Уроки любви и ярости от Старейшины Илина

Воздух был неживой и тяжелый. Он жужжал пустыми сплетнями и наглой лестью. Богатые стены нависали, как скалы, грозящие упасть и раздавить всех, кто под ними. Перед глазами было мутно, Цзинь Лин уже не отличал между собой этих людей в богатых цветастых одеяниях. Фиолетовое пятно, золотое, голубое — всё одно и всё едино. Цзинь Лин бродил по залу, разглядывая стены и заворачивая под тени столбов, не желая привлекать внимания, но это было непросто, ведь… — Позвольте лично поздравить молодоженов, — перед Цзинь Лином внезапно выросла важная фигура. Он отвернулся, не желая вдыхать гнилой воздух лживой доброжелательности. — Это такое счастье! Знаете, наша земля известна своими маслами для разных… нужд. Уверен, с ними вы быстро порадуете нас наследником! — Благодарю за ваши пожелания и дары, — не своим голосом ответил Цзинь Лин и от него, к счастью, отстали. Одна фраза — а он всё больше задыхается в этом воздухе, благовониях, в этих красных одеждах. В стене темным пятном выделялся выход в сад. Цзинь Лин тут же рванул туда, надеясь вдохнуть свежести. В темной аллее, пахнущей орхидеями, стало легче. Беспробудно черное небо нависло над золотой башней. В тени дерева на скамейке притаился белый силуэт. Тонкий, изящный как горный ручей. Цзинь Лин узнал хвост, спускающийся по спине, маленькое ухо, изящную ладонь на скамейке. Приближение Цзинь Лина не осталось незамеченным. Лань Сычжуй тут же обернулся. — А, добрый вечер, господин Цзинь, — тот встал и поклонился как положено. Улыбка не задержалась на бледном лице. Внезапно холодный воздух показался таким же удушающим, как и в зале. — Счастья молодоженам и сладкой жизни. — Зачем ты так говоришь? — резко спросил Цзинь Лин. Сычжуй разогнулся, посмотрел взглядом подстреленного оленя. Цзинь Лин невольно отступил. — Потому что так теперь правильно. И было в этой фразе всё: и печаль, и твердая уверенность. Жених попытался вдохнуть, но не вдыхалось. «Веер, нужен веер». Пересечь душный светлый зал, взобраться по начищенным ступенькам, распахнуть разукрашенные золотом двери… У его столика стояла девушка в красном. При виде невесты внутренности Цзинь Лина ухнули куда-то вниз. Дышать не то, что невозможно — нечем. Невеста медленно обернулась, в голосе её слышна улыбка: — А, мо-о-ой господин, неужто вы так же нетерпеливы как ваш достопочтенный предок? Кто-то говорил, что вы уже нема-а-ало служанок попортили. «Нет», — хотел было ответить он, но вдохнуть для фразы не получалось. — Немно-о-ого, совсем немного вам осталось, — протянула она, подойдя. Из-под вуали раздавался совершенно чудовищный запах мертвечины. Цзинь Лин его не слышал, скорее чувствовал кожей. Плечи невесты не шевелились, будто она не вздыхала. Голова закружилась от нехватки воздуха. Всё помутнело. Все краски смешались, он куда-то двигался. Что-то крепкое и холодное держало его под локоть. Очнулся он, когда стоял на коленях, а спина его согнулась под тяжестью свадебного поклона. — Не торопи-и-итесь, — протянула невеста. — Сначала вуаль. Цзинь Лин вздохнул на мгновение. Тяжесть взглядов всех этих важных цветных пятен, именуемых знатными гостями, заставила его, как марионетку, поднять свои руки и убрать вуаль. На него смотрело гнилое лицо. Слепые серые глаза сохранили и детскую насмешку, и пережитый ужас. Уродливый шрам тянулся к виску, и зубы невесты безобразно вываливались, когда она улыбалась. — Целуйте же! Удушающие благовония сменились запахом гниения и сырой земли. «Нет!» — с ужасом подумал он. — «Я не хочу мертвой свадьбы!» — Счастья молодым! — Больше сыновей! — Процветания и благополучия! — Вы что, не видите, что она мертвая?! — воскликнул Цзинь Лин. — Зато