dance jam

— что...? о чем ты говоришь, чонсон? — чонвон закрывает руками свое тело, пытаясь защититься от острого взгляда пака. джей же своими собственными глазами наблюдает за тем, как мир вместо разноцветных красок за секунду превращается в одно серое пятно, и он наконец спускается на землю, где его влюбленность — именно в этот момент он понял, что эмоции, которые он испытывал к чонвону имели более глубокий смысл, чем пресловутая забота о ближнем — была не более, чем соринкой в глазу по сравнением с проблемой, на которую он смотрел прямо сейчас. чонвон был худым, слишком худым, а вещи на нем висели так, будто они были куплены в отделе плюс-сайз, и, возможно, сону что-то знал, раз вручил чонвону самый маленький размер, который в итоге даже близко не подошел парню. в голове пака возникает миллион вопросов, но он решается озвучить лишь один из них, от которого ян буквально уходит, скрывая свое физическое состояние, как будто джей не успел разглядеть его впалый живот и выпирающие ребра под полупрозрачной тканью. — скажи мне правду, прошу, чонвон... — в уголках его глаз скапливаются слезы, что ошарашивает яна, взгляд которого мечется по его собственному телу с небольшим непониманием. странно, что джей не плакал, когда внезапно вскрылась неприятная правда о разводе его родителей, но почему-то именно сейчас он почти проявлял свои самые скрытые эмоции, которые держал взаперти примерно всю свою жизнь. волнение за яна было настолько ощутимым, оно заполняло его тело и проникало в душу настолько, что ему стало абсолютно наплевать на собственные моральные ценности, поэтому тот факт, что он еле сдерживал свои слезы, уже не был для него эффектом стыда за себя или свои чувства. — я знаю, что немного не подхожу под стандарты, но неужели все настолько плохо? — сердце пака обрывается и падает далеко вниз, а его самого вскоре начинает потряхивать от страха. это было совершенно не то, что он ожидал услышать, и это только сильнее вгоняло в агонию, от которой хотелось долго и протяжно плакать, и, возможно, после этого разговора, который казался диалогом с белой стеной в психушке, джей наконец выпустит все свои эмоции в подушку. — ты вообще себя в зеркало видел? — пак, особо не церемонясь, хватает парня за руку и ведет его к ближайшему зеркалу, находящемуся в ванной комнате, — что ты с собой сделал, чонвон? как- как так вышло? — джей ставит его перед зеркалом и аккуратно проводит руками по телу, будто по хрупкому фарфору, который разлетится на миллионы кусочков от одного неверного прикосновения. в любой другой ситуации это можно было счесть за попытку вызвать у чонвона бабочки в животе, но сейчас пак боялся даже того, что, если он нажмет на живот парня чуть сильнее, чем нужно, то на его теле останется синяк. возможно, его шокированный мозг все же сильно преувеличивал, но он ведь не сталкивался с подобным раньше, и если бы чонвон не снял свою ужасно тяготящую огромную одежду, то он бы и не смог предположить, что чонвон… такой. — зачем ты меня сюда привел? я знаю, что выгляжу ужасно. я не хочу видеть это убожество. — ян закатывает глаза и резко убирает руки пака, быстро выходя из ванной. — убожество? да у тебя одна кожа да кости, ты как будто вот-вот переломаешься к чертям! неужели ты этого не видишь? — чонсон начал повышать голос, ведь парень совершенно не осознавал масштаб проблемы и, судя по его озлобленному виду, не особо и хотел, а его голова уже наверняка перестала мыслить здраво, раз он позволил своему мозгу довести себя до такого состояния. — я не хочу это обсуждать. — чонвон впервые говорил настолько уверенно и даже не отводил свой взгляд, смотря на хена с неким презрением, и это, несомненно, только сильнее усиливало шок джея, хотя, казалось бы, сегодня было достаточно потрясений. ян не дает себе возразить и практически убегает к себе в комнату за секунду до того, как джей открывает рот, захлопывая дверь прямо перед его носом и тем самым сбегая от разговора, который явно был ему не по душе, ведь это касалось того, чего он пока не желал принимать — правды. в тот момент, когда чонвон яростно закрыл