***
Мертвые цветы выглядят точно так же, как в прошлый раз, когда Чонгук доставал их. Засушенные, растерявшие красивые краски и приятный запах, они остаются уродливым напоминанием о днях, когда Чонгук надеялся, что все может быть легко. Разглядывая их посреди мрака пустого зала, он тяжело выдыхает, изо всех сил стараясь не жалеть о принятых решениях. Ни жалость, ни признание ошибок ничем не поможет в итоге. Может быть, сейчас, валяясь посреди этой темноты, он может только радоваться, что почти ничего не видит, потому что так легче восстановить в памяти красоту этих цветов. Нежность, с которой пальцы сонбэ перебирали лепестки. Чонгук на мгновение закрывает глаза, зажмуривая с огромной силой, и его образ в голове становится ярче. Ничего больше нет, кроме воспоминаний. Чонгук отчаянно хватается за них, даже когда что-то внутри отмирает из-за ноющей боли. Нежные воспоминания о сонбэ размываются в памяти, сменяясь жестокими убийствами. Чонгук вновь закрывает глаза, боясь, что зашел слишком далеко. Изгнать это чудовище из-под кожи станет чертовски сложно, когда придет время. Чонгуку не хочется верить, что в нем не осталось ничего хорошего, в чем Джин будет настолько сильно нуждаться, однако раньше времени этого не выяснить. Чонгук не может позволить себе быть мягче сейчас. Иначе все живое внутри, приглушенное за последние месяцы, рывком выскочит наружу и начнет кричать во все горло, пока не сведет с ума окончательно. Чонгук сильнее сжимает челюсти, игнорируя все мерзкие чувства. В этом мире нельзя быть мягким. Сехун раздавит его одним движением, как жалкого слизняка. Несмотря на все качества, которые выдают в нем отголоски преданности, Чонгук не может ему верить. И раскрывать ребра перед ним не собирается. Выдыхая со слышимой тяжестью, Чонгук открывает глаза и прячет пакетик с цветами в карман. Греющий слабой надеждой, он всегда спрятан в джинсы или нагрудной карман его кожанки. Чонгук знает, что он там, даже если не проверяет, потому что каждый раз может чувствовать это необъяснимое тепло, что просачивается сквозь упаковку, ткань его куртки и слой кожи, чтобы добраться прямо до сердца. Надежда, как называет это Чонгук, всякий раз делая сдержанный вдох, чтобы ничем не выдать местонахождение единственной вещи, на вид бесполезной, которая заставляет его держаться в здравом рассудке. Иногда Сехун почти замечает это, но никогда не подходит и не спрашивает. Чонгук почти благодарен ему за молчание. Вытащить пакетик с цветами или даже рассказать о нем было бы чем-то слишком искренним. Чонгук запрещает себе подобное. Корса не создана для искренности или откровений. Черт возьми, он ведь действительно любит сонбэ. Разрывающая изнутри правда ощущается раскатом грома, который пронзает молнией все органы внутри. Чонгук рвано выдыхает, чувствуя колючие мурашки, что проносятся по всей спине. Скрывая искренность не только от членов банды, но и от собственного отражения в зеркале, он поражен внезапным осознанием, что каждый шаг был сделан ради безопасности одного человека. Убийства богатеньких ублюдков, жестокие пытки, казни заложников — каждая мерзкая вещь была сделала во имя единственной цели. Чонгук отчаянно пытается справиться с эхом в голове, которое кричит, насколько сильно любовь может сводить людей с ума, заставляя совершать невероятные в своей жестокости поступки. Чонгук зажмуривается, рыча сквозь зубы. Никогда прежде не чувствуя ничего подобного, он задерживает дыхание, каждой клеточкой тела ощущая то, что на самом деле подталкивает его вперед. Невыносимая, разрезающая душу ножом, отчаянная, болезненная любовь к человеку, которого он ни разу не целовал, до которого почти не дотрагивался, о котором не мечтал в постели. Возможно, его любовь неправильная, если не включает все эти вещи. Чувство не похоже ни на одно из существующих в книгах или кино. В нормальном мире все было бы совершенно иначе, размышляет он, сжимая челюсти в попытках сдержать эмоции. Чонгук чувствует, что готов убить всех на свете ради него. И вновь представляет, как видит Джина перед собой, чувствуя приятный запах и замечая легкую улыбку на его лице, пока сердце не сжимается до совсем крошечного размера. Выдерживать одиночество кажется как никогда тяжело сейчас. — Я вернусь за тобой, — шепчет Чонгук пустоте огромного зала, отчаянно надеясь, что Джин может услышать его на расстоянии. — Обещаю. Запах копченой плоти и наркотиков все еще чувствуется от одежды, когда он вновь закрывает глаза, делая негромкий вдох. Но дверь вдруг распахивается, заставляя рывком выкинуть из головы все мысли. Черный силуэт оглядывает лежащего на полу парня и взмахивает рукой на коридор, заставляя Чонгука поднять голову. — Донгон приказал всем собраться в главном зале. Чонгук выдыхает, заставляя себя вернуть контроль над телом и мыслями, затем молча поднимается. Совсем скоро он сможет наконец вернуть его.***
Корса обсуждает нападение на здание в Йонсангу четвертый раз за неделю, и чувствуется, что подготовка становится действительно серьезной. Раскиданные на столе карты района и ближайших строений перекрывают друг друга, однако Донгон не путается среди них, вытаскивая необходимые, чтобы представить команде. Чонгук мрачно следит за ним, выхватывая взглядом камеры, обведенные красным маркером. Около десяти на территории здания, еще несколько на ближайших улицах. В целях безопасности придется разбить их все. Чонгук хмыкает, неосознанно переводя взгляд на Сехуна, изучающего снимки с крайне скучающим видом. Как всегда, это просто игра для него. — Эти козлы прекрасно знают, что мы наступаем, — вещает Донгон, указывая на здание, расположенное в центре Йонсангу, — но это еще не значит, что можно забить на осторожность. Каждый из вас должен помнить о безопасности. Корса не оставляет своих людей, но если вы по глупости окажетесь под пулями, то винить сможете только себя. Чонгук негромко выдыхает, пытаясь сосредоточиться. Взгляд сам собой опускается ниже, цепляясь за очертания бизнес-центра с четырьмя этажами. Пытается представить бесчисленные компьютеры, привезенные туда за последние месяцы, доски с прибитыми снимками врагов Гуросан Па и множество документов, часть из которых они наверняка уничтожат, как только заметят вторжение. Чонгук пытается придумать, каким образом заставить заложников заговорить. Кто-нибудь из них совершенно точно должен знать, где находятся катакомбы, сколько в них охраны и работников, в каких местах расположены камеры. Чонгуку не по себе из-за неизвестности, потому что она всегда означает опасность, но большего сейчас нет. Любая информация тщательно скрывается. Чонгук чувствует, что сможет узнать все, только когда окажется в Йонсангу. Придется действовать очень быстро, чтобы успеть. Чонгук не должен опоздать. Даже если на самом деле опоздал давно. — Есть вопросы? — спрашивает Донгон, заставляя отвлечься от мрачных мыслей. Чонгук поднимает взгляд и замечает Кихёна, который снова хочет спросить что-нибудь глупое, однако тяжелый взгляд главы его останавливает. — Вот и отлично. Продолжайте готовиться. И помните, что это вам не шутки. Нападение назначено на ближайшие дни, но без конкретной даты, чтобы избежать слива информации. Поднявшись с кожаного дивана, когда все выходят из кабинета, Чонгук раздумывает, что нужно еще раз проверить все детали, как вдруг напарывается на Сехуна, проходящего мимо, который останавливается чертовски близко и вдруг шепчет: — Кто такой Тэхён? Чонгук каменеет. Холод проносится под кожей, как кусочки льда. Черные глаза Сехуна смотрят насмешливо и вместе с тем заинтересованно, и не нужно много времени, чтобы понять, что он в любой момент может обернуться и сказать главе об очередных секретах раптора. Чонгук напрягается каждой клеточкой тела, выжигая взглядом дыры на его лице, не в состоянии произнести ни слова. Внутри что-то мерзко гудит, перемешивая все мысли в голове. После избиения он рассказал им все, но не собирался упоминать Хосока и Тэхёна. Черт подери, этот человек гораздо более опасен, чем кажется. Чонгук лихорадочно обдумывает ответ и приходит к мысли, что недоверие к нему сейчас может сорвать его участие в нападении на Йонсангу. И тогда всему настанет конец. — Чонгук, есть вопросы? — спрашивает Донгон из-за рабочего стола, замечая, что они единственные, кто не вышел в коридор. — Пожалуй, есть, — медленно протягивает Сехун с ядовитой усмешкой, давая Чонгуку понять, что держит его на крючке и готов утопить окончательно. — Нет, — резко отвечает Чонгук, смотря решительно, прежде чем незаметно кивнуть на дверь. — Я разберусь. Сехун самодовольно хмыкает, смеряя парня заинтересованным взглядом, и понимает намек. Донгона это не касается. Оборачиваясь к главе, он театрально кланяется и наконец выходит за дверь. Чонгук идет следом с каменным лицом, мысленно проклиная