Самый несносный в мире эльф

Впервые за все время, которое Гермиона провела в Хогвартсе, Запретный лес не выглядел устрашающе. Свет свечей, парящих над сценой, доставал и сюда, разрезал тени, наполнял жизнью мрачные глубины. Ученики, направившиеся за Лавандой, действительно решились использовать лес не по назначению. Гермиона видела удаляющиеся спины, но не могла выбрать, за кем ей следовать. Ей только и оставалось, вглядываясь в густеющую с каждым шагом тьму, выкрикивать: — Не заходите далеко! Держитесь света! Тут и там слышался смех: ребята уходили группами и ее волнение, вероятно, веселило их. Возможно, Драко понимал, что все выйдет именно так? Именно поэтому отговаривал? Он пытался унизить ее колкими словами — Гермиона восприняла все именно так. Но униженной она себя не ощущала. Беспомощной — да. Она должна была собирать подписи, как и полагалось этим вечером, но чем в итоге занята? Бессмысленными криками в пустоту? Качнув головой, она решительно ринулась вперед. Нет, ее действия никогда не будут бессмысленными. Свое время она ценила, и в том была согласна с Драко: если взялся за дело, пускай оно не будет напрасным. Заходя все дальше в лес, Гермиона прислушивалась. Все, что она сейчас могла — предупредить опасность. Палочку держала наготове, но все же надеялась, что применять ее не придется. Лес жил звуками и смехом воодушевленных вечером подростков, не более. Постепенно все возвращались к сцене. Гермиона провела взглядом очередные силуэты, с раздражением вспомнив, что совершенно не знает точное число углубившихся в лес, а значит, не узнает точно, все ли вышли. Пришлось снова положиться на слух. Еще кто-то бродил неподалеку. Вроде бы один. Треск веток под ногами слышался совсем близко, но определить с какой именно стороны приближались, никак не выходило. В ночной тишине звук, казалось, раздавался отовсюду сразу. Но кто его производил? Очередной ученик? Лесной житель? — Люмос, — спокойно проговорила Гермиона, поднимая палочку повыше. На короткое мгновение высеченный заклинанием свет ослепил ее саму, но глаза привыкли быстро. Зловещий лес преобразился. Черные тени, прежде нависающие со всех сторон, шарахнулись прочь, а вместе с этим воцарилась такая тишина, что сердце испуганно подскочило. Кто-то приближался к ней прежде, но теперь затих, затаился. Гермиона огляделась. Никого. — Кто здесь?! — обратилась она к стене деревьев, окружающих ее. — Живо возвращайтесь к школе, иначе придется пожаловаться директору! — Все в порядке, мисс, — раздался незнакомый голос, от дальнего дерева отделилась тень, и Гермиона к удивлению своему узнала одного из музыкантов. Высокий крепкий парень с собранными на затылке волосами. Накинутая на плечи кожанка, черная майка с алыми вставками, цепи на ремне брюк. Подведенные черным голубые глаза скользили по Гермионе изучающе, заинтересованно. — Вы наш организатор, я прав? Направились в лес, ночью. Я просто думал присмотреть за вами. Не хотел вас пугать, простите. В подтверждение своих слов музыкант выставил ладони вперед и сделал по направлению к ней несколько шагов. Войдя в лес, Гермиона ожидала много и ко многому же готовилась, но только не к тому, что кто-то решит свести с ней знакомство. Подготовленные заклинания сейчас не имели смысла, Гермиона растерялась. Она не была асоциальной, как о ней говорил Драко, но с незнакомыми парнями общаться доводилось крайне редко. Последним таким парнем был Виктор Крам, об общении с ним Гермиона помнила только то, что он вел себя обходительно, а она то и дело смущалась. Сейчас смущения не было, скорее, раздражение. На нее и так много всего навалилось этим вечером, в дополнение к этому еще и пытаться произвести