***
Олег флегматично делает себе бутерброды, лениво скролля новости на планшете. Должен же он быть в курсе, какого чёрта к ним мусора занесло?! Волков едва не давится горячим кофе, неверяще смотрит в планшет. На экране какой-то психопат в костюме Чумного Доктора толкает пафосную речь. Наш город болен, его пожирает чума коррупции алчности и беззакония и ещё вещает что-то про выжечь эту заразу до тла. А после торжественно сжигает Кирилла Гречкина и всё это в прямом эфире Vmeste, да. — Блять! — наёмник тихо матерится сквозь зубы, вмиг забыв о завтраке. Не трудно догадаться, кто был виновником торжества. В этот раз Птица превзошёл сам себя. Нет, этот ебанутый и раньше бесоёбил, чтобы привлечь внимание Грома, но жечь людей из огнемётов это было немного слишком даже для наёмника вроде Олега. Телохранитель застывает в дверях кабинета, скрестив руки на груди, привалившись к стене, скептически наблюдая за разворачивающимся шоу. — В чём дело, Игорь, ты врываешься ко мне с самого утра! Так не терпится устроить мне допрос с пристрастием и надеть на меня наручники? Я весь твой. Люблю ролевые игры, — радостно восклицает Александр, продолжая глумиться над теряющим последние крупицы терпения полицейским. — Я здесь по делу, — холодно чеканит Гром. — Прошлой ночью Кирилл Гречкин был поджарен в собственной машине. — Фу, как скучно. Игорь, я с детства терпеть не мог палёную гречку. Я, знаете ли, обычно предпочитаю более изысканный завтрак, — томно пропел Птица, облизывая алеющие губы юрким языком, смиряя взбешенного майора дерзким взглядом янтарных глаз. Ворон гордо восседал на интерактивном столе, изящно закинув ногу на ногу, одетый в тонкий шёлковый халат прямо на голое тело. Наряд весьма сомнительный, особенно для встречи с блюстителем закона. Особенно, если вспомнить, что ношением нижнего белья Птица не утруждал никогда. Олег невольно залюбовался им. Янтарные глаза лукаво блестели в свете неоновых ламп, огненно-рыжие волосы неровными прядями спадали на лицо, подчёркивая острые скулы. Тонкий шёлковый халат сполз с плеча, открывая красивую шею Ворона, острые ключицы и левый сосок с блестящим платиновым кольцом, но Птицу это, конечно, абсолютно не смущало, а вот Гром едва не рычал от возмущения, лицезрея столь откровенную и наглую провокацию. Видимо, решив добить майора окончательно, Ворон элегантно закинул ногу на ногу, невзначай демонстрируя полное отсутствие нижнего белья, халат при этом задрался до самого бедра, почти полностью обнажая длинные стройные ноги. — Мда, Шерон Стоун просто нервно курит, — мысленно прокомментировал Волков. Всё-таки Птица был потрясающе бесстыжей тварью. Наёмнику было даже немного жаль незадачливого мента. Ну почти. — Повторяю ещё раз, — Гром грозно рычит, нависая над продолжающим глумится Разумовским. — Где Вы были прошлой ночью, с двух до трёх утра? — Ну точно псина бешеная. Того и гляди в горло вцепится, — усмехается наёмник. — В своей тёплой постельке, как все нормальные люди. Разумеется, не один, — похабно усмехается Александр бесстыдно, глядя в глаза Игорю. — Понятие личная жизнь тебе о чём-нибудь говорит? Впрочем, откуда тебе знать, что это такое? — Ваша любовница может подтвердить это? — ядовито выплёвывает Гром, невольно разглядывая вереницу ярких засосов на бледной шее. — Ну почему же сразу любовница? — томно мурлычит компьютерный гений. — Я человек весьма широких взглядов. Простите, если выбор партнёра оскорбляет твою внутреннюю гомофобию, — издевательски смеётся Птица. — Да мне вообще поебать, кто там тебя трахает! — яростно выкрикивает майор. — Единственное, что меня интересует, может он подтвердить твое алиби или нет. — Правда? Тогда почему ты в ярости? — последнюю фразу Птица сладко выдыхает в самые губы детектива, заставляя Игоря резко отшатнуться. Александр разочарованно