскочили из орбит. Он вскочил, затараторил что-то (Рей тихо засмеялся в кулак), почтительно указывая на дверь. Через неё Мальсиберы и шиноби прошли, не заплатив ни кната.       — Наши прямые предки были гражданами Римской республики, — пояснил мистер Мальсибер в ответ на удивлённые взгляды Хинаты и Итачи. — Магических семей, сохранившихся с тех времён, не так уж и много: одни вымерли в войнах, политических или с врагами Рима; другие растворились в мире маглов; третьи выродились. Таким, как наш, древним родам открыт свободный доступ к наследию предков. Впрочем, что важнее, мой двоюродный дед Рован долгое время был патроном магических музеев Рима. Он многое сделал для сохранения культурного наследия.       — Настолько многое, что даже спустя пятнадцать лет после его смерти имя «Мальсибер» всё ещё действует в Риме, как отпирающее заклинание, — вклинилась Мора-сенсей, ускоряя шаг. — Не отставайте! Здесь много интересного!..       Её слова потонули в гудении труб: мощном, торжественном. Под этот аккомпанемент Хината и остальные прошли через каменный коридор с низким потолком, глухо освещённый масляными лампами. Яркий свет был в конце коридора — именно к нему двигалась разрозненная толпа посетителей, к которой присоединились Мальсиберы и шиноби. С каждым шагом свет приближался, пение труб делалось громче, а после оглушило финальным аккордом — и Хината вступила в область яркого света и совершенно других звуков. Звуков, от которых перехватило дыхание.       Перед ней разверзлось настоящее поле битвы. Десятки, нет, сотни человеческих фигур взмахивали мечами и ловили щитами удары, залпами метали копья и падали, сражённые, кричали, стонали, гремели доспехами…       …Мимо проносятся люди, сверкают техники, но у врага всегда находится ответ на атаки Альянса. Двое Учиха, воскресший физически и воскрешённый в памяти переживших Третью мировую, в ответ обрушивают свою мощь, с которой среди рядовых шиноби не состязаться никому…       …Маленький мальчик стоит на краю кровавого моря, усеянного сломанным оружием и трупами. Где-то там сражается его отец, и мальчик боится, боится, боится…       Хината задрожала и поспешила отвернуться. Мурашки пробежали по спине от затылка к копчику, возрождая старое, практически забытое ощущение настоящего страха. Леденящее кровь дыхание войны.       Ухо обжёг шёпот Итачи:       — Ты в порядке?       — Да, — выдохнула Хината, стараясь взять себя в руки. — Прости. Просто вспомнилось… — она не закончила, выдавила виноватую улыбку.       Впрочем, Итачи отлично её понял. Подавшись ближе, сжал её ладошку в жесте немой поддержки — живительное тепло растеклось по телу Хинаты, прогоняя воспоминания о пережитом ужасе. Она с благодарностью стиснула пальцы Итачи в ответ.       — Майкл, Хлоя, идите сюда! — окликнул их Рей, уже прильнувший к ограде; его лицо светилось восторгом. Шиноби подошли, и Хината нашла в себе силы вновь посмотреть на поле брани. То находилось в центре огромной круглой залы, по краю которой тянулась галерея, ограждённая мраморной балюстрадой. Поле боя утопало в псевдо-солнечных лучах, лившихся с зачарованного потолка; в них доспехи и оружие сияли, а ярче их всех — золотой орёл на штандарте, так похожий на того, что встречал визитёров на входе в музей. Птица грозно расправляла и вновь складывала крылья, оглашая поле воинственным клёкотом.       Не замутнённый эмоциями взгляд отметил, что сражающиеся — не люди вовсе, а что-то вроде статуй или големов. Движения каждого были механические и спустя несколько начинали повторяться, раненые и убитые вскакивали, чтобы снова поднять оружие. Это окончательно успокоило Хинату.       — Отец объяснял кое-что интересное, — воодушевлённо продолжил Рей, обращаясь по большей части к Итачи. — Вы заметили, что на поле боя нет ни одного мага с волшебной палочкой?       — И в самом деле, — присмотревшись, кивнул Итачи.       — Представляешь, в те времена палочки не использовали! — Рей посмотрел на него с большим значением, и Хинате мгновенно пришла на ум их утренняя тренировка.       — Раньше колдовство было иным, — сказал мистер Мальсибер, и удивительно, что не Мора-сенсей взялась это объяснять. Присев на балюстраду, она невидяще глядела на проходивших мимо посетителей музея и думала о чём-то своём. — Два тысячелетия назад магов по всей земле было намного меньше, чем сейчас. У их колдовства не было системы, как преподают теперь в любой школе, и не было облегчения доступа к силе. Палочки, посохи и прочие подобные артефакты, облегчающие обращение с магией, стали систематически применяться лишь в конце первого тысячелетия. До этого волшебники использовали магию иначе. Основами их колдовства были ритуалистика, артефакторика и зельеварение, ритуалистика в особенности. Ну, а в критических ситуациях… — он не закончил и указал в гущу битвы.       Там почти у самого штандарта с орлом одна из статуй-бойцов двигалась не так, как окружающие: в разы быстрее и чётче. Меч и щит мелькали так стремительно, нанося и отражая удары, что не оставалось сомнений: обычному человеку такое не под силу.       — Волшебник способен направлять магию на модификацию возможностей собственного тела, — задумчиво подытожил наблюдение Итачи.       — Нынче мало кто так может, — сказал мистер Мальсибер. — Освоение этого навыка требует времени и усидчивости. Конечно, старая магическая кровь даёт преимущества, но без усердных тренировок они не стоят ничего.       — А тренироваться мало кто видит смысл, ведь есть волшебные палочки, — добавил Рей; чувствовалось, что он доволен собой. — Кроме того, сегодня волшебнику важнее суметь зачаровать перо, чтобы писало под диктовку, чем быть в состоянии быстро перемещаться и наносить удары, — он кивнул на поле боя.       — Направление магии внутрь себя может иметь и другие проявления. Анимагия, например, — это самотрансфигурация без использования волшебной палочки. Профессионалы вроде Моры способны магией повышать собственную концентрацию и расширять восприятие, что результирует в лучшем контроле над процессом создания артефакта. А бывает и так, что направленная внутрь магия, наложившись на особенности крови, дарит уникальные способности, — мистер Мальсибер посмотрел на Хинату и Итачи. — Впрочем, и эти дары мало чего стоят, если не вложить в их развитие время и труд.       — Мы трудимся, отец, — сказал Рей, принявший его замечание на свой счёт. — Даже в Хогвартсе мы с Майклом тренируемся практически каждый день.       — Да, Рей, эльфы доложили мне о вашей тренировке с утра…       — Хлоя, — позвала Мора-сенсей, очнувшись от своих размышлений. — Идём-ка со мной.       Переглянувшись с Итачи, Хината последовала за учительницей. Та двинулась вдоль опоясывавшей поле боя галереи, негромко ворча:       — Мужчины! Вечно одни сражения на уме…       — Вы не любите эту тему?       — Нет. И ты в неё не влюбляйся: гриффиндорская романтика — это, конечно, замечательно, но твоё предназначение в другом.       Хината помолчала, формулируя ответ. Они шагали мимо идентичных порталов, обрамлённых беломраморными римскими колоннами; скрывавшие проходы невесомые занавеси лениво колыхались, словно от лёгкого ветра, и манили узнать, что притаилось за ними. «Интересно, — подумала Хината, — это любопытство — порождение «гриффиндорской романтики», как говорит сенсей, или же профессиональной паранойи шиноби, потребности контролировать окружение?» Первое значило бы, что она слишком расслабилась; второе — что до сих пор расслаблена недостаточно. «Где золотая середина между паранойей и беспечностью?..»       — Я не люблю сражения, — наконец, сказала Хината. — Но если придётся драться, я не побегу.       — Я знаю, — буркнула Мора-сенсей, останавливаясь перед одним из порталов. — Поэтому я должна научить тебя защищаться, пока ещё есть время.       — Время, мэм?       Мора-сенсей призывно махнула рукой и первой прошла через колышущиеся занавеси. На миг Хината заколебалась, борясь с желанием активировать Бьякуган; мазнула взглядом по треугольному фронтону над входом (на нём золотом было выгравировано: «LEGIO II AUGUSTA») и, вздохнув, последовала за наставницей.       