хорошее впечатление было напряжно. — Все под контролем, — ответила она, мысленно перебрав варианты и выбрав самый спокойный и вежливый из всех. — Я делала свое дело и была готова к любым трудностям. Ценю ваш порыв за мной приглядеть, но боюсь, что вы мне лишь добавили проблем. Как организатор, я отвечаю за вашу безопасность, и если бы вы заблудились или наткнулись на кого-то из обитателей Запретного леса, я бы за это отвечала, — сложив руки на груди, она прошла чуть в сторону, как бы задавая направление. — Поэтому, пожалуйста, пока не случилось ничего плохого, вернитесь к школе и передохните немного. Скоро вам снова выступать, а вы и так на ногах уже два часа. В ней говорило не беспокойство об артисте — сугубо острое желание отвязаться. Еще нужно было пройтись по периметру и определить все ли ученики покинули лес, пустая болтовня только отвлекала. Музыкант, однако, понимать недвусмысленные намеки отказывался. — Вы всего лишь школьница, мисс, — напомнил он, подходя ближе. — Я же закончил Ильвермони шесть лет назад. В вопросах защиты я, уж простите, куда более опытен. Вел себя музыкант слишком самоуверенно. Вероятно, действительно считал себя опытнее и умнее. — Сомневаюсь, — возразила Гермиона равнодушно, подобные личности ее не впечатляли. Конечно, любой парень не прочь покрасоваться, но Гермиона была не из тех, с кем прошел бы подобный трюк. — Если в школе и есть кто-то, кто умеет защитить себя и других, так это я, — ничуть не умаляя своих достоинств, заявила она. — Вам очень сильно повезло вовремя отозваться, иначе валяться бы вам вон под тем деревом, сраженным оцепеняющими чарами. — Вы страшны в гневе? — усмехнулся музыкант, совершенно не восприняв ее слова всерьез. — В таком случае мне действительно очень повезло. Он продолжал идти за ней, хотя Гермиона и указала ему направление. Вот же приставучий тип! — Чего вы хотите? — не выдержав, она остановилась и направила на музыканта палочку. — Вот правда. Что вам нужно от меня? Поболтать? Так это не ко мне. Поупражняться в остроумии? Снова же, могу вам порекомендовать того, кто мастак вести подобные разговоры. Вы явно приняли меня за другого человека. И снова на губах музыканта возникла легкая улыбка — ее раздражение совершенно не возымело эффекта. — Я хочу провести время с симпатичной девушкой и помочь, если это потребуется. — Поведя плечами, он снова шагнул в ее сторону, вовсе не беспокоясь, что наконечник палочки все еще нацелен на его грудь. — Вы, должно быть, не встречали в своей жизни симпатичных девушек, нуждающихся в помощи, если признали во мне одну из них, — продолжила упрямиться Гермиона. Прежде лишь немного напрягающая ее беседа начинала выводить из себя. Особенно раздражал тот факт, что чересчур разговорчивого собеседника нельзя было отвлечь на кого-то другого: сколько ни шли, других учеников так и не встретилось. — Ну хватит, — мягко оборвал музыкант. — Довольно играть недотрогу. Я заметил, как ты косилась на сцену весь последний час. Я знаю эти взгляды. Такие, как я, привлекают молоденьких девочек, ничего зазорного нет в том, чтобы признать это. О, Мерлин! Гермиона закатила глаза. Ее беспокойство за петицию, находившуюся у Драко в руках — у Драко, сидевшего рядом со сценой, — было трактовано совершенно неверно. Вероятно, привыкший к женскому вниманию музыкант, действительно мог увидеть в бросаемых ею на сцену взглядах интерес к его персоне. В том, что большинство современных девушек совершенно не пользовалось головой, он был совсем не виноват. Теперь предстояло разрешить все недоразумения. — Вы ошиблись, — отчеканила Гермиона холодно. — У меня больше одной извилины, и популярные и, не стану отрицать, наверняка