Трилистник. Манёвры

      Дейдара нервно поигрывал карандашом. На столе перед ним лежал едва начатый разворот порно-комикса, но Дейдара всё никак не мог сосредоточиться на нём, то и дело поглядывал на настенные часы.       Вечер стремился к ночи, а в подземном убежище компании они с Эшли всё ещё были вдвоём. Да, Лиам был слишком занят подготовкой к СОВ, чтобы просто тусоваться, но Рабастан обещал присоединиться после квиддичной тренировки. Даже несмотря на то, что обычно он задерживался на поле дольше сокомандников, Басти уже должен был прийти.       Дейдара раздражённо зашипел сквозь зубы. Он ненавидел терять Лестрейнджа.       — Где он шляется?..       — Тренировка затянулась? — предположил Эшли из своего любимого кресла.       — Паркинсон всегда заканчивает не позднее восьми тридцати, чтобы успеть до отбоя погулять свою Флинт.       — Но после общей тренировки Рабастан всегда задерживается.       — Уже час, как дали отбой.       — Возможно, он так устал на тренировке, что решил прямиком отправиться спать, — сказал Эшли, однако без особой уверенности в голосе.       Отбросив карандаш, Дейдара снялся с места. Не сказав ни слова, Эшли тоже поднялся и последовал за ним. Быстро пройдя безлюдные подземелья, они вскоре переступили порог слизеринского общежития. В такой час в общей гостиной было практически пусто: лишь группа семикурсников обсуждала сложное преобразование да замученная пятикурсница тёрла глаза, из последних сил пытаясь не разрыдаться над недописанным эссе.       На вошедшего гриффиндорца никто из змей не обратил внимания: как и к его постоянному присутствию за их столом в Большом зале, слизеринцы привыкли порой наблюдать Дейдару в своём общежитии. Отчаянные идиоты вроде Джагсона и Эйвери ещё пытались возмущаться, но большинство змей было людьми вполне здравомыслящими — и рационально опасающимися Лестрейнджа. Он и раньше в силу характера и боевых дарований был неплохим пугалом — теперь же, взятый под крыло устрашающим профессором Гринграссом, окончательно перестал вызывать желание с ним спорить. В другие дни Дейдару это забавляло…       В спальне Лестрейнджа не оказалось, как и признаков того, что он был здесь с утра.       …теперь же усиливало беспокойство.       Дейдара цыкнул и в сердцах пнул валявшийся у кровати друга ботинок.       — Может быть, он у Гринграсса? — предположил Эшли, на что Дейдара мгновенно возразил:       — Проф сегодня в патруле, — ведь знал расписание назубок. — На дуэль он не мог пойти, не сказав нам…       — Да и кто теперь решится вызвать его? — добавил Эшли и нервно прикусил губу. — Внезапная отработка?       — Мы ж виделись перед его тренировкой. Он просто не способен на квиддиче довести Паркинсона так, чтобы тот его наказал.       Отрывисто кивнув, Эшли развёл руками, словно говоря, что исчерпал варианты объяснений.       Ситуация совершенно не нравилась Дейдаре и заставляла параноить. Во-первых, потому что за много месяцев это был первый случай, когда он не знал, где Рабастан. Во-вторых, потому что Эшли прав: сейчас практически никто в школе не решится напасть на Лестрейнджа или даже честно вызвать на дуэль. Разве что подкараулить толпой — но кто и зачем? Разве что Итачи — но ведь они договорились, мать его. Разве что удар пришёл из-за стен замка: был направлен рукой того, кто обещал Рабастану расправу…       — Дэвид?       От оклика друга Дейдара встрепенулся. Ощущение подкравшегося пиздеца всё усиливалось, а вместе с ним и потребность найти Рабастана как можно скорее.       — Вот что, Эш. Иди спать, а я поищу его.       — Я с тобой.       — Ты меня только задержишь.       — Я с тобой, — повторил Эшли с непререкаемой твёрдостью и взялся за ручку.       Дейдара с силой нажал ладонью на дверь, не давая открыть.       — Это может быть ложная тревога, — сказал он серьёзно. — А может…       — Кара от его семьи. Думаешь, я не понимаю? — процедил Эшли. В его глазах помимо тревоги за друга было ещё кое-что: чувство, знакомое Дейдаре слишком, до отвращения хорошо.       «Не смей недооценивать меня!»       Вздохнув, Дейдара убрал ладонь, и Эшли первым вышел в коридор.       — Где начнём?       — В месте, где он точно недавно был: на поле.       