вздыхает, незаметно нажимая кнопку на интерактивном столе, видимо, решив добить последние нервные клетки мента окончательно. Гром даже на мгновение застывает гротескной статуей, неверяще уставившись на огромный экран во всю стену прямо за спиной рыжей заразы. — Юлия Пчёлкина выглядит потрясающе, — торжествующе произносит Ворон, искренне наслаждаясь произведённым эффектом. На фото Юлия позирует в изысканном дизайнерском свадебном платье нежно-персикового цвета, Марго счастливо смеётся, обнимая теперь уже свою законную жену, для церемонии предпочла короткое изящное платье жемчужного цвета. Девушки и вправду выглядят потрясающе, буквально светятся от счастья. На следующем фото Юлия склоняется к Марго, чувственно целуя, пока Серёжа радостно обсыпает новобрачных лепестками красных роз. Гром замечает на заднем фоне Птицу в фиолетовом костюме, который с лукавой улыбкой что-то нашёптывал стремительно краснеющему Плаксе. Церемония прошла в Амстердаме две недели назад. Дальше мелькали фотографии из свадебного путешествия, которые Марго регулярно присылала Серёже и Птице. Вот селфи на старинном балконе, где девушки в лучах заходящего солнца пьют вино с фруктами на фоне исторического центра Венеции. Фото из музея в Уффици на фоне оригинала картины Венеры Боттичелли, где Марго хитро подмигивает, посылая воздушный поцелуй застрявшему в Башне Серёже. Вот серия фото, сделанных на Гавайях пару дней назад. На них Юля и Марго, отдохнувшие и загоревшие, в ярких купальниках танцуют прямо на песке. Дерзкие, красивые и невероятно счастливые. Девушки задорно смеются, Гром видит, как сияют глаза Юлии, замечает экзотический цветок в алых волосах, делающий её похожей на русалку. — Определённо, расставание с тобой пошло ей на пользу, — ехидно комментирует Разумовский. — Мм, Игорь, тебе не кажется странным, что все твои девушки после встречи с тобой резко решают сменить ориентацию? — глумливо продолжает компьютерный гений. — Неужели, ты настолько безнадёжен в постели? — Заткнись, тварь! — Гром гневно рычит, делая резкий выпад вперёд, намереваясь от души врезать по наглой смазливый роже. Впрочем, рыжая падла легко уворачивается от удара, спрыгивает со стола, отскакивая на безопасное расстояние, заливаясь издевательским смехом. — Олежа, вынеси мусор, — капризно скучающе тянет Птица, замечая стоящего у стены телохранителя. — Мусор, на выход, — холодно бросает Волков, угрожающе скалясь, выпроваживая незваного гостя за дверь. Разумеется, с этим ментом никогда не бывает гладко и просто, но наёмника никогда не пугали трудности. По началу Игорь, конечно, пытался возмущаться громко и матерно. Однако Олег был твёрд, как скала, невозмутимо теснил его к лифту. Оказавшись в закрытом пространстве, Гром по привычке попытался решить конфликт путём старого доброго насилия. Но Волков не лыком шит, устало вздохнув, телохранитель вырубил бесящего мента двумя точными ударами под дых и в челюсть. А после бесцеремонно вышвырнул на улицу, прямо под ноги восторженным журналистам и любопытным коллегам. Олег тихо выматерился себе под нос, явно не ожидая подобного внимания. Коллеги майора внезапно одобрительно загудели и даже зааплодировали от восторга. Видимо, Игорь их всех тоже изрядно достал. И только Димка крутится вокруг Грома, словно преданный щенок, заботливо предлагая водички и ненавязчиво стирая кровь с хмурой ментовской рожи.***
