Самый несносный в мире эльф

Завтрак в выходной обычно редко проходил чинно и благородно — расслабленные, никуда не спешащие ученики переговаривались, ныряли на лавки соседних факультетов, чтобы обсудить что-то с товарищами, кто-то запускал самолетики, кто-то травил байки. Учителя закрывали глаза на все, что не угрожало жизни учащихся или целостности школы. Хотя иногда не особо следили и за последним. Сегодня же гул стоял такой, словно уже объявили каникулы, не меньше. Мало кто сидел на местах и занимался положенным завтраком — что-то усиленно обсуждалось, и это что-то было не вышедшей утром статьей. — Что происходит? — оглядываясь по сторонам, пробормотал Рон. Мимо пронесся Симус, даже ничего не уронивший для разнообразия. Пробежал так, будто и не заметил. Спешил к группе пуффендуйцев, склонившихся над чем-то явно очень увлекательным. Какой-то плакат — со своего места Гермиона не разобрала. — Мисс Грейнджер, — вырос слева профессор Снейп, — крайне легкомысленно с вашей стороны поручать такое важное задание помощникам, при этом даже не попытавшись поддержать их своим присутствием. И ушел, более ничего не добавив. «А наказание?» — хотелось крикнуть Гермионе. Но нет, мрачная фигура профессора удалилась, в скором времени затерявшись в толпе. — Почему ты не сказала нам?! — раздалось на этот раз справа, и теперь уже Луна стояла рядом, неодобрительно хмурясь. — Это большое дело! Гермиона, чье плохое настроение отступило перед полнейшим непониманием, попробовала искать поддержки у Гарри с Роном, но они понимали не больше ее. Что вообще происходило?! — Вы молодцы! — поддакнул Невилл, возникнув у Луны за спиной. — Жаль, Колин испортил сюрприз. «Вы молодцы?» Да о чем он вообще?! Гермиона поискала глазами Джинни, надеясь, что хотя бы подруга сможет ей что-то объяснить. Не нашла. Зато совсем рядом обнаружился Драко. Еще пару минут назад одна мысль о нем вызывала раздражение — он подставил ее! Только вот теперь раздражаться не получалось. Самодовольная усмешка на его лице злила, но интерес был сильнее злости. — Что происходит? — направившись в его сторону, спросила она. Тотчас длинные пальцы привычно обхватили запястье и оттащили в сторону. — Да не надо за нами идти! Не убью я ее и не съем! — едко бросил Драко ей за спину — очевидно, товарищи пытались поддержать ее. Но поговорить один на один действительно стоило. — Мы на пару слов, — обернувшись на друзей, пообещала Гермиона, и позволив себя вести, скоро оказалась далеко и от толпы, и от друзей, и от Большого зала в принципе. Драко шел с абсолютно непроницаемым лицом, не выражающим ни плохих, ни хороших эмоций. Продвигался твердо, словно заранее все спланировал. Но нет, остановился у ближайшей лестницы и, развернув Гермиону лицом к себе, сказал одно лишь слово: «Трусиха». — Что? — Это было неожиданно. Уж явно не то, что она надеялась услышать. — Собралась так быстро сдаться? — вместо ответа спросил Драко, отойдя на пару шагов — они находились там, где их без труда могли обнаружить. Разумеется, он предпочел держаться в стороне. — Забыла, что имеешь дело со слизеринцем? — на лице снова играло самодовольство: Драко явно был горд собой за что-то. — Сбежала, даже не попытавшись обернуть ситуацию себе на пользу? Гермиона решила, он издевается. Какая польза могла быть от этой дурацкой колдографии в газете? — Что за сумасшествие ты там устроил? — спросила она, не собираясь и дальше томиться в неведении. — Я столкнулась со Снейпом — он даже не отчитал меня за нарушение школьных правил! — Потому что мы их не нарушали, — пожал плечами Драко. — Мы не углублялись в лес, только вошли в него и тут