А! я поцеловала твои уста, Иоканаан, я поцеловала твои уста. На твоих губах был горький вкус. Это был вкус крови?.. Но, может быть, это был вкус любви… Говорят, у любви горький вкус… Впрочем, что с того? что с того? Я поцеловала твои уста, Иоканаан. Оскар Уайльд «Саломея»
Диван пустовал. Вергилий сильно удивился, спустившись утром вниз и не обнаружив там Данте. Дом молчал. Вергилий даже подумал было, что Данте в спальне на втором этаже, вместе с Неро, но, когда прошёл мимо стола, взгляд зацепился на сложенный вдвое листок, поставленный пирамидкой. Раньше это место пустовало. Вергилий взял бумагу в руки и развернул, читая одну-единственную строчку корявым почерком Данте: «На пару дней. Д». Вчера звонил частный клиент. Дело в соседнем округе, до него езды только полтора-два дня туда, и столько же обратно. Сразу же договорились поехать втроём, но атмосфера в агентстве накалялась, Леди, Триш и Нико снова предпочитали лишний раз не появляться в агентстве: все чувствовали, что ничего не решается, электричество скапливается, но совсем скоро резерв свободного места закончится, и оно шарахнет со всей силы. Наступил август, а между ними ничего не поменялось, кроме того, что Данте предпочитал вообще не отсвечивать и постоянно где-то шатался, не попадаясь на глаза ни Неро, ни Вергилию. Понимал, что в любой момент его могут припереть к стенке, а потому слинял. И ради этого — ну надо же — потрудился встать пораньше. Кофе горчил больше обычного. Строчки из книги расплывались перед глазами: Вергилий в тихой ярости. К тому моменту, как на кухню спустился сонный и озадаченный Неро, он уже, если б мог, материализовал бы над собой тучу, и с неё успешно сыпался град со снегом и сверкали молнии между тяжёлыми иссиня-чёрными сгустками воздушной влаги. — Где Данте? — спросил Неро, присаживаясь на стул. Вергилий притянул ему листок, не отрывая взгляда от книги. Мальчишка ни в чём не виноват, мальчишка ни в чём не виноват, мальчишка ни в чём не виноват… Успокойся. — Сукин сын! — прорычал Неро, с такой резвостью подорвавшись с места, что стул, проскрипев ножками по дереву, свалился на пол. — К дьяволу его, — тихо и низко сказал Вергилий, закрывая и откладывая книгу. — В общем-то, что он есть, что его нет, на нашей нынешней жизни это никак не отразится. Только станет тише без его постоянной болтовни. Неро с сомнением глянул на него. Влюблённый мальчишка, не умеешь по-настоящему злиться, Данте вернётся, и ты простишь ему что угодно. Верный и храбрый щенок. — Как только он, — Вергилий допил кофе и медленно отставил чашку, — сюда заявится, я оторву ему голову. Прошу тебя мне в этот раз не мешать. Неро почему-то опасался, что Вергилий сказал это всерьёз. Молча, они вышли во двор, тут же оборачиваясь в дьявольский триггер, и дрались так ожесточённо, что Неро случайно содрал с брюха Вергилия пласт незащищённой кожи, а ему самому едва не повыкалывал глаза острый хвост. Раны на них двоих заживали целый день.∞ ◆ ∞
Вересковые пустоши тихо шелестели от ветра. Нежно-розовые мелкие цветочки сливались в единое поле. Там, за их пыльным задним двором, где ничего не росло, кроме дерева, начинались холмы и поля, покрытые травами. Если ветер дул с их стороны, в воздухе сладковато пахло пыльцой. Вергилий вытащил на крыльцо кресло и сидел в нём, то читая, то, время от времени, закрывая книгу и смотря вперёд, туда, где граница неба с лёгкими облаками сливалась с границей холмов. В эти моменты, когда они с Неро уже прошлись по городу с дежурным патрулем — раз в неделю для профилактики за счёт средств из городской казны — и убили несколько демонов, предотвратив, возможно, человеческие смерти, Вергилий больше обычного чувствовал себя Ви. Человеком, которого успокаивала природа и увлекали книги. Человеком, которому требовался человек. Вергилий не против общения с Неро, где-то очень глубоко внутри (там же, где хранились, заточённые, воспоминания