Уроки любви и ярости от Старейшины Илина

Цзинь Лин тяжело дышал. Подняться не получалось, но лишь удалось устойчиво встать на четвереньки. Всё тело занемело. Перед глазами то и дело мутнел мир. — О-у-у… — Моя голова… Стоны раздавались и тут, и там. Вэй Усянь забрался на верхушку кургана и, улыбаясь, оглядел их всех. Лицо его казалось дружелюбно-насмешливым. — Ну, как вы? Более глупого вопроса и придумать было нельзя, а Вэй Усянь не дурак. Большинство едва шевелилось. Цзинь Лин оглянулся. Не только он пытался спрятать и стереть позорные слезы. Адепт из Яо и вовсе слезно умолял простить адепта из Не за все его колкие слова, как если бы он хотел очистить свою душу до смерти. — Вам ещё эту тьму разгонять, — ободрил Вэй Усянь страдальцев. Потом он, впрочем, смягчился. — Примите пилюли, если остались, отдохните и потом уже начните очищение. — А… А вы куда? — осторожно спросил Цзинъи. Цзинь Лин даже не удивлялся его заискивающему тону. На тёмного заклинателя едва поднимался взор — жутко, а ещё позорно хотелось, чтобы он поскорее ушёл и унёс всю эту мерзкую, страшную, непонятную тьму с собой. Цзинь Лин сжал кулаки, опустив голову. Взгляды у Старейшины острые, улыбки недобрые, жесты резкие, будто он всегда держал орудие наготове. Так и было. Весь воздух сейчас — темная энергия. А темная энергия — это его оружие. Всегда наточенное, обнаженное оружие, приставленное ко всем глоткам сразу. — Убить актера, конечно, — ответил тот. — Упускать его нельзя. Если ему в голову придет сделать ещё одну печать, то это будет проблемно. А если бы такой заклинатель появился и напал на орден Ланьлин? Смог бы Цзинь Лин организовать оборону? Выстоять против бесчисленной армии мертвых? Высоких и тяжелых монстров, ловко прыгающих прямо на жертву? Обозленных поруганных девиц со сломанными бедрами? — Полагаю, главе Цзинь хотелось бы что-нибудь узнать у нашего актера, — Вэй Усянь поглядел на Цзинь Лина. Тот поджал губы, желая исчезнуть из-под чужого взгляда, но всё же кивнул. Увидел усмешку в ответ. — Не бойся. Не съем. — Д-да я и не боюсь! «А кого он ел?» — мелькнула мысль. Вспомнились пустые курганы, с вечно голодной и жадной до крови землёй. Второй раз он пришёл туда с народом, но что он ел, когда попал туда в первый раз?.. — Хорошо, — Вэй Ин спрятал руки в рукава. — Идём? Ханьгуан-цзюнь, вы же тут начнете разбираться со всем остальным? Лань Ванцзи кивнул в ответ. *** Идти наедине со старейшиной было… странно. В страхе признаваться не хотелось. В ненависти, впрочем, тоже. О чем говорить с актёром, Цзинь Лин не представлял. Разве что, в очередной раз увериться в порочности своих предков? — Слушай, — Вэй Ин остановился. — Честно сказать, сейчас ты мне нужнее, чем я тебе. Так что, спасибо, что пошел. Глава Цзинь замер и недоуменно поглядел на Старейшину. — Я не знаю, как дальше пойдёт, так что держи. Тот вытащил и вручил ему флейту. Цзинь Лин заметил, как по чёрной поверхности поползла трещина. — Вы… — Использовал её как печать, да. Единственный подходящий тёмный артефакт, — тот посмотрел на флейту с сожалением. — Но… Зачем давать её мне? Разве вам не понадобится призвать трупы? Вэй Ин повел плечами и ответил спокойно: — Как раз, чтобы я не призвал. Цзинь Лин поглядел на легендарное оружие. Черная, будто сотканная из тьмы, даже на ощупь какая-то непонятная: не то дерево, не то кость. Или она из-за тьмы чувствуется необыкновенной? — А что мне с этим делать? — От предстоящего Цзинь Лин лишь занервничал сильнее. — Объяснять будет вредно — забеспокоишься заранее, — задумчиво сказал Вэй Ин, а после усмехнулся, увидев, как напрягся глава. — Не бойся — трупы призывать не придется. Но если темная энергия потянется тебе