благородная! — Зато выгодно! — Зато вы заключите торговый союз с кланом Чи! Цзинь Лин на мгновение обрел власть над собой, но невеста крепко схватила его за руки. Он пытался выдернуть их, но это было бесполезно. Синяки мгновенно обернули его руки. «Что же делать?!» Гомон гостей становился всё сильнее с его сопротивлением, но… Внезапно парадные двери распахнулись и свежий как утро запах ворвался в зал. Погасли свечи, ушли благовония. Но как стало свежо и свободно всего-то за одно мгновение! Цзинь Лин вздохнул полной грудью. — Кто это? — зашушукались гости. Гость не ответил. Он шел вальяжно и важно, будто ни один человек во всем мире не мог ему навредить. Тень его накрыла алтарь, перед которым Цзинь Лин должен был кланяться. Загадочный человек был весь в черном. Одеяния бедны, но походка и манера держать высоко голову выдавали в нем благородного человека. — Ты!.. — воскликнул один из гостей. — Как ты смеешь являться на праздник, не соблюдая правил?! — Разве его звали?! — Не звали, но я всегда там, где хочу. Человек говорил негромко, но люди сами невольно смолкли, когда тот заговорил. От человека веяло силой, и потому, когда он подошел и мертвая невеста отпустила руки, Цзинь Лин ничуть не сдвинулся. Человек замер над ним, красные глаза горели холодом. — Поднимайся, ты идешь за мной и будешь делать всё, что я говорю. Цзинь Лину не хотелось задаваться вопросами, он покорно кивнул, опустив голову. В животе сладко свернулось предчувствие. Оно же красным жаром обдало щеки. — Да как вы смеете! — Никто не будет этого терпеть! — Господин Цзинь будет подчиняться только традициям! Заиграла флейта. Цзинь Лин поднял голову и увидел, как в зал вбежали мертвецы. Они остервенело впились в тех, кто звал себя сильными мира сего, но куда им против нечисти? Куда им против этого человека? — Вставай, — сказал человек, и Цзинь Лин покорно встал. Человек взял его за запястье и теплое чувство упало ниже живота. Едва ли его держали колени, так что он не возражал, когда человек подхватил его под ноги и понесся прочь из зала. Дальше прошло несколько мгновений прежде, чем они оказались на безжизненной серой горе. По разровненной земле тянулись кровью расписные узоры. На высоком месте стояло безобразное каменное кресло. Человек — густые черные волосы, красная лента, таинственно-прекрасное лицо с холодными красными глазами — сел в него так, словно он повелитель всего живого. Как можно править, когда на твоих землях кто-то сидит так важно на каком-то куске камня? Цзинь Лин хотел было сесть у кресла, даже двинулся в его сторону, но замер, не дождавшись разрешения. — Садись, меня не бойся, — впервые этот мрачный человек улыбнулся, и Цзинь Лин вспыхнул ещё раз. — Я не боюсь! И чтобы показать, как он не боится, он сел совсем близко так, что можно было уложить голову на колени человека. Тот угадал его намерения, и вскоре Цзинь Лин почувствовал шершавую ладонь в своих волосах. Он выдохнул. Палец с легким нажимом прошелся от макушки, по чувствительной шее, началу позвоночника и замер, едва дойдя до одежды. Несколько раз царапнул за ухом. Нежно прошелся по линии челюсти, и Цзинь Лин невольно прикрыл глаза. Мурашки бегали по телу как сумасшедшие, и ему приходилось отчаянно сжимать губы, чтобы не выдать своих чувств. — Тебе здесь нечего сдерживаться или стесняться, — произнес тот низким голосом. Таким голосом сухой палке прикажешь цвести, и она зацветет. — Тебе больше не надо прятать свои чувства или думать о чем-то сложном. Легкое движение и Цзинь Лин больше не чувствует, как его движения стесняет одежда. Ему странным образом не холодно, но, наконец, так свободно, как ему никогда не было. Он обернулся. Человек улыбнулся легко и насмешливо, он видит