Трилистник. Манёвры

      Последний рассвет апреля Брайан встретил на ногах: до работы ему нужно было успеть подготовиться к ночи.       В пекарню Маклинов очередь тянулась от самого «Флориш и Блоттс». Это была старейшая и, что лукавить, лучшая пекарня Косого переулка, которую поколениями держала семья волшебников из Шотландии. Здесь пекли не только привычные торты-пироги-круассаны-булочки, но и весьма специфические вещи. Например, в то утро очередь собралась ради особых овсяных лепёшек, которые готовили только на Белтайн.       — Тебе нужно будет всё время держать лепёшку в руках, — наставляла стоявшая в очереди за ним пожилая ведунья свою, как Брайан понял, невестку. — Её ни в коем случае нельзя класть, иначе магия утечёт!       — А в туалет тоже не ходить? Вдруг магия утечёт! — с улыбкой поинтересовалась волшебница в остроконечной шляпе, украшенной цветами.       — Я до вечера не дотерплю, — пожаловалась невестка пожилой ведуньи.       — Да и не нужно, милочка. В полдень взойдёшь на холм и скатишь по нему лепёшку: если та не сломается, год у тебя будет удачным. Ну а если не докатится она до подножия холма, переломится, ночью колдуй себе защиту посильней!       — Ну что вы такое говорите?! — возмутился волшебник, на локте которого висело наполненное травами лукошко. — Лепёшку непременно нужно сохранить до ночи! Вы же знаете, что правильная — не ровная-плоская, на ней девять бугорков? А знаете, зачем так? А я вам расскажу! Когда костёр Белтайна разгорится, нужно встать лицом к нему и, отламывая от лепёшки по бугорку за раз, каждый бросить через плечо, приговаривая: «Это для тебя…» и называете имя того, кого благодарите «…хранитель моего скота»; или «Это для тебя…» и называете вредителя: волка, например, или тролля «…пощади мой скот».       — Вот уж дудки! — хмыкнула волшебница в остроконечной шляпе. Цеплявшийся за её мантию паренёк лет восьми похлопал огромными глазами и восторженно поделился:       — А мне Тим говорил, что все мальчишки с округи должны собраться и сделать свой костёр! Нужно принести лепёшку, поломать по числу ребят и угольком зачернить один кусочек, бросить все в шапку и не глядя вытянуть. Кому достанется чёрный кусочек, тот должен прыгнуть через костёр три раза!       — Это сейчас! — крикнул кто-то из конца очереди. — А раньше вытянувшего чёрный кусок приносили в жертву!..       — Замолчите немедленно! — зашикали на него, а волшебница в остроконечной шляпе закрыла мальчику уши ладонями.       Под споры о традициях Белтайна очередь продолжала неспешное движение. Не участвуя в обсуждениях, Брайан коротал время за мыслями о планах на день. Так, закончить здесь, забрать заказ у Тома в «Дырявом котле», отнести всё домой, потом на работу… перехватить отца в обед и напомнить, что мракоборцам не нужно дёргаться и срываться, если соседи Брайана будут жаловаться ночью на чернушную магию, фонящую из его квартиры… Матери, наверное, стоит написать и попросить не колдовать на него лишнего…       — Как всем? — дребезжащий голос миссис Маклин вырвал Брайана из мыслей: он и не заметил, как подошла его очередь. Встрепенувшись, улыбнулся пожилой леди за прилавком.       — Нет, мэм. Мне нужен торт, — пожилая дама посмотрела на него с непониманием. — Мне нужен торт! — повторил Брайан погромче. Миссис Маклин поморщилась.       — Я вас в первый раз услышала. Итак, вам нужен торт? Сегодня?       — Да, мэм. У моего…       — Молодой человек! — перебила его миссис Маклин, её обвислые щёки задрожали от гнева. — Вся наша семья поднялась перед рассветом и будет трудиться, не покладая рук, до самого заката, чтобы обеспечить всех желающих настоящими белтайнскими лепёшками по рецепту, проверенному веками! А вы тут лезете со своим тортом!       Брайан аж оторопел от пылкого возмущения.       — Прошу прощения, — пробормотал он и поспешил отступить.       — Повылазили маглокровки! — прошипела ему вслед пожилая ведунья, подталкивая к освободившемуся месту перед прилавком свою невестку. — Традиции не уважают — а ещё считают себя волшебниками!       Ничего не ответив, Брайан ушёл с пустыми руками: не желал портить утро спорами о традициях и волшебной крови.       Но заявление пожилой ведуньи он считал смешным. Ещё в школьные годы Брайан столкнулся с мнением, что все «настоящие волшебники» отмечают древние кельтские и англо-саксонские праздники. Обычно в это верили почему-то маглорождённые — взять хотя бы Дорис Келли. Мисс Келли была одной из самых невыносимых девушек на их курсе (занимала в списке почётное третье место: после Беллатрисы Блэк и Изольды Фоули, само собой). Её родители являлись приверженцами какой-то новомодной магловской религии: что-то на стыке магловского язычества и колдовства. За годы учёбы мисс Келли неоднократно с пеной у рта доказывала Брайану, что чистокровные и вообще все волшебники, кто хочет быть силён в магии, обязаны жить сообразно с Колесом года. Когда Брайана пытался объяснить однокурснице, как ситуация в чистокровных домах обстоит на самом деле, мисс Келли от него отмахивалась и заявляла, что он попросту ничего не понимает.       А ведь ситуация обстояла очень по-разному. Часть из праздников этого магловского Колеса года совпадала с Днями силы, когда природные потоки магии становились мощнее, а границы между мирами истончались. Брайан слышал, что Паркинсоны, ведущие свой род от друидов королевства Регед, используют магию в такие дни на полную катушку. Малфои и Лестрейнджи, напротив, относятся к подобному с почти не скрываемым пренебрежением, пусть и каждые по своим причинам. Матушка Брайана почти каждый год отправляется на Белтайн в дом своей сестры Кассиопеи, где избранные ведьмы рода Блэк собираются для совместного колдовства. Зато отец не любит Белтайн: как он говорит, на Белтайн (а ещё на Самайн и Йоль) «вылазят идиоты, пытающиеся творить магию, которую не понимают и не контролируют» — как итог, мракоборцы всю ночь зашиваются, а у отца прибавляется седых волос. Брайан подозревал, что больше него Белтайн ненавидит только Рафаэль.       …А торт Брайан всё-таки заказал: в новой кондитерской Шугарплама, где его потребность была встречена полным пониманием и заверением, что заказ будет готов в лучшем виде после полудня, — только покажи серебро.

***

      Придя на службу, Брайан застал Отдел тайн в нездоровом оживлении. Не сотрудников — сам отдел.       Едва переступив его порог в то утро, Брайан невольно поёжился. В Комнате начала: круглой зале со множеством дверей-обманок и дверей-ловушек, дальше которой чужаку не пройти без позволения Тайн, — в противовес привычной комфортной температуре стоял жуткий холод. Чёрные стены, пол и потолок казались залитыми дёгтем. Это было странное сравнение; не сразу, но Брайан сообразил, почему именно оно пришло на ум: в канделябрах на стенах между дверьми, как всегда, тускло горели свечи, однако их синее колдовское пламя сегодня не отражалось в мраморе. Это делало комнату похожей на болото в безлунную ночь, где свет дают лишь призрачные огни, манящие в трясину.       По спине пробежали мурашки. Нахмурившись, Брайан проверил, на месте ли жетон, несущий информацию о его допуске в Тайнах. Жетон был на месте: в магическом кармашке правой перчатки. Тогда Брайан сверился с часами. Те сообщили, что до начала рабочего дня ещё целых шестнадцать минут: он не опоздал. Но что в таком случае?..       Додумать не успел: одна из дверей распахнулась. Из черноты за её порогом раздался глухой протяжный хрип. Чуткий нос ошпарил трупный смрад.       Брайан выхватил палочку, напряжённо высматривая в черноте движение, но тьма за порогом оставалась непроглядно-густой. Зато трупный смрад делался острее: сладковатый, тошнотворный. Его источник приближался.       Шлёп, шлёп — гниющие ступни по полу. Брайан выше поднял палочку, выжидая момент.       Наконец, в черноте наметилось нечто сероватое. К порогу шаркающе подступил инфернал, пялясь на Брайана пустыми, словно затканными паутиной глазами. От его вони сводило желудок.       Испуг длиной в удар сердца — и Брайан запустил сгусток огня прямо в покрытый струпьями торс. Сила попадания отбросила тварь обратно в черноту, и дверь тут же захлопнулась. Брайан лишь мельком успел увидеть, как труп объяло пламя.       Несколько секунд стояла пронзительная тишина. Наконец, Брайан позволил себе выдохнуть, тут же жадно втянул носом холодный свежий воздух. Палочку, впрочем, не спешил опускать и медленно, настороженно повернулся вокруг своей оси, рассматривая одинаковые чёрные двери, опоясавшие комнату.       Колдовское синее пламя вспыхнуло ярче.       Все двери разом распахнулись, и из каждой на Брайана выступили твари: инферналы, боуги, спригганы, женоподобные существа с железными когтями и такое, чему название вряд ли знали за пределами Тайн. От их смрада заслезились глаза и закружилась голова — Брайан поспешил задержать дыхание и невербально сотворить вокруг головы пузырь чистого воздуха. Это вернуло ориентацию, и Брайан резким росчерком палочки окружил себя стеной взревевшего огня.       Она задержала тварей — но не остановила.       Сперва сквозь огонь просунулось щупальце: осторожно, на пробу; оно задымилось, затлело, и тварь поспешила втянуть его обратно. На противоположной стороне круга раздался топот — Брайан вовремя развернулся на звук и успел чарами отбросить женоподобное существо, прыгнувшее сквозь стену пламени, обратно в огонь. Существо заверещало от боли и заметалось в попытке спастись, а на смену ему в круг прыгнули трое. В тот же миг лодыжку оплело нечто, похожее на дьявольские силки: толстое, сильное, склизкое, — щупальце, которое быстро поползло вверх по ноге. Брайан перерубил его, швырнул Бомбарду в женоподобных существ, оттолкнул прочь неизвестную тварь с бритвенно-острыми клыками и подпитал магией пламя: полезшие было через него инферналы и спригганы сгорели дотла.       Он действовал быстро, чётко, выстреливая чарами то в одну, то в другую сторону. Но тварей было слишком много. Его снова оплели щупальца и на этот раз опрокинули — от резкого удара о пол из груди вышибло весь воздух. Что-то запрыгнуло на спину, бритвенно-острые клыки впились в плечо, чьи-то твёрдые пальцы вывернули запястье, стараясь завладеть палочкой. Разряд страха прошёл по позвоночнику. Глухо зарычав, Брайан перевоплотился в пса — спасительный головной пузырь лопнул, смрад опять оцарапал чувства — и, оттолкнувшись от пола мощными лапами, вскочил. Стряхнув вцепившегося в плечо боуги, он боднул мгновенья назад крутившего ему запястье сприггана, подхватил свою палочку и через припавшее пламя бросился к стене, расталкивая тварей. Там превратился обратно, выплюнул в руку палочку и отчертил барьер.       Твари развернулись и вновь двинулись к нему. Крепче стиснув низко вибрирующую палочку, Брайан глубоко вдохнул — и выпустил за пределы барьера полноценный огненный шторм. Комнату наполнили визги и вонь палёной плоти.       — Удовлетворительно, — шепнул на ухо невыразимый голос.       А затем волны пламени исчезли. Исчезли и чёрные стены — и Брайан осознал, что стоит на краю тренировочной площадки в недрах отдела; над ней рассасывался защитный купол. На каменном полу возвышались горки пепла с редкими остовами обгоревших тел и конечностей.       Опустив палочку, Брайан сглотнул и тут же судорожно закашлялся: вязкую слюну напитал тошнотворный дух гнили и гари, забивший ноздри. Сейчас бы целый лимон — и жевать его, жевать, пока эта гадость не перебьётся!..       — Эй, парень! — резкий окрик прозвучал из-за спины. — Вон с площадки! Не задерживай очередь!       Кричал невыразимец, стоявший в проходе между тренировочными аренами. Сойдя со своей, Брайан покрутил головой, чтобы оценить происходившее на остальных девяти. А происходило на них то же самое, что с ним самим минуту назад: сотрудники Тайн сражались с нежитью и прочими тварями, кто-то с бóльшим, кто-то с меньшим успехом. Помимо кричавшего невыразимца, за боями наблюдала высокая ведьма с отчётливой сединой в рыжих волосах. Точнее, за одним: на арене в дальнем конце зала. Там твари с визгом жались по углам от мага, окружённого коконом Тёмных чар.       Брайан подошёл к наблюдателю.       — Сэр?       — Что? — невыразимец дёрнул головой, не удостоив его полноценного взгляда. Внимание мужчины было приковано к площадке, оставленной Брайаном, где уже возник Сэм Кинли. Первый инфернал медленно подступал к растерявшемуся стажёру.       — Я могу спросить, что это было?       Визги с дальней арены прекратились. Всё так же не глядя, невыразимец указал в ту сторону.       Отвернувшись от площадки, где инфернал набросился на Кинли, Брайан молча направился к Руквуду — именно он и был тем магом, что повергал тварей в ужас. Куратор уже завершил этот односторонний бой и теперь разговаривал с высокой ведьмой. Приблизившись, Брайан тактично остановился неподалёку, но Руквуд быстро заметил его и призывно махнул рукой.       — Доброе утро, мистер Руквуд. Мэм.       — Специфические же у вас вкусы, Поттер, если такое утро для вас доброе, — заметил Руквуд, а ведьма уточнила:       — Так это и есть сын Карлуса Поттера?       — Брайан Поттер, мэм, к вашим услугам.       — Мне стоило догадаться, — она смерила Брайана с головы до ног острым взглядом янтарных, как у хищной птицы, глаз. Этот взгляд давил тем сильнее, что его обладательница даже на немаленького ростом Брайана смотрела свысока. — Да уж… Я мельком видела, что вы делали на площадке, Поттер; воистину, вам место не у нас, а в отряде вашего отца. С другой стороны, — не дав Брайану даже возможности среагировать на её слова, ведьма повернулась к Руквуду, — я впечатлена твоей бездарностью как наставника, Август.       Руквуд сердито дёрнул плечом.       — Что мне нужно было сделать? Ты хоть представляешь, где Поттер, а где Тёмная магия?       — За восемь месяцев можно было предпринять хоть какие-то шаги к их сближению. Было бы желание.       — Простите, мэм, однако у меня как раз нет желания применять Тёмную магию, — вклинился Брайан, приходя куратору на помощь. Тот жеста не оценил и мрачно процедил:       — Видишь, у него нет желания.       Ведьма хмыкнула и словно прислушалась к чему-то.       — В любом случае, это не сегодняшняя проблема. Насколько я понимаю, отдел остался удовлетворён вашим уровнем подготовки, Поттер, поэтому я призываю вас на дежурство сегодня в ночь.       Сердце ухнуло в пятки и паузу спустя забилось с новой силой.       Спорить с приказами было не в его правилах, но этот случай был особенным. Брайан осторожно начал:       — Мэм, простите…       — А он готов? — одновременно с ним спросил Руквуд, глядя лишь на ведьму. Та развела руками:       — А у меня есть выбор? Сразу четверо наших оперативников в Мунго, а ты и Смит наказаны.       — Боуди, но это же бред! Я и Смит нужны в поле, Гринграсс должен понимать, что его «наказание»…       — Только не вздумайте снова идти что-то ему доказывать! У меня нет времени опять разбираться с вашими проблемами.       — Но…       — Руквуд, я сказала: нет! Ты и Смит должны тихо дописать эту мерлинову монографию и лишний раз не попадаться Гринграссу на глаза — и всё будет, как раньше. А вас, Поттер, — ведьма вновь резко сменила фокус внимания, — жду в штабе в восемь вечера. На остаток дня вы свободны: отоспитесь и запаситесь силами, — она кивнула, словно ставила жирную точку в разговоре, и двинулась по проходу между аренами к той, с которой наблюдавший за боями невыразимец левитировал окровавленного и бессознательного стажёра Сэма Кинли.       Только тогда Брайан вспомнил о собственном ноющем плече, разодранном бритвенно-острыми зубами боуги. Впрочем, посмотрев, он обнаружил, что кровь уже остановилась и запеклась, а плечо окутывает слабое мерцание, испускаемое форменной серой мантией. Руквуд отвлёкся от расчленения спины ведьмы взглядом и распорядился:       — Зайдите в медпункт. И на вечер смените мантию; эту отдадите в Сектор снабжения, там подлатают.       — Есть, сэр. Я могу спросить, что всё это было?       — Вы про?.. — Руквуд кивнул на ближайшую тренировочную площадку, где пожилой маг умело сдерживал атаки существ. Брайан кивнул. — Отдел порой устраивает нам проверки на профпригодность, особенно в преддверии Дней силы. Сегодня Белтайн — это значит, что всякие идиоты будут пытаться воспользоваться даваемым им усилением магии для собственного колдовства, а гости из-под Холмов и из-за Грани не преминут сунуться к нам и попытаться кем-нибудь закусить. Поэтому Боуди собирает все силы… Боудика Гэмп, глава Сектора реагирования. К слову, наш с вами непосредственный начальник, — он буркнул себе под нос что-то, звучавшее подозрительно похоже на «сучка». Брайан притворился, что не услышал.       — Мистер Руквуд, — осторожно окликнул он, — есть ли возможность… перенести или обменять дежурство?       Куратор посмотрел на него так, словно Брайан спросил, как правильно произносить: «левиóса» или «левиосá».       — Напомните, Поттер, чем вы заслужили право оспаривать приказы начальства?       — А вы? — огрызнулся Брайан. В любой другой день это бы его не задело… в любой другой день.       Прищурившись, Руквуд зловеще процедил:       — А вы не оборзели на меня тявкать?.. — и вдруг замолчал. Задумался. Усмехнулся сам себе и сказал куда более благодушно: — В медпункт, Поттер. Потом идите домой, раз мисс Гэмп вас отпустила: отменяйте свои планы на вечер и отоспитесь, как следует. Ночь предстоит бессонная.       — Есть, сэр, — буркнул Брайан и направился к выходу из тренировочного зала.

