Уроки любви и ярости от Старейшины Илина

На площади все ещё было людно. Цзинь Лин, Лань Цзинъи и Лань Сычжуй ловко пробились ко второму ряду. Представление уже началось, солнце пекло, но свежий ветер дул, разнося запах ярмарочной еды по всей площади. Бока уже болели от дружеских тычков, но несмотря на больное тело, душа Цзинь Лина была у Персикового источника. На сцене двигались три фигуры. Одна статная, полностью в голубом, другая низкая в желтом и высокая в коричневом. — О, уже кульминация скоро! — сказал возбужденно один из зрителей. Цзинъи цыкнул. — Если бы не застряли в очереди из-за того, что ваше высокое господское величество захотело рисовых пирожных, то успели бы раньше! Цзинь Лин молча пихнул его в бок, продолжая жевать. В итоге-то Цзинъи первый же начал вымогать у него сладости! «Вы ж глава ордена», — говорил он. — «Без двух рисинок не обеднеете». Они посмотрели на сцену. — Так значит, план атаки предрешен! Я атакую с севера, ты с тыла, — внушительно сказал «Лань Сичэнь». Актер, играющий Гуанъяо мерзко захихикал. — А всё же я совсем не убежден, Что верить можем мы тебе без риска, — нахмурился «Не Минцзюэ». — Поверьте, с тыла мне атаковать, Привычнее, да и куда приятнее. «Цзинь Гуанъяо» посмотрел на братьев улыбаясь. Актер умудрился даже во взгляд вложить какое-то опасное предупреждение. Голубая фигура ответила понимающей улыбкой, в то время как коричневая нахмурилась. Настроение Цзинь Лина тут же испортилось. Хотелось подняться и разнести эту чертову сцену. Актер, играющий дядю, был хорош. Он вызывал отвращение, и Цзинь Лину было больно чувствовать это. «Будьте сдержанее, держите эмоции в узде», — сказал мысленно один из учителей. «Что же, пусть будет тренировкой». Руки сами сжались и сдавили еду. Вдруг кто-то успокаивающе коснулся его плеча. Цзинь Лин поднял взгляд. Лань Сычжуй посмотрел с понимающей улыбкой, искренней грустью в темных глазах, которая что-то задела в душе главы ордена, и комок раздражения начал постепенно ослабевать. — А не предашь ли нас ты в нужный час? — Все знают, орден Вэнь — всего лишь грязь. Коль жив один — несчастья землю не покинут. И в верности прошу не сомневаться вас, — сказал «Цзинь Гуанъяо». Понимания и грусти в лице Лань Сычжуя было даже больше, чем Цзинь Лин ожидал. На секунду ему даже показалось, что это ему надо как-то утешить адепта Лань. Пришла в голову глупая идея — угостить его пирожным, но на площади раздался скрежет, и Лань Сычжуй вновь посмотрел на сцену. — Ого, декорации Безночного города! В толпе одобрительно кричали. На сцену вынесли нарисованный дворец из упомянутого города. И тут раздался грохот. Сцена приоткрыла нижние створки. И из-под нее хлынули белые фигуры, выставив муляжные мечи вперед себя. Зрители испуганно заохали и принялись тут же убегать. На мгновение Цзинь Лин сжал кулаки, напрягшись, но тут же движение толпы замерло. Спиной он натолкнулся на кого-то, кто бережно придержал его за плечи. Глава Цзинь обернулся и с удивлением узнал учителя Вэя. — О, и ты здесь, Цзинь Лин! — рассмеялся учитель. — А ловко актеры придумали! — Что придумали? Вэй Ин показал на очистившееся пространство и пропихнул племянника вперед. И тут Цзинь Лин понял замысел театра. На площади появилось огромное пространство, которое тут же заполнилось дерущимися актерами в разных ханьфу. Вот голубые — орден Лань. Коричневые — орден Не. Фиолетовые — Цзян, даже где-то кнут совсем натурально просвистел. Немного фигур в золотом. Цзинь Лин сжал кулаки. И очень-очень много фигур в белом. Их было гораздо больше. — Вот это да! — Вау! — Они так двигаются! — Мама-мама, а я смогу стать заклинателем? — А где они столько актеров нашли? — Попросили в местном театре. Да и каким-то местным бездельникам приплатили. — Постарались! Зрелище для посредственного городка и правда было прекрасным и масштабным. — Хм, — Цзинь Лин невольно посмотрел на учителя Вэя. Тот восторгов толпы не разделял и смотрел на это каким-то странным взглядом, будто вспоминал что-то очень неприятное. Точно. Он ведь там был. — Интересно, кто ставил. Он явно… Что «явно», Вэй Усянь не договорил. Заметив пристальное к себе внимание, он посмотрел на Цзинь Лина и улыбнулся. — Похоже. Значит и его дядя… Сердце его сжалось. Битва продолжалась. Белая фигура, одна из Вэней, упала совсем рядом. И Цзинь Лин заметил, что тот спрятал руку в рукав, будто готовясь что-то достать. И тут на опустевшую сцену (всё сражение перешло на очистившуюся площадь) вышла фигура в чёрном. Распущенные волосы, глаза горят красным, одежда черная, а на поясе висит флейта. Да, шагал актер, но столько было силы в ленивых движениях. — Ха, на войне так не пошагаешь, — фыркнул Вэй Усянь, сложив руки и надменно приподняв голову. Но толпа была впечатлена. — Это Старейшина! — Вы только поглядите, как он с почтовой станции изменился! — Убей всех предателей! — Тихо ты! — И чего он на этой войне сам не умер? Он же ничем не лучше Вэнь Жоханя. — Осторожно. Говорят, он слышит всех мертвецов. — И что? Мертвецы донесут до него, что молодой мясник Чжун Лин из приморского города проклинает Старейшину Илин? Желание разбить носы и толпе, и актерам лишь усилилось. Вэй Ин же никак не отреагировал, продолжая смотреть выступление. Из-за декорации вышла ещё одна фигура в белом. В отличие от массовки на ней был богатый головной убор. В надменном взгляде и горделивой осанке все узнали врага. — Это глава клана Вэнь! — Ух! Я бы бросил в него луковицу, но что-то боязно. И правда. Актер умудрился испугать одним взглядом, пусть даже Цзинь Лин и не видел, что он делал в предыдущих сценах. — А вы встречались с ним на поле боя? — спросил Цзинь Лин. — Лично? Ни разу, — ответил Вэй Ин. — Только издалека. Победили его три брата в Безночном городе. Я их только до этого города довел. Цзинь Лин вернулся к представлению. Битва стихла. Почти все разноцветные фигуры пали, но все ещё оставалось много белых. — Вам власть мою ни в жизнь не отобрать! Вы проиграете и сдохнете напрасно. А ведь могли бы землю мне отдать. И жить под знаком Вэнь прекрасно! Раздались возмущенные возгласы в толпе. Честно, даже Цзинь Лин испытал желание лично выбежать и избить наглеца. — Что за дурные стихи! — возмутился Цзиньи, сжав кулаки. «Старейшина Илин» громко усмехнулся. Все взгляды обратились к нему. Единственному защитнику здравомыслия, способному возразить. — Под знаком Вэнь? В рабстве у собачьего клана, не знающего ни чести, ни труда? Нет, спасибо. В толпе раздались недоуменные вопли. А где стихи? «Вэнь Жохань» грозно нахмурился. — Ты не по правилам живешь, И не по правилам слагаешь! — Правила? — усмехнулся он. — С чего Старейшина Илин, отбросивший праведный путь, должен следовать правилам? Недоуменные шепотки стали громче. Кто-то возмущался, но были и