Ви), он даже получал от их диалогов удовольствие. Однако тому, кто большую часть времени провёл, в обществе с демонами и прочими отмороженными ублюдками, очень сложно выстроить здоровое взаимодействие с нормальными людьми. С Данте проще. Им не всегда нужны слова: каждый из них — часть другого, а себя Вергилию зачастую понять легче, чем кого бы то ни было. С Данте можно не пытаться выстраивать мягкую подложку, подбирать слова, опасаться за слишком грубое или неподобающее поведение. С Неро иначе. Не так уж, наверное, и сложно, но непривычно. Мальчишка сильно похож на Данте, это намного упрощало дело, но не сводило трудности к нулю. Дверь заскрипела. Что-то застучало, загремело, загрохотало. Сначала в проёме показались ножки, затем спинка и уже после сам Неро (лёгок на помине), несущий впереди себя второй стул. Москитная дверь за ним тут же захлопнулась. Он поставил стул в полуметре от кресла Вергилия и плюхнулся на него. Забавно: обычно он сидел на ступенях. Вергилий отложил книгу на колени, посмотрел на Неро с немым вопросом. Мальчишка долго молчал. Тоже, по какой-то необъяснимой причине, тянулся к нему, и Вергилий это видел. Старался не спугнуть, контролировал себя (это давалось нелегко) во всём. Неро не походил на пугливого хорька, но, скорее, Вергилий знал, на что походил он сам: на демона, загубившего множество жизней в угоду своим низменным желаниям. Главное вовремя остановиться. Он не смог, но, к счастью, за него это сделали Данте и Неро. Неро теребил в руках толстую книгу в тёмно-зелёной обложке. Вергилий не мог прочитать её название, но точно знал, что это не из его коллекции и не из библиотеки — там он уже перечитал и выучил наизусть всё. — Ты помнишь всё, что было с Ви? — выпалил Неро, волнуясь. Но глаз не отводил — смотрел прямо и смело, готовый к любому ответу. Наверняка давно хотел спросить это, но всё не мог выбрать подходящий момент. — Формулируй вопросы конкретнее. Тебя ведь интересует не «всё», а то, помню ли я наши поцелуи. Неро неохотно кивнул: — Тогда я не знал, что ты мой отец. — Вернее, какая-то его часть. — Но ты знал. Вергилий кивнул. — И почему ты не остановил это? — Потому что это был не совсем я. Ви был одиноким, брошенным всеми человеком, нуждающимся в защите и человеческом тепле. Взамен он был готов делиться своим. Ты был для него идеальным… всем. К тому же, он узнал всё не сразу — мои воспоминания возвращались к нему постепенно, и, когда он понял всё, было поздно. Между вами уже установилась душевная близость. Времени в запасе оставалось немного, и он не стал им пренебрегать. Если ты хочешь знать, как много во мне Ви, то скажу: не половина. Я больше, чем Ви и Уризен, но их во мне достаточно. — И то, что было между мной и Ви… — Неро всё-таки застеснялся. Его шею и щёки покрыл тонкий слой неровных красноватых пятен. — Никуда не делось. Оно по-прежнему со мной, — подтвердил Вергилий. — Разве это не дико? Ты мой отец. — А Данте — твой дядя. Не вижу, чтобы конкретно этот фактор мешал вашим отношениям, — ухмыльнулся Вергилий. — Мы полудемоны, Нер-ро, — низко рыкнул он, — то, что для людей ужасно, для нас не так уж и категорично. Та часть тебя, что наслаждается видом, запахом и вкусом крови, та часть тебя, что позволяет убивать, пусть даже только «врагов», других демонов — она же не даёт тебе испытывать муки совести по поводу многих глупых моральных рамок. В общем-то, плевать на людей и их правила, достаточно того, что мы спасаем их задницы, и за это они должны быть благодарны. — Хорошо, что тебя не слышит Данте, — фыркнул Неро. — Данте отдал предпочтение своей человеческой половине. Культивировал её, о демонской, пока рос, даже не знал, а когда вспомнил, стал ею пользоваться во благо людям. Но я никогда не забывал, кто мы есть. Я попал в мир, намного хуже мира, в котором жил брат. Это даже удивительно, да? — Вергилий посмотрел на задний двор и зелень, начинающуюся