***

      Впрочем, вернувшись домой, он не смог расслабиться. Побродив туда-сюда по квартире, Брайан взялся за зачарованный ежедневник — один из пары; второй был у Рафаэля.       «Утро».       По всей видимости, друг держал собственный под рукой: на листе быстро возникло ответное:       «Определённо».       Брайан занёс над листом перо — но быстро опустил, так и не написав того, что должен. Словно на невидимую преграду наткнулся.       Чтобы успокоиться и собраться с мыслями, он решил заняться наилучшим для подобных целей делом: подкормом растений. В последние недели времени на хобби оставалось мало, что расстраивало и самого Брайана, и его питомцев: некоторые без внимания чахли и хирели, некоторые обижались, а некоторые, как сиамские лианы, стоило Брайану пройти поблизости, тянулись, пытались обвить его и не отпускать из переделанной под оранжерею комнаты.       От этого занятия отвлёк Орсон, заявившийся к Брайану домой и с порога обвинительно пробасивший:       — Чего это у тебя камин не работает?       — Так ведь его ещё в сентябре отключили от сети летучего пороха, — напомнил Брайан, стягивая перчатки из драконьей кожи. — Как ты узнал, что я не на работе?       — Из квартиры напротив отлично видна твоя, ты в курсе? — Орсон вскинул брови, а Брайан зарделся, вспоминая слова Изольды о том, что некая соседка очень любит заглядывать ему в окна.       — Ну… что привело?       — Пруэтт в Мунго, — сообщил Вуд с немалой долей обыденности и фатализма во встревоженном голосе.       — Что на этот раз?       — Не знаю точно. Но он, кажется, был в гостях у сестры: это Молли мне сообщила, орала по камину, я понял только, что они все немедленно выдвигаются в Мунго. Во-от.       — Выдвинемся и мы, — постановил Брайан и торопливо избавился от измазанных в слюнях зубастой герани перчаток, переоделся в приличное и выскочил вслед за Вудом за дверь.       В холле госпиталя было немноголюдно: всего с дюжину пациентов проводили время за утренним «Пророком» да пара целителей бродила между ними, задавая вопросы и делая пометки в блокнотах. За столом справки сидела визуально знакомая Брайану привет-ведьма; она посмотрела на подошедших Брайана и Орсона с узнаванием и сказала прежде, чем те успели открыть рты:       — Первый этаж, палата номер три.       — Спасибо, — слабо улыбнулся Брайан, и друзья прошли мимо практически пустых рядов стульев в зоне ожидания к начинавшемуся дальше коридору.       — Лучше бы нас узнавали в каких-то крутых местах, а не в больнице, — нервно пошутил Орсон. — Мы ж ещё так молоды!       — Точно, — согласился Брайан: и сам бы хотел, чтобы им не приходилось бывать в Мунго так часто то с Пруэттом, то с Гринграссом, то с последствиями дел, которые Гринграсс наворотил.       У палаты номер три был островок хаоса, создаваемого по большей части двумя активными огненно-рыжими мальчишками, с заливистым хохотом носившимися по коридору. Над ними, пытаясь перекричать, Молли, старшая сестра Гидеона, что-то выпытывала у целителя Хорнби. Вид у последнего был такой, словно целитель хотел провалиться под землю.       — А, мистер Поттер, мистер Вуд! — он бросился к новоприбывшим, как нюхлер к золоту. Целитель и сам чем-то напоминал нюхлера: был такой же плотный, волосатый и двигался смешно. Впрочем, Брайану он нравился, потому что всегда хорошо заботился о пациентах. — Как замечательно, что вы заглянули!       — Разумеется, как же иначе, — Брайан бросил взгляд на дверь палаты. — Что с ним?       — Перелом нескольких рёбер, — ответил целитель Хорнби и отшатнулся, когда рыжие мальчишки с боевым кличем пронеслись мимо него. — Осколки поразили лёгкие, но нам удалось взять ситуацию под контроль благодаря своевременному обращению миссис Уизли.       — Хотела бы я сказать, что не была готова к такому развитию событий, — сказала Молли и прикрикнула: — Билли, Чарли, а ну успокойтесь!       — Ма-ам, давай играть! — пискляво потребовал старший из мальчишек, Билли.       — Подождите папу, он скоро вернётся, принесёт вам…       — Можно мы погуляем? — перебил мать Билли. В свои три года он был очень любознательным ребёнком; его младший брат был раза в два младше, зато намного громче и проказливее — вот и теперь, пока брат отвлёкся от игры с ним, Чарли попытался дотянуться до торчавшей из кармана целителя Хорнби палочки. Брайан шагнул к нему, но Молли раньше перехватила сына за руку и погрозила пальцем.       — Никуда вы одни не пойдёте, — отрезала Молли, и её сыновья скуксились. Вуд пришёл на помощь:       — Кто хочет с дядей Орсоном исследовать приёмный покой?       — Я! Я! — наперебой закричали мальчишки и под предводительством Вуда унеслись терроризировать холл. В коридоре сразу сделалось удручающе тихо.       Целитель Хорнби стёр пот со лба и прочистил горло.       — Н-да, так вот… Думаю, на этот раз самое худшее для мистера Пруэтта уже позади. Мы подержим его ночь, но утром, полагаю, сможем выписать.       — Спасибо вам, — от души поблагодарил Брайан, пожимая руку целителя.       — Такая работа, мистер Поттер, — сочувственно улыбнулся ему целитель Хорнби и, поклонившись Молли, засеменил к палате номер шесть, откуда раздавалось тихое поскуливание. Когда он скрылся за дверью, Молли всхлипнула, и Брайан успокаивающе погладил её по плечу.       — Всё будет хорошо, не плачь.       — Ох, Брайан, дорогой… — она вытащила из сумочки платок и промокнула глаза. «Дорогими» для неё была вся их компания, «приглядывающая за её Золотцем Гидеоном»; только на Гринграсса Молли долгое время смотрела с настороженностью колли, учуявшей поблизости от вверенной ей отары лису, но в конце концов притерпелась. — Не могу себе простить… Я так стараюсь, чтобы в нашем доме ничто не представляло опасности!       — Ты ведь знаешь, с Гидеоном всё сложно, — Брайан ещё раз погладил её по плечу и спросил: — Так что случилось?       — Доркас сегодня на службе, а у Гидеона дежурство только в ночную смену, вот он и решил заскочить, проведать племянников, — Молли слабо улыбнулась. — Билли и Чарли от него без ума. Он каждый раз рассказывает им забавные истории с работы и показывает всякие фокусы… Всё было замечательно, мы отлично проводили время, пока речь не зашла про этот его ужасный мотоцикл и Артур не решил показать Гидеону что-то в сарае, — она поморщилась. — У Артура там целый склад всякой магловской ерунды. Разумеется, детям я запретила даже близко подходить к нему! Но Гидеону-то я запрещать уже ничего не могу, пусть иногда и хочется…       — Как я тебя понимаю!       — Спасибо, дорогой. Хотела бы я, чтобы все относились к проклятию Гидеона так же серьёзно, как ты.       — Уверен, Артур относится к нему очень серьёзно, — поспешил заверить её Брайан: услышал в голосе Молли отдалённые раскаты грома. Молли любила забавного, восторженного, доброго Артура Уизли со школьной скамьи; но братьев своих она любила больше. — Просто тем, кто не находится с Гидеоном постоянно, сложно осознать весь масштаб его проклятия на неудачи.       — Возможно, ты прав, — преувеличенно-нейтрально отозвалась Молли и обернулась на шаги, а Брайан — на запах чабреца и ромашки.       — А вот и папа! Ну, кто хочет чай?.. — Артур Уизли сбился с нарочито бодрого тона и растерянно похлопал глазами. — О, привет, Брайан. А где мальчики?       — Под началом Орсона исследуют приёмный покой, — ответил Брайан, пожимая его руку. — Привет, Артур. Давно не виделись.       — И правда! Жаль, что при таких обстоятельствах… — замявшись, Уизли бросил взгляд на супругу. — Молли, милая…       — Я отнесу чай мальчикам! — сообщила она и, перехватив левитируемый им поднос с четырьмя кружками, поступью генерала выдвинулась в сторону приёмного покоя. Брайан всегда поражался тому, как в Молли сочетаются доброта и чувствительность со строгой властностью, до которой не всегда дотягивал даже мистер Крауч.       Артур проводил супругу взглядом настолько болезненно-грустным, что Брайан не смог не сказать:       — Уверен, она скоро оттает. Особенно если пообещаешь, что впредь не будешь приглашать Гидеона в свой сарай магловских чудес.       Тяжело вздохнув, Уизли снял очки и принялся протирать их краем мантии. Выглядел он при этом всё таким же грустным, но не пристыженным. Это было подозрительно.       — Артур?..       — В Катастрофах кто-то новый отвечает за распределение дежурств, и Гидеона поставили в сегодняшнюю ночь. Гидеона — в Белтайн! Что хуже, он даже не попытался поменяться с коллегами. Поставили, значит, должен работать — так он сказал. Тогда Доркас и Фабиан, зная, что Гидеон собирался заглянуть утром к нам с Молли, попросили меня… сделать что-нибудь, — он посадил очки обратно на переносицу и проникновенно посмотрел на Брайана. — Не говори Молли, хорошо?       — Обещаю, — кивнул Брайан, впервые испытывая к чудаковатому рассеянному Артуру искреннее уважение.

