Обратная сторона медали

      Одиннадцать часов утра. Германская Империя уже сидел за кухонным столом в окружении книг и читал. Рядом стоял недавно заваренный кофе и тарелка с остатками яичницы. Солнце светило в лицо, мешая продолжать чтение. А ведь глядя на такого спокойного и сосредоточенного мужчину, и не подумаешь, что прошлым вечером этот самый мужчина метался из одного угла кухни к другому, вытерая и без того сухую тарелку. От неловкости сгорал, в сотый раз удивляясь, что Польша знает его родной язык. И как приятно звучал её немецкий.       Она после ужина решила сразу удалиться в свои любимые покои, о которых в тайне мечтала весь минувший день. А вот немец с трудом уснул, думая о том, что опозорился перед ней. Но за ночь это чувство должно было пройти, а точнее за пять часов. После такого отдыха он долго бродил по дому, разглядывая рамки с фотографиями на стене. И задавался вопросами, такими как: видел ли он её вообще? Упоминал ли Речь Посполитой о ней? Сколько ей было тогда лет и сколько сейчас? Но на половину вопросов сама Польша не сможет ответить. Также его привлекли фотографии в самом конце коридора, на которых она, ещё молодая на вид, с маленьким мальчиком на коленях сидит в окружении своей семьи. Он узнал и Литву, её брата, и Царство Польское с Великим Княжеством Литовским, — дедушку и бабушку Польши. Но о ней самой не знал и не слышал. Или слышал? Но, может быть, только мельком, не придавая ей особого значения. А вот мальчик на коленях был явно Варшавой. Такой серьезный-серьезный, прямо как мама.       Перелистывая страницу книги, у него в голове крутились разные мысли, одна из которых была: «поскорей бы она спустилась». У Империи возникала какая-то тревожность, когда приходилось оставаться одному. Но он не рассказал ей об этом, и не расскажет. Не расскажет о том, как на него давили темные стены её кабинета. Как не хватало воздуха, и даже открытое настежь окно не помогало избавиться от удушья. Как в глазах начало темнеть, и чтобы отвлечься, он читал. Читал и ждал, когда же хоть кто-нибудь войдёт. Но, желательно, чтобы это была Польша и Германия…       Когда он оставался, как и сейчас, один, он не следил за временем. Оно казалось для него нескончаемым, не было ни утра, ни ночи. За те годы, проведённые взаперти, он разучился понимать время. Для него был только его нескончаемый и не меняющийся поток. И с каждым разом он надеелся на какое-либо изменение. Думал, что кто-то к нему придёт: Германия, Пруссия, АВ, да кто угодно, да хоть США или Франция. И сейчас это от него не ушло. Будто с момента ухода Польши начинает работать таймер, окончание которого приведёт к чему-то ужасному. Это уже действительно походит на какое-то безумие…       — Доброе утро, — раздался тихий и слегка хриплый женский голос, заставивший мужчину резко повернуть голову с каким-то… облегчением?       — Напугала, я даже не услышал, как ты спустилась.       ГИ резко повернул голову к окну, увидев, что уже взошло солнце. Это скорее было привычкой, нежели простым удивлением.       — Думала, ты спишь, и не хотела нечаянно разбудить. Привыкла, что у меня в основном ночуют государства, у которых очень чуткий сон. Один шорох и…       — Евросоюз, да? — робко уточнил он, но не получил ответа. Значит верно.       —… Ты уже поел, на мою долю тоже приготовил? — запахивая шелковый темно-зеленый халат, она сделала вид, что не услышала вопроса.       — Ну конечно, как я могу оставить тебя без завтрака? Горе мне за такой проступок!       — Благодарю, — девушка не спеша начала выкладывать яичницу себе на тарелку.       Налив себе воды, она села за стол к Империи. Он быстро убрал книги в сторону, но продолжил что-то читать, а Польша приступила к еде.       — Прости, что раньше не сказала о том, что знаю немецкий. Твои слова звучали мило, — девушка заметила, как Империя выпрямился и слегка смутился.       — Даже не смей извиняться. Мне не стоило вообще говорить на немецком в твоё присутствие. Это было неуважительно, — Они пересеклись взглядами, и Польша кивнула.       — Сегодня приедет мой секретарь не на долго. Нужно будет обсудить пару моментов, — Предупреждает Польша будничным тоном.       — Да? Буду рад с ней познакомиться. Как ее зовут?       — Оливия.       — Звучит как оливка. Кстати, оливки очень вкусные. Особенно в лимонном соке, — Империя усмехнулся, а Польша закатила глаза.       Кто о чём, а он о еде. Вечно голодное существо.       — Да? Интересно с какой едой я у тебя ассоциируюсь, — бездумно буркнула она, не рассчитывая на ответ. Но Империя уже серьезно задумался.       — Польша напоминает имя Полина. А Полина созвучна с пастилой.       — Получается, я пастила? — искренне удивилась девушка.       — Конечно, самая вкусная на свете пастила с кислинкой, — Империя подмигнул и опустил глаза, переворачивая страницу, а на это только Польша хмыкнула.       Такой приятной и уютной атмосферы дружеского завтрака у обоих уже давно не было. Иронично, что тут ещё скажешь. Венгрия и Чехия предпочитали есть где угодно, но только не за столом на кухне, как нормальные люди. Польша и Словакия разделяли их желание перекусить на диване или на кровати. Другие места в доме тоже их устраивали, например ванная. Стоит сказать, что все четверо видели друг друга голыми раз сто. И ни разу не рассматривали друг друга как потенциального партнёра. Это странно, и многие другие государства сомнительно относятся к такой дружбе, но не они. Был случай, когда они дружной компанией гостили у Чехии. И пока Словакия отмокала в ванной, с особым энтузиазмом рассказывая о последних сплетнях, Польша в этот момент сидела на коврике около ванной вместе с чехом и венгром, жуя остывшую лазанью. Тогда была тоже приятная и дружеская атмосфера, но совершенно другая.       — Если хочешь, то я могу тебе что-нибудь рассказать, чтобы завтракать было не скучно. О чём хочешь услышать?       — Давай о юношестве, — Польша с интересом и предвкушением начала есть. Её давно никто не развлекал рассказами из своего озорного детства. Хотя, учитывая его детство, он расскажет что-нибудь из более позднего времени.       Германская Империя тут же отложил от себя книгу и расплылся в улыбке, мысленно роясь в своей биографии.       — Вспомнил свой первый военный поход с отцом. Мне тогда исполнилось восемнадцать лет. Руки трясутся, пот по лбу ручьём, и бледный как смерть. Чувствовал, что если моргну, то упаду в обморок. С коня свалюсь и всё. А Пруссия уверенно и невозмутимо смотрел на свой полк. Видно, что уже не первый раз воюет. Когда же мы остались наедине, то я спросил у Пруссии: «Почему так трясёт от страха?». А он, ухмыльнувшись, ответил: «Ты не выпил со мной перед походом для храбрости». После я полез за флягой с коньяком Пруссии, который он припас для празднования победы, и выпил содержимое. Не поверишь, но я стал смелее самого смелого солдата. Отец был мной тогда очень доволен.       — Интересно получилось. К твоему сведению, алкоголь мог только усугубить положение. Это, своего рода, жидкая депрессия.       — Жидкая… что? Это яд такой? — он, бедный, аж брови поднял. Яд для них не смертелен, но может вызвать ряд недомоганий. Один такой вид отравы Польша долгое время подмешивала Пруссии, чтобы понаблюдать за его мучениями от головной боли.       — Не бери в голову. Хорошо то, что хорошо кончается, — да, это если учесть то, что она сама предпочитает заливать свои проблемы вином или любым другим алкоголем, не вспоминая о многом.       — Интересно… — он явно ожидал какой-нибудь истории от неё. Об этом намекал его пристальный взгляд.       — Кхем, от Германии ты мог услышать, что сейчас военные действия происходят без нашего участия, как и многое другое, — её медный взгляд скользнул по Империи.       Он почувствовал, что речь сейчас пойдёт о чем-то не приятном. Как обычно, из невинной беседы Польша сделает что-то серьезное.       Встав из-за стола она отнесла тарелку в раковину, а после чего не спеша прошла к окну и взяла упаковку сигарет. Мужчина повернул стул к ней, чтобы видеть собеседницу полностью, а не только слышать.       — Будешь? — уже закурив сигарету поинтересовалась полька у немца, тот в свою очередь протянул руку за сигаретой и зажигалкой.       — После второй мировой против государств поднялось своеобразное восстание, состоящие из людей разной нации, расы и этнической принадлежности. Они решили, что мы продвигали любимчиков в правители. С одной стороны, это было правдой, но с другой…       Польша нервно затянулась и выдохнула клуб дыма, облокотившись рукой на подоконник. А ГИ слушал, уже скурив первую сигарету и приступив ко второй.       — Был составлен список запретов и особых правил для нас. Один из пунктов гласил о том, что мы не можем полностью вмешиваться в политические и военные действия. Только если правитель государства не подписал на это соглашение, но, как ты понимаешь, никто не станет подписывать эту бумажку. Поэтому приходится до посинения доказывать политикам то, что нужно сделать, а что не стоит.       — Не понимаю я ни черта. Мы всегда были авторитетом, как боги для них, чьё слово — закон, — прорычал он, удивив тем самым Польшу.       Он ещё ни разу не разговаривал таким жёстким голосом в её присутствие. Она уже привыкла к его артистическому и нежному тону, что даже и не представляла его голос в ярости… И лучше бы ей не представлять. Немец осознал это и тихо кашлянул, возвращая свой обычный тон.       — Вот именно, что были. До того момента пока… — Польша вовремя замолчала.       Не стоит высказать свою точку зрения, касающуюся его сына и о том, как он был опьянен всевластием, и что бунт был не на пустом месте.       Потушив окурок, Польша обернулась к Германской Империи, который активно переваривал сказанное. Параллельно постукивая пальцами по столу. Он даже не услышал ее последние слова.       — Хочешь пойти со мной в гостиную и посмотреть что-нибудь? Может фильм хороший попадется, — каким-то усталым и поникшим голосом предложила Польша, коснувшись его руки. Такой же горячей и напряжённой, как вчера. Мужчина без лишних слов встал и последовал за ней в соседнюю комнату. Ей даже просить не надо, он пойдет куда угодно за ней, лишь бы та позволила.       Разместившись на диване, Польша принялась щёлкать каналы, в поисках нейтральной передачи. Какой-нибудь старый фильм, чтобы Империи было хоть немного интересно. Но когда она заметила, что идёт новая серия её любимого сериала про любовь… Да, банально, да, сказочно, но ей нравилось представлять на месте главной героини себя. Так и развлекалась взрослая тётя в свободное время. И что?       — Прости, тебе, наверное, не будет интересно. Этот фильм, своего рода, женский роман.       — Признаться честно, моя жена перед сном любила читать романы вслух, а я слушал. Они были, на удивление, интересными. Поэтому не сомневаюсь, что меня может заинтересовать сие творение.       — Надеюсь, — хмыкает полька, и делает звук в телевизоре погромче.       В новой серии девушка, не обремененная интеллектом, снова попала в беду, из которой её спас молодой человек, наследника всех денег мира. Просто и сладко до безобразия, но Польша смотрела не отрываясь. Она даже не заметила, как реагировал её подопечный. А стоило.       — Польша, только не говори, что это предел твоих мечтаний? — в его голосе отчётливо звучало волнение и беспокойство. Девушка повернулась к нему в недоумении.       — Нет конечно, но любовная линия интересная. По крайней мере, для меня.       — Тебе интересно наблюдать за тем, как муж преследует жену и никого к ней не подпускает? Как кричит на неё, а потом страстно целует? Это ты считаешь идеальными отношениями? — немец смотрит на неё с жалостью и с каким-то нехорошим огнём в глазах.       — Возможно, у них действительно не очень здоровые отношения, но они стараются это исправить. Оба.       Выдержав небольшую паузу, она осознала, что говорила далеко не о героях сериала. И ГИ это прекрасно понимал. Может, поэтому ласково улыбнулся и погладил ее по плечу, как бы жалея.       — Хочешь горячего чая? — поинтересовался он, уже вставая с дивана.       Польша поджала губы и кивнула в знак согласия. Ей стыдно. Очень стыдно.       