навредить, отвадить её будет проще с флейтой. Просто… почувствуй себя главой. Цзинь Лин побледнел и вцепился в флейту. *** В пещере сидел у костра актер. Поза у него была вразвалочку напряженная. Он небрежно прислонился спиной к пещере, вращая чёрную флейту в руках, но в ленивой игре читалось «я всё равно контролирую ситуацию». Лицо его казалось изможденным и в тоже время вдохновленным чем-то, блаженным. В нем было что-то похожее на настоящего Вэй Усяня. Явное отличие — морщины. Печать возраста коснулась его острых глаз. Увидев гостей, актер улыбнулся. — Приветствую, достопочтенные, — он указал сесть напротив себя. Вэй Усянь ничего не ответил, постоял, потом, хмыкнув, пошел и сел. Цзинь Лин напряженно расположился рядом. «Почему мы должны его слушать?!» Актер достал бурдюк и отпил. Немного погодя, он сказал главе: — В целом, я получил что хотел. Возвращайтесь к друзьям. Если быстро убежите, может у вас будет ещё в запасе пара часов. — Что получили? В поисках ответа он повернулся к Вэй Усяню. Тот сидел, как и прежде ровно, но что-то в его взгляде показалось мутным, а в позе напряженным. Нехорошее предчувствие сковало горло Цзинь Лина. «Он… Что-то с ним сделал?!» — ужаснулся Цзинь Лин. — Проклятие, которое было в мертвеце Вэнь, теперь в Старейшине Илин. Проклятье было создано моей печатью, а я ей управляю. Вот и всё. У Цзинь Лина похолодели внутренности, но он старался себя не выдать. — Что же насчёт вас. Вы, глава, уже знаете, что строить курганы начал ещё ваш неглубокоуважаемый предок. Прообраз печати, которую я использовал и усовершенствовал, тоже был продуман с его подачи. Этим занимался ненормальный юноша… Как его? Сюэ Ян. Мой мотив вас вряд ли интересует, — он отпил ещё и лениво добавил. — Убирайтесь сейчас, пока есть возможность. Теперь-то мне в живых вас оставлять незачем. Старейшина Илин родился в прахе родных, и я этот прах намерен собрать. Говорил тот скучающим, доброжелательным тоном. Цзинь Лин вспыхнул. — Ты!.. Как ты смеешь?! Мы уже разбили твою армию и никуда просто так не уйдем! Актер вздохнул и ответил пренебрежительно спокойно. — Так сражаться вам надо будет не с проигравшим, а с победителем. Цзинь Лин повернулся к Вэй Усяню. Тот пустым, совершенно стеклянным взглядом смотрел вперед, ничего не осознавая. — Но это бессмысленно! Если вы могли им управлять, то зачем дали время, чтобы он разбил вашу армию? — Чтобы проклятие наверняка прижилось, — отозвался актер. — Я бы объяснил подробнее из уважения к вашей будущей смерти, но, боюсь, вы не поймете. Цзинь Лин открыл было гневно рот, но вскоре закрыл. Он спешно размышлял, но в голову не приходило ничего путного. — Печать, мертвецы и старейшина против потрепанных адептов и лишившегося сил Ханьгуан-цзюня, — рассуждал актер. — Точно не хотите уходить? Поверьте, всякое самоубийство будет безболезненнее того, что я придумал. Ладони у Цзинь Лина вспотели. Он сглотнул. Может, ему надо потянуть время, чтобы Вэй Усянь пришел в себя? Он ведь продумал такой нюанс и даже отдал свою печать. Это похоже на план. — Зачем сразу нас не убили? К чему весь этот фарс? — Мне нужно было, чтобы Вэй Усянь попал под проклятие раньше, чем я бы убил вас. Иначе, его было бы труднее контролировать. Теперь ярость от вашей смерти сделает его ещё более тёмным и сильным. А с тьмой внутри него, мне будет легче им управлять. «Куда ещё сильнее?» — подумал Цзинь Лин, содрогнувшись. — Зачем… главе ордена Цзинь Гуаншаню нужны были эти курганы? — Цзинь Гуаншань был хитер и во всем искал выгоду, но умом не блистал, — ответил тот. — Он подглядел идею курганов у местных, когда отбивал эту территорию у Вэней. Уже наслушался о силе печати Вэй Усяня, захотел себе такую же. У