***

      Целители погрузили Гидеона в лечебный сон до утра, поэтому оставаться в Мунго не было смысла. Простившись с семейством Уизли — и пообещав непременно заглянуть на обед в воскресенье, — Брайан и Орсон вышли из больницы. Время было к полудню, и оживлённая торговая улица, на которой располагался госпиталь святого Мунго, замаскированный под закрытый на ремонт универмаг, была полна людей. Впрочем, спешившие по своим делам маглы в упор не замечали ни ветхое здание из красного кирпича, ни вышедших прямо из его грязных витрин молодых людей.       Возвращаться домой не хотелось. Трансфигурировав мантию прямо на себе в лёгкий плащ по магловской моде, Брайан с надеждой спросил:       — Тебе куда-нибудь нужно?       — Не-а, я свободен, как ветер, — Вуд сунул пальцы в карманы джинсов и позвенел мелочью. — Флинт закатил Краучу сцену, мол, ему, молодому отцу, ни в коем случае нельзя дежурить в такую опасную ночь. Крауч не выдержал напыха драмы и снял его. Ну, и меня заодно. Хоть какая-то польза от того, чтобы быть напарником Флинта, скажи!       — А мне казалось, тебе нравится с ним работать, — заметил Брайан, и Орсон заворчал что-то невнятное. — Но раз ты свободен… Как насчёт пообедать вместе?       — Конечно, давай! Только не в «Дырявом котле»: я уже видеть не могу стряпню старины Тома.       — Тогда веди, — кивнул Брайан другу, знавшему магловскую часть города лучше него: не только знаковые места и достопримечательности, но и всевозможные пабы, кафе, кинотеатры и ресторанчики.       — Окей… — Орсон покрутил головой по сторонам, выбирая направление. — Восток или запад?       — Только не Сохо!       — Тогда поехали в Спиталфилдс, — постановил Орсон и двинулся в сторону ближайшей станции метро. — Его сейчас облагораживают, слышал?..       За обсуждением происходящих в Лондоне изменений они добрались до станции «Ливерпуль-стрит». Там, как всегда, была толчея, и друзьям пришлось поработать локтями, чтобы поток желающих втиснуться в поезд позволил им выйти.       — Кому не хватает сил раздвигать противников на квиддиче, пусть покатается на лондонской подземке! — от души сказал Орсон, когда они, наконец, пробились к эскалаторам через толпу маглов с сумками и чемоданами: над станцией располагался один из самых загруженных городских вокзалов. — Я так Рокси и сказал, когда она пришла в команду и на первой же игре Кэрроу чуть не сшиб её с метлы. И что ты думаешь? Теперь сестрёнка расталкивает пацанов только так!       — Точно, — Брайан сдержал улыбку, не собираясь разрушать веру друга в россказни младшей сестры. Сам-то он, лично понаблюдав недавний матч Слизерина против Пуффендуя, искренне сомневался, что Роксана сможет растолкать таких здоровяков, как Паркинсон и Лестрейндж, не говоря уже о слизеринских громилах-загонщиках.       — Наши должны опять взять кубок в этом году, — продолжил развивать тему квиддича Орсон, облокотившись на движущиеся перила эскалатора. — Рокси рассказывала, твой Джеймс шикарно ловит, а его брат нашёл управу на чёртова Лестрейнджа-младшего.       — Ну, не очень-то он и чёртов, — возразил Брайан и, охнув, потёр бок: когда до конца эскалатора оставалось всего ничего, какой-то магл в срочном порядке решил ускориться и, проталкиваясь мимо, больно заехал ему острым углом кейса под рёбра.       — Эй, приятель, поаккуратней! — крикнул ему вслед Орсон, но магл даже не обернулся. — Ненавижу подземку. Знал бы, что поедем в город, взял бы машину… Стой, а с каких пор Лестрейндж не чёртов?       Брайан удивлённо посмотрел на друга.       — Разве мы с Рафаэлем не рассказывали?       — Понятия не имею, о чём ты, — совершенно серьёзно сказал Вуд и прищурился: они вышли под яркое весеннее солнце.       Сперва Брайан не понял, как такое может быть, ведь эпопея с Рабастаном началась ещё осенью. Затем прикинул, когда в последний раз они с Орсоном общались не на бегу, — от вывода ужаснулся, загрустил и принялся лохматить волосы. Цокнув языком, Вуд перехватил его руку и завернул за спину хорошо знакомым всем стражам правопорядка движением.       — Выкладывай! — шутливо-грозно потребовал он.       И Брайан выложил: про случайно сорванное им и Гринграссом «приведение Лестрейнджа в чувство» в исполнении Дэвида, и про Рождество в Годриковой Впадине, и про инициативу Рафаэля сделать Рабастана своим ассистентом, и про ультиматум, который парню поставила семья, и про пасхальные каникулы, пару дней из которых Дэвид с друзьями провели у Брайана.       Заканчивал рассказ он уже в приличном пабе с видом на старый спиталфилдский рынок. Устроившись за столиком у окна, друзья, не сговариваясь, заказали по порции рыбы с чипсами (почему-то повара в заведениях волшебников игнорировали это шикарное блюдо). Орсон взял ещё и пива: как объяснил, ему требовалась помощь в усвоении истории, — а вот Брайан, памятуя о ночном дежурстве, не рискнул.       Чёртово ночное дежурство.       — Да-а уж, — протянул Орсон, когда Брайан закончил рассказ. — Да уж. У парня ситуация — не позавидуешь. А мелкий твой молодец, что так в него вцепился. И Гринграсс, конечно, меня поразил… — задумчиво прожевав, Орсон вдруг указал на него вилкой. — М-м, кстати, чуть не вылетело из головы! Он что, завёл себе подружку?       — А?! — Брайан чуть не подавился и ошарашенно уставился на Вуда. Затем в голову пришло, что речь должна быть об устроенной Рафаэлем в школе лекции мисс Септимы Вектор, а Орсон просто шутит. — Почему же она сразу подружка? Просто интересный человек и отчасти коллега.       — С коллегами он так себя не ведёт. Ты, может, и забыл, а я хорошо помню его два года в Правопорядке.       — Орсон, ну нельзя же подозревать человека во влюблённости в каждую женщину, с которой он провёл время!..       — …без проклятия для последней. Я бы в жизни не догадался, что Гринграссу по вкусу строгие доминантные мамочки!       На этот раз Брайан всё-таки подавился.       — Что?!       — Ты просто не видел, как он на неё смотрел!       — Постой, а ты когда видел?       — Так в пятницу.       — Ты разве был в пятницу в школе?!       — В какой ещё школе? В отделе! — Орсон со стуком опустил обратно на стол стакан с пивом. — Так, мы что, говорим о разных женщинах? Ты о ком?       — О мисс Вектор, которую Рафаэль пригласил в школу дать лекцию, — расширившимися глазами Брайан уставился на друга. — А ты о ком?       — О миссис Мальсибер, вместе с которой он заявился в отдел, — на пару секунд Орсон завис, а затем состроил игривую гримасу. — Поду-умать только! Стоило ему выпорхнуть из-под твоего крыла, Гринграсс заделался сердцеедом?!       — Да ну, — отмахнулся Брайан от этого бреда. — А… что Рафаэль и миссис Мальсибер делали в отделе?       Теперь настал черёд Вуда повествовать: о внезапном явлении друга в Министерство, взбудоражившем пол-Правопорядка, требовании выдать на время микрофон с языковым модулем и том, что дело чуть не кончилось выкуриванием Крауча из кабинета министра.       — Этого он мне не рассказывал, — с ноткой обиды заметил Брайан, переписывавшийся с Рафаэлем каждый день.       — Занят выбором, я полагаю, — ухмыльнулся Орсон. — Скажи ему, чтобы брал француженку! Мальсибер глубоко беременна, не любит сладкое, и муж у неё стрёмный. Я, конечно, в силе Гринграсса не сомневаюсь, но беспалевно спрятать труп кандидата в парламентарии мы, скорее всего, не сможем.       Рассеянно улыбнувшись его шутке, Брайан вновь запустил пальцы в лохмы и уставился за окно. С Орсоном было весело, и Брайан искренне радовался, что у них наконец выдалась возможность нормально поговорить и обменяться новостями… Но в то же время он никак не мог отделаться от неприятного чувства, скрёбшегося под рёбрами. Оно было сродни той тоске с примесью вины, что Брайан испытывал ранее днём, когда впервые за долгое время уделил должное внимание своим растениям, — только в разы сильнее.       За окном проносились яркие автомобили, по тротуару в обе стороны шли маглы: с покупками и без, поодиночке и компаниями. Взгляд приковала к себе красивая пара: он в светлом костюме и при галстуке, она в лёгком голубом платье и шляпке, с букетом цветов в руках. Всплыло воспоминание.       — Эй, Орсон… — начал было Брайан, но замялся.       — Чего?       — Это правда, что ты собираешься сделать предложение мисс Бэлл?       Вуд вздрогнул.       — Откуда ты?..       — Флинт обмолвился.       — Вот же этот!.. — он не закончил, потупился, на его щеках вспыхнул румянец. — Я собирался сказать тебе, ребятам, но мы всё никак не могли собраться все вместе… Знаешь, мы с Милли недавно были в Лидсе у моих, она им понравилась. Её родителям я тоже вроде как нравлюсь. Что ещё важнее, мы нравимся друг другу. Ну и я подумал… — пошарив во внутреннем кармане куртки, он извлёк на свет и с неожиданным трепетом обтёр от невидимой пыли небольшую коробочку, обитую бордовым бархатом. Открыв, поставил на стол перед Брайаном. — Что скажешь?       Взяв коробочку, Брайан с тёплой улыбкой рассмотрел золотое кольцо с бриллиантом. На него друг, вне всяких сомнений, откладывал не один месяц.       — Красивое, — Брайан вернул коробочку Орсону. Тот поспешил закрыть её и убрать обратно в карман, словно боялся, что солнечный свет или взгляды других посетителей паба способны её испепелить. — Я рад за тебя. За вас обоих.       — Прости, Брайан, — промямлил Вуд, не решаясь посмотреть ему в глаза. — Я правда собирался рассказать. Просто никак не получалось собраться…       — Ничего, я понимаю, — от чистого сердца сказал Брайан и улыбнулся наконец поднявшему на него робкий взгляд другу. — Последние месяцы выдались непростыми для всей нашей четвёрки.       — Скажи, а! Нужно срочно это исправлять, а то непорядок, когда лучшие друзья узнают новости друг друга от всяких там Флинтов! — Орсон отсалютовал стаканом сам себе, допил остатки пива и выпалил на одном дыхании: — Если она согласится, будешь моим шафером?       На несколько мгновений Брайан потерял дар речи.       — Шафером? — переспорил он, не уверенный, что верно расслышал. — Я?       — Конечно ты. А кто ещё?       Всего несколько слов — и волна тепла затопила, сердце забилось куда быстрее, чем в утреннем бою. Порывисто вскочив и перегнувшись через стол, Брайан приобнял друга за шею и прижался лбом к его лбу.

***

      Вернулся домой Брайан абсолютно счастливым и сразу же взялся за перо. Первым делом он написал Изольде: в последние недели они оба много работали, поэтому всё не удавалось помириться после последней размолвки. В новообретённом запале Брайан твёрдо вознамерился изменить ситуацию.       Быстренько сбегав в почтовое отделение Косого переулка, чтобы отправить письмо, на обратном пути забрав заказ из кондитерской, Брайан открыл зачарованный ежедневник — и вновь как будто наткнулся на невидимую преграду. Так и просидев несколько минут, бессмысленно пялясь на лист, в конце концов написал:       «Гидеон в Мунго, но ничего опасного, завтра должны выписать. Тебе привет от Орсона. В воскресенье мы все приглашены на обед к Молли и Артуру — сможешь?»       Отложив ежедневник, он вернулся к подкорму растений, прерванному появлением Вуда на пороге его квартиры. Когда же Брайан, закончив со всем и даже укачав капризные молодые побеги сиамских лиан, вернулся к ежедневнику, на листе под его строками появились новые, стандартным почерком зачарованного пера:       «Вот и хорошо, что Гидеон проведёт Белтайн в Мунго. Скажи, что им занимается Хорнби и он его усыпил.       Насчёт обеда в воскресенье не уверен.       Сегодня у меня уроки до самого вечера, после ужина ещё пара консультаций к ЖАБА, но от патруля избавился. Буду у тебя к девяти».       Последняя фраза выбила из Брайана протяжный вздох. Теперь отступать было некуда, и он написал:       «Прости, сегодня ничего не получится: меня поставили на дежурство в ночь».       «КАКОЕ ЕЩЁ ДЕЖУРСТВО»       Вот прямо так, заглавными буквами — и Брайан через разделявшие Косой переулок и Хогвартс сотни миль почувствовал, что это была последняя строчка, когда-либо написанная этим пером. Не успел он заволноваться, а уцелел ли ежедневник, как появилась новая запись: угловатыми острыми буквами, словно вырезанными ножом, — собственной рукой Рафаэля.       «Это мой отец приказал?»       «Рафаэль, выдохни. Положи перо. Зачаруй. И не трогай сейчас ежедневник, у нас их всего одна пара».       Минуту длилась пауза. Затем по листу вновь заструилась аккуратная вязь стандартного почерка:       «Кто отдал тебе распоряжение?»       «Глава Сектора реагирования, — ответил Брайан и, подумав, всё-таки добавил: — Но сперва меня на «профпригодность» проверил сам отдел и остался удовлетворён уровнем моей подготовки, а сегодня нехватка оперативников. Долг есть долг».       «Ненавижу это слово».       «Знаю, но это ничего не меняет. Прости меня».       Пауза.       «Тебе не за что извиняться».       Брайан быстро облизнул пересохшие губы.       «О чём конкретно ты сейчас думаешь?»       Пара клякс, последовательно возникших на листе, дали понять, что Гринграсс формулирует мысль. Радовала лишь уверенность, что лучший друг ему не соврёт.       «О потоках магии: в этом году они очень сильны. Я чувствую их возрастающую мощь уже несколько дней, как и Мальсибер, и Флитвик, и Дамблдор. Директор собирается воспользоваться ими, чтобы вместе с деканами подновить защиту Хогвартса, — настолько потоки мощны. На этот Белтайн многие будут колдовать».       Снова пауза и ещё несколько клякс на листе. Брайан нервно мял кончик собственного пера, не решаясь вторгнуться в мысленный поток друга. А тот возобновился:       «Когда мне было семь, отец впервые привёл меня в отдел. Тот Самайн был по силе равен Белтайну этого года. Не знаю, хотел ли отец приглядеть за мной в такую ночь или решил, что я стал достаточно взрослым, чтобы понаблюдать его работу. Он усадил меня в углу штаба и окружил щитами, — и очень быстро обо мне забыл, потому что сразу после заката вся карта запылала зелёным и чёрным. Из своего угла я наблюдал, как отец раздавал приказы, отправлял людей в серых мантиях по координатам. Мантии у тех, кто возвращался, были окроплены алым и зелёным.       Кто-то возвращался сам. Кого-то приносили товарищи: стонущего или молчащего. Молчащие были страшнее: я чувствовал их пустоту. Стонущих со слишком серьёзными дефектами отправляли в лазарет. Остальным выдавали новые координаты, и всё повторялось снова, и снова, и снова, пока не наступил рассвет.       Когда всё закончилось и штаб опустел, отец достал меня из-под щитов. Он был очень спокоен. Он сказал, что это была партия в шахматы — и Тайны выиграли. Тайны должны выигрывать всегда».       За жирной точкой последовало молчание.       Брайан не знал, что сказать. Он чувствовал боль, застарелый ужас лучшего друга. С трудом удерживал себя от того, чтобы немедля броситься к нему.       А ещё не исключал, что всё-таки попытается разодрать лорду Гринграссу глотку, если встретит его этой ночью.       За точкой появилась приписка:       «Помни главное: для них ты — пешка.       Не геройствуй».       «И в мыслях не было», — немедленно заверил Брайан, на что Рафаэль ответил:       «Геройство у тебя не в мыслях, а в рефлексах».       Спорить с формулировкой Брайан не стал. Ему вообще не хотелось спорить, а если честно, и говорить. Хотелось обратиться собакой, свернуться клубком и прижаться к ногам друга, таким простым образом выражая всё то, что Брайан чувствовал, но не мог оформить в слова.       Но хоть что-то сказать было необходимо, и он выдавил из себя банальное:       «Я обещаю, что буду осторожен».       Брайан хотел закрыть ежедневник и заняться чем-то ещё, но раньше появился ответ Рафаэля. Всего одно предложение — от него мороз прошёл по коже.       «Это моему отцу следует быть осторожным».

