Искра в темноте. Дьявольское наследие

В Новом Орлеане начался настоящий ураган. Ставни окон хлопали, двери натужно скрипели, а по улицам ветер сносил деревья, урны, и все, что было не приколочено. И из-за этого, Елена не могла покинуть дом Первородных, благо хоть та ведьма не солгала, и помогла разрушить связь(хотя они так и не узнали, чья это работа) между Солой, чья температура наконец спала, и Давиной, которую она так и не увидела, в связи с тем, что Марсель, видимо новый прихлебатель Клауса, ну или старый, украл ее. Вероятно, хотел спасти от той таинственной Жатвы, но лично Елена думала, что зря он это сделал. Катаклизмы, которые, если верить Софи, так кажется зовут ведьму, будут все сильнее будет истязать Новый Орлеан, и впрямь, все более явно терзали город, и девушке, наверняка, было все хуже. Этот Марсель только оттягивает неизбежное, и все. Она сама когда-то думала, что сможет избежать жертвоприношения, но такие вещи не любили отлагательств. И рано или поздно случаются. В ее случае, прошло сотни поколения и тысяча лет, но все же ритуал случился, и Клаус стал тем, кем был рожден, но у этой Давины нет времени. Она не может передать свою ношу другому поколению. Да и сама она явно не долго проживет. — Бедняжка, — сочувственно выдохнула вслух Елена, стоя перед окном, теперь уже с Солой на руках, и смотря на капли дождя, которые стали капать с небес. Роза, сытая и уставшая, задремала на кровати в окружение подушек в гостевой комнате, куда их привела Ребекка, прежде чем, она с братом умчалась искать Давину. Как ни странно, блондинка, как и Клаус, были удивительно уверены в том, что она не покинет дом, пока их нет, и в общем-то они были правы. Куда ей идти? В мотель, чьи стены вряд ли спасут ее и девочек от напастей, что напали на город? Естественно, нет. В квартиру, что ей выделил Киран? Да, там столько окон, которые без труда выбьет ветер, так что находится там сейчас, все равно, что выйти на улицу. Да и не чувствует она себя там более в безопасности. «Надо искать все же дом. Особенно, если тот барьер, что не выпускает меня и девочек из города, не исчезнет», — уныло подумала Елена, отчего-то уверена, что от этого препятствия ей так просто не избавится. Что-то ей так же подсказывало, что та, кто связал ее дочь и ту девушку, что должны принести в жертву, и тот, кто сотворил барьер — это разные люди. И это плохо. Это указывало на то, что у ее двухмесячной дочери уже враги и неприятели, росли, как грибы после дождя. А что будет дальше? Елене и представить было страшно. Так же это наводило на мысль, что прийти к Клаусу, возможно, было не такой уж и плохой идеей. Он явно был очарован Солой, и, может, поможет ее защитить. По крайней мере, до тех пор, пока это очарование не истощится, или до того момента, как ему не родит, та другая, Хейли, кажется. Кстати, о ней… Елена, случайно заметила, как та проходила мимо приоткрытой двери, что вела в комнату, где она была сейчас, и утирала щеки. Девушка явно плакала и была чем-то расстроена. Гилберт надеялась, что не тем, что она теперь не та девушка, которая носила чудо-первенца Клауса Майклсона, а то ей только ревнивой девушки не хватало. На секунду, она задумалась, не стоит ли ее догнать, и, может, поговорить, утешить там, но передумала, ибо сомневалась, что сейчас, та хочет утешения, особенно от нее. Девушка вновь вернула внимание к окну и вздохнула. Дождь наводил тоску, а знание, что это только цветочки, и дальше будет хуже, и не прекратится, пока не убьют бедную девушку, вгоняли в еще большую печаль. А перспективы без радостного будущего — пугали и раздражали. — Ну, что ворчишь? — прошептала она, когда почувствовала, как на руках завозилась Сола. — Дождь спать не дает? Мне вот тоже не нравится, — и подняв глаза, пробормотала: — Хотя снег, я, теперь ненавижу еще сильнее. — Отчего же? — вдруг сказал голос Клауса за ее спиной, который, очевидно, уже вернулся. Елена даже не вздрогнула, услышав тихие шаги, еще за секунду до того, и все так же смотря в окно, промолвила: — Я хотела родить Солу в