I just wanna see it for myself I never wanna do this alone Have you ever been in love? I don't think I have, I don't think I have — Have You Ever Been In Love? — The Ivy
Суббота сильно отличается от сдержанной пятницы. Эрвин не знает, на что идёт, когда соглашается выпить с друзьями Леви в тот вечер, но он должен был предвидеть, насколько взбудораженной будет Ханджи. Леви описывал её как навязчивую и неугомонную, но это было непонятно до тех пор, пока она не оттащила Эрвина в сторону, требуя узнать всю историю его жизни, а ещё знак зодиака и группу крови. Стоя в очереди за напитками, Ханджи продолжает допрос, а он старается угодить и ответить на каждый вопрос. Когда они находят одинокий столик, она спрашивает: — А правда, что ты общался с человеком с фотографиями Леви? — Боже, Ханджи, — предупреждающе начинает тот, сидя справа, — блять, ты издеваешься? Но Эрвина вопрос не смущает. Это ведь правда, и он не пытается скрыть эту часть их отношений. Его это не волнует — по крайней мере, теперь не волнует, — а ещё это забавная история. — Правда, — со смешком отвечает он и под столом кладёт руку на колено Леви, заверяя, что всё в порядке. — А как ты нашёл настоящего? — присоединяется Петра. Леви бросает на неё сердитый взгляд, а она просто пожимает плечами. — Мой друг убедил меня поискать фотографии в интернете, и мы нашли сайт Леви, — отвечает Эрвин, вспоминая тот вечер с Майком. Тогда это казалось таким глупым, таким бессмысленным — и что теперь делать, когда узнал правду? — но сейчас ему кажется, что это одно из лучших решений, которые он когда-либо принимал. — Я решил ему написать, ну, а дальше вы знаете… Улыбка Ханджи становится шире от волнения. — И ты не прекратил общение даже когда узнал его получше? Он тебе платит? — Ханджи, хватит! — снова шипит Леви. Эрвин бросает взгляд в его сторону, понимая, что тот смущается и не хочет, чтобы его друзья его отпугнули, поэтому делает единственную логичную вещь. — Не волнуйся, — мягко говорит он, слегка наклоняясь к Леви. — Всё в порядке. Они очень милые… — Замолчи, — бормочет тот, — они сейчас услышат. Но уже поздно. Ханджи визжит от восторга и тянется через стол, чтобы похлопать Эрвина по руке. — Мы прекрасно ладим! — провозглашает она. Леви стонет и закрывает лицо руками. В течение ночи его смущение исчезает, и когда Ханджи после нескольких напитков начинает задавать более неловкие или личные вопросы, Леви отвечает, алкоголь действует и на него. Они добираются до другого бара, и он полностью расслабляется, даже когда Ханджи уговаривает его поехать в Калифорнию вместе, а Петра хочет сфотографировать его и Эрвина, настаивая, что они «очень мило смотрятся вместе». В четвёртом по счёту баре Леви уходит в дальний конце зала, а Эрвин с Ханджи заказывают напитки. Когда Эрвин оглядывается через плечо, он видит, как Петра показывает Леви что-то в своём телефоне. Пока они ждут барменшу, Ханджи перестаёт задавать шуточные вопросы и становится серьёзнее. — По Леви иногда вообще невозможно эмоции прочитать, но ты ему нравишься, — говорит она, преследуя Эрвина взглядом. Тот в ответ мягко ей улыбается. Он не очень хочет говорить на такие темы в шумном, переполненном людьми баре, но ценит её слова. — Он колючий, да? — Ещё бы, — со смехом отвечает Ханджи, — я из него клещами вытаскивала хоть пару слов о тебе. Теперь усмехается Эрвин. У него в голове с лёгкостью вырисовывается картинка, где Ханджи почти умоляет Леви рассказать ей хоть что-нибудь о таинственном человеке, с которым он общается. — Представляю. Их прерывает барменша. Эрвин заказывает джин-тоник для Леви, пиво для себя и то, что по его мнению понравится Ханджи и Петре. Когда барменша уходит с заказом напитков, Ханджи снова начинает говорить: — Я серьёзно… У него Фейсбук закрыт, тебя найти было невозможно. Твою фамилию я не знала… — жалуется она, качая головой. — Так что я рада, что ты не оказался ебучим маньяком. Эрвин улыбается. Слова Ханджи напоминают ему о шутках во время прогулки вдоль побережья, когда Леви был в Калифорнии. — А я рад, что он оказался настоящим. — Ага, блять, — фыркает она, но через мгновение успокаивается и мягким голосом продолжает. — А ещё я рада, что он нашёл человека, с которым может быть самим собой. Между вами что-то особенное… Что-то хорошее. Я уверена. Тон разговора меняется, и когда барменша возвращается с напитками, Эрвин почти жалеет, что он закончился. Он очень хочет узнать больше о Леви от его друзей и надеется, что в будущем для этого появится время. — Согласен, — тихо отвечает он. — У меня никогда ни к кому не было таких чувств. И это правда. Ханджи права, он очень заботится о Леви, и у них есть связь. — Хорошо, — улыбается она, — только попробуй его обидеть, а то я тебя в Калифорнии найду. — Не обижу, — смеётся Эрвин.***
