The distance is quite simply much to far for me to row; It seems farther than ever before (oh no) I need you so much closer So come on; come on — Transatlanticism — Death Cab For Cutie
Леви получает работу. Эрвин, Изабель, Фарлан, Ханджи и Петра — все говорят, что это неудивительно, но после принятия его на работу, Леви не может в это поверить в течение целой недели. Естественно, он и раньше ездил за границу по работе, но одно дело — остановиться в гостиничном номере в Канаде на неделю, и совсем другое — жить на другом конце света почти полгода. Он сидит дома в шоке неделю, а затем ему приходится заняться организацией поездки и закупкой всего необходимого. Не проходит и месяца, как он садится на длительный рейс в Крайстчерч. Покидая родной город, он понимает, что эта работа либо сделает, либо сломает ему карьеру. Эрвин настаивает на первом. Боже, Эрвин. Леви хочет ненавидеть его поддержку, но, честно говоря, не знает, что бы без неё делал. Забавно, он никогда не хотел отношений, потому что боялся, что отдаст часть себя и слишком привяжется, а его бросят в трудный момент, но Эрвин снова и снова доказывает, что Леви ошибался. Конечно, было ужасно отдавать часть себя — своё сердце — Эрвину, но, как бы глупо ни звучало, он получил часть Эрвина взамен. И когда у него появилась такая удивительная возможность, Эрвин без колебаний поддержал его, не беспокоясь о том, что они не увидятся добрые полгода. По ощущениям, Леви приземляется в Крайстчерче лет десять спустя и получает простое сообщение от него, отправленное в час ночи по калифорнийскому времени: «Ты должен скоро приземлиться. Я, наверное, уже буду спать, но хочу, чтобы ты знал, как я рад за тебя и как горжусь тем, что ты мой парень. Расскажи мне всё. Люблю тебя». И, чёрт, Леви чувствует себя глупо из-за того, что сомневался.***
Это долгие пять месяцев, но всё будет хорошо. Леви полон решимости сделать так, чтобы всё было хорошо, потому что с тех пор, как он впервые упомянул об этой работе, Эрвин постоянно поддерживал его, поощрял не упускать шанс и ни разу не усомнился. Леви сделает это ради него. Не говоря уже о том, что это работа его мечты. Первые несколько дней проходят напряжённо и беспокойно, не оставляя Леви почти никакого времени на самого себя, но он знает, что сделал правильный выбор. Как только он устроится и установит график съёмок, редактирования и встреч, будет больше времени поговорить с Эрвином — списаться во время поездки из одного места в другое, или созвониться по возвращению в квартиру. И поначалу это не очень трудно. От отношений на расстоянии из Нью-Йорка до Калифорнии это отличается только разницей во времени. В более загруженные работой дни они почти не общаются, только присылают друг другу пару сообщений, но когда Леви свободен, а Эрвин дома, им удаётся поговорить по телефону в течение двадцати минут, или, когда совсем везёт, можно поболтать по видео-связи больше часа, пока Эрвин не ляжет спать. Не идеально, но это работает. Во вторник утром, когда Леви сидит за кухонным столом с ноутбуком и чашкой чая, пытаясь просмотреть гору фотографий за выходные, он обнаруживает, что отвлекается на Инстраграм. Каждый день происходит что-то новое, и к этому трудно привыкнуть, поэтому, медленно просыпаясь, он листает ленту, пока не замечает пост Эрвина. Похоже, это фотография из его офиса. Эрвин стоит с небольшой группой людей, на его лице широкая, яркая улыбка. «Рад отпраздновать наш первый #1 с этой удивительной командой! Спасибо всем, кто участвовал!» Леви тут же бросает взгляд на дату поста — всего час назад, — а затем на часы. Понимая, что в Калифорнии только вечер, он быстро отправляет сообщение Эрвину. «хочешь, созвонимся позже, если не