сразу после него. — Как, имея одинаковые исходные данные, всё зависит от обстоятельств. Дерево растёт среди голой земли, а сразу за ним — луга зелени. Мне приходилось защищаться, но не от демонов, а от людей, которые могут быть в тысячи раз хуже. Неро молчал, рассматривая то дерево, то летнюю августовскую зелень позади двора. В словах Вергилия не звучало жалости к себе. Впрочем, и Ви никогда не жаловался на жизнь, кроме, разве что, признания перед самым концом. Это многое объясняло, но всё равно не оправдывало Вергилия до конца. Что было бы, если бы Неро и Данте не остановили Уризена? По его вине погибло много невинных людей, и никто из них, особенно в Рэд Грэйве, не сделал ничего настолько дурного, чтобы заслужить подобный исход. Но Вергилий изменился. То, каким его впервые увидел Неро, и то, каким он вернулся из Ада с Данте — это разные Вергилии. Какие бы ужасы братья там ни пережили, они пошли Вергилию только на пользу. Неро думал ещё несколько секунд, решая, можно ли спросить то, что он хочет. Вечер тихий, солнце только начинало садиться, и момента, лучше этого, может не представиться. Выпрямившись на стуле, Неро уточнил: — Какая из двух половин любит Данте? — Эта математика ничего не покажет, — отмахнулся Вергилий. — Может, и не имеет никакого значения. — И всё же ты любишь его. — Как и ты, — Вергилий повёл плечами. Ему не хотелось это признавать. — Я тебе не соперник. — Разумеется, нет, — ответил Вергилий, снисходительно смотря на мальчишку. — Я сильнее. — Напомнить ваш с Данте бой перед Адом? — Неро откинулся на спинку и сощурил глаза. — Тебе просто повезло. Неро не стал спорить, иначе бы они просидели так до утра. Вергилий, конечно, сильный, но не настолько непобедимый, как Неро казалось поначалу. Чем больше они спарринговались, тем чаще у них выходила ничья. Неро вспомнил про книгу на коленях. Посмотрел на неё, как будто увидел впервые, хотя в книжной лавке пробыл почти полтора часа, выбирая то, что могло бы понравиться Вергилию. С чего-то нужно было начинать общение, и сейчас, когда Данте нет, тишина между ними проступала слишком отчётливым рельефом. — Я купил тебе книгу, — Неро протянул толстый том Вергилию. — Подумал, мы могли бы прочитать её и обсудить… Надеюсь, ты не читал… Книга легла в руки приятной тяжестью. Бронзовые буквы на обложке утверждали, что он держал в руках полное собрание сочинений Оскара Уайльда. Губы сами собой наметили улыбку: когда-то ещё в прошлой жизни мама читала им с Данте на ночь его грустные, слишком правдиво-метафоричные сказки. — Благодарю, — Вергилий кивнул. — Только сказки. До остального не доходили руки. Ты знал, что Уайльд родился в Ирландии, но британцы любят считать, что эти произведения — достояние их нации? И это при том, что своё имя он предпочитал произносить на французский манер с ударением на последний слог и даже написал на французском одну пьесу? Неро покачал головой: — А разве британцы в каком-то смысле не правы? Я думаю, как бы они ни хотели быть разными народами, их всё равно многое объединяет. — Главное не говори этого при ирландцах, — заметил Вергилий. — Ты слишком много знаешь о человеке, чьи книги не читал. — Наша с Данте мама была учителем французского языка и литературы. Я многое узнал от неё. Вергилий едва-едва улыбался. Обычный человек, не знакомый с ним, сказал бы, что лицо стало менее устрашающим и угрюмым, но Неро точно знал, что это намёк на бледную, полупрозрачную улыбку.∞ ◆ ∞