все на свете. Не дрожит ни единый мускул на лице. Однако Сехун слишком внимательный, чтобы не заметить правду. Пройдя немного через мрачный коридор особняка, Сехун заворачивает за угол и рывком оборачивается, заставляя Чонгука остановиться. Ядовитый взгляд кажется почти режущим, но вместе с тем готовым выслушать. — Итак, — протягивает Сехун, понижая голос. — Кто он? Чонгук хочет убить его прямо здесь, но заставляет себя сделать глубокий вдох. — Сначала скажи, откуда ты узнал о нем. Вместо ответа Сехун игриво склоняет голову набок, после чего вдруг вытаскивает что-то из кармана. Чонгук резко опускает взгляд, чтобы заметить собственный телефон, зажатый в его пальцах. Холод пронзает все тело второй раз. Именно на этот телефон писал Хосок, прежде чем Сехун решил избить его после пожара в клубе. Позднее он говорил, что телефон разбился и его выкинули, однако вот он, прямо в его руке. Чонгук шумно втягивает носом воздух, стараясь не думать, что все сообщения Хосока, которые тот мог отправлять эти недели, мог видеть этот человек. — Я думал, что ты выбросил его, — мрачно говорит Чонгук, вновь поднимая взгляд. Сехун усмехается, немного вертит его в руке, словно дразнит Чонгука, но затем прячет обратно в карман. — Не смог, ведь здесь все твои секреты, — издевается он зловещим шепотом. — Я хочу знать, что ты скрываешь на самом деле. Я сохранил его и отремонтировал. Тысячи вариантов сообщений Хосока мгновенно возникают в голове, заставляя сильнее сжать кулаки. Чонгук вновь выдыхает несколько раз, чтобы не терять контроль. Во всяком случае, так может быть даже лучше, потому что он долгое время думал, что потерял связь с Хосоком, которая достаточно важна сейчас. Однако непредсказуемый Сехун может выкинуть что угодно, обладая информацией о нем, и Чонгук ненавидит эту мысль. — Отдай. — Сначала ответь на вопрос. Чонгук крепко поджимает губы, но понимает, что должен выяснить, где сейчас находятся эти двое. Если не получилось выехать из города, значит, сейчас они в опасности. Гуросан Па явно умеет выслеживать предателей не хуже, чем это делает Корса. И наказание может быть чудовищным, потому что Тэхён наверняка стал суперзвездой борделя после того, как Джин ушел. Чонгук прикладывает невероятное количество сил, чтобы успокоиться, и вновь делает шумный вдох. Сехун замечает каждую деталь, как делает всегда, но сохраняет молчание вместе с этим надменным видом, ожидая продолжения разговора. И Чонгук чувствует, что обязан рассказать все, иначе недоверие неизбежно. Корса не должна разочароваться в нем второй раз. Очевидно, что это будет означать смерть. — Давай прогуляемся, — мрачно предлагает Чонгук, запирая всех демонов до единого за толстой решеткой внутри себя. — И я расскажу все. Сехун вскидывает брови, не ожидая подобного, как вдруг окно за его спиной вспыхивает светом. Молния разрезает небо на две части, освещая его лицо, как прожектор, прежде чем коридор вновь погружается во мрак. Чонгук хмыкает. Сильные ливни стали обыденностью за последнее время, несмотря на теплую погоду. — Отличная идея, — усмехается Сехун, и его блестящий взгляд не кажется добрым.***
Неприметный бар на окраине Кансогу выглядит совершенно обычным. Приглушенный свет внутри заставляет немного расслабиться, даже если по дороге сюда Чонгук чувствовал, как напряжение выкачивает из него оставшиеся силы. Мягкие диваны действительно удобные. Коричневая обивка поглощает напряженное тело со всех сторон, и Чонгук на секунду прикрывает глаза, отдаваясь этим ощущениям. Сердце все еще нервно воет в груди, однако теперь немного тише. Может быть, причиной служит вовсе не спокойная обстановка, а открытая бутылка виски напротив, но Чонгук старается не вспоминать, сколько алкоголя вливал в себя, когда Джин исчез. Молния вновь блестит за окном, освещая припаркованные автомобили на улице. По большим стёклам стекают кривые дорожки, оставляя длинные влажные следы. Чонгук неосознанно задерживает взгляд на одном из них, пытаясь понять, с чего начать разговор. Сехун не давит, разглядывая парня напротив, и лишь усмехается, позволяя собраться с мыслями. Чонгук молча благодарит его за возможность сделать это, потому что сейчас в его голове настоящий хаос. — Машина твоя, конечно, годится только для свалки, — вдруг говорит Сехун. Чонгук хмыкает, цепляясь взглядом за ржавый марк, припаркованный на обочине. Черная сталь слегка блестит, когда очередная молния разрезает небо. Намджун давно предлагал избавиться от него. Чонгук знает, что это было бы правильно, но за все время пребывания в Корса не смог заставить себя сделать это. Не только из-за воспоминаний о поездке в пригородный мотель. Эта машина олицетворяет надежду. Даже если эта надежда такая же ржавая и разваливается на части прямо на глазах. Чонгук вновь смотрит на парня напротив. — Верни мой телефон. Сехун закатывает глаза и делает еще один небольшой глоток из бутылки. — Если попытаешься забрать его силой, я убью тебя, — спокойно произносит он, вперив взгляд в Чонгука. — И все твои старания во имя Джина окажутся напрасны. Задумайся об этом и наконец скажи правду. Чонгука пронзает иглами от упоминания имени, произнесенного таким ядовитым голосом, и приходится сделать еще один медленный вдох, чтобы сохранить контроль. Этот человек прекрасно умеет использовать чужие слабости. И осознавая, что выхода действительно нет, Чонгук решается. Разговор долгий, негромкий, но слишком искренний. Чувства вырываются наружу с каждым следующим словом, угрожая сжать сердце в железных тисках и больше никогда не отпустить, но Чонгук силой заставляет себя рассказать все остальное, о чем молчал, и ничего не оставить себе. Рассказать, как Хосок вытащил его из ванной комнаты сонбэ, как прятал его в своем гараже, кормил, дарил немного спокойствия, ночами возвращаясь в клуб, чтобы выяснить что-нибудь важное. Рассказать, что Тэхён, для которого Хосок был куратором, тоже наверняка значит для него чертовски многое. И именно ради него Чонгук решил подстроить пожар. Красный гранит больше не должен был издеваться над людьми. Никогда. Чонгук рассказывает, что Хосок не любил его раньше, но все изменилось после возвращения сонбэ в клуб. Джин был важен им обоим, а для Тэхёна значил еще больше. Джин был почти родным для него. Чонгук не может знать, насколько сильна их связь, однако и сейчас уверен, что Тэхёну тоже чертовски больно оставаться в неведении, не зная, в каком состоянии сейчас его хён и что с ним случилось за последние полгода. Чонгук закрывает глаза на мгновение, вспоминая их взаимодействия в общем зале. Джин всегда очень бережно обращался с Тэхёном, словно он был кем-то очень особенным для него. И он же неоднократно жертвовал собой ради его безопасности. Тэхён должен настолько же чудовищно скучать по нему, как это делает Чонгук, пытаясь не развалиться изнутри всеми силами. Вопреки ожиданиям Сехун внимательно слушает до самого конца, не перебивает и даже не усмехается. Черные глаза непонятно блестят, как две черные пуговицы, когда Чонгук наконец замолкает. Память предательски воспроизводит его отрывистый смех, которым он реагирует на все подряд, но Чонгуку искренне не хочется слышать его сейчас. Насмешки в сторону последних людей на земле, которые важны для него, окажутся наихудшим издевательством. — Неплохо, — наконец реагирует Сехун, немного приподняв брови, и делает еще один глоток виски. — Должен сказать, твоя преданность восхищает. Это делает тебя еще более ценным для Корса, если только не попытаешься сбежать, когда всё случится. Потому что сейчас твоя преданность ограничена. Вот что действительно смешно, размышляет Чонгук, поднимая взгляд. — Корса может помочь мне. Если все пройдет как надо, я останусь в вашей власти до конца. Насколько глава этого захочет. — Ты что, мне сейчас душу протягиваешь? — не верит Сехун, но даже после этого не усмехается. — Вот только она в дырах вся. Чонгук не двигается, молча наблюдая за исчезновением виски из бутылки, прежде чем Сехун замечает его взгляд и молча придвигает ее ближе. Весь этот разговор выкачал из него огромное количество сил. Чонгук просто обязан выпить, чтобы все это не раздавило его прямо здесь. — Неужели заметно? — спрашивает Чонгук с равнодушием в голосе, чувствуя приятный вкус на языке. Разговаривать больше не хочется, но они не закончили. — Да, — наконец усмехается Сехун. — Я всегда чувствую разложение. Им воняет от тебя за милю. Чонгук вдруг усмехается, хотя это не кажется смешным. Возможно, когда он начнет смеяться во время очередной казни, как Сехун, это ярче всего покажет, в какое уродство он превратился изнутри. — И какой помощи от Корса ты хочешь? — интересуется Сехун, отпивая еще немного. — Что конкретно? — Защита, — отвечает Чонгук. — Временная защита для каждого из них, чтобы никто включая Гуросан Па их не