будешь занят?» Хочется его поздравить — в конце концов, он знает, как усердно Эрвин работает, и номер один — это огромное достижение, но нужно сказать это лично. Ну, настолько лично, насколько это возможно. К счастью, Эрвин быстро реагирует. «Скоро ухожу с работы. Ты весь день свободен?» Леви быстро отвечает. И вместо того, чтобы редактировать фотографии, он хватает ключи и уходит. Когда Эрвин звонит несколько часов спустя, Леви уже ждёт наготове с бутылкой шампанского. — Поздравляю! — взволнованно кричит он. Смех Эрвина заразителен даже на другом конце света. Боже, Леви скучает по нему. — Шампанское для меня? — спрашивает Эрвин, не переставая улыбаться. Леви смеётся, глядя на бутылку в своих руках, а затем переводит взгляд на лицо Эрвина на экране телефона. — Ну… да. Напьюсь в одиночестве, но хотелось бы с тобой. — Спасибо, — голос Эрвина смягчается и появляется тон, предназначенный только для Леви. Глупо, но срабатывает даже сейчас, несмотря на расстояние. — Сегодня был сумасшедший день. — Не удивляйся, — Леви кладёт телефон на стол, наливает себе бокал шампанского и смотрит на экран. — Ты зад рвал над этим проектом, и альбом потрясающий. Вы заслужили. Каким-то образом улыбка Эрвина становится ещё шире: — Ты слушал? — Конечно, — без колебаний отвечает Леви. Они так далеко продвинулись за последние полгода. Раньше было стыдно признаваться, что он слушает клиентов Эрвина, а теперь нет. Леви не только поддерживает страсть Эрвина, но и слушает неплохую музыку. — Рад, что тебе нравится. Для меня это даже важнее, чем номер один. Леви закатывает глаза: — Ты не можешь нести свою сентиментальную хуйню, пока мы так далеко. Эрвин только усмехается в ответ: — Могу и буду. — Я сейчас трубку повешу, блондинчик, — голос Леви всё равно полон нежности, и он не может сдержать улыбку. Он ожидает, что Эрвин как-нибудь сострит, но его улыбка смягчается, и он бормочет: — Я скучаю по тебе. Блять. Леви быстро тает от этих слов. — Я тоже по тебе скучаю, — вздыхает он. Повисает тишина, но Эрвин быстро меняет тему, немного поднимая настроение: — Что там с фотографиями? Леви устраивается поудобнее и глядит на свой открытый ноутбук. Вообще, сейчас ему нужно редактировать, но поговорить с Эрвином удаётся не так часто, как хотелось бы. — Хорошо. В выходные была идеальная погода, поэтому редактировать придётся много. Я пришлю тебе самые любимые, когда закончу. — Отлично. Что нового на следующей неделе? — В следующие выходные еду на другую сторону острова, чтобы снимать туристов, — отвечает Леви, закатывая глаза. — Знал бы я, что будет так много работы, я бы отказался. Он явно шутит, и Эрвин смеётся в ответ. — Кошмар. — На самом деле, да, — парирует Леви, но затем добавляет более серьёзным тоном. — Но я напишу, когда уеду. Я могу день или два не заходить в сеть. В ответ Эрвин улыбается в камеру, и после нескольких минут молчания Леви прищуривается. — Что? — А ты думал, что будет трудно, — дразнит Эрвин. — Мы-то с тобой профи в отношениях на расстоянии. — После этого Нью-Йорк уже не кажется таким далёким… — размышляет Эрвин с отстранённой улыбкой. Леви кивает в знак согласия. — Июль ещё нескоро… Он никогда не думал, что будет нести такую ванильную чепуху. С течением времени становится всё труднее разговаривать с Эрвином. Работа Леви сильно зависит от погоды и может измениться в любой момент. Иногда они не разговаривают по нескольку дней или даже неделю. Они списываются, когда получается, но это другое. Самое плохое — долгие недели без общения. Леви делает множество фотографий — как с помощью камер, так и с помощью телефона, — которые хочет отправить Эрвину, но с пропадающей сотовой связью и разницей во времени трудно даже сообщение