— Марго, включи запись переговоров с Хольт Интернешнл, — прозрачные двери закрылись за спиной наёмника, отрезая Птице пути к отступлению. — Марго, нет! — азартно выкрикивает Александр. — Марго, да, — холодно парирует Волков. — Запускаю видео, — Ворону кажется, что он слышит в голосе ИИ нескрываемое ехидство. — Какого чёрта она вообще тебя слушается? — притворно возмущается Ворон. — У меня приоритет доступа, — торжествующе сообщает Олег. В ту же секунду на огромном экране загружается видео переговоров с Хольтом, которые проходили по видеосвязи месяц назад в более чем неформальной обстановке. Встречаться в своей резиденции с безумным русским лично, и уж тем более лететь в туманный и промозглый Питер, Август благоразумно воздержался. Хотя, наёмник был почти уверен, что Птица очень настаивал на личной встрече. По крайней мере их разделили километры, хотя надо отдать должное Ворону, даже через экран противостоять его мощной сексуальной энергетике и взглядом с поволокой было крайне затруднительно. Птица вальяжно раскинулся на фиолетовым диване в своём любимом шёлковом халате, небрежно закинул стройные ноги на журнальный столик, отсалютовал бокалом красного вина своему собеседнику. Хольт невольно залип на алеющих губах потрясающего красивого рыжего мужчины. Аристократические черты лица, лукавые глаза янтарного цвета и огненно-рыжие волосы невольно притягивали взгляд. Как и гибкое стройное тело, практически нескрытое чёрным шёлковым халатом с алыми цветами ликориса. Всё-таки эпатажный миллиардер был потрясающе красивым мужчиной. И звучал как сладкоголосая сирена. — Август. Я же вижу Ваш огромный потенциал, — томно мурлыкнул Разумовский, проходясь по кромке острых зубов юрким языком, облизывая алеющие от вина тонкие губы. — И я очень заинтересован во всестороннем углублении нашего сотрудничества, — Александр улыбался, искушающе сладко, словно рыжий инкуб, обещающий своей жертве самые извращённые плотские удовольствия. В этот момент Хольта внезапно настиг кризис ориентации. В конце концов оружейному магнату всегда нравились рыженькие. Ника правда всегда придерживались принципа «Дать Хольту, конечно, надо, но исключительно пиздюлей». Когда в последнюю встречу его знатно отпинали эти прекрасные ножки в красных лакированных туфлях, Август почти почувствовал себя мазохистом. Но, видимо, жизнь его ничему на учит, раз Хольт всё же поддался дьявольскому очарованию Птицы. — Достаточно, Марго, — ледяным голосом чеканит Волков, медленно разворачивается в сторону Разумовского. Улыбка застывшая на губах наёмника больше напоминает сильный оскал и явно не сулит Птице ничего хорошего. — Упс, — пакостно улыбается Александр. Похоже, Волчик в ярости. Бесить хладнокровного и обычно невозмутимого любовника всегда было слабостью Птицы. Волков интуитивно успевает увернуться, когда острый нож пролетает в опасной близости от его лица. Наёмник незаметно морщится, чувствуя горячую влагу на своей щеке, пока на скуле раскрывается глубокий порез. Проклятый Ворон просто обожал метательные ножи, впрочем, как и любые колюще-режущие предметы типа острых скальпелей. Олег то и дело натыкается на них по всему кабинету, впрочем, как и на припрятанные тюбики со смазкой. — Теряешь хватку, Волчик, — ядовито смеётся Птица, продолжая нагло провоцировать наёмника, вовлекая в свою любимую садистскую игру. Олег прекрасно видел, как глаза Александра буквально темнеют от похоти при виде его крови. Наёмник никогда не понимал странных фетишей Птицы, однако давал своему опасному любовнику то, в чём тот так отчаянно нуждался. Птицу безумно заводили его шрамы, он страстно жаждал добавить к боевым ранениям новые собственноручно сделанные шрамы. Олег прекрасно знал, что Ворон может кончить без всякой стимуляции, когда Волков позволял приковать себя к кровати и взять в руки нож, оставляя глубокие кровоточащие порезы на сильном, тренированном теле. Олега действительно заводило, когда холодное острое лезвие находится в опасной близости от его сонный артерии, видеть с каким маниакальным блеском сияют глаза Птицы, когда он лижет открытые раны, словно вампир алчущий крови. Ласкает старые шрамы, мечтая оставить новые. В такие минуты Олег чувствует себя холстом безумного художника. Мысли