желанные для кого-то парни, меня ничуть не интересуют. Ей казалось, этого достаточно. Казалось, музыкант поймет, наконец, что она не та, за кого он ее принимает, и уйдет, но он даже с места не сдвинулся. — Да, мне сказали, что ты любишь подобные игры, — усмехнулся он и сделал шаг, потом еще один и еще, пока палочка не уперлась ему в грудь. — Сказали, ты без ума от популярных, властных и беспринципных. И что тебе по душе сопротивление — тоже. Ладно, я попробую. — Резким движением руки от отодвинул ее палочку в сторону и, сделав еще один шаг, ухватил Гермиону за поясницу. Широкая рука легла уверенно, по-хозяйски. Дыхание музыканта участилось, и хоть свет от ее палочки теперь находился сбоку, этого все же хватало, чтобы разглядеть странный блеск в его глазах. Гермиона понимала, что что-то грядет. Что-то, чего ей совершенно не хотелось. Попробовала лягнуть музыканта каблуком, но толстая кожа его сапог приняла удар и смягчила его. — Мне нравится, — промурлыкал музыкант, прижимаясь к ней сильнее. — Такая дерзкая, гордая. Но у нас всего пять минут. Не будем их терять, ладно? Его лицо находилось как раз против ее, дыхание его чувствовалось в районе лба, но стремительно поползло вниз. Да, Гермиона являлась организатором и должна была заботиться о благополучии приглашенных знаменитостей, но если эта знаменитость переступала черту, ничего другого не оставалось. Медленно приподняв палочку, Гермиона приставила ее к виску музыканта. Он все еще не воспринимал ее всерьез — что ж, сам виноват. — Коньюктивитус минима! — выплюнула она со злостью и выдралась из чужих рук. — Нам действительно не стоит терять времени, сэр, — отчеканила она, отойдя на достаточное расстояние. Временно ослепленный музыкант хватался за глаза и изрыгал проклятия — пускай. — Позвольте отвести вас обратно к школе, где я верну вам зрение. А по пути советую поразмышлять над тем, что иногда «нет» действительно значит нет. Она уже собралась уходить, как вдруг треск веток позади нее подсказал: они не одни. — Развлекаешься, Грейнджер? — в следующую секунду послышался едкий голос Драко, и, стоило обернуться, Гермионе предстала его насмешливая улыбка. — Ты полна сюрпризов, — проговорил он несколько удивленно. — Некоторым нужно перестать тебя недооценивать. Наконец все происходящее приобрело ясность. — Твоих рук дело? — палочка метнулась по направлению теперь уже Драко. — Ну конечно, стоило догадаться. Кто еще мог натравить на меня… — Кого? — перебил Драко и рассмеялся. — Мужчину? Кажется, Грейнджер, боггарт что-то напутал. Нужно спросить Пивза, где он раздобыл этого бракованного. Музыкант на фоне продолжал ругаться, но Гермиону это совершенно не волновало. Он оказался всего лишь пешкой в руках Драко, думать о нем не возникало никакого желания. — За что ты так? — Гермиона поджала губы. Весь вечер он только и делал, что обижал ее, но последняя выходка переходила все границы. — Почему ты так меня ненавидишь? Драко улыбаться прекратил. Сделал несколько шагов по направлению к музыканту, взмахом палочки вернул тому зрение и, пригрозив гневом папочки, приказал убираться. Метнув на Гермиону полный злости и обиды взгляд, музыкант быстрым шагом направился прочь. Несколько минут было тихо. Драко и Гермиона просто стояли и смотрели друг на друга. Она надеялась, что выходит сохранять спокойствие и равнодушие, лишь до боли закусывала щеку изнутри, чтобы не позволить губам дрожать. Драко на эмоции также был крайне скуп, но продолжал смотреть ей в глаза, практически не мигая. Жестокий Драко, играющий ее сердцем, как квоффлом. — Это была не моя шутка, Грейнджер, — наконец сказал он, шаркнув ногой по осенней листве. — Я знаю чья и примерно