На полу у пока ещё пустого книжного стеллажа неровными стопками лежали книги. Стеллаж привезли всего около часа назад, уже собранный, абсолютно точно новенький и пахнущий деревом, он отлично вписался в интерьер (если это вообще можно так назвать) приёмной, заняв небольшую пустующую нишу около стены. «Данте будет не в восторге», — сказал Неро, наблюдая, как крепкий мужчина в синей спецовке прилаживал стеллаж к стене. «Это его проблемы, — ответил Вергилий, складывая новую порцию книг из своей комнаты на пол. — Пока Данте нет, этим нужно пользоваться». Это точно. С отъезда Данте прошла ровно неделя. Книги в небольшой гостевой спальне уже заняли весь подоконник и тумбочку, им требовался достойный дом. А поскольку Вергилий собирался и дальше жить в этом, прости дьявол, клоповнике, то его стоило сделать более удобным, функциональным и отвечающим всем потребностям. Почему бы не начать с книжного стеллажа? Тем более сейчас, когда Данте нет, они с Неро чудесным образом лишены бурчания и ворчания того по поводу изменений в доме (в плане подобных перемен он оказался тем ещё дедом). Судя по тому, сколько томов Вергилий вынес со второго этажа, стеллаж оказался как нельзя кстати. Неро сидел в кресле около и смотрел, как книги, по одной Вергилию известной системе, занимали свои места. Верхняя полка: высокие тонкие книги в плотном картонном переплёте, потеснившись, заняли всё пространство. Вторая полка: книжечки потолще и короче предыдущих, тоже скользили бок о бок, хвастаясь друг перед другом корешками. — Зачем тебе столько книг? — спросил Неро, рассматривая сосредоточенного, по обыкновению хмурого Вергилия. Вергилий поставил ещё одну книгу на полку и, одёрнув чуть задравшийся жилет (Неро ни разу, кроме самого первого вечера, не видел его в домашней одежде), повернулся к нему с крайне презрительным выражением лица: — То есть? — уточнил Вергилий, приподняв правую бровь ровно на столько, чтобы дать понять Неро, как он возмущён его глупым вопросом. — Ты же не будешь перечитывать их все. То есть, у тебя наверняка есть любимчики, к которым ты время от времени возвращаешься, но большую часть из этого, — Неро махнул рукой на стеллаж и пол вокруг него, — ты больше никогда не откроешь. Их можно было бы сдать в библиотеку, чтобы они не занимали место и приносили пользу другим. — Пользу другим, — снисходительно повторил Вергилий, возвращаясь к прерванному занятию. Он наклонился и взял с пола очередную книгу в твёрдом переплёте, открыл её, и страницы, будто девственно-новые, хрустнули. — Я купил их на заработанные деньги, почему же мне следует что-то жертвовать ради чужих мне людей? Это моя собственность. — Вергилий поставил том Шекспира рядом с другими и добавил: — К тому же, мне приносит некоторое удовольствие смотреть на эти корешки и помнить, что я их прочёл, когда и в какой момент жизни. Неро пожал плечами. Вергилий продолжил заполнять полки. Удивительно, но тишина между ними не липла к языку, не зудела в ушах. Она успокаивала. И хотя Неро спокойно мог проводить время где угодно, или торчать у Нико, как он частенько это делал, всё же предпочёл остаться в доме, рядом с Вергилием. За ним приятно наблюдать: плавные движения, певучие жесты, тонкие, но сильные пальцы рук с ухоженными ногтями. Временами можно было забыть, что он близнец Данте — настолько они по-разному могли вести себя. Но потом Вергилий говорил с той же, что и Данте, интонацией, или принимал идентичную позу, даже не осознавая, как, в самой сути, они едины. Разное нутро под одной оболочкой. Чем больше Неро общался с Вергилием, тем больше замечал в нём отголоски Ви, и каждый раз, находя в отстранённом и демоническом то хрупкое и живое, радовался. Это удивительно, но Вергилий не такой уж и ублюдок. (Ладно, он тот ещё ублюдок, но интересный.) Он даже пытался не язвить Неро, но сущность не скроешь, и ядовитый язык нет-нет, да и добавлял в их диалоги перчинки. Впрочем, Неро не отставал. Разговаривали немного и в основном на нейтральные темы. Неро мечтал спросить о матери, понимая: пока рано, ему ничего не ответят. Стеллаж постепенно заполнялся. — Девять месяцев прошло с тех пор, как мы вернулись, — вдруг произнёс Вергилий. Он поставил последнюю книгу. Ещё осталось несколько свободных полок для будущих покупок. — Данте… — Ему нужно время, — перебил Неро. — Это нам с тобой нужно было