Быстро и бесшумно они прокрались по подземельям (уже у самой лестницы вовремя юркнув в нишу, прячась от возвращавшихся из патруля старост-пятикурсников) и поднялись в холл, где Дейдара свернул в коридор первого этажа с неиспользуемыми классами. Для него выбираться из замка через них было привычным делом, но вот Эшли не удержался от вскидывания бровей, когда Дейдара открыл окно.       Подойдя ближе, Эшли выглянул наружу. От подоконника до земли было метров пять: для самого Дейдары — фигня, а вот для неподготовленного гражданского…       — Говорил же, лучше тебе было остаться в общаге, — проворчал Дейдара.       — Почему это? — не повернувшись, спросил Эшли и вытащил палочку. Секунда — и прямо из воздуха соткался канат, который Эшли сноровисто закрепил за ножки ближайшей парты. Ещё один измах палочкой — и парта оказалась намертво приклеена к полу.       Дейдара аж присвистнул. Он искренне забыл, что гражданские этого мира — не такие уж неподготовленные.       По канату они спустились в высокую, уже оправившуюся после зимы траву. Полевые цветы, днём радостно скалившиеся солнцу, в черноте ночи поникли, повесили бутоны. Молодая луна так плохо освещала мир, что уже через пару шагов Эшли споткнулся.       — Никакого Люмоса, — предупреждающе прошептал Дейдара, подспудно надеясь, что это отпугнёт друга, заставит вернуться в замок.       — И в мыслях не было, — прошипел в ответ Эшли и упорно продолжил путь. Он вскоре приноровился, но всё ещё двигался недостаточно ловко и быстро, чтобы поспевать за желаемым темпом Дейдары.       — Ты меня тормозишь, — буркнул он: всё существо требовало ускориться, добраться до квиддичного поля как можно скорей, а не плестись с черепашьей скоростью, когда другу, возможно, угрожает опасность.       — А ты меня заебал.       Дейдара опешил.       — Что?       Эшли промолчал, продолжая настойчиво шагать через темноту: напряжённый, взволнованный почти до испуга, но прикладывающий все усилия к тому, чтобы держать себя в руках. Рассеянно хмыкнув, Дейдара стиснул его плечо и потащил вперёд.       Они наконец зашли за угол школы, откуда открывался вид на стадион. Над ним не горели огни — это открытие не понравилось Дейдаре, подспудно надеявшемуся, что Басти слишком сильно погрузился в квиддич и не заметил ход времени.       Не сговариваясь, друзья ускорились, почти сбежали вниз по лугу. Дейдара запрещал себе думать, концентрируясь на ощущениях: слухе, обонянии, осязании, совсем чуть — на зрении. Не примечал в умиротворении ночной территории Хогвартса ничего необычного, подозрительного — и это напрягало почти до дрожи. Потому что вся ситуация настойчиво напоминала ему о другой.       Ведь не было ничего необычного в бою, который Дейдара оставил напарнику. Справедливости ради, ему самому грозили куда бóльшие проблемы: драться за раз со слетающим с катушек джинчурики самого многохвостого биджу и Шаринганом Какаши — вот рецепт геморроя! Однако Дейдара радостно за него ухватился, бросив напарнику на потеху девчонку и плешивую старуху, абсолютно уверенный при этом, что Сасори быстро догонит и тогда уже его противников придётся делить. Дейдара собирался взять на себя Девятихвостого (да, да, чтобы утереть нос Итачи, ведь Кьюби был назначен его целью!), а данне отдать на поделки Копирующего Утырка. И никто не в обиде!       Но Сасори не догнал его даже к тому моменту, когда Дейдаре пришлось сражаться с неучтённой командой рукопашников. Сасори вообще забил хер на работу — так Дейдара думал, пока валялся после отвлекающего «самоубийства» в кустах. Коноховцы съебались, а он про себя клял напарника, зачем-то разыгравшего смерть перед девкой и бабкой, что позволило уйти не только им, но и Девятихвостому.       А потом Дейдара встретился с Тоби и Зецу. И оказалось, что куноичи не были обмануты и напарника у него действительно больше нет…       Сердце ухнуло в пятки.       «Не в этот раз!» — рявкнул на себя Дейдара и, отпустив плечо Эшли, перешёл на бег.       Он вихрем влетел на пустой стадион. Повертел головой; в одной из раздевалок горел свет. Дейдара бросился к ней, горя отчаянной надеждой и готовностью убивать. Ворвался внутрь — и сердце сумасшедше забилось: вещи Басти как попало валялись у шкафчика. В душевой тоже горел свет, шуршала вода. Это принесло тихую, с привкусом облегчения надежду, но Дейдара побоялся ей верить.       Один раз он уже так поверил.       