Испании. Среди тепла и солнца. Подальше от Мистик Фоллс, где не было ничего, кроме пустоты и ряда могил с именами моих родственников. Подальше от воспоминания о том, что там случилось. Она обернулась, и добавила:  — Подальше от моих друзей, что меня оставили, едва ты уехал. Я была уверена, что узнай, что я беременна от тебя, они убьют ребенка. — А почему не убила ты? — с интересом спросил Клаус, искренне желая узнать ее ответ. Хейли хотела принять аконит, но не стала. Вот только ситуация с ними была иная. Они переспали под влиянием алкоголя и секундного порыва. А тут… С Еленой Гилберт, что не говори, но поступил он не очень красиво. Нет, за жертвоприношение ему было не стыдно, и за все прочее тоже, но… То, что между ними произошло, предложение, которое он тогда ей сделал исключительно будучи опьяненным будущей победой, и на которое он не думал, что она скажет «да», заставляло его испытывать что-то похожее на стыд. Точно сказать он не мог, давно позабыв об этом чувстве. Но оно было. Особенно теперь, когда они столкнулись лицом к лицу, ведь, когда он ее не видел, было как-то легче. Гибрид просто задвинул это подальше, в глубины разума, и все. — Почему я должна была? — подняв бровь, сказала Елена, и смерив его взглядом, хмыкнула, и добавила: — Потому, что отец — ты? — она передернула плечами, — То же мне. Если бы все женщины избавлялись от детей, которые были зачаты от неправильных парней, или вне брака, то планета давно уже бы вымерла, а твой род засох с голоду. Она, конечно, немного лукавила. От ребенка недолго, но избавится она хотела, но только в те мгновения, когда пришла первая волна паники и осознания своего невероятного состояния. Но Клаусу Елена об этом сообщать не собиралась. И так больно разоткровенничалась, подзабыв, какой ужас в нее вселяло его только имя еще год назад. Клаус усмехнулся, и уверено, после минуты молчания, сказал: — Ты любишь ее. — Естественно, — тут же ответила Елена, и посмотрела на него так, будто он сморозил глупость. — Я бы не рожала, если ее не любила, и… …хотела сказать, что не убивала бы и не сражалась с монстрами, но решила попридержать язык. Это же Клаус! С ним бы она еще не откровеничалась. — Короче, что ты хочешь? — вместо этого сказала Елена, уверенная, что если ему не нужно было что-то от нее, он бы не пришел, отвлекаясь тем самым от поисков Давины и прочих дел, что он тут творил и вытворял. Гибрид еще шире усмехнулся, показывая миру свои ямочки, и покачав головой, тоном нетерпящим возражения, сказал: — Иди за мной. И развернулся, чтобы уйти, явно уверенный, что она последует за ним. Но Елена лишь моргнула, и подняла бровь. Ишь ты, командир нашелся!.. — Ты что, не слышала меня? — недовольно сказал он, развернувшись к девушки, когда понял, что та даже не сдвинулась с места. Клаус не очень любил, когда его приказы не выполнялись, и чувствовал, как в нем нарастает раздражение и досада, что из всех женщин на земле, матерями его детей, очевидно, стали две самые невыносимые и упрямые из них. Что Хейли его не слушала, что теперь двойник, вероятно, решил проявит характер и показать знаменитый огонь Петровой. — Слышала, — резко сказала Елена. — Но с чего это мне с тобой, без объяснений, куда-то идти? Мужчина поджал губы, и махнул рукой вниз. — Потому, милая, что если не хочешь умереть от урагана, цунами, или огненного дождя, которые стремятся накрыть город, тебе нужно спуститься вниз, и выслушать план, как это остановить, — отчеканил Клаус, и, еще раз, выразительно махнул рукой вниз. Но Елена вновь не двигалась. Ей не хотелось оставлять Розу одну, а двух младенцев сразу нести довольно неудобно и тяжело. Она закусила губу, и, думая, что совершает величающую глупость, подошла к гибриду, и, после мимолетнего колебания, протянула ему Солу. — Держи, — с неохотой в голосе сказала она. — Я Розу здесь одну не оставлю. Так что Солу понесешь ты, — и угрожающе, когда, как ястреб, пронаблюдала за тем, как гибрид бережно, но взял нежно ее ребенка на руки, добавила: — Но если ты ее уронишь, или еще что… Клаус, клянусь, я тот