Самый несносный в мире эльф

Хотелось бы сказать, что две недели пролетели, как один день. Увы, это было далеко не так. Вспоминая прошедшие четырнадцать дней, Гермиона думала о них не иначе как об утомительной вечности. Корзины полнились. Хитроумный план Малфоя перестал действовать на третий день, но вот у Гермионы желающих прибавилось. Она убивала двух зайцев одним махом: закрепляла собственные знания и зарождала зерна понимания в других — такое времяпрепровождение ей нравилось, — и все равно в какой-то момент ощутила, что вымоталась. Это чувство объяснить она не могла, как ни пыталась: вроде же делала все то, что и всегда, так отчего же на ее плечи навалилась вся эта вселенская усталость? — Ты просто не видишь результата, вот руки и опускаются, — предположила Джинни, стоило поделиться своими тревогами. — Одежда — да, это все, конечно, прекрасно, но пока что освобожденных эльфов больше не стало. — Вот именно, — согласилась Гермиона, не в силах скрыть раздражения. — Три статьи уже вышло. Три! Душераздирающие, слезливые статьи, открывшие миру все эти ужасные условия, в которых эльфам приходится жить. Никакого эффекта. Вообще. Даже добровольцев новых нет. Словно… Всем все равно… Озвучила это и оторопела. Наконец поняла, что именно так сильно ее напрягало все время. Они собрали уже два мешка одежды, но при этом не обзавелись ни одним новым союзником. Даже Джинни — и та проявляла участие со стороны, не больше. Это обижало и расстраивало. — У меня из союзников только Невилл и Луна, — озвучила она свои мысли. — Тяжело за что-то бороться втроем. Я понимаю, что не имею права требовать от кого-то участия, но это удручает… — У тебя есть Малфой. Джинни наверняка не понимала, как сильно ранит это замечание, Гермиона решила не объяснять. Не могло быть ничего хуже помощи из-под палки. Хотя бы потому, что в какие-то моменты она забывалась, начинала воспринимать его помощь, как личный порыв, а после на голову обрушивалась правда, и становилось так грустно и за эльфов, и за себя, что борьба начинала казаться непосильной ношей. Открывала свое дело Гермиона одна и больше года преспокойно обходилась без помощников, но в какой-то момент привыкла к союзникам, что ли. Теперь одиночество страшило. — Мама собрала всю одежду, из которой я выросла, и ту, которую уже нельзя починить, — вспомнила Джинни. — Сказала, пришлет после Хэллоуина. Не знаю, утешит ли это тебя… Конечно, поддержка семьи Уизли не могла не утешать, но чем больше добра Гермиона получала от их дома, тем сквернее становилось на душе. Она не могла использовать их помощь по назначению. — Я делаю что-то не так, — вздохнув, пробормотала она. — Малфой — и тот, кажется, делает больше. Он составляет петицию, ищет правильные слова. Переписывал ее уже четыре раза. Постоянно что-то изменяет, как он сказал: «пытаясь говорить на языке аристократии». Если он сумеет убедить власть имущих, нас ждет успех. Но это самое паршивое: это будет его заслуга. Не моя. За месяц, мне кажется, он сделал больше, чем я за год. При том, что им-то движет всего лишь желание сделать себе имя. Представляешь, каких высот Малфой добился бы, помогай он из добрых побуждений и искренней заинтересованности?! — То есть, — нахмурилась Джинни, — тебя волнует, что Малфой грамотнее подошел к делу или оскорбляет то, что он не проникся эльфами в полной мере? Извини, не могу понять, что тебя задевает больше. Гермиона и сама не могла ответить на этот вопрос. Конечно, мысль, что ее обскакали, была не слишком приятной, но, кажется, понимание, что Малфой лишь терпит и ассоциацию, и ее саму, удручало куда сильнее. Хотя, без сомнения, и Г.А.В.Н.Э., и она совершенно не должны были от него зависеть. *** — Никогда не думал, что скажу это, но нам нужен пуффендуец! — начал этим их очередную встречу Малфой. Невилл и Луна встревоженно переглянулись, и это убедило Гермиону в том, что она не ослышалась. Представитель Слизерина всерьез предлагал найти помощника в числе тех, кого его факультет годами презирал? — Мозгошмыги сегодня особенно активны, — задумчиво протянула Луна, накрутив локон на палец. — К дождю. — Я серьезно, — зыркнул на нее Малфой. — Нам нужны союзники на всех факультетах, если мы хотим, чтобы мой план сработал. Гермиона навострила уши. Неужели у него снова была какая-то идея? Малфой, казалось, только из них и состоял. Это злило сильнее всего. У него отчего-то все получалось так естественно, словно