напечатать. Леви знал, на что шёл, но не значит, что ему это нравится. Он возвращается в гостиничный номер в девять вечера после съёмок на прекрасном закате, и ему больше всего на свете хочется позвонить Эрвину и рассказать о своём дне или прислать несколько потрясающих фотографий, но в Калифорнии уже три часа ночи, и его парень крепко спит. Но когда он приходит домой и начинает убирать вещи, телефон внезапно вибрирует. Леви достаёт из кармана телефон и с удивлением обнаруживает на экране имя Эрвина. «Не спишь?» Леви быстро пишет «нет», и менее чем через минуту отвечает на видео-звонок. — А ты какого чёрта не спишь? — спрашивает он, как только видит Эрвина. Тот сидит в своей кровати, но свет всё ещё горит, и он всё ещё полностью одет. Не похоже, что он просто проснулся посреди ночи. — Ты завтра не работаешь? Эрвин смеётся, и его смех — музыка для ушей Леви. — Работаю, но я не мог уснуть. — Поменьше кофе пить надо, — мягко упрекает Леви. Иногда он ведёт себя как его мать, но ничего не может поделать. — Не в кофе дело, — возражает Эрвин, и Леви переводит на него взгляд. — Я просто думал о тебе. — Сентиментальный придурок. — Ничего не могу поделать, — смеётся тот. — Я скучаю. — Да… — бормочет Леви в ответ. — Я тоже скучаю. Тебе бы тут понравилось. Сегодня была прекрасная фотосессия. — Не могу дождаться фотографий, — с улыбкой отвечает Эрвин. — Ты только что вернулся в отель? — Да, недавно, — Леви застёгивает сумку с фотоаппаратом, затем пересекает маленький гостиничный номер, чтобы сесть на кровать. — Я могу сбросить, если ты… — Нет, — обрывает он Эрвина. — Потом в душ схожу. Хочу поговорить с тобой. Тот ухмыляется: — Кто теперь сентиментальный? — Всё из-за тебя, — закатывает глаза Леви. — Я бы извинился, но на самом деле мне не жаль. Несколько минут спустя Леви тоже устраивается в постели, прислоняясь к изголовью кровати. И когда Эрвин стягивает рубашку через голову, он не может удержаться от дразнящего замечания: — Так и оставайся. Эрвин смеётся, поднимая телефон с кровати, чтобы его лицо снова было полностью в кадре. — Да? — Да, — лукаво улыбается Леви, — не могу оторвать глаз. Эрвин хмыкает в ответ. — Про тебя могу сказать то же самое. Леви издаёт смешок. — Я полностью одет, тупица. — Жалко, — поддразнивает Эрвин. Леви чувствует, как под его пристальным взглядом начинают гореть щёки. — Извращенец, — парирует он. «Извращенец» снова хмыкает. — Только для тебя. Леви ухмыляется, чувствуя, к чему ведёт этот разговор. На самом деле он не против — в конце концов, он сам начал секс по телефону, ещё до того, как они встретились, и, боже, как давно это было. С тех пор многое изменилось, а Леви всё ещё помнит, как из гостиничного номера в Канаде присылал непристойные фотографии человеку, которого едва знал, выстанывая его имя в телефон. Леви с трудом сглатывает. — Чёрт, — бормочет он, — хочу к тебе. Эрвин поднимает брови и игриво улыбается. — Да? И что бы ты сделал? Леви издаёт смешок, качая головой. — Нашёл бы хорошее применение твоему рту. Он ждёт остроумное замечание от Эрвина, но тот просто удобнее устраивается в постели и бормочет: — Я бы хотел… Скучаю по твоему вкусу, Леви. Блять. Понятно. Уже начинается. — Господи, — удивлённо бормочет тот. Он не ожидал, что они перейдут к делу так быстро. Оказывается, Эрвин гораздо более прямолинейный, когда дело доходит до секса. — Ты поэтому не спал, да? — делает вывод Леви. — Не говори, что не хочешь… — ухмыляется Эрвин. И это всё, что нужно было услышать. — Что ты там говорил про мой вкус?***