кинжал, что всадила тебе в спину, погружу в твое черное сердце по самую рукоять, и тогда мы узнаем, настолько ты на самом деле бессмертен, если учесть то, что твоя спина так и не зажила. Как по команде, рану на его спине дернуло, и гибрид поморщился. Его выводило из себя, и, что уж там, пугало то, что какая-то царапина за несколько суток так и не зажила, и продолжала болеть, будто ее присыпали солью. И что, это неизвестное оружие, явно не из белого дуба, было у двойника, который черт знает, где его раздобыл. И неизвестно у кого. Вдруг оно не единственное? Ему не нравилось, что у кого-то есть хоть какое-то оружие против него. — Что это? — выпалил Клаус, желая узнать, чем она его ранила, и когда эта рана заживет. Но тут ребенок на его руках недовольно закряхтел от его громкого окрика, и, на миг забыв о двойнике, он опустил взгляд на дочь, чей вес в руках был непривычен, но приятен, а сам факт того, что он мог к ней прикоснуться, услышать ее сердце, увидеть, все еще был нереальным. Клаус улыбнулся, и, неудержавшись, коснулся нахмуренного лобика дочери губами, который больше не был обжигающе горячим от лихорадки. И незаметно вдохнул ее запах. Моя дочка… У него все внутри, аж, вибрировало от осознания, что он стал отцом, и что вот он, его наследник. Его принцесса, которую он думал, что первой подарит ему Хейли, но вот она, уже здесь, мирно лежит в его руках. Нет, он знал, что дитя Хейли так же будет его принцессой, но все же именно эту девочку он первой взял на руки, первой увидел, и осознал факт того, что он, Клаус Майклсон, теперь отец. Король с настоящей наследницей, ради которой он будет бороться, чтобы удержать в своих руках этот город. А потом их будет две, и, наверное, придется вложится в строительство башни, чтобы их там спрятать, как те короли древности делали со своим дочерьми, которых он теперь начинает понимать. Ведь как смирится с тем, что какой-то мужлан придет и тронет его девочек? Клаус до сих пор не встретил того, кто был бы достоин его сестры, а прошло уже без малого тысяча лет! А уж его дочерей, и подавно, никто не будет достоин. — Что «что»? — невинно спросила Елена, и оторвала его от размышлений и фантазий, где он расчленял безликий ухажеров его девочек. Она аккуратно подняла на руки спящую в кровати девочку, и уже успела поравняться с ним. Клаус фыркнул. — Кинжал, — нетерпеливо спросил он. — Что это за оружие? И почему… …ему не хотелось признаваться, что рана не затягивается и причиняет боль, но… — Что, она и правда не заживает? — поинтересовалась Елена, подняв брось. — Рана твоя? Ну и извини. Прощение просить не буду. Ты нависал над кроваткой моей дочери, незаконно войдя в квартиру, так что… — она легонько пожала плечами, и фыркнула. — Потерпишь. Глядишь и пройдет. После чего, она прошла мимо него и пошла в сторону лестницы. Гибрид скрипнул челюстями, прекрасно понимая, что двойник просто отвертелся от его вопроса, и отвечать не собирается, и опустил глаза. — Твоя мама такая невыносимая, — вдруг пожаловался тихо он. — Мы всего пару дней как вновь встретились, а она уже успела меня ранить и обещала убить. Ну что за женщина?.. То, что он сам не ангел, Клаус намеренно упустил. Все равно его дочь еще мала, но это не значит, что хоть она не сможет выслушать то, о чем он никому в жизни бы не сказал. Он не знал, что вышеупомянутая «женщина», все прекрасно слышала, и удивленно качала головой, вновь поражаясь тому, что гибрид-то не такой уж и монстр, каким его рисовали легенды и слухи, которыми ее снабдила некогда вампирша Роза и Элайджа. По крайне мере, жаловался он как обычный парень, уж точно. Господи! Скажи ей кто-нибудь еще год назад, что она будет добровольно находится в доме полном Первородных с двумя детьми: приемной дочерью, и дочерью, которую она добровольно родила от того, кто принес ее в жертву, и услышит, как большой и ужасный гибрид, жалуется их двухмесячному ребенку, на нее же, то отправила бы это идиота в психушку. Но… …все это было реальностью, и остается только смирится и жить дальше. Благо ей было ради кого.