об убийстве Волка дико заводили Ворона. Наёмник прекрасно знал, что Птица довольно часто представлял это, иногда находясь в особо хорошем настроении, Ворон даже нашёптывал ему понравившиеся варианты горячим томным голосом, неистово двигаясь на его члене. Всякий раз когда лезвие задерживается на его шее, надавливая чуть сильнее, чем следовало, оставляя глубокие порез, Олег чувствует давно позабытый трепет. Опасность близкой гибели. Раньше он мог испытать такое, лишь находясь в самом центре опасных миссий и военных действий. Теперь благодаря Птице ему больше этого не нужно. Серёжа не раз ругался с братом, находя на теле возлюбленного незажившие следы их сомнительных игр. Серёжа даже предлагал близнецу себя в качестве жертвы, раз по-другому он не может. Вот только Птица абсолютно не хотел оставлять шрамы на теле любимого брата. Даже сама мысль об этом казалась ему кощунственной. Для него это было равносильно порче прекрасного произведения искусства. Все свои самые опасные, извращённые желания он реализовывал с Волком. Олег был терпелив и вынослив, к тому же обладал достаточно высоким болевым порогом, что делало его идеальным партнером. Сам наёмник никогда не был жёстким с Сережей в сексе, мог позволить себе не слишком церемониться с Птицей, давая выход своей тёмной стороне. Наёмник одаривает Разумовского ледяным взглядом, раздражённо стирая кровь, группируется, делая бросок вперёд, стремясь изловить бесящий раздражитель. Ворон нагло усмехается, смиряя наёмника заносчивым взглядом, ловко уворачиваясь, не давая схватить себя. Они носятся друг за другом по кабинету, круша дорогую дизайнерскую мебель. — Давай, Волчик, разнеси здесь все к херам, ни в чём себе не отказывай, мы же миллиардеры, Серёжа купит ещё, — восторженно вопит Птица, обрушивая на голову Олега стеклянный журнальный столик. И откуда только столько дурной силы в этом обманчиво изящном теле?! — Как же ты меня всё-таки заебал, — устало выдыхает наёмник, недовольно вытряхивая осколки из растрёпанных волос, вызывая новый приступ истерического смеха. Драться с несносным Вороном, а после трахаться посреди разгромлённого кабинета в планы Олега не входило. То, что их поединок закончится именно этим, Волков даже не сомневался. Лежать спиной на осколках битого стекла то ещё удовольствие. В прошлый раз даже разбудили младшего, который так и застыл посреди кабинета, отчаянно краснея, став невольным свидетелем их сомнительных развлечений. После ночного инцидента Олег ещё долго не мог смотреть Лёше в глаза. Волков делает обманный выпад, наконец ловит и мгновенно скручивает Птицу в удушающем захвате, а после грубо заламывает руки за спиной, заставляя выронить очередной нож. Птица шипит от боли, злобно сверкая глазами, обещая Олегу скорейшую расправу, пока наёмник тащит его через весь кабинет, грубо толкая к столу. — Ты этого добивался? — Волков угрожающе рычит, склоняясь к самому уху Ворона, застёгивая наручники на тонких запястья. Настоящие, не игровые. — Наверняка у Грома стащил, — мелькает шальная мысль. Птица опасно скалится, дёргая скованными за спиной руками, раня хрупкую кожу на запястьях. Наёмник надавливает между лопатками, припечатывая Разумовского грудью в стол, фиксируя в раскрытой позе. За спиной слышится звук расстёгиваемого ремня. Кожаного, с тяжёлой бляшкой. Наёмник удобно укладывает его в ладонь, складывая пополам. — Не смей! — Птица мгновенно вскидывается, чуть наклоняя голову, угрожающе щуря янтарные глаза. — А теперь посмотрим, сможешь ли ты кончить от хорошей порки, — наёмник опасно скалится, занося руку для удара. Рука у Волкова тяжёлая, крепкая. Птица дёргается от каждого удара, кусает до крови тонкие губы, вертится, стремясь уйти от удара, извивается, словно уж на сковородке. Волков держит крепко, вновь впечатывает грудью в стол, давя