нашел. Скорее всего, они еще в городе, а сейчас здесь небезопасно. Особенно после пожара, из-за которого они смогли сбежать. Я хочу защиты для них. Сехун прищуривается, но интерес все еще блестит в его глазах. — Защита стоит очень дорого в любой банде, — хмыкает он снисходительно. — И ты… — Я исключение, — не спрашивает Чонгук. — Любой из отряда рапторов стоил бы гораздо больше. Я достался вам бесплатно. На этот раз Сехун смеётся. Затем вдруг замолкает, смеряя парня напротив еще одним непонятным взглядом, и вытаскивает телефон из кармана, чтобы молча положить на стол. Чонгук задерживает дыхание. Осознание того, что помощник главы не только не стал спорить, но и согласился отдать чертов телефон, который мог бы использовать против Чонгука, давит на него еще сильнее, чем возможность связаться с Хосоком. Сехун внимательно следит за реакцией, но разве что откидывается на спинку дивана, расслабляясь, словно чтобы проверить, что случится дальше. Однако Чонгук не прикасается к мобильному. Прожигая его взглядом на расстоянии полуметра, он выглядит так, будто боится, что те парни, которых он просит защитить, могут давно оказаться мертвы. — Я все еще не понимаю, как тебя могут настолько волновать шлюхи, — вдруг произносит Сехун, вскидывая брови. — Они всего лишь… — Это не шлюхи. — Чонгук швыряет на него испепеляющий взгляд. — Не каждый имеет право выбора. Некоторых принуждают к такой работе. Что, состоишь в банде и не слышал о торговле людьми? Пьяные глаза Сехуна вновь сверкают. Немного склонив голову набок, он внимательно смотрит на Чонгука, не ожидая внезапной агрессии, но не собирается отвечать. Ясно, что он не заботится ни о ком, кроме себя, мрачно размышляет Чонгук, но видит, что этот парень все же что-то чувствует. Иначе не объяснить его молчание. Сехун может придумать колкий ответ на что угодно. Очевидно, он просто обязан что-то чувствовать, даже если детали Чонгук знать не хочет. Им все еще не стоит быть друзьями, даже в каком-нибудь извращенном смысле. Сехун продолжает молчать, и Чонгук использует момент, чтобы наконец взять телефон. Ощущаясь чужим, он кажется вдруг слишком тяжелым, или же за две недели Чонгук отвык от его веса. Быстро разблокировав экран, он нажимает на иконку входящих сообщений, однако там ничего нет. — Я ценю преданность, как и Донгон, знаешь. Чонгук медленно поднимает взгляд. — Донгон редко давал мне напарников, боясь, что я раздавлю их, что я и делал, — продолжает Сехун с непонятной ухмылкой на лице. — Все как один скучные, бестолковые. Я был готов застрелить каждого на следующий день. Но стоит признать, что ты другой. Прежде всего, ты не пытаешься мне понравиться. Донгон тоже это видит. Чонгук медленно качает головой, не зная, что должен сказать. Никто не учил его нравиться людям. Его учили стрелять по ним. — И я правда не знаю, что заставляет тебя беспокоиться о людях, но за этим даже забавно наблюдать, — добавляет Сехун. — Я почти заинтересован, что будет дальше. Просто скажи мне. Ты всерьез собираешься найти того парня после нашего задания? — Да, — решительно отвечает Чонгук. — И я найду его любой ценой. — Не боишься найти его труп? Дрожь резко простреливает всё тело, как вспышка тока, прорываясь через весь позвоночник. Чонгук каменеет, впившись взглядом в парня напротив, но не различая его очертаний. Вот чего он действительно боялся все эти месяцы. Вот что преследовало его по пятам, как голодное животное, которое методично шло следом, чувствуя запах крови из этих тысяч ран, которые появились, когда Джин исчез. Именно это. Чонгук пытается сглотнуть слюну, однако в горле словно что-то застряло. Ледяной ужас проходится по щеке, с нежностью оглаживает, чувствуясь мягким прикосновением ветра. Чонгук не может двигаться. И не хочет даже на секунду представить, что Сехун может оказаться прав. — Джин живой, — медленно и уверенно отвечает Чонгук, едва чувствуя, что способен говорить. — Я просто знаю это. Я чувствую, ясно? — Люди не могут чувствовать друг друга, — вновь усмехается Сехун, и непоколебимый вид Чонгука заставляет его закатить глаза. — Ничего ты не чувствуешь. И не знаешь. Сутенеры без проблем избавляются от шлюх, которые изжили себя и больше не приносят деньги. Твой драгоценный Джин может давно гнить в канаве. Яростно сжимая кулаки под столом, Чонгук всеми силами заставляет себя сохранять контроль. Еще одно блядское слово, размышляет он, и мозги Сехуна окажутся на стене. — Цирк, — хмыкает Сехун тем временем, стирая часть неприятной усмешки. — Люди такие смешные, когда вязнут в другом человеке. Это делает вас очень слабыми. — Какие сообщения здесь были? — резко спрашивает Чонгук, игнорируя все его слова. — Это же ты удалил всю историю? — Да, — протягивает Сехун, пожимая плечами. — К счастью для тебя, я готов рассказать о последних из них. Честно говоря, мне почти интересно, как выглядит этот Тэхён. Сейчас они в городе. Твой дружок написал, что пытался выехать, но Гуросан Па, естественно, следит за всеми, кто выезжает из северной части города. Поддельные документы для них обоих решили бы эту проблему, но твой приятель ничего не смыслит в криминале, очевидно. Чонгук сдержанно выдыхает, размышляя, что Хосок не может подделать документы, и вероятность того, что кто-нибудь поможет им, тоже довольно ничтожна. Для человека с улицы некоторые вещи оказываются закрыты, доступные для членов банды. Чонгук закрывает глаза, задумчиво перебирая в памяти возможные варианты его действий, как вдруг вспоминает гараж. Он ведь и сам скрывался там от Гуросан Па какое-то время, потому что гараж расположен в неприметной части города и ничем не выделяется со стороны. Это может быть их временным укрытием. Гуросан Па наверняка нашли квартиру Хосока после пожара, вынуждая скрываться где-нибудь еще. — Я знаю, где они могут быть, — резко выдыхает Чонгук, распахивая глаза. — Едем назад. Я должен встретиться с Донгоном и рассказать все. Ты поможешь мне? Надежды на помощь почти нет, потому что все это совершенно его не касается, но заинтересованный вид Сехуна говорит Чонгуку достаточно. Возможно, он действительно на его стороне.***
Мрачные сеульские улицы становятся еще более опасны после полуночи. Город словно чувствует, как надвигается что-то нехорошее, как только небо закрашивается черной краской. Зловещий ветер завывает низким протяжным воем, высокие фонари иногда мерцают, погружая дворы в непроглядный мрак и вновь освещая светом. Дождь тоже не прекращается, как и всю последнюю неделю. Заливая весь город с заметным наслаждением, он едва стихает ближе к вечеру, чтобы затем вновь обрушиться на ближайшие крыши, стекая вниз тонкими кристальными дорожками. Мутные лужи расползаются по асфальту, как озёра остывающей грязи, а редкие автомобильные сигналы заставляют вздрагивать, доносящиеся со всех сторон. Черные ботинки быстро шлепают по грязной воде, разгоняя лужи, однако делают это неравномерно, словно ноги парня двигаются на разной скорости, которая никогда не бывает одинаковой. В целом, за последние десять лет стоило привыкнуть. Немного вытягивая левую ногу, на которую неудобно опираться, Хосок крепче сжимает челюсти, но еще сильнее ускоряет шаг, чтобы его хромота не была настолько заметна издали. Трость осталась дома, и он чувствует себя крайне паршиво без ее поддержки, однако использовать ее больше нельзя. Люди господина Ро прекрасно знают, что Хосок инвалид. Скрываться от них означает не быть собой, и приходится прилагать все усилия, чтобы оставаться незаметным. Взять трость станет огромной ошибкой, потому что сейчас это красная тряпка для всех, кто охотится за его головой. Подавляя мрачные мысли всеми силами, Хосок быстро пересекает широкий проспект, не оборачиваясь, и натягивает черный капюшон еще сильнее, на самое лицо, когда сворачивает во двор. Череда гаражей выглядит абсолютно невзрачно, и это, возможно, единственное, что позволяет им оставаться незамеченными. Хосок обходит их все и останавливается напротив последнего, частично скрытого листвой осыпающегося дерева. Ключи слегка подрагивают в его пальцах, но он быстро находит необходимый, перебросив пакет с продуктами в другую руку, прежде чем отпереть двери. Скрипящий высокий звук врывается внутрь вместе с холодным воздухом и неприятной влагой, заставляя парня на диване слегка вздрогнуть, резко повернув голову на звук. Завернутый в теплый плед, он кажется еще меньше на вид, поджимая ноги к груди, однако возвращение Хосока заставляет его слегка приподняться, словно только в такие моменты исчезает часть напряжения с его спины и плеч, позволяя сделать глубокий вдох. — Ты вернулся, — негромко говорит Тэхён, огибая парня долгим взглядом, будто бы молча проверяя, насколько он может быть в порядке. — Извини, немного задержался, — тяжело выдыхает Хосок, выгружая продукты из пакета на