Когда они поздно вечером возвращаются в квартиру, и Леви, и Эрвин не могут связно говорить и спотыкаются на ровном месте. Эрвин даже плохо помнит четвёртый бар, да и поездка домой на такси была как в тумане, но за дорогу обратно заплатила Ханджи с лукавой улыбкой на лице и игривым «развлекайтесь». Зато он помнит, как Леви висел у него на руке, когда они выходили из бара, пока ждали такси, и даже когда сидели на заднем сиденье автомобиля. Он отчётливо помнит лицо Леви, освещённое неоновыми уличными огнями, и как тот посмотрел в его сторону, слегка прищурив глаза, когда заметил на себе пристальный взгляд. — Куда смотришь? — спрашивает он совершенно без яда в голосе. Почувствовав прилив уверенности, Эрвин убирает выбившиеся из причёски волосы с лица Леви и мягко говорит: — На тебя. Леви не может оторвать от него глаз всю оставшуюся дорогу, поэтому Эрвин не удивляется, когда он тут же бросается на него, прижимаясь к телу, прямо в дверях квартиры. Эрвин не успевает ничего сказать, Леви приподнимается на цыпочки и целует его, обнимая руками за шею. Тот, не растерявшись, обвивает его талию руками. Леви наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй, и удивительно нежно прикусывает нижнюю губу. Даже после секса и других бесчисленных поцелуев, Леви всё ещё сводит Эрвина с ума своими движениями и словами, сказанными низким приглушённым голосом, как секрет. — Блять, Эрвин, я всю ночь хотел это сделать, — говорит он невнятным, слегка пьяным голосом, — я так хочу тебя. Эти слова напоминают, насколько всё ново. Каждая близость их отличалась. Отчаянный, но невероятно осторожный и нежный первый раз, спонтанный, горячий и чувственный второй, и теперь… этот. Из-за тона Леви Эрвин двигается бездумно. С самого начала, с того рокового звонка, когда Эрвин выдохнул его имя в трубку, Леви знал, как свести его с ума только словами. Эрвин крепче обхватывает его талию, используя их разницу в росте как своё преимущество, и меняет их позиции, прижимая Леви к двери. Тот ахает, но тут же слабо ухмыляется, и они снова целуются, жарче и отчаяннее. Руки Эрвина опускаются всё ниже и ниже, пока не доходят до задницы Леви. Тот снова обвивает руками шею Эрвина и позволяет поднять своё маленькое тело, легко обхватывая ногами сильные бёдра. Эрвин толкает его обратно к двери, крепко и надёжно держа в объятиях. Их лица почти на одном уровне, и в доминирующей позиции оказывается Леви, будто не его сейчас держат на руках. Он выгибается в объятиях Эрвина и страстно целует его. Как они вообще до такого дошли? Эрвин и представить себе не мог, что когда-нибудь сможет обнять Леви, а теперь тот выругивается, когда Эрвин ставит пару засосов на его шее. — Ах, блять, — шипит Леви, — Эрвин, давай. Он хватает Эрвина за рубашку, грубо дёргает и пытается потянуть вверх. Эрвину тоже не терпится — он хочет трахнуть его прямо в дверях, у кухонной стойки или даже на маленьком диване в соседней комнате сейчас же. Но когда Леви бормочет грязные слова ему на ухо, пытаясь прижаться ближе, он приходит в себя. Только сейчас он вспоминает, что они не в Калифорнии. Они не в собственном доме или гостиничном номере, и сейчас нельзя сильно шуметь. — Соседи, — выдыхает ему в шею Эрвин, не в силах полностью отстраниться, и несколько раз целует его кожу, — твои соседи. Леви, к счастью, понимает. — Чёрт, — шипит он, слегка отстраняясь, — да, точно. Эрвин молча опускает Леви, и тот несколько секунд просто пялится на него, широко раскрыв глаза от вожделения, затем хватает за руку и произносит: — В мою комнату. Быстро. Когда они пробираются по короткому коридору в спальню, Эрвин, глядя на покачивающегося на ходу