между лопаток, а после предупреждающе чуть сдавливает горло, контролируя дыхание, молча давая понять, что лучше не дёргаться. Не душит, просто удерживает, с мрачным торжеством ощущая, как под грубыми пальцами бешено бьётся пульс. Любуясь обманчиво покорным и притихшим любовником. У Птицы россыпь золотистых веснушек на пояснице, узкие бёдра и бледные упругие ягодицы. Волков думает, что Птица уже слишком давно напрашивался на хорошую порку. Щадить Ворона он не намерен, не сегодня так точно. Наёмник порет его долго и старательно. С оттягом, не оставляя ни сантиметра бледной кожи, пока ягодицы любовника не расцветают красными взбухшими полосами. Ворон дёргается и вскрикивает, когда ремень вновь проходится по воспалённому месту. Должно быть, ему действительно больно, раз Птица, отбросив остатки гордости, уже не сдерживает крик. — Давай, подними бёдра выше, Птичка, — Олег наматывает рыжие пряди на кулак, заставляя подчиниться, красиво прогибаясь в спине. — Хочу послушать, как ты запоёшь, — хрипло шепчет, прикусывая влажную кожу на шее Александра. Олег даёт ему минутную передышку, обманчиво, успокаивающе медленно водит шершавым ремнем между разведённых ягодиц, спускаясь к внутренней стороне бедра. Наёмник прекрасно видит, как Ворона трясёт от страха и возбуждения. Грудь Птицы тяжело вздымается, острые пряди спутались, липнут к слегка порозовевшим скулам. Смущённый Ворон зрелище редкое, шедевр достойный кисти великих художников. — Нет! Только не здесь! — Александр отчаянно вскрикивает, явно разгадав замысел любовника. Нижняя часть ягодиц и внутренняя сторона бедра пока оставались нетронуты и чрезвычайно чувствительны к боли. Однако Волков твёрдо намерен довести наказание до конца. Птица звучит сердито. Шипит что-то матерное, обещая наёмнику скорейшую и жестокую расправу, но гордо стоящий член, почти прижимающийся к животу, выдаёт провокатора с головой. Теперь Волков тщательно дозирует силу ударов, не снижая их интенсивности. Птица натурально орёт от боли, его буквально выламывает под ним. Ворон надрывно стонет, когда Олег замечает влажные дорожки слёз, стекающие по пылающим от стыда щекам. Волков думает прекратить, но Птица провокационно прогибается в спине, вскидывая бёдра, покорно подставляясь, явно получая извращённое удовольствие от наказания. — Сильнее, Волчик, — бессвязно молит Птица, смотря на наёмника совершенно расфокусированным взглядом сквозь пелену кристальных слёз. Ворон дёргается от резкого удара, внезапно обессилено падая на стол, как-то подозрительно затихает, весь обмякая, хрипло глотая воздух. Олег склоняется к нему, ведёт грубой ладонью по впалому животу, довольно хмыкая, небрежно размазывая липкую сперму. — Кончил, даже без вибропробки, — весело усмехается наёмник. — Я явно недооценил степень твоего мазохизма. — Только не думай, что я закончил с тобой, Птичка, — хрипло рычит Волков, склоняясь к уху своей «жертвы». Птица что-то возмущённо хрипит, но Волков бесцеремонно запихивает в рот Ворону сразу три пальца, прерывая гневную тираду. Александр мстительно прикусывает подушечки пальцев, тут же принимаясь старательно вылизывать, увлажняя юрким горячим языком. Посасывает, прикрывая глаза от удовольствия, словно во рту его оказался член самого Волкова. Олег тихо матерится сквозь зубы, с пошлым звуком вытаскивая влажные пальцы. Птица нагло улыбается, Олег видит как от покрасневших губ к его ладони тянется ниточка блестящей слюны. Наёмник некстати вспоминает, как Ворон потрясающе сосёт. Хочется немедленно поставить его на колени, запустить ладонь в непокорные рыжие пряди, заставляя сразу взять глубоко, до самого горла. Волков опасно усмехается. Успеется. Впереди у них долгая ночь. Сейчас он слишком хочет трахнуть наглого Ворона. Сегодня будет так жёстко и по слюне. Большего Птица не заслужил. От