За занавесью оказался длинный коридор, плавно забиравший вправо: конца его не было видно. По правой стене шли восхитительные живые росписи, рассказывавшие о боевых подвигах. По левой тянулся ряд витрин с экспонатами; в ближайшей ко входу располагалось знамя с козерогом, и Хината подошла рассмотреть, но Мора-сенсей схватила её за локоть:       — Ещё успеешь, когда мальчишки догонят, — и потянула дальше по коридору, мимо витрин с оружием и доспехами, свитками и картами, захваченными трофеями. Мора-сенсей горела странным возбуждением, беспокоившим Хинату. Беременность так на неё влияла? Или нечто иное, более старое, глубокое?..       Мора-сенсей вдруг остановилась.       — Вот здесь я встретила свою судьбу.       Хината в недоумении покрутила головой по сторонам. Слева от неё находился стенд, хранивший в себе орла: такого же, как на штандарте в сердце поля боя статуй-големов; справа в небольшом алькове притаилась каменная скамья.       — Что вы?..       — Реджи. Я встретила здесь Реджи.       Всё меньше понимая, что происходит, Хината уставилась на учительницу. Взгляд Моры-сенсей пылал, укрытая цепочками с десятками амулетов грудь часто вздымалась.       — Моргана, как же давно… Это было девятнадцатое августа пятьдесят восьмого: душный вторник, с самого утра готовившийся к грозе. Я только недавно окончила Хогвартс и сбежала в Европу на поиски знаний и научного руководителя для углублённого изучения артефакторики. Реджи прибыл в Рим ради похорон своего двоюродного деда, Рована Мальсибера, и именно в этом закутке прятался от докучающих родственников. Казалось бы, почему именно в Музее легионов, разве лучшего места нет? Впрочем, можно также спросить, почему именно сюда я пришла первым делом, хотя никогда отдельно не интересовалась артефакторикой периода Римской республики…       Она говорила, и Хината не перебивала, заворожённая, растроганная и настороженная внезапной откровенностью скрытной наставницы. Её обычно твёрдый голос подрагивал; нервный тик обострился до предела, приведя в движение пол-лица, шею и плечо. По счастливому совпадению — ли? — в Зал второго легиона посетителей музея не тянуло, и коридор оставался пустынен и тих: словно магия этого места создавала идеальные условия для того, чтобы Мора Мальсибер выговорилась.       — Через месяц мы с Реджи были женаты и отправились повидать мир под охи и ахи его родичей. Надо было видеть лицо его матери! — Мора-сенсей усмехнулась обычной косой ухмылкой, из-за тика отдававшей лёгкой жутью, помешательством. — Я это к чему: всегда будь начеку, не закрывай глаза, детка. Никогда не знаешь, из-за какого угла на тебя выскочит судьба.       Невесело рассмеявшись, Мора-сенсей попятилась и опустилась на каменную скамью в алькове. Похлопала по месту рядом с собой, и Хината аккуратно присела, расправив юбку.       В Хинате боролись смешанные чувства. С одной стороны, она понимала желание старшей женщины рассказать воспитаннице о встрече с мужем: романтические истории были важной частью того, чем делились друг с другом женщины не только в этом мире, но даже в родном Хинате. С другой стороны, Мора-сенсей всегда производила впечатление дамы закрытой, ершистой и колкой: ни о каких разговорах по душам за все те месяцы, что Хината с ней занималась, не шло и речи. С третьей, Хината ощущала: Мору-сенсей толкает на откровенность нечто большее, чем желание посекретничать «между нами девочками».       И чтобы выманить это, Хината пошла на провокацию:       — Простите, пожалуйста, но я не верю в судьбу.       — В смысле? Может, ты не веришь ещё и в звёзды у нас над головой?       — В звёзды я верю, мэм. Но лишь в физическое их существование, а не то, что они управляют нашими жизнями.       Сенсей покосилась на неё изумлённо.       — Ты сейчас шутишь?       — Нет.       — Вот же…. И как тогда ты собралась творить ритуалы?       — Я признаю влияние звёзд на магию, но не на людские судьбы.       Мора-сенсей хмыкнула:       — Глупая! Магия и судьбы колдунов связаны неразрывно.       — У тех, кто верит, — Хината пристально посмотрела на неё. — Вы верите?       — Верю. На основании фактов, — Мора-сенсей перевела взгляд на золотого орла в витрине. — Магия — это сила, оберегающая мир от падения в хаос, и мы, волшебники, являемся её проводниками. Предсказания, гадания, пророчества — всё это знаки вселенной, как именно нам лучше встроиться в потоки событий, чтобы сберечь стабильность мира. И прямая обязанность магов — им следовать.       Она грустно усмехнулась… и вдруг сделала неожиданное: взяла Хинату за руку.       — Оракул предсказал нам троих детей, — сказала Мора-сенсей, не отводя глаз от орла. У Хинаты по телу пробежали мурашки. — Но было и второе предсказание. Реджи о нём не знает… В любом случае, — сенсей сильнее сжала пальцы, — тебе нужно готовиться встать на защиту нашей семьи.       — Я готова всегда, — тихо ответила Хината, стараясь отрешиться, не соскальзывать в воспоминания о Четвёртой мировой войне шиноби, пробуждённые обстановкой музея. Воспоминания о том, как загородила собой Наруто-куна и Неджи-нии-сана. — Но признаю, что должна стать сильнее.       — Намного сильнее. Мальчишки, мужчины — они ведь всегда ищут битв, ищут славы и героической смерти. И именно женщинам остаётся оберегать их от роковых безумств.       — Поэтому так хорошо, что вы вернулись.       Мора-сенсей вновь стиснула её пальцы, приподняла их руки и мягко стукнула по бедру — и Хината с удивлением и тревогой осознала, что видит слёзы в глазах наставницы.       — Я вернулась… и будь что будет, — прошептала она.       — Мэм…       — Наш род выстоит, — не слыша её, сказала Мора-сенсей, а затем повернулась к Хинате и добавила с убеждённостью фаталиста: — В августе родится наш второй сын. Реджи выберет назвать его Ричард: в честь предка, готового министра магии, который им так и не стал. Через год родится наша дочь. Я назову её Виктория: наша маленькая победа в предвечной войне с хаосом. И для них ты, Хлоя, должна стать защитницей, поддержкой, наставницей.       — Но ведь для этого есть вы, — прошептала Хината, а сердце упало в пятки. Мора-сенсей покачала головой:       — Я не всегда буду рядом.       — Пожалуйста, не говорите так! Ваших лет жизни хватит для того, чтобы вырастить детей!       Ничего не ответив, Мора-сенсей погладила её по руке. Вздохнула, разжала пальцы и поднялась, утирая глаза рукавом.       — Я чувствую кольцо Рея: мальчики идут сюда, — она не повернулась, но уже почти справилась с голосом. — Всё сказанное — только между мной и тобой, детка.       — Разумеется, — поспешила заверить её Хината, не выдавая волнения. Открыла рот, чтобы спросить, в порядке ли наставница, но раньше в коридоре зазвучали шаги и голоса. Ещё немного — и из-за плавного поворота коридора показался сперва мистер Мальсибер в компании незнакомого Хинате мужчины, а следом и Итачи с Реем.       — Синьора Мальсибер! — вскричал незнакомец, всплеснув руками.       — Синьор Юлий, — совладав с голосом, Мора-сенсей шагнула навстречу и подала для пожатия руку, но мужчина ловко её перехватил и запечатлел на тыльной стороне поцелуй. Синьор Юлий был далеко не стар, но не в лучшей физической форме: свободная мантия драпировала брюшко, чёрные кудри с элегантной проседью на висках обрамляли округлённое гастрономическими излишествами лицо. И вместе с тем он был высок, как мистер Мальсибер, и двигался легко, словно и не носил на себе всех этих лишних килограмм.       — После стольких лет вы вновь в Риме… — его голос был низким и бархатистым, а слова, произнесённые по-английски, имели приятный певучий акцент. — Вы непременно должны дать открытую лекцию!       — О лекции со мной нужно договариваться заблаговременно: я не люблю спонтанные презентации, — возразила Мора-сенсей.       — Какая жалость!.. Но я так и знал, что обнаружу вас здесь, — синьор Юлий с беспечной фамильярностью коснулся руки мистера Мальсибера. — Я был удивлён обнаружить вашего супруга в главном зале. Впрочем, — он улыбнулся Рею и Итачи, — сопровождая мальчиков в музей в первый раз, я понимаю… Да и вы, Мальсибер, ведь не видели раньше нашу битву при Аквах Секстиевых?       — Нет, не видел.       — Это самая свежая сцена; мы трудились над нею два года, — синьор Юлий доверительно наклонился к Рею и шепнул что-то на итальянском, вызвав недовольное хмыканье Моры-сенсей. Синьор Юлий тут же вскинул руки в знак капитуляции, а Рей ответил по-английски:       — Нет, я не знал, что прадедушка Рован был создателем первой подобного рода сцены. Разве он не был патроном музеев Рима?       — И меценатом, и увлечённым исследователем, и крайне талантливым в определённых областях волшебником, — покивал синьор Юлий. — Синьора, молю, не глядите на меня с таким осуждением! Я в восторге от встречи с вашим сыном и не могу удержаться от проверки его талантов!       — Знание языков — не талант, а обязанность, — сказал мистер Мальсибер, и было решительно неясно, почему он позволил увязаться за собой человеку, который явно действовал ему на нервы.       — Говорите об этом чаще, громче и в самых заметных местах! — взмолился синьор Юлий и только после этого соблаговолил заметить Хинату. — Однако же как неучтиво с моей стороны! Луций Юлий Юл, директор Музея легионов и такой же осколок прошлого, как наши дорогие Мальсиберы здесь.       — Хлоя Бенсон, — Хината аккуратно пожала его руку. — Очень приятно, сэр.       — Ах, che bella sposa! — расплылся в улыбке синьор Юлий. Рей подавился и зашёлся кашлем, а мистер Мальсибер припечатал:       — Я вас на дуэль вызову, Юлий, если не угомонитесь.       — Разве что тренировочную и в субботу: тогда поток посетителей наибольший, — беспечно отозвался синьор Юлий. — Нам однозначно не хватает подобных активностей в музее: научно-популярных лекций, демонстрационных боёв!.. Когда мне доложили, что прибыли Мальсиберы, я так и понял: вот он, мой шанс! Поэтому и поторопился навстречу вам. Конечно, рассчитывал обнаружить вас здесь, у аквилы второго легиона, рассказывающими детям о том, что вы сделали для музея…       — А что вы сделали? — спросил прокашлявшийся Рей у родителей, и в голосе его звенели интерес и обида.       — Как же? — округлил глаза синьор Юлий и обеими руками указал на орла в витрине. — Ваши родители вернули аквилу, похищенную у музея!       — Долгая история, — отмахнулась Мора-сенсей от вопросительных взглядов сына и шиноби.       — Пятнадцать лет прошло, а я всё ещё пытаюсь её из них выудить, — звучно прошептал синьор Юлий Рею, прикрывшись ладонью.       — Не думаю, что буду в этом успешней вас, — не менее отчётливо шепнул ему в ответ Рей, и синьор Юлий зашёлся здоровым смехом. Мора-сенсей и мистер Мальсибер обменялись взглядами, полными раздражения.       — Раз зашла речь про аквилу — откроете её нам ненадолго, Юлий? — мистер Мальсибер осмотрелся, но коридор был всё так же пуст. — Это хороший пример для демонстрации молодёжи мощи старой артефакторики.       — Ну как я могу отказать вам, Мальсибер? Кроме того, — синьор Юлий расплылся в улыбке, — этот орёл испытывает к вам огромную предрасположенность, а мне в радость каждое её проявление. После последнего вашего визита я выпустил замечательную статью!       — Я её читала, — сказала Мора-сенсей. — Как по мне, вы в ней не дожали раздел о возможностях исцеления.       — Мора…       — Вот поэтому я так рад присутствию юного Мальсибера! Я уже распорядился подготовить испытательную площадку — отправимся?       — Юлий, выдохните: мы здесь сегодня для экскурсии с детьми, — мистер Мальсибер даже закатил глаза: жест, который Хината не видела у него никогда.       — Какая жалость! А завтра?..       — Витрину откройте.       — Сей же момент! Но знаете, в пятницу у меня свободный вечер…       — Мерлин, вы невыносимы! — прорычал мистер Мальсибер. — Я зайду к вам в пятницу, и покрутим мы это дракклово целительство! Довольны?       — Мальсибер, вы делаете меня счастливейшим из смертных! — воскликнул синьор Юлий и мигом извлёк палочку. Его первые чары устремились по коридору в обе стороны. Второе заклинание серебристой дымкой прошлось по стеклу витрины, и то засветилось, а после пропало.       Мистер Мальсибер протянул руку, и шест, на котором восседал орёл, сам прилетел в его ладонь. Золотой орёл встрепенулся, словно настоящая птица, только очнувшаяся ото сна, и огласил коридор тихим клёкотом.       — Вот поэтому для изучения аквил требуется привлекать тех, чьи предки служили в соответствующих легионах, — сообщил синьор Юлий Рею и Итачи. Его выразительные карие глаза при этом были прикованы к мистеру Мальсиберу, ударившему заострённым кончиком шеста в пол.       По коридору прошла волна магии — даже Хината её ощутила, а использовав Бьякуган, наверняка смогла бы и рассмотреть эту рокочущую энергию, всколыхнувшую волосы и одежду. Рей шумно выдохнул, Итачи прищурился, Мора-сенсей облизнула пересохшие губы; синьор Юлий единственный воскликнул:       — Ах! Какая магия!       — И ты даже не аквилифер, — сказала Мора-сенсей.       — В том-то и проблема: без аквилифера нам полную силу орла не познать, — вздохнул синьор Юлий. — Мальсибер, молю, оставайтесь! Сдайтесь науке!       — Он уже продался политике, — вместо мужа ответила Мора-сенсей, подкравшись ближе. На неё со своего насеста орёл воззрился неблагосклонно и угрожающе захлопал крыльями.       — Какая жалость, — синьор Юлий тоже подошёл, легко поигрывая волшебной палочкой. — А может, передумаете? Наука, конечно, дело неблагодарное, но захватывающее.       — Я в пятницу приведу с собой Паркинсона: он вам расскажет, как захватывающа политика.       — Ой-ой, в ход пошли угрозы!..       — Каковы возможности этого артефакта? — спросил Итачи, которого шутливые перепалки не интересовали ничуть, зато аквила — порядком.       — О, огромные! С технической точки зрения, аквила — это концентратор и передатчик магии. Задачей аквилифера, орлоносца, помимо чисто ритуальных функций, было запасание энергии в артефакте и грамотное её распределение в момент нужды на поле боя. Нами до сих пор не выявлены все возможности аквилы, но мы доподлинно знаем, что она может быть использована для формирования мощного защитного купола; помутнения рассудка легионеров, что заставляет их сражаться многократно отчаяннее; передачи энергии легионным магам, связанным с аквилой кровью, для усиления их собственного колдовства; концентрированной магией — поражения врагов подобно тому, как можно это сделать чарами, сформированными палочкой или посохом; передачи сигналов на дальние расстояния: другим аквилиферам или связанным легионным магам… Ещё мы предполагаем, что энергия, накопленная в аквиле, может быть трансформирована в целительную и сообщена легиону, однако пока это лишь наши предположения, требующие проверки, — синьор Юлий любовно и жадно посмотрел на мистера Мальсибера. Тот напомнил:       — Я не аквилифер, и мои предки никогда ими не были.       — Но вы — лучшее, на что я могу наложить руки! Кроме того, ваши предки создавали аквилы.       Мистер Мальсибер пожал плечами и повернулся к сыну и шиноби:       — Я привёл вас сюда, потому что хочу, чтобы вы увидели вживую и ощутили столь мощный артефакт. Вы должны знать, как выглядят подобные по силе вещи, и быть предельно осторожными с любыми предметами, что ощущаются хотя бы примерно так же, — он наклонил шест с аквилой параллельно полу, и орёл оказался между Хинатой, Итачи и Реем.       Рей осторожно протянул руку; орёл изогнул золотую шею и воззрился на него с подозрением, оценкой, однако не выразил такого же резкого отторжения, как в случае Моры-сенсей. Синьор Юлий шумно вздохнул и облизнул губы, не отводя горящего взгляда от подрагивающих пальцев Рея, медленно приближающихся к клюву. Странно, но родители не одёргивали его. Хината среагировала раньше, чем подумала, и мягко перехватила друга за запястье.       Все уставились на неё.       — Всё в порядке, Хлоя, — тепло сказал её Рей. — Я чувствую этого орла: он чует мою кровь, и она ему не чужда. Он знает отца и не навредит мне.       — Так ли это? — вопрос Хинаты был по большей части обращён к старшим.       — Так, — сказал мистер Мальсибер.       — Так, по идее, — сказала Мора-сенсей.       — Вот и посмотрим! — воодушевлённо сказал синьор Юлий. — Разве стоит какой-то палец бесценного опыта?       Рей задумался, а вот Хинате пришлось подавлять в себе желание осадить любопытного учёного, забывающего о банальной технике безопасности.       — Разве стоит будущих возможностей праздное любопытство? — вдруг произнёс Итачи.       — Разве не любопытство ведёт к прогрессу? — мигом ответил синьор Юлий.       — Разве прогресс — это всегда хорошо?       — Что есть «хорошо», мой юный Холмс, и можно ли его возвести в абсолют?..       — Ну всё, понеслось, — устало вздохнул мистер Мальсибер и сказал Рею: — Прикоснись, он не причинит тебе вреда.       И Рей, отринув сомнения, мгновенно последовал отцовскому приказу. На этот раз Хината не посмела вмешаться, только подумала: как много бед это слепое послушание, следование приказам авторитетов Рею принесёт?..       Однако мистер Мальсибер был прав, и в самом деле ничего страшного не случилось: орёл лишь подставил голову под палец Рея, не ластясь, как кошка, но милостиво позволяя до себя дотронуться. Рей задрожал.       — Я чувствую… Эта сила невероятна!       Хината боролась с желанием отвернуться и украдкой активировать Бьякуган. Бросила быстрый вопросительный взгляд на Итачи: брат всё ещё был занят вежливо-острой пикировкой с синьором Юлием — и вдруг подумала: а так ли сильно она сама отличается от Рея? Друг обращается за примером и руководством к своим авторитетам, Хината — к своим. И так ей не понравилась эта мысль, что Хината сама приняла решение и спросила старших:       — А можно ли мне попробовать?..       — Лучше не стоит, — от души сказала Мора-сенсей, державшаяся от орла на расстоянии. — У нас с тобой и у Майкла кровь чужая, северная, варварская. А у этого орла очень старые установки.       — И из этого вышла бы занимательная статья! — вклинился синьор Юлий: не смог переспорить Итачи, расстроился из-за этого и поспешил ухватиться за альтернативную тему. — Взаимодействие легионного орла с варварскими волшебниками…       Мора-сенсей сердито хмыкнула:       — Я едва не стёрла его в порошок ещё при первом знакомстве — не давайте новых поводов попытаться!       — Зная тебя, в тот первый раз ты даже не пыталась, — заметил мистер Мальсибер с нежностью и уважением, заставившими Мору-сенсей зардеться и спешно отвернуться.       Рей всё ещё поглаживал орла и был задумчив.       — Неужели никто не пытался повторить это зачарование? Согласитесь, это ведь крайне полезный артефакт…       — Пытались, почему же, и неоднократно, — сказал синьор Юлий. — Есть целые книги по этому поводу. Конечно, в какой-то момент книг становится мало, когда желание — познать настоящие глубины…       — Юлий! — резко осадил его мистер Мальсибер.       — Молчу-молчу!       Мистер Мальсибер бросил на него ещё один предупреждающий взгляд и вернул аквилу в вертикальное положение; орёл встряхнул крыльями и пощёлкал клювом. В отличие от мужа, активно вовлечённого во всё происходящее, Мора-сенсей казалась наполовину отсутствующей, то и дело падавшей в собственные мысли. Хинате было больно наблюдать пронизанную фатализмом печаль в её глазах. Однако прилюдно Хината сделать практически ничего не могла; разве что попытаться отвлечь учительницу от мрачных мыслей.       — Значит, в музее собрана информация обо всех легионах?       — О магической их компоненте, если быть точнее, — охотно ухватился за смену темы синьор Юлий. Мистер Мальсибер осторожно вернул аквилу на стенд, и директор музея вновь запечатал витрину. — Позвольте, я проведу для вас экскурсию! О, нет-нет, Мальсибер, молчите, не отказывайтесь: вы знаете, что рассказать, только про второй легион, а я — про каждый экспонат!..       Время промелькнуло незаметно и очень приятно. Отпустил их синьор Юлий только к обеду, и то лишь потому, что старшие Мальсиберы настояли: радушный хозяин предлагал отобедать вместе и продолжить обход. Но Мальсиберы рассудили, что для первого посещения впечатлений детям хватит, и пообещали до отъезда заглянуть ещё. Только после этого синьор Юлий их отпустил, сказав тысячу добрых напутствий и заверив, что Мальсиберам и их воспитанникам в музее легионов всегда рады.       Хината же получила много пищи для раздумий и гадала, какой её частью поделиться с Итачи… и делиться ли ею вообще до тех пор, пока сама не разберётся и не примет собственное решение.