Цзинь Лина насквозь, каждую тончайшую ниточку его мыслей. Знает, отчего у него такой мутный взгляд и сомкнуты губы. Знает всё о вздохах, раздраженных и влюбленных, первых и последних. Чужие ладони уверенно держат лицо Цзинь Лина и во взгляде красных глаз, всё чего он хотел — безопасность, любовь, интерес и что-то игривое, таинственное, живое. Он вечность не мог отвести взгляд. Когда его касаются чужие губы, все его тело превратилось в один большой взрыв, который собирался обратно в тело только тогда, когда шершавые, большие ладони касались тела Цзинь Лина, его шеи, внутренней части руки, поясницы и… Цзинь Лин резко подскочил на кровати. Сердце билось в груди. Три мучительных секунды он собирал дыхание. Ещё две осознавал. Он в гостинице. Спит в оплаченной душной комнате. За окном ещё темно, небо забито облаками. Вчера, да и позавчера они с местными заклинателями зачищали лес. А Цзинь Лину снилось, что… Что… Цзинь Лин схватился за желудок и тут же подскочил к ближайшему ведру. Замер, сплюнул желчь. Гуй его подери! Ему снилась… любовь к Вэй Усяню в его первом обличии! Ему снилась свадьба, грустный Сычжуй, потом его спас Вэй Усянь и делал с ним… Фу! К счастью или к сожалению, но ужин Цзинь Лин быстро переварил и выплевывать из живота было решительно нечего. И если во сне ему было сладко-сладко, то теперь мучительно стыдно и мерзко. Это же Вэй Усянь! Ещё до разоблачения Цзинь Лин привык принимать его за родственника. Как голова вообще могла придумать такие сюжеты?! Цзинь Лин ударил себя по лицу. В ночной тишине звонко раздалась пощечина. — Всё в порядке? Он тут же обернулся. Зашелестела одежда. Сычжуй встал со своей кровати. В слабом свете луны было видно аккуратную даже после сна белую рубаху и упавшие на плечи распущенные черные волосы. — Да… Нет. Кошмар приснился. Наверное, из-за темной энергии, — быстро протараторил Цзинь Лин. — И вообще… Ложись спать! Ты меньше всех спал! — Спасибо за заботу, но мне всё равно нужно выпить воды, — улыбнулся Сычжуй. — Тебе не принести? Цзинь Лин поглядел на крепко сопящего Цзинъи. — Лучше с тобой пойду. Они попросили кувшин воды у зевающей хозяйки и, не сговариваясь, вышли из гостиницы. Сели на крыльцо. Обезлюдевшая улица гоняла по кварталам ночной воздух с запахом травы и дерева. Мир был накрыт синим и черным покрывалом, будто впервые за долгое время этот город уснул спокойно. Цзинь Лин несколько раз вздохнул. Ни благовоний, ни мертвечины. Сычжуй собрал волосы в низкий хвост и положил его на правое плечо. На нижние одежды он накинул лишь легкий халат и что-то было чудовищно томительное и доверительное в следе от подушки на лице, усталом взгляде, одной небрежно убранной за ухо пряди. Цзинь Лин выдохнул и отвел взгляд. — Мне снилось, что я задыхаюсь, — пояснил он на вопрошающий взгляд Сычжуя. Сложил руки. — Я не испугался! Просто это неприятно. — С этим сложно спорить, — улыбнулся тот. — На самом деле, я догадываюсь, почему тебе могло это присниться. — Темная энергия? — Нет. Ночью Цзинъи проснулся от кошмара. Сходил попить воды, потом на ходу заснул и случайно перепутал кровати, повалившись на тебя. Я потом проснулся и перенес его. Наверное, он придавил, вот и привиделось. Цзинь Лин тут же покраснел до корней волос. — Ну конечно! Перепутал он! Точно насолить хотел! Он фыркнул, но тут же опустил взгляд на выпившего воду Сычжуя. — Значит, ты тоже давно не спишь? — Да, не могу, — честно сказал он, разглядывая что-то на дне пиалы. Цзинь Лин отвел взгляд, взвесил все свои слова. Потом подумал, что они слишком горят на языке, и он не может это так оставить. Он оглянулся, прислушался к ощущениям и выпалил: — Это потому, что ты Вэнь и они Вэнь? Лань Сычжуй замер на несколько