Самый несносный в мире эльф

Разорвать общение с Малфоем было хорошей идеей. За полторы недели без него Гермиона ощутила это достаточно остро. Покой — значение этого слова она, казалось, уже начала забывать, и теперь наслаждалась каждым мгновением. Подготовка к благотворительному вечеру занимала все время, не оставляя и минутки на отдых, и все равно на душе было спокойно и тихо. Слава Мерлину, Добби согласился, что предпраздничной суеты вполне достаточно, и на дополнительных двух часах не настаивал. Малфой работал, Гермиона работала — отдельно друг от друга, без нужды мозолить друг другу глаза, собачиться по поводу и без и вспоминать последний разговор. Друзья, на которых всегда можно было положиться, не подкачали и сейчас. И Гарри, и Рон, и Джинни активизировали все свои силы и умения для организации праздника. Близнецы Уизли — и те порывались приехать, но Дамблдор строго настрого запретил своим бывшим ученикам возвращаться на территорию школы. Гермиона его понимала: Хогвартс мог не выдержать триумфального возвращения. Она слышала, коробка с шалостями, которую близнецы прислали для праздника, выстрелила чернилами при попытке ее открыть. Досталось, если верить молве, Филчу. Впрочем, лично подтверждения этому Гермиона не видела, так что оставалось лишь гадать, правдивы ли слухи. Внутреннее чутье подсказывало: вполне. Невилл и Луна выпустили просто замечательную статью. Разобрали по полочкам проблемы эльфов, а после коснулись предстоящего вечера, венцом которого — чего пока не оглашали — должно было стать подписание петиции. Общественность подготовили к чему-то грандиозному, и Гермиона ощущала большую ответственность — ей предстояло достичь намеченных вершин. В Хогвартс теперь каждый день прилетали совы: начитавшиеся «Придиры» волшебники предлагали свою помощь, интересовались, можно ли посетить мероприятие, не будучи при этом учеником школы, а кто-то — не без этого — был возмущен распущенностью учащихся и руководства. Среди прочих оказался и Люциус Малфой. О том, что тот прибыл в школу, Гермиона узнала на уроке Древних Рун, когда Драко не оказалось на привычном месте. Не то, чтобы она следила, но пустующее место бросилось в глаза, стоило войти в кабинет. — Вы слышали? Люциус Малфой приехал! Говорят, злющий, — донеслось до нее от дальнего стола. — Будто он бывает не злым… — И то верно… Тут-то весь покой предыдущей недели и рассыпался в прах. Гермионе вспомнился подслушанный разговор, упоминание хлыста и сделанные на этот счет выводы. Если Малфой-старший был настолько зол, как твердили сокурсники, у Драко могли возникнуть неприятности. Из-за дел ассоциации, а, стало быть, из-за нее. Пусть дружба и не задалась, но будучи основателем Г.А.В.Н.Э. она просто обязана была следить за безопасностью своих помощников. До начала урока оставалось не больше минуты — в коридоре уже раздавались шаги мадам Вектор. Уйти сейчас было бы не просто дурным тоном, а серьезным нарушением. Но Гермиона иначе просто не могла: несмотря на неприязнь, Драко не пустил дела ассоциации на самотек, а придумал замечательный план — ее долгом было встать на защиту. Пробормотав слова извинения, она прошмыгнула мимо профессора, запоздало сообразив, что даже не собрала сумку. Возвращаться было поздно — мысль о грядущей встрече подгоняла. Интересно, где именно встретились отец и сын? В кабинете директора? В подземельях Слизерина? — Пивз! Повстречавшийся на пути полтергейст впервые в жизни пришелся к месту. Его яркий колпак словно навис над ним неоновой стрелкой: вот он — тот, кто сейчас нужен! Полтергейст ожидал подвоха. Сперва шарахнулся, затем заозирался и протараторил: — Я ничего не делал! — Да все равно, — отмахнулась Гермиона. Краем глаза заметила банку с краской у колонны, но в данный момент ее это совершенно не волновало. — Где сейчас Люциус Малфой? Ты ведь наверняка знаешь. — А что мне за это будет? — сделав в воздухе кульбит, Пивз примостился на подоконнике и звякнул бубенцами. — Я сделаю вид, что не заметила краску, — моментально нашлась Гермиона. — И не стану звать Кровавого Барона. При упоминании о давнем недруге, полтергейст заметно сдулся. Уверенно расправленные плечи сжались, подбородок опустился, и все равно Пивз не сдался так просто. — Будешь мне должна услугу, — хихикнул он. — А какую — не скажу. Идет? Первым порывом было уйти. Поспрашивать у других привидений или обратиться к обитателям картин. Сгонять за Картой Мародеров, в конце концов — Гарри на тренировке, так что даже не заметит вторжения. Но