Самый несносный в мире эльф

Работать над делами Г.А.В.Н.Э. Драко отказался. Заявил, что члены ассоциации плохо на него влияют и предпочел заменить свое наказание на дополнительные уроки у Снейпа. Дамблдор, конечно, сразу попытался вмешаться, но после того, как они с Драко поговорили с глазу на глаз, согласился, что занятия со Снейпом принесут куда больше пользы. Гермиона постаралась принять неизбежное. Нельзя было требовать от Драко чего-либо, ведь он и так сделал все, от него зависящее, чтобы получить все те подписи, заставить его пройти через все это еще раз Гермиона не имела права. Она прекрасно понимала, что никогда уже не сможет добиться такого количества голосов, так что втягивать Драко в погоню за призраками было как минимум нечестно. И хоть у нее остались несколько копий петиции, она не пыталась подсунуть экземплярчик вообще никому. Подписи Гарри, Джинни, Рона, Луны и Невилла однажды появились на них словно сами собой, и хоть Гермиона была благодарна друзьям за поддержку, но толчком для дальнейших действий это не стало. Она не пыталась больше подключить к своей борьбе магический мир. Заручившись принципом «тише едешь — дальше будешь», продолжила собирать одежду, вязать носки и шапки и помогать эльфам на кухне и в прачечной. Работала по инерции и без былого запала. Обида на Добби с каждым днем становилась все сильнее, хоть Гермиона и пыталась отогнать от себя это недостойное чувство. И все же все чаще она ловила себя на мысли, что стоило отчитать домовика тогда, хоть как-то отметить его неправоту. Тогда бы и Драко не ушел… Из-за этого она обижалась и на саму себя. Даже злилась. А вот обижаться на Драко не выходило, но и слов для примирения тоже не находилось. Примет ли он их вообще? Дни сменялись днями, недели неделями, осень кончилась безвозвратно, и никто так и не попытался ее наверстать. Гермиона все чаще вздыхала, глядя на пролетающие за окном снежинки. Близился сочельник, который ее пригласили провести в Норе, но впервые за эти годы Гермиона не предвкушала радостного воссоединения с дружным семейством Уизли. Ей совершенно не хотелось заступать в праздники с грузом вины и сожалений на плечах, с чувством абсолютного бессилия и полного провала на сердце. Друзья радостно ворковали, обсуждая грядущие каникулы, строили наполеоновские планы, паковали подарки. Каждый день к тому или другому прилетала мохнатая сова с конвертом или пакетом, полы школьных коридоров, к пущему ворчанию Филча, устлали конфетти и яркая мишура. В той или иной предновогодней шалости угадывалась рука близнецов Уизли, и Гермиона радовалась успеху их бизнеса, но не чувствовала себя способной даже произнести это вслух. В день, когда перед ней протянулась белая ладонь, на которой яркими пятнами выделялись сережки-редиски, Гермиона, устроившись за дальним столом в библиотеке, пыталась составить список подарков, которые должна будет послать каждому эльфу, работающему в замке. Двумя узкими рядами на листе пергамента шел список всех эльфов поименно, а напротив каждого числился один элемент одежды из тех, которые за это время удалось собрать от волонтеров. Гермиона как раз пыталась решить, всучить эльфу Лири одну из вязаных шапок или перчатки, пожертвованные Парвати Патил, но замерла, так и не донеся перо до свитка. Нахмурившись, изучающе рассмотрела серьги, а после подняла глаза на их владелицу. — Мозгошмыги уже размягчили мозг, очень жаль, — протянула Луна сочувственно и поднесла ладонь с сережками еще ближе к лицу Гермионы. — Возьми, надень их. Не уверена, что твоему мозгу что-то способно помочь, но они хотя бы красивые. Гермиона заставила себя улыбнуться. Она давно уже оставила попытки понять Луну Лавгуд. По опыту, легче всего от нее отделаться можно было, согласившись со всем ее бредом. Сережки пришлось взять. Гермиона обещала носить их в особенных случаях, Луна благодарно кивнула. — Ой, постой, — спохватилась та, когда Гермиона уже собралась было сунуть сережки в карман. — Там… Волосок. Должно быть, зацепился, когда я уронила сережку на голову Пэнси Паркинсон. Давай