Вот как это ему удается? Его слова сработали как заклинание, снимающее забвение. Польша проанализировала некоторые моменты и взглянула на сериал по другому. Может этот момент и стоит обсудить с Лаурой на грядущем сеансе? Если он вообще состоится в скором времени. Польша очень надеется на это.       Стоило Германской Империи вернуться в гостиную и поставить две кружки на столик, раздался звонок в дверь. Они переглянулись.       — Это, скорее всего, Оливия приехала, — Польша поспешила к двери, запахивая халат получше.       Вот ведь ирония, по мнению друзей, ей бы остерегаться его Имперского величества, но нет. Она по какой-то невиданной причине чувствует себя в безопасности. Даже если пройдёт перед ним в одном белье, да даже голой. Он только отвернется или сделает вид, что не видел. И ведь обязательно ей припомнит об этом.       Девушка открыла дверь и вышла во двор, чтобы встретить секретаршу, которая уже припарковала машину на свободном месте и, цокая каблуками по кирпичной дорожке, шла на встречу с улыбкой. Оливия была в строгом брючном костюме и на высоких каблуках. А каре с челкой дополняли образ деловой до мозга костей женщины. Видимо она потом сразу в центр поедет или на заседание вместо Польши.       — Здравствуй Оливия, ты быстро приехала, проходи в гостиную, — полька открыла дверь пошире, пропуская гостью, которая улыбнувшись, поприветствовала ее на польском языке.       С державами в рабочей обстановке люди обязаны разговаривать на государственном языке. Это особая смесь диалектов, на котором страны говорят с самого детства. А люди должны учить этот язык несколько лет в университетах. Но когда кто-то обходит формальности, и просто приветствует на родном языке, Польше становится приятно.       — Я думала, что ты приедешь вечером. Проходи в гостиную, не хочешь чаю?       — Нет. Я хотела бы сразу решить все вопросы, — гостья улыбнулась и прошла в гостиную, перекладывая сумку в другую руку.       Германская Империя стоял рядом с диваном в предвкушении, и увидев гостью, в одно мгновения оказался перед ней. Он поприветствовал ее с широкой улыбкой и галантно поцеловав ручку даме. Польша хмурилась в ожидании. Нет, она не ревнует. Она банально боится, что Оливия ударит его от неожиданности. Не каждый день ей руки убийцы целуют. Но, к удивлению, удара по лицу не было. Она его сдержанно поприветствовала в ответ и села на кресло, вытаскивая из сумки красную папку. Польша села рядом с ней на диван. Оливье видимо глубоко плевать на него.       — Дамы, не буду вам мешать, — он радостно оглядел обоих и удалился на кухню.       Может ему туда переехать? А что? Польша бы раскладушку туда поставила рядом с плитой. Готовил бы во сне. Да и ванная комната недалеко. Был бы как экзотическое животное в своём вольере.       — … Он тебя не смутил? — беря протянутые ей папки с документами, интересуется Польша.       — Нет. Меня трудно смутить в принципе, вы же знаете.       Но ещё она знает, что Оливия не любит таких «джентльменов». И помнит, как эта с виду хрупкая дама вмазала пощечину какому-то приставучему сотруднику. Да так, что тот потом ходил и челюстью хрустел неделю. К ней после этого подходить никто не желал.       — Давайте начнем со списка мероприятий, которые вам следует посетить, — она достаёт футляр с очками из сумки.       Каждое её движение было спокойное и плавное, что позволяло разглядеть ее аккуратный маникюр и пару маленький, но безумно дорогих колец. У Польши не было маникюра, так как ощущение лака или масла на ногтях мешало и казалось безумно неудобным. Кольца и прочие украшения у неё были, и намного дороже, но их она носила только на мероприятиях. Нет, она бы с радостью нацепила кольцо с турмалином на один палец, а с сапфиром на другой и ходила, любуясь руками. Но внутренний голос запрещал ей это делать. И этот голос имел вполне реальный прототип.       — Насколько я помню, будет съезд представителей членов Евросоюза. Но с датой пока не определились, — она внимательно изучает содержимое папки. Там ничего особого нет, только расписание и напоминания, которые аккуратно расписала Оливия лично для неё.       — Да, через месяц. Но вам стоит сосредоточиться на пресс-конференции, которая будет в конце мая.       — Германская Империя приглашён? — Польша была уверена, что сейчас журналистов интересует только он и никто другой. Будет даже обидно за остальных государств, которым даже и одного вопроса не зададут. Не до них им будет. Это если учитывать любовь Империи к всеобщему внимаю и желанию поговорить. Вот где можно будет разгуляться.       — Приглашён, — Оливия кивнула и надела очки. Ей явно не хочется заострять на этом внимание, — Над вашей одеждой и образом будет работать Виолетта Еловская. Она же согласилась заняться и костюмом для Германской Империи. Всё в белом цвете, как обычно.       Так уж получилось, что для польского народа она является Ангелом. Символом добра и всего прекрасного. Не все так думают, конечно, но подавляющее большинство. Особенно старое поколение. И чтобы поддерживать такой образ для них, Польша появляется на крупных мероприятиях в белом. Да, только крыльев и нимба не хватает.       — Это всё, конечно, замечательно, но у нас есть более важные темы для разговора.       — Я вас поняла, тогда давайте перейдём к ним.       На протяжении получаса они говорили о том, какая ситуация на самом деле творить в мире, как люди проводили митинги и показывали своё недовольство. СМИ никогда не покажет настоящую ситуацию, а только перешитую. И перешивают её в каждом государстве по своему. Но нужно же видеть настоящую картину происходящего, чтобы понимать, как поступать и что делать. Поэтому Польша отсылает Оливию на свою территорию, чтобы та лично убедилась, а потом ей доложила. Так она убрала с поста несколько чиновников, которые на словах были идеальными, но на деле… Очень удобно. Особенно если секретарь предан тебе до гроба и никогда не соврет.       — У меня всё. Если у вас нет ко мне вопросов, то я поеду, — Оливия уже убрала очки в футляре и сунула в сумку.       — Нет, ты можешь ехать. Не забудь отправить мне в электронном виде статистику, — провожая гостью, монотонно напомнила Польша.       — Поняла, желаю вам хорошего отдыха — Оливия улыбнулась на прощание и направилась к своей машине.       Та хоть отдохнёт наконец-то за целый день, а то постоянно не жалеет себя. Польша закрыла дверь и поспешила на кухню, посмотреть на то, чем занимается её подопечный заключенный, предварительно прихватив с собой чашки с чаем.       — Польша, вы уже закончили? Оливия любит пироги с яблоками? Пока вы беседовали, я успел позаботиться и об обеде, и о десерте, — радостно щебетал Империя, нарезая ароматный пирог на кусочки.       — Она уже уехала, — выливая остывший чай в раковину, сообщила Польша, с интересом разглядывая пирог.       На вид очень красивый и, главное аккуратен, в кафе такие выглядят не так аппетитно. Германская Империя наигранно удивился. Ведь точно слышал, как закрылась входная дверь и как они попрощались. Звукоизоляции на первом этаже плохая.       — И что же мне теперь с этим вкусным пирогом делать? Я его специально Оливии приготовил. Ты наверное такое не любишь. Придётся его самому съесть, — Империя артистично пронёс своё кулинарное творение перед её носом к столу.       У Польши внутри будто разлилось что-то тёплое и приятное. От этого ощущения стало радостней.       — Не знаю, кто тебе это сказал, но он очень ошибается, — Польша потянулась к шкафу с посудой за блюдцем, а Германская Империя самодовольной ухмыльнулся и поставил пирог на стол.       — Вот скажи мне, Польша, почему вся эта кухонная техника такая…       — Сложная? — Польша положила кусочек пирога на блюдце и села на край стола.       — Хрупкая, — поправил немец, поставив свою тарелку на стол.       — Ты опять духовку сломал? — Польша тяжело вздохнула, отламывая себе горячий кусочек вилкой.       — Нет, не сломал. Но чувствую, что скоро что-то испорчу, — он провел рукой по волосам, укладывая непослушные темные пряди.       Ему явно не нравится торчащие в разные стороны локоны, и неплохо было бы купить ему специальный гель для укладки. Хотя Польше нравится такие непослушные волосы у мужчин. Выглядят не так сурово, с такими людьми поспокойнее… если они не пытаются уничтожить её кухню.       — Не по душе мне вся эта кухонная утварь. Какая-то она слишком… Слишком.       — Прогресс не стоял на месте сто пятьдесят лет с тобой, поэтому…       —… Ты знаешь, сколько я сидел? — его взгляд потух. Чёрт, вот нужно было ей ляпнуть эту цифру. Империя мгновенно стал более серьезным, и она это заметила. — Ну собственно… Чему я удивляюсь. Эта информация не секретная, да и не такой уж я и… старый.       Молчание. Польша чувствует, что должна что-то сказать. Но что именно? Она даже не поняла, почему Империя так поник. Его смущает собственный возраст? Или он сам не знал точной даты?       — Польша, позволь задать тебе немного не тактичный вопрос, сколько тебе лет? — вопрос прозвучал тихо, но в то же время твёрдо.       — сто пятьдесят два года, а родилась я, если тебе интересно, в 1870 году, — Она поставила тарелку на стол и подошла ближе.       — Получается, когда мне было сорок пять лет, то ты только родилась?       У Польши глаза округлились от удивления. Она то предполагала, что разница в возрасте не так значительна, но сорок пять лет… Так, но это не имеет никакого значения. Они бессмертные и вечно молодые существа, а значит разница в возрасте не имеет значения. И почему это не так смутило?       — Ты мне в отцы годишься, но ведёшь себя так… будто… — она не может подобрать более подходящего слова, которое описали бы её негодование. А он лишь насмешливо хмыкает.       — Будто кто? Как? А как тогда я должен вести себя в таком положении? Ходить как Император и надменно смотреть на тебя с высока? У меня осталось несколько аристократических привычек, но не более того…       Мужчина садится за стол, перекладывая кусок пирога себе на тарелку. Неприятно, наверное, от осознания того, что девица, младше тебя, имеет всё, а ты потерял абсолютно всё, включая семью.       — … ГИ, ты можешь много работать, и сколотить целое состояние. Ты сможешь жениться и завести ещё одного ребенка, если захочешь, и твоя жизнь наладить. Хотя насчёт ребёнка…       Польша подходит ближе, и не знает как себя повести. Стоит ли сесть рядом с ним и поговорить об этом, или же оставить одного подумать над сказанным? Она решила поступить так, как всегда поступала с ЕС: погладить его по волосам и ничего не говорить. «Когда мужчина не в настроении, девушка должна молчать» — у девушки возникла сказанная ЕС фраза.       Подойдя к Империи со спина, она запустила пальцы в его пушистые густые волосы. От них исходил приятный аромат шампуня, которым пользовался Евросоюз. Она не особо разбираеться в них, поэтому купила такой же и для немца. Германская Империя аж резко повернул голову, немного смутившись.       — Волосы настолько безобразно лежат? Прости, у меня не получилось их уложить водой.       — Всё с ними нормально, просто сиди и не крути головой, — Польша одним жестом повернула его голову обратной и начала медленно пропускать волосы через пальцы. Империя сначала вздрагивал, но потом стал ластиться под рукой. Ему это явно нравилось.       Чёрт возьми, ей нравится это делать. Нравится. На каком-то ментальном уровне ей становиться спокойно и приятно. Она понимает, что после этого не последует выяснения отношений или очередная мелкая ссора. Или последует? Германская Империя хоть и старше ее, это было и так очевидно, но ей было комфортно с ним. Да, она почти о нём ничего не знает, но Польше стоит просто задать интересующий её вопрос, и он с радостью ответит. Последние события это только подтверждают. Можно даже сказать, что тревожность по поводу ГИ исчезала, и осталось тёплое ощущение спокойствия. Забавно, не правда ли?       — Польша, спасибо тебе, — Империя встаёт и поворачивается к ней.       — За что? За проглаживание по голове? Я просто тактильная и привыкла…       — Но ведь сначала ты не очень охотно ко мне прикасалась. Сейчас что-то изменило твоё отношение ко мне?       — Да, твоё отношение и изменило, — взяв с собой блюдце с пирогом, Польша покинула кухню. Империя проводила её внимательным взглядом, но не пошёл за ней.

