Я - НАТАЛИ САНКЕР. ДНЕВНИК СЕКРЕТАРШИ

(несколько предыдущих месяцев пропускаются в виду отсутствия в жизни Натали существенных событий) 2 сентября Никогда не представляла себе, что буду относиться к работе, как к чему-то заполняющему все мои эмоции, мысли, все мое существо. Прежде я не помню случая, чтобы моя жизнь была так полна. У меня практически нет свободного времени, но я не чувствую никакого негатива или раздражения. Даже усталости. Наоборот — это прекрасно! Я уже несколько месяцев работаю в доме Габриэля Агреста и просто поражена: здесь словно оживают все те идеи, с иллюзорностью которых я смирилась и чуть ли не похоронила в своем сердце! Во-первых: любовь. Я перестала ждать от судьбы ответного, невероятно-сильного чувства, признав его невозможным. Ни один человек не будет любить тебя до самозабвения, даже если ты его любишь именно так. Но что ответить на мою железобетонную уверенность, если я вижу полное опровержение воочию?! Эмили… Господи, как же он ее любит! Каждый день Габриэль спускается в подвал, приносит роскошные букеты, по несколько часов сидит рядом с женой и разговаривает с ней. Не знаю, слышит ли она его. Никогда не видела ничего более трогательного и печального: он напоминает мне принца, стоящего на коленях рядом с гробом Белоснежки. Кажется, она вот-вот проснется, даже будто чуть улыбается. Но нет, ее сон глубок и крепок, а видения, скорее всего не омрачены болью разбитого сердца. Да и как может быть иначе у такой красавицы? Таким, как Эмили, подобная участь не грозит ни при каких обстоятельствах. Она для дурнушек вроде меня, я это прекрасно понимаю, адекватно оцениваю мои возможности и не питаю ненависти к принцессам. Напротив, я преклоняюсь перед ними, как и все остальные. Перед женой моего шефа особенно — ведь ее сердце наверняка так же красиво! Разве хранилось бы в доме столько ее портретов, если бы она не была добра, великодушна и ласкова? Отношение к ней Адриана только укрепило мои предположения. Адриан очень послушный и вежливый мальчик. Меня он принял очень радушно, у нас с ним сразу завязались приятно-теплые, без излишнего панибратства отношения. Редко у ребенка в его возрасте можно встретить такую внутреннюю организованность. У него чудовищно плотный график: помимо основных предметов у него еще фехтование, китайский язык, фортепьяно, фотосессии… Ни один подросток просто не выдержал бы такой нагрузки! Кроме того Габриэль наконец позволил ему посещать колледж Франсуа Дюпона. Мне кажется, это пойдет Адриану на пользу — он заведет друзей, сможет больше общаться с ровесниками. Ему этого очень не хватает в его не по годам серьезной, почти взрослой жизни! Адриан очень уважает отца, старается во всем ему угодить. Это, конечно, хорошо, но не тогда, когда человек готов пожертвовать столь многим ради одной лишь улыбки! Ведь Габриэль воспринимает это как должное, относится к воспитанию сына так, словно это еще одна работа, которую нужно выполнить безукоризненно. Я не в праве его осуждать: он пережил такой удар судьбы! Возможно, его излишнее рвение к тотальному контролю над сыном объясняется просто желанием уберечь ото всех возможных опасностей единственное оставшееся у него родное и любимое существо? Или такого его виденье заботы? Правда, иногда, когда Адриан смотрит на него с нежной грустью, на лице у него появляется какое-то виноватое выражение, и он подчас может разрешить ему то, что минуту назад запрещал. Скорее всего, его строгость порой смущает его самого, когда она не оправдана… Этими же аргументами можно оправдать и то, что мне — практически чужой для него женщине — он доверил свою тайну, которую не смеет раскрыть даже человеку, имеющему к Эмили самое непосредственное отношение. Бережет психику сына? Но разве легче ему, боготворящему образ матери, верить в то, что она умерла, чем знать, что она в коме, но жива и может очнуться в любой момент? Не думаю. Но не мне учить его, как воспитывать ребенка. У меня самой ведь нет детей, я только в книжках по воспитанию о них читала. Иногда я представляю себя матерью. Вдруг это все-таки когда-нибудь произойдет и мою жизнь озарит солнце?! Я никогда не понимала, как люблю детей, пока не начала общаться с одним из этих цветов жизни! Бедный Адриан! Бедная Эмили! Несчастный Габриэль! Я не представляла, что могу кому-то так сильно сострадать! Во мне поселилось постоянное желание им как-то помочь! Но как? Я не знаю ответа на этот вопрос. А вот с моим непосредственным начальником что-то происходит. Вот уже несколько дней он ходит хмурым, задумчивым, еще более погруженным в себя, чем когда-либо, а во всегда стальных глазах появился какой-то темный, отчаянный блеск. И этот признак огня в Северно-ледовитом океане, хотя и является мощным жизненным показателем, меня тревожит. Может быть, он нашел какой-то новый, но опасный способ вернуть себе возлюбленную? Со мной он не делится своими сомнениями. А я не спрашиваю. Мне казалось, что его доверие сблизит нас. Но нет, он все так же по-деловому холоден со мной, хотя и доволен моей исполнительностью. Хотя нет, вчера моя вера в его непробиваемость сильно пошатнулась. Я недавно простудилась, но не обратила на это внимания. Но днем мне внезапно стало хуже, знобило, голова раскалывалась, координация стала заметно хуже. Я пришла в кабинет к Габриэлю, он начал отдавать мне очередную порцию распоряжений и вдруг остановился на полуслове, изумленно глядя на меня. Затем встал, быстро подошел ко мне и звонким голосом спросил: — Натали, что с Вами? Вам нехорошо? Да ты вся дрожишь! О чем-то беспокоясь, он всегда начинал говорить со мной на «ты». Его ладонь легким, едва ощутимым движением легла мне на лоб. Длинные изящные пальцы Габриэля излучали заботу и показались мне такими успокаивающе-прохладными, что по коже невольно побежали мурашки, не имеющие к лихорадке никакого отношения. Но он убрал руку быстро, и пришлось очнуться, вновь возвращаясь в неприятно-болезненную реальность. — Немедленно в постель! — приказал он своим железным тоном, — Я сейчас же вызову врача! Как можно было так себя не беречь?! — Да, мсье Агрест. Я послушно ушла к себе в комнату. Странно, что его озаботило именно мое состояние, а не тот факт, что я могла кого-нибудь заразить. Адриана, например. Это было безответственно с моей стороны, но я не хотела беспокоить Габриэля. Мой первый больничный за полгода. Врач пришел через полчаса. У меня оказалось обычное легкое воспаление верхних дыхательных путей. Если бы Габриэль тут же не купил все необходимые лекарства и не следил за тем, чтобы я соблюдала постельный режим (он даже несколько раз заглядывал в комнату, проверяя, не нарушаю ли я рекомендаций), то сегодня я бы уже заработала себе как минимум ангину. А так стало намного легче. Что это? На улице какие-то крики, беготня! Что там стряслось? Боже, что это за какие-то чудовищные существа, словно сделанные из камня?! Надо предупредить Габриэля — он, наверное, в подвале и ничего не знает! А ведь Адриан в городе! Я молнией вылетела из спальни, метнулась к лифту, спустилась вниз и… Тихо охнув, замерла на пороге потайной комнаты, увидев его силуэт на фоне круглого окна без стекол. Я ожидала чего угодно, только не этого!