***

      Без двадцати восемь Брайан снова был в отделе. На этот раз Комната начала пропустила его без проволочек: стоило наружной двери закрыться, синее пламя свечей вспыхнуло и сделалось тёплым жёлтым, после чего все двери-обманки пропали, и Брайан вступил в непривычно тихий, словно вымерший отдел. В коридорах не было ни души: наверняка все собрались в диспетчерской, которую здесь именовали штабом.       Брайан, однако, сперва направился в кабинет, который делил с Руквудом. Его снедала иррациональная надежда, что он найдёт куратора там; что Руквуд задержался ради того, чтобы дать подопечному наставление перед тем, как тот впервые отправится в бой.       Но кабинет был тёмен и пуст. Только вонь сигарет висела в нём удушливым облаком. Надежда сменилась горечью, и Брайан почти захлопнул дверь, когда заметил незнакомый отблеск на своём небольшом столе. Подойдя ближе, увидел три разноцветных флакона с зельями. Перед ними лежала аккуратно разглаженная записка:       Джентльменский набор на сегодня: укрепляющее, кроветворное и настойка бадьяна. Не стесняйтесь их использовать. Э.П.       — Спасибо, мистер Принц, — прошептал Брайан, тихо надеясь, что ему удастся лично поблагодарить своего единственного друга в Отделе тайн.       Убрав зелья в разные потайные карманы форменной серой мантии, Брайан бездумно выдвинул средний ящик своего стола. Там по принесённой из Правопорядка привычке он держал запас сладкого: лакричных конфет, засахаренных фруктов, драже, мармелада и плиток шоколада нескольких видов. Усмехнулся сам себе: и для кого, спрашивается, хранит всё это богатство? Рефлекторно сунул в рот леденец, который сгрыз нервно и быстро. Ну да, это же не добротная говяжья кость, которую можно долго грызть, прежде чем добраться до вкусного костного мозга…       Брайан по-собачьи встряхнул головой и покинул кабинет.       Ему не раз доводилось бывать в диспетчерской Отдела правопорядка: светлом помещении с полудюжиной рабочих столов, сердцем которого была высеченная на одной из стен подробная карта Британских островов. На ней разноцветными огоньками загорались точки, где совершалось колдовство: чем ярче точка, тем сильнее чары. Большего всего на карте было жёлтых огней — обычного применения магии. Почти всегда их, подкрутив зачарование карты, значительно и многоступенчато фильтровали, на выходе получая сведения о потенциальных правонарушениях. Группа обеспечения правопорядка, в которой прежде служил Брайан, а также Сектор борьбы с неправомерным использованием магии и различные подразделения Отдела происшествий и катастроф получали вызовы как раз на такие случаи. Угрозы выше уровнем отмечались на карте красным и передавались мракоборцам. Считыванием показаний занимались специально подготовленные диспетчеры, а распределяющий смены дублировал информацию о происшествии в журнал вызовов соответствующего подразделения.       У всех новичков в первые недели службы карта вызывала жгучий интерес, и они часто заходили на неё поглазеть. Брайан с друзьями были такие же: только поступив в Правопорядок, они с Орсоном и Рафаэлем чуть ли не каждый день в обеденный перерыв или в пересменку забегали в диспетчерскую. Усевшись на всегда пустующем столе в углу, они наблюдали за вспыхивавшими-гасшими огнями и полушёпотом, не мешая работе сотрудников, предполагали, откуда и какие исходят вызовы. Гринграсс был лучшим в этой игре. А ещё говорил, что таких карт существует две: одна здесь, вторая — в Отделе тайн, причём, по сравнению с картой Тайн, функционал у находящейся в Правопорядке урезан. Сколько бы друзья ни выпытывали, он не вдавался в подробности.       Что ж, теперь Брайану предстояло узнать самому.       Прежде он не был в диспетчерской Тайн: когда в сентябре проводил для него начальную экскурсию по отделу, Руквуд только показал все ведущие в неё двери и заметил, что без предписания их не открыть. Обычный трюк Тайн. Но сейчас Брайан имел предписание от начальства, а потому дверь отворилась, стоило ему коснуться круглой ручки правой ладонью. С лёгким трепетом он переступил порог.       Внутри оказалось совершенно не так, как Брайан ожидал (что на деле означало: не так, как в Правопорядке). Его сразу поразили размеры помещения, в котором легко вместились бы четыре тренировочные арены, если не больше. Вместо них бóльшую часть залы занимал полукруглый каменный амфитеатр, ступенями спускавшийся к площадке у дальней стены. На ней была высечена карта островов, похожая на ту, что Брайан видел в Правопорядке, как сестра-близнец. Он вперился в неё пристальным взглядом, но с ходу не смог приметить того расширенного функционала, о котором говорил Рафаэль.       Через площадку перед картой протянулся единственный длинный стол из чёрного мрамора. В нём отражался рассеянный серебристый свет, лившийся из высокого потолка, — он отдалённо напоминал чистое сияние Патронуса. Перед столом выстроился ряд удобных рабочих кресел, обращённых к карте; три занимали волшебницы и маг, обложившиеся массивными журналами, пергаментами и перьями, — диспетчеры, вне всяких сомнений. Остальные кресла пока пустовали.       В зале стоял приглушённый гул: на каменных ступенях амфитеатра разместились волшебники и ведьмы в форменных серых мантиях. Некоторых Брайан знал хотя бы в лицо, но большинство было ему незнакомо. Невыразимцев собралось человек тридцать — не больше, чем под началом отца в Управлении мракоборцев, и Брайан невольно подумал: а достаточно ли их?       Отмахнувшись от неуместных тревог, он поискал взглядом мисс Гэмп. Найти её оказалось несложно: ведьма быстро приковывала к себе взгляд ростом и рыжими с проседью волосами. Она давала какие-то указания группе невыразимцев. Брайан только начал спускаться в их направлении, как знакомый тяжёлый запах сигарет заставил его обернуться.       — Мистер Руквуд?!       — С утра был. Добрый вечер, Поттер!       — Добрый, сэр? — откликнулся Брайан с полувопросом.       — Исключительный! — ухмыльнулся куратор. — Сегодня вы впервые в жизни послужили не только занозой в моей многострадальной заднице. Я даже подумал купить вам в награду косточку, но после решил отдать по-старинке: виски.       — Избавьте меня от подробностей ваших отношений, — сухо попросил вошедший следом за Руквудом маг. Брайан даже не сразу заметил его, остановившегося сбоку от куратора: настолько этот мужчина был непримечательным. От него даже не пахло ничем конкретным.       — Смитти, ты будешь умницей, если закроешь рот и будешь преданно заглядывать мне в глаза. После того, что я сегодня сделал, это меньшее, чем ты можешь отплатить, — куратор оскалился в сторону непримечательного мага и снова обратился к Брайану: — Итак, Поттер, готовы? Хотя точно, вы же со своей утренней истерикой забыли поинтересоваться, что в себя включает понятие дежурства в Тайнах, — съёрничал Руквуд, и Брайан решил, что счастливым он нравится ему куда меньше сосредоточенно-злобного.       Довольство, волнами исходившее от Руквуда, было каким-то… грязным, что ли, и ощутимо давило на нервы. От него хотелось отгородиться. Поэтому Брайан ответил лаконичным:       — Виноват, сэр.       — Однозначно. Смотрите сюда… Вы же знакомы с принципом действия карты?       — Да, сэр.       — Хорошо. Нам дают координаты, мы перемещаемся по ним, оцениваем обстановку, поступаем согласно оценке. С чем именно столкнёмся, мы не знаем: наблюдатели могут дать лишь тип и класс угрозы, на основании чего делается предположение, чем она может быть. Например, если точка светится чёрным — это означает активность нежити, от маленькой — одинокого ожившего скелета, до зияющей дыры в полотне мироздания, через которую лезут высшие твари из-за Грани. Понятно?       — Да, сэр. Могу спросить о цветовой кодировке? На карте в Правопорядке было только два цвета…       — Потому что больше там и не нужно: с остальным работаем мы. Чёрный цвет на карте — это всё неживое и потустороннее; со вкраплением красного — работа некромага. Зелёный — гости из-под Холмов и всякая полуразумная дрянь, до сих пор считающая эти острова своими. Говорят, — Руквуд слегка прищурился, глядя на карту, — есть ещё белый цвет.       — Никогда не видел, — возразил Смит.       — Никто не видел уже сотни лет. Говорят, к добру.       — Кто говорит?       — Ты знаешь, кто.       — И ты ему веришь? — Смит наморщил нос. — Идём, нас ждёт работа, — и он первый стал спускаться в амфитеатр. Последовав за ним вместе с куратором, Брайан тихо спросил:       — Это и есть ваш напарник, сэр?       — Да. Бэзил Смит. Если он будет слишком заметно вас ненавидеть, не обращайте внимания.       — Почему бы ему ненавидеть меня? — удивился Брайан и срочно попытался вспомнить, встречал ли вообще когда-то волшебника или волшебницу по фамилии Смит.       Вместо ответа Руквуд засмеялся. Его смех был глухим, чуть хриплым и даже более давящим, чем все ухмылки и шутки, вместе взятые.       Они сели на втором ряду каменных ступеней амфитеатра, чуть сбоку, чтобы хорошо было видно и карту, и людей за столом перед ней. Тех прибавилось: к трём диспетчерам («наблюдателям» в местной терминологии) присоединилась мисс Гэмп и раскладывала перед собой журналы — Руквуд пояснил, что задачей начальника Сектора реагирования является распределение вызовов в такую ночь. Через неприметную дверь сбоку вошёл и тоже занял место за столом бледный темноволосый маг, резко выделявшийся на фоне остальных невыразимцев своей чёрной мантией. Брайан только хотел спросить у куратора, кто это, но Руквуд раньше выпрямился на сидении и произнёс:       — Итак, началось.       И верно: на карте вблизи Шеффилда зажёгся красный огонёк с чёрной окантовкой. Смит достал из внутреннего кармана часы.       — Рано. До заката ещё тридцать шесть минут.       — Первые идиотики, — ответил Руквуд и кивнул на стол. — Смотрите, перенаправляет.       Брайан посмотрел: от свитка наблюдателя, зарегистрировавшего сигнал, отделился небольшой, со снитч размером шар красного света с чёрными искрами, бегавшими по поверхности. Он завис в дюймах пяти над листом, покачиваясь и слабо пульсируя. Взмахом палочки мисс Гэмп подхватила его и раздвоила, опустила копии в разные журналы.       — Финч, проконтролируйте! — приказала мисс Гэмп зычным голосом, отразившимся от каменных стен.       С противоположной стороны амфитеатра поднялся коренастый маг с тёмно-русыми волосами, на мантии которого горел ровным серебристым светом значок отдела. Маг коснулся его — и исчез.       У Брайана чуть глаза на лоб не вылезли.       — Отсюда можно перемещаться?!       — Только из самого штаба и только порталом карты. В Правопорядке не так работает?       — Нет, нам приходилось спускаться до трансгрессионной зоны в атриуме, — ответил Брайан, и отчего-то стало неловко. — Почему мисс Гэмп продублировала вызов в два журнала?       — Потому что она перенаправила вызов мракоборцам: угроза слишком мелкая, чтобы ею полностью занимался наш отдел.       — Интересно, — проговорил Брайан заворожённо. — И как часто Тайны сотрудничают с другими отделами?       — Тайны не сотрудничают, чтобы вы знали, — отрезал Смит. Брайан проигнорировал его выпад, продолжая глядеть на куратора. Тот пояснил:       — Время от времени нам доводится работать с мракоборцами. Кроме того, конечно же, часть работы достаётся стирателям памяти из Катастроф: не будем же мы сами бегать за каждым маглом в разорённой упырями деревне. Видит Керидвен, нам есть, чем заняться…       — Гатри, Крокер! — громыхнул меж тем голос мисс Гэмп. Брайан быстро посмотрел на карту: на западном побережье, в Камбрии, полыхнуло зелёным. — В старом лесу подозрительная активность. Похоже на спригганов, что их спровоцировало — неясно.       — Выясним, — прозвучало с верхних ярусов, и ещё двое невыразимцев убыло.       Некоторое время было спокойно. Вернулся Финч и доложил, что несостоявшегося некромага повязали мракоборцы, а слабый инфернал, которого тот успел поднять, уничтожен. Рядом с мисс Гэмп маг в чёрной мантии нетерпеливо побарабанил пальцами по столешнице, сверился с часами и ушёл. Его проводили долгими взглядами.       — Что-то они задумали?.. — Руквуд прикусил губу.       — Не наше дело, — ответил Смит и тоже посмотрел на часы. — Вот теперь закат.       — Твоя ставка?       — Пятнадцать минут.       — Десять. Поттер?       — Что? — встрепенулся Брайан, наблюдавший за мисс Гэмп, выдававшей новое задание: Элдерберри и Пайк выдвинулись в Норфолк бороться с гостями из-под Холмов.       — Через сколько минут нас дёрнут?       Обернувшись, Брайан сосчитал оставшихся в зале невыразимцев, глянул на карту, подумал о друге.       — Меньше десяти. Потоки магии сильны в этом году, многие будут колдовать.       — Сами чувствуете или услышали где?       — Гринграсс сказал.       Это — внезапно — заставило Руквуда замолчать. Он переглянулся со Смитом, а затем оба уставились на карту.       А та запылала зелёным и чёрным. Вмиг размеренный гул в зале смолк, и всё стало именно так, как писал Рафаэль: одного за другим невыразимцев отправляли по координатам, а на серых мантиях возвращавшихся были алые и зелёные пятна…       — Руквуд, Смит, Поттер! Корнуолл, гости.       Руквуд подскочил, как ужаленный. Тоже поднявшемуся Брайану он вцепился повыше локтя, после чего коснулся засветившегося значка на лацкане мантии.       Магия подхватила их и перенесла на край спящей деревушки на склоне холма, поросшего ясенями, боярышником и лещиной. Здесь пахло животными, теплом весенней ночи, молодой листвой и ароматным разнотравьем — умиротворяющее сочетание. В него вторгалась тревожащая нотка пепла, гари: её источником были костерки, что отмечали уводившую из деревни тропинку, начинавшуюся за околицей. Через перелесок она взбиралась на холм, вершину которого венчала корона света. Оттуда доносился гром барабанов. На них маги и направились, избегая дорожки.       Медленно, осторожно ступая через перелесок, Брайан принюхивался к густой полутьме. Хотелось обратиться собакой. Но команды не было, поэтому он делал то же, что старшие: крался, опустив палочку. Гром барабанов приближался; в них вплелось пение — хор десятков голосов, забиравшийся под кожу.       Пройдя ещё несколько сотен ярдов, маги добрались почти до самой вершины холма и затаились за кустами. Из-за них, если аккуратно раздвинуть ветви, открывался вид на площадку, в центре которой пылал, выплёвывая в индиговое небо искры, высокий, выше человеческого роста костёр. Вокруг него с пением и беззаботным смехом кружили в хороводе мужские и женские силуэты. Чуть в стороне стоял стол, убранный белой скатертью и цветами, накрытый кубками, кувшинами и блюдами; среди угощений особое место занимали овсяные лепёшки, как те, за которыми утром в Косом переулке выстроилась длинная очередь. У стола двое молодых людей выпивали и жадно разглядывали хороводящих девушек.       — Маглы, — выплюнул затаившийся справа от Брайана Руквуд тоном, полным неоправдавшихся надежд. — Развелось идиотов.       — Пайк говорил, гости их обожают, — прошептал Смит.       — Где они, кстати?       — Я чувствую только людей, — принюхавшись, тихо сказал Брайан. — Есть какие-то чары для их обнаружения?       — Наверняка. Но мы обычно работаем по нежити…       Барабаны вдруг смолкли. Хоровод остановился, и из него вышла женщина в просторном светлом одеянии, походившем на старомодную мантию чародея. Её голову венчал пышный венок из весенних цветов. Приблизившись к костру, женщина простёрла к нему руки — и заговорила нараспев, взывая к Великой Матери, которую в дни былые называли Астарта, Артемида, Мелюзина, Керидвен, Бригид и многими другими именами. Она говорила о земле и воздухе, воде и пламени, о двух началах и смене сезонов, отмечаемых великими шабашами, о магическом круге, соединяющем два мира: мир земной и мир теней.       — …Земной мир глуп и слеп,       А мир теней всё знает, но молчит.       А в круге закипает колдовство       И призывается древнейший Бог.       Так выпьем же вина в честь Бога и Богини,       И будем танцевать, сплетясь в объятьях,       Когда же час пробьёт, то нам откроют двери,       Ведущие к эльфам, в волшебную страну.       Мы можем делать всё, что захотим.       Обиды нет, когда в душе любовь.       Лишь только заповедь одну,       Колдуя, мы не забываем.       Вот ведьмовское кредо, семь слов:       Делай, что хочешь, — только не вреди.       — Эти отродья… — процедил Руквуд, крепче стискивая палочку. Смит предупреждающе сжал его плечо.       — Возможно, нам следует вмешаться? — шёпотом спросил Брайан. — Они ведь прямым текстом приглашают гостей…       Руквуд дёрнул плечом, высвобождаясь из хватки напарника.       — К дракклу, твари сами скоро вылезут. Подождём.       — Предлагаю рассредоточиться, — сказал Смит, буравивший цепким взглядом тьму за кругом даваемого костром света.       — Добро. Смит налево, я направо, Поттер, сидите здесь. Смотрите и учитесь.       — Есть, — ответил Брайан, и невыразимцы, накинув дезиллюминационные чары, растворились в лесу. Сам Брайан остался в укрытии за кустами, наблюдая.       Из тьмы на дальней стороне площадки выступила тень: высокая фигура в плаще из листвы, чью голову венчали рога. Брайан напрягся, но быстро понял, что пришедший — человек. Пройдя через ряды почтительно расступившихся маглов, он встал перед ними и провозгласил:       — Слушайте слова Рогатого Бога,       Которого издревле призывали именами       Адонис, Осирис, Пан, Луг, Дионис, Кернуннос, Велес       И другими именами без счёта.       Тайна тайн!       Я — скрытый в бытии всех живущих.       Как вам поклоняться Мне?       Ведь тот, кто мне поклоняется, — и есть Я!       Ты — то, что есмь Я!       Я пламя, горящее в сердце каждого существа,       И в недрах каждой звезды.       Я Жизнь и Даритель Жизни,       Но мудрость Моя — Мудрость Смерти и Возрождения.       Я, единый, Господь в сердцах,       Чьё имя Тайна Тайн.       Я — Рогатый Бог!       Под стрёкот костра и томный гром барабанов маглы вновь завели хоровод. Быстрее, быстрее — пока не перешли на бег, и силуэты размытыми пятами замелькали среди огня и теней. Некоторые, не выдержав темпа, расцеплялись с соседями и со смехом валились в траву. Более стойкие бежали всё быстрее, и в какой-то момент сузившийся круг подошёл слишком близко к огню и распался — это был миг, когда бег перешёл в танец, не менее стремительный, почти животный. Темп нарастал, маглы валились в траву — и вот на ногах осталась всего одна девушка.       Победно улыбнувшись, она отбросила за спину каскад пшеничных волос, приблизилась к носившему рогатую корону мужчине и присела перед ним в кокетливом реверансе. Мужчина поклонился в ответ и подал руку — девушка приняла её без сомнения и прильнула к избраннику, подарила ему поцелуй. Одним движением мужчина сдёрнул с неё свободное платье и, подхватив девушку, уложил в траву, сам опустился сверху.       Смутившись, Брайан отвёл глаза — и вдруг увидел других участников торжества, выступивших из теней. Не-людски красивые, изящные, гости плыли через пространство, как кошки вкрадчивые и исполненные достоинства, а кожа их светилась под стать каменьям глаз. Едва стоило первым гостям выйти из-под покрова тьмы, маглы в траве у костра застыли, поражённые их красотой. Мгновенья спустя на поляне сплелись в нераспутываемые клубки пары, юноши и девушки, люди и нет, отдаваясь пожару страсти…       Рядом хрустнула ветка. Брайан обернулся, и сердце замерло: он увидел деву — самую красивую, что доводилось ему встречать за всю недолгую жизнь. Она уютно пахла свежестью разнотравья, вереском и мёдом, плодородной землёй. От великолепия ароматов вскружилась голова.       Лиственно-зелёные глаза сверкнули в тени леса — и Брайан опустил палочку, приблизился, заворожённый. Дева была белокурой и бледнокожей, с трогательным разлётом тонких ключиц, которые так и хотелось покрыть поцелуями. Это Брайан и сделал, склонившись, и дева запустила изящные пальчики в его спутанные волосы. Её нежная кожа под губами горела и плавилась, оставляя на языке горечь. Брайану было всё равно: он тонул в сладком дурмане. Когда изящные пальчики скользнули по его торсу вниз, нетерпеливо подцепили ремень, Брайан сам расстегнул его. Он был готов отдать всего себя, когда близкий просит.       Вдруг дева зашлась истошным воем. Брайан дёрнулся, закричал и сам, прижимая прекрасное создание к груди, утопая в зелёной крови.       Пощёчина сбила морок. Вторая заставила сфокусироваться на Руквуде. Тот прихватил его за шею и встряхнул, как щенка.       — Вы собирались трахаться с фейри, Поттер? Да? Нет? Не слышу ответа!       — Н-нет, сэр, — пробормотал Брайан, пялясь на деву у своих ног. Она так сладко пахла травой и уютом…       Руквуд сунул ему под нос свой портсигар, и Брайан задохнулся, закашлялся от вони. Он хотел отстраниться, но грубая рука в перчатке впилась в волосы, сильно и немилосердно уткнула носом в сигареты.       — Давай-давай, дыши знакомым… Очухался? Соображаешь?       — Отпустите! — Брайан вырвался, отшатнулся и вжался спиной в ствол дерева, поднял на куратора слезящиеся глаза. — Никогда так не делайте!       — Буду делать так каждый раз, как проебёшься, — пообещал Руквуд с неприятной усмешкой. — Нос по ветру, Поттер. За мной.       Магией подняв тело, он сдвинулся с места первым, и Брайан, сторонясь, последовал за ним нетвёрдым шагом. Руки тряслись, глаза зудели, в носу чесалось от отвратительного запаха руквудовых тяжёлых сигарет — Брайан был почти уверен, что его вот-вот вырвет. По счастью, с собой была настойка бадьяна: её вяжущий сладковато-горький аромат перебил вонь, дышаться стало легче. Вернув флакон в карман, Брайан поспешил догнать куратора.       Костёр на площадке больше не горел, а свет вместо него давала россыпь шаров, дрейфовавших в воздухе. Их серебристое сияние вырывало из тьмы тела гостей, пришедших из леса. Вперемешку с ними без движения лежали нагие маглы — Брайан напряжённо принюхался: пахшие жизнью, мерно дышавшие, оглушённые.       Смит стоял возле убитого костра и левитировал тела. Маглов он укладывал рядком у поваленного на бок стола, еда и напитки с которого разлетелись вокруг; трупы же гостей он сваливал кучей поверх обугленных брёвен: небрежно, словно груду старого тряпья. Тело девы, с которой чуть было не свёл слишком близкое знакомство Брайан, полетело сверху. Брайан не мог оторвать взгляд от её лица.       Так просто. Он даже не почувствовал, когда попался на трюк фейри, — он, чистокровный маг, чьи предки поколениями сражались с гостями из-под Холмов! Где было его чутьё?! Почему кровь не подсказала, что перед ним враг?! Или именно чутьё его и подвело: обострённый нюх собаки оказался в плену у чарующих ароматов, животное в нём откликнулось на животный призыв? А кровь… да разве есть у неё память?..       Руквуд вдруг хлопнул его по плечу.       — Эй, выше нос! Нас всех так учили. Теперь вы знаете врага в лицо и уже никогда не забудете.       — Не забуду, — пообещал Брайан, заставляя себя отвернуться. — Какие будут указания?       — Ну, фронт работ такой: уничтожить трупы и вызвать стирателей памяти — маглов слишком много, сами мы долго провозимся. Ещё неплохо бы отследить, из какой дыры эти твари вылезли, — Руквуд вопросительно посмотрел на Смита. — Кто выиграл пари?       — Ты: нас дёрнули через девять минут.       — Да? Тогда выходит, что выиграл Поттер: я ставил на десять минут, он — на меньше десяти, — оскалившись скривившемуся Смиту, Руквуд кивнул Брайану: — Что выбираете: выслеживание или уборку?       — Выслеживание, — ответил Брайан. Если он хоть в чём-то хорош…       — Отлично! Смитти, встретимся в штабе, — отсалютовав напарнику, Руквуд решительно двинулся в сторону теней под деревьями. Брайан зашагал вровень с ним.       — Сэр, могу спросить? Что теперь будет с этими маглами?       — Одно бесящее ни-ху-я. Дело примут через стирателей памяти Катастрофы, да там оно и загнётся. Из-за дракклова Статута мы не имеем права ни наказать их за то, за что волшебника осудили бы на несколько лет Азкабана, ни даже просто сказать им, чтобы больше так, суки, не делали.       — Но это же… — Брайан замялся, не зная, как корректно сформулировать, — выглядит, как большая законодательная недоработка.       — Да ладно, вы правда так думаете? — съёрничал Руквуд. — Не отвлекайтесь, Поттер. Чуете след?       — Слабый, — ответил Брайан и вопросительно посмотрел на него. Куратор кивнул, и он перевоплотился в собаку.       Мир запахов разом сделался чётче. Среди обычных лесных Брайан быстро обнаружил тонкий отзвук мёда и вереска. Уткнувшись в землю носом, Брайан нашёл, откуда он исходил; ниточка аромата уводила в чащу.       По следу пришлось идти, петляя, достаточно долго, но, наконец, он вывел к подножию холма. Там запах сделался дурманящим. Мотнув головой, Брайан превратился обратно.       — Где?       — Там, — Брайан указал на группу валунов, примостившихся под сенью боярышников. — Что мне?..       — Назад, — коротко приказал Руквуд, а сам сделал ещё несколько шагов. На кончике его палочки загорелся огонёк, от которого к валунам потянулась золотистая паутина. Она оплела кусты и камни, впиталась в них, а затем расщелина между двумя валунами засияла.       Руквуд легко взобрался по камням на самый большой, откуда заглянул в расщелину. Довольно усмехнулся — и обрушил вниз ревущий поток огня. Брайан рефлекторно отшатнулся, прикрыв лицо рукой, но пламя не растеклось вокруг: разлом поглотил его без остатка. Небрежным движением Руквуд стряхнул с кончика палочки последние язычки, после чего соткал прямо поверх расщелины несколько слоёв барьеров, запечатывая проход. Закончив с этим, спрыгнул на землю и оправил рукава.       — Вот и всё.       Вернув в держатель палочку, Брайан вздохнул и взлохматил волосы.       — Мне нужно как можно скорее научиться чарам, которые вы использовали.       — Ещё успеете, — сказал Руквуд и взял его за локоть.       Они вновь оказались в амфитеатре штаба Тайн. Там кипела жизнь: невыразимцы появлялись и исчезали, кого-то спешно уносили из зала, а вокруг не критически раненых хлопотали сотрудники медпункта. За мраморным столом мисс Гэмп хрипло спорила с ведьмой, которая настойчиво демонстрировала главе Сектора реагирования донельзя уродливую отрубленную голову. Дискуссия, впрочем, быстро пошла на нет: мисс Гэмп отмахнулась и отвернулась к карте.       Та была в зелёном и чёрном огне.       — Руквуд! — словно почуяв его возвращение, рявкнула мисс Гэмп. — Нежить на кладбище в Чешире. Скорее всего, постояльцы проснулись. Уложите обратно и возвращайтесь.       — Отлично! — обрадовался Руквуд и потащил Брайана за собой.       Он даже охнуть не успел, как оказался на краю разрытой могилы. Нелепо взмахнув руками, ловя равновесие, Брайан выхватил палочку и окружил себя огнём даже раньше, чем оценил ситуацию.       — Неплохо, Поттер. Только без надобности.       Руквуд был прав. Над кладбищем висела пронзительная тишина: ни людей, ни даже зверья поблизости, ветер не смел шелохнуть траву и листву на ближайшем дереве. Только душный запах разворошённой почвы, мерзости и гнильцы разлился вокруг.       — Но где же?..       Огненный круг мешал осмотреться. Взглядом спросив куратора, получив в ответ быстрый кивок, Брайан погасил пламя и несколько раз закрыл-распахнул глаза. Это ничего не дало: луна скрылась за плотными низкими облаками, а без её подмоги человеческий глаз был бессилен разглядеть хоть что-нибудь. Благо, собаки видят в темноте лучше людей. Не перевоплощаясь полностью, Брайан соскользнул чуть глубже в мироощущение аниформы, и чернота сменилась оттенками серого: как если бы луна ярко освещала кладбище.       Оно оказалось небольшим и старым, обнесённым по периметру стеной из булыжников высотой в три-четыре фута. Покосившиеся от времени каменные надгробия торчали тут и там, от многих остались только обломки — но и перед этими обветшалыми отметками земля была размётана, как если бы из-под неё кто-то выбирался. Опустившись на корточки у ближайшей могилы (той, в которую чуть позорно не рухнул при перемещении), Брайан принюхался: влажная глинистая почва, выброшенная из более глубоких слоёв, ещё не успела высохнуть, даже не все черви и жуки разбежались. Раскопка свежая.       — Что это там? — негромко спросил Руквуд, набросивший чары ночного зрения — пригодный, но не идеальный инструмент для ориентации в темноте: Брайан пробовал их и отмечал, что с ночным зрением его аниформы эти чары даже близко не стояли. Куратор глядел на группу деревьев, плотно обступивших небольшое каменное строение.       — Церковь, — разогнувшись, Брайан вновь вопросительно посмотрел на него. Напряжение от резкого прыжка в тёмную неизвестность почти отступило, сменившись жаждой действия. — Проверим?       — Сперва сделаем кое-что. Вы же хорошо чуете мертвяков?       Брайан невольно наморщил нос.       — Даже слишком.       — В таком случае, пройдитесь по кладбищу и удостоверьтесь, что никакая нежить с него не сбежала, — приказал Руквуд и добавил с острой усмешкой: — Нет ничего веселее и хуже, чем гоняться за инферналами по магловской деревеньке.       Мотнув головой, отмахиваясь от сомнительного юморка куратора, Брайан перевоплотился, а Руквуд извлёк из держателя палочку и что-то забормотал. Не прислушиваясь, Брайан посеменил между могил, вынюхивая следы. В отличие от утренней проверки отдела, на сей раз он был морально готов, поэтому раскрыл себя для истории, которую могла ему поведать вонь.       Сладковато-едкий, колющий ноздри смрад мертвечины мешался с сыростью и плесенью, гнилью гробов, сухим запахом старых костей; ещё тянуло металлическим привкусом крови, но слабо, в сторону церквушки. Брайан повернул голову, навострив уши, но временно не пошёл к зданию: его задачей было закончить обход, что он и сделал. Вернувшись к куратору и приняв человеческий облик, отрапортовал:       — Я чувствую на поверхности трупы на разных стадиях разложения: от весьма свежего, максимум недельной давности, до старых скелетов. Если судить по ямам, численность — девяносто семь. Запахи сильны у самих могил и в сторону церкви. Ни один не пересёк черту кладбища.       — К слову, гляньте, — Руквуд указал палочкой в сторону стены, и на камнях чётче проступила светящаяся вязь охранных рунограмм. — Здесь закапывали только волшебников, и те, кто начал это дело, не хотели, чтобы постояльцы выходили на прогулки. На таких кладбищах не бывает спонтанных пробуждений трупов, День силы на дворе или нет.       — Что это значит?       — Это значит, что поработал некромант.       Не сговариваясь, оба посмотрели на скрытую деревьями церквушку.       — Нам… стоит вызвать подкрепление?       Выразительно фыркнув, Руквуд двинулся вперёд: прямиком к церкви. Брайан последовал за ним, держа палочку наготове.       — Сэр…       — Тихо. Я восемь месяцев просидел в кабинете, Поттер, и не упущу возможность развлечься.       По мере приближения к обветшалому строению тяжёлый дух смерти делался всё отчётливей. Он забивался в ноздри, сдавливал горло и резал глаза. Как и с утра, Брайан наколдовал вокруг головы пузырь со свежим воздухом: пусть выглядит глупо, зато защищает. Заметив его краем глаза, шагавший чуть впереди Руквуд хмыкнул себе под нос, но воздержался от комментария: до массивных, окованных железом дверей оставалось ярдов двадцать. Трава здесь была притоптана десятками ног.       Сомнений в том, что они найдут в церквушке, не осталось никаких. Быстро облизнув пересохшие губы, Брайан сосредоточился с твёрдым намерением на сей раз не ударить в грязь лицом. Руквуд магией распахнул створки и первым переступил измазанный глинистой землёй порог.       Они все были здесь. Мертвецы выбрались из земли для того, чтобы рассесться на деревянных скамейках церквушки и выступить свидетелями церемонии. Что происходила именно церемония, становилось понятно от одного взгляда на тяжёлые торжественные драпировки, закрывавшие окна, на дорогие витые свечи во всех канделябрах и люстрах: их пламя было нездорово-бледным, потусторонним, — на гирлянды из пепельно-белых и кроваво-алых роз, украшавшие алтарь. На нём слились в омерзительном акте плотный краснолицый мужчина и девушка в подвенечном платье, задранном чуть ли не на лицо.       Это лицо… Брайан не мог отвести от него взгляд: от кожи тошнотворного цвета протухшего мяса, от пустых, словно затканных паутиной глаз. Волны медных волос, разметавшихся по алтарю, колыхались в такт движениям мужчины.       Движения прекратились.       — Драккл вас дери! — мужчина слез с трупа, запахнул мантию и направил на вошедших палочку. — Вы всё равно опоздали! Я успел!       — Кончить или высунуть? — уточнил Руквуд. Брайана аж передёрнуло от его слов и в особенности от весёлого тона — а вот мужчина расхохотался, запрокинул голову.       — Ни то, ни то! Вы невовремя зашли, — он сделал приглашающий жест в сторону скамей. — Присядете, подождёте?       — Боюсь, мальчика вырвет, — возразил Руквуд. — Мистер Как-Вас-Там, вы осознаёте, что нарушили закон Министерства об ограничении применения некромагии? И что за это вас…       — Меня зовут Эдвин Годвинсон! — запальчиво перебил мужчина. — Я всегда им говорил, что я тоже Годвинсон, пусть отец мой согрешил с женой мельника из соседней деревни. Слышишь, отец?! — бросил он трупу с краю скамьи в первом ряду. — Видишь, на что я способен? Теперь-то жалеешь, что не признал меня, старый ублюдок! А вот поздно! Теперь я сам взял твою единственную дочь в законные жёны, и всё твоё принадлежит мне!       На эту пламенную тираду ответа от трупа не последовало.       А вот сердце Брайана оборвалось.       — Я знаю её, — прошептал он, бледнея, заставляя себя вновь посмотреть на лицо распластанной на алтаре девушки. — Это же Асвиг Годвинсон. Она же училась на курс старше нас…       Тихая неприметная девочка, которой хорошо удавалось зельеварение. А ещё она пела. У неё был чарующий негромкий голос, способный тронуть даже самых безразличных к музыке людей. Когда Асвиг выходила в общую гостиную Слизерина со своей маленькой арфой, жизнь замирала, и все рассаживались вокруг неё, чтобы послушать: даже Рудольфус Лестрейндж, даже Беллатриса и Изольда, даже Люциус с Нарциссой, даже Рафаэль. Брайану довелось стать свидетелем однажды — и плач Асвиг о доблестном воине, чью возлюбленную выкрал враг, разбил ему сердце.       — Знаешь её? — Эдвин скосил на девичий труп пренебрежительный взгляд. — Дура дурой. Отравилась, когда отец помер и больше не смог…       — Замолчите! — прорычал Брайан, стискивая кулаки так, что ногти бы до резких отметин впились в ладони, если бы не перчатки.       — Нет-нет, продолжайте, — сказал Руквуд с самым заинтересованным видом. — Итак, вы хотели унаследовать состояние своего отца, однако он при жизни вам отказал. Когда он умер, вы решили взять в жёны сводную сестру, чтобы стать хозяином… чего конкретно?       — Четырёхсот акров земли, усадьбы на ней и добра, накопленного семьёй за восемь веков, — гордо перечислил Эдвин. — И теперь это всё моё! Верно, старик? — вновь обратился он к трупу отца. — Пока вы топтались на улице, он поженил нас по всем семейным правилам, а я закрепил союз… ну, начал, то есть. А вы помешали, — лицо Эдвина налилось гневной краской. — Драккл вас дери!       — Да нет, драть будут вас: дементоры Азкабана, — сообщил Руквуд и принялся вслух прикидывать: — Так, незаконная некромагия, доведения ведьмы до самоубийства… Конечно, пожизненное вам не влепят: в такой Белтайн, как в этом году, разбудить кровную родню несложно… Но даже так вы к дементорам надолго. Все позы успеете перепробовать.       Его прогноз не понравился Эдвину. Набычившись, он процедил:       — У меня другая идея.       Повинуясь безмолвному приказу некроманта, трупы дёрнулись и зашевелились, начали неловко подниматься со скамей. Почти со всех мертвецов давно уже слезла плоть — церквушку наполнило заунывное бренчание костей. Сотня черепов одномоментно повернулась к Брайану и Руквуду.       — Как насчёт такого: драть будут вас. Причём на части!       Ближайший мертвец качнулся вперёд — Брайан запустил по нему огнём. С другой стороны тоже что-то дёрнулось, но на это раньше среагировал куратор. Его безжалостные чары перемололи полдюжины скелетов в пыль, облаком повисшую в воздухе.       Нахмурившись, Эдвин попятился, не сводя расширившихся бледных глаз с Руквуда. Тот в ответ прищурился с многообещающей ухмылкой — и Брайан невольно отпрянул, пёс в нём зарычал, ощерившись. Исходившая от куратора Тёмная сила, его азартная жестокость вгоняла в страх куда больший, чем мертвецы вокруг.       Руквуд сделал несколько неспешных, почти ленивых шагов вперёд. Твёрдо занял позицию в центре прохода, выбивая на палочке неспешный ритм.       — Удиви меня, недоучка.       С гневным вскриком Эдвин метнулся к алтарю, и в тот же момент мертвецы напали всем скопом. Их разметало силовой волной такой мощи, что вместе с трупами к стенам полетели тяжёлые деревянные скамьи, а Брайану пришлось срочно выставлять щит. Не ослабляя его, Брайан отступил к стене, обострённым звериным чутьём ощущая, что лезть не стоит; разум соглашался.       Неутомимые мертвецы вновь бросились на Руквуда — и каждого сунувшегося чары невыразимца мгновенно стёрли в порошок. Он даже не утрудил себя барьером: бил так быстро и чётко, что у неуклюжих скелетов не было ни шанса до него добраться. Завеса костяной пыли вокруг Руквуда делалась плотней. По ней тянулась пульсирующими жилами Тьма: жадная, азартная, словно играющая с добычей кошка.       Руквуд откровенно развлекался.       Металлический блеск привлёк внимание. В руке Эдвина был нож. Капая на пол перед собой кровью с рассечённой ладони, мужчина что-то бубнил — и воздух вокруг него начинал вибрировать всё отчётливей.       Недоброе предчувствие пронзило стрелой.       Бросив щит, Брайан через завесу пыли запустил Оглушающим в Эдвина и одновременно крикнул:       — Сэр! — в попытке привлечь внимание куратора. Тот обернулся, но Брайан смотрел мимо него: на цель своих чар.       Их поглотила отгородившая алтарь насквозь Тёмная стена. За ней с самодовольной улыбкой стоял Эдвин, тяжело опираясь рукой на алтарь. А там, куда секунды назад капала его кровь, высилась точёная фигура, сотканная из дыма и теней.       От её вида Руквуду резко перестало быть весело. Разом уничтожив всех оставшихся мертвецов, куратор нахмурился.       — Так вот что сдерживала та защита…       — Что это? — быстро подойдя к нему, спросил Брайан.       — Демон из-за Грани. Мощный. Видимо, Годвинсоны сдерживали его здесь поколениями, а этот идиот освободил, — Руквуд запустил свободную от палочки руку в карман и извлёк тонкий металлический круг, испещрённый рунограммами. Крепко сжал его в ладони, напряжённо следя за тихим разговором Эдвина и твари. — Трансгрессируй.       — За подмогой?       — Нахуй отсюда.       Брайан замялся. Чем мог он пригодиться в сражении с существом из-за Грани? Он даже никогда не сталкивался ни с чем подобным!..       Прямо как часом ранее в лесу. Ком встал в горле.       «Не геройствуй», — просил Рафаэль, и уйти сейчас было бы разумно: Брайан ведь здесь бесполезный, неподготовленный…       — Поттер, быстро.       …Но разве он бросит товарища в опасности?       — Чем я могу помочь?       Руквуд метнул на него злой взгляд, встретил непробиваемую решимость, вздохнул.       — Я отвлеку, ты перевоплотись и затаись: демонам не интересны животные. Следи за этим обмудком, — он кивнул на Эдвина. — Не дай ему сбежать.       — Есть, сэр.       Куратор дёрнул уголком губ.       — Фас, — сказал он и взмахнул над головой волшебной палочкой. Костяная пыль, успевшая осесть, взметнулась по его воле и обратилась в буран, который Руквуд направил на темнеющую перед врагами стену. Под его прикрытием Брайан метнулся к грудам снесённых к стенам скамей, за которыми спрятался, прижавшись к полу и беспокойно метя хвостом. Наблюдая.       Руквуд тем временем активировал круг, что сжимал в руке, и защитные руны отпечатались вокруг него на грязном полу. Вовремя: из пылевой завесы прилетели длинные чёрные шипы. Сразу вслед за ними на щит обрушился плотный шквал чёрного пламени — серебристый барьер принял и его на себя, в считанные мгновенья оказался полностью погребён под ним. Брайан сдавленно заскулил, вжав голову в плечи. У него кровь стыла в венах от этой магии, от питавшего её желания продавить, добраться и уничтожить, абсолютно бесстрастного в своей сокрушительной безжалостности.       В чёрном вихре зазмеилась седина. Она быстро соткалась в паутину, будто созданную из лунного света, которую некая сила единым рыком содрала с барьера вместе с языками чёрного пламени. Нет, не какая-то сила — движения палочки Руквуда, отбросившего тесно сплётшийся клубок сражающихся серебра и черноты прочь — он с грохотом пробил стену церкви. Та вздрогнула до основания. Тут же Руквуд сам атаковал демона из-за Грани: разразился серией ударов, от которых уже твари пришлось уворачиваться-укрываться. Руквуд загонял её, не давая опомниться и ударить в ответ.       Уже давно прятавшийся за алтарём Эдвин ринулся к пролому в стене. Брайан рванул за ним: пронёсся за спиной у куратора, в несколько мощных прыжков нагнал цель и завалил лицом в траву среди выбитых из стены кусков кладки.       — Отвали! — заорал Эдвин, суча конечностями в попытке достать его ножом или сыплющей искры палочкой.       Нож мелькал слишком близко к морде, искры раздражали. Брайан с рыком вцепился в чужое предплечье, одним движением прокусив мясо до костей — те заскрипели на зубах, и труда стоило себя остановить, не сломать их. В рот хлынула дурманяще горячая солёная кровь. Эдвин завизжал, нож выскользнул из сведённых судорогой пальцев, а палочку мужчина сам выронил в нелепом порыве зарядить Брайану по морде кулаком. Отпустив растерзанную руку, Брайан вцепился во вторую и поволок сопротивлявшегося мужчину к могилам, подальше от ходящей ходуном церквушки.       — Пусти, сука! — вопил Эдвин, силясь вдолбиться каблуками в землю, заякориться и не дать себя волочь. Однако единственное, чего он этим добивался, — вырывал комья травы и грязи. А ещё сильно бесил. — Я так не закончу! Я вас всех на клочки порву! Я, Эдвин Годвинсон, живым вам не дамся!       — Ну полно вам! — перевоплотившись, в сердцах крикнул Брайан. Поднявшись с колен, он по-собачьи отряхнулся и достал палочку, направил на преступника. — Сэр, вы задержаны за доведение ведьмы до самоубийства и незаконное применение некромагии, — мерцающие путы с кончика его палочки перебрались на Эдвина и надёжно связали. — Вас вскоре переправят в Министерство магии, после проведения должного следствия состоится суд. Имейте в виду, что оскорблениями и угрозами сотруднику при исполнении вы лишь ухудшаете своё положение.       — Ты бы хоть мою кровь с лица стёр, прежде чем нотации читать, — окрысился Эдвин, глядя на него исподлобья. Спохватившись, Брайан достал платок. — Лощёная сука… чистокровный, поди? Слизеринец, раз эту дуру Асвиг знал. Все вы там зажравшиеся уроды! А как простой волшебник за своим руку протянет — лýпите по ней, что есть мочи, только бы самим богатства прибрать. Так и жируете, сволочи! Папаша хотел эту дуру за какого-то там Блетчли отдать, потому что у него семейка не бедствует. А меня — побоку, хотя я законный наследник!..       Брайан мог бы сказать, что по закону бастард не является наследником, однако не стал: во-первых, видел, что задержанный не в себе; во-вторых, его куда больше беспокоили вспышки магии, озарявшие остов полуразрушенной церкви демоническим светом. Брайан задумчиво поводил носом. Что делать? Задержанный лишился палочки и связан надёжно. Стоит как-то сообщить в отдел? Всё же вызвать подмогу? Помочь Руквуду? А что он может?..       — …шавки министерские — нет, чтобы отвернулся, — продолжал бубнить Эдвин, и его бормотание становилось с каждой минутой всё лихорадочней и бессвязней. — Я ведь успел, и всё теперь моё… Он же сказал, что поможет мне добиться своего… Я разорву тебя в клочья, щенок!       На его последнюю фразу Брайан дёрнулся: на рык, в который обратилась речь. Бледные глаза Эдвина пылали, как раскалённое докрасна железо.       — Порву… не дамся… добьюсь своего… порву… порву… порву-у-у! — звериный вой вырвался из его груди, больной и опасный: так воет волк, попавший в капкан. Он отгрызёт себе лапу, чтобы выбраться, — и разорвёт рискнувшего приблизиться охотника.       Воздух вокруг Эдвина словно бы загустел. Потоки магии: мерзкой, потусторонней — заклубились вокруг него подобно дыму сигарет. Тело забилось в спазмах: каждый новый выкручивал, ломал его сильнее предыдущего. Разорвалась одежда, а затем кожа лопнула и лоскутами повисла на мясе и удлинившихся костях. Эдвин… то, во что он трансформировался, упало на четвереньки. Череп хищно вытянулся и перестал напоминать человеческий. В ощерившейся пасти показались клыки, и существо, похожее одновременно на фестрала и пса, повернулось к Брайану.       Отступив назад, он окружил себя щитом. В чёрных провалах глазниц зажглись огни — раскалённый металл.       Стряхнув с себя путы, тварь подобралась и прыгнула — пролетела сквозь магическую стену так, словно её и не было вовсе. Брайан на чистом рефлексе успел увернуться, отступил ещё дальше и запустил в тварь чередой боевых заклинаний, но ни одно не причинило вреда. Залившись воем, тварь снова бросилась. Брайан быстро трансфигурировал надгробный камень в полноценную стену, чтобы выиграть хоть миг на осмысление, — демоническая псина прошла камень насквозь, как барьер чуть раньше, разминулась с шарахнувшимся в сторону Брайаном на дюймы.       Новый взрыв разметал остатки церкви. Отмахнувшись от летевших в него камней, Брайан бросился прочь от псины, на ходу сунул палочку в держатель и сам перекинулся: на четырёх лапах бегать сподручней. Тварь метнулась в погоню: он слышал топот за спиной, зубастые челюсти клацали совсем близко к хвосту.       Что делать?! Как избавиться от того, против чего в арсенале нет чар?!       Добежав до самой стены кладбища, Брайан притормозил, развернулся и изготовился. Когда примчавшаяся секундой позже псина бросилась на него, прыгнул и сам. Зубы соскользнули с шеи и сомкнулись на чужом плече, тварь вцепилась ему в ухо — они с визгом покатились по траве, брыкаясь и кусаясь, пытаясь добраться другому до глотки.       Очень быстро борьба превратилась в жалкие попытки уберечь собственную глотку.       Огромная тварь без особого труда подмяла под себя здорового сенбернара. Её клыки каждый раз, когда не промахивались, вырывали из него куски мяса, острые когти раздирали брюхо. Брайан выл от боли и бился в ответ, в лихорадке паники понимая, что долго так не потянет. А ведь он обещал Рафаэлю, что будет осторожен!..       …Этой ночью, как и каждый год, они с Гринграссом должны были собраться, не сказав никому. Для друга и был заказан тот торт: шоколадный гигант, щедро присыпанный кокосовой стружкой. Как и каждый год, Рафаэль бы от его вида скривился, но сам наколдовал две свечки; понаблюдав немного за трепещущими огоньками, задул. Он ненавидел ночь своего рождения. И если и с Брайаном дурное случится именно сегодня…       Эта мысль ужасала сильнее магии фейри, оживших мертвецов и демонов из-за Грани; сильнее даже близости собственной смерти, лязгавшей пастью у горла.       Этот ужас породил иступлённую, отчаянную решимость. Боль отступила под напором новых сил, разлившихся по телу горячим потоком. Мир сузился до цели, до победы, которую нужно выгрызть.       Извернувшись, Брайан вырвался из-под твари, оставляя на клыках и зубах куски своей плоти, и запрыгнул на хребет. Псина зашлась в истеричном вое, заметалась, но не смогла сбросить его. Зубы вонзились в загривок, сомкнулись на позвоночнике — и перекусили его. С кипучей яростью Брайан рвал существо под ним, пока голова не отделилась от туловища. Покатившись по траве, она сверзилась в разрытую мертвецом могилу. Тело твари рухнуло без движения.       Рядом рухнул и Брайан.       Перевоплотившись, он завалился на спину. Попытался глубоко и размеренно дышать, но только поморщился. Боли не было, но давящий дискомфорт в груди призывал не обнадёживаться данным обстоятельством. Дрожащими пальцами Брайан выудил из кармана Укрепляющее зелье. Выпил. Следом влил в себя и кроветворное.       «Я должен встать».       С первой попытки не получилось. Пронзительная тишина обрушилась на него и придавила к земле. Запахи смешались в один тошнотворный ком.       «Я должен встать».       Со второй попытки Брайан сел и тут же чуть не лёг обратно: мир завращался со скоростью бешеной собаки в погоне за собственным хвостом. В ушах звенело. Крепко зажмурившись, Брайан почти минуту просто дышал, а затем заставил себя подняться, нелепо выискивая руками невидимые опоры. Их не было; дрожавшие ноги еле держали. Благо, рядом оказался каменный крест, и Брайан привалился к нему плечом.       Звенящую тишину разбили шаги. Брайан поднял глаза: от руин церквушки к нему спешил Руквуд. Потрёпанный, но живой. Брайан улыбнулся с облегчением и попытался встать ровнее.       — Вот и всё?       Куратор не ответил. Он как-то странно смотрел на Брайана. Кончик его палочки был направлен вовсе не в землю.       Лишь спустя пару секунд до Брайана дошло, что Руквуд держит его на прицеле.       — Сэр… — чары выключили быстрее, чем он смог закончить фразу.