порки ягодицы горят огнём. Волков быстро размазывает слюну по стволу, проводя рукой по болезненно твёрдому члену. Небрежно сплёвывает между ягодиц, даже не касаясь судорожно сжавшегося ануса, как наверняка бы сделал Гром. Олег уверен, что Игорь бы точно взял Птицу так, без подготовки, просто заломав руки и бесцеремонно и яростно вколачиваясь в дрожащее под ним тело. Действуя чисто на инстинктах и слепой ярости. Вряд ли этот тупой мент что-то вообще смыслит в однополом сексе. Олег сжимает пальцы на горле Ворона, безжалостно проталкивая внутрь довольно крупный член, преодолевая сопротивление пульсирующих мышц. Дергает скованные за спиной руки Птицы, резко натягивая на себя. Так, как это бы наверняка сделал Гром. Вместо крика боли с губ Птицы срывается долгий, протяжный стон, полный похоти и наслаждения. Подготовился, значит. Входит туго, горячие влажные стенки охватывают член Волкова плотно, сжимая почти до боли. Птица всегда был слишком узким для него. Александр тяжело дышит и дрожит под ним, слишком чувствительный после недавно пережитого оргазма. Олег не даёт ему времени привыкнуть, трахает жёстко и яростно, буквально вколачивая в стол, до влажных шлепков о кожу. Ворону наверняка сейчас очень больно, но это именно та боль, которую он жаждет. Олег не щадит его, берёт безжалостно и грубо, задавая бешеный ритм, пресекая любое сопротивление на корню. Птица хрипит под ним, срываясь на крики и протяжные стоны, переходящие в безумный истерический смех. Видимо, Волков всё-таки нашел правильный угол. — Не так сильно, Олег! Я сейчас кончу, — стонуще молит Разумовский, изящно прогибаясь в спине, призывно вскидывая красные после порки бёдра, насаживаясь на таранящий член телохранителя. — Ты хоть понимаешь, как сильно подставляешь нас всех? — Волков яростно рычит, наваливается сверху, прижимаясь к нему и фиксируя собственным сильным телом. — Уверен, что хочешь это обсуждать именно сейчас? — издевательски смеётся Ворон, но голос ломается и срывается переходя в болезненно сладкий крик. Ягодицы горят огнём, член любовника проникает максимально глубоко, пульсируя и распирая изнутри. Невыносимо. — Тебе не нужно марать руки об этих зажравшихся ублюдков. Для этого у тебя есть я и мои люди. Мои наёмники работают чисто, комар носа не подточит. Тебе стоит только приказать и я решу любую твою проблему. Жёстко и радикально, — Волков трахает его глубокими, сильными толчками, сорванно дышит на ухо, кусая влажную кожу на бледной шее. — Ты готов убивать ради меня, Олежа? — голос Птицы звучит искусительно сладко. — Сколько потребуется, — Волков накрывает ладонью член Птицы, влажный и болезненно твёрдый, яростно вколачиваясь в дрожащее под ним тело. Дёргает за волосы, вгрызаясь в искусанные губы голодным поцелуем, желая заткнуть слишком болтливый рот Птицы. Ворон кричит, сладко сжимаясь вокруг его члена, пока тело выламывает от яркого, сокрушительного оргазма. Волков кончает следом, обессиленно падая сверху, утыкаясь носом в рыжую макушку Ворона.***
— Слезь с меня, ты тяжёлый, — Ворон недовольно фырчит, выравнивая сбитое дыхание, пытаясь сбросить Олега с себя. Птице не нужно много времени, чтобы начать раздражать. Волков быстро принимает вертикальное положение, поспешно снимает наручники, максимально осторожно касаясь повреждённой кожи запястий. Чувствует мимолётный укол совести и сожаления. Однако Птица быстро гасит этот мимолётный порыв, явно не нуждаясь в его нежности, впрочем, как и всегда. — Должен признать, ты трахаешься как дикий зверь, — довольно тянет Ворон, запрыгивая на стол. Падает спиной на прохладную поверхность, откидываясь на спину, раскрывая руки, словно огромные крылья. — Мне нравится смотреть как ты убиваешь, Волчик, — искушающе звучит голос рыжего дьявола. — И кто же должен стать новой целью Чумного