Старейшины было несколько сильных лютых мертвецов, и он захотел себе армию таких же. Вот и отстроил курганы. Иногда демонов за Старейшиной подбирал. А Старейшина очень легко теряет и забывает. — Откуда вы это знаете?.. — Я работал в театре до войны, а во время неё, чтобы заработать, я создал бродячую труппу. Был на всех фронтах. Союзу четырех показывал пьесы, где рушится Безночный город. Вэням показывал, как они ставят флаги во всех орденах. Мне было всё равно, кто победит, пока я выживал, — он улыбнулся. — Конечно, до тех пор, пока не появился Старейшина Илин. Цзинь Лин украдкой поглядел на Вэй Усяня, но тот всё продолжал сидеть неподвижно. — Он полностью в моей власти. Вы, как и положено, умрете… Так вот. Когда по всему миру прогремела весть о темном заклинателе, все другие роли для меня потеряли смысл. Я стал играть только его. Пусть даже у тех же Вэней он постоянно умирал, его страшно боялись, — он улыбнулся. — Мне нравилось чувствовать их страх. — И тогда вы сошли по нему с ума? — Сильный заклинатель, не использующий меч. Обращающий умерших против живых. Творящий месть в чистом виде. Это, несомненно, восхитительный образ, потрясающий пример для подражания…— он улыбнулся остро, — для того, кто тоже лишился ядра. Цзинь Лин удивлённо вскрикнул. Актер рассмеялся. — И вы знали? Удивительно. Вэй Усянь хорошо скрывался, правда. Все поверили в его высокомерие, даже я. Но я видел его несколько раз и заметил то, от чего он старательно, очень талантливо отводил глаза. Например, я ведь знаю, каково это — привыкнуть носить меч, тянуть руку влево каждый раз, а потом понимать, что меч-то бесполезен. Он остановился и мягко поглядел на Старейшину. — Или вернее, что ты для меча бесполезен. Это заметит только тот, кто знает, как замечать. Актер вновь повернулся к Цзинь Лину. — Не только его лишила ядра эта поганая рука. Глава ордена поджал губы. Мотивы стали яснее. И обожание актера оказалось… не таким безумным, каким казалось на первый взгляд. Лишиться ядра и найти душевную опору в человеке, который вознесся над всеми. Даже стало понятно, как он умудрился собрать армию и разобраться со всеми символами Цзинь Гуаншаня. Если он сам был заклинателем, то это имеет смысл. — Но… Чего вы хотите от него? Он… Счастливо живёт и его любят.… Договорить Цзинь Лин не смог. Актер, впрочем, понял и рассмеялся. — О, нет. Старейшине и мне такие глупости не положены, — выдохнул. — В первую очередь, нужно стереть тот орден, что убил прекрасного и сильного Старейшину. Он поглядел в упор на главу ордена. — Потом взяться и за тех, кто запер его в якобы праведных стенах… Затем орден, который толком не ознакомившись с обвинениями, вступил в союз против Старейшины. Нельзя быть таким несправедливым. Потом уничтожить тот орден, которому Старейшина посвятил свою жизнь и который первым же его предал… Актёр замолчал и наклонился к костру. Речь его была спокойной и уверенной, ненависть его так укрепилась, что никаких лишних эмоций не было ни в его движениях, ни в его тоне. Он знал, чего хотел и спокойно шёл к своей цели, едва ли чувствуя хоть каплю удовлетворения. Причин для бесед не осталось. Единственное, что наверняка знал Цзинь Лин, потянувшись к золотой рукояти меча, это то, что они пришли остановить актера. И даже в одиночку, ему надо это сделать. — Не умное решение, глава ордена. Но отдаю вам должное, вы честнее и храбрее своего предка. Актер поднял флейту и сыграл знакомую мелодию. У входа в пещеру выросло несколько теней. Вэй Усянь поднялся невольной куклой, обернулся — в глазах только пустота. Он был полностью подчинен. От первого монстра Цзинь Лин увернулся. Вытащив меч, умудрился ранить тварь, но второй всё равно сшиб