Уроки любви и ярости от Старейшины Илина

— Может, посидите с нами, учитель Вэй? — Пожалуйста! — Что за молодежь пошла? — усмехнулся Вэй Усянь, оставшись у лестницы. Он положил руку на перила. — Вот в моё время, все стыдливо прятали выпивку от старших и всеми силами пытались избавиться от чужого надзора! А вы! Учителя выпить приглашаете! И хотя он выделывался, было видно, что ему и смешно, и приятно. Честно говоря, Цзинь Лин и сам чувствовал легкую грусть от того, что ему не доведется посидеть с ним. — Но вы ведь наверняка можете рассказать что-то интересное! — настаивали адепты. — Ага! Особенно по сегодняшней пьесе! — Или про уроки любви! Вэй Ин удивленно приподнял брови, точно и сам забыл о своей мудрости, а потом рассмеялся. — Нет-нет. Вам потом будет неловко, а выгнать меня уже не сумеете! Да и Лань Чжаня надо отвлекать… Так что, давайте, детки, сами. С утра чай от похмелья попросите. Лучше зеленый. Есть, ещё, конечно, секрет как хмелеть медленнее… — Вэй Ин! — строго сказал Лань Ванцзи. Вэй Усянь поднял голову туда, откуда показывался вид на второй этаж, и улыбнулся. — Сейчас, радость моя, — он заговорчески улыбнулся молодежи. — Закусывать не забывайте. И с вина на пиво не переходите. А к байдцю пока даже не прикасайтесь — не потянете. Да и жизнь у вас пока не такая горькая. — Вэй Ин! — Непроверенный самогон тоже не пробуйте — потом по всей деревне себя искать будете! Я так однажды потерял свои… Послышался звук шагов. — …талисманы. Ладно-ладно! Иду я! — заклинатель тут же запрыгал по лестнице вверх. Послышался грохот и хлопок двери. И что за этой дверью, гадать не хотелось. — Ну, давайте. Поначалу к выпивке благовоспитанно не тянулись. Пили чай, беседовали. Цзинь Лин думал, что будет чувствовать напряжение. Но беседы текли так весело и свободно, будто не прошло шести месяцев с их последней встречи. Будто Цзинь Лин всё ещё не глава. И в ордене его ждут, не только чтобы учить, убить, проверить на прочность, оскорбить его предков и… прочее. — Как вам на новом посту, господин Цзинь? — впервые обратился к нему Оуян. И решительно потянулся к первой бутыли с вином. — Ох-ох, — выдохнул адепт Яо. — А вдруг Ханьгуан-цзюнь?.. — Занят он, боги. Серьезно, чего боимся? Учитель Вэй дал добро! — сказал Цзинъи и решительно поднес пиалу к бутыли. Оуян одобрительно кивнул и подлил. Следующим вытянул руку Цзинь Лин. Постепенно у всех оказались пиалы с горячительным. — Эй, — начал Оуян. — Помните, все наши приключения? Цзинь Лин пригляделся ко всем, чуть прищурился и вдруг понял, что ведь это они всем составом прошли через гору с танцующей богиней, город И, а потом и через вторую осаду Луаньцзан. Вокруг него не абы кто, а люди, сродненные с ним одними опасностями и тайнами. Цепь дружбы, повязавшая всех, вдруг как будто зазвенела в воздухе. — Так вот, я хочу, чтобы наша дружба, скрепленная такими испытаниями, была и впредь. — Ура! Они выпили, ибо тост пришелся всем по душе. Жидкость обожгла горло, внутри стало тепло то ли от выпивки, то ли от того что рядом, можно сказать, товарищи. Кто-то закашлялся. Цзинъи надменно фыркнул и залпом осушил ещё пиалу, не поморщившись. При мысли, что может быть он учился выпивать с учителем Вэем, Цзинь Лин почувствовал родственную ревность. Он отчего-то всех на свете ревновал. Или это из-за вина? — Так что, глава ордена Цзинь? — повторил Оуян, закусывая чем-то. Что-то в его взгляде, несмотря на