Стиснув кулаки, он пересёк раздевалку, толкнул приоткрытую дверь душевой. Ему в лицо ударил тёплый пар, напоенный запахом хвои, не крови. Душ работал лишь в одной кабинке…       В спину Дейдаре врезался Эшли, рефлекторно схватил за плечи. Его глаза, не скрытые съехавшими на нос, мгновенно запотевшими очками, болезненно приковались к работающему душу, а после скользнули на облицованную серым кафелем неполную стену, разделявшую кабинки.       Дейдара заставил себя шагнуть вперёд, преодолел последние метры неведения — и не сдержал судорожного вздоха.       Рабастан распластался на полу: голый, раскрасневшийся и целый. Грудная клетка вздымалась и опадала. Он был жив.       — Басти! — Эшли вылетел из-за спины Дейдары, рухнул на колени рядом с другом, не заботясь о том, что промокнет, прижал пальцы к шее, нащупывая пульс. Смысла в этом не было никакого, и так видно, что Лестрейндж дышит, — но Эшли было банально нужно пощупать эту жизнь, чтобы поверить. Дейдара отлично его понимал.       Перегнувшись через друзей, он завинтил кран — водный поток сперва уменьшился до капель, затем прервался, и в душевой стало неожиданно тихо.       Таким же оглушающим, как эта тишина, было испытанное им облегчение.       — Энервейт! — Эшли указал на Басти палочкой, и миг спустя тот осоловело приоткрыл глаза.       — Что?..       — Ты как? В порядке? — засуетился Эш, колдуя осушающее, какую-то диагностику и зачем-то плед. — Что случилось?       — Я, ну… переборщил, наверное… на тренировке… — Рабастан рассеянно потёр затылок и поморщился: видимо, хорошо приложился о кафель. — Что вы тут делаете?       — Не поверишь: тебя потеряли, — отозвался Дейдара, из последних сил сдерживая улыбку. — Ну вот какого хрена ты такая заноза в заднице, Лестрейндж?       — У тебя сотрясение, — не слушая никого, тараторил Эш. Его собственное облегчение вылилось в быстрые нервные движения, которыми Эшли помог Рабастану сесть и опереться спиной на стену, чтоб оклемался. — Тебе нужно выпить укрепляющего. У нас должен быть флакон-другой в комнате. Если нет, я сбегаю в больничное крыло или потрясу Снейпа…       — Тихо, Эш, не суетись, — со слабой улыбкой Басти поймал его за рукав. — У меня голова кружится от твоего мельтешения, — он через силу засмеялся, и Дейдара с Эшли подхватили — пропахшая хвоей душевая наполнилась не только паром, но и искренним хохотом.       «В этот раз всё по-другому», — сказал себе Дейдара и вместе с Эшли помог Рабастану подняться.       Засовывать всё ещё неловкого Басти в мантию Дейдара предоставил Эшли, а сам аккуратно упаковал лестрейнджевский «Чистомёт», защиту и форму. При этом улыбался себе под нос, слушая шутливые бессмысленные разговоры друзей, как никогда остро ощущая, что они здесь и живы.       И чего он так завёлся, серьёзно? Неужто превращается в одного из тех смешных параноиков, которые в каждой миске рамена видят угрозу? Здесь ведь не мир шиноби, а биджев Хогвартс, где из угроз — контрольные и мрачный Гринграсс, а из противоборств — межфакультетская «вражда» и квиддич! Ах, ну да, и вишенка на торте — ёбнутый Лестрейндж, решивший довести себя до изнеможения тренировками, только бы утереть Дейдаре нос в финале!       — Скажи, Басти, — протянул Дейдара, когда они вышли из раздевалки, — только честно, пожалуйста, не щади чувства Эшли… Это Гринграсс тебя так вымотал, что аж ноги не держат?       — Ах, если бы! — поддержал его шутку Лестрейндж, навалившись на Эша. Тот, даром что щуплый, бедового дружка удержал, помогая идти.       Закинув на плечо чехол с метлой и сумку, Дейдара ухмыльнулся. Ночь вдруг перестала казаться такой мрачной и тёмной. За пределами стадиона простёрся мирно спящий луг, спокойный сон которого оберегал старик Хогвартс. Даже Гремучая ива дремала, и только пролетевшая над головами друзей сова ухнула да заголосил где-то певчий дрозд…       Который, вообще-то, в ночную смену не выступал.       Птичья песня оборвалась. Последовала пауза в десять секунд. Затем идеальная до последнего присвиста последовательность трелей повторилась. Снова десятисекундная пауза. Ещё одно повторение песни. Тишина.       Холодный пот пробежал по спине. Дейдара остановился.       — Погодите… — он похлопал себя по карманам. — Кажется, я забыл палочку в раздевалке. Идите вперёд, я догоню, — и раньше, чем друзья среагировали, побежал обратно к стадиону.       