все эти варианты отнимали такое ценное время, а внутреннее чутье кричало: на счету каждая секунда. Если Люциус Малфой поднимал руку на сына, то, вероятно, в любой момент мог сделать это вновь. — Хорошо, — согласилась она. — Если эта услуга не будет противоречить закону и моим личным интересам, я окажу ее. Пивз чувствовал триумф — понимал ведь, что сейчас может диктовать свои условия. — Окажешь, даже если будет противоречить, — хихикнул он. — Или ищи сама. Гермиона могла попытаться сбить цену. Могла притвориться, что не так уж сильно ей нужен Малфой-старший. Могла развернуться и уйти — пусть догоняет. Но что-то подсказывало, что Пивз не согласится на меньшее. — Говори давай! — поторопила она, не озвучив согласия. Впрочем, полтергейст и так все понял. — Сочту это за «да», — кивнул он сам себе и спрыгнул с подоконника. За его спиной расстилались еще зеленые луга, и сейчас на этой зелени выделялись две фигуры: отец и сын. Стояли друг против друга, беседовали. Пока что, насколько Гермиона могла судить, спокойно. Пройди она пару шагов и окажись у другого окна, без сомнения, разглядела бы их. Если б только посмотрела в том направлении. С одной стороны, Пивз ее обманул: ответ не стоил своей цены. Но с другой она все же узнала, что хотела, и быстрее, чем сумела бы сама. — Будет тебе услуга, — бросила она, вновь устремившись по коридору. Нужно было торопиться — пока говорившие не ушли куда-либо еще. Успела. Выбежав из школы, разглядела фигуру Люциуса там же, где и видела его ранее. Запоздало сообразила, что сейчас предстанет перед тем, мысль о ком все эти годы навевала страх. Бывший Пожиратель Смерти — его шайка приложила руку к гибели многих волшебников — в том числе и родителей Гарри. И хоть Визенгамот прямой причастности семьи Малфой ко всем темным делишкам не доказал, для Гермионы было достаточно и того, что Малфой-старший своих боевых товарищей не остановил. А, стало быть, не так уж и возражал против всех бесчинств. Враг — им он был в глазах Гермионы со дня их первой встречи. И сейчас этот враг орал на сына. — Безответственно!.. Три шкуры спущу!.. — до Гермионы долетали только обрывки фраз, но и этого было достаточно, чтоб сложить верную картину: Люциус Малфой был явно не рад, что его сын ввязался в подобную авантюру. Трость в его руке ходила ходуном — вот-вот обрушится на голову Драко. — Не смейте! — закричала Гермиона издалека. Ускорилась, почти побежала. — Не смейте кричать на сына! Я не позволю вам поднять на него руку! Драко, только заметив ее, удивился и нахмурился. Не ожидал, что кто-то может вступиться за него или не ожидал этого лично от нее? — Грейнджер, что ты здесь делаешь? — не слишком любезно осведомился он. — Уходи. Люциус буравил взглядом молча. Хоть тростью махать перестал. — Насилие — не метод. Вы не добьетесь ничего хорошего побоями, можете быть уверены! — Стараясь игнорировать Драко, в котором сейчас наверняка говорил страх, Гермиона прошла еще ближе. После бега дыхание сбилось, но не было времени переводить его. — Вы не должны больше поднимать на сына руку, — делая паузу после каждого слова, незнакомым самой себе голосом продолжила она. — Драко хороший сын. Он не заслужил такого обращения! Теперь она стояла почти рядом, загородив Драко собой, и ей почти не было страшно. Конечно, понимала, что теперь все будет иначе. Драко все сопоставит и поймет, что она следила за ним той ночью. И пусть. Пусть Люциус испепелит ее взглядом — она выдержит. Гриффиндорцы не боятся бороться за справедливость. Однако Малфой-старший не выглядел, как тот, кто собирается испепелять. — О чем она, Драко? — переведя взгляд на сына, взволнованно спросил он. — Грейнджер, должно быть, ударилась головой. Рассудок помутился или что-то в этом роде, — небрежно бросил Драко и, ухватив Гермиону за плечо, отбросил в сторону. — Ты ничего не понимаешь. Уходи. Так ведут себя жертвы домашнего насилия — сообразила Гермиона. По затравленному взгляду Драко, который старался казаться невозмутимым, она поняла, как сильно он боится поднимать эту тему. Но если не поднять, все продолжится. — Я в своем уме, Драко, — отчеканила она. — И знаю, что слышала. Ты говорил, что знаешь, как больно бьется отцовский хлыст. И как долго сохраняются синяки. Ты не должен позволять делать это с тобой! Я… Я не позволю делать это с тобой! — Драко?.. — в голосе Люциуса слышалась неподдельная тревога. — Это правда? Ты правда говорил такое? — Да! — выпалила Гермиона. — Так что не смейте разыгрывать ангела! — Нет! — В свою очередь