***

— Вы хотите сделать «что»? — удивленно сказала Елена, когда Элайджа, странно избегающий ее до селе, Ребекка и Клаус, кратко изложили ей ситуацию. Ну, больше излагал Элайджа, не встречающийся с ней взглядом. О том, что им нужно похоронить их мать (которая за столько лет так и не была предана земле и пылилась в гробу) в земле Нового Орлеана, чтобы она стала частью местной тусовки мертвых ведьм, а Софи Деверо, осветив ее останки стала старейшиной местных живых ведьм, и смогла закончить Жатву, то бишь убила эту таинственную пропавшую Давину. И закончить все это. Но так, как они мертвы, то не могут иметь имущество, как и колдовать, так как технически мертвы, но один живой потомок, даже два, но один еще не видел света божьего, у их матушки все же был, они хотят, чтобы она, как мать, и законный опекун своей дочери, то есть вышеупомянутого потомка, стала владелицей дома, который тут же должна подарить Соле, что им принадлежал, и который стоял на земле города. — Подпиши бумагу, любовь моя, и все, — настойчиво сказал Клаус, и кивнул на лежащий перед ней сертификат. Но Елена не сдвинулась с места. — Попросите Хейли, или как там зовут твою вторую брюхатую подружку, — упрямо сказала девушка, чувствуя, как все внутреннее вопит, что это кончится плохо. — Она тоже носит твоего ребенка и потомка твоей матери. — А я против, чтобы хоть кто-то что-то подписывал, — вставила Ребекка и посмотрела на братьев. — Вы что, с ума сошли? И взаправду решили поделится магией нашей матери, самой могущественной ведьмы в истории, поделится с нашими врагами? — Я согласна, — внезапно выпалила Елена, которая нутром чуяла, что мать Первородных нельзя хоронить на этом кладбище. — Этот план глуп. Ребекка, не ожидая найти союзника, да еще и в лице двойника, подняла брови и посмотрела на вторую блондинку. — Здесь не демократия, леди, — раздраженно сказал Клаус, чьи угрожающие нотки в голосе не были столь эффективны, когда у него на руках спал младенец. — Подписывай и дело с концом. К тому же, что за упрямство? Можно сказать, я дарю тебе и Сольвейг дом, плантацию целую, а ты недовольная? — У меня плохое предчувствие, — пробормотала Елена, все еще не желая подписывать эту бумажку. Это чувство было подобно тому, что ее одолело, когда ей нужно было вписать фамилию дочери в свидетельство о рождение. Только тогда, ее так и тянуло, написать Майклсон, то теперь наоборот, ее рука отказывалась делать кратких росчерк бумаги, который одарит ее и Солу целым домом в пригороде Нового Орлеана. Вдруг ее одолело странное чувство, и она вся напряглась. Волосы на загривке у нее встали дыбом, и Елена ощутила, как ее затылок стал сверлить чей-то тяжелый взгляд. По ее спине прошелся холодок, и внезапно в ее голове стало нарастать давление, а сознание стало будто разрываться на двое, и женский голос настойчиво зашептал: — Подписывай. Подписывай, подписывай! И Елена, как со стороны, увидела, как ее тело положило Розу в диванные подушки, а ее руки потянулись к ручке, хотя в тоже время, она видела это, собственные же руки перед собой, так же тянущиеся к ручке. Что за?.. Она попыталась вернуть контроль над конечностями, давление в голове стало невыносимо, а вид с одновременно с двух точек зрения сбивал с толку, а потом внезапно все будто застыло. Дождь затих, его капли замерли и перестали бить по стеклам, ее тело, сидящее на диване, так и замерло на пол пути к столику, Клаус, Элайджа и Ребекка застыли в тех позах, что были миг назад, все комната стала какой-то серой, и… была затянута знакомым зеленоватым заревом, а в воздухе запахло горько-сладкой травой. Елена распахнула пошире глаза, которые не знала, когда успела закрыть, и ощутила дежавю, увидев все это. Так же внезапно она поняла, что ее зрение больше не двоится, и теперь фактически она была вне своей собственной плоти и крови. Девушка стояла рядом с диваном, а не сидела на нем, а за плечом ее застывшей тушки… — …что? — выдохнула она, заметив фигуру, которая согнулась над ее телом так, будто что-то шептала на ухо, и сердито добавила: — Ты еще кто? Фигура застыла и медленно разогнувшись, повернула голову к ней.