Леви, понимает, насколько они пьяны. Поэтому, как только они оказываются в комнате и дверь за ними плотно закрывается, Эрвин останавливает его. Последнее, что он хочет сделать, это воспользоваться Леви, пока он в нетрезвом состоянии. Пока они оба в нетрезвом состоянии. — Леви, мы выпили, — нежно говорит он, кладя руки на запястья Леви, останавливая его движения и прикосновения. — Мы не должны… В смысле, если не хочешь, мы не будем… — Смеёшься, что ли? — закатывает глаза тот. Он медленно вытаскивает свои запястья из рук Эрвина, и тот даёт ему сделать шаг вперёд. — Я ещё с первого бара думал обо всех способах, которыми я могу доставить тебе удовольствие. Хочу тебя. Без разницы, пьяный или трезвый. От этих слов Эрвин широко распахивает глаза и приоткрывает рот, когда пытается сформулировать ответ. Из-за того, что он ничего не говорит, Леви приостанавливается, нерешительно добавляя: — То есть, только если ты… — Чёрт, — обрывает его Эрвин, прежде чем тот успеет передумать или сделать неправильное предположение. — Да, да, я тоже хочу тебя. Леви лукаво и горячо ухмыляется в ответ. — Тогда чего ждём? Трахнешь меня или как? Эрвин сразу же хватает его и снова целует. Этот раз тоже не похож на другие, небрежный, отчаянный и торопливый. Эрвин толкает Леви на подушки на кровати и забирается на него сверху. Когда Леви снимает рубашку, швыряя её через всю комнату, Эрвин замечает, что это не похоже ни на их первый раз, ни на второй, но он всё равно хочет свести Леви с ума, хочет, чтобы всё прошло быстро и грубо. Ему всё равно. Он просто хочет Леви. Эрвин снимает рубашку и снова опускается к нему, и вскоре руки торопливо и неуклюже помогают ему избавиться от джинс. За ними летят и джинсы Леви, и через несколько минут они уже оба обнажены. Эрвин наклоняется, чтобы поцеловать его ещё раз. В поцелуе всё замедляется, но Леви всё ещё отчаянно глотает ртом воздух и выгибается, прижимаясь к телу Эрвина. Тот мягко, но горячо прикасается к нему, исследуя пальцами кожу, пока они не опускаются вниз, к паху Леви. Нет, этот раз совсем непохож на их первый. Тогда всё произошло по взаимному согласию, но это всё ещё был их первый раз. Тогда было немного страшно, и даже целовать Леви было в новинку, не говоря о том, чтобы видеть его под собой обнажённым. Этот раз совсем не похож ни на первый, ни на второй, а Эрвину всё равно нравится. Он хочет Леви по-всякому, и так, как сейчас, с затуманенными от опьянения глазами и растянутыми в ленивой улыбке губами. На этот раз Эрвин не колеблется, наклоняется и сжимает оба члена одной рукой, медленно проведя по ним вверх-вниз, что вызывает удивлённое «ох, блять» у Леви. От трения Эрвин кладёт голову на его плечо, издавая стон. Ему кажется, что было бы приятно кончить вот так, от ощущения их членов рядом, но потом Леви тянет его вниз для ещё одного грязного поцелуя с зубами и языком. Теперь Эрвин хочет растянуть удовольствие и посмотреть, как Леви стонет и извивается под ним. — У тебя… — шепчет он, когда отстраняется. — Да, верхний ящик, слева, — отвечает Леви, не дав ему сформулировать свой вопрос. Их глаза на мгновение встречаются, и он ухмыляется. И правда, в верхнем ящике прикроватной тумбочки на самом видном месте лежит бутылочка смазки и пачка презервативов. Пачка новая и нетронутая, Леви явно купил её совсем недавно, и если бы Эрвин был трезвым, он бы как-нибудь это прокомментировал. Взяв содержимое тумбочки в руки, он садится и притягивает бёдра Леви к себе на колени. Эрвин прижимает два скользких от смазки пальца к его входу, осторожно вводя их, но теряет контроль, когда Леви начинает насаживаться на них, выдыхая имя Эрвина и слово «блять». Им обоим не терпится, но Эрвин замедляется, подготавливая его. Именно это он хочет сделать не спеша, как для комфорта Леви, так и по собственному желанию, чтобы понаблюдать, как тот напрягается и постепенно расслабляется, откидывает голову на подушки и приоткрывает губы в беззвучном стоне. Эрвин выискивает простату, чтобы Леви задышал ещё тяжелее или схватил его за запястье, но тот вдруг тянется вниз, и пока Эрвин не осознаёт, что он делает, Леви вводит один из своих пальцев рядом с пальцами Эрвина. Время на мгновение останавливается. Эрвин тоже