понимаю ради чего все затевалось. Но она просчиталась. Ей казалось, ты дешевка. Мне же не хотелось так думать. Спасибо, что не подвела. Гермиона ничего не понимала. О ком Драко говорил? Какая еще она и чего именно добивалась? — Объяснишь? — нахмурилась она. — Кажется, я этого заслуживаю. Драко неопределенно повел плечом. О чем он думал? Какие демоны терзали его изнутри? На лице застыло напряжение, словно приходилось сопротивляться боли. Губы то раскрывались, то смыкались. Решиться Драко не мог. — Все это ни к чему, — наконец заговорил он. — Не важны причины. Теперь не важны. — О чем ты?! — Гермиона начинала злиться. — Если это не твоих рук дело, то почему ты оказался здесь сейчас?! — Да потому что она сказала мне это сделать! — прикрикнул Драко в ответ. Явно сказал больше, чем полагалось, но сожалеть было поздно. В нем все еще боролись сомнения, но твердый взгляд подсказывал: он решился на правду. — Она хотела показать мне, что ты не стоишь того, чтобы думать о тебе, ясно? — И чуть тише добавил: — Но лишь напомнила, почему я делаю это. Сказал и отвернулся. Даже со своего места Гермиона слышала шумное рваное дыхание. Огонек на конце ее палочки превращал его и без того бледное лицо в белое полотно, но Гермиона могла поклясться: кровь действительно отлила от его щек. Драко испугался? Внезапно в собственном животе ощутилось копошение чего-то очень похожего на страх. По коже пробежали мурашки. Драко говорил странным образом волнующие вещи. Гермиона не могла понять этих его слов, но боялась переспросить. Подошла ближе, коснулась плеча. Мышцы под ее ладонью напряглись, Драко замер, словно натянутая струна. — Тебе следует уйти, — сквозь зубы процедил он и добавил: — Сумасшедшая ночь. — Если уйдем, то вместе, — возразила Гермиона. Голос дрогнул, и в животе снова прокрутилась невидимая пружина. Ноги подкосились. — Мне страшно, — призналась она непонятно зачем. — Страшно не понимать, что происходит. — Все нормально, Грейнджер. — Движением плеча Драко сбросил ее руку. — Тебе ничего не угрожает. Хочешь понимать, ладно. — Он вздохнул. — Пэнси заплатила этому музыкантишке, чтобы «осчастливил» тебя, вот и вся правда. Наплела ему, мол, он тебе приглянулся. А он, дурак, поверил. Пэнси казалось, она все рассчитала. Думала, оказывает услугу всем нам. Пэнси, значит? Это было странно. Какое Пэнси вообще до нее дело? Разве что… Неужели она приревновала Драко? И позвала его, чтобы стал свидетелем ночного рандеву? Но какой смысл? Лучше было остановиться на этом и не пытаться понять. Лучше. Но часто ли в последнее время Гермиона поступала так, как было лучше? — Я не о том, — все же качнула головой она. Мотивы Пэнси, конечно, занимали, но не настолько, как все остальное. — Мне страшно не понимать другое… Мерлин! Как же глупо она чувствовала себя, говоря об этом! — Ну давай, — не оборачиваясь, снизошел Драко. — Утоляй свое любопытство. Где же, как не в ночном Запретном лесу этим заниматься. — Здесь и сейчас, Драко, — кивнула Гермиона и потушила огонек на кончике палочки. В темноте, не видя его лица, говорить было проще. — Ты сказал, что не хочешь быть мне другом, — начала она издалека. Драко с шумом выдохнул. — Ну начинается, — протянул он устало. — Мне казалось, я выразился предельно ясно. Не хочу я быть с тобой треклятыми друзьями. Прекрати донимать меня, Грейнджер. — Ты снова не понял. — Гермиона закусила губу. Все ее существо кричало, что стоит замолчать. Это ведь Драко Малфой, от которого добра не жди — могла ли она быть с ним откровенной? Но если не сейчас, то едва ли хоть еще когда-либо она сможет ощутить себя способной на подобный разговор. Значил ли его отказ от дружбы то же, что ее собственный? Потому