особо и думать не приходилось. — И что родилось в твоей светлой голове? — спросила она, еще надеясь, что его план не так уж хорош. К сожалению, надежды не оправдались. — Через пять дней Хэллоуин, — оповестил Малфой так, словно об этом можно было забыть. — Было бы неплохо, если бы тематика каждого факультета касалась эльфов. Вместо тыкв — ушастые маски, всюду наволочки, соответствующие рисунки, сладости в форме эльфов — все такое, вы понимаете. Если мы заставим факультеты говорить об эльфах, сможем привлечь внимание к их проблеме. У нас есть представители трех факультетов, которые смогут организовать нечто подобное в своих гостиных, теперь нужен пуффендуец. А я-то и знаю одного Диггори, который уже выпустился. — Занятно, — только и сказала Луна, а затем шепнула что-то Невиллу, тот закивал. — Думаю, это реально, да, — нехотя согласилась Гермиона — признавать правоту Малфоя ей совершенно не нравилось. — Если ты сумеешь убедить свой факультет в необходимости подобного рода украшений, то и с пуффендуйцами, я уверена, мы сможем договориться. — Убедить? — Малфой усмехнулся. — Я похож на того, кто кого-то хоть когда-то уговаривает? Я скажу, они сделают. Имя моей семьи открывает не только двери Министерства. К тому же, я староста. Самодовольства ему было не занимать, но Гермиона готова была терпеть что угодно, лишь бы это помогло бедным и несчастным. — Хорошо, — решила она. — Нас четверо, по числу факультетов. Пуффендуй я беру на себя. Это казалось делом нетрудным. Добрые, оптимистичные пуффендуйцы должны были оказаться ребятами понимающими и сговорчивыми. Гермиона снова переоценила собственные силы. *** — Ощущение, что еще немного и ты начнешь выбрасывать непростительные заклинания, — поддел Малфой при новой встрече — в галерее, на пути к кабинету Древних рун. То, что он повадился посещать этот предмет и, к тому же, несмотря на большое количество свободных столов, садился именно с ней, уже почти не раздражало. Но сейчас его вопрос стал последней каплей. Непростительное заклинание не бросила, но зажатым в ладони свитком подзатыльник отвесила. — Злорадствуешь? Все как всегда. Настроения разговаривать не было вообще. Тем более с ним. — Руки бы тебе оторвать, — рыкнул Малфой, перехватывая ее свиток. Приподняв так, что стало не дотянуться, развернул и пробежался по нему глазами. — Отдай. — Гермиона даже не попыталась отнять его сама. Казалось, это распалит ее еще сильнее, тогда кровопролития будет не избежать. — Отдай список. — Я так понимаю, пуффендуйцы идеи не оценили? — Малфой еще раз прошелся по списку. Неопределенно хмыкнул. — Подсунь мне кто нечто подобное, я бы тоже послал далеко и надолго, — изрек он, возвращая свиток. — Это твоя увеселительная программа? Правда? Список хэллоуинских развлечений был совершенным, Гермиона не сомневалась в этом. Она продумала все до мелочей, расписала оформление, шарады, внешний вид учащихся. Связала все это с эльфами, подчеркнула важность происходящего — категорический отказ пуффендуйцев оскорбил и обидел. Казалось, они куда приятнее. Казалось. — Да, это моя увеселительная программа, Малфой. Тебе что-то не нравится, придумай свою. — Зачем? — пожал он плечами. И пошел вперед, будто не собираясь продолжать разговор. Только вот Гермиона, до сих пор стремившаяся к одиночеству и покою, не смогла отпустить его так просто. — В смысле «зачем»? — прибавив шаг, спросила она. — В этом твоя проблема, — не оглядываясь, бросил Малфой. — Ты пытаешься контролировать всех. Навязывать свое видение, словно лучше твоих задумок ничего и быть не может. Тычешь в людей своими бумажками, не даешь даже видимости свободной воли. Конечно, они отказались. Кому понравится, чтоб им командовала заучка с чужого факультета? Гермиона оторопела. У нее был идеальный план, который освобождал пуффендуйцев от необходимости думать. Как можно было не оценить такое? — Честно, — продолжил Малфой, — прежде я видел в тебе умную и понятливую девчонку, но чем больше тебя узнаю, тем сильнее понимаю, что в тебе не нравится большей части школы. — Неправда! — возразила Гермиона и испугалась беспомощности, прозвучавшей в голосе. Она приняла слова раздражающего слизеринца всерьез? Ведь нет же? — Правда, — не щадя ее чувств, заявил он. — Твоим умом охотно пользуются все и каждый, но друзей у тебя, прости, три калеки. Один очкастый и двое Уизли. И уж не знаю, что хуже. — Ты омерзителен. Разговор продолжать