Не всегда просто списываться в свободное время или созваниваться поздним вечером, потому что они скучают друг по другу. Конечно, всё идёт немного легче, чем Леви ожидал — боже, храни современные технологии и сотовую связь, — но всё не так гладко. Наступает осень, Леви спешит закончить сезонные проекты, из-за чего работает почти каждый день и отсиживается дома. Он знал, за что берётся, когда соглашался на эту работу — вот почему за неё хорошо платят, — но разочаровывает то, что у него почти нет времени. Но самое сложное — это изоляция. Он не может много разговаривать с Эрвином, а к концу недели не может вспомнить, когда в последний раз разговаривал с Ханджи, Фарланом, Изабель или Петрой. Он скучает по дому. Иронично — он живёт здесь своей мечтой, делает то, что всегда хотел, но скучает по своей маленькой квартирке в Нью-Йорке, по посиделкам в баре со своими друзьями и… И, конечно, по долгим перелётам в Калифорнию. Они с Эрвином общаются, но это так трудно. Трудно найти время для сообщений, пока путешествуешь в горах, выискивая место для идеального снимка, или когда редактируешь фотографии в сжатые сроки. Они переписываются в свободное время — Леви отправляет фотографии с места съёмок с сообщением «мой офис сегодня», а Эрвин отвечает снимком своего настоящего офиса и подписью «повезло», — но это не то же самое, что разговаривать. Видеться. Обнимать. Проходит несколько месяцев, и расстояние начинает давить на Леви. Когда они с Эрвином разговаривают по телефону в свободное время, он раздражается просто так, но ничего не может поделать. Он тоскует по дому, и хотя на другом конце света занимается тем, о чём мечтал, когда был просто пареньком с камерой, он чувствует, что упускает важные события, меняющие жизнь друзей, — Петра, например, получила свою первую большую редакционную статью в журнале, а Фарлана повысили, ради чего он работал изо всех сил. Даже артисты Эрвина становятся успешнее. Леви всё равно не смог бы отпраздновать с ним, но сейчас он чувствует себя ещё дальше. Поэтому после почти двух недель коротких телефонных звонков и переписок, когда расписание Леви, наконец, совпадает с расписанием Эрвина, он всё портит. Ну конечно. Сегодня суббота, но дождь отменяет все планы, заставляя его остаться дома до вечера. Грустно, потому что Леви организовал съёмку «золотого часа», а теперь придётся всё перенести, но он сможет поговорить с Эрвином, который позвонит, как только освободится. — Извини, что так долго, — говорит тот, когда Леви берёт трубку. — Концерт закончился позже, чем я ожидал. Сейчас еду домой, но я хотел побыстрее поговорить с тобой. Леви вздыхает, потому что не видит его лица, но слышать его голос — уже облегчение. Поэтому, глубоко вздохнув, он говорит: — Всё в порядке. Для меня ещё не поздно. Эрвин пыхтит в трубку, и Леви почти видит, как он улыбается. Почти. — Ну, я свободен всю оставшуюся ночь, даже если для этого придётся не спать до трёх утра. Леви усмехается в трубку и шутливо отвечает: — Мы оба понимаем, что тебе пора спать. Ты отрубишься ещё до двух. — Ты недооцениваешь меня, — смеётся Эрвин, а затем спрашивает. — Как прошёл день? Леви поудобнее устраивается в кресле. — Нормально. Весь день редактировал, потому что съёмки отменились. — Плохо, наверное. Их можно перенести? Леви вздыхает. Он хотел отвлечься от стресса, связанного с переносом фотосессии, но говорит себе, что Эрвин просто волнуется, и поэтому спрашивает. Ему не всё равно. — Не знаю, — бормочет он. — Я сейчас не хочу об этом говорить. Как прошёл твой день? Наступает тишина, и Леви представляет, как Эрвин понимающе кивает или улыбается, прежде чём любезно сменить тему. — Долго, но хорошо. Мы с Майком поужинали перед выступлением. — Как прошло выступление? — спрашивает Леви, мысленно благодаря Эрвина. — Билеты распроданы, отличная была публика. И группа звучала великолепно. Леви угукает. Если он закроет глаза, то