небольшой журнальный стол. — Заметил подозрительную компанию возле «Equal Sign» и решил, что лучше пройти еще один квартал, чем нарваться на какое-нибудь дерьмо. Немного испуганно наблюдая за ним, Тэхён сильнее поджимает ноги, когда вновь чувствует нарастающий в воздухе холод. Даже если от него никуда не деться на самом деле. — Ничего страшного, — медленно отвечает он. — Я бы все равно ждал тебя здесь. Вместо слов Хосок поднимает тяжелый взгляд, но не находится с ответом, продолжая выгружать продукты. Раздражение ползет вдоль позвоночника куда-то вверх, неприятно щекочет изнутри, как колючая проволока, обхватывающая его со всех сторон, но он разве что дергает плечом, пытаясь избавиться от этого чувства. Иначе сейчас нельзя. Боевики оккупировали все выходы в его доме, прекрасно зная, в какой квартире Хосок прописан, и не осталось выбора, кроме как использовать гараж, который и раньше был чем-то вроде убежища для Чонгука. Вспоминая его против воли, Хосок напряженно поджимает губы. Чонгук объявился через четыре месяца после исчезновения, но вместо всяких объяснений подстроил пожар, а затем вновь исчез. Хосок приглушенно рычит на вишневый йогурт, изнутри разрываясь от противоречий. Вытащить Тэхёна оказалось лучшим решением за всю его сознательную жизнь, однако заботиться о нем теперь, зная, что в любой момент их могут найти головорезы господина Ро, чертовски тяжело. Хосоку ненавистна мысль, что он снова может потерять Тэхёна. И на этот раз навсегда. — Держи, — тихо предлагает Хосок, протягивая парню йогурт с цветастой наклейкой на упаковке. — Ты же всегда любил такой. Тэхён слегка улыбается, разглядывая яркую этикетку, прежде чем распаковать его. Длинные пальцы все еще немного дрожат, как дрожали во время побега, когда охваченное пламенем здание извергало искры, осыпая осколками стекла асфальт возле выхода. Хосок мрачно наблюдает, как Тэхён раскрывает упаковку и начинает есть, раздумывая, что сделает все на свете ради его спокойствия. И эта мысль заставляет вновь вытащить телефон из кармана, чтобы проверить входящие сообщения. Ожидать вестей от Чонгука больше не приходится. Хосок не надеется снова поговорить с ним. Чонгук приказал им уехать из города, значит, нужно сделать именно это. Четыре дня назад Хосок почти договорился со старым знакомым по имени Гюнха, чтобы тот помог им выехать за пределы Сеула и переждать какое-то время в Дэгу, прежде чем отправиться еще дальше на восток. Однако сообщений нет, и это дает понять, что они в западне, и единственное будущее для них — оказаться обнаруженными во время очередного похода в чертов супермаркет. Хосок до боли сжимает кулаки, даже не замечая этого, но взволнованный взгляд Тэхёна заставляет вмиг разжать их. — Чонгук не звонил, да? — нерешительно спрашивает Тэхён, замечая, насколько мрачным стал хён, когда взял телефон. — Я бы не надеялся на него, — рыкает Хосок в ответ, но вмиг делает глубокий вдох и заставляет себя поумерить пыл, потому что Тэхён не заслуживает слышать его грубый тон. — Извини. Просто не думай о нем. Чонгук сказал уехать, и это наши проблемы, раз мы все еще здесь. Наверняка у него полно своих дел. Я еще раз напишу Гюнха. Гюнха поможет выехать как можно дальше, мысленно повторяет он себе раз за разом, потирая пальцами уставшие глаза. Всему придет конец, если Гюнха не объявится, потому что Тэхён действительно стал суперзвездой, когда Джина забрали, и сейчас его голова должна быть невероятно ценной. Очевидно, владелец Красного гранита пустит в дело все силы, чтобы найти его. Вернуть сокровище назад, и неважно, каким станет их следующий клуб. За последние месяцы работы на господина Ро не осталось никаких сомнений, что этот человек не позволит никому уйти раньше времени. Хосок вновь закрывает глаза, тщетно успокаивая себя надеждами на лучшее будущее. — Чонгук не может просто оставить нас, — негромко продолжает Тэхён, виновато отводя взгляд. — У него проблемы из-за хёна, да? Хосок обреченно вздыхает, ковыряясь палочками в лапше, и снова не знает, что сказать. Никогда не испытывая теплых чувств к куратору Джина, он пытается настроить себя на то, чтобы отказаться от мыслей о его помощи насовсем, ведь это правильно, но ничем не может остановить Тэхёна. Искрящиеся надеждой глаза выглядят немного светлее, чем обычно. Выбравшись из проклятого клуба, в котором его удерживали два года подряд, Тэхён наконец начинает понемногу приходить в себя. Хосок не может отобрать у него ничто из того, что заставляет его чувствовать себя лучше. И если он хочет надеяться на Чонгука или на встречу с Джином, то Хосок позволит ему делать это. Немного притихнув, Тэхён медленно оглядывается, с неподдельным интересом рассматривая небольшое помещение, которое как ничто больше отражает характер его куратора. Замечая небольшой хаос возле стола, разнообразные плакаты и необычные цветовые решения, слишком яркие для мрачности Хосока, Тэхён удивляется этой обстановке, пока не останавливает внимание на небольших надписях на стенах. Кривые слова переплетаются в предложения, похожие на отрывки из старых хитов по радио. Хосок замечает его заинтересованный взгляд, и внутри что-то сжимается, потому что живущий здесь раньше Чонгук тоже обратил на это внимание. — Что это, хён? — не выдерживает парень, кивая на граффити с надписью «If tomorrow never comes», нарисованной кривыми синими буквами поверх черной краски. Перед глазами вмиг вспыхивают позабытые воспоминания, даже когда Хосок прикладывает все силы до последнего грамма в попытках остановить это. Прошлое сгущается в подсознании, как ожившее кино, и нигде теперь не спрятаться. Хосок медленно качает головой, не собираясь отвечать, потому что даже думать об этом оказывается неприятно, но растерянный вид Тэхёна подталкивает к действиям. В конечном итоге открыться перед этим человеком гораздо легче, чем если бы спросил Чонгук, ведь он за все это время стал огромной частью его жизни. — Их нарисовал мой младший брат, — негромко объясняет Хосок, чувствуя на себе чужой взгляд, но не оборачиваясь. — Несколько лет назад он уехал в Японию. — И вы больше не виделись? — осторожно спрашивает Тэхён, внимательно наблюдая за старшим. — Извини, я не должен спрашивать. Это слишком личное. Тяжелая печаль накатывает сверху, как неподъемный груз, но Хосок разве что качает головой. Тэхён вправе спрашивать о чем угодно. Даже если отвечать на это невероятно сложно, потому что Хосок никогда не хотел бы рассказывать это. — Он пропал без вести, — отвечает Хосок, и голос предательски срывается. — Перестал звонить и писать мне, а потом со мной связались его друзья из университета, спрашивая, что делать с его вещами, потому что он просто не вернулся домой. Тэхён замирает от неожиданной истории, и на его лице вмиг появляется виноватое выражение, но Хосок снова качает головой, запрещая ему винить себя в этом вопросе. Давно стоило кому-нибудь рассказать, пока это окончательно не разорвало его на куски. И сейчас, наконец позволив словам вырваться, он может чувствовать немного облегчения, словно смог наконец избавиться от какой-то части этой тяжести, взваленной на его плечи. Даже если понимает, что это все равно останется с ним навсегда. — Мне очень жаль, — шепчет Тэхён, будто бы прекрасно понимает, что старший может чувствовать. — Иногда такое случается, — хмыкает Хосок с мнимым равнодушием, делая вид, что тяжести нет вовсе, и снова смотрит на телефон, на который не приходят сообщения. — Люди просто исчезают. И не возвращаются. Чонгук тоже не вернется. Я должен полагаться только на себя, потому завтра я снова позвоню Гюнха и… Вдруг телефон оживает входящим вызовом. Хосок замирает на полуслове, словно кто-то резко приказал замолчать. Тэхён расширяет глаза, вперив взгляд в хёна, чтобы затем посмотреть на мобильный. Вибрация заставляет телефон ползать на столе, как живой, и монотонный низкий звук заставляет Хосока чувствовать мерзкие мурашки, пробегающие по всей спине. Не может быть. Он ведь меньше минуты назад потерял надежду окончательно. Хосок резко вскакивает с дивана, ведомый неизвестной силой, которая подталкивает вперед и шепчет, что это действительно их спасение, что он ошибается, что нельзя сравнивать совершенно разных людей. На экране высвечивается короткое «ДжейКей», и выглядит оно ненастоящим, как чертова иллюзия или бред сумасшедшего. Хосоку приходится быстро поморгать несколько раз, чтобы убедиться, что это на самом деле реальность. — Да, — охрипшим голосом отвечает Хосок, принимая вызов, и прижимает телефон к уху настолько сильно, что слышит все звуки до единого, которые доносятся с той стороны. — ДжейКей, это ты? — Вы еще в городе? — не здоровается Чонгук. — Как Тэхён? Ненормальное сердце противно вскрикивает, как бешеная собака, однако Хосок разве что вновь делает глубокий вдох, силой