время, — недовольно отозвался Вергилий. — А он оказался в отличной позиции, в которой его любят сразу двое. Бедняжка какая, врагу не пожелаешь такой участи. — Он отошёл метра на три, чтобы посмотреть со стороны на результат своих трудов. — Если Данте что-то и нужно, то хороший пинок под зад. — Он переживает за твою реакцию. — Я не умею делиться, и это не изменится ни через год, ни через десять. Данте прекрасно это известно. — Ты не хочешь, — возразил Неро. — В этом и проблема. Что ты чувствовал, когда видел нас вместе? Что думал? — Хотел загрызть тебя до смерти, — спокойно сказал Вергилий. — В последний раз подумал о том, что он вообще не касался меня все эти месяцы. — Но не загрыз же, — Неро встал с кресла и пересел на диван, подтянув к себе левую ногу, правую оставляя на полу. — Ты лучше, чем думаешь, и способен на большее, чем негативные эмоции. Я это знаю, потому что общался с Ви. Вергилий тоже присел на диван. Неро прикрыл глаза, опираясь щекой на своё колено. Несколько минут молчали. Неро ощутил слабое тепло на правой ладони — Вергилий положил поверх неё свои пальцы, слабо сжимая. — Прости за руку, — сказал он. Неро приоткрыл глаза, несмело перевернул ладонь, скрещивая на пробу их пальцы. Вергилий не отстранился. Смотрелось необычно: два идентичных лоскута кожи, почти белых и до того тонких, что просматривались синевато-фиолетовые вены. — Это меньшее, за что ты должен извиняться, — пробормотал Неро. — И не только передо мной. Вергилий фыркнул, мол, вот ещё. — Но начало положено. …у Вергилия прохладные сухие губы. Поцелуй не похож ни на касание Ви, ни на касание Данте. Очень медленный, изучающий с интересом, без похоти и страсти. Неро распробовал новый вкус и аромат, потянулся в ответ. Вергилий положил руку ему на шею, прижал ближе, не давая отстранится. Можно подумать, что Неро собирался… Неро с его любовью ко всему красному, шумному и огнестрельному очень походил на Данте. Даже манера поцелуя та же — нетерпеливо-торопливая, влажная и ласковая. Вергилий с лицом и голосом Данте тактильно сильно отличался от него: волосы короче, гладкое лицо без щетины, основательность и усмирение. Но даже в его льдах можно было найти залив с талой водой и отогреться. Неро дышал размеренно и ясно мыслил. Он целовал своего отца. Это хорошо, приятно и правильно. Он ни о чём не жалел.∞ ◆ ∞
Данте вернулся следующим поздним вечером, когда Неро и Вергилий уже разошлись по комнатам и готовились ко сну. Неро почти спал, лавируя в дрёме между мягчайшей невесомостью и реальностью, когда со стороны лестницы раздались тяжёлые торопливые шаги. Вергилий промчался мимо, и одна эта несвойственная ему спешка уже давала понять, что он в ярости. Москитная дверь, ведущая на задний двор, хлопнула со всей дури (вторую дверь летом по ночам не закрывали, чтобы по дому гулял сквозняк, да и кому в голову придёт сунуть нос в логово полудемонов). Неро нехотя поднялся с дивана (последние несколько дней он спал на нём), босой и одетый только в нижнее бельё и старую футболку Данте, потопал на разведку. На улице стоял стрёкот насекомых, молочно-голубая луна превращала весь двор в освещённое озеро. К дому, немного сгорбившись и взвалив за спину дорожную сумку, подходил Данте. Неро прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди. Стоящий у крыльца Вергилий повернулся к нему. Неро пожал плечами: — Тебе, конечно, не требуется моё разрешение, но всё равно делай что хочешь. Этому козлу давно пора дать пинок под зад. Вергилий ухмыльнулся, услышав в устах Неро свои же слова. Спустя мгновение он уже подлетал к Данте — в руках у него сияла, не хуже луны, Ямато. Неро зевнул. Когда у него закончилось терпение — он пришёл к Данте сам и взял то, что заслуживал. Теперь терпение закончилось у Вергилия (видимо, отъезд брата стал последней каплей в и без того неглубокой чаше), и тот намеревался нашинковать близнеца на тонкие слайсы. Неро не