уберу. — Луна потянулась к сережке, но застыла на полпути. — Хотя волосок вещь полезная. Может, оставить? Она задумчиво прикусила палец, потом обвела взглядом библиотеку, в упор уставилась на Драко, усердно выводящего что-то в своем свитке и, пожав плечами, пошла прочь. Гермиона посмотрела ей вслед, затем на Драко, чьи волосы снова поглаживала ладонь Пэнси Паркинсон, потом на сережки с черным волоском, зацепившимся за одну из редисок, и снова на Драко. Они не разговаривали больше месяца, и Луна могла оказаться не так уж и неправа. Волосок вещь полезная, особенно если это волосок той, которая имеет к Драко непосредственный доступ. Поговорить с ним, понять его настроение, прощупать почву — насколько он зол и можно ли вообще рассчитывать на примирение? Понимала ли Луна, протягивая ей дурацкие редиски, какую услугу на самом деле оказывает? Гермиона была склонна поверить, что понимала. *** — Не берусь утверждать, но кажется, у меня дежавю, — проплыв над туалетной кабинкой, заметила Плакса Миртл. Весь последний час она недобро косилась на Гермиону, но заговорила лишь сейчас. — А ты уверена, что в этот раз волос не кошачий? А то ведь последствия были весьма печальны… — Вразрез собственным словам, Миртл хихикнула и, нырнув в один из унитазов, вынырнула из другого, расплескав воду. Гермиона чуть сдвинулась, хотя брызги все равно достигли юбки. Впрочем, это была не ее юбка, так что Гермиона не придала случившемуся значения. Раздобыть одежду Пэнси оказалось легче легкого: с доступом в прачечную, Гермиона без труда отыскала вещи слизеринцев, уже выстиранные, выглаженные и сложенные для дальнейшей транспортировки обратно в подземелье. Что ж, туда отправилось на один комплект одежды меньше. Пэнси, девушка фигуристая, была значительно крупнее Гермионы, резинка юбки расслабленно болталась, удерживаясь поверх блузки лишь чудом, а точнее, заклятием, которое пришлось на нее наспех набросить. Однако, судя по консистенции зелья, очень скоро одежду должны были заполнить подходящие формы, а дальше… А дальше предстоял один из самых сложных разговоров за последнее время. Разговор с Драко от лица… Его девушки? Гермиона не хотела думать об этом раньше времени — руки и так тряслись от нервного напряжения. Этот разговор нужен был ей. Он, Гермиона верила, мог вернуть ей душевное равновесие, избавить от сожаления и постоянных сомнений. Оставалось закрыться в кабинке и выпить. Второй раз в жизни, снова ради разговора с Драко, но в этот раз не в качестве его противника и шпиона. Но… Как друг? — Привратишься в кошку, приходи рыдать в мой туалет, — радушно пригласила Миртл, в очередной раз пролетая мимо. — И бери с собой Гарри. Он давно не заходил, я соскучилась. Гермиона обещала непременно воспользоваться приглашением. Ну, в случае, если действительно снова превратится в кошку, хотя, судя по длине волоса, этот все же принадлежал девушке. Сверившись с часами, она прикинула, что Джинни, верная подруга в нынешней операции, уже вывела Паркинсон из строя. Как именно Джинни собиралась сделать это, Гермиона предпочла не знать. Ей достаточно было того, что обладательницы волоса не окажется в подземелье в ближайшие полчаса-час. Гермиона нарочно сварила зелье настолько слабым: получаса должно было хватить для нужного ей разговора. Но на всякий случай закупорила порцию про запас. Плакса Миртл внимательно наблюдала за происходящим, устроившись на дверце дальней кабинки. Она даже прекратила хихикать, настолько увлек ее процесс поглощения Гермионой жуткой гадости землистого оттенка. Собственно, на вкус оно оказалось ничуть не лучше, чем на вид. Переборов приступ тошноты, Гермиона моментально отметила, что ее тело действительно преображается и в этот раз так, как надо. Бедра и грудь округлились, болтающаяся прежде, как на вешалке, блузка, натянулась на плотном теле, резинка юбки, наконец, обхватила талию туго, даже чересчур, буйные кудри чуть не впервые в жизни легли на плечи аккуратным прямым каскадом. Тошнота прошла, однако желудок до сих пор крутило. Гермиона предположила, что от