же вышли. Разведывали местность для грядущего праздника, это же очевидно. Чтобы собрать толпу возле леса, мы должны были удостовериться, что это безопасно. Гермиона слушала, и все больше убеждалась, что он спятил. Или она. А может, оба. Праздник? Да о чем он вообще?! Она задала вопрос строго, даже зло — надоело ходить вокруг да около. — Скажи мне, в конце концов, что вообще происходит? Я имею право знать! — Происходит то, что у «моей девушки», — он изобразил в воздухе кавычки, — прекрасные лидерские качества. Она решила устроить благотворительный вечер в поддержку эльфов, пригласить звезд мировой величины, а младшекурсников развлечь шарадами. Гермиона не знала, что ее запутало сильнее: упоминание какого-то праздника или то, что его, якобы, устраивали с ее подачи. С чего вдруг Драко присваивал ей свои заслуги? И, кстати, неплохо было бы понять, что это именно за заслуги… — А теперь еще раз и по-английски, пожалуйста, — попросила она, дрожа от волнения. — Драко, что ты задумал? Какие мировые звезды, какие шарады? Из дверей Большого зала до них продолжали долетать восторженные возгласы, но коридор был пуст, разговору никто не мешал. Очевидно, Драко рассудил так же, поэтому приблизился к ступеням и расслабленно опустился на одну из них. — Шарады из лавки Уизли, — начал он с конца. — Идея твоей подруги, скажи ей спасибо. Пока ты истерила где-то там, она думала. Сказала, ее братья обещали тебе помощь. Ну так вот — помогут. Мировых звезд беру на себя — моя семья имеет достаточное влияние, так что пригласить какую-нибудь громкую музыкальную группу не проблема. Установим на опушке сцену, развесим фонарики, откроем ярмарку — Дамблдор уже одобрил. Под конец вечера нас будут обожать настолько, что подпишут любую петицию, не раздумывая. — Он скривил губы, явно подумав о чем-то неприятном, а после добавил: — Если споткнулся о чью-то подножку, притворись, что так и было задумано. Секрет успеха, Грейнджер. Делюсь. — Как ты?.. — Гермиона ощущала себя очень глупо. Тот, на кого она еще недавно сваливала вину, не просто не было виноват, но еще и провернул все так, что стало только лучше. — Как ты вообще до такого додумался? Продолжала стоять, нервно переминаясь с ноги на ногу, трепала край свитера. Еще не радовалась, но некоторое облегчение чувствовала, однозначно. Драко и вовсе выглядел спокойным и довольным. — Я уже говорил, что не привык тратить время на что-то бесперспективное, — напомнил он урчащим тоном большой сытой кошки. — А раз ситуация трещала по швам, пришлось срочно вооружаться ниткой и иглой. Тем более, орудовать ими меня научили. Гермиона закатила глаза — день, когда она пыталась научить Драко штопать одежду, чтобы привести вещи из корзины в порядок, едва ли удалось бы однажды забыть — это была выматывающая борьба не на жизнь, а на смерть. Преодолевая нежелание ученика, она снова и снова показывала, как делать стежки, а он, как и всегда, лишь издевался — нарочно повторял ее действия небрежно и совершенно неаккуратно. Наверное, думал, что так она быстрее отвяжется. Не отвязалась, и под конец дня Драко даже смог похвастаться одной кое-как зашитой футболкой. Но, судя по всему, гордился своими великими успехами до сих пор. — То есть, все нормально, да? — не в силах поверить в это, спросила она. — Все предвкушают праздник и думают, как и положено, исключительно о делах ассоциации? — Ага, — подтвердил Драко с ухмылкой. — Разглядывают наспех сооруженный плакат и уже даже не вспоминают идиотскую колдографию. В пустом коридоре его голос отдавался эхом, и особо любопытные обитатели картин приблизились к рамам, послушать. Гермионе было