сможет представить, как Эрвин стоит за кулисами, гордо сияя, когда наблюдает за выступлением своих клиентов. Иногда он называет их своими детьми, из-за чего Леви над ним шутит. — А как Майк? — Отлично! — восклицает Эрвин при упоминании лучшего друга. — Просто нервничает из-за ребёнка. Они с Нанабой ищут большой дом вместо квартиры, который… — Ребёнка? — спрашивает Леви, обрывая его. — Подожди, что? Эрвин на мгновение замолкает, будто не совсем понимает вопрос Леви, прежде чем медленно произносит: — Да… Нанаба беременна, я… — Я не знал, — снова перебивает Леви. Эрвин говорит так, будто это общеизвестный факт — то, что Леви должен знать по умолчанию. — А, — Эрвин наконец приходит в себя, — я, наверное, забыл сказать. — Ну да, мы же почти не разговаривали две недели подряд, — огрызается Леви, не подумав. Он понимает, что в этом нет вины Эрвина. От того, что Эрвин забыл рассказать про ребёнка лучшего друга, жизнь не поменяется, но это почему-то задевает. Может, потому, что он чувствует себя полностью оторванным от жизни дома, а может, потому, что он испытывает стресс из-за съёмок каждый день и еле-еле находит время для редактирования, потому что эта работа много значит для него. Или он просто скучает по Эрвину и вымещает своё разочарование на единственном человеке, которого хочет увидеть. Он никогда не был хорош в выражении эмоций. А теперь на него навалился стресс, одиночество и тоска по дому. Эрвин просто попал под горячую руку. — Прости меня, — наконец осторожно говорит он, будто понимает, что ходит по тонкому льду. Леви уже чувствует себя мудаком, а этот тон делает только хуже. — Я не скрывал это, просто… — Я знаю, — раздражённо вздыхает Леви, — я знаю. Просто… это пиздец. Быть в новой стране, где я никого не знаю, — пиздец. Не иметь возможности поговорить с тобой, с Ханджи, или хоть с кем-то, о ком я, блять, забочусь, — тоже пиздец, и… — Я понимаю, — мягко говорит Эрвин, прерывая его. — Мне жаль, что в последнее время у нас не совпадали графики. Я тоже хочу говорить с тобой побольше, но ты, по крайней мере, отлично работаешь… Когда Леви отвечает, его голос всё ещё звучит раздражённо. — Да. Наверное. В глубине души он понимает, что Эрвин делает всё, что в его силах, и что упоминание о беременности Нанабы — это такая мелочь, но прямо сейчас Леви всё переосмысляет. Да, он отлично работал, но пропустил несколько крупных событий всего за несколько месяцев. Так будет и дальше? Сможет ли он путешествовать по работе, забыв про обычную жизнь? — Леви, я пытаюсь поддержать тебя, — голос Эрвина выводит его из мыслей. — Прости за то, что я не смог рассказать про Майка и Нанабу, и за то, что мы не можем долго разговаривать. Я знаю, это нелегко, но это временно. Я очень скучаю по тебе, и не могу дождаться, когда ты вернёшься. Эрвин говорит всё правильно. Он говорит то, что Леви нужно слышать, но… это не то, что он хочет слышать. Ему только хуже от того, что Эрвин скучает по нему дома на другом конец света. Поэтому в ответ он выдавливает холодное: — Да. Становится тихо, и Леви кажется, что Эрвин повесил трубку, потому что наконец-то понял, что с него хватит. Но затем Эрвин снова говорит спокойным и собранным голосом: — Слушай, я буду дома минут через двадцать. Давай ты немного остынешь и напишешь мне, когда захочешь поговорить. Хочу тебя увидеть… Леви съёживается. Он знает, что ведёт себя как последний осёл, а Эрвин не злится и не указывает на это. Он просто слишком добрый. — А если нет? А теперь Эрвина, наконец, выдаёт удивление и беспокойство в голосе: — Что — «нет»? — Не знаю, — огрызается Леви. — Может, я не захочу поговорить. Может, у нас просто ничего не получается. Он сам не понимает, что говорит, но остановиться