волнения. — И все же настоящая Пэнси симпатичнее, — оценивающе изрекла Миртл. — Не думаю, что тебе удастся кого-то провести. Гермиона взглянула в отражение. Преображение вышло очень точным, что бы Миртл ни говорила. Разве только натянуть на лицо глуповатую улыбочку… Гермиона попыталась улыбнуться, но быстро бросила эту затею: лучше уж серьезная Паркинсон, чем тот оскал, который вышел вместо улыбки. Да ведь и не все же время она улыбается, в самом деле! Отбросив сомнения, Гермиона сунула запасной флакончик за резинку юбки и, игнорируя насмешки Миртл, направилась штурмовать слизеринское подземелье. *** В послеобеденное время в коридорах школы сложно было встретить хоть кого-то. Деньки стояли снежные и солнечные, большинство учеников ловило каждую свободную минутку, чтобы оказаться на свежем воздухе, смастерить ледяную фигуру или попросту побросаться снежками. Драко же, Гермиона знала, предпочитал уединение мрачного, сырого подвала. Наверняка они с Крэббом и Гойлом скучали у камина, швыряли в пламя учебники младшекурсников или занимались другими схожими гадостями. По крайней мере, Драко прошлых шести лет обучения занимался бы именно этим. Пароль для нее снова же подслушала Джинни. Вооружившись одним из удлинителей ушей, очень полезным изобретением Фреда и Джорджа, она выудила кодовые слова буквально за пять минут слежки, так что, буркнув «тритонова лапка», она беспрепятственно оказалась в гостиной Слизерина, где, несмотря на ясный день, царил полумрак. Драко в гостиной не было. Крэбб и Гойл, устроившись на диване, разглядывали комиксы, Забини, расположившись в кресле, лениво превращал серебряное блюдце в черепаху и обратно. Гермиона не знала, да и не хотела знать, что у него в руках оказалось прежде — кухонная утварь или рептилия, — пока Забини не обращал на нее внимания, он волен был заниматься чем угодно. Но он обратил. Вскинул голову, без интереса отметил ее присутствие и вернулся к прежнему занятию. Гермиона одернула слишком на ее взгляд короткую юбку и, сделав еще пару шагов, как можно небрежнее бросила: — Где он? — Драк? — не отрываясь от комикса, уточнил Гойл и, не дождавшись ответа, добавил: — У себя. То, что Драко находился сейчас один, было несомненным плюсом. Они могли поговорить без свидетелей и прочих мешающих факторов. Но вот только где находилось это «у себя», Гермиона не знала. Запоздало сообразила, что нужно было взглянуть на карту Мародеров перед выходом, чтоб хотя бы относительно ориентироваться в подземелье, но теперь сожалеть было поздно. — Хорошо, — кивнула она, стараясь не думать о сердце, подпрыгивающем под самым горлом. Главным было не ошибиться сейчас: из гостиной вели четыре двери, и настоящая Пэнси, конечно же, знала, какая из дверей ведет к спальне мальчиков-старшекурсников. Та, над которой располагалась картина убийства единорога? Или та, рядом с которой на гобелене трое волшебников пытали магла? А может… Гермиона не успела разглядеть полотно над третьей дверью. Забини поднял на нее подозрительный взгляд и едко осведомился:  — Заблудилась? — Да так, — Гермиона махнула рукой и, сделав несколько шагов по направлению к креслу, буквально рухнула в него: от волнения ноги совсем не держали, — раз он отдыхает, то не буду мешать. Подожду здесь. Через вечность времени, оказавшуюся на поверку лишь шестью минутами, она пожалела о принятом решении: нужно было сразу пойти наобум, наплести с три короба, повернуть уже хоть куда-то. Угадать или хотя бы вычеркнуть один из неверных путей. Но раз вызвалась сидеть и ждать, менять решение и этим привлекать к себе внимание умного Забини уже не могла. Пришлось остаться в кресле и продолжить разглядывать ногти. Но вот надолго ли? Шла десятая минута ожидания и двадцать вторая со времени принятия зелья. Гермиона как никогда остро ощущала ценность каждой минуты. Порадовавшись своей запасливости, она как бы невзначай коснулась бугрящегося под резинкой юбки флакончика и, сделав глубокий вдох, напомнила себе, что время есть. Забини в данный момент сидел к ней спиной, а Крэбба и Гойла, увлеченных