останавливается и смотрит на Леви с изумлением, вожделением и желанием, широко раскрыв глаза и разинув рот. — Что? — тяжело выдыхает тот с лёгкой улыбкой на лице. — Так и будешь сидеть, разинув рот, или продолжишь? Эрвин двигается, толкая свои пальцы рядом с тонким пальцем Леви, и, блять, это самая горячая вещь, которую он когда-либо видел. Тот выгибает напряжённое тело, и Эрвину требуется вся выдержка, чтобы продолжить двигаться и растягивать его, а не просто смотреть. Но Леви уже считает, что готов. Быстро убирая свой палец, он глядит Эрвину в глаза сквозь тёмные ресницы и бормочет хриплым голосом: — Давай, Эрвин… Хочу тебя. Это всё, что ему нужно услышать. Он быстро разрывает новую пачку презервативов и раскатывает один по своему члену. Леви в это время наблюдает за ним потемневшими глазами и плавно надрачивает себе, уделяя особое внимание головке. Эрвину хочется просто сидеть и смотреть, как Леви себя трогает, но потребность быть внутри него, чувствовать его рядом, сильнее. Эрвин наклоняется и целует его приоткрытые губы, а потом встаёт с места. Когда он трётся членом о вход Леви, тот начинает нетерпеливо пыхтеть, поэтому Эрвин, наконец, входит внутрь. И, чёрт, ему надо было потратить на подготовку больше времени, потому что всё ещё очень узко, но так хорошо, а звуки, которые издаёт Леви — тихие «ах» и резкие вздохи — услада до ушей. Когда Эрвин входит полностью, Леви становится громким. Его стоны всегда заводили, но сейчас это было нечто. — Блять, блять, — невнятно шипит он, — Эрвин, мне так хорошо. Твой член, пиздец, я… Тот наклоняется, прижимается к шее Леви и начинает неглубоко двигаться, издавая собственный мягкий стон: — Леви… — Давай, Эрвин, давай… блять, двигайся… Эрвин слушается и начинает выстраивать немного сбивчивый ритм. Вздохи, срывающиеся с губ Леви при малейшем толчке, почти лучше, чем ощущения. Почти. Он находит подходящий темп и остановиться теперь не может. Уткнувшись в шею Леви, Эрвин хватается за его бёдра, притягивая ближе и удерживая на месте. Чёрт, всё слишком идеально. Ощущения, движения… звуки. Эти звуки. Леви будто смелеет из-за алкоголя. Его дрожащие вздохи перерастают в более громкие стоны, раздающиеся в тихой спальне. Трезвый Эрвин бы покраснел, если бы услышал каскад ругательств от Леви, но сейчас он хочет слышать именно это. Хочет, но вспоминает, что дома соседи, наклоняется и мягко целует его губы, пытаясь заглушить стоны. Это даже работает, и он шепчет, когда отстраняется: — Т-с-с, потише. — О, чёрт, — стонет Леви. Он игнорирует слова Эрвина, потому что угол проникновения меняется, и теперь член попадает прямо в нужное место. — Да, Эрвин, здесь, здесь, я уже скоро… Тот снова целует его, в очередной раз пытаясь заставить замолчать, но продолжает двигаться, толкаясь в то же самое место. Несколько вздохов и сдавленных стонов всё же вырываются между поцелуями, и когда Леви кончает, он откидывает голову назад, сжимаясь вокруг Эрвина. Тот кончает несколько мгновений спустя, заглушая свой собственный громкий стон, уткнувшись в изгиб шеи Леви. Время останавливается. Эрвин чувствует, под ним тяжело вздымается грудь Леви, но никто из них не пытается отстраниться. Леви даже цепляется за него тёплыми руками, когда Эрвин пытается встать. Они бы так и лежали, но Эрвин медленно выходит из Леви, снимает презерватив и бросает его в мусорное ведро рядом с кроватью. Затем снова притягивает к себе сонного, податливого Леви, несмотря на его ленивые сопротивления. — Я грязный, — стонет тот и пытается его оттолкнуть, но Эрвин слышит, как он медленно засыпает. — Я тоже. Всё в порядке. Леви фыркает, но уже не сопротивляется, разрешая Эрвину притянуть его ближе, и даже слегка прижимается к его груди. — Лучше не стало, — мягко возражает он. Эрвин целует его в макушку, а затем в губы. — Хочешь, я всё уберу? — тихо спрашивает он. Не хочется никуда идти, но желания Леви превыше всего. Но тот только вздыхает, качает головой и ближе придвигается к Эрвину, бормоча: — Не, не надо, уже поздно. Эрвин не может не улыбнуться. — Хорошо, потому что я не хотел вставать. Даже когда Леви хмыкает, в его голосе звучит улыбка. — Ты меня убьёшь однажды. — Я уже это слышал, — поддразнивает Эрвин, ещё раз целуя Леви в волосы.***