те, кто радостными вскриками поддерживал нововведение. И правда. Это все прочие заклинатели следовали праведному пути и говорили правильными стихами. В то время как Старейшина Илин своей прозой выделялся на фоне остальных. — Интересное решение, — усмехнулся Вэй Усянь и теперь смотрел на выступление с большим интересом. Цзинь Лин не выдержал и повернулся к Лань Сычжую, гадая, как тот отнесется к такому. Всё же он часть ордена, который слепо следует всем правилам. А тут такое нарушение законов! — Действительно неожиданно, — удивленно рассмеялся Лань Сычжуй. — Но подходит. — Всё лучше, чем те стихи, — согласился Лань Цзинъи. — А верно говорят в народе, что ты сын низшего слуги. Сменивший благородный меч на флейту. Ведь сколько псину не корми — Хвалиться мусором удел отребья. — Отребья? Мусор? — он гордо вытянул флейту вперед. — Эта «мусорная» флейта отняла больше жизней, чем любой меч. Половина вашего собачьего клана Вэнь полегла от неё. Элите кланов Лань, Цзинь и Не никогда не сравниться с ней. Ты в самом деле думаешь, что мне нужна какая-то железяка, чтоб чувствовать себя полноценным заклинателем? «Старейшина» ухмыльнулся и принялся играть. Мелодия, сложная и кровожадная, заиграла над площадью. В такт ей застучали барабаны. Вэй Ин удивленно вытянулся, да и члены клана Лань немало удивились. Мелодия отчего-то казалась знакомой. — А это не одна из тех мелодий, которые играет учитель Вэй, когда призывает мертвецов? — спросил Цзинь Лин. — Она, — отозвался Вэй Ин. — Но… Я играл её в этой вариации только на войне. Стало совсем жутко. Учитель продолжал смотреть на действие с жадным любопытством. Белые актеры неестественно поднялись, точно мертвецы и из рукавов достали маски демонов. «Вэнь Жохань» приподнял брови, смотря на всё это. И белые начали нападать на своих же. Без меча, зубами и руками. Живые недоумевали. Белые сопротивлялись, но мертвых было слишком много. На площадь выбежали двое нареченных братьев. «Вэнь Жохань» вышел в центр. Актеры красиво сражались, мельтеша по всей площади. Зрители охали. Цзинь Лин и сам не заметил, как растаяла сладость в его руке. Мертвые побеждали живых, зловещая флейта внушала ужас и надежду. Цзинь Лин зацепился взглядом за фигуру Старейшины. Актер и в самом деле был хорош. Цзинь Лин, переживший ужас потери близких, предательства, нашествие мертвецов, боялся, что какой-то актер вдруг обернется и посмотрит на него. — Ох, не хотел бы я вновь жить при Вэнь Жохане. — А что бы про Старейшину не говорили — без него война хуже вышла бы! — А сколько полегло в Безночном городе? Не вышло ли в итоге так, что он никого не спас? — Ох, верно! — Очень жаль, что нареченные братья разошлись. — Это так, я помню, как их союз внушал нам надежду. — Пока великие господа жили в мире между собой, все же хорошо было. — Соглашусь. Если бы не господин Ляньфан-цзунь… — Бедный нынешний господин ордена. Цзинь Лин сжал кулаки и продолжил наблюдать за спектаклем. Белых стало существенно меньше. И тогда из-за сцены показался Цзинь Гуанъяо. — Ох, вижу я, что побеждает наш союз. Я к побеждающим тогда присоединюсь. В толпе раздались осуждающие вопли. — Вот что ни говори, а Старейшина, по крайней мере, честно сражается. — Честно? Флейтой? «Надо натравить Фею на его магазин», — капля пота стекла по виску Цзинь Лина. Ещё никогда сдерживать гнев не было так трудно! В очередном круге, «Не