мгновений. Перестал моргать и даже дышать. Ничего на его лице не дернулось, ни губы, ни брови. Потом он зашевелился, точно время вспомнило про него. Опустил взгляд на пиалу, потом коротко вздохнул и обернулся с совершенно непонятным лицом. Он посмотрел Цзинь Лину в глаза без страха или злобы, но с каким-то глубоким чувством печали. — Как ты догадался? — Тебе надо было соврать в лесу, что ты тоже куда-то переместился из-за проклятия. Или что ты встретил каких-то демонов. Все переместились, но ты нет. Ты же должен был понять что-то уже тогда! Даже до того, как тот призрак сказал, что они нападают на тех, в ком нет крови Вэнь, ты должен был понять, что что-то не так! В ответ тишина, только чтобы заглушить её, Цзинь Лин продолжил: — После того, как мы с тобой встретились, на нас никто не нападал. Никто! Я думал, может дело в талисманах, но на Цзинъи и Оуяна Цзычжэня нападали ведь. Потом эта девица говорила: «жаль, что они просили». И так удивилась, что я жив, но когда поняла, что ты рядом со мной, то сказала: «Двое! Всего двое!» Я сначала не понял, но теперь… Получается у них было двое, одного из которого они хотели убить, а другого вопреки всему пощадить. И мы… встретились! Вот почему она так смеялась! Он выдохнул. Некоторое время было тихо. И в этой тишине начали рождаться искорки сожаления, что такая тихая и спокойная ночь разбита вдребезги сказанной тайной. — Я понял, что проклятие почему-то на меня не действует уже тогда, когда не смог заблудиться в лесу, — пояснил Лань Сычжуй. — По заветам моего ордена я не мог лгать, но и говорить об этом не могу. Потому что рискую не только я. Цзинь Лин прекрасно это понимал. Принести ребенка врага да в клан! Ханьгуан-цзюнь во многом удивительный человек. — Я сам узнал недавно, — сказал Сычжуй и вновь посмотрел на свою пиалу. — До сегодняшнего дня это ничего не меняло. Никак не откликалось. По его лицу пробежала тень. — И не будет впредь. Мертвецы упокоены, клана Вэнь нет. Я понимаю… Им не повезло быть частью этого клана, как и мне. Мне лишь повезло, что у Вэй Усяня был перед нами долг. Поэтому я жив. Цзинь Лин присел рядом. Доселе ещё никогда он не слышал, чтобы Лань Сычжуй так путано объяснялся. — Меня почему-то расстроило то, что сломалась Чэньцин. Учитель Вэй говорил, что я часто с ней играл в детстве, — он невесело рассмеялся. А потом внезапно переменил тему. — Сначала мне приснилось, что меня закапывают в том кургане, а потом, что закапываю я. Но меня не было ни там, ни там. Тишина вновь укрыла всю улицу. Цзинь Лин не знал, что сказать, но каким-то нутром почувствовал, что и не надо. Осторожно он прикоснулся к макушке Сычжуя, повел вниз, к шее, осторожно обошел ленту, остановился, не дойдя до края одежды. Сычжуй выдохнул. — Извини за это. Когда поднимал Цзинъи с твоей кровати, я всё ещё был не в себе. «Вот и причина, почему Вэй Усянь был таким странным в моем сне». — Нет, не прощу. Ты бы знал, что за ужас я по твоей вине увидел! — притворно возмутился он. Впрочем, нет, не притворно. Одно воспоминание об этом ещё долго будет вызывать тошноту. Сычжуй обернулся и удивленно-осмысленно поглядел на Цзинь Лина. И в этом взгляде было всё то, в чем он нуждался. Цзинь Лин наклонился, затем, чтобы испить это чувство, чтобы теплом выдохнуть в чужие губы, как он рад ловить на себе такой взгляд, что эти глаза не высохли под тяжестью смерти в очередном кургане, что были на свете такие глупо-безрассудные Старейшина Илин и Ханьгуан-цзюнь, сохранившие жизнь ребенку врага. Цзинь Лин не знал, что Сычжуй нашел в его взгляде, но тот и сам потянулся вперёд точно только этого и ждал или хотел. Ночь укрыла их, спрятав от мира, но вскрыв их друг другу, так как это умеет одна ночь.