перед ним дверь, джей понял, что он уже не сможет оставить его, и он даже готов каждый божий день ссориться с ним так же, как сейчас, лишь бы ян вернулся в реальность, лишь бы у него все было хорошо. он не будет сдаваться, нет. посвятив всю ночь огромным статьям о расстройствах пищевого поведения, которые вылезли по запросу мой родной человек не видит собственной худобы, что делать? — джей убедился, что чонвону нужен психолог и еще целый букет различных специалистов, но пока ян, у которого были явные признаки психологической и физической анорексии и еще неизвестно сколько расстройств, совершенно отрицал свое состояние, что, по сути, являлось первым шагом на пути к принятию — этим сомнительным фактом джей хотел подбодрить себя, пока его измученные глаза метались от одного заголовка к другому. пак решил действовать самостоятельно и заниматься тем, что он умеет, чтобы незаметно подвести чонвона к данной проблеме, так как насильно вести его в больницу он просто-напросто не мог. — с добрым утром, чонсон… прости, вчера я был очень груб с тобой и повел себя, как ребенок. я очень надеюсь, что ты меня простишь и не съедешь от меня, мне так жаль... пожалуйста, останься со мной, хорошо? я в порядке, правда, я просто немного неуверен в себе, но я очень стараюсь исправить эту ужасную черту! — чонвон, который так же, как и джей не спал всю ночь и невероятно винил себя за произошедшее, протараторил свой монолог на одном дыхании, не отрывая грустного взгляда от кухонного пола. услышав в ответ лишь стук посуды о стол и ни единого человеческого отклика, парень поднял голову и сразу же остановился на двух тарелках с чем-то непонятным внутри, немного не добравшись до гордого взгляда джея, довольного своим блюдом. — что это? — каша… поешь со мной? — пак вытирает руки полотенцем, садясь за стол и жестом руки приглашая присоединиться к нему, — она совершенно не калорийная, а еще она на молоке! ты же любишь молоко, да? попробуй хотя бы одну ложку, я уверен, что тебе понравится! — джей улыбается, скрывая все свое волнение за яна, и, стоит отдать ему должное, эта улыбка получается настолько убедительной и безумно обворожительной, так что парень, заглядевшись на его лицо, в один миг оказывается за столом с ложкой в руке, из-за чего с души пака спадает один из многочисленных цепей страха и тревоги. чонсон внимательно смотрит на то, как чонвон немного боязливо подносит ложку с кашей ко рту и, мимолетно понюхав ее содержащее, отправляет к себе в рот, вызывая у парня напротив громкий вздох с замиранием сердца. — вкусно… правда, это так вкусно… — ян смотрит на джея с застенчивым удовлетворением, как будто он не ел несколько недель, что, скорее всего, было тревожной правдой, и сразу же зачерпывает вторую ложку, а потом третью, четвертую, и так до того момента, пока его тарелка не оказывается полностью пустой. — молодец! — чонсон похлопывает его по голове, вызывая у яна смущение и еще более сильное удовлетворение за то, что он, казалось бы, просто поел. — у тебя есть планы на сегодня? — нет, вроде... а у тебя? — чонвон хлопает глазами, чувствуя, как каша находится внутри его желудка и вызывает неприятный дискомфорт, из-за чего он хватается за свой живот, надеясь на то, что содержимое переварится как можно скорее, но с каждой секундой получает от своего организма лишь чувство тошноты, которое стремительно подбирается к горлу и начинает сводить его с ума. — я хотел посмотреть один сериал, если хочешь, мы можем посмотреть его вместе! я даже купил овощные чипсы, они тоже очень низкокалорийные! как будто знал, что ты останешься дома, вот так совпадение! — джей нервно смеется, потирая шею, и взглядом натыкается на руки чонвона, покоящиеся уже не на его животе, а на губах, будто тот пытался сдержаться от ненужных слов. — что такое? у тебя что-то болит? — я- я сбегаю в аптеку, ладно? а потом мы обязательно посмотрим твой сериал, обещаю! — ян проговаривает слова сквозь зубы, все еще затыкая свой рот рукой и, не услышав ответа от джея, сразу же выбегает из дома в тапочках и пижаме, отчего у старшего над головой появляется темная