возразил Драко. В его голосе звучало отчаяние. — Я ничего не говорил, а она ничего не слышала! — Развернувшись к ней, он зло сузил глаза и ядовито выплюнул: — Отвали. К удивлению, Люциус вступился. Опустил ладонь на плечо сына и, глядя Гермионе в глаза, переспросил: — Он сказал хлыст? Гермиона кивнула. Странное поведение Малфоя-старшего совершенно не проходило на реакцию абьюзера. Он тревожился, но явно не из-за того, что о его методах воспитания стало кому-то известно. — Вы не… — начинала понимать она. — За всю жизнь я сына и пальцем не тронул, — опередил ее Люциус, и Драко напрягся. Его что-то волновало, но Гермиона еще не понимала, что именно. — И моя жена тоже. Драко наш единственный, желанный и любимый сын. С детства он ни в чем не знал отказа, — Люциус развернул сына к себе, но Драко моментально отвел взгляд. Смахивал на того, кого поймали с поличным. Только вот в этот раз он не был ни в чем виноват. — Кто, Драко? — спросил Люциус осторожно. — Кто посмел сделать это? Мой хлыст… Кто-то из домашних? Белла? — Тетя Беллатриса любит меня, — бесцветно отозвался Драко. — Я правда не считаю, что нужно обсуждать бред этой сумасшедшей. Кивком указав на Гермиону, он вырвался из отцовской хватки и отошел на несколько шагов. Люциус сдаваться не собирался. — Это Белла? — повторил он свой вопрос. — Я ведь прав? Всегда говорил, что этой чокнутой место в Азкабане. Зачем ее вообще помиловали?! С каждым новым словом Драко менялся в лице. Гермиона смотрела и понимала: так выглядят сломленные люди. Неужели тетка нанесла ему эту травму? Не отец? Но тогда почему Люциус кричал на сына с такой яростью всего несколько минут назад? — Тетя не чокнутая, — возразил Драко, и голос его дрогнул. — Она любит нас всех, я знаю это. Твой хлыст брала не она. Дь… — Сделав глубокий вдох, Драко прикрыл глаза и на выдохе закончил: — Дядя Рудольфус считает, что я слишком мягок и позорю древний род… Проговорил и замолчал, словно разом всех сил лишившись. Гермиона подошла ближе. Она не знала зачем. Не знала, что может позволить теперь, когда они не друзья, но даже когда Драко шарахнулся в сторону и едко велел его не жалеть, она не отступила. — Лестрейндж… — прохрипел Люциус неестественно вялым, обреченным голосом. — Как давно и как часто, Драко? Гермиона сделала еще шаг. Драко казался загнанным в угол. Дышал тяжело, прерывисто, взгляд бегал, губы дрожали. Словно вот-вот мог расплакаться. Он велел не жалеть его, да, но иначе Гермиона не могла. Подошла вплотную, ухватила за руку чуть повыше запястья и тихо пообещала: — Ты больше никогда не будешь один со своей бедой. Скажи. Пожалуйста. Скажи все. Своему отцу. Мне. Нам. Ладно? — Скажи, сынок, — поддержал ее Люциус. — Здесь только те, кто желает тебе добра. Приблизившись, он похлопал Гермиону по спине, и впервые за все время она не ощутила неприязни к этому человеку. Как и все Малфои, Люциус был холоден подобно льду, но, как и все они, источал внутреннее тепло. Просто допускался к этому теплу далеко не каждый. — Я… — Драко замолчал. Посмотрел на отца, после на Гермиону. Казался беззащитным и как никогда уязвимым. Конечно, едва ли он хотел, чтобы посторонние его таким видели. — Поговори с отцом, — подтолкнула Гермиона. — Если захочешь, можем потом встретиться в библиотеке... Или нет. Конечно, ей хотелось все знать. Хотелось понимать больше, чем понимает сейчас. Но давить на Драко она просто не имела права. Они даже не друзья. Теперь, когда знала, что Люциус не станет его избивать, она должна была с чистой совестью вернуться к занятиям. Пробормотав слова извинения, Гермиона двинулась прочь. Это был не ее разговор, эта часть их жизни принадлежала только им. Сердце болезненно ныло, но в правильности решения сомневаться не приходилось. — Мисс Грейнджер! — догнал ее голос Люциуса. Остановилась, чуть повернув голову в его направлении. Возвращаться и не думала. Малфой-старший, однако, сам не остался на месте. Твердым шагом подошел ближе. Наверняка собирался пригрозить, чтоб не болтала об услышанном. Или потребовать извинений. Гермиона была готова и к тому, и к другому. Но вот к тому, что в ее сторону для рукопожатия протянется ладонь, а тонкие губы прошепчут «спасибо» она не смогла бы подготовиться и за целую вечность. Почему-то от такого теплого слова сделалось больно и, быстро пожав руку, Гермиона со всех ног бросилась прочь, стараясь скрыть проступившие слезы. А позади остался стоять Драко Малфой, и ему предстоял разговор, которого он, вероятно, жаждал всю свою жизнь.