Не входя на поле, под прикрытием глубоких теней от высоких трибун Дейдара первым делом создал клона и, отдав поклажу, отправил обратно к Эшли и Басти с поручением в сохранности довести друзей до безопасного места. Сам же, сжав кулаки, саданул по ближайшему столбу: до боли в руке, до хруста древесины.       Ночь вновь пронзила трель дрозда.       Кровь вскипела, и Дейдара без раздумий сорвался с места. Его звали в Запретный лес — единственное место, на которое не распространялся надзор из школы. Что ж, и к лучшему! Следуя за песней, Дейдара на бегу разгонял по телу чакру, превратил огрызок карандаша и ластик в кунаи и рассовал по карманам. Сердце билось гулко, учащённо. Впервые за долгое время ему хотелось напитанную чакрой глину в руки, а после — устроить такой взрыв, чтобы врага разметало ошмётками по всей округе.       Дейдара ворвался под полог Запретного леса, всполошив летучих мышей. Там замедлился, хмурясь, готовый к атаке. Её не последовало. Прошёл ещё пару сотен метров вглубь, в лесную чащу, где деревья старше, их корни бугрятся и переплетаются на поверхности, словно змеи в яме. Совсем мало света проникало через плотно переплётшиеся кроны — но это не помешало Дейдаре различить человеческий силуэт, выступивший из тени деревьев.       — Какого хуя, Итачи?!       Во тьме вспыхнули алые глаза. Дейдара вовремя отвёл взгляд собственных.       — Ты же согласился на мировую! — в сердцах рявкнул он, снедаемый обидой и злостью: на биджева Учиху Итачи, на самого себя.       — Ты поверил в то, во что захотел, — проронил Итачи. — Впрочем, стоит ли удивляться? Ты всегда был падок на иллюзии.       Дейдара сгоряча метнул в него кунай: лишь бы заткнуть, не слышать больше этот бесстрастный голос! Итачи отклонился и перехватил кунай за ручку, крутанул в ловких пальцах и метнул обратно — Дейдара пригнулся, и клинок, просвистев над головой, воткнулся в корни за его спиной.       Они сорвались с мест практически одновременно и обменялись серией ударов. Вдруг блеснула сталь — кунай чиркнул совсем близко к горлу, и Дейдара спешно разорвал дистанцию, ругнувшись про себя: ну конечно, у Итачи было больше времени, он наверняка подготовился! А не расставил ли ловушки?.. Итачи не дал осмотреться, вновь атаковав. Отпрыгнув, Дейдара выхватил из кармана второй трансфигурированный кунай и поймал клинок Итачи на него. Но Учиха предвидел его намерение — чёртов Шаринган! — и мощно двинул ногой в живот. Дейдара отлетел назад и врезался спиной в дерево, сдавленно рыкнув: это тело не привычное к такому обращению. Итачи почти лениво метнул в него сюрикены, от которых Дейдара ускользнул, цепляясь чакрой, по стволу наверх и обосновался на толстой ветке.       Срань, срань, срань! Драный всеми биджу Шаринган!       Дейдара задавил дрожь в пальцах, крепче стиснув клинок. Что предпринять?! Итачи сильнее в ближнем бою, всегда был: во многом из-за глаз, просчитывающих траектории ударов противника. Возможно, Дейдара самую чуть быстрее — но одного этого недостаточно. Не стоит забывать и о гендзюцу — козырной карте, которую Итачи может разыграть в абсолютно любой момент. Почему ещё не разыграл?.. На всякий случай Дейдара перезапустил потоки чакры; мир не изменился, но это не значило, что можно расслабляться.       Итачи не торопился двигаться с места; его дыхание было размеренным и глубоким, стойка — каменной. Так уверен, что, даже располагая временем, Дейдара ничего дельного не придумает?! Самодовольный выродок!..       Стоп.       — Попался, — холодный кончик скорпионьего хвоста напарника скользнул по загривку, вызывая мурашки и притушая гнев. — Ты точно сдохнешь молодым, Дейдара… Ведь того, кого в бой внесли эмоции, почти всегда уносят с поля трупом.       И разве Дейдара сам не пользовался этой тактикой? Доёбываясь до данны, он отточил мастерство и на поле сражения выводил противников из себя, заставляя срываться в не просчитанные до конца и даже откровенно опрометчивые действия. Так он раскрыл Однохвостого Казекаге; так он выбесил Девятихвостого — и если бы не Шаринган Какаши и подлянский слив Сасори, точно бы захватил и второго джинчурики!       Своими действиями Итачи заставил его броситься в бой, не подумав ни о прикрытии, ни о последствиях. Он читал Дейдару, вертел им, как хотел, толкал на путь выбранной им реальности — и Шаринган тут совсем ни при чём. Это Дейдара — самоуверенный идиот, которого взяли на слабо. Уже в который, мать его, раз.       …А ведь потом Итачи скажет принцессе, что это он, Дейдара, на него напал, причём без видимой причины…       Самое ужасное то, что Итачи не оставил ему выбора. Теперь — только сражение: отступить не позволит гордость.       Стиснув зубы, Дейдара потянулся к волшебной палочке.       Сюрикен со свистом рассёк воздух и вспорол рукав, оцарапав кожу.       — Думаешь, у тебя есть время на магию? — Итачи оказался рядом в мгновение ока, и пришлось блокировать его удар. Дейдара кожей ощущал жар алого взгляда на своём лице. — Магия не помогла Рабастану. Он оказался так же слаб против моих глаз, как и ты.       — Тогда почему он всё ещё жив? — прорычал Дейдара, стараясь пересилить и оттолкнуть врага. Хер там: Итачи крепко держал блок, пусть его рука и подрагивала от усилия.       — Потому что не всегда, чтобы достичь цели, нужно убивать, — ответил Итачи и сам оттолкнул Дейдару — но только затем, чтобы шагнуть следом за ним и попытаться пригвоздить к стволу. Дейдара вовремя шарахнулся вниз, относительно удачно приземлился на бугристые корни и быстро распрямился. Итачи спрыгнул следом и встал в десятке метров перед ним, бесяще расслабленный, словно весь этот бой и тени его беспокойства не стоил. — Ты проиграл, Дейдара. Я подчинил Рабастана и внушил ему, что он должен открыть твой секрет Эшли. Как только это произойдёт, наше перемирие рухнет и даже Хината не сможет возразить против их убийства.       Сердце сжалось и рухнуло в пятки, чтобы через миг вернуться на место и загрохотать с отчаянной силой.       — Ну тогда, — сказал Дейдара решительно и серьёзно, — чтобы спасти друзей, мне всего лишь нужно надрать тебе задницу, мм.       — Ты слабее меня, — отчеканил Итачи. — Ты не смог расправиться даже с моим младшим братом…       — Потому что у меня не было настоящего резона стараться, — перебил Дейдара, и кривая усмешка сама выползла на губы. — А теперь есть. И я либо размажу твои мозги по этим корням, либо сдохну, пытаясь!       Он набросился на Итачи. Зазвенели, сталкиваясь, кунаи, и шиноби схлестнулись с твёрдым намерением не отступать. Когда сталь глубоко вошла в бедро, Дейдара даже не поморщился, а ударил в ответ. Итачи перехватил его запястье и сжал до боли, до хруста костей. Сконцентрировав особую чакру в пальцах, Дейдара свободную руку вскинул к голове Итачи — и щёлкнул у самого его уха.       Слабый, но такой близкий взрыв опалил пальцы Дейдары — и дезориентировал Итачи. Оглушённый, он дёрнулся, и Дейдара без труда вывернулся из его ослабевшей хватки, повалил и уселся сверху, придавливая к земле. Зафиксировав кисти Итачи, вогнал кунай в его ладони и ухмыльнулся, довольный собой.       — Ты забыл о моём Бакутоне, мудила!       — Не знал, что ты можешь использовать его без чакропроводящей глины, — как-то уж слишком спокойно заметил Итачи. Это задело.       — Не смей недооценивать меня, мм!       Итачи дёрнул рукой. Дейдара рефлекторно бросил взгляд на шевельнувшиеся пальцы — и проебался.       Гендзюцу соткалось вокруг него — но, неожиданно, в виде не паралича или пытки, а традиционного сада. В его глубине громко стучал бамбуковый фонтан, а по глади пруда лениво дрейфовали нежные лепестки сакуры. Ими же была устлана энгава скромного дома, где друг перед другом стояли Итачи и…       — Басти! — Дейдара рванулся вперёд, но Рабастан не обратил внимания на окрик: ошарашенно глядел на Итачи, непробиваемо невозмутимого, как и всегда.       — Он тебя не услышит: это воспоминание, — прозвучал позади негромкий голос. Дейдара резко обернулся и увидел вихрастого мужчину, улыбавшегося спокойно и слегка печально. В бездонных чёрных глазах горела сила, заставившая отшатнуться.       — Ты ещё кто?       Вихрастый не ответил. Нахмурившись, Дейдара попробовал прервать поток чакры, но незнакомец не позволил: шагнул к нему и опустил руку на плечо, забираясь под кожу собственной огненной чакрой, неотличимой окрасом от энергии всего этого места.       — Посмотри и послушай. После сможете обсудить.       Рабастан вдруг пришёл в движение и проговорил неуверенно:       — Холмс?.. Майкл Холмс?       — Ты знаешь меня под этим именем, — сказал Итачи, полностью игнорируя попытки пленника достать отсутствующую палочку. Ну конечно, с чего бы ему волноваться: это ведь мир его иллюзии.       Рабастан меж тем калькулировал. Сложить вводные у него получилось быстро — и Лестрейндж нервно усмехнулся.       — Ах, так во-от в какое дерьмо вляпался Дей…       Из груди вырвался смешок, который Дейдара не сумел удержать. Вихрастый хер рядом с ним весело заметил:       — Он очень храбрый парень.       — Значит, поэтому он говорил держаться от тебя подальше, — продолжал развивать мысль Рабастан, рассматривая Итачи — пусть ситуация вообще к этому не располагала! — с возрастающим интересом.       Отбитый, какой же он отбитый!..       Итачи слегка наклонил голову к плечу, не разрывая зрительного контакта. Его глаза оставались чёрными — но, наверное, светить Шаринганом ему и не надо, когда жертва уже в гендзюцу.       Молчание затягивалось. Потерев костяшкой большого пальца шрам на брови, Рабастан окинул взглядом сад.       — Здесь мило. Намного лучше, чем в том стрёмном чёрно-белом месте, — он поднял руку и легко поймал сорвавшийся с ветви сакуры цветок. Покрутив стебелёк между пальцами, поднёс цветок к носу и вдохнул аромат, а после спросил буднично, словно уточнял домашнее задание: — Ну, мистер охуенный менталист, как собираешься разделываться со мной?       — Считаешь, это моя цель? — проронил Итачи, продолжая ловить его мельчайшие жесты тяжёлым, жутким, изучающим взглядом, некомфортным до желания передёрнуть плечами. Басти, впрочем, и бровью не повёл, продолжая играть с цветком.       — А что ещё?       — Стандартная проверка?       Лестрейндж засмеялся:       — Для тебя стандарт — прорываться к людям в голову, крушить их защиту и показывать жуткие зарисовки о том, как их друзей пытают? Да уж, не завидую Рею!       Итачи проигнорировал шпильку. Не добившись от него реакции, Рабастан подлил масла в огонь:       — Любопытно, что ты ему показывал? Погоди, я попробую угадать! Разделку живой Хлои Бенсон? Хотя нет, чего это я. Бенсон ведь — принцесса…       Слушая его, Дейдара только и мог, что тихо охуевать. Он всегда знал, что у Басти начисто отсутствует инстинкт самосохранения, а голова зачастую работает альтернативно общепринятой логике… но не догадывался, что настолько! Дейдара чётко видел: Рабастан прекрасно понял, что перед ним — ещё один шиноби, возможно, угадал даже, кто именно: во время своего спонтанного рассказа о прошлой жизни Дейдара упомянул и о вербовке в Акацуки, в красках пройдясь по одному мастеру иллюзий. Басти всё понял — и подзуживал противника, прощупывал его, старался вынудить подтвердить догадку, не произнося ничего, что стало бы нарушением данной Дейдаре клятвы.       Так вот за какие таланты Лестрейнджа отправили на Слизерин!       — Не думаю, что сейчас тебе стоит волноваться о Рейнальде, — прохладно заметил Итачи. — Ты знаешь, кто я.       — Майкл Холмс.       — И догадываешься, что я могу с тобой сделать.       — Показать мне ещё сотню-другую видов того, как Поттера насаживают на меч? К слову, я уже почти начал получать от этого своеобразное удовольствие…       В глазах Итачи мелькнуло выражение — всего миг, но Дейдара успел зацепить его — абсолютного непонимания, какого чёрта тот, кто по сценарию должен бояться и молить о пощаде, устроил цирк.       — Стоит признать, давно уже никто не вводил Итачи в такой ступор, — сказал вихрастый, наблюдавший за сценкой с неподдельным интересом. Дейдара стрельнул в него напряжённым взглядом.       — Ещё раз: ты кто такой?       — В реальности или здесь? — вихрастый улыбнулся и загадочно сверкнул глазами. Дейдару не проняло.       — Съеби в закат и не мешай. И передай Итачи, что меня заебали эти мультики! Пускай выйдет ко мне и объяснится!       — Чуть позже, — пообещал вихрастый, а Итачи на энгаве произнёс:       — Ты не боишься смерти, Рабастан?       — Нет, не боюсь, — ответил Басти и снова вдохнул аромат цветка.       — Не желаешь сберечь свою кончину для брата, поклявшегося тебя убить?       — А разве смерть — она как невинность, которую порядочная девушка должна беречь для мужа?       — Если умирать — пусть в этом будет смысл? — в голос Итачи просочился подлинный интерес к ответу.       Рабастан снова потёр шрам на брови, задумавшись. Затем спокойно, почти тепло улыбнулся.       — А в реальности ты сможешь трансфигурировать меч?       Сперва Дейдара не понял его ответ — а затем, присмотревшись, осознал, что улыбка друга была полна не тепла, но надежды.       Рабастан был согласен умереть от руки чужака — только бы брат не запятнал себя его кровью.       