веселость, казалось серьезным. — Там… — Цзинь Лин подумал, что будет и уместно, и честно. — Сложно. А ты? Тоже стал главой? — Отец передал власть. Из-за старости, сказал, — сказал Оуян. Невольно Цзинь Лин улыбнулся. — Хорошо, что не из-за смерти, — хохотнул он. В голове стало легко-легко. Лань Сычжуй повернулся и задумчиво, даже сочувственно посмотрел на него. — Эй, это было грубо, — заметил Цзинъи. Цзычжэнь усмехнулся, ничуть не задетый. — Честно. Но, на самом деле, я согласен. Лучше так, чем смерть, — кивнул Оуян, наливая ещё. — И да. Править сложно. Когда мы смотрели эту пьесу, я ещё вспомнил, что там ведь почти все предыдущие главы кланов умерли. Главы орденов Цзян и Лань умерли в начале войны. Глава ордена Не был убит ещё раньше. И это если не считать кланы поменьше, где верхушку тоже убивали, чтобы было легче править. Их сыновья в довольно молодом возрасте заняли посты. Я подумал, если мне сейчас непросто, то как им было? В их время? Цзинь Лин сам не раз примерял на себя такие роли в детстве, когда находил с кем играть в войнушку. Дядя Цзян — герой, возглавивший клан после кровопролитной войны. Он говорил, что потерял много адептов ещё до её начала. А теперь клан Ланьлин теряет адептов. Не из-за войны. Репутация, мать её. — Это да. А вы видели Старейшину? Вот это актер отыграл! — Поставь его и учителя Вэй рядом, кто скажет, что наш настоящий? — фыркнул один из них. Подростки рассмеялись. — Да и играет он на флейте, если честно, лучше. — О! У меня кровь застыла в жилах, когда Старейшина заиграл! — поддержал Оуян. — А как вы думаете, он таким по-настоящему был? — спросил адепт Яо. — Он же почти постоянно шутит, даже когда мертвецов призывает! Разве могли его так сильно бояться? — Да! Это странно! — поддержал раскрасневшийся адепт и хлопнул кулаком по столу. — Это они его за темный путь просто оклеветали и всё! — Думаешь, за это убить хотели? — с сомнением протянул Цзинъи. — Нет. Орден Лань участвовал в осаде Могильных Холмов. Я не верю, что это произошло просто из-за Тёмного пути! — А помните, вторую осаду? Там было много людей с претензиями к учителю Вэю. Нельзя же считать, что мир обратился просто так против Старейшины Илина, как когда-то объединились против главы ордена Вэнь? Разгорелись жаркие дебаты. Всё это время ближайший к Вэй Ину человек — Лань Сычжуй — предпочитал молчать, есть и пить. Цзинь Лин же прислушивался, редко отвечал. Он знал немногим больше прочих. Ему тоже казалось странным, что светлого человека, вроде Вэй Усяня, можно так слепо бояться. Тем не менее, Вэй Усянь, например, никогда не отрицал, что виноват в смерти его матери и отца. Он явно показал, что умеет любить и любил её, как родного человека. К Цзинь Лину он сразу же привязался и всячески ему помогал. И, тем не менее, убил маму… От этого кружилась голова. — Лань Сычжуй, а ты что скажешь? Старейшина Илин и Вэй Усянь — это точно один человек? Адепт Лань поднял голову, внезапно улыбнулся и упал лбом в тарелку. — О небеса! — Он жив?! — Зовите учителя Вэя! Все вдруг зашевелились. Цзинь Лин поднялся, голова его закружилась. Мир покачнулся, но он, упорно преодолевая хмель, шел к своему другу. Пульс был. Лезвие под носом запотевало. — Фух, слава небу, — сказал Цзинь Лин и, совершенно безотчетно, обнял за шею сидящего Лань Сычжуя. Вдруг стало как-то тихо. Моргнув, Цзинь Лин с трудом отстранился. Друзья смотрели на них с каким-то весельем. — Неужто