его с ног. Старейшина Илин повалил главу. В пустых красных глазах — ни капли благоразумия. Припомнилось его предупреждение. Цзинь Лин отчаянно схватился за флейту. «Объяснять вредно… Почувствуй себя главой». Как?! Что он хотел сказать?! Так. Нужно думать. Вэй Усянь контролирует флейтой мертвецов. Сейчас она ещё и вдобавок работает как печать. Значит, Цзинь Лину придется отдать приказ и… как-то управиться с темной энергией. Он зажмурился, сосредоточившись на флейте. Темная энергия чувствовалась чужеродно, в отличие от привычной энергии золотого ядра. Холод и злость. Цзинь Лин будто держал в руках кость мертвеца. Темная сила накрыла, как волна. Ядро даровало силу изнутри, а темная энергия была снаружи. Туманом растворялась по лесу, плотно сплеталась под тем соленым утесом, где навечно прикованы ко дну мертвецы… и стучала проклятым осколком души в груди Вэй Усяня. Цзинь Лин пытался ухватиться за что-то. Но разум плыл. Темное касалось его души и слабого разума. «Нужно… приказать им всем отойти». Как болит голова! В груди заболело. Помутнело. Дорога, горы, мужчина в золотом. Тот растеряно смотрит вперед. Из его груди торчит гнилая мертвая рука. Темная ночь. Меч пронзил девичью грудь в золотом. Дядя держит угасающее золото. «А-Сянь! А-Сянь!» На мгновение мысли прояснились. Он замер в чужом воспоминании, которое заботливо принесла ему тьма, в надежде мягко свести с ума. У Вэй Усяня не было меча. Мысль заставила его вздрогнуть. Видения чужой тьмы исчезли. Он вернулся в реальность, где чужие руки сомкнулись на его шее. Цзинь Лин поглядел снизу вверх на того, к кому его мама спешила, рискуя жизнью. Хватка на горле ослабла. Вэй Усянь пусто глядел сквозь него. Он наклонил голову, будто раздумывая над чем-то, а потом усмехнулся и поднялся. — А, понятно, как она работает. Он выхватил флейту из несопротивляющихся пальцев Цзинь Лина и короткой трелью приказал трупам прижаться к стенам пещеры. Актер поглядел на него с неприятным удивлением. — Воистину гений. Мне пришлось приложить столько усилий, чтобы найти способ управлять мертвецами так, чтобы над ними было невозможно перехватить контроль, но тут возвращаешься ты… — О, это отличный способ! Признаться, я и не думал, что с демонами можно так договариваться. Но это логично. Ты держал Вэней под контролем, пообещав им наследника их мучителя. У них появлялась своя воля, которую мне приходилось ломать, чтобы их подчинить. И ты даже сумел управлять живым человеком как мертвецом, — стукнул по своей груди. — Хвалю, хвалю. Очень тонко. — Но… Как вы можете хвалить того, кто устроил все эти ужасные вещи! — воскликнул Цзинь Лин, поднимаясь. — Да я всё равно больше зла натворил. Нет права осуждать, — усмехнулся Вэй Ин. Цзинь Лин вспомнил картины, что он увидел, мертвечину и пережитую тяжесть. Поежился. Вэй Усянь хрустнул шеей и наклонил голову, буднично спрашивая: — Расскажи, как ты хочешь, чтобы я проклял твоего незадачливого недоубийцу? Есть пожелания? В возникшей паузе Цзинь Лин почувствовал себя невероятно одиноким и маленьким. — Конечно, хорошо было бы поинтересоваться пожеланием пострадавшего Ханьгуан-цзюня, но я знаю, что он ответит, так что сразу спрашиваю тебя. — Что? — Цзинь Лин недоуменно поднял голову. — Как его добить, спрашиваю? — ласково поинтересовался Вэй Усянь. — Высушить вены, заставить разорвать себя на части, четвертовать? Как тебе больше нравится? Может, с ума свести и заставить есть свои экскременты? Цзинь Лину, почему-то, не понравился ни один вариант. Но сказать это, видя легкую, зловещую улыбку Вэй Усяня, он не мог. — Просто убить, — выдавил глава Цзинь. — Просто убить, — эхом повторил Вэй Ин. — Как благородно! Теперь я вижу в тебе мою