Когда он просыпается в воскресенье, поздний утренний свет проникает в окно спальни. Эрвин в Нью-Йорке всего пару дней, но всё больше и больше привыкает просыпаться рядом с Леви. Естественно, для таких мыслей ещё слишком рано, но все кажется таким естественным. Леви шевелится рядом и открывает глаза. Их взгляды встречаются. Даже в полусне с похмелья он выдавливает небольшую хитрую улыбку и произносит грубым голосом: — Ты что, смотришь, как я сплю? На лице Эрвина появляется ленивая улыбка. Он не отрицает. Он не может. — Ну да. Леви мягко пихает его и прячется под одеяло. Он улыбается шире и нерешительно произносит: — Извращенец ёбаный. Эрвин притягивает его ближе, и Леви сначала притворно сопротивляется, а потом сдаётся и позволяет Эрвину пару раз его чмокнуть. Но, не дав ему продолжить, он слегка отстраняется. — Завтрак? — мягко спрашивает он, и, чёрт, Эрвин бы убил за то, чтобы слышать это каждое утро. — Могу приготовить блинчики или ещё что-нибудь. — Звучит прекрасно. Пара минут в постели, ещё несколько ленивых утренних поцелуев, и Леви неохотно садится, свесив ноги с кровати. Когда он встаёт, Эрвин наслаждается видом его всё ещё обнажённой фигуры в утреннем свете и внезапно понимает, почему Леви любит восходы больше, чем закаты. В мягком свете с растрёпанными волосами он выглядит великолепно. Леви замечает его пристальный взгляд и, натянув чистые боксеры, швыряет грязную футболку ему в лицо. — Да хватит пялиться. — Ничего не могу поделать, — Эрвин садится, сбрасывает с себя одеяло, чтобы свесить ноги с края кровати, и уже готовится поддразнить Леви в ответ, потому что тот тоже смотрит. Леви снова усмехается. — Придурок, — бормочет он. Затем, стянув рубашку через голову, добавляет. — Оденься. Забыл, что у меня есть соседи? — Не забыл, — смеётся Эрвин. — И почисти зубы, у тебя изо рта пахнет, — он открывает дверь и выходит из комнаты. По улыбке Леви, которая не сходит с его лица, Эрвин понимает, что это была шутка — просто способ показать привязанность. Если бы это был кто-то другой, Эрвин бы счёл такие слова грубыми или отталкивающими, но когда их произносит Леви своим привычным резким тоном, они становятся милыми. Эрвин переодевается в чистую одежду, по любезной просьбе Леви чистит зубы и через десять минут приходит на кухню, где тот уже взбивает тесто для блинов и достаёт из холодильника другие ингредиенты. Во второй раз за это утро Эрвин думает, что ради такого обычного утреннего момента можно было бы убить. Как и о предыдущей похожей мысли, которая пришла в голову в постели, о таком думать слишком рано, но отношения с Леви отличаются от всех предыдущих. Всё по-другому, поэтому так очаровательно и заманчиво. И поэтому Эрвин не может перестать пялиться, поэтому не может отвести глаз от Леви, и поэтому не верит, что они вместе. Что какое-то глупое случайное знакомство в интернете превратилось в это. Пока он не погрузился в свои мысли, а Леви снова не поймал его взгляд, он мотает головой и выходит на кухню. — Помочь? — Да, достань бекон из холодильника и начни его готовить, — отвечает Леви, не оборачиваясь. Эрвин кивает, хотя знает, что Леви его не видит, но прежде чем пойти к холодильнику, встаёт позади него, обнимает за талию и целует в макушку, в щёку, а затем в шею. Леви сначала напрягается, но потом льнёт к прикосновению. — Никакой от тебя помощи, — стонет он, пытаясь вырваться из объятий. — Я почистил зубы, — парирует Эрвин, наклоняясь, чтобы ещё раз поцеловать его в шею. Леви вздыхает. — Отлично, только при чём тут завтрак, — освободившись от хватки, он поворачивается, сжимает в кулаке рубашку Эрвина и тянет его на себя, чтобы быстро поцеловать. Когда они отстраняются, Эрвин самодовольно улыбается, а Леви хмурится в ответ. — Бекон достань, — приказывает он. — Да, сэр, — со смешком отвечает Эрвин. Пять минут спустя они стоят бок о бок. Эрвин жарит бекон, а Леви переворачивает блины на сковороде. Тишина вокруг кажется родной и комфортной. Эрвин снова благоговеет перед этим моментом. Обычно в новых отношениях тишина немного пугает — никогда не знаешь, чего ожидать друг от друга, — а сейчас, возможно, из-за того, что они уже давно общаются, или из-за понимания, молчание не кажется