собирался его останавливать, нет, не в этот раз. Вергилий точно не отвинтит Данте башку — потому что сильно изменился за эти месяцы, а все остальные ранения заживут. «Как на собаке сутулой», — с ехидцей подумал Неро, наблюдая, как Данте, проявляя меч, даёт Вергилию отпор. Поделом. (Он всё ещё страшно влюблён и не менее страшно зол на Данте и его тупизм.) — Это что, семейная черта, — рычал Данте, отбивая атаку брата. Он устал после работы и долгой дороги, преимущество было не на его стороне. — Встречать дракой? Неро поджал губы. За всё время, что они прожили втроём, никто не поднимал тему родства. Ну, ту самую тему, что Вергилий и Неро, вообще-то, отец и сын (которые нынче с глубоким чувством исследовали рты друг друга, пробуя на вкус губы и язык другого). Вергилий зарычал. Лезвие катаны с искрами и звоном отбило Демоническое оружие, полоснув Данте по горлу. Неро рассудил, что здесь справятся без него, бросил на сцепившихся сыновей Спарды ещё один взгляд и ушёл обратно в дом. Устраивать с Данте разговор прямо сегодня он был не намерен, подождёт до утра. К тому же, он так зол на Данте, что видеть его не желал (но в то же время задница зудела от сдерживаемой месяцами похоти, и рот сам собой наполнялся слюной, стоило ему только представить член Данте в своих руках или во рту). Неро предполагал, что бой закончится победой Вергилия: Данте выглядел усталым и не настроенным на сопротивление. Снова. Однако оставаться и смотреть на неравную схватку ради того, чтобы подтвердить свою правоту, он не стал. Ушёл в дом, опуская тело на мятые простыни, а голову на мягкую подушку. Незаметно для себя Неро снова уснул. …глухой грохот резко вырвал Неро из сна. Он мгновенно распахнул глаза, всматриваясь в темноту, пытаясь понять, где находится и что происходит. Зрение медленно фокусировалось, и вот уже кромешная тьма приобрела знакомые черты приёмной: вот невысокий потолок, вон знакомое, распахнутое настежь, окно, вон полупрозрачная занавеска, вздувшаяся от сквозняка пузырём, как парус. Стены, обитые панелями. Он дома, и дом этот застыл в неестественной тишине. Может, и шум ему только приснился? На что он был похож? Как будто кто-то сделал это непроизвольно, а теперь, желая быть незамеченным, затаился, выжидая реакции на промах. Неро потёр глаза, лениво ведя спор с самим собой: одна часть его разума настаивала на том, что всё это ему только приснилось, вторая часть верила ощущениям тела и подсказывала, что тишина — вовсе не та, какой хочет показаться со стороны. Неро полежал ещё немного, прислушиваясь. Наконец, пласт вакуума, куда не проникал звук, лопнул — со второго этажа послышалась какая-то возня, лёгкий стук, будто на деревянный пол упала металлическая пряжка ремня, тихий, неразличимый шёпот. Всё это Неро услышал только благодаря обострённым чувствам, доставшимся ему вместе с демонской кровью. Впрочем, голоса не разобрать даже ему. Вскоре шёпот стих — осталось только то, что принято называть «звуками секса». Данте и Вергилий, судя по всему, старались не шуметь, но бестолку: Неро знал, как звучит эта мелодия тел и чувств, когда сливается в единую зигзагообразную линию. Сложив руки на животе, он слушал, как этажом выше два брата мирятся (или, быть может, таким образом продолжают свой бой?). Он слушал и узнавал, желая не лежать на этом проклятом диване в одиночестве, а хотя бы просто присутствовать там в качестве невидимого свидетеля. Чтобы напомнить себе, как движется Данте в порыве принести и получить удовольствие; чтобы узнать, как при этом выглядит Вергилий, так же ему хорошо с братом, как и Неро, насколько он груб или нежен, как много он нашёл сокровенных мест, прикосновение к которым заставляет Данте рычать и скулить одновременно… Истома скапливалась внизу живота, ядом оплетала кисти рук, вынуждая их спуститься ниже. Неро не поддавался. Сжав колени, лежал с закрытыми глазами, пытаясь визуализировать