***

      Он очнулся резко, рывком: кто-то применил Энервейт. Распахнул глаза, но тут же зажмурился от яркого света над головой.       — Поттер, слышите меня?       — Да, сэр, — на этот раз Брайан приподнял веки осторожно, через решётку ресниц осмотрелся. Он был в медпункте Тайн: лежал на койке, а Руквуд нависал над ним, тыча палочкой в грудь. На ум мгновенно пришло последнее, что Брайан видел перед тем, как отключился. — Зачем вы?..       — Тихо. Сосредоточьтесь. Нам нужны ваши воспоминания о случившемся.       — Желательно, побыстрее, — добавил незнакомый голос. Чуть повернув голову, Брайан разглядел того, кому он принадлежал: того самого темноволосого мага, чья выделявшаяся на фоне форменных чёрная мантия привлекла внимание ранее в штабе. На холёном бледном лице застыло непонятное выражение.       Повинуясь больше куратору, чем незнакомцу, Брайан потянулся за палочкой, но не обнаружил на положенном месте в держателе. Заторможенно похлопал глазами, пытаясь сообразить, куда палочка делась, но тут Руквуд подал её. Забрав свой инструмент, Брайан сконцентрировался и вытянул воспоминание — насколько подробное и чёткое, насколько смог создать в текущем состоянии. Руквуд подставил Омут памяти, и Брайан стряхнул серебристую нить в него. Вернув Омут на прикроватную тумбочку, Руквуд пропустил вперёд темноволосого мага и нырнул следом за ним.       Проводив их непонимающим взглядом, Брайан протяжно вздохнул, но тут же поморщился от боли в левом боку.       — Потерпите немного, — сочувственно сказал ему целитель Нисбет. Едва Руквуд и темноволосый маг скрылись в Омуте, он бросил притворяться увлечённым сортировкой зелий на столике по другую сторону кровати Брайана. С главным целителем Тайн Брайану редко доводилось разговаривать, но видел он его часто, когда приползал в медпункт после тренировок с куратором. — Сейчас подтвердят, что вы неопасны, и я окажу вам помощь.       — Опасен? — пробормотал Брайан, уверенный, что неправильно расслышал. Всё тело немело от обильной кровопотери. Боль, которую разум отрезал на время сражения, начала возвращаться, раны задёргало — пока не сильно, но в скором времени захочется лезть на стенку.       — Насколько я понял из описания Руквуда, вы вступили в бой с баргéстом.       — Если он так говорит. Я слаб в демонологии, сэр.       — О, мистер Поттер, важна не ваша теоретическая подкованность, а кое-что другое, — целитель Нисбет заглянул ему в глаза со смесью тревоги и любопытства. — Вы вступили с собакой в физический бой.       — Мои чары её не брали. Я не придумал ничего лучше…       — Блестяще! — воскликнул целитель Нисбет. Брайан хотел спросить, что блестящего невыразимец нашёл в его поступке, но был вынужден крепко сжать зубы: боль всё ярче пульсировала в боку, где, по ощущениям, не хватало приличного куска мяса.       Целитель Нисбет вновь сочувственно сказал:       — Потерпите ещё чуть-чуть, — и отошёл: Омут памяти засветился, выпуская смотревших. Руквуд тут же накинулся на него.       — Поттер, да что за бездны в вас сокрыты?! — куратор сиял, как ребёнок, впервые попавший в «Сладкое королевство». Словно не зная, куда деть энергию, он взмахнул руками пару раз, сверкнул оскалом в сторону темноволосого мага. — Мы его забираем, да?       — Конечно, — подтвердил незнакомец, глядевший теперь на Брайана с куда бóльшим интересом. Этот взгляд пробирал до мурашек.       Сделав над собой усилие, Брайан сел (целитель Нисбет немедленно наколдовал ему под спину подушку) и решительно встретил взгляд незнакомца.       — Простите, сэр… Кто вы?       В тёмных глазах мелькнула искра.       — Человек, которого вы смогли впечатлить. А когда дело касается некромагии, это непросто. Нисбет, можете его лечить, — целитель довольно крякнул и выхватил палочку. — Руквуд, пока допиваешь зелья, объясни парню ситуацию. Поттер, — он вновь посмотрел на Брайана: слегка прищурился, улыбнулся краем губ. — Ещё увидимся.       Когда за ним закрылась дверь, трое младших целителей отмерли и засуетились вокруг кроватей в дальнем конце помещения.       — Так кто это был? — спросил Брайан, обращаясь то ли к куратору, то ли к целителю, уже вовсю колдовавшему над ним.       — Вы правда его не знаете? — удивился Руквуд. — Впрочем, он нечастый гость на светских раутах… Это лорд Нотт.       — Серьёзно? — Брайан подался вперёд. — Лорд Нотт в Отделе тайн?       — Где же ему ещё быть? — пожал плечами Руквуд, а целитель взмолился:       — Поттер, ради всего живого, улягтесь уже! Иначе оставлю вам драное ухо и дыру в кишечнике!       — Простите, сэр, — Брайан спешно последовал указаниям, предоставляя целителю делать его работу. Наколдовав стул, Руквуд уселся рядом и сложил руки на груди, внимательно наблюдая то ли за Брайаном, то ли за штопавшим его подранную шкуру колдовством. Отвлёкшись на миг, Нисбет сунул Руквуду склянку с зельем и приказал пить. — Что насчёт собаки? Вы забрали тело?       — Было бы, что забирать, — ответил куратор тоном, которым до ужаса напомнил недовольную знаниями студентов Минерву МакГонагалл. — Вы действительно без понятия, что учудили?.. Правильно, кивайте и молчите, а то Нисбет пришьёт вам почку на лоб. Вы, Поттер, недоучка и латентный мракоборец, сделали то, что во всех Тайнах под силу разве что Нотту, будь он анимагом.       — Руквуд, объясняйте нормально! — возмутился целитель Нисбет. Призвав несколько флаконов с зельями, он начал по очереди вливать их Брайану прямо в вену. — Иначе я всем скажу, что вы завидуете.       — А может, завидую? Чтобы одолеть баргеста, удел нас, простых профессионалов по борьбе со всем неживым и потусторонним — морочиться со сложнейшими чарами, излавливать псину и нести Нотту для дальнейшей переработки. Ни у меня, ни у Смитти, ни у Финча не получилось бы вот просто так взять и перекусить баргесту хребет.       — Хребет?! — воскликнул Нисбет.       — Хребет. И башка так прыг-прыг — и укатилась…       — Как вообще получился этот… баргест? — обезболивающее начало действовать, и Брайан немного ожил. — Вы видели в Омуте, что произошло с задерж… с тем мужчиной?       — Видел. И понял, что забыл провести вам курс демонологии для первокурсников. Права Боуди, наставник из меня никудышный… Смотрите: тот мужик заключил сделку с демоном. Тварь пообещала ему помощь в обретении наследства, а он взамен… ну, теперь уже и Керидвен не узнает, что конкретно он там наобещал. Но факт в том, что задержание Тайнами лишило его возможности исполнить договор. Такое карается. Тьма, давшая тому мужику силу, обратилась против него самого, и в обычных условиях она бы просто перемолола его в не очень приятную на вид, но очень питательную для потусторонней твари закуску. Если будет интересно, загляните к Нотту, у него в кабинете таких целая коллекция. Но сегодня не обычная ночь, а мощнейший за последние лет двадцать Белтайн. А мужик очень хотел добиться цели. И так вышло, что его воля к победе слилась с уничтожавшей его изнутри потусторонней Тьмой и переродила в то, что мы называем баргестом, кто-то зовёт гримом, а кто-то — чёрным шаком или вообще адской гончей. В том самом учебнике демонологии для первокурсников вам бы сообщили, что баргест — это энергия смерти, имеющая намерение и направление, — Руквуд чуть наклонил голову со значением. — Она нематериальна.       Брайан удивлённо охнул.       — Но как же я тогда?..       — То-то и оно, Поттер. То-то и оно.       Некоторое время они молчали. Закрыв глаза, Брайан пытался переварить услышанное. Руквуд ничего не говорил, но его тяжёлый взгляд Брайан чувствовал кожей. Целитель Нисбет в это время сосредоточенно колдовал и вскоре, издав забавный удовлетворённый звук, принялся опутывать пациента бинтами, пропитанными остро пахнущим зельем.       — Ну, вот и всё, — заключил целитель, отступая. — Теперь, Поттер, вам положены зелья и покой. На сегодня вы своё отвоевали.       — Да, сэр, — на автомате согласился Брайан; затем вспыхнула надежда, и он спросил: — Мне обязательно оставаться здесь? Или я могу закончить восстановление дома?       — Где угодно, если пообещаете отнестись к процессу восстановления серьёзно, — целитель посмотрел на Брайана, как Гидеон — на свой мотоцикл. — У вас потрясающая выносливость!       — И болевой порог, как у трупа, — Руквуд поднялся со стула и отставил пустой флакон из-под зелья. — Идёмте, провожу вас до выхода. Мне по пути.       Неспешно встав, Брайан на пробу подвигал корпусом, руками, переступил с ноги на ногу. Вроде, всё работает. Снадобья опять притупили боль — а тут ещё целитель Нисбет выдал ему целый мешочек, заполненный всевозможными флаконами.       — Внутри инструкция, и отлежитесь завтра дома. Я передам начальству, что выдал вам отпускной.       — Спасибо, мистер Нисбет.       — Такая работа, — ответил целитель и направился к другим пациентам, а Брайан следом за Руквудом неторопливо вышел из медпункта.       В коридорах отдела было пустынно и тихо, как на кладбище.       — Ну что ж, Поттер, — заговорил Руквуд. — Теперь, наконец, понятно, что с вами делать после года стажёрства.       — И что же, сэр?       — Пойдёте к нам в Группу противодействия нежити. Уже представляю, с каким облегчением вздохнёт Боуди: она, бедняжка, сломала себе все мозги, пытаясь придумать, что делать с мракоборцем. А так до сентября я подтяну вас в демонологии, там вы станете полноценным сотрудником и, полагаю, моим напарником…       — Вашим напарником? А что насчёт мистера Смита?       — После того прокола Боуди в любом бы случае нас развела. Сегодня всё вышло внезапно, но когда мы полноценно вернёмся к работе…       Брайан остановился на середине шага. Разрозненные кусочки мозаики вдруг сложились в единое полотно.       — Это ведь были вы, — тихо сказал он в спину куратору. — Вы и мистер Смит были теми невыразимцами, от которых сбежали мои кузены.       Руквуд тоже остановился, обернулся.       — Дошло, наконец?       Брайан нахмурился. Застарелый гнев вспыхнул в душе.       — Как вы могли?..       — Сделайте себе одолжение, Поттер: заткнитесь, — Руквуд говорил сквозь зубы, но, неожиданно, с неподдельной горечью. — Прокол с вашими кузенами стоил мне и Смиту год жизни. Год вдали от передовой, за выполнением самых идиотских поручений, которые пришли в головы верхушке. Вдобавок, Нотту на потеху, нас заставили писать эту дракклову монографию на тему «Как не проигрывать детям». Так что оставьте свои претензии при себе. Я никогда не хочу возвращаться к этой теме.       — А я не хочу работать с вами.       — Кто вас будет спрашивать?