картинками, едва ли могло сейчас привлечь что-либо. Выпить зелье незаметно она сможет. А уйти? Гермиона прикинула шансы. В теории ее уход едва ли кого-то заинтересует, но если она ворвется в совершенно неправильные двери — например, к мальчикам-первокурсникам, — и придется возвращаться обратно в зал — что она скажет? Они ведь не смогут не заметить такого. Не найдя хоть немного убедительного объяснения, какое могла бы им дать, Гермиона осталась сидеть, отсчитывая секунды. Как назло, в гостиной по-прежнему оставались они одни. Никто не зашел и не вышел — еще бы! — при такой погоде только вампиры станут торчать в подземельях. И хоть, в отличии от гостя профессора Слизнорта эти вампиры тяги к человеческой крови не испытывали, у Гермионы создалось впечатление, что они выпили все ее силы. Не осталось ничего, только томительное ожидание и беспощадное время, с каждым движением стрелки сокращающее мгновения, которые она сможет провести с Драко наедине. В ход пошел флакончик — тогда-то отчаяние достигло апогея. У нее больше не было времени. К тому же, Джинни обещала максимум час. Паркинсон — настоящая Паркинсон — могла вернуться в любую минуту. Комиксы Крэбба и Гойла подходили к концу, устал от однообразия и Забини. Он уже столько раз превратил блюдце в черепаху и обратно, что теперь мог делать это невербально и явно на отвали. Пару раз у него вышла рептилия с блюдцем вместо панциря, пару раз у блюдца оказался хвостик. Совсем скоро Забини надоест настолько, что он прекратит — что тогда? Мысль возникла так стремительно, что Гермиона даже подалась вперед. Развалившийся в кресле Забини был настроен на что-то неспешное, ленивое. А если… Гермиона вытащила палочку и когда блюдце в очередной раз подлетело в воздух, взмахнула ею. Невербальные чары были хорошо изучены и ею, а силы в свое заклинание Гермиона вложила явно больше расслабленного Забини, так что приземлившаяся на столешницу тварь оказалась совсем не черепахой. Забини вскрикнул от неожиданности и, дернувшись, перелетел через подлокотник и шлепнулся на пол, приложившись затылком об ковер. Крэбб с Гойлом, еще не совсем понимая что к чему, подорвали со своих мест, а тогда уже, разглядев творение Гермионы, ожидаемо позабыв о том, что сами они волшебники, с ором бросились прочь из подземелья. Гермиона, для виду взвизгнув, попятилась к одной из четырех дверей. — Что там у вас творится?! — раздался, наконец, такой нужный голос Драко, и хоть звучал он совсем не от этой двери, Гермиона получила ориентир. Бросив последний, полный превосходства взгляд на огромную черную мамбу, раскачивающуюся на кофейном столике, она прошмыгнула в нужный коридор. Возня в гостиной утихла. Забини, справившись с первым потрясением, наверняка сумел взять себя в руки и вернуть змее первоначальный вид. И даже если бы теперь он собрался отправиться в спальню, Гермиона опережала. Шагала по длинному коридору, теперь уже без опаски заглядывая во все встречающиеся на пути двери. Комнат было много, но все они оказались пусты в этот час. Спальня Драко обнаружилась в самом конце. — Какого дракла у вас творится? — повторил свой вопрос он как раз в ту секунду, когда Гермиона взялась за дверную ручку. Сделав пару вдохов дня храбрости, она натянула на лицо фальшивую улыбку и вошла. Комната оказалась в духе слизеринцев: темная и мрачная. Вопреки ожиданиям, здесь находилось всего две кровати, одну из которых занимал Драко. Он читал, прислонившись к стене, но как только увидел вошедшую «Пэнси», тотчас захлопнул книгу и сунул под подушку. — Это ты, — без тени эмоций отметил он и повторил свой вопрос: — Что там у вас? Видеть его так близко, говорить с ним оказалось куда более волнительно, чем Гермиона ожидала. — Забини превратил блюдце в змею, — стараясь сохранять самообладание, объяснила она, — и мы… — Придурки, — беззлобно ухмыльнулся Драко и не слишком радушно поинтересовался: — Зачем пришла? Еще перед тем, как идти на дело, Гермиона долго думала с чего стоит начать этот разговор и решила, что обсуждение погоды подойдет как нельзя лучше. — Мороз