туча сомнения, но сразу же рассеивается, как только чонвон приходит домой с аптечным пакетом и отправляет к себе в рот пару непонятных таблеток, которое вряд ли смогут нанести ему вред. — представляешь, мне сначала не хотели продавать обезболивающее, потому что подумали, что я ребенок! — ян усмехается, плюхаясь на диван рядом с паком, выглядящим слишком радостным для человека, который на протяжении последних двадцати минут безостановочно ходил по квартире и кусал свои ногти, не чувствуя ничего, кроме всеохватывающей паники. — ну и чего ты на меня смотришь? давай, включай свой сериал, у нас есть целых десять часов, чтобы посмотреть его! — чонвон тыкает пультом в джея, потерявшегося где-то между его носом и губами, и обращает внимание на тарелку чипсов в его руках, смотря на них с какой-то интригой, смешанной с долей сомнения. пак, конечно же, исполняет его желание и включает сериал, который на самом деле был не более, чем отговоркой для того, чтобы заставить яна поесть, ведь в основном, когда люди что-то смотрят, они всегда едят, и он решил, что это вполне может сработать с чонвоном, который уже спустя час, в конце первой серии начал перебирать чипсы в руках, все еще не решаясь съесть их, и на каком же седьмом небе находился джей, когда еще спустя несколько серий ян, уже давно позабыв о всех своих убеждениях из-за увлекательного сюжета сериала, удобно укладывает свою голову на колени пака и начинает довольно поедать чипсы, тарелка с которыми сразу же перешла к нему в руки, вызывая у чонсона прилив положительных эмоций. — как же это затягивает! и почему мы остановились на такой интересной серии? — ян недовольно всплескивает руками, нечаянно задевая ими джея, который улыбался, смотря на парня с растрепанными волосами, крошками чипсов вокруг рта, разлетающимися рукавами пижамы, и все эти детали невероятно согревали его сердце, некогда чуть не остановившееся от шока. — завтра соревнования, тебе нужно выспаться и набраться сил. — пак берет салфетку и протирает губы чонвона, невзначай соприкасаясь с ними своими пальцами, чтобы почувствовать их невероятную мягкость, а потом тыкает в проявившуюся от его действий ямочку, чем вызывает еще большую радость у яна. джей не может понять, откуда у него взялась такая смелость, если он даже не совсем мог понять, когда и как его симпатия к новому другу переросла в такую огромную влюбленность, но с каждой секундой его все сильнее притягивало к чонвону, и если сейчас ему внезапно захотелось почувствовать губы яна на своих пальцах, то вполне возможно, что завтра ему захочется сделать все то же самое, заменив пальцы своими губами. они расстаются у комнаты чонвона, идя к ней бок о бок, так, что их пальцы специально соприкасаются друг с другом и вызывают приятный табун мурашек, пробегающий по спине. после того, как джей совершенно не обязательно провожает парня до его комнаты, он приступает к мытью посуды и гордо подмечает, что ян съел самую большую пачку чипсов и не оставил ни единого кусочка, а значит его методы работают, это ли не радость? пак подходит к чужой комнате, в которой все еще горел свет, что подтверждало бодрость младшего, и как только он собирается постучать, чтобы пожелать своему возлюбленному спокойной ночи, до него доносятся громкие всхлипы. — чонвон? — джей аккуратно приоткрывает дверь, не сдержав свое беспокойство, буквально выпрыгивающее из него, и видит чонвона, сидящего на краю кровати и закрывшего руками лицо. — что случилось? — хен… — ян еле отрывает руки от своего лица и поднимает глаза на джея, который, заметив слезы на чужом лице, тут же подлетает к нему и садится рядом, обнимая за плечи. — что такое? тебе опять плохо? — пак обеспокоено оглядывает парня и не замечает ничего, кроме его разбитого вида, как будто он только что узнал о кончине родного человека, и эта мысль бьет его прямо по голове, заставляя неверующего парня молиться о том, чтобы это было лишь глупейшей выдумкой его дурной головы. ян не может остановить поток слез, который мешает ему нормально говорить, поэтому джей просто прижимает его к себе и похлопывает по спине, чувствуя, как