происходящее наверху. Неужели и Вергилий чувствовал себя так же в тот раз, когда (скорее всего) слышал их с Данте? Странное тяжёлое чувство, тянущееся, но совсем не болезненное, скорее, скорбное и безутешное. Ночью время течёт иначе. Неро казалось, будто прошли часы, а, может, и не казалось — когда на втором этаже расстелилось плотной стеной естественное затишье, в восточные окна уже брызгал бледный, пока ещё неокрепший, рассвет. Из душевой наверху раздался плеск воды, спустя несколько секунд заскрипела лестница, и вниз спустился Вергилий. Он, под вуалью сумерек, едва слышно проскользнул во вторую душевую. Значит, разделились. Действительно, при всём желании в небольшие кабинки не влезут два взрослых мужика. Несмотря на то, что Вергилий обосновался наверху, купаться он всегда спускался вниз — как повелось с первого дня. Неро полежал ещё минуту, слушая, как всего в нескольких метрах от него через тонкую дверь шуршал Вергилий, не торопясь включить воду. Желание всё ещё неспешно бурлило в паху, кипело медленно и неторопливо, как горячая карамель в сотейнике. Не давая себе лишних минут на сомнения, Неро поднялся и, минуя все скрипящие половицы, оказался перед дверью в душевую. Всего каких-то одиннадцать шагов, вдох и последний шаг. Дверь за спиной скрипуче вернулась на место, щёлкнул язычок замка, вставая обратно в паз. Вергилий стоял у кабины в серебристых сатиновых штанах от пижамы — не успел раздеться (совсем нагим разгуливать по дому ему мешала гордость). Неро прислонился спиной к двери, рассматривая тонкую, синеватую от множества просвечивающих вен, кожу: рельеф ключиц, крепкая грудь, бледно-розовые соски, стройное, крепкое тело. Мышцы не настолько очевидны, как у Данте — только намёк на них. Изящная грация, застывшая сталью. — Как оно было? — спросил Неро, продолжая разглядывать непривычно открытую плоть перед собой: никаких рубашек-жилетов-плащей, слоёв ткани, обычно облегающих Вергилия, как броня, ничего лишнего — только кожа, и кожа, и кожа, в нужных местах покрытая редкими светлыми волосками, которые чем ближе к паху, тем становились темнее. — Замечательно, — сыто ухмыльнулся Вергилий, отчего его живот чуть дёрнулся, и Неро заворожённо прикипел взглядом к аккуратному миндалевидному пупку. Несколько секунд между ними звенела тишина. Неро не поднимал глаз на лицо Вергилия: был не готов к его реакции на вторжение в личное пространство. Вергилий опустил взгляд вниз, туда, где заканчивалась футболка и виднелось нижнее бельё с уже заметным влажным пятном. Неро возбуждён и довольно сильно. — Понравилось подслушивать? — Вергилий толкнул Неро назад, вжимая его спиной в дверь, давя левым предплечьем на грудь. — Хочешь знать, как это было? Неро молча кивнул. Вергилий, то ли возмущённый выходкой Неро, то ли что-то задумавший (диапазон его голоса редко когда менялся), скользнул пальцами правой руки по его груди, спустился к дрогнувшему животу. Висящая низко лампа била в глаза желтоватым светом, и Неро смежил веки, ощущая через бельё прикосновение твёрдой прохладной руки. Вергилий взял его член в горсть, несильно сжал на считанные секунды и отпустил, проводя внутренней стороной ладони вверх и вниз. — Это было изумительно. Я одержал над Данте победу в поединке. Он был уставшим и очень, очень злым, — Вергилий приблизился к Неро вплотную, зашептал ему на самое ухо. У Неро по спине от затылка до задницы прошлась колючая проволока возбуждения. — Он затащил меня на второй этаж, в вашу спальню. И взял без подготовки. Мы даже не разделись толком, одежда нам сильно мешала. Вергилий оттянул резинку трусов Неро, опустил пальцы в самый жар, сжимая член под головкой и ведя ладонь ниже. Неро тихо выдохнул. — Но даже так это было великолепно, — продолжил Вергилий. — Данте был в такой ярости, что растерзал мне всю шею и грудь, а потом жадно и алчно, ну, знаешь, как умеет только он, слизывал кровь до тех пор, пока