что если да, то… Нет, так далеко Гермиона предпочитала не заглядывать. — Ты сказал, что думаешь обо мне. Но почему? Если ты не хочешь дружить, зачем тогда… Неожиданно громкий гул заставил ее подпрыгнуть — концерт возобновился, гитарные басы всколыхнули ночную тишь. Осознание этого пришло секундой позже, а до того Драко успел среагировать. Так, как никогда прежний он реагировать бы не стал. Подскочил и опустил ладони на плечи, словно старался укрыть Гермиону от возможной опасности. Кажется, в этом его движении и таился ответ на так и не сформулированный до конца вопрос. Драко словно понял то же самое. Пальцы на ее плечах дрогнули. Вокруг было так темно, но все равно Гермиона ощущала на себе пристальный взгляд. Что-то внутри нее подсказывало, что она знает название происходящему, но она так боялась ошибиться! Время тянулось бесконечно медленно. Они просто стояли и глядели друг на друга, хотя здесь, среди густых зарослей, различались лишь контуры. Гермионе казалось, они простоят так, без движения, еще очень долго, но вот ладонь Драко коснулась щеки, пробежала до губ, большой палец опустился на нижнюю. Дышать стало невообразимо трудно, и пусть сама ситуация все еще могла оказаться жестокой шуткой, но Гермиона чувствовала себя способной рискнуть. И Драко… Он рисковал тоже. — Только не ослепляй меня, как того полудурка, ладно? — попросил он незнакомым низким голосом. — Я прекрасно пойму и простое «нет». Он придвинулся ближе, и желудок вновь болезненно скрутило. А может, это было сердце, рвущееся из груди? — Ты его от меня не услышишь, — решилась Гермиона и зажмурилась от страха. Все, она сказала — и будь что будет. Поднимет на смех — заслужила. Но Драко не стал смеяться. Вместо этого он провел ладонью от локтя до плеча, прижался пальцами к лопатке и через мгновение легонько коснулся ее губ своими. Невесомо, словно боялся спугнуть. Так, как от него ожидать она совершенно не могла. Резкий, холодный Драко в этот миг был мягким и ласковым. И сейчас он не просто целовал ее — он ее любил. Этим робким касанием он дал ей почувствовать именно это. И пусть даже она обманывалась. Пускай выдавала желаемое за действительное. Популярный, властный и беспринципный — такие качества перечислил музыкант? Пэнси сказала ему, что Гермионе нравятся как раз такие? Понимала ли Пэнси, насколько на самом деле права? Популярный, властный и беспринципный Драко сейчас целовал ее, а она таяла, дрожала в его руках и — более того — совершенно не желала это прекращать. — Ты все еще хочешь дружить, Грейнджер? — спросил он, чуть отстранившись, но не убрав пальцев от ее губ. — Или… Драко снова приблизил свое лицо к ее, и Гермиона подалась вперед, на этот раз первой касаясь его губами. — Это безумие? — то ли спросила, то ли всхлипнула она. — Еще какое, — усмехнулся Драко сквозь поцелуй. На этот раз он целовал смелее, а в прикосновениях ощущалась жадность. Словно он долго сдерживался, а теперь хотел забрать свое за все дни. Пальцы впивались в лопатки, но и Гермиона со своей стороны держала его предплечья так крепко, как совсем от себя не ожидала. Это был ее первый поцелуй, ее первые объятия, и только теперь она поняла почему другие так сильно жаждали подобных проявлений физического влечения. Ей было мало, ей было болезненно мало. — Ты плачешь? — удивился Драко. Отстранился на миг, но затем снова заключил в объятия. Поцеловал в лоб и прижался подбородком к виску. — Дурочка. Какая же ты дурочка, Грейнджер. — Он замер на секунду, а затем прошептал. Так мягко, как никогда прежде: — Гермиона… И хоть рано было о чем-то говорить, Гермиона вдруг с уверенностью почувствовала, что впредь он будет называть ее именно так.