не может. — Я… о чём ты? — спрашивает Эрвин, его голос едва громче шёпота. У Леви разбивается сердце, но он не может перестать. Он загнан в угол, и сейчас для него лучшая защита — нападение. — Не знаю, Эрвин. Просто мы так заняты, и это пиздец как тяжело, понимаешь? Никто из нас на это не подписывался, и… — Послушай, — обрывает его Эрвин на удивление спокойным голосом, учитывая развитие разговора, — я дам тебе немного времени подумать, хорошо? Понимаю, у тебя стресс, и это тяжело, поэтому давай ты позвонишь, когда решишь, чего хочешь? Леви вздыхает. — Да, хорошо. Ладно. Он чувствует себя подростком. Капризным подростком, который не может контролировать эмоции. А Эрвин — уравновешенный взрослый, который знает, что нужно сказать и как справиться с ситуацией. Это глупо. Ему стыдно за эти слова, но уже поздно. Поэтому Леви соглашается, вешает трубку, и в следующую секунду швыряет телефон через всю комнату. Он стонет, закрывая лицо ладонями. В глубине души он понимает, что злится не на то, что Эрвин забыл сказать про Майка и Нанабу за две недели. Дело даже не в том, что у них не было времени поговорить. Леви винит себя за то, что уехал, и боится, что жизнь дома, в Нью-Йорке или даже в Калифорнии, продолжится без него. Год назад Леви бы с радостью оставил всё в пользу работы за границей. Конечно, он бы всё равно скучал по друзьям, но тогда… Тогда у него не было такой сильной эмоциональной привязанности. А теперь, с Эрвином, всё очень быстро изменилось. Прошёл почти год, а Леви не может и не хочет представлять без него свою жизнь. И это пугает. Это пугает так сильно, что, прежде чем написать Эрвину, он собирается с мыслями два часа. Леви не может передать всё, что хочет сказать, в одном коротком сообщении, и решает, что лучше сказать это по телефону. «прости, у меня случайно вырвалось. я мудак». Когда он отправляет сообщение, в Калифорнии почти 2 часа ночи, но на экране почти сразу появляется значок «печатает», означающий, что Эрвин не спит. Ответ приходит быстро. «Ага». Леви невольно фыркает от смеха, понимая, что если бы Эрвин правда злился, он бы не ответил. Это подтверждается следующим сообщением. «Но я всё ещё люблю тебя». Леви закатывает глаза. Плюхнувшись на кровать, он начинает быстро печатать. «да хватит быть таким милым». На этот раз Эрвин отвечает немного дольше, и Леви представляет, как тот пытается придумать остроумный ответ. «Ничего не могу поделать». «я тоже тебя люблю», — наконец отвечает Леви на предыдущее сообщение, не желая оставлять эти три слова без ответа. Затем быстро пишет: «созвонимся завтра? я свободен весь день». «С удовольствием». И когда они разговаривают примерно через пятнадцать часов после необходимого хорошего сна и времени, чтобы подумать, Леви начинает разговор: — Я должен перед тобой извиниться. Он сидит в постели, перед ним ноутбук с улыбающимся лицом Эрвина, идеально расчёсанными волосами и смотрящими на него ярко-голубыми глазами. Он знает, что замять их вчерашний разговор было бы легко, но он не хочет. Он не хочет держать в себе свои чувства, страхи и неуверенность. Поэтому, несмотря на настойчивое «Леви, ты уже извинился», он просто закатывает глаза в ответ. — Я должен перед тобой извиниться по-настоящему. Не в сообщении посреди ночи, — уточняет он, и когда Эрвин молчит, он делает глубокий вдох и продолжает. — Я просто… послушай… было тяжело чувствовать, что я упускаю важные моменты, пока я здесь. Не хочу, чтобы кто-то откладывал свою жизнь ради меня, но чувствую себя виноватым, когда не могу поздравить своих друзей или тебя и… заставляю вас всех ждать… Леви выдаёт всё это на одном дыхании, но не успевает закончить свою мысль. — Леви, я ценю твои извинения, но ты не