***

      Из Министерства Брайан вышел заторможенным и разбитым. Хотелось зелья Сна-без-сновидений и забыться хотя бы до завтра. Вот только, раз служба отпустила его в эту ночь, то он должен себя лучшему другу.       Он трансгрессировал домой, чудом себя не расщепив. Повозившись с замком, ввалился в квартиру и осел на скамеечку в прихожей, чтобы перевести дух. Выудил из кармана часы. Те показывали одиннадцать тридцать восемь. Матушка была у тётки Кассиопеи, отец — в Бедфордшире, Изольда — в Годриковой Впадине, а Рафаэль…       Вздрогнув, Брайан вскочил с насиженного места. Новые силы взялись из ниоткуда, и пару минут спустя он уже вновь трансгрессировал.       Магия выбросила его на траву, волнами перекатывавшуюся под луной. Поднявшись, Брайан настороженно принюхался. Прежде он был в этом месте один единственный раз: когда летом после четвёртого курса они с ребятами всё-таки упросили Рафаэля показать, где тот живёт.       Дом Гринграссов был странным местом. Утончённая красота его светлого, украшенного резьбой фасада скрывала притаившиеся за ней длинные тёмные коридоры, запертые комнаты и мёртвую тишину. В этом доме не жили — в лучшем случае присутствовали, и, переступив его порог впервые, Брайан мгновенно утратил желание возвращаться. Орсон и Гидеон были с ним полностью согласны.       Не любил возвращаться сюда и Рафаэль. С тех пор, как год назад их с отцом отношения окончательно испортились, он не был здесь ни разу. И его сложно осуждать: с родным домом его не связывало ничего хорошего.       Налетевший ветер принёс запах. Он повёл, неожиданно, в обход дома, в сторону островка печальных ив. Под ними в лунном свете что-то белело — Брайан понял, что это было, даже раньше, чем разглядел.       Могильные камни из белого мрамора выстроились аккуратными рядами. Осторожно, с оглядкой приблизившись, Брайан вполголоса окликнул:       — Рафаэль?       Тень под ивой пошевелилась, отвернулась от надгробий. Блеснули стёкла очков.       — Что ты здесь делаешь? — пауза; затем всё такое же пустое, холодное: — Мой отец тебя прислал?       — Нет, конечно, — в первый миг Брайан неприятно поразился предположению друга. Затем сообразил, что в спешке забыл сменить форменную серую мантию невыразимца: подранную, заляпанную алой и зелёной кровью. — Я только с дежурства. Оказалось, чтобы слинять с него, нужно всего только сцепиться с баргестом, — он попытался улыбнуться, но вышло неловко, ломано. Взлохматив волосы. Брайан подошёл ближе. — Теперь я весь твой.       Гринграсс передёрнул плечами: безразличный, пренебрежительный жест.       — Хочешь, пойдём ко мне? Или куда-нибудь ещё? Скажи. У меня всё с собой: и бренди, и торт…       — Доставай. Отпразднуем с моей семьёй.       Сердце сжалось от его слов. Задавив порыв схватить друга и утащить подальше от этого места, Брайан достал припасы. Рафаэля интересовал только торт. Как и каждый год, он наколдовал на нём две свечки, и на сей раз это имело даже больше смысла: ему исполнялось двадцать два.       Не отпуская торт, Рафаэль сел на траву прямо перед надгробиями. Поколебавшись, Брайан устроился рядом, старательно глядя только на друга.       — Познакомься с ними.       Слово не было предложением — это был приказ, которому невозможно противиться. Брайан перевёл взгляд раньше, чем подумал об этом.       Перед ними выстроилось пять могильных плит.       Акстон Гринграсс. 6 июня 1923 —       Анна (Малфой) Гринграсс. 10 февраля 1920 — 1 мая 1952       Гринграсс. 17 октября 1945 — 17 октября 1945       Амелия Гринграсс. 2 декабря 1946 — 1 мая 1952       Рафаэль Гринграсс. 1 мая 1952 —       — Занимательный изворот ума моих предков, — хрипло проговорил Рафаэль, пялясь на своё имя, высеченное в мраморе. — Гринграссу готовят место упокоения при рождении. Для моей матери установили надгробный камень в день её свадьбы, — он усмехнулся. — Символично.       — Я не знал, — прошептал Брайан, не решившись уточнять. Ведь не знал он столь много: ни этой жуткой семейной традиции, ни о наличии у лучшего друга не прожившего и дня сиблинга, ни что именно произошло в ту ночь Белтайна пятьдесят второго.       — Тебе простительно: я сам всегда держал тебя подальше от своей семьи. Берёг. Провалился…       — Рафаэль… — начал Брайан, но друг сказал:       — Тише, — и его словно Силенцио приложили. — За исключением меня, здесь собрались самые безопасные члены моей семьи. Я хотел представить тебя им ещё в прошлый раз, но тогда Вуд и Пруэтт крутились рядом, было не с руки. Всё же они — не ты. Ну что ж… Матушка, брат, сестра, — позвольте представить вам Брайана Поттера, моего лучшего друга. Именно он покупает для меня каждый год праздничный торт, хотя знает, как я ненавижу ночь своего рождения, но, в то же время, люблю торты и ни за что бы не выбросил это великолепие. Именно он открыл для меня выход из этого дома. Именно он следит за тем, чтобы я не стал таким, как отец.       Его слова, произнесённые ровно и совершенно бесстрастно, словно ножом вырезали в мозгу. Брайан остро чувствовал каждое. Скрытый под каждым душевный порыв. Каждую эмоцию. Растворялся в них — и как же жалел, что не способен забрать боль лучшего друга! Накопившееся рвало, выворачивало Рафаэля наизнанку — иначе бы он не ослабил контроль. Иначе бы он столько не говорил.       — Теперь я бы хотел представить и мою родню тебе… но что я могу о них сказать? Моя мать лежит здесь всю мою жизнь — я знал её лишь надгробием. Какой она была? Были ли её руки такими же мягкими, как твоя шерсть, когда ты обращаешься псом? Я мог бы часами лежать на её коленях, слушать её дыхание, пока она разглаживала бы морщины на моём лбу и перебирала волосы. Любила ли она сладкое? Мы могли бы пить горячее какао вечерами в полутёмной гостиной, с ногами забравшись на диван, под треск камина обмениваясь новостями; могли бы по очереди грызть плитку шоколада, передавая друг другу, во время прогулки по набережной Брайтона и увлечённого спора, что за оттенок серого сегодня у моря: дымчатый или стальной? Умела ли она смеяться — или одними только губами улыбалась, как дядя Абраксас и Люциус? Повеселили ли бы её наши шутки над Лестрейнджем и компанией, или она бы журила меня, просила не ссориться с однокурсниками? Я этого никогда не узнаю.       А что мой брат? Он должен был появиться на свет в год победы над Гриндевальдом — за семь лет до меня. И разве не было бы это здорово: иметь старшего брата? Но у него даже нет имени. Он был рождён мёртвым, потому что отцу понадобилась его жизнь. Отец даже не дал ему шанса.       И, наконец, моя сестра. Амелия. Она была бы на шестом курсе в год, когда мы пошли в школу. От бабушки я знаю, что Амелия была умной, не по годам развитой девочкой, наделённой всеми лучшими дарами крови Малфоев. Это значит, что она эмоции всех читала, как открытую книгу, — и как мог такой ребёнок вынести боль матери, умирающей родами?..       Его голос сорвался, и Рафаэль уронил голову на грудь, бездумно зарываясь пальцами в траву и стискивая её, выворачивая, вырывая. Брайан не останавливал. Сам боролся с влагой, застилавшей глаза.       Он почувствовал, что вновь может говорить. Осторожно, негромко позвал:       — Рафаэль… какой цвет?       — Серый. Цвет глаз моей матери.       — Цвет неба над Хогвартсом. Помнишь нашу первую прогулку? Это было на следующий день после того, как ты подарил мне ту шоколадку. Я очень хотел с тобой подружиться, а ты плохо понимал, что мне от тебя нужно. Я хотел поделиться тем, что любил сам, поэтому повёл тебя посмотреть на зацветшие впервые за много лет трепетливые кустки… Какой цвет?       — Зелёный. Цвет травы на могиле моего безымянного брата.       — Цвет твоего факультетского галстука. Помнишь, как на втором курсе Белла попыталась отнять у тебя слизеринский галстук, заявляя, что тебе больше пойдёт гриффиндорский? А ты в отместку проклял её так, что Белла побежала к Слизнорту просить перевести её в Пуффендуй… Какой цвет?       — Красный. Цвет крови моей сестры.       — Цвет… роз под окном столовой в доме моих родителей. Помнишь, как мы все впервые были у меня на каникулах? Как Орсон стеснялся, Гидеон доказывал моим родителям, что до луны возможно долететь, а мы с тобой задумали шутку: перекрасить матушкины багряные розы в синий цвет? И нам удалось, а матушка и не сразу заметила! Зато увидел отец — и с улыбкой отправил нас гонять садовых гномов… Какой цвет?       — Синий. Цвет твоих глаз. Цвет моего якоря, — Рафаэль наконец отвернулся от надгробий, посмотрел прямо на Брайана. — Пока ты жив, я буду человеком.