Миндзюэ» настиг и ранил «Вэнь Жоханя». Но тот ударил его по старой ране, и глава Не упал. Толпа ахнула. — Злодей! «Лань Сичэнь» благородно начал защищать товарища, но задетая в бою рука мешала ему. «Старейшина Илин» поднял некоторых мертвецов в помощь, но «Вэнь Жохань» не глядя, отбросил их. — Ох, нет! Господин Лань! И тут-то «его дядя» поразил злодея. Тишина стояла страшная. А потом разразился шквал негодования. — Да он уже на готовенькое пришел! — Дождался, значит, момента! — Это даже не победа! «Старейшина Илин» прекратил играть, и это тут же привлекло всеобщее внимание. — Ловко ты его отвлек. Своими братьями и мной, — фыркнул он. Толпа поддержала его раздражение. Даже мясник присоединился к всеобщей злости. «Цзинь Гуанъяо» улыбнулся, но ничего не ответил. — Полно нам ссориться, война ведь доказала, Что от раздоров будут только раны! «Лань Сичэнь» был прав. Часть толпы жаждала, чтобы вопреки словам он убил Гуанъяо сейчас же. Другая соглашалась со словами главы ордена Лань и предлагала убить ту часть толпы, что жаждет продолжения войны, ведь они — прародители раздора. И тут Цзинь Лин почувствовал взгляд. По его позвоночнику прошелся табун мурашек. Он оглянулся. «Старейшина Илин» смотрел прямо на него, сжимая свою флейту в руках. Не мигая, абсолютно точно узнав. Он странно усмехнулся, темное сверкнуло в красных глазах. Что-то коснулось его плеча. Цзинь Лин очнулся от наваждения и обернулся. Это Лань Сычжуй случайно задел его, когда начал спешно выбираться из толпы. — Что это с ним? — удивился Цзинъи. — Не знаю, — помявшись, глава Цзинь решил пойти за адептом. Он обернулся на учителя Вэя, что хмурился, уставившись на представление. Поддавшись порыву, Цзинь Лин коснулся его. Тот, словно очнувшись, огляделся и опустил взгляд на племянника. — Вы… как? Вэй Ин проморгался, а после ухмыльнулся. — Господин Цзинь чрезвычайно заботлив! Цзинь Лин покраснел, но не дал сбить себя с пути. — Вы идёте? Вэй Усянь перестал ухмыляться и теперь поглядел скорее задумчиво. — Пожалуй, — отозвался он, но после встряхнул головой. — Там потом пир на весь мир и ещё больше ужасных стихов. Пойдемте за пирожными, пока все не разобрали! Возражений не было. *** Они оказались на полупустых улочках. Тишина ласкала уши. Шли задумчиво. Вэй Ин отрешенным взглядом смотрел вперед. Цзинь Лин чувствовал себя тяжело. — Вот. Он моргнул. Лань Сычжуй протянул ему платок. — Зачем? — Цзинь Лин сам подивился хриплости своего голоса. Он опустил взгляд на свои руки. Похоже во время пьесы он невольно раздавил все пирожные. Вот дурак, а ведь угостить хотел! Ругнувшись, он принял платок и начал вытирать свои руки. — Как я и думал! — поучительно задрал голову Цзинъи. — А ещё мне жалел сладкого! Сейчас раздавил их всех, а так бы хоть меня порадовал! — С чего мне тебя радовать? — мгновенно огрызнулся Цзинь Лин. — Спасибо, — он вернул платок. — Как за что? Я же твой… Он осекся. Цзинь Лин поднял потяжелевший взгляд. — Кто? — повторил он. Не с какой-то злой целью, вдруг понял он. Ему вдруг внезапно почудилось это важным. Но Цзинъи не ответил. Статус стоял между ними непреодолимым препятствием. Цзинь Лину захотелось не то подраться до кровавых кулаков, не то плакать. — Господин Вэй, а это правда, что там показывали? — М? — Вэй Усянь посмотрел на молодняк и усмехнулся, умудрившись быстро взять себя в руки. — В целом, да. Меньше болтовни и