расхотелось. Друзей своих Гермиона в обиду давать не собиралась, беседы с обидчиком вести — тем более. — Да плевать, — отмахнулся Малфой. — Будь я сто раз хорош, ты все равно нашла бы повод назвать меня сволочью. К чему мне тогда быть заинькой-паинькой? Говорю как есть: лидер из тебя никакущий, в людях ты разбираешься хуже некуда, в веселье — вообще полный ноль. Забудешь на три минуты о своей всепоглощающей ненависти и послушаешь, в чем твоя проблема? После его хамских слов Гермиона не собиралась ничего слушать. Не такому мерзавцу поучать ее. Обогнала, зацепив плечом, заспешила вперед. Сердце выскакивало из груди, к горлу подступил отвратительный ком, предвещающий скорые слезы. Нет, Гермиона не собиралась плакать. С чего ей вообще плакать? Это ведь Малфой, от него ждать хорошего не приходилось, а на плохое не стоило и внимания обращать. Но отчего стало так обидно именно сейчас? Из-за того, что где-то в глубине души Гермиона понимала, что он может быть прав? Она не сумела убедить пуффендуйцев, а у Малфоя было объяснение. Выслушать? Отрицательно качнув головой, Гермиона приказала себе перестать думать об этом. — Личная вовлеченность, — догнал ее голос Малфоя. Не оставил вариантов — он все равно собирался дать ей ответ. Даже если она об этом не просила. — Я не по своей воле ввязался в этот бой, ты помнишь. Но теперь делаю больше, чем изначально требовалось. Почему? Почему, Грейнджер? — Потому что общественная деятельность поможет тебе в дальнейшем устроиться в Министерство на работу, — рявкнула Гермиона зло. Сам ведь говорил. Сейчас начнет придумывать что-то другое? — Не только, — ожидаемо возразил Малфой. — Просто в какой-то момент мне стало жаль приложенных усилий. Будет неприятно сознавать, что все эти часы моей работы прачкой и кухаркой прошли впустую. Если уж я делал это, хочу, чтобы все было не зря. Если факультеты сделают что-то для эльфов, охотнее потом помогут с петицией, понимаешь? Гермиона остановилась. Нехотя, но подождала врага. Она все еще помнила его слова о ее друзьях, но хотела выслушать. На самом деле хотела. — В этом будет смысл лишь в случае, если они на самом деле сделают что-то для эльфов, — пробормотала она, проглотив обиду. Сердце все еще билось о грудную клетку как ненормальное, но желание плакать прошло. — Но они отказались, помнишь? Не будет никакой личной вовлеченности. — Будет, — беззаботно пожал плечами Малфой. — Дадим им больше воли. Пусть оформляют, как сами захотят. Проявят фантазию. И им больше свободы, и нам больше их «личной вовлеченности». Все в выигрыше. Во время обеда подойдешь к их столу и объяснишь все еще раз. Общая тематика у всей школы — они не смогут поспорить. А уж как они все сделают — оставь им. Честно, Грейнджер, иногда мне кажется, что наше вынужденное сотрудничество — это то, в чем ты всегда нуждалась. Снова этот самодовольный вид, надменный, гордый взгляд — Малфой, как всегда, был о себе слишком высокого мнения. Нуждалась? А не много ли он на себя берет? — В тебе? — Гермиона фыркнула. — Ну уж нет. — Не во мне. — Дошли до кабинета, и Малфой первым шмыгнул в двери, по-хозяйски устроил сумку на ее столе. — В моем уме и моем взгляде на жизнь. Опыта у меня, признай, побольше будет. Благодаря твоей любви к книгам, ты создала неплохую базу знаний о магии и ее законах, но из-за книг же упустила куда более важный аспект жизни — социальность. — Я социальна. — Гермиона села, сцепила пальцы на ставшем ныне бесполезным свитке. — Совершенно нет, — качнул головой Малфой. — Ты ведь не хочешь, чтобы я снова поднимал разговор о трех калеках? — Ты… Неправ… — Лишь на эти слова хватило сил, потому что червячок сомнения, засевший глубоко внутри, напомнил: это правда так. Из ныне учащихся в школе обратиться со своей проблемой Гермиона могла действительно только к троим. Их для счастья более чем хватало — не количеством, а качеством, — но на звание человека социального она, пожалуй, не тянула. — Мои друзья надежные, — добавила она в попытке защитить себя и их. — Что толку в твоей популярности? Есть кто-то, к кому можно прийти, когда плохо? Станешь утверждать, что есть? В радости с тобой и правда десятки товарищей, а в горе? И не говори, что горя не бывает. Бывает. Гермиона знала это. Она помнила слова Малфоя об отцовском хлысте. — Не твое дело, — буркнул он и отсел. Впервые за все время. — Ведь я права, — прошептала Гермиона, проведя его взглядом. — Права…