неловким или напряжённым. Оно кажется мирным. Когда Эрвин зовёт Леви по имени, тот хмыкает в ответ. — Сходим куда-нибудь сегодня вечером? — спрашивает он, нарушая тишину, не нервно, а в предвкушении. С визита Леви в Калифорнию у них не было свиданий, а Эрвину очень хотелось. Словно читая мысли, Леви останавливается и смотрит на него. — На свидание? — Ну… да, — отвечает Эрвин, одаривая его улыбкой, — если хочешь. К удивлению, Леви усмехается и переводит взгляд обратно к сковородке с блинами, с лёгкостью переворачивая один из них. — Ты приглашаешь меня на свидание в моём родном городе? Ты знаешь здесь какие-то рестораны? Эрвин почти сразу распознаёт дразнящий тон Леви и сам тихо смеётся в ответ. — Наверное, нет, — признаётся он. На мгновение воцаряется тишина. Леви жуёт нижнюю губу, явно обдумывая свои следующие слова. — А если я приглашу тебя куда-нибудь? Он смотрит в сторону Эрвина, ожидая ответа. — То я с радостью соглашусь. После обсуждения планов на день, в которые входит осмотр достопримечательностей (Леви точно возьмёт с собой камеру) и ужин в ресторане, завтрак, наконец, готов. Когда они вдвоём садятся за маленький кухонный стол, открывается входная дверь, и входят Фарлан и Изабель. У них в руках пакеты с продуктами, и, увидев Эрвина и Леви за кухонным столом, Изабель расплывается в улыбке от уха до уха. — Наконец-то вы проснулись! — восклицает она, поставив продукты. Фарлан открывает холодильник, чтобы положить их туда. — Сейчас только половина одиннадцатого, — говорит Леви с набитым ртом, — это не поздно. — Вы вернулись довольно поздно, поэтому мы не знали, когда вы встанете, — вмешивается Фарлан. Он говорит громко, чтобы его услышали, потому что его лицо находится за дверцей холодильника. Эрвин мысленно благодарен, что сейчас не видит лица Фарлана, потому что его слова напоминают о том, как они чуть не разделись прямо на кухне, когда вернулись домой. Но его ничто не могло подготовить к тому, что Фарлан выпрямится и добавит, глядя им обоим в глаза: — Особенно после того, как вы ебались всю ночь. Эрвин чуть не давится едой, прикрыв рукой рот. Леви смотрит на своего соседа по комнате широко раскрытыми глазами. — Что? Фарлан победоносно смеётся. Он застал Леви врасплох, и даже Эрвин понимает, что это подвиг. — Просто ты не такой тихий, как тебе кажется, — смеётся он. — Сегодня после завтрака мы решили пройтись по магазинам, на случай, если вам понадобится уединение для второго раунда… — О, боже, — Леви смущённо закрывает лицо руками, — Фарлан, иди на хуй…***
После неловкого разговора с Фарланом и Изабель за завтраком Леви и Эрвин быстро принимают душ и готовятся к предстоящему дню, а к полудню выходят за дверь. Кроме вечернего ужина, никаких особенных планов нет, поэтому большую часть дня они проводят, посещая любимые места Леви. Когда они добираются до Центрального Парка, Эрвин шутит: — Не считая тех выходных в Калифорнии, меня так много ещё никто не фотографировал. Леви закатывает глаза, в очередной раз поднимает камеру и делает ещё несколько снимков. Он смотрит на фотографии и видит Эрвина, который с тёплой, яркой улыбкой на лице смотрит на Леви за камерой так, будто он единственный человек в мире. Перед ужином они возвращаются домой и оба переодеваются. Эрвин, одетый в тёмно-синюю рубашку, чёрные брюки и серый пиджак, не может оторвать глаз от Леви. Тёмно-серая рубашка почти идеально подходит к его глазам, но Эрвин не озвучивает это, предполагая, что в ответ получит закатывание глаз или смешок. Он решает приберечь комплименты на ужин. — Всего в нескольких кварталах отсюда, — отвечает Леви, когда Эрвин спрашивает, где они будут есть. — На улице хорошо, поэтому почему бы нам не прогуляться? Примерно через пятнадцать минут Леви уже держит дверь маленького итальянского ресторанчика для Эрвина. Снаружи заведение не выглядит по-особенному — если бы не Леви, Эрвин бы даже не обратил на него внимания, — но внутри это итальянский ресторан высшего класса. Здесь уютное, тусклое освещение и на удивление куча посетителей. Эрвин сразу же начинает волноваться, что они не смогут занять столик. Но затем Леви уверенно подходит к хозяину и говорит: — У меня зарезервирован столик на Аккермана. Не проходит и