от неё не осталось и следа. Будто в качестве доказательства того, что Данте идеально его вылизал, Вергилий прижался своей грудью к его, мягко потёрся. Температура тела — ни тёплая, ни холодная — походила на объятия волн, когда меж них тепло и спокойно, но стоит только выйти из воды, как пробирает озноб. Вергилий едва-едва отстранился, и Неро тут же поднял обе руки, прижимая его обратно к себе. Тот неслышно усмехнулся над ухом, провёл кончиком упругого языка по хрящику и продолжил: — Наверняка, с тобой он никогда не обходился так грубо, — Вергилий ощутимо прикусил мочку, сжал пальцы на члене до боли. Неро сдавленно выдохнул. — Но мне это нравится. А Данте хороший любовник — он никогда не думает только о себе, правда? — Да, — согласился Неро, ощущая, как пульсирует его член в железных тисках — замерших пальцах Вергилия. — После мы поменялись, — почти ласково заговорил Вергилий. — Я был с Данте нежен, и долго растягивал его прежде чем проникнуть внутрь. Ты знаешь, он всегда такой тесный и горячий, как уголь. Неро мысленно согласился. Данте действительно будто всегда температурил, он излучал жар в любое время года, и таково его нормальное состояние. Вергилий медленно ослабил тиски, ласково заводил рукой, то оттягивая крайнюю плоть вниз, то полностью закрывая ею головку. — Когда я двигался в нём, то подстёгивал его бёдра, бока и грудь хвостом. Он это любит. Любит, когда приятно и больно одновременно. Данте изо всех сил старался сдерживать стоны — ну знаешь эти его стоны, ох… Он так не хотел, чтобы ты нас услышал и расстроился… Даже рядом со мной продолжал думать о тебе. Неро прикусил губу — Вергилий набирал обороты. Томность давно переросла в гудение бесконечного возбуждения, в голове, кроме приятного голоса, ничего. Живот напрягся в ожидании разрядки. Неро откинул голову, стукаясь затылком о дерево и дыша ртом. — Данте так сильно кончил, так сжался вокруг меня, — Вергилий сомкнул пальцы на члене Неро потуже, — что мне пришлось последовать за ним незамедлительно… Вергилий поцеловал его за ухом, спустился губами к шее, оставляя несколько ледяных поцелуев, прикусил кадык, ловя выдохи Неро и едва улыбаясь самому себе. — …и после этого я вышел из Данте, чтобы спуститься к нему между подрагивающих, как у тебя сейчас, — Вергилий дотронулся коленом до внутренней стороны бедра Неро, — ног, чтобы взять его член в рот… я собрал всё его семя губами и языком. Вергилий поцеловал Неро в губы. Сначала мягко дотронулся до них, и, когда Неро приоткрыл рот, проник в него языком, ведя им по внутренним сторонам щёк, дёснам, верхнему, нижнему нёбу и второму, такому же голодному, языку. — Он горький и солёный, — отстраняясь, шептал Вергилий в рот Неро, продолжая водить ладонью по его члену. — И это мне очень нравится. Неро ощущал вкус Данте во рту Вергилия, его запах, его звуки и тело — всё словно происходило здесь и сейчас. Он едва сдерживал стоны удовольствия, позволяя Вергилию всё, отдавая своё тело в его власть. «Ещё-ещё-ещё», — мысленно молил Вергилия Неро, ощущая спазмы грядущего сладкого оргазма. «Быстрее» и «Не останавливайся, умоляю, только не останавливайся». …он не сразу понял, что произошло. Вергилий незаметно убрал руку, выпуская из неё член, ухватился пальцами за резинку трусов Неро, оттягивая её и резко отпуская. Та больно ударила по низу живота. Неро распахнул глаза, полупьяный от ощущений, непонимающе посмотрел на Вергилия. Тот чётко произнёс: — А теперь выйди вон, мне нужен душ. И больше никогда не смей вламываться ко мне куда-либо без моего разрешения. Мгновение — и блеск голубых глаз поменялся на запертую перед носом дверь. Неро прижался спиной к стене рядом. Он боролся с собой какое-то ничтожное время, прежде чем опустить руку в трусы, и, сжимая член, кончить от одного касания. Сердце билось как бешеное, а вместе с ним о кафель за стеной бились капли воды, омывающие насытившееся тело Вергилия.