***

      Польша успела устроить стирку и глажку своих и Империи вещей, которых скопилось немало. Пока она гладила, рядом крутился Империя и всем своим видом показывал своё желание познакомиться с утюгом. Польша решила доверить ему черную футболку, но когда он справился с ней, то уже втянулся и начал гладить всё подряд. А Польша решила не мешать такому рвению и тихо почитать в кресле рядом. Но Империя попросил читать вслух, не скрывая своего хорошего настроения. И Польша согласилась, изредка комментируя некоторые моменты в книге.       — Сколько можно? Автору не надоело гонять бедную девочку по миру, не давая встретиться с этим…       — Итаном, — подсказал немец, складывая полотенце. Он внимательно слушал       — Вот-вот, — Польша уже продолжила трепать свои нервы очередной главой, но телефонный звонок прервал план.       На экране высветилось имя, и Польша поспешила в другую комнату. Германская Империя замирает в недоумении.       — Евросоюз, что случилось? — Оказавшись в коридоре, Польша обеспокоенно ответила на звонок. Он бы предупредил, что позвонит.        — Ангелочек, ты чего? Я уже не могу узнать, как ты проводишь свой первый день отпуска?       Ангелочек… давно он её так не называл. А его голос был спокойным и томным, значит ЕС в прекрасном расположении духа. Польша дёрнула уголком губы.       — Можешь порадоваться за меня, я наконец выспалась, и даже не снились кошмары. А ещё ко мне вернулся аппетит, — она начала крутить волосы дрожащей рукой. Тревожность накрыла её с головой. Но почему?       — Замечательные новости, я так рад за тебя. Ангелочек, мы уже давно не проводили время вместе, надо бы это исправить… — на заднем фоне раздался какой-то голос, который отвлёк ЕС. — Я перезвоню.       Он сбросил звонок. У Польши осталось какое-то странное послевкусие после этого короткого диалога. Намечалось свидание, которое было нужно как никогда, чтобы укрепить их отношения, но что-то сорвало его. Так, какое свидание? Польше за своим подопечным следить надо, да и от Германии приглашение на самую долгожданную встречу нужно было ждать в любой момент. Не до романтики ей сейчас.       Девушка вернулась в комнату к Германской Империи, который уже всё закончил и сидел на кресле, читая брошенный Польшей роман. Увидев в дверях польку, он улыбнулся и уступил ей место. Но Польша уже не хотела читать и вообще что-нибудь делать. Мужчина это заметил и свёл брови, ожидая плохой новости.       — Не смотри на меня так, просто не очень хороший звонок, обычное дело. Ты лучше свои вещи в шкаф убери, — Польша взяла вешалки со своими нарядами и ушла к себе. Германская Империя нехотя ушёл в свою комнату, не желая докучать её расспросами. Не хочет говорить и не надо, сама потом расскажет.       Повесив последнюю вешалку с черным офисным платьем в шкаф, Польша резко вспомнила о подарке, который ей вручил Евросоюз в знак примирения вместе с букетом. Он всё ещё стоял на комоде, рядом с уже отцветшими пионами в вазе. Как она ещё его не распаковала? Может не хотела снова видеть очередное неудобное бельё. Но когда она всё-таки спустилась вниз и открыла коробку, то приятно удивилась платью с длинными рукавами и открытыми плечами. Ещё и нежный молочный цвет. Польше нравился такой фасон и, кажется, Евросоюз это наконец понял. Последнее подаренное им платье напоминало пёструю тряпочку.       Раздался ещё один телефонный звонок, и Польша без раздумий ответила.       — Евросоюз, и не прошло и ста лет. Ну так что ты хотел предложить? — томным и пониженным голосом спросила она.       — Здравствуй, Польша, это Германия. Я по поводу встречи звоню… — Польша стиснула зубы и мысленно прокляла всё живое на этом свете.