двух минут, как они сидят в дальнем конце ресторана и заказывают вино. В тусклом освещении Леви выглядит ещё красивее. Тёплый свет отбрасывает красивые тени на его лицо и подчёркивает тёмные волосы и строгие глаза. Каждый раз, когда Эрвин думает, что не может влюбиться в Леви ещё больше, он это делает. — Здесь… здорово, — начинает он, как только официант уходит с их заказом. В ответ Леви усмехается. — Что, не думал, что я знаю модные рестораны? На долю секунды Эрвин смущается, потому что, нет, он не это имел в виду. — Нет, просто ты не производишь впечатление человека, который любит такие места. Тот в ответ улыбается. — На самом деле, не очень люблю, но приезжаю сюда уже много лет. Раньше здесь работал мой дядя, поэтому ко мне хорошо относятся. — Правда? — спрашивает Эрвин, слегка наклоняясь вперёд над столом. Ему хочется узнать больше о Леви. — Я вырос в северной части штата, но мы довольно часто приезжали в город навестить Кенни. Когда… — Леви делает паузу и прочищает горло, — когда мама умерла, я переехал к нему в город, а потом просто остался. Эрвин понимает, что это почти всё, что он слышал о его детстве. Леви пару раз упоминал своего дядю Кенни по телефону — если Эрвин не ошибается, он всё ещё живёт неподалёку, — но про его мать Эрвин слышал только один раз, в её день Рождения. Он отчётливо помнит этот разговор, потому что даже после секса по телефону, это был самый важный момент, когда Леви открылся ему. Понятно, что ему было больно в тот день, но Эрвин держит этот разговор в памяти, потому что тогда Леви доверился ему и чувствовал, что может поделиться этой частью своей жизни. Этот момент тоже особенный. Но Эрвин не хочет заставлять его говорить о своей матери. Сам он с удовольствием рассказывает о своём покойном отце — именно так он справляется с потерей, — но Леви ведь другой. Поэтому он не расспрашивает о детстве или семье, а переводит тему: — Тебе больше нравилось жить на севере штата или в городе? Леви задумывается, а Эрвин не упускает из виду, как его губы подёргиваются в лёгкой улыбке. — Даже не знаю. Мне нравится город, потому что здесь ничего не стоит на месте… А север штата, потому что там очень красиво. Их прерывает официант, вернувшийся с двумя бокалами вина. Леви пользуется возможностью заказать какие-то закуски, заверяя Эрвина, что ему понравится. Как только они снова остаются наедине, Эрвин возобновляет разговор. — Уверен, там много красивых пейзажей для фотографирования. Леви кивает: — На самом деле, именно там я заинтересовался фотографией. Эрвин улыбается, представляя Леви-подростка, который впервые обнаружил свою любовь к искусству. — Серьёзно? — Да, — он делает глоток вина и продолжает, — когда я был совсем маленьким, мама подарила мне мою первую камеру. Старенький «Pentax», который у неё валялся… — Он ещё у тебя? — Конечно, — Леви одаривает Эрвина улыбкой, — но я давно им не пользовался… В детстве я фотографировал почти всё. Удивительно, что ничего не поломал. У нас в городе был магазин фотоаппаратов, где производилась плёнка, и мне казалось, что это самое классное место в мире. Эрвин наклоняется вперёд, опираясь на руки. Его улыбка становится шире, когда Леви рассказывает о фотографии, маме и детстве. Тот видит выражение его лица и бросает на Эрвина нерешительный взгляд. — Что? — Ничего, просто… Мне так нравится слушать, как ты говоришь о фотографии. Ты прямо светишься. Леви закатывает глаза в ответ, но Эрвин замечает улыбку на его губах. — Ну да… — затем он пытается перевести тему разговора. — Ты когда-нибудь был на севере штата? — Один раз. Мы тогда поехали в гости к семье моего отца в Кембридже. Я был маленьким, и плохо помню, но мне понравилось. — Эрвин на мгновение замолкает, а затем добавляет более мягким голосом. — Хотелось вернуться туда до того, как он скончался. Погруженный в свои мысли, он не замечает, как Леви наблюдает за ним во время разговора, как вытягивается его лицо, когда слова Эрвина трогают его, напоминая о похожих мыслях о матери. — Когда он?.. — начинает Леви, но не знает, как закончить. Как человек, который ненавидит, когда люди спрашивают его про мать, он не хочет сказать что-то не то. Он не знает, насколько эта тема болезненная для Эрвина. Но