неловко в их присутствии, но едва ли внутри школы вообще существовало место, где не было лишних глаз и ушей. — Дай народу благодатную тему для разговора, они забудут все прочие, — словно не замечая внимания со стороны, продолжал говорить Драко. Не воспринимал слушателей всерьез? Напрасно: многие из них ой как любили посудачить. Вон, тощая леди Гертруда, влезла в чужую раму, только бы оказаться ближе. Но нет, Драко даже не смотрел в ту сторону. Продолжал сидеть, покачивая протянутой вперед ногой, изучал носки своих туфель. — Пэнси, правда, пыталась что-то выяснять, но я отвязался. — Он перевел взгляд с обуви на Гермиону, сузил глаза. — Запомни, Грейнджер, — тон сменился так резко, а сам Драко поднялся так неожиданно быстро, что Гермиона отпрянула, — этот глупый снимок ничего не меняет. Такие, как я, не дружат с такими, как ты. По крайней мере, у всех на виду. Если мы и будем общаться, подумай над тем, чтоб не попадать больше на тупые колдографии. — Глупые, тупые, идиотские, — перечислила Гермиона холодно. Слова Драко обижали, но она не собиралась этого показывать. — Сколько еще не слишком лестных эпитетов ты собираешься подобрать, чтобы я поняла, что тебя от моего общества тошнит? Драко шире распахнул глаза — удивился, что ли? Открыл рот, чтобы что-то сказать, но так этого и не сделал. Отошел на шаг, взглянул исподлобья, вернулся. — Ты права, — выплюнул он язвительно. — Нас обоих тошнит друг от друга, так что хватит притворяться, что я и ты можем быть друзьями. Не можем. И не стоит. И ушел. Не в Большой зал, не на завтрак и не к друзьям. Ушел просто в никуда, оставив ее слушать сочувствующие вздохи леди Гертруды. Гермиона ощутила стойкое желание сбежать. Но в этот раз не от чего-то, а за чем-то. Кем-то. Догнать Драко, поговорить. О чем? Она сама не знала. Сказать, что ее от него не тошнит? Но зачем? Только лишний раз позориться — этого не хватало! Потому и сдержалась. Драко был прав — они пытались дружить, ничего хорошего из этого не вышло. Теперь стоило снова научиться не думать о нем. В теории это было просто. *** Не думать о Драко не выходило. Долгий и нудный день, проведенный Гермионой исключительно за обещаниями всем и каждому хорошего праздника, подошел к концу, однако она все еще слишком ясно помнила разговор у лестницы, и мысль о ссоре удручала еще сильнее, чем недавний страх за дела ассоциации. Встретились они дважды — за приемами пищи. Ни в первый, ни во второй раз Гермиона даже не взглянула в его сторону, хоть очень хотелось. Сделала вид, что ей все равно, хотя дыхание и спирало от одной лишь мысли, что он здесь, рядом, за ее спиной. Щеки и шея горели — Гермиона ощущала и это. Смятение? Смущение? Напряжение? Причины были не столь важны. Драко стыдился ее — вот, что беспокоило сильнее прочего. Хотя чего она ожидала? Маглорожденная, небольшого достатка — и детство, и всю жизнь они провели совершенно в разных кругах и в разных интересах. Обычное магловское детство с лепкой снеговиков, просмотром мультиков и чтением Андерсена нельзя было ставить в одну линию со светскими раутами именитого магического семейства. По меркам Драко она была не просто непрезентабельного происхождения, но и в принципе неотесанной. Колдографии выставили их, таких разных, на всеобщее обозрение. Конечно, это заставило Драко задуматься и все переосмыслить. И теперь она была ему не нужна. Она пыталась его понять, пыталась поддержать и стать настоящим другом, но можно ли было назвать их отношения дружбой? Гермиона знала точно: нет. Считай она их друзьями, никогда не усомнилась бы в Драко. Никогда бы не бросила его один на один с их общей