шицзе. И ни капли воображения. Он обернулся к актеру. Тот смотрел без ужаса, спокойно, разве что несколько расстроено. — Мир не примет старейшину! Вспомните хотя бы, сколько вам удалось протянуть после войны. Ещё не поздно собрать армию… — Я не буду за тебя мстить, — пренебрежительно оборвал его Вэй Усянь. — А ты это и пытался сделать. Надел мою личину и вообразил себя всемогущим. Я своё отвоевал. Он раздраженно выдохнул, и Цзинь Лин невольно напрягся, втянув голову в плечи. Вэй Усянь коротким свистом призвал пару трупов, чтобы они схватили актера. Весёлым и злым тоном Вэй Усянь начал: — С чего начинается простая смерть? Ах да. Расслабляются мышцы, а значит, западает язык. Он махнул рукой. Клубок черной энергии вырвался из горла актера, и тот начал задыхаться. Конечности его ослабли. Трупы держали актера, чтобы он не падал. — Из-за этого наступает удушье. Совсем нечем дышать, — вырвался черный клуб дыма. Тот задергался, усиленно начиная кашлять. — Вырвите ему язык, а то он умрет раньше времени. Мертвец открыл рот актера и откусил ему язык. Вэй Усянь рассмеялся творческому подходу своего мертвеца. — Вот беда, теперь он кровью захлебнется, — он вздохнул. — Не дело это. Прочистите-ка ему легкие… Из пещеры хотелось сбежать. Мучения актера не приносили Цзинь Лину никакой радости или удовлетворения, но прервать казнь он не решился. Человека перед собой, питающегося чужими страданиями и своей местью, он не узнавал. — И раз уж ты так хотел прожить мою жизнь, то вернее будет прожить мою смерть. Трупы без приказа бросились на измученное тело. «Так он умер», — отрешенно подумал Цзинь Лин, отведя взгляд. Дикие тени плясали на стене пещеры, от этих же стен отлетали чужие крики, усиливались во сто крат. *** Как они вышли, глава ордена толком не помнил. Адепты посмотрели на них, кто-то спросил о криках, что они слышали. — Актер больше не потревожит, — ответил Вэй Усянь. И этого хватило Цзинь Лину, чтобы ненадолго очнуться. Лань Ванцзи нахмурился неодобрительно, сжимая талисман в руках. Старейшина лишь пренебрежительно повел плечом. — Погуляю-ка по лесу. Мертвецов погоняю. Встретимся в таверне. Он спешно направился в сторону леса. Ханьгуан-цзюнь же, ведомый тревогой, отлучился за ним. Стоило адептам только убедиться, что старшие их не слышат, как они окружили главу. — Ну что случилось?! — Как он отомстил актеру? — Он что-то жуткое сделал?! Адепты окружили Цзинь Лина. Тот, не чувствуя ни злости, ни страха, обхватил себя руками и ответил: — Убил его так же, как умер сам. Давайте делом займемся. Вернулся хмурый Ханьгуан-цзюнь. Кто-то из адептов осмелился поднять взволнованно-вопросительный взгляд, но великий заклинатель не ответил на него. До самой ночи они очищали курганы. Сошлись на том, что их сил мало и надо бы послать в ближайший клан весть о тёмной энергии, скопившейся здесь. А то и ночную охоту устроить, чтобы точно всех добить. Растерянность и легкий налёт страха не оставляли адептов и ночью. Беседы не ладились. О гневе Старейшины Илин говорили шёпотом и неуверенно. Как относиться к новому облику Вэй Усяня? Как жить, если они узнали силу его ярости и теперь не знают, как к нему относиться? А только ли Цзинь Гуаншань строил курганы и лелеял мечту получить силу Вэй Усяня? Все эти вопросы мучили юные умы. Конечно, при Ханьгуань-цзюне ничего не обсуждалось — все работали. Но в тревожных взглядах, которыми они обменивались, были одни и те же волнения. Цзинь Лин лёг спать. Сомкнуть глаза тяжело. Давно он так тревожно не засыпал. Последний раз это было, когда он не смог смириться с чувством вины, что ему не хотелось ранить убийцу своих родителей. Забавно. Виной его бессонницы был один и тот же человек.