разгоняя все противные мысли до единой, но они накидываются на него еще яростнее. В голове вспыхивает забытый образ брата, обещающий никогда не бросать его, и Хосок резко зажмуривается, сражаясь со всеми демонами прошлого, которые готовы разорвать его прямо здесь. Чонгук не мог просто оставить их. Он совсем другой. — Чонгук, черт возьми, — рычит Хосок, слыша посторонний шум, будто бы тот находится в машине или возле скоростного шоссе. — Да, мы в гараже. Ебаный ублюдок господин Ро может в любой момент найти нас, но мы не можем уехать, я… — Никуда не уходи, я еду за вами, — обрывает Чонгук. — Собирай вещи. Все необходимое и вещи для Тэхёна. Я буду через двадцать минут. Желание задать еще десять вопросов накидывается на плечи огромным весом, но Чонгук скидывает вызов слишком быстро, словно их могут подслушивать. Хосок до скрипа сжимает телефон, пытаясь справиться с этой новой стороной Чонгука, которая раньше ничем не проявляла себя. Однако он должен признать, что короткие разговоры ему нравятся больше, чем если бы парень начал объяснять все на свете и запутал его еще сильнее. Хосок сомневается, что сможет полностью его понять в таком случае. Тэхён подает голос, пропитанный ужасом и вместе с тем надеждой. Хосок медленно оборачивается, стараясь держать лицо спокойным. Необъяснимые сомнения по поводу Чонгука не исчезают окончательно, потому что доверять ему все еще довольно тяжело, как и любому человеку в его жизни, но Тэхён заслуживает шанс на лучшее будущее. И Хосок чувствует, что любой ценой должен добиться этого для него. — Собирай вещи. — Хосок поднимается и вытаскивает рюкзак из-под низкой кровати. — И доешь все, что я принес. Следующие десять минут Тэхён быстро хлебает лапшу и справляется с остатками вишневого йогурта, лишь чудом не задавая вопросы, а Хосок мрачно поглядывает на тяжелые двери гаража, выхватывая взглядом вспышки молний на улице. Вещи оказываются собраны ближе к половине второго ночи. В гараже становится еще холоднее, и Хосок накидывает плед на плечи Тэхёна, когда он остается единственным, что не оказалось в сумках. Тэхён выглядит встревоженным, испуганно озираясь на любые резкие звуки, которыми служат раскаты грома и проносящиеся мимо автомобили. Хосок чувствует, насколько сильно младший волнуется, и в какой-то момент присаживается рядом на диван, чтобы мягко приобнять его за плечи. Даже если делать что-то подобное чертовски непривычно для него. Тэхён замирает, обернувшись на хёна, явно не ожидая никаких объятий. Хосок никогда не был похож на человека, который способен на нежность, и его внезапные действия заставляют хаотично придумывать любые объяснения, которых изначально не может быть. — Слушай меня, — негромко начинает Хосок, заглядывая в темные глаза Тэхёна, которые тот лишь чудом не отводит в сторону. — Все будет в порядке, ты слышишь? Чонгук нам поможет или нет, не имеет значения. Я сделаю… что угодно, что понадобится, чтобы вытащить тебя отсюда. И я больше не отступлю. Не стану утешать себя мыслями, что кто-нибудь сделает это вместо меня. Не начну снова думать, что это невозможно, и не опущу руки. Ты слышишь? Я никогда больше не оставлю тебя, что бы ни случилось дальше. Обещаю. Не отводя взгляд, словно от их зрительного контакта зависит его жизнь, Тэхён решительно кивает несколько раз, виновато поджимая губы, однако он не похож на человека, который может обижаться. Хосок защищал его, насколько мог, и так было всегда. Может быть, Чонгук намного более решительный и упрямый, чем он, раз сразу же начал предпринимать шаги ради старшего сонбэ, но Тэхён не может никого винить в этом. Джин нуждался в помощи гораздо больше. Тэхён на мгновение закрывает глаза, когда теплые ладони Хосока обхватывают его еще крепче, заставляя прижаться к его груди. И чувствует, что вечное напряжение наконец отступает. Чонгук очень многое сделал для них. Прежде всего, именно он стал началом их мыслей о том, что жизнь не должна быть такой. Человек должен бороться за свободу. И прямо сейчас Тэхён ощущает огромное количество благодарности любой земной силе, которая однажды заставила Чонгука прийти в клуб, чтобы стать куратором. — Никто больше не обидит тебя, обещаю, — шепчет Хосок совсем тихо, и его теплое дыхание пускает приятные мурашки вдоль всего тела Тэхёна, заставляя негромко выдохнуть. — Никто и никогда. Я не позволю. Я буду бороться за тебя всеми силами. — Спасибо, — произносит Тэхён одними губами, не используя голоса, но знает, что Хосок может почувствовать его благодарность на каком-то особом уровне, как никто другой. Низкочастотный шум автомобильного двигателя заставляет их расцепить объятия, когда время на часах близится к началу третьего ночи. Хосок нервно облизывается, поднимается и медленно подходит к тяжелым дверям, мысленно повторяя себе, что это действительно Чонгук, а не кто-нибудь еще, кто может искать Тэхёна. Спина неосознанно напрягается, но он силой тащит себя вперед, передвигая ноги без использования трости. Ключи вновь слегка звенят в его ладони, когда он вставляет в замок самый длинный и проворачивает, чтобы распахнуть двери. Ночной холод мгновенно врывается в помещение, разгоняя тепло, которое сохранилось внутри, пока двери были закрыты. Однако Хосок воспринимает холод за оцепенение, когда замечает незнакомое лицо напротив. Чудовищно неприятное лицо. Черные глаза похожи на змеиные, которые одним лишь взглядом сворачивают шею. Сердце рывком срывается вниз, как только мозг Хосока понимает, что никакой это не Чонгук. — Приветик, — низко протягивает незнакомец, сверкая тошнотворной улыбочкой, и свободной ладонью зачесывает светлые волосы назад, в то время как другая сжимает огромный автомат. — Вы действительно прятались здесь, в гараже? Тысячи мыслей проносятся в голове Хосока всего за секунду: он успевает подумать, насколько больно окажется валяться в крови, когда парень наконец выстрелит, насколько больно будет наблюдать за тем, как тот вытаскивает Тэхёна на холод, чтобы загрузить в машину и вывезти в какой-нибудь особняк господина Ро или банды. Хосок делает бесполезный вдох, готовый кинуться назад, чтобы защитить Тэхёна любой ценой, как и обещал, однако не может двигаться из-за кричащего изнутри ужаса, пока вдруг не замечает Чонгука. Чонгук появляется из черноты улицы, как настоящее чертово спасение. — Я же просил не подходить к дверям, — вдруг говорит он парню рядом, который продолжает скалиться, как ненормальный, и снова смотрит на застывшего Хосока. — Вы собрались? Тэхён? Огромная часть оцепенения резко отступает, как только Хосок понимает, что они заодно. Выпуская нервный выдох, он кивает несколько раз и пошире открывает двери, чтобы открыть вид на Тэхёна, который подскакивает с дивана. Секунду Хосок хочет остановить его, не позволить приблизиться к парню, который не внушает ни капли доверия, но в последний момент решает поддаться мысли, что Чонгук не позволит никому обидеть его. И делает шаг назад. Тэхён выходит из гаража в ночной холод и слегка улыбается Чонгуку, останавливая на нем взгляд, полный надежды и благодарности. Именно он из них двоих до последнего верил, что ДжейКей вернется за ними. Хосок мрачно отводит взгляд, испытывая немного вины из-за своего недоверия. Иногда стоит просто отпустить прошлое, не пытаясь равнять всех вокруг на одного человека, который однажды не вернулся. Чонгук быстро загружает рюкзак и сумки в багажник черной машины, затем захлопывает его с негромким звуком, говоря, что времени почти нет. Хосок возвращается в гараж, чтобы отключить электричество, выдернуть все из розеток и захватить любимый плед Тэхёна. Не бросая ни единый взгляд на надписи, которые прежде разглядывал в моменты ярости или удушающего одиночества, он выходит обратно на улицу и запирает тяжелые двери. Время двигаться дальше. Вернувшись к машине, он забирается на задние сиденья и накидывает плед на плечи Тэхёна. Чонгук заводит двигатель, сверкая взглядом в зеркало заднего вида, и ему приходится задействовать все силы, чтобы не улыбнуться на это зрелище. Их связь действительно особенная, раздумывает Чонгук, выкручивая руль, чтобы выехать обратно на дорогу. Небольшой дождь вновь усиливается, и маленькие капли омывают автомобильные окна, стекая вниз кривыми дорожками. Улица впереди пуста в это время, потому машина быстро набирает скорость, чтобы как можно быстрее выбраться в безопасный район города. — Я знал, что ты приедешь, — слышится негромкое с задних сидений. Чонгук вновь швыряет взгляд в зеркало заднего вида, но все еще не улыбается, несмотря на приятное теплое чувство, которое впервые за долгое время разгоняет холод внутри него. — Я должен был, — коротко отвечает Чонгук, чуть сильнее сжимая руль. Хосок закрывает глаза. Не в состоянии справиться со всеми эмоциями, которые испытал за последние недели и даже часы, он вновь тяжело выдыхает, будто бы это может наконец расслабить его полностью. Молчание не позволяет продолжить разговор, но он собирает все оставшиеся силы, чтобы озвучить то, что обязан, потому что Чонгук действительно не должен был возвращаться. Это был его личный выбор, который он сделал, несмотря на все трудности и преграды, которые, как уверен Хосок, наверняка пытались остановить его по дороге сюда. — Спасибо, ДжейКей, — выдыхает Хосок, поднимая взгляд. Черные улицы проносятся мимо одна за другой, и блеклый свет фонарей отражается на лице Чонгука, как вспышки молний. — Я правда очень благодарен. Ты не должен был. Чонгук не реагирует, лишь немного поворачивает голову, чтобы взглянуть назад, но затем снова смотрит на дорогу. — Все будет хорошо, — обещает он. — Вы будете в безопасности. Доверься мне. И Хосок клянется себе вырвать из груди все сожаления до последнего, чтобы действительно впустить в сердце доверие к людям.***