его футболка начинает покрываться слезами чонвона. парень перестает плакать только спустя десять минут, снижая беспокойство чонсона на несколько ступенек, который опять практически расплакался, только в этот раз уже вместе с ним, чувствуя, как сердце медленно разрывается на части. — спасибо... — чонвон хмыкает, таким образом объявляя об успешном окончании своей истерики, и утыкается носом в грудь джея, наконец обнимая его в ответ с огромной силой, которая, на удивление, все еще присутствовала в его хрупком теле. — на за что, чонвон. можешь рассказать мне, почему ты плакал? если хочешь, конечно... — пак чувствует, как по его телу разливается невероятное тепло, которое появилось буквально за секунду до того момента, когда чонвон вновь начинает говорить. — я потолстел на пол килограмма... это- это так много! — ян нехотя отрывается от джея, чтобы наконец встретиться с его глазами, излучающими неожиданный прилив удивления, — завтра соревнования, а я так много набрал… теперь я не уверен, что смогу занять даже третье место! боже, зачем я так много съел... пак оказывается оторван от этого мира, копаясь в своей голове в поисках нормальных слов, кроме матов, которые, скорее всего, напугали бы чонвона, так как он еще не слышал, как джей выражался, когда пребывал в самых ужасных и непонятных эмоциях. во-первых, откуда, черт возьми, у чонвона появились весы, и какого черта он вообще взвешивается ночью? во-вторых, почему он так сильно принижает себя, когда буквально является самым трудолюбивым парнем, которого он когда-либо видел, так еще и невероятно ярким лучиком счастья, освещающим его жизнь? — это потому, что ты недавно поел, утром вес уйдет! — пак качает головой, пытаясь заверить яна в правильности своих слов, и делает глубокий вдохе, — ты прекрасен, чонвон. в любом виде, весе и обличии. ты всегда был, есть и будешь прекрасен, — джей отрывает одну фразу за другой из самого сокровенного уголка своего сердца, и это, кажется, наконец убеждает чонвона на некоторое время, но все же убеждает, судя по его округленным глазам, открывающемуся и тут же закрывающемуся рту, из которого выходит лишь одиночный вздох облегчения, и пристальному взгляду, остановившемуся на губах чонсона, к которым он медленно приближался... стоп, что? джей не успевает среагировать, как чонвон без каких-либо сомнений в правильности своих действий целует его прямо в губы, но парень быстро соображает и начинает медленно отвечать на поцелуй, упорно игнорируя завязавшийся узел удовольствия внизу живота. чем больше они соприкасались своими губами, изучали их мягкость своими языками, вдыхали чужие запахи, смешанные с высохшими слезами чонвона, тем сильнее нарастали эти невероятные чувства в груди, и даже несмотря на то, что поцелуй вышел довольно неумелым, так как оба не имели никакого опыта, это было очень чувственно, слишком для первого поцелуя, благодаря которому они наконец смогли вылить весь свой огромный спектр чувств друг на друга, отведя на это не менее нескольких минут. паку казалось, будто это безумно приятное мгновение длилось ни больше, ни меньше, чем целую вечность. приятную, окрыляющую вечность, которую хотелось чувствовать постоянно, но глупый воздух, закончившийся в их легких, помешал им, хотя это не отменило того факта, что, наверное, их чувства друг к другу были взаимными, и джею можно выдохнуть хотя бы в одном аспекте своей личной жизни. — мне пора, наверное… — чонсон отрывисто дышал, все еще отходя от такого неожиданного порыва чувств скорее даже морально, чем физически, ведь ощущение чужих губ на своих приносило ему пока что неизведанное чувство удовольствия, и он был уверен, что на его щеках плясал целый пожар, который в этот момент было просто невозможно потушить, когда он все еще сидел на чужой кровати и прижимался к чужому телу, но, смотря сверху вниз на чонвона, щеки которого были покрыты таким же плотным слоем румянца, ему становилось значительно легче, но только не после следующей фразы, вышедшей из влажных губ чонвона. — можешь остаться со мной, хен? моя кровать слишком большая для одного человека…