мыслей, больше крови и трупов, — потом добавил. — Мэн Яо никто не смел упрекнуть. Он доносил планы врагов, рискуя своей жизнью и потеряв свою человечность. То, что он атаковал со спины было не так важно. Конечно, и завистников хватало, но их было меньше. Всем было достаточно, что закончилась война. Он говорил непривычно серьезно, и это невольно поразило. Их веселый, несдержанный и развязный учитель Вэй, который так бессовестно вешается на Ханьгуан-цзюня, в самом деле был в той страшной бойне? — А почему вы не сражались мечом? — спросил Цзинъи. Цзинь Лин и Лань Сычжуй тут же посмотрели на него. — Что? «Точно, мало ведь кто знает». Но лицо Вэй Ина не переменилось, он только рассмеялся. — А зачем мне было? «Но ведь это так…», — Цзинь Лин сглотнул горький комок, чувствуя обиду за учителя. — Не использовал и что? Не спрашивай! — воскликнул он. — Да что ж ты без причины бесишься?! — вспыхнул Цзинъи. — И не все Вэни несут беды и несчастья. Есть те, кто вообще не вступал в битву или те, кого вынудили шантажом. В общем, это дело прошлого. Пойдем уже! О, игрушки! Лань Сычжуй мягко улыбнулся. Вэй Ин мгновенно подскочил к прилавку и стал играть с чем-то. — И кому вы собираетесь их покупать? — укоризненно произнес Лань Цзинъи, сложив руки. — Вам ведь скоро десяток четвёртый пойдет! — Ну, А-Юаню, — улыбнулся Вэй Ин, рассматривая воздушного змея с голубыми облаками. — Он ведь уже не маленький. Вэй Ин, будто засомневавшись, обернулся. А потом словно удивился, обошел Сычжуя по кругу и выдал. — И правда. Подрос немного. За вторым что ли пойти? Адепты чуть не подавились воздухом. — Хочешь братика, А-Юань? — Не… Не думаю, что учитель Лань позволит, — кашлянул Лань Сычжуй, рассмеявшись и улыбнувшись. — Хм, — засомневался Вэй Ин, подался вперед и серьезно выдал. — Тогда принеси мне внуков. Я игрушки покупать хочу. Это выражение заставило адептов поперхнуться второй раз. — Нет, ну ты посмотри на себя. Осанка благородная, лицо лунного пейзажа краше, скулы четкие, руки сильные, а взгляд-то — темный с поволокой. Ой, невесты, берегитесь! Лань Сычжуй покраснел, опустил взгляд. Цзинь Лин же фыркнул, но сам невольно вгляделся и словно только сейчас увидел. Да. За те полгода, что он не видел Лань Сычжуя, тот и в самом деле… Подрос, похорошел, и скулы, руки, глаза… Тут он смутился и отвел взгляд. — Цзинь Лин, всё хорошо? — спросил Лань Сычжуй и посмотрел глазами с этой своей чертовой поволокой. Ой, невесты, берегитесь. — Да! Разве не видно?! — брякнул он, покраснев. — Я просто думаю о том Старейшине Илин. Он страшный ведь. А вы… Вэй Усянь в своем нынешнем виде и правду не испугает никого. В улыбке ни доли угрозы, поза прогулочная, одежда черная, да кого этим впечатлишь? — Думаешь, я не могу быть устрашающим? — он откинул самодовольно голову. — А не я ли на прошлой охоте десять мертвецов поднял? — Ну, это не так впечатляет, — отмахнулся Цзинъи. — Каждый раз, когда вы играете, я вспоминаю ту вашу дурную игру на горе Дафань, и сразу всё впечатление вихрем сдувает! — Я задет, — Вэй Усянь притворно схватился за сердце. — Как же так? Никакого страха к Старейшине Илина? К убийце детей? Виновнику в обесчещении тысячи женщин? — Нет! Не верю! Вэй Усянь рассмеялся, звонко так, весело. Светло на душе от такого смеха. — Это хорошо! Это очень хорошо! Так, веселясь, они дошли до гостиницы. Пару погремушек он всё-таки купил.