заставляешь меня что-либо делать. — Я не могу не винить себя, — вздыхает тот. — Мы недолго вместе, а я уже вытворил такое… Твой лучший друг женат, ждёт ребёнка, а ты со своими отношениями на расстоянии ждёшь моего возвращения из Новой Зеландии, чтобы видеться со мной раз в… два, три месяца? Мне хуёво, и я не могу избавиться от этого чувства. Никак не могу. На этот раз Эрвин, похоже, не знает, что сказать. Он широко раскрывает удивлённые глаза и выдаёт мягкое: — О. — Да, — Леви почёсывает затылок. — Извини, что вывалил на тебя это. Я много думал, и из-за меня всё очень плохо, но… — Не из-за тебя, — Эрвин внезапно обрывает его, и когда Леви поднимает взгляд на экран компьютера, он видит его серьёзный взгляд. — Леви… послушай… когда мы только познакомились, я и представить себе не мог, что всё обернётся так. Но я пошёл на это, понимая, что ты живёшь на другом конце страны… что даже если между нами будет что-то серьёзное, будет трудно… — Да, но… Леви хочет сказать «да, но откуда ты мог знать, куда это нас приведёт?», но Эрвин не даёт ему это сделать. — Потом, я, наверное, захочу завести семью, но я счастлив с тобой и сейчас, Леви. Всему своё время. О. Леви широко распахивает глаза от признания Эрвина, от мыслей о семье и о том, что Эрвин хочет этого с ним. Что Эрвин думает о будущем с ним. Леви не успевает отреагировать на это должным образом. — Я уже говорил, но я хочу быть с тобой, — настаивает Эрвин с мягкой улыбкой. — Даже с разницей во времени, общением через телефонные звонки и полётами, чтобы увидеться в выходные. Не идеально, конечно, и это не то, на что мы оба рассчитывали, но я хочу, и хочу этого с тобой. Если ты сам не против. — Блять, — реакция Леви не такая красноречивая, как у Эрвина, но он думал, что этот звонок будет тяжёлым, а разговор — долгим. — Господи, чёрт. Да, конечно, не против, Эрвин. Я знаю, я просто… — Ты ни в чём не виноват, Леви. Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив за тебя и твою мечту. Когда кто-то с работы спрашивает о тебе, я гордо хвастаюсь, что ты сейчас работаешь в Новой Зеландии, понимаешь? Леви чувствует, что краснеет от комплиментов и поддержки Эрвина, и ему больше всего на свете хочется схватить его, притянуть к себе и заткнуть поцелуем, но сейчас он этого сделать не может, поэтому прячет лицо в ладонях: — Господи, Эрвин, прекрати… Но Эрвин продолжает. — Я так горжусь тобой, Леви, — мягко говорит он, — мы не так давно вместе, и многое ново для нас обоих, но когда я говорю, что люблю тебя, я совершенно серьёзен. Конечно, видеться редко — нелегко, но мы справимся. — Да почему ты такой идеальный? — шипит Леви, наконец-то вставляя слово. Эрвин на мгновение замолкает, на его лице появляется тёплая улыбка. — Блять. Я… я тоже, Эрвин. Прости. Я просто продолжаю сомневаться в себе. Трудно поверить в то, что ты не уйдёшь. Я тоже тебя люблю. Очень сильно. В ответ Эрвин тихо говорит: — Я здесь. Я никуда не уйду. Леви понимает, что за оставшиеся несколько месяцев за пределами страны проблем только прибавится, но слова Эрвина уверяют, что он ошибался. Что, несмотря на сомнения, беспокойства и расстояние, они всё ещё вместе. — Я знаю, — голос Леви сипит от эмоций. — Я так скучаю по тебе. — Я тоже скучаю по тебе, — отвечает Эрвин, от улыбки около его глаз появляются морщинки. Они могут говорить об этом всю ночь, но, честно говоря, Леви не хочет тратить один из немногих разговоров с Эрвином на беспокойства о будущем. Поэтому, пытаясь немного поднять настроение, он немного откидывается назад и спрашивает с небольшой ухмылкой: — Итак… дети, да? Качество связи не очень хорошее, но Леви видит, как Эрвин смущённо и нервно краснеет. — Это слишком? Леви издаёт смешок. — Посмотрим.