и солнце; день чудесный, — продекламировала она слова русского классика, о котором Драко просто не мог слышать прежде. — Идем погуляем. Обстреляем снежками малолеток, поглумимся над троицей придурков. Она надеялась, что, показав пренебрежение к Гарри, Рону и себе самой, сойдет за настоящую Пэнси. Судя по равнодушному лицу Драко, не выражающему никаких сомнений, сошла. — Да ну, — он зевнул и лег, сунув руки под голову. — Лень. — Ну ладно. — Гермиона замялась. В ее воображении Драко живо подхватывал тему и перемывал ей и ее друзьям косточки. Но так как делать этого он не стал, пришлось самой. — Я видела, как эта дура составляла список подарков, — проговорила она, сделав пару шагов в комнату. Что там Пэнси обычно делала? Поглаживала Драко по волосам? Гермиона подошла еще ближе и присела на край кровати. Драко наблюдал за ней без тени эмоций на лице. — Представляешь? Она хочет поздравить с Рождеством всех этих грязных, вонючих домовиков. — Судя по тому, что возражений она по-прежнему не встречала, все шло как по маслу. Запустив пальцы в волосы Драко, Гермиона вздрогнула от волнения. Рука прошлась несмело и осторожно. Драко продолжал лежать. — И что еще делала «эта дура»? — спросил он равнодушно. — Не знаю, — Гермиона пожала плечами. — Кажется, не оставляет свою дурацкую идею освободить этих замарашек. Первой живой реакцией от Драко стал смех. Неожиданно. — Пусть попытается, — ухмыльнулся он. — Много ли у нее одной выйдет? Гермиона закусила губу. Он был прав: одна она справлялась из рук вон плохо. Но Пэнси такое огорчать не должно, так что пришлось улыбнуться, губы Драко снова тронула усмешка. — Нужно было дольше играть с ней, — заявил он. — Заставить дурочку влюбиться без памяти и стать моей послушной домашней зверушкой. Но не смог выдерживать ее бред, ты понимаешь. Дышать стало тяжело. Ком сдавил горло, заставил задыхаться. Гермиона вынудила себя кивнуть и продолжить водить рукой по волосам, хотя теперь это давалось еще труднее, чем раньше. Дыхание выровнять никак не выходило. Драко играл с ней — не это хотелось услышать, прикинувшись другой девушкой, но теперь все остальное становилось неважным. Основное она узнала, можно было уходить. Однако двинуться Гермиона не успела, Драко перехватил ее ладонь. Сжал пальцы и, заглянув в глаза, мягко спросил: — Ты же поедешь со мной? Гермиона не хотела слушать его более ни минуты. Не хотела говорить с ним, отвечать, но внезапная смена темы вынудила задержаться. — М-м? — протянула тихо. Сил на слова не осталось. — В мэнор, — пояснил Драко и потянул на себя. Гермиона не стала сопротивляться. Замерла, позволив ему делать с Пэнси все, что ему хотелось. Драко уложил ее рядом, убрал волосы с лица и повторил: — Поедешь в сочельник со мной? — Я… — Гермиона понимала, что должна что-то ответить, как понимала и то, что не может бросаться обещаниями за другого человека. — Да, наверное… — пробормотала она. — Я должна подумать… Спроси об этом завтра, я скажу точно. — Брось, — Драко подался вперед, прижал ее к кровати своей грудью и зашептал, обдав ухо горячим дыханием: — Ты просто обязана поехать со мной. Ты же знаешь, там будет тетя и… — он запнулся и нехотя закончил: — Дядя Рудольфус. Это первая наша встреча, с тех пор, как отец все узнал, и я… Ты не можешь меня бросить. — О… — Гермиона растерялась. Драко казался таким уязвимым, что она чуть было не согласилась слепо на все на свете. Конечно, ему нужна поддержка в такой день, но ведь он просил не ее. И отвечать за Пэнси она права не имела. — Думаешь, он будет сильно зол? — вместо этого спросила она. Драко отодвинулся, чтобы поймать ее взгляд. — Зол? — переспросил он. — О нет, он не бывает зол. Он даже бьет с улыбкой. Сказано это было так просто, что дрожь пробежала по телу. Драко привык к насилию — этого бедного, запуганного ребенка хотелось защитить. — Мне жаль, — пролепетала Гермиона. — Мне правда очень жаль… Драко скользнул по ее лицу взглядом, остановился на губах, сглотнул. — Я знаю, — кивнул он серьезно и, прикрыв глаза, требовательно и жадно ее поцеловал.