проблемой. Он был прав — им не стоило поддерживать этот обман и дальше. Об этом она и думала весь день и весь вечер, когда, разумеется, ей оставляли время на мысли. Предстоящий праздник изо всех сил пытался вытеснить Драко из головы. И, в общем-то, так и должно было быть. Полагалось беспокоиться о делах ассоциации, но успехи принимались легко, по инерции. А вот к неудачам Гермиона возвращалась снова и снова. По кругу. Об ее отношениях с Малфоем никто не спрашивал: по всей видимости, их сцепленные пальцы каждый интерпретировал по-своему, и большая часть — лишь как вынужденное прикосновение работающих вместе волшебников. По-сути, где-то так все и было. Конечно, про помутненный рассудок рассказывать всем и каждому Гермиона не собиралась, но для себя решила тот момент объяснить именно этим. Веселье захватило их сверх меры, стерло границы их неравенства, фальшиво сблизила на пару коротких мгновений — не более. А теперь пришло отрезвление, а с ним и сожаление. — Так и надо, — пробормотала она, взбивая подушку перед сном. — А? — моментально отреагировала Джинни. Она только вернулась с вечерней прогулки с Гарри и теперь складывала верхнюю одежду на стул. Гермиона же, уже облаченная в пижаму, желала поскорее оказаться в постели, дабы избежать разговоров. День эмоционально очень сильно вымотал ее, а сомнения прожгли дыру и в голове, и в сердце. Гермиона всегда гордилась своей рациональностью, но сейчас просто не могла понять саму себя. Эмоциональные качели — это то, что происходило с ней не только сегодня — все последнее время. Сомнения, переживания, и эпицентр всего — Драко Малфой, который явно этого не стоил. Или стоил. Сейчас Гермиона не была уверена даже в таком вопросе. — Говорю, надо лечь пораньше, а то ведь встала ни свет ни заря. — Да-а, — зевая отозвалась Джинни. — Надо. Даже душ принимать не стану — устала. Гермиона легла. Подтащила ближе Косолапа, прикрыла глаза. Разговаривать не хотелось. Забыться до утра, желательно не видеть снов — это был идеальный вариант грядущей ночи. — Знаешь, — разорвал тишину голос Джинни, — он беспокоился о тебе. Правда. Хоть, конечно, не показывал этого, но я заметила. Глаза распахнулись сами собой. Слова Джинни так подозрительно походили на то, будто объект разговора… — Малфой, — повела плечом подруга. — Он за тобой-то не побежал только потому, что мы с Добби там были. Уверена, он хотел. — Джинни подошла ближе и присела на край кровати. — Еще утром я боялась, что он запудрил тебе мозги, но потом мы немного поработали вместе над проблемой и… Думаю, общее дело изменило его и сблизило вас, — она хмурилась, рассеянно поглаживая Гермиону по ноге, слова явно давались ей непросто, — только не уверена, как мне на это реагировать. Не хочу, чтобы тебе становилось больно. Уже. Гермионе уже было больно, а от слов подруги — тем более. Не хотелось думать, что она оттолкнула Драко сама. Это он обидел ее, и точка. Он так боялся попасть с ней на колдографию. Беспокоился или нет, общаться с ней он не собирался. — Ты ошибаешься, — Гермиона снова прикрыла глаза, дабы сбежать от неприятной беседы. — Общее дело никого не изменило и не сблизило. Просто Драко всегда принципиально заканчивает начатое. Даже против воли. — Драко… — повторила Джинни и поднялась. — Ладно. Я действительно ошиблась, ничего не поменялось. Доброй ночи. Отошла, оставив после себя чувство еще большей опустошенности. Гермиона чувствовала: Джинни знает. Ее «Драко» звучало так многозначительно, что сомнений быть не могло: подруга не обманулась. Ощутила то, что Гермиона скрывала даже от самой себя. Кажется, они действительно сблизились. Это пугало.