это первые плоды урока любви? — спросил Оуян. — Я бы сказал — это практика, в ответ на теорию, — заметил один из них. — Где свадьбу справлять будете? — усмехнулся Цзинъи. Цзинь Лин страшно покраснел. — Иди ты! Тут твоему другу плохо, а ты!.. Цзинь Лин встал и схватился за голову. Да, драки не получится. Он почувствовал, как утомление навалилось на него со страшной силой. — Ой, кажется вам обоим пора спать! Цзинь Лин не помнил, как оказался в спальне. Было тихо. Сердце стучало. На соседней кровати лежал Лань Сычжуй. Кажется, дядя Вэй упоминал, что у Ланей терпимость к опьянению нулевая. — Как ты? — спросил внезапно трезвый голос. Цзинь Лин повернул голову. Лань Сычжуй сидел на кровати и, похоже, совсем не страдал. — Э… Ты… Притворился? — Цзинь Лин почувствовал себя глупо. Он-то, дурак, беспокоился. — Это!.. Не по правилам! — Я в самом деле почувствовал слабость. Недолгую, — тихо рассмеялся Лань Сычжуй, и его голос прозвучал как приятнейшая музыка. — В остальном, чувствую себя достаточно бодро! Честно говоря, мне не очень хотелось бы говорить о прошлом господина Вэя. — Почему? Есть что-то хуже, чем его потеря ядра? Лань Сычжуй немного помолчал, прежде чем ответил. — Последствия всегда хуже. Когда я думаю о его прошлом, мне становится грустно. Там у него не было Ханьгуан-цзюня… — Были моя мама и дядя, — резко отозвался Цзинь Лин. — Ох, верно. Он промолчал. Тишина обволакивала. Темнота начала заполнять пространство. Только потолок в лунном свете и видно. Слабость разливалась по телу. — Ты не хочешь со мной дружить? — спросил странным голосом Лань Сычжуй. — Что? Сон отступил перед этим вопросом. — Мы не виделись полгода. Во время нашей охоты ты молчал или огрызался, что всё в порядке, и ни с кем не говорил. Только потом, когда учитель Вэй упорно начал тебя раздражать, ты немного открылся. Цзинь Лин удивленно моргнул. Так вот зачем всё это было! И все эти «учитель Вэй волновался о тебе». Но удивительно не только это. В обычно доброжелательно сдержанном голосе Сычжуя ясно слышалась грустная обида. — Даже не писал ни разу! — А я мог? — осторожно спросил Цзинь Лин. — Конечно! — протянул он. — Это я не могу. Не по статусу переписку начинать с меня. Цзинь Лин лежал неподвижно, но судя по ощущениям, мир перевернулся. «А я и не знал, что по мне могут скучать». Цзинь Лин облизал губы и начал. — Власть обязывает постоянно быть начеку, держать язык за зубами, думать трижды наперед. И когда вы все такие расслабленные… Я просто не мог… Но учитель Вэй… Глаза защипало. Он только сейчас понял, как сильно, оказывается, устал и от маски своей, и от постоянного напряжения, от того, что утрату своего дяди он так и не пережил, и от тяжести мыслей, что он никому из прежних друзей не нужен. Как ему повезло, что учитель Вэй его разговорил! Он упорно нахмурился, отгоняя слёзы. — Если буду много писать, не жалуйся потом. Сам всё начал! — Если это будет не как те ужасные стихи на площади, то не буду. Друзья посмеялись. — Выйдем к остальным? — спросил Лань Сычжуй. — Нет, — выдавил Цзинь Лин. — Садись сюда. И… Извини, что назвал… — Я понимаю, — понимающе отозвался Лань Сычжуй, избавляя его от необходимости извиняться, за что глава Цзинь был ему благодарен. Кровать скрипнула под чужим весом, и от этого звука и ощущения тяжести под боком почему-то разум пришел в дикий восторг. И под угрозой Цзыдяня Цзинь Лин бы не вспомнил, о чем они там говорили.