тот понимает, о чём Леви хочет спросить. — Когда я был в шестом классе. Рак. У Эрвина было много времени, чтобы смириться. Леви сглатывает. — Мне жаль. — Всё в порядке, — настаивает Эрвин. Он тянется через стол, нежно берёт Леви за руки и шепчет. — Если не хочешь, мы больше не будем об этом говорить. — Да. Спасибо. — Кивает Леви. Поэтому Эрвин уводит разговор от эмоциональных тем. Леви расскажет о маме, когда будет готов. Он не будет настаивать. — У тебя есть какие-нибудь другие любимые места? Ты сказал, что северная часть штата прекрасна, но должны же быть места, которые тебе нравятся, поближе. Леви улыбается, слегка наклоняясь вперёд, и легко отвечает: — После ужина узнаешь. И их снова прерывает официант. В первый раз он подходит, чтобы принять заказ, во второй — чтобы принести закуски. Теперь лёгкий разговор продолжается с чесночным хлебом и кальмарами. — Ты так и не рассказал, — говорит Леви. — Как ты вообще пришёл в музыкальную индустрию? — Ты будешь смеяться. Леви поднимает брови. — Рассказывай. — Я мечтал играть в группе, когда учился в средней школе, но… Наверное, можно сказать, что мне медведь на ухо наступил. Я не умел ни петь, ни играть на инструментах. А в старшей школе я устроился на свою первую работу. Я был кассиром в местном музыкальном клубе, и узнал много нового о музыкальной индустрии. Леви усмехается: — То есть, вместо того, чтобы играть, ты смирился с тем, что будешь за кулисами? — Сначала мне казалось, что придётся смириться. Но теперь мне правда нравится. Я помогаю начинающим музыкантам, в которых я действительно верю. — А потом они играют в Мэдисон-сквер-гарден. — А потом они играют в Мэдисон-сквер-гарден, — улыбаясь, соглашается Эрвин. Почти час спустя, после нескольких напитков и лучшей итальянской еды, которую Эрвин пробовал, они покидают ресторан, и Леви молча ведёт его в противоположную сторону от дома. После долгого разговора и большого количества еды Эрвин забывает об обещании Леви показать ему его любимое место в городе, поэтому по дороге он спрашивает: — Куда мы? — К моему самому любимому месту. Если ты не против немного пройтись. И Эрвин не может не улыбнуться в ответ. — Не против. Почти двадцать минут ходьбы, и Леви, наконец, останавливается перед невзрачным кирпичным зданием. Он делает шаг вперёд и вводит код. Как и в ресторане, он придерживает дверь для Эрвина, затем сам выходит в тускло освещённый подъезд. — Так это здесь ты меня убьёшь, или… — шутит Эрвин, следуя за Леви по коридору. Леви издаёт смешок. — Не смеши. Если ты пропадёшь, я буду первым подозреваемым. Эрвин смеётся в ответ. — Так где мы? — В студии Ханджи. Она знает, как я люблю приходить сюда без неё, когда мне нужно развеяться. Они направляются не в просторную фотостудию, а к лифту, на котором поднимаются до самого верха. Затем Леви ведёт его к двери для персонала и набирает ещё один код. Как только дверь распахивается, их встречает прохладный ночной воздух и звуки города где-то вдали. — Ты ведь не боишься высоты? — спрашивает Леви перед тем, как они выходят за дверь. Эрвин мотает головой. — Наверное, надо было раньше спросить. Пойдём. Затем Леви без предупреждения берёт его за руку и выводит в ночь, на крышу кирпичного здания. Пока они идут по крыше, тот замечает, что это первый раз, когда они держатся за руки. Это по-детски, но в животе порхают бабочки. Эрвин переплетает их пальцы. Леви останавливается лишь на секунду, бросая взгляд на их руки, а затем продолжает вести Эрвина к дальнему краю крыши. Они приближаются к выступу, и в поле зрения медленно появляется горизонт Нью-Йорка, мерцающие огни и тёмное небо. Яркие городские вывески затмевают звёзды, совсем как в Лос-Анджелесе, но по-своему прекрасно. Они стоят на краю крыши, держась за руки, и Эрвин понимает, что ему не интересен ни вид, ни город, ни спрятанные среди фонарей звёзды. Он не может оторвать глаз от умиротворённого Леви, освещённого далёкими огнями. Именно в этот момент Эрвин понимает, что предстоит ещё многое узнать о нём, и с нетерпением ждёт этого. В конце концов Леви нарушает их уютное молчание тихим шёпотом: — Красиво, правда? И Эрвин, не в силах оторвать от него взгляд, чтобы взглянуть на городской пейзаж, отвечает: — Очень.