Доктора? — холодно интересуется Волков. — Давай только обойдёмся без всей этой показухи, — с едва скрываемым раздражением добавляет наёмник. — Зильченко, — Птица игриво прикусывает нижнюю губу, призывно раздвигая длинные ноги, дразняще ведёт изящной ступнёй по груди наёмника. — Автокатастрофа? Сердечный приступ? — по-деловому уточняет Олег. — Джесс в этом профи. — Слишком лёгкая смерть для такого ублюдка как Зильчинко. Тебе придётся придумать для него что-то более интересное, — последнюю фразу Александр выдыхает прямо в губы телохранителя, обвивая руками мощную шею и резко дёргая на себя. — Хочешь, в бассейне его утоплю с токсичными отходами? Свалим на его конкурентов по бизнесу, — ровным голосом предлагает Волков. — Хочу! — томно выдыхает Птица, обвиняя Олега своими ногами, резко меняя их положение и нависая сверху. — Теперь моя очередь, Волчик. Ворон безумно смеётся, бесстыдно притираясь к паху телохранителя стремительно твердеющим членом.***
Олег никогда не понимал Птицу. Самое паскудное в этой ситуации было то, что Волков со временем действительно полюбил Ворона. Не так, как Серёжу. Олег сам не заметил, как это ядовитое чувство пустило корни глубоко в его сердце. Птица был как пагубная привычка, как сигарета, к которой возвращаешься в период острого стресса, после долгого перерыва. Как самый дорогой и смертоностый наркотик. Как укол адреналина в сердце. Иногда наёмник ловил себя на странных мыслях. Птицу хотелось любить на шёлковых простынях, вылизать всего, брать чувственно и томительно медленно, пить сладкие стоны с зацелованных губ, чтобы глаза в глаза, тонуть в друг друге, чувствуя единение души и тела. Обладать и принадлежать. Так, как у него было с Серёжей, когда они оставались наедине. Вот только Птица не нуждался в его любви. Любое проявление нежности и ласки с его стороны он воспринимал как слабость. Словно он подчинил и приручил опасного хищника. Птица никогда не любил Олега. Ворон по-настоящему любил только себя, ещё Серёжу и, как ни странно, Плаксу. Олег для него был опасным питомцем, важной фигурой на шахматной доске. Жизнь наёмника была ценна для него лишь потому, что Олег был важен для его брата. Ну и ещё немного потому, что Волков имеет железную выдержку, стальные нервы и охренительно трахается. Олег был важен для Птицы, пока удовлетворял его извращённые желания и обеспечивал безопасность Серёжи и Алексея. Олег почти ненавидел Птицу за то, что его нельзя было любить. И хотя иногда Волков испытывал острое желание нежно любить Ворона, большую часть времени ему хотелось придушить его собственными руками. Единственным, что останавливало, был факт, что Александр ловит кайф от асфиксии. Ворон любил выводить Олега из себя, в такие моменты в янтарных глазах плескался азарт и садистское веселье. Птица всегда упивался его яростью, смаковал её, словно вампир, алчущий крови. Олег никогда бы не позволил себе обращаться с Серёжей подобным образом. Однако с Вороном он мог дать выход своей тёмной сущности, полностью отпуская контроль. Птица без сомнения был ебанутым, в его сексуальности причудливо сплетались тяга к садизму и доминированию с откровенным мазохизмом, не говоря уже о целом арсенале странных и порой опасных фетишей. Но и Волкова едва можно было назвать нормальным. Он давно и прочно был зависим от адреналина и опасности. Иначе бы вряд ли выбрал профессию наёмника, хватаясь за самые рисковые миссии. Где-то в глубине души он всегда знал, что жизнь рядом с Птицей никогда не будет предсказуемой и нормальной. Ворон давал ему достаточную дозу адреналина, чтобы Олег не заскучал в мирной жизни и не сорвался вновь в Сирию, подписывая очередной смертельно опасный контракт. Птица был нужен ему, и эта странная нездоровая страсть, балансирующая на грани любви и ненависти была необходима ему как воздух.