Итачи отвернулся и долго смотрел на пруд, устланный нежными лепестками. По его лицу было не прочесть эмоции, но в глазах плескалось их больше, чем Дейдара когда-либо подозревал у него в наличии.       — Ты прошёл проверку, Рабастан, — сказал Итачи, не повернувшись. — Меня зовут Учиха Итачи. Когда-то давно я и Дейдара работали в одной организации.       Прерывисто выдохнув, Басти качнулся назад, привалился спиной к опорному столбу террасы. Легко стукнув о него затылком, прикрыл глаза.       — Сказал бы, что рад знакомству, но ситуация не располагает…       Традиционный сад и энгава поплыли, и Дейдара вновь осознал себя в Запретном лесу. Из глаз Итачи пропал Шаринган.       — Твой…       Дейдара ударил его, не дав договорить. Кулак врезался в нос, и Дейдара, опьянённый, нанёс ещё несколько ударов… и вдруг осознал, что Итачи не сопротивляется.       Это остановило занесённую руку.       — Почему?       — Твой напарник прошёл мою проверку, — сплюнув кровь, гнусаво проговорил Итачи; его нос был сломан, лицо разбито, но глаза не утратили хладнокровного выражения. — Теперь я верю, что с Рабастаном наша тайна сохранна.       — Да?! А что насчёт моего доверия к тебе? — прорычал Дейдара и встряхнул его. — Не ты ли месяц назад затирал мне про уравнивающую связь? Про то, что я должен тебе поверить так же, как когда-то — Сасори? Что согласен на мир химе?       Итачи искривил губы в подобии улыбки.       — Ты действительно мне поверил?       — Я попытался! — рявкнул Дейдара. Его захлестнула такая обида, что отчаянно захотелось придушить Учиху. Дейдара даже потянулся к его горлу — но Итачи продолжал смирно лежать под ним, не делая ни малейшей попытки защититься. Это давило.       Для верности Дейдара перезапустил поток чакры. Не гендзюцу.       — Почему ты не защищаешься?       — Не осталось сил. Интенсивное применение додзюцу с непривычки меня измотало.       Дейдара переварил его заявления и покачал головой.       — Я тебе не верю.       — Стало быть, больше не пытаешься? — прозвучало почти как подъёбка. Дейдара насупился.       — Тебе чё, весело? Думаешь, я тебя пожалею и не придушу? Ошибаешься, мм!       — Ты знаешь, насколько нелепо звучит твоё хмыканье?       — Итачи, твою мать! — рассвирепел Дейдара и всё-таки вцепился в его глотку.       А Учиха вдруг зашёлся смехом: хриплым, надтреснутым и совершенно ненормальным.       Дейдара шарахнулся от него, как от огня.       — Ты… — он честно попытался сформулировать содержательный вопрос, — совсем ебанулся?       Итачи, конечно же, не ответил. Его смех оборвался так же резко, как возник, и Итачи бесцветно уставился на огрызок неба, видный через сплётшиеся кроны.       Молчание звенело, как натянутая тетива. Дейдара не мог долго его выносить.       — Эй?.. — он подобрался ближе, сел рядом с Учихой. Бесцветный взгляд не оторвался от звёзд, но замогильный голос молвил:       — Заверши начатое.       — А?       — Сделай то, что хочешь с тех самых пор, как я заставил тебя вступить в Акацуки. Ты победил, Дейдара.       Эти слова… Они наконец прозвучали.       Дейдара прикрыл глаза, упиваясь моментом… и не способный в полной мере им насладиться.       Что-то было не так.       — Я хочу победу в честном бою, а не вот это вот всё, — проговорил он неуверенно.       — Бой был честный, победа — заслуженной.       — Ты не мог нормально сражаться.       — Разве это твоя проблема?       — Нет, не моя, — согласился Дейдара, но не сдвинулся с места. Нечто зудящее: то ли чувство, то ли мысль — продолжало не давать ему покоя.       На ум вновь пришёл Сасори. Данна был не только опаснейшим шиноби, но и самоуверенным, гордым человеком, считавшим своё искусство — истинным, а жизненную философию — единственно правильной. Дейдара вспомнил рассказ Зецу о сцене, на которой погиб сильнейший кукловод Сунагакуре. Ни на секунду ему в голову не закралась мысль, что девка и старуха честно победили Сасори: проиграть им он мог только по собственному решению. Его причин Дейдара не понимал.       До сегодняшнего дня.       Лежавший перед ним Итачи был мало отличим от трупа: разбитый, окровавленный, с совершенно пустым остекленевшим взглядом. Что-то в нём сломалось, лишив опоры желание жить.       Мог ли это быть крах уверенности в своей правоте?       Застарелая боль царапнула сердце — и Дейдара эмоционально пихнул Итачи.       — А ну хорош мне тут лапшу на уши вешать! Сдохнуть хочется? А вот хрен ты так просто отделаешься! — вырвав кунай из его ладоней, Дейдара вскочил на ноги и сверху вниз посмотрел на Итачи, наконец сфокусировавшего взгляд на нём. — Вставай давай и пошли.       — Куда и зачем? — спросил Итачи без интереса.       — Обратно. Будем строить этот чёртов мирный мир, о котором говорила химе, да.       Дёрнув бровями, Итачи приподнялся на локте. Искра затрепетала в его глазах.       — Ты серьёзно?       — Ага. Из нас троих, походу, только химе в ладах с башкой, а ещё, мне кажется, видит куда больше нашего. Может, это Бьякуган; может, сердце, — понятия не имею. Но я уважаю химе за то, как она не опускает руки и сражается за свою мечту, — он горько усмехнулся. — У меня никогда не было мечты — только цели. Тупой и стыдный момент с Четвёртой мировой: когда меня воскресили, я сперва обрадовался, ведь мог снова творить искусство. Но затем пришло понимание, что даже моя мощнейшая техника: та самая, которую я создавал для тебя, а израсходовал на Саске, — утратила вес. Даже если ради победы пожертвую собой — всё равно воссоздамся, и катарсиса не наступит. Такое существование утратило всякий смысл… но потеряла его и смерть, — Дейдара опустил взгляд на Итачи, слушавшего его внимательно, сосредоточенно. — Знакомо?       — Знакомо, — признал Итачи, потому что Дейдара не спрашивал: утверждал.       Не утверждать после срыва Учихи было невозможно.       — Я решил, что не хочу больше жить от цели к цели, мм. Не хочу бессмысленно существовать или пытаться сдохнуть, чтобы хоть в смерти своей обрести некий смысл. Я хочу мечту, которая сподвигает жить. И знаешь… мечта химе звучит неплохо. Для начала.       Итачи медленно сел, убрал с лица слипшиеся от крови волосы.       — Абсолютный мир недостижим, — негромко заметил он.       — Круто! Значит, нам долго будет, чем заняться, — Дейдара шагнул ближе и протянул Итачи руку.       Замявшись, тот всё-таки принял помощь.       Перехватив его за предплечье, а не за раненную ладонь, Дейдара вздёрнул Учиху на ноги.       — Я обещаю, — серьёзно сказал он, удерживая Итачи, — что больше без предварительного одобрения, твоего и химе, никому не выдам информации о нас.       — Я в свою очередь обещаю принять Рабастана как твоего напарника и более не сомневаться в его надёжности, — ответил Итачи. — Однако сперва ты передашь мне бумагу, которую грозился отослать Карлусу Поттеру.       — Ага. После Белтайна, — Дейдара хлопнул его по плечу и отпустил, давя улыбку.       Обида и боль в душе растворялись, как роса под лучами солнца.       — В таком случае, сегодня остаётся решить всего одну проблему, — сказал Итачи, и Дейдара вскинул брови:       — Какую?       Без лишних слов Итачи поднял на уровень груди ладони, окровавленные, зиявшие сквозными ранами, и оттопырил указательные пальцы в сторону своего разбитого лица; взгляд его при этом был прикован к кунаю, так и торчавшему из бедра Дейдары.       — Ксо, совсем забыл, — хмыкнул Дейдара и выдернул из плоти клинок. Кровь резвей заструилась вниз по ноге, но он был уверен, что вены не задеты и капать скоро перестанет. — Как в старые-добрые, да? Если пиздец не наступил немедленно, рана не стоит внимания.       — Положусь на экспертное мнение человека, вышедшего сражаться с джинчурики Кьюби без одной руки.       — И я бы его завалил, если бы не Шаринган Какаши!       Итачи легко наклонил голову к плечу жестом, который мелькал у него, но редко, и был как будто не родным. В его взгляде горело что-то: у другого Дейдара бы назвал это весёлым лукавством.       — Возможно, однажды мне стоит спросить, как тебе удалось сбежать от джинчурики, Хатаке Какаши и целого отряда из Конохи, лишившись обеих рук.       — Возможно, я тебе даже отвечу, — Дейдара подозрительно посмотрел на него. То, как Итачи шарашило от непробиваемой холодности до почти дружелюбия, было, мягко говоря, странно. Это побочка от менталистики? А в прошлой жизни он был такой же, Дейдаре, мало с ним контактировавшему, просто не довелось увидеть?..       Дейдара необдуманно переступил с ноги на ногу и зашипел от боли.       — Ладно, — выдохнул он. Мысли о странностях Учихи могли подождать, в отличие от ран: через считанные часы их ждала утренняя пара у МакГонагалл, а профессору лучше не видеть их в таком состоянии. — Пошли грабить больничное крыло.