Полумрак огромного зала на базе Корса кажется привычным, как в замке Дракулы, однако Чонгуку по какой-то непонятной причине хочется добавить немного света. Чернота сгущается еще сильнее, как только дверь в кабинет главы закрывается, скрывая Тэхёна и Хосока в коридоре. Чонгук швыряет последний взгляд на их спины, но никто из них не оборачивается, явно слишком уставшие за последние дни. Донгон выделил им общую спальню на втором этаже. Чонгук согласен с тем, что теперь они должны только отдыхать, надеясь, что ничего ужасного больше не случится, но Чонгук ведь знает, какие планы Корса собирается привести в действие. Вновь поднимая взгляд на мужчину в очках, сползающих на переносицу, он силится спросить что-нибудь о грядущем задании, но задумчивый вид Сехуна рядом отвлекает его от мыслей. — Красивый мальчик, — протягивает Сехун, смотря на закрывшуюся дверь, и не нужно много времени, чтобы догадаться, кого он имеет в виду. — Даже не надейся заговорить с ним, — мрачно предупреждает Чонгук, заставляя обратить на себя внимание. — Мы договорились о защите для них. В нее входит отсутствие твоей компании. — Что? — Сехун вдруг смеётся, прежде чем швырнуть взгляд на Донгона. — Нет, ты это слышал? Неужели я настолько опасен? Донгон наконец отрывается от документов, разложенных на столе в несколько рядов, и поднимает очередной уставший взгляд. Очевидно, разговор о них стал закрыт для него, как только парни вышли за дверь, и обсуждать это дальше он не собирается. Достаточно того, что Корса разрешила им остаться здесь, приняла в семью вместе с Чонгуком на довольно адекватных условиях, и большего просить нельзя. — Идиотский вопрос. — Донгон даже не пытается шутить. — Чонгук прав, держись от них подальше. Сехун обиженно стонет, переводя еще один взгляд на дверь, словно надеясь, что она вновь откроется, но это последнее, что может произойти. Чонгук мрачно следит за ним, подравнивая рукава черной кофты, и размышляет, что Корса необычайно повезло с главой. Никто больше не может держать Сехуна под контролем, кроме Донгона, и это служит невероятным облегчением для всей банды. Однако Чонгук не замечает, как тоже смотрит на дверь, потому что действительно хотел бы провести с Тэхёном и Хосоком больше времени, чтобы обсудить оставшиеся вопросы. Дать все ответы, которые они заслуживают знать, объясниться по поводу своего исчезновения и того, что может произойти дальше. Но времени на это, очевидно, сейчас нет. — Еще что-нибудь хочешь сказать, Чонгук? — спрашивает Донгон из-за стола, вынуждая поднять голову. Чонгук действительно хотел бы, но не сейчас. Сегодня они решили один важный вопрос, который касался защиты Тэхёна, и этого достаточно для него. — Нет. — Чонгук не сомневается. — Договор продолжает действовать, раз они оба здесь. Я сделаю что угодно для Корса. — Отлично. — Донгон закрывает документы и встает. — Идите спать в таком случае. Завтра будет тяжелый день. Чонгук переводит взгляд на Сехуна, словно тот может стать объяснением, и его мерзковатая усмешка дает ответ на неозвученный вопрос. Именно завтра Корса совершит нападение.***
Монотонный рёв двигателя настолько громкий, что закладывает уши, однако бешено кричащее сердце в груди все равно громче. Кричит так, словно чувствует, что назад пути больше нет, что последующая ночь изменит Чонгука окончательно, вытащит из него оставшиеся человеческие качества, раскрошит в пыль все светлое. И никак это не вернуть позднее. Никаким заклинанием. Никакими молитвами. Чонгук тяжело выдыхает, закрывает глаза, закидывая автомат на плечо, и ощущает каждую дыру в асфальте. Находясь в грузовом отсеке вместе с десятью боевиками, он кожей чувствует их общее волнение, но на самого него оно не распространяется. Чонгуку нет смысла волноваться перед убийствами. Проведя столько времени в компании Сехуна, научившись становиться зверем и стрелять без единой мысли в голове, он не может волноваться, даже если захочет. Сейчас он может только сожалеть. Именно сожаление заставляет его сердце вопить умирающей собакой. Чонгук сожалеет о человеке, которым никогда не станет. Немного спокойствия дарит только мысль, что важные для него люди теперь в порядке. Почти все из них. Черные улицы проносятся мимо, отдаляя головорезов Корса от привычной закрытой базы в пригороде. Чонгук прислушивается, оперевшись головой о металл грузового отсека, и выхватывает звуки извне: несколько машин обгоняют их по правой полосе. Вторая и третья группа, размышляет он, прежде чем открыть глаза. В его машине находится четвертая. Люди, которые обязаны помочь предыдущим, чтобы они не оказались в западне, ведь неизвестно, сколько сил Гуросан Па бросит на защиту стратегической точки Йонсангу. Перед выездом Донгон предупредил, что другие группы бросятся на север, чтобы подстроить несколько нападений и поджогов, тем самым рассредотачивая внимание Гуросан Па на разные места одновременно. Однако если они обнаружат подвох слишком рано, то кинутся защищать Йонсангу любой ценой, и избежать жесткой бойни не получится. Чонгук делает сдержанный вдох, пытаясь настроиться на лучшее, пока оглядывает боевиков рядом. Черные маски на лицах скрывают отличительные черты, и сейчас особенно легко представить на их месте собственный отряд. Что-то колет под сердцем, больно и неприятно, заставляя поджимать губы. Чонгук смотрит на парня напротив, замечает нашивки на черной униформе. Вместо него здесь вполне мог бы оказаться Дэко, парнишка такого же роста и комплектации, который обожал лепить на свою форму всяческие знаки и символы. Несколько мгновений Чонгук пытается вспомнить его настоящее имя, но вспоминает разве что низкий хрипловатый смех и привычку ровно стоять, засунув одну руку в карман, а другой играть с крестиком, висящим на длинной серебристой цепочке. Чонгук негромко выдыхает, силой выдирая картинки прошлого из головы, чтобы не отвлекаться. Просто еще один человек, который был его другом, способный разделить с ним и другими рапторами оставшуюся жизнь, превратился в воспоминание, которое однажды исчезнет навсегда. И ничего не останется, кроме этого самого сожаления. Именно оно будет всегда напоминать о старых днях, о людях, которых он потерял. Чонгук надеется только на то, что жалеть о потере Джина не придется. Иначе смысл жить дальше исчезнет окончательно, что он понимает сейчас довольно четко. — Какой же ты серьезный, — слышится насмешливый полушепот, заставляющий поднять голову. Сехун криво усмехается в своей привычной манере, сдвинув ткань маски на подбородок, и несильно кивает Чонгуку. — Когда ты наконец расслабишься? Смерть не считается, предупреждаю. Чонгук чудовищно хочет закатить глаза или пнуть его прикладом, но сдерживается. — Это не ебаная игра и бла-бла, да, это я уже слышал, — продолжает Сехун, будто бы специально выводя на эмоции всех вокруг просто ради веселья. — Бронежилет на тебе способен превратить все в игру, обещаю. И ведь Чонгук почти забыл о лишних десяти килограммах, обхвативших его грудь прочными пластинами жилета. Выстрелы из снайперской винтовки он не выдержит, но этого и не требуется: на вооружении Гуросан Па чаще всего пистолеты. Прикрывая глаза, чтобы абстрагироваться от смешка Сехуна и его наставлений, Чонгук делает еще один вдох, чтобы сосредоточиться на задании. Издали уже слышны выстрелы. Первые группы начинают работать. Чонгук неосознанно напрягается еще сильнее, сжимая автомат обоими руками, и чувствует чужие взгляды, обращенные на них со всех сторон. Очевидно, невероятное спокойствие Сехуна действует на всех отрицательно, заставляя жалеть, что этот психопат с ними в одной группе. В какой-то момент Чонгук понимает, что не разделяет их волнение, и это наводит на мысли, что с каждым днем его и Сехуна различают все меньше вещей. Сехун вдруг наклоняется вперед, вперив взгляд в Чонгука, и усмехается еще более мерзко, задействуя все свои отвратительные повадки до единой, чтобы вывести его из себя. — Если только никто не будет целиться в горло, — вдруг шепчет он. Чонгук мрачно смотрит на него целую вечность, выжигая ответным взглядом, однако внимание к своей персоне веселит Сехуна лишь сильнее. Нежно поглаживая ствол своей винтовки, как котёнка, он принимает театрально скучающий вид, равнодушно оглядывая парней рядом, и рывком заряжает оружие за мгновение до того, как грузовик резко тормозит. Визжащие шины закладывают уши на миг, но уже через секунду Чонгук выбрасывает из головы все лишнее. Тяжесть автомата придает решимости. Когда задние двери распахиваются, Чонгук делает единственный вдох, слыша выстрелы совсем близко, и ни о чем больше не думает, выскакивая на улицу. Запах пороха и жженой резины тотчас заполняет легкие изнутри. Кидаясь к припаркованной поблизости машине, Чонгук прижимается к ней всем телом и вскидывает голову, начиная отстреливать окна. Из здания валит дым; в нескольких помещениях видны вспышки выстрелов. Чонгук слышит крики, умоляющие просьбы остановиться, слышит автоматную очередь и даже хлюпанье чужих ботинок по лужам за собственной спиной. Напряженный мозг реагирует на все подряд, выхватывая малейшие звуки из всего этого хаоса, однако Чонгук не двигается. Единственная задача сейчас — прикрыть парней с улицы. Крепко сжимая автомат, он рывками переводит дуло в разные стороны, целясь в мелькающие силуэты в окнах, и не чувствует ничего, кроме отдачи от выстрелов. Сердце грохочет как бешеное, когда он подскакивает и врывается внутрь, продолжая стрелять в охранников здания и любых, кто представляет угрозу. Разбросанные на ступенях трупы секьюрити истекают кровью. Резкий запах заставляет морщиться, делая короткие вдохи, но Чонгук не поддается никаким эмоциям, взбегая вверх по лестнице. И думает только об одном: только здесь можно узнать, где эта чертова банда прячет Джина. И Чонгук продолжает стрелять.***
Выкрашенные в розовый цвет волосы немного липкие и влажные, но пальцы продолжают медленно гладить их, перепутывая между собой аккуратно и почти с нежностью. В помещении комнаты царит полумрак, и виден только небольшой полумесяц, острым концом вспарывающий черное небо. Как крюк, который впился в небосвод и не отпускает. Звезды слишком бледные по сравнению с ним. Господин Ро поднимает голову, задумчиво вглядывается в окно с распахнутыми шторами и понимает, что с людьми точно так же. Единственный особенный человек может заменить тысячи, выделяясь среди них чем-то гораздо более ценным и значимым, чем остальные. И ничего нельзя сделать с его ценностью. Господин Ро вновь опускает взгляд, продолжая гладить розовые волосы. Джин лежит головой на его коленях, но не двигается. Истощенный, худой и чертовски бледный на вид, он не имел никаких шансов подняться, даже если бы находился в сознании. Джин давно не может двигаться без боли, мужчина знает, продолжая разглядывать его сверху с особыми чувствами, которых не испытывал ни к одному мальчишке в своей жизни. Нет сомнений, насколько Джин невероятен, когда дело касается бизнеса, построенного на криках и мучениях. Выдерживая все грязные вещи, иногда даже жуткие, он действительно отличился от всех. Может быть, если бы не эта необъяснимая жажда выжить, заставляющая его каждый день открывать глаза, Джин давно оказался бы мертв. Когда его вытащили из леса после жалкой попытки побега, мало ему не показалось. Господин Ро слегка усмехается, вспоминая минуты изощренного наказания, которое обрушилось на Джина, но даже оно не смогло разломать его окончательно. Какая-то неземная сила продолжает дарить ему надежды на будущее. Господин Ро прекрасно знает, как выглядит эта надежда, потому что неоднократно замечал ее в глазах разных мальчиков по всем крупным клубам страны. И ведь даже в этом Джин немного другой, особенный. Вместо мольбы остановиться он прекратил разговаривать совсем. Вместо жалких попыток вырваться он прекратил двигаться, бесполезно размахивать руками, выть, как умирающее животное. Однако надежда продолжала быть заметной в его взгляде каждый раз, когда надзиратель приносил его в подвал. В равной степени она раздражала и одновременно восхищала мужчину на диване. Но ничто не может быть вечным. — Ты действительно был самой красивой звездой среди всех, — негромко признается господин Ро, продолжая мягко поглаживать розовые волосы. — Просто подумай, сколько денег ты заработал для меня. Особенно находясь здесь. Должен признаться, это безусловный рекорд, который даже через десять лет никто не побьет из-за твоих стараний. Ты и правда очень старался, верно? Джин не отвечает. — Я благодарен тебе за все, — продолжает мужчина и зарывается пальцами еще глубже в волосы, дотрагиваясь до кожи головы, подушечками чувствуя засохшие кровавые разводы. На миг он останавливает руку, позволяя себе вдоволь насладиться моментом их близости. Потому что следующего раза не будет. — Я обещаю, что никогда не забуду тебя, но пришло время прощаться. Ничто действительно не может быть вечным. Джин давно не является человеком, который способен и дальше выдерживать все, что для него приготовлено, и сражаться за это сокровище больше не имеет никакого смысла. Горькая правда кроется не только в его наркозависимости, в том, что его тело разваливается, но и в том, что каждая проститутка имеет срок годности. Джин действительно изжил себя, потратив лучшие годы жизни на работу в клубе, который даже не принадлежал господину Ро, однако и это не является единственной причиной. Чонгук становится неуправляемым. Он подобрался слишком близко, начиная представлять настоящую опасность для индустрии проституции. Оставляя горы трупов из бывших клиентов Джина по всей южной части города, он ясно дает понять, что не остановится. Господин Ро прекрасно знает, что станет следующим. Он видел все газеты, эти бесчисленные заголовки о жестоких убийствах. Гуросан Па все еще является самой мощной группировкой Южной Кореи, но даже она не может сопротивляться ярости человека, который последние месяцы идет по головам к своей цели. Господин Ро достаточно соображает, чтобы догадаться, какой ход Чонгука станет следующим. Выбора не остается. Вновь открывая глаза, он оглядывает Джина на своих руках, словно пытаясь запомнить каждую деталь его прекрасного тела. И запоминает. Это никогда не было тяжело для него. Пришло время прощаться, мысленно повторяет он себе. Затем наклоняется чуть ниже и шепчет, опаляя горячим дыханием спокойное лицо парня: — Ты отлично знаешь, что не можешь работать дальше. И раз я не могу сохранить тебя себе, то сделаю все, чтобы ты не достался никому из нас. Чонгук никогда не получит его. Мужчина выпрямляется, все еще чувствуя тяжесть его тела на своих коленях, но больше не придает этому значения. Джин принадлежал ему все эти годы, даже когда находился далеко, во власти бывшего владельца клуба или «Когтей», однако сердцем и душой оставался во владениях господина Ро. Время наконец отпустить его. Джин в любом случае навсегда останется тем самым печальным мальчиком из детского дома, и господин Ро собирается нежно беречь это воспоминание в своей груди. До последнего момента. И его лицо никак не меняется, когда дверь распахивается и в помещение входит надзиратель, низко кланяясь в уважительном жесте. Господин Ро убирает ладони от розовых волос, позволяя им прикрыть часть лица Джина, скрывая дорожки запекшейся крови, запах которой будет приходить к нему еще долгое время. Даже когда этого сокровища не станет. — Забирайте его, — разрешает мужчина. — И включите машину. Надзиратель медленно приближается, чтобы приподнять парня, но останавливается на половине движения. — На сколько? — спрашивает он. Мужчина вновь смотрит на лежащего Джина и в последний раз проводит пальцами по его волосам, нежно и осторожно, затем опускает руку ниже и останавливает на его шее, где трепещет пульс. — До его смерти.***
Крики продолжают доноситься из разных концов здания, но следующие выстрелы один за другим приглушают жалкие вопли. Чонгук тяжело дышит и перезаряжает автомат, остановившись посреди широкого помещения. Гильзы валяются на полу блестящими кусочками стали, катятся по кровавым лужам, пропитавшим светлый пол, как заколдованные. Чонгук следит за одной из них, прежде чем поднять взгляд и направить дуло на оставшихся людей впереди, которые пытаются спрятаться за разбитыми компьютерами. Сехун вдруг смеётся за спиной, закидывая винтовку на плечо, и явно наслаждается всеобщим хаосом и паникой, в котором чувствует себя как нельзя лучше. — Я ничего не знаю! Пожалуйста! — кричит женский голос из-под стола, заставляя Сехуна смеяться еще громче. Чонгук рычит, раздраженный неправильным ответом, и жмет на курок. Свистящие пули прошибают обивку компьютерного кресла и стола, чтобы затем влететь в стену, оставляя дыры в бетоне. — Неправильный ответ, — чеканит Чонгук и переводит дуло на следующего человека, не обращая внимания на его рыдания. — Еще попытка? Каждая скотина здесь должна прекрасно знать, какие катакомбы использует Гуросан Па для своих грязных дел. Чонгук до боли сжимает автомат, выжигая взглядом дыры на чужих лицах, заплаканных от долгой истерики. Не в состоянии отбить нападение Корса, охрана осталась разлагаться на нижних этажах, и сейчас есть немного времени, чтобы выяснить то, ради чего Чонгук пришел. Работающие катакомбы должны быть слишком известны, чтобы аналитики из Гуросан Па о них знали. Чонгук рывком переводит ствол на дрожащего парня возле стены, отчаянно проверяющего все документы на компьютере. Чонгук пообещал прикончить его в последнюю очередь, если никто раньше не даст ответ, однако никто из них не справляется. — Быстрее! — кричит Чонгук, и парнишка сильно вздрагивает, продолжая бешеным взглядом смотреть в монитор. Чонгук нутром чувствует, что остается слишком мало времени. Джин в опасности. Сехун чертовски ошибается, если все еще думает, что люди не могут чувствовать друг друга на расстоянии. После очередного выстрела Сехун заливается смехом, отпихивает компьютерный стол, переворачивая его вместе с клавиатурой, монитором и документами, разлетевшимися по всему полу. Плоский монитор разбивается с оглушительным грохотом, заставляя еще одного парня сильно вздрогнуть. Чонгук резко берет его на прицел, готовый в любой момент выстрелить. Пальцы мерзко сводит судорогой, как от настоящей неконтролируемой ярости, и ничего с этим не сделать. Чонгук тяжело дышит, не слыша совершенно ничего, кроме мыслей, кричащих в голове убить каждого, кто встанет между ним и его целью найти сонбэ. И никто действительно не может остановить его сейчас. — Патронов хватит на всех, обещаю, — низко рычит Чонгук, не выдерживая, и подходит ближе, чтобы встать позади парня за компьютером, спина которого каменеет из-за чужого присутствия. Подойдя совсем близко, Чонгук подносит дуло автомата к его затылку. — Быстрее, я сказал. Дрожащие пальцы заметно не слушаются, но парнишка старается еще сильнее, глотая горячие слезы, пытаясь найти нужные документы в памяти компьютера. Сехун вдруг прикуривает, достав пачку сигарет из кармана, и кивает проходящему через коридор Ынхо, который ехал вместе с ними в грузовой машине. Остановившись напротив разбитой двери, он заглядывает в помещение и кивает Сехуну, как сосед на лестничной клетке, а не террорист, которым сейчас является. Чонгук швыряет на него взгляд, но быстро возвращает на монитор, словно важная информация может просто проскользнуть мимо, едва он отвернется. — Донгон скоро будет здесь, — протягивает Сехун, выдыхая клубы дыма через рот. — И этот чертов район станет нашим. Заканчивай, Чонгук, они ничего не знают. Нет. Чонгук зажмуривается на миг, силой вытаскивая образ Джина из подсознания, который под давлением времени оказался гораздо более нечетким, чем раньше. Что-то внутри оглушительно воет. Чонгук едва сдерживается, чтобы не морщить лицо. Катакомбы. Джин обязан быть там. Чонгук чувствует, что может ошибаться, однако это единственная зацепка. Разумеется, они могут держать его где угодно, но Чонгук всеми силами отрицает подозрения, крепче сжимая автомат, и прижимает дуло еще сильнее к чужой голове. — Найди его или я вышибу тебе мозги, — рычит зверем Чонгук, нависая над парнем, который не может дрожать еще сильнее, чем сейчас. — Убей его, — хмыкает Сехун. — И иди искать своего парня сам. Здесь его нет. Чонгук не может это слышать. Разрываясь из-за ядовитых чувств и осознания, как сильно может ошибаться сейчас, он низко рычит, готовый нажать на курок в любой момент, но замирает, когда его молнией прошибает одна невероятно простая мысль. В мире есть только один человек, который знает, где может быть Джин, и нет смысла придумывать что-нибудь еще. Именно он и должен вывести на сонбэ. Чонгук выдыхает с рычащим хрипом, резко хватает парня в кресле за волосы и заставляет выгнуть шею, чтобы он посмотрел на него снизу вверх огромными заплаканными глазами. — Адрес господина Ро, — чеканит Чонгук, едва не выдирая его волосы с корнями. — Назови адрес. Парень заикается, сильно зажмуривая глаза, и кристальные дорожки слёз продолжают выжигать его щеки, но Чонгук не ведется. Испытывать жалость к людям из Гуросан Па не входит в его планы. Сжимая еще сильнее, Чонгук нависает над ним огромной черной тенью, не оставляя никакого выхода, кроме как сказать все, что он знает. И ответ оказывается почти очевидным. Загородный дом господина Ро находится в противоположной части города от особняка Намджуна, словно большое расстояние между ними было обязательным, чтобы никто не захотел помириться. Чонгук благодарит и стреляет на поражение. Пуля прошибает чужой затылок и вылетает через щеку, разбрызгивая повсюду кровь. Багровые брызги пачкают одежду и лицо Чонгука, но оказываются почти незаметны на черном. Чонгук рывком стирает часть крови, но лишь сильнее размазывает капли по краю челюсти, отпихивая тело прочь. В глазах горит огонь, сжигающий все изнутри и снаружи, и противиться ему невозможно, потому он за несколько широких движений пересекает помещение и останавливается возле двери, чтобы обернуться на Сехуна. — Я должен сделать это, — предупреждает Чонгук. — Прикрой меня. Сехун прищуривается без капли сочувствия, но вместо согласия отпихивает ногой очередной компьютерный стол, заставляя заложников вздрагивать, и подходит ближе. — Не надейся, что я отпущу тебя одного, — усмехается Сехун, закидывая винтовку на плечо. — Донгон повесит меня в главном зале, если с тобой что-нибудь случится, раптор. Идем вместе или не идет никто. Чонгук яростно поджимает губы, ненавидя свое решение, но быстро кивает и выходит в коридор. Боевики Корса расходятся в стороны, пропуская обоих к массивной лестнице, и по дороге Сехун командует еще раз прочистить все здание перед приездом Донгона. Распахивая двери, Чонгук первым выходит на улицу, переступая лежащие трупы на земле, как вдруг понимает, что в их распоряжении нет машины. Остановившись посреди тротуара, он с ненавистью смотрит на большой грузовой автобус, в котором они приехали, пока не слышит звук разблокировки дверей за спиной. Рывком обернувшись, он замечает Сехуна, который с усмешкой взмахивает ключами с брелком «ягуара». Черная машина оказывается припаркована почти возле дверей, и становится ясно, что она принадлежит одному из трупов на обочине. — Никакой фантазии, Чонгук, — цокает языком Сехун и швыряет ключи в воздух, которые тот рывком подхватывает. — Иди за руль.***
Избавиться от личной охраны Намджуна оказывается еще проще после нападения в Йонсангу, из-за которого любые вспышки насилия теперь действительно кажутся игрой. Чонгук без мыслей вышибает мозги из охраны, ворвавшись на территорию дома в пригороде Содонгу, в котором был несколько раз перед тем, как попал в Корса. Издеваться над помощниками Намджуна кажется не лучшей идеей, однако любые чувства должны заткнуться сейчас во имя единственной цели, которую Чонгук преследует, отметая прочь все остальное. Идти за сонбэ всегда означало идти по головам. И неважно, насколько эти головы виноваты в случившемся. Человечность должна заткнуться. Чонгук глушит все чувства, переступая трупы на идеальном газоне, пока не замечает загоревшийся в окнах свет. Еще несколько охранников падают мертвыми на землю. Чонгук рывком оборачивается, чтобы заметить Сехуна из-за приоткрытой двери ягуара. Приказав ему оставаться в машине, Чонгук не надеялся на помощь, но теперь вынужден слегка кивнуть в знак благодарности. Выбить двери не составляет труда, если они уже открыты. Чонгук пинает их ногой и входит в знакомый коридор. Запах свежих фруктов и алкоголя проникает в нос, когда он движется вглубь, минуя дорогие картины на стенах и длинный черный ковер, прежде чем свернуть в зал. Голова разрывается от противоречий, гудит из-за мыслей о том, насколько неправильно он поступает, превращаясь в абсолютно мерзкое создание во имя цели, однако ничто из этого не может остановить его. Чонгук движется дальше, обходя огромный особняк, заставленный старинной мебелью из прошлой эпохи, прежде чем из-за угла вылетает белый как смерть Намджун. Намджун резко останавливается и замирает настоящей статуей, выгравированной из бетона, впившись взглядом в человека, которого меньше всех ожидал здесь увидеть. И его глаза становятся еще больше, когда он замечает огромный автомат в руке Чонгука. — Чонгук? Что ты делаешь? — шепчет Намджун, не двигаясь, словно может чувствовать, что любое резкое движение станет смертельной